ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Приближающийся съезд побуждал к спешке. Времени ни на что не хватало. В издательстве же намекнули: было бы полезно попросить кого-нибудь написать послесловие. Я по электронным адресам разослал книгу нескольким своим коллегам, умоляя их в течение двух недель прислать мне замечания, которые можно учесть при подготовке книги, а также высказать свое общее впечатление. За отведенное время успели ответить пятеро. Я подумал, что личные впечатления пяти докторов наук могут быть сами по себе интереснее читателю, чем формальный отзыв. И создал раздел писем первопроходцев по проложенному мной в этой книге маршруту.
Виктор, читал Вашу книгу запоем, как читают увлекательную приключенческую повесть. Да она и есть повесть о приключениях мысли в области психологии и философии. И Ваша самоирония по поводу Вашей философской некомпетентности очень уместна. Но, конечно, вовсе не потому, что Вы некомпетентны, а потому, что она подначивает читателя к тому, чтобы поспорить с Вами и найти у Вас ошибки – а их-то и нет. Это сбивает спесь с читателей (и с меня в том числе), и они начинают понимать, что все, что Вы пишете, на самом деле очень серьезно. Вы философ столь же высочайшего класса, как и психолог. И добавлю еще – мастер художественного слова.
Получилось то, чего я "подсознательно" опасался: дочитался до боли в глазах. Стал читать и увлекся, и не мог оторваться – очень было интересно. И хотя глаза уставали сильно, так за два присеста в течение двух ночей и прочел до конца. Книга, что и говорить, удалась. Можно сказать – выдающаяся, замечательная, великолепная и т.д., но это лишь общие слова, которые не передают того живого, яркого впечатления, которое она на меня произвела. И масштабами видения проблем, и значительностью содержания – его мне еще надо переварить, хотя многое у же знакомо, и художественным совершенством вашего неповторимого – увлекательного, умного, ироничного – литературного стиля. Поздравляю с большим успехом!
Конечно, по вредности своего характера и в силу сложившейся у нас с вами традиции, я постарался наловить каких-то блох. Шлю Вам несколько мелких скептических придирок, но совсем не уверен, что Вам надо что-то исправлять.
С. 34. Если решение вечных проблем – просто словесный трюк, то почему без него нельзя строить научное знание?
С. 36. С Гегелем – все прекрасно. С Аристотелем хуже. Цитаты из Ярошевского – против ничего не говорят, кроме того, что Аллахвердов в XXI в. может сказать то, до чего не мог додуматься Аристотель в IV в. до н. э. Есть впечатление, что про логику Аристотеля автору хотелось бы сказать нечто неодобрительное, но все же ничего против нее вроде и не сказано. Даже наоборот. В общем, понятно, что автору не нравится Аристотель, но непонятно, почему он не видит, что у других античных мыслителей ошибок не меньше (это не вина их: уровень знаний тогда был таков). Величие мыслителя определяется не его ошибками, а его влиянием на последующее развитие культуры. А ведь даже ошибки Аристотеля – это исторические вехи, показатели уровня развития античной мысли, опорные точки, на которых (и на критике которых) строилось дальнейшее развитие философии – и не только ее.
С. 46. Пример с автоматом все-таки неясен. Что он иллюстрирует?
С. 50. Что вообще означает "быть живым"? Но, может, синергетика дает ответ: диссипативная самоорганизующаяся система, снижающая внутреннюю энтропию?
С. 54. Происхождение социального – тут тоже возможно кое-что извлечь из синергетики: закономерное усложнение систем (?). Да если и нет, то объяснить, почему нет, – это тоже было бы полезно.
С. 65. С практикой по-прежнему Вы разделываетесь слишком лихо и упрощенно. В "Философии" Кармина и Бернацкого есть аргументация. Она, может быть, слаба, но Вы ее просто обошли.
С. 79. "Этическая проблема: каким образом человек, поведение которого причинно обусловлено, может совершать свободные, т.е. ничем не детерминированные, поступки?" Возможно, тоже есть смысл присмотреться к синергетике (точки бифуркации, неопределенность и пр.). Вообще, зря Вы о ней ни слова. Анализируете много малоизвестных и малопродуктивных концепций, а ее игнорируете. Если даже она Вам и не нравится, то все же синергетический подход сейчас – достаточно мощное и широко представленное в литературе направление, чтобы хотя бы как-то откликнуться на его идеи.
С. 133. Почему по проблеме творчества взяты только Рубанов (совсем не спец), Роджерс (тоже), Пономарев? Есть и многие другие – напр., Богоявленская, Семенов, Шумилин, Дышлевый, Яценко и, между прочим, Кармин тоже. Не говоря о зарубежных теориях. Не слишком ли субъективен отбор материала для рассмотрения?
С. 137. Чего Вы хотите от Аристотеля? Чтобы за две тысячи с лишним лет после него никаких новых проблем и идей не появлялось?
С. 137. Почему о смысле жизни именно Трубников, 1990? Он не оригинален (да и в старом и в новом учебнике нашем с Бернацким есть об этом).
С. 138. "Значение любого слова не может быть выражено словами". Не любого! Есть конструкты – из слов. Но, конечно, всё определить нельзя. Цепь определений, разумеется, или замыкается в круг, или же где-то обрывается – на словах, "определяемых" методом "тыка" (т.е. буквально пальцем) и нестрого (но не генетически), однако так, что хоть кое-как понятно и может по мере надобности уточняться.
С. 144. "Парадокс второй: для описания окружающих предметов язык использует понятия, но сами эти понятия отражают то, чего в окружающем мире не существует". Это лишь с позиций номинализма. А если общее объективно существует (хотя и ненаглядно – см. Бранский)?
С. 147. "Парадокс третий: язык может передавать значения только в результате предварительной договоренности, но сама эта договоренность возможна только с помощью языка". Парадокс курицы и яйца – решается по образцу рассуждения Спинозы о молоте и железе.
С. 173. "Любят, например, классифицировать науки по объекту изучения: мол, есть науки о природе – естественные науки, науки о человеке – гуманитарные науки и науки об обществе – социальные науки. Подобное деление, на мой взгляд, не имеет никакого прагматического смысла".
Наоборот: есть прежде всего как раз прагматический смысл.
Здесь данная классификация вроде бы отвергается, но дальше она же (с некоторыми нюансами) и получается?
С. 182. Аксиома транзитивности (как и все математические и физические истины), строго говоря, верна лишь для математических объектов (или абстракций и идеализации).
С. 230. "Исследования, выполненные в парадигме естественной науки, весьма отличаются от исследований, выполненных в парадигме эмпирической науки". Из дальнейшего я понял, что естественные отличаются от эмпирических тем, что пользуются гипотетико-дедуктивным методом. Но тут, скорее, дело в стадиях развития науки. А куда деть Ньютона?
С. 232. Насчет Галилея – что-то уж слишком явно попахивает сенсационным пересмотром истории. Почти в духе прославленного Фоменко.
С. 246. "Первый парадокс научного творчества: естественнонаучное знание – самое достоверное знание о мире, которое мы имеем, но это знание заведомо неверно". Это эпатаж... Конечно же, верно, хотя и не "абсолютно". Наверное, дальше это и будет так или иначе вами признано.
С. 247. "Третий парадокс: открытие ничего не открывает, поскольку сообщает ученому о том, что он заранее ожидает увидеть". Тоже эпатаж. Если бы было так, то и открытий не было бы.
С. 248. "...пятый парадокс: обоснование само по себе ничего не обосновывает, однако только наличие обоснования позволяет рассматривать какое-либо высказывание как научное". Все же – нет, обосновывает. Потому-то и позволяет рассматривать как научное. "Само по себе" – хитрая оговорка.
С. 258. "Да, согласимся, все теории – интерпретации. Все они в конечном счете лишь приблизительно отражают реальность, все они – карикатурны". Ага! Все-таки отражают, т.е. верны (относительно). Вот и признание (к стр. 247). И о том же на с. 259 – согласие с Гейзенбергом и пр.
С. 323. "Теперь сформулируем метафизическое предположение, переносящее на физический мир выработанное представление о сознании: любое происшедшее случайное событие во Вселенной влияет на возможность осуществления последующих событий и тем самым отчасти детерминирует эти события. Это значит, что случайное событие может a posteriori восприниматься как причина последующих событий. Сама история развития бытия (от истории жизни элементарной частицы до человеческой истории) изменяет исходное распределение вероятностей в сторону выбранного на предшествующих шагах варианта".
То, что до жирного шрифта, – к сознанию вроде никакого отношения не имеет это просто представление о причинной цепи от некоего исходного пункта. Метафизическая гипотеза формулируется, видимо, лишь в выделенной шрифтом фразе. Но она из предыдущего не вытекает. Т.е. суть дела в том, чтобы представить исходную случайность как неслучайность. Так? Но ведь это делает не "физическое", а человеческое сознание? Впрочем, саму вашу метафизическую гипотезу сие не отвергает.
Да здравствует психологика!
Она выиграла еще один раунд в борьбе за признание. Теперь ее не обойти – придется считаться с ее существованием. Думаю, она уже стала полноправным членом благородного семейства основных направлений в психологии.
"Трюки" хороши! Они, собственно, и не трюки.
Ждите откликов – и, скорее всего, они не будут очень критичными. Вероятно, Вы просто станете широко цитируемым мэтром. А вот с последователями, которые смогут двинуться за Вами дальше – и дальше Вас – наверное, будет хуже. Это – проблема, которую Вам предстоит решать. Успеха!
Спасибо вам за книгу!
Обнимаю – А. Кармин, 14.04.03
Дорогой Виктор!
Ты поделился со мной планами издания своей новой работы накануне III Всероссийского съезда психологов. Я прочитала твою книгу, и мне представляется чрезвычайно важным воплощение твоего плана в жизнь. Ты попытался сформулировать "болевые точки" современной отечественной психологии и выразил надежду, что само обсуждение этих проблем (даже без надежды на их решение) уже будет для профессионального сообщества полезным.
Я полностью солидарна с тобой в этом. Я также испытываю тоску по Истине в океане плюрализма множества концепций и теорий личности, психики, человека. Тридцатилетнее пребывание в унынии от невозможности понять, что же такое "человек", завершилось для меня проблеском надежды, когда, обратившись к "ключевой" (по словам С. Л. Рубинштейна) онтогносеологической проблеме психологии, я обнаружила иное ее решение по сравнению с тем, с которым меня знакомили в университете. Я полагаю, что решение проблемы природы и сущности человека и того, познаваем ли этот мир и как он познается человеком, – может быть разным. Но без наличия методологической рефлексии психология сегодня захлебнется в океане эмпиризма.
То противостояние "академической" и практической психологии, естественнонаучно-эмпирической и гуманитарно-гуманистической парадигм, о которых пишешь ты и другие наши коллеги, не говоря уже о множестве менее глобальных концепций, можно и объяснить, и понять (но принять?). Конечно, это обусловлено возможностью множества ракурсов, "углов зрения" на тот сложный феномен, который называется "Человек", – это с одной стороны. С другой стороны, если, как утверждает наша однокурсница Марина Холодная, интеллект – это форма организации ментального опыта, который может быть разным, и зависит от модальности, то может быть и множество оснований для построения картины мира и человека. С этим множеством можно примириться... но тоска по Истине остается! И это несмотря на то, что в процессе университетского образования в нас прочно была "вбита" истина об относительности всех истин! Может быть, человек уж так "устроен" по природе – с этой тоской?!
Конечно, онтологическая проблема – это не психологическая проблема, а точнее, не только психологическая – традиционно ее решением занимались философы и богословы. Я согласна с тобой, что для российской психологии исчезновение единственно "истинного" марксистско-ленинского учения было прогрессивным. И с тем, что отказ наших соотечественников-коллег вообще от принятия каких-либо методологических позиций есть тоже "методология", но эта непоследовательная и неотрефлексированная методология тормозит развитие нашей науки.
Материалистическая парадигма сегодня в психологии "немодна", дискредитирована, но насколько нам удалось и удалось ли вообще "вытравить" ее из нашего сознания, которое было "образовано" в нас с младенчества этой идеологией? Даже ты, наш уважаемый автор, вроде открестившись от этой идеологии, позволяешь себе такие "оговорки": "...работой механизмов (имеется в виду мозговых, – Л. Ш.), порождающих сознание". Тебя пугает мысль о том, что "сознательное (идеальное) вообще не является следствием каких-либо материальных процессов, а является чем-то иным"? Ты называешь сознание "природным явлением"?
Мне кажется, что в этом случае ты имплицитно подразумеваешь, что мозг (материальное) порождает ("выделяет") мысль, сознание (идеальное), а это традиционный взгляд материалиста. Мне кажется более убедительной модель Декарта: материальное может порождать только материальное, а источником идеального может быть только идеальное. Не может субстанция одного "качества" порождать что-то "инокачественное" ей самой. Ты пишешь, что пока дуализм мало кому нравится, но среди тех, кому нравится, есть такие известнейшие умы, как Пиаже, Фехнер, Эббингауз, Келер, а также Шеррингтон, Пенфилд, Экклз (нейро-физиологи к тому же). Монизм, который так нравится Лазурскому, при пристальном взгляде оказывается разновидностью того же субъективного идеализма.
Ты неоднократно показываешь, что никто не знает, как и почему возникает сознание, но нигде не выражаешь сомнения, что "грубая материя порождает нечто идеальное и эфемерное, именуемое душой". Позицию Декарта ты, такой блестящий эрудит и знаток, не "услышал"? Ты увидел во всей этой проблеме только излюбленный логический тупик: "Само сознание не осознает, откуда оно происходит" и нисколько не сомневаешься, что "когда-то его (сознания. – Л. Ш.) не было, а потом оно вдруг возникло". Что бытие порождает сознание – так говорят только советские философы (и те, кто за ними следуют) – марксисты-материалисты. А ведь в философии (не говоря уже о религии) не одну сотню лет существует и другая точка зрения. Эти философы не ищут границу между духом и телом, ибо уверены, что ни при каких условиях телесное не "переходит" в идеальное и все рассуждения даже о "тонкой", "разреженной" материи как носительнице духовного – блеф. Ты, конечно, понимаешь, и, наверное, согласен с тем, что происхождение сознания нельзя рассматривать в отрыве от вопроса происхождения бытия. Это и есть "узел" – онтологический. Но почему тебя "ужасает" мысль о том, что "сознание не может определяться ни физическими, ни биологическими, ни физиологическими законами"? Наверное, сознание подчинено другим законам: будем их познавать – и искать. (Я пыталась показать это в своей книге, тебя мой взгляд нисколько не убедил?)
Решение вечной проблемы происхождения бытия – это уже вопрос мировоззрения, выбора той картины мира, которая, как говорит Марина Холодная, "выражает наш ментальный опыт", или, как говорит другая наша сокурсница, Наталья Логинова, "концептуальную систему ученого". А может быть (как ты говоришь), решение этой "простенькой головоломки" – "само по себе" "бытие" произошло из небытия, или "бытие" сотворил Господь из "ничего" – "запрограммировано" в наших "мозгах" полученным нами образованием: сызмальства в нас внедрен марксистский тезис, что наука и религия несовместимы, что одно исключает другое.
Однако, "оказывается", есть другие мнения. Знакомы ли тебе работы белорусского академика, физика-теоретика Вейника, американского профессора в области математической физики Полкинхорна, биолога Хабринка и многих-многих других, которые, принадлежа к естественной науке, изучая природу, верили в Творца, ее создавшего?! Ты, конечно, знаешь, что не только сэр Исаак Ньютон, но и почти наш современник Альберт Эйнштейн верили в Бога. Правда, ты можешь не знать, что в Санкт-Петербургской Духовной академии в 1990-х годах прошло несколько международных конференций, когда естественники – физики, биологи, астрономы, кибернетики – вместе с богословами (кстати, тоже кандидатами физических и математических наук) обсуждали первоначала Мира и приходили к согласию!
Мне кажется, что для тебя, человека, влюбленного в Науку и провозглашающего естественнонаучное знание образцом науки, естественен этот выбор позитивистского направления в философии, утверждающего, что только естественная наука по самому своему существу может дать всеобщее мировоззрение. Неслучайно позитивизм становится в XX веке идеологией для научного сознания и тесно с ним соединяется. Однако насколько плодотворным является позитивистский подход в решении гносеологической проблемы?
Узел онто- и гносеологической проблемы можно попробовать развязать, потянув за одну из "ниточек". Для тебя такой "ниточкой" стало "суживание" всего человека до "человека познающего". Невозможно понять, как человек познает мир, не поняв, каков его "орган познания". Ты создаешь новое направление в психологии – психологику, тем самым предлагая свое решение онтогносеологической проблемы: психика "построена" по законам логики и, следовательно, описать (познать) ее можно по правилам логики. Прежде чем продолжить свою мысль, мне хочется отметить безусловно вызывающие у меня уважение твою честность и отсутствие претензии на решение "вечной" проблемы, твое скромное заявление, что это только попытка "порешать" ее. А также твое мужество – готовность выслушивать критические замечания по поводу предлагаемых тобой идей.
Как аргументируется или чем подкрепляется твоя оригинальная догадка?
1. Верой (опять парадокс?) Цитирую тебя: "Я верую, что природа вообще (и природа сознания в частности) рационально постижима".
2. И провозглашением принципов – главных принципов психологики – "человек исключительно есть существо познающее" – и "психика... в теории должна быть представлена как логическая система".
Я тоже набираюсь "мужества", чтоб высказать тебе эти самые "критические замечания": почему я не могу согласиться с твоим подходом к рассмотрению парадокса сознания. Конечно, каждый автор имеет право строить свою теорию на произвольно выбранных принципах. Психология получит еще "n+1" концепцию! А Истина? И наша тоска по ней?
Вывод, который ты делаешь дальше, что "...психология как естественная наука не может существовать", если психика не есть логика, представляется мне неправомерным. Даже если признать психологию наукой естественной, т.е. применяющей логику как инструмент познания, это еще не значит, что сам познаваемый "предмет" – психика – имеет основания, структурированные логическими законами. Еще никто не доказал, что психика – это компьютер. Мозг можно представить как биокомпьютер для переработки информации, поступающей в виде первичного кода, но мозг – это не психика. Нет оснований, как мне кажется, утверждать что бытие, мир устроен по законам логики, вероятно, он все-таки шире, глубже и выше, и его можно сравнить скорее со сферой, а логику как инструмент познания – с измерительной линейкой. Разве можно с помощью линейки дать полное описание шара? Точно так же, если считать, что сознание есть "орган" познания мира, данный человеку, и выразить надежду, что это адекватный орган (подобное познается подобным – нельзя массу тела измерять в метрах), то тогда и сознание должно быть чем-то аналогичным миру, и его невозможно измерить и описать логикой-линейкой.
В твоем "ментальном опыте" не звучит сигнал о противоречии, "невозможности" употребления такой терминологии: "...Одно сознание знает лишь, что какая-то из его догадок получила подтверждение..."; "механизм сознания... стремится, способен, желает, искусственно проблематизирует имеющееся знание..."? У меня возникает вопрос: КТО же это знает, желает, способен, стремится – маленький гомункулус внутри мозга? Значит – "мыслит – мышление", "чувствует – эмоция", а "говорит – речь", а не человек? Что конструктивного дает такая персонализация процесса? Не тот ли это самый анекдот про "умную" женщину, у которой в голове маленький телевизор? Ты можешь сказать: "Это метафора". Но что помогает понять эта "метафора"? Эта подмена "Я", самосознания человека его персонализированным процессом создает лишь иллюзию решения.
Конечно, нет ответа на вопрос – "кто такой "Я"?" Может быть, лучше честно признаться: "тайна" – пока не знаем и, может быть, не узнаем. Признали же физики невозможность "вечного двигателя", может быть, им тоже мучительно далось это ущемление профессионального самолюбия?! Мне кажется, замена тайны иллюзией мало приблизит нас к Истине. Признание ограниченности человеческого познания наряду с определенной полнотой и точностью будет примером антиномичного суждения. Понять границу своего познания – не так уж и мало! (Вспомним, чем больше человек знает, тем больше он понимает, чего он не знает.) Поэтому, даже если мы психически "ничего" не знаем о самом сложном психическом феномене – "сознании", то что-нибудь мы все-таки знаем о внутренней жизни человека? Все "вечные", темные проблемы психологии, которые или не решаются, или имеют иллюзию решения, если стоит только задуматься поглубже, о природе психического феномена, ты называешь парадоксами. Твоя книга – это коллекция парадоксов.
Парадоксы ты решаешь с помощью трюков – "изощренной словесной эквилибристики". То, что ты называешь парадоксом, я бы назвала антиномией, формула которой "и... и". Сознание
– и "помнит" о чем-то, и забывает то, о чем
"помнит";
– и воспринимает (невоспринятое) и не
воспринимает (воспринятое).
Человек и свободен в своем выборе, и выбор его причинно обусловлен (свобода, несмотря на детерминизм).
Борис Нечипоров пишет о том, что во всех правдивых текстах о человеке можно обнаружить не просто сложность, но алогизм, совмещение несовместимого, однако, по его мнению, именно это делает текст понятным и глубоким. Антиномию он понимает как то, что воссоединяет и примиряет полюса оппозиции "тезис – антитезис": человек и прекрасен и уродлив, и глубок и низок, богоподобен и неблагодарная тварь. В христианской антропологии считается, что человека как целостный феномен невозможно описать в терминах "или ... или", а только в терминах "и... и": человек – это и тело и дух, он и детерминирован и свободен, временный и вечный, низменный и возвышенный. Антиномичное описание человека задает контекст его понимания. Антиномия, аналогия, символ – этот язык мне кажется более адекватным, чем язык логики, для описания того целостного феномена, который называется "человек".
Мне хочется выразить надежду, что наш корабль – "III съезд российских психологов" – совершит методологическое путешествие по океану "Плюрализм" и найдет архипелаг "Истина". А мы с тобой, дорогой друг, получим в этом путешествии массу интересных впечатлений!
Лариса Шеховцова, 21 апреля 2003 года
Дорогой Витя!
Я прочел твою новую книгу и испытал большое счастье, к которому так и не могу привыкнуть: то ли твои мысли становятся все совершеннее, то ли я меняюсь...
Но прежде чем перейти к заметкам об этой книге, я хотел бы сказать несколько слов о трилогии, которую она замыкает. "Опыт...", "Сознание...", а теперь и "Путешествие" для меня сыграли огромную роль – роль освобождения мысли. Начиная с 1930-х гг., наша психология покрылась зловещей тенью "единственно верного учения". Силы психологии иссякали, а попытки восстановить ее достоинство вечно упирались в марксистско-ленинское чванство ("там" самые талантливые психологи несли печать ущербности, ибо "не понимали" того, что было ясно простому учащемуся парт-политпросвета). Рассуждения же о безумной сложности психики человека, призывы к созданию фундамента новой психологии с помощью частных, но точных и достоверных разработок, появление новомодных компендиумов совершенно разношерстных теорий – все это следствие дезориентированности нашей прошлой науки о сознании и попытка из песчинок слепить краеугольный камень.
Ты, конечно, ставишь себя под удар, говоря: "А король-то голый!" Но нет другого пути освободиться от узкоспециализированного и компилятивного подхода в психологии. А свобода стоит многого. И многое проясняется. Ведь до сих пор нет ни одного учебника, который бы связно и ясно изложил теоретическую конструкцию психологии в целом. Нет даже попытки его создать. Пусть я не все понимаю в твоих текстах и далеко не со всем согласен, но с твоим колоссальным трудом связываю надежду. Читая твои книги, я проникаюсь убеждением, что именно так надо строить общую теорию психологии.
В твоих книгах слишком ясно заявлено, что многие постулаты психологии – произвольные предположения, которые только на первый взгляд кажутся само собой разумеющимися. Действительно, сколько времени еще нужно, чтобы признать неплодотворность теоретического (именно теоретического) деления психических процессов на ощущение, восприятие, память, мышление и прочие? Однако "слишком ясно" – это значит "слишком смело".
Ты опрокидываешь слишком крупных идолов, чтобы надеяться избежать обиды многих коллег за попранную тобой и близкую им языческую веру. Тебе же обязательно будут задавать вопрос: "А как звучат новые истины?" Ты выходишь со щитом и мечом "в поле незнаемое". Ты рискнул высказаться до конца, зная, что в твоей позиции есть уязвимые места. В этом, по-моему, заключается большое мужество. Легко бравировать, когда защищен со всех сторон. Труднее не соглашаться, когда собственная позиция (пусть и искренняя) несовершенна. Но доводить все до полного совершенства – это обречь себя на вечное молчание, ибо один ум не может решить все стоящие перед наукой проблемы.
И здесь я хотел бы обратиться к, твоему "Путешествию". Ее первая половина критична и, пожалуй, скептична. Словно бы ты хотел выработать у читателя условный рефлекс на отвержение любого здравого смысла: чем больше что-либо похоже на правду, тем меньше оказывается истиной. Обильные примеры и опровержения могут довести до головокружения. Конечно, теория такого сложного объекта, как сознание, не для робких духом. Но неужели же нужно давать информацию "без просвета"? Ты просто перегружаешь читателя "предельными" вопросами. Неискушенный читатель должен себя чувствовать кем-то похожим на жертву чемпиона мира по шахматам Алехина: тот делал резкий ход фигурой и, пока противник думает, коршуном кружил вокруг него. И я не уверен, что здесь проявляется лишь проблема жанра.
Тебе, вероятнее всего, особенно близки англичане – и не уравновешенный Локк, а скорее скептики типа Юма (Беркли не упоминается, но явно чувствуется). Утверждение, что сознание настроено на детерминистское истолкование мира даже там, где проявляется и случайность, явно восходит к Юму. Создается впечатление, что сознание "перемалывает" частично организованный мир в жестко детерминированную картину мира (т.е. не известно, какой действительный мир мифологизируется в сознании в виде упорядоченной модели). Мне детерминистская установка сознания кажется важным элементом психологической теории, но хотелось бы хоть намек услышать: как же при сохранении полезного "детерминистского уклона" избавить сознание от "детерминистских злоупотреблений"? И надо ли все феномены сознания описывать с помощью терминов "головоломка", "парадокс", "начальная ошибка", "карикатура", "ужастики", "игры в логику"?
Не менее значимо и твое обращение к Карлу Попперу. Для него принцип фальсификации является более достоверным, чем принцип верификации. Опровержение сильнее подтверждения. Минус сильнее плюса. В параллель можно поставить и теорию Фрейда, в которой бессознательное (т.е. минус – сознательное) значительно сильнее влияет на (плюс)-сознательное, чем наоборот. Я считаю блестящим достижением твою теорию последействия фигуры и фона, связанные с ней феномены интерференции и эмоциональных реакций. Но пока мне неуютно в том теоретическом мире, где "минусы" тверды, а "плюсы" проблематичны. Может быть, таково следствие установки на исключительно естественнонаучное понимание психологии? Гуманитарная установка больше ценит уютные и тяготеющие к абсолюту образцы устойчивого бытия. Эпопея, волшебная сказка, элегия и идиллия все-таки более значимы в культуре, чем пародия, анекдот, карикатура или "черный юмор". Ведь и психологии известны примеры устойчивого, как бы навсегда данного содержания психического мира личности!
Мне видится очень плодотворным твой смелый и широкий подход к "началу" сознания. Вместо гегелевского тумана (когда "нечто" возникает из "ничто") предлагается идея универсального механизма: только что пробудившиеся сознание строит организованную модель мира с установкой на детерминизм. Если первая гипотеза неверна, никакой потери не произошло. Если же догадка оказалась справедливой, то закреплено ценнейшее интеллектуальное завоевание. Великолепно! Но неужели все умственные достижения человечества (и твои в том числе), закрепленные в мировой науке, – это карикатура? Кстати, карикатура на что? На платоновские "идеи", пребывающие в блаженстве горнего инобытия? Это стилистика или идея вечного торжества "минуса" над "плюсом"?
Во всяком случае, самое название книги – "Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания" – несет в себе нечто свифтовское. Все-таки о каком острове идет речь? Где живут благородные гуингмы или далекие от совершенства иеху? Более пристальное внимание к ошибкам сознания и парадоксам познания – это публицистический прием или акцентирование на несовершенстве сознания? А ведь сознание все мы, видимо, ценим превыше всего.
Даже архитектоника книги несколько тревожна. Более половины книги – "парадоксы" и "ужастики". Затем уже несколько ошалелый читатель погружается в проблемы науки как таковой. Все предшествующие вопросы зависли над океаном методологии научного знания. И лишь последняя четверть содержит подход к тому, что возбудило читателя в начале. Едва ли наступит успокоение. Положительным здесь можно считать то, что серьезно задумавшийся читатель может обратиться к твоим прежним книгам и найдет много красивых решений того, что здесь дано лишь намеком.
А ты можешь на расчищенном от предрассудков фундаменте возводить здание научной психологии.
Я хотел обратиться в этом письме на "Вы", чтобы сказать автору книги в духе доброго старого времени: "Вы, муж ученейший и достойнейший". Но дружеская близость все же предполагает "ты".
Спасибо, что ты берешь на себя смелость в солидной книге обращаться к читателю после приведенной цитаты: "Вам понятно?" – И отвечать: "Мне нет".
Как друг, жму твою теплую руку, которая написала прекрасную книгу – и, верю, не последнюю.
Твой Миша Иванов, 25.04.03
Здравствуй, Витенька!
Сегодня завершил чтение твоей новой книги. Отправляю письмо, чтобы сразу высказаться о своих впечатлениях. А дальше делай с ним что захочешь.
Первое. Всегда знал, что проблема сознания – одна из труднейших в психологии. Немного находится авторов, готовых с естественнонаучной точки зрения броситься в омут этой проблемы, не рискуя при этом утонуть в нем. Другие точки зрения меня не интересуют, хотя бы потому, что сам воспитан в этой парадигме и стараюсь, насколько возможно, соответствовать ей в своих научных изысканиях. (Хотя, замечу в скобках, не всегда это удается.)
Настаивать же на приоритете этой парадигмы применительно к психологии совершенно необходимо, поскольку ставший сегодня модным постмодернизм порождает методологическую чехарду в психологических исследованиях. Она же, в свою очередь, ведет к размыванию естественнонаучных оснований психологии, и потому многие дипломированные психологи мало чем отличаются от различного рода прорицателей, экстрасенсов и иных "целителей". Ведь если мы принимаем "методологический плюрализм", то почему мы должны отказывать этим ребятам в справедливости их методологий, на основе которых они предлагают страждущим свои пути исцеления?
Неудачи же в разрешении многих психологических проблем, судя по всему, связаны с неразрешенностью главной проблемы в психологии – проблемы сознания.
Ты прав, когда говоришь о неоспоримости достижений психологии. Но все они касаются в большей мере эмпирических исследований, коих результатов накопилось несметное множество за время существования психологической науки. Отсутствие же единой психологической теории заставляет каждого исследователя выстраивать свою большую или маленькую теорию, втискивая в ее прокрустово ложе полученные эмпирические данные. Отсюда, что ни автор, то своя теория, своя система категорий и понятий, а это приводит к невозможности однозначного их толкования. И, судя по приводимым тобой аргументам, этой единой психологической теорией должна стать теория сознания. Ведь в конечном счете любое психологическое исследование направлено на выяснение причин поведения и его прогнозирование. Проводя аналогии с медициной, предлагаемый метод (способ) лечения и пути профилактики болезни всегда обусловлены причинами, ее вызвавшими, и ее механизмом, который принято называть этиопатогенезом. Только в этом случае появляется возможность эффективной борьбы с заболеванием. Можно возразить, что сознание – не единственный орган управления поведением. Что нередко наши поступки иррациональны, мотивированы неосознанно и т.д. и т.д. Однако эти возражения можно было бы принять при условии, что механизм сознания, его возможности и ограничения нам известны. Именно отсутствие научных представлений о механизме сознания и порождает многочисленные дополнительные гипотезы, а чаще спекуляции, в отношении механизмов регуляции поведения.
И еще одно соображение в связи с твоим терминологическим замечанием – "теоретическая психология". Твои книги – это пример того, как логическим путем можно подходить к решению и решать так называемые "вечные проблемы". Это особенно важно для современной отечественной психологии, в которой в силу конъюнктурных соображений (в основном экономического порядка) пышным цветом расцветают порой красивые, но редко плодоносящие практические достижения. Хочу быть правильно понятым. Я за развитие прикладной или, как ее называют, практической психологии. Но я не верю в устойчивость большого дома при отсутствии у него фундамента. Теоретическая психология – это фундамент всего большого психологического дома. И пренебрежение ею – залог того, что Психология так и останется на периферии Науки. Это в мифологии несчастная девушка, став возлюбленной Аполлона, по его просьбе перед властителями Олимпа стала богиней Психеей. Увы, в жизни нужно самому доказывать обоснованность своих притязаний.
Не знаю, какое впечатление произведут на читателя первые две главы твоей книги и какие вызовут при этом чувства, но у меня они ассоциировались с чувством, близким к отчаянию. Иногда я ловил себя на мысли, что, занимаясь своей любимой наукой, я обманывал себя, полагая, что, то, что сделал, сделал правильно. Я отдаю себе отчет в относительности субъективного знания; я понимаю, что все мы, в том числе и я, только движемся в направлении к Истине, и тем не менее... Мне кажется, что содержание этих глав для каждого непредубежденного исследователя должны стать мощной встряской, встряской, стимулирующей сомнение, поскольку именно оно является мощной побудительной силой исследователя.
Второе. Несмотря на то, что мы уже не раз обсуждали твои идеи относительно функций и механизма сознания, хочу поделиться некоторыми ассоциациями, возникшими сейчас при чтении материала, посвященного механизмам протосознания и сознания.
Итак, протосознание строит догадку о возможном поведении, принимая "решение о поведении в ситуациях, когда у него нет критериев для выбора одной из нескольких равновероятных альтернатив" (с. 301). Используя терминологию Ж. Пиаже, я бы сказал, что оно пытается восстановить равновесие между организмом и средой с помощью механизма аккомодации, суть которого – в приспособлении организма "к разнообразным требованиям, выдвигаемым перед индивидом объективным миром". Приспособление же состоит в обнаружении индивидом новых схем, адекватных новым требованиям. Само же обнаружение осуществляется путем проб и ошибок, т.е. путем случайного обнаружения одной из возможных альтернатив. Поиск этой новой адекватной новым требованиям среды схемы и есть попытка индивида "угадать правила игры, по которым с ним "играет" природа". Исходя из этого толкования механизма аккомодации, Пиаже утверждает, что "акты аккомодации распространяются на новые ("неопределенные", по твоему выражению), отличные от прежних особенности окружающей среды". Очевидно, что найденные индивидом новые схемы могут быть не полностью адекватными новым требованиям среды. Т.е. возможны ошибки, стимулирующие поиск максимально адекватных новых схем. Именно поэтому аккомодация и ассимиляция, по мнению Пиаже, неотделимы друг от друга, равно как неотделимы друг от друга механизмы протосознания и сознания.
Ведь задача сознания, как ты полагаешь, состоит в логическом оправдании догадки и ее корректировке с целью согласования с опытом. И здесь напрашивается еще одна параллель – параллель с ассимиляцией. Флейвелл – этот неподражаемый в своем искусстве мастер интерпретации творчества Ж. Пиаже – подчеркивает, что основной функцией ассимиляции "является превращение незнакомого в знакомое, сведение нового к старому". Иными словами, найденная индивидом новая схема встраивается в структуру путем ее многократного варьирования к тем новым ситуациям, в отношении которых индивиду удается сохранить равновесие. Выражаясь твоим языком, механизм сознания проверяет сделанный ранее выбор и корректирует его, приводя в соответствие с уже имеющимся опытом.
Я говорю об этом, поскольку, как мне кажется, появляется возможность определения экспериментального метода исследования выдвинутых тобой идей. И лежит он в плоскости психологии развития.
И еще о возможных экспериментальных подходах к изучению механизмов протосознания и сознания. Ты пишешь, что "механизм сознания – это специальный механизм мозга, работающий как логический компьютер и обеспечивающий создание защитного пояса проверяемых гипотез" (с. 301). Рано или поздно вопрос о соотношении между сознанием и мозгом встанет. Ответ на него можно получить уже в плоскости нейропсихологической науки. Тем более что сегодня существует достаточно обоснованная гипотеза, сформулированная учеником А. Р. Лурии, ныне американским нейропсихологом Э. Голдбергом. Предложенная им "градиентная теория", проигнорированная большей частью научного сообщества в момент ее опубликования в 1989 году, по мнению О. Сакса, "сейчас находит значительно более широкое признание".
Исходя из предположения о существовании связи между структурой и функцией, Э. Голдберг на основании своих собственных исследований и исследований других нейропсихологов, полагает, что "правое полушарие искушено в обработке новой информации, а левое полушарие искушено в переработке рутинной, знакомой информации". При этом автор делает акцент на префронтальных областях головного мозга. Проведенные Голдбергом эксперименты привели его к выводу о том, что "лобные доли играют решающую роль в ситуациях свободного выбора, когда от субъекта зависит решение, как интерпретировать неопределенную, двусмысленную ситуацию".
Говоря о нейропсихологическойлинии исследований, я имею в виду следующую логику: выдвижение догадки в ситуации свободного (неопределенного) выбора можно увязать с деятельностью префронтальных областей правого полушария. А работу сознания как механизма подтверждения сделанной догадки можно увязать с деятельностью префронтальных областей левого полушария, связанного, по выражению Голдберга, "с когнитивной рутиной".
Конечно, все это мои фантазии, как ты говоришь, "догадки".
В заключение хочу поздравить тебя с книгой, эвристичной книгой, хотя бы потому, что одного читателя ты уже побудил к дополнительным размышлениям, результатам которых стали некоторые фантазии.
А какой у тебя потрясающий стиль!!
Обнимаю. Всегда твой В. Аверин, 26.04.03
Дорогой Виктор Михайлович!
Сегодня ночью закончил чтение твоего методологического путешествия. Признаюсь, что ты заставил меня проделать очень увлекательную, но тяжелую работу. Когда я сам что-нибудь пишу, то обычно предполагаю четыре уровня чтения текста. Стараюсь писать так, чтобы любой читатель, независимо от подготовки мог в тексте найти что-либо для себя. Первый уровень – фактологический: факты, имена, даты, резюме. Это всегда интересно. Но в твоей книге этот уровень столь насыщен, что у меня голова пошла кругом. Второй уровень – это уровень контекста: в связи с чем приводятся факты, события и прочие интересные вещи. Контекст – это состояние и положение психологической науки. Сегодня это состояние беспомощности в разъяснении того, как велик человек по сравнению со всякими глобальными изменениями в мире. Все ли согласятся? Третий уровень – это подтекст: скрытое намерение добиться изменения понимания вещей, которые все считают совершенно ясными. Здесь ты оказался супердипломатом и никого не обидел, хотя содержание современной психологии неудовлетворительное, потому что нет теоретической психологии. Сможешь ли ты это доказать? Мы отстали от физики, химии, биологии и других наук, предоставив им возможность объяснять, что такое человек. О четвертом уровне и говорить не буду: он в книге есть, но едва ли уместно обсуждать его в письме. Одним словом, поздравляю! Книгу прочитают, и в большинстве своем с огромным удовольствием. Но каждый прочитает, как может, и каждый поймет тебя в меру своей подготовленности к новому взгляду на психологическую науку.
Я боюсь, что уже необычное название твоей монографии может многих ввести в заблуждение. Настроить на легкий жанр. Объяснять, что книга суперсерьезная – бесполезно: каждый прочитает ее, как сможет. Тем более, что ты как автор позаботился о том, чтобы сокрушительный удар, который ты наносишь в своей работе по привычным и комфортным представлениям о природе сознания, был максимально смягчен изящной формой изложения. Удар-то, между прочим, по всему, что считается теорией современной психологии. Тем не менее, я считаю, что этой публикацией ты совершил необходимый поступок, которого мы все ждали.
Теория психологической науки задержалась в своем развитии в последние полстолетия, дав возможность сопредельным дисциплинам вырваться вперед в модификации поведения человека с неизвестными последствиями для всей жизни на Земле. А модифицировать поведение человека и его сознание стали достижения физики, экономики, политики и др. Математики сегодня моделируют психологические конфликты на основе своих представлений о природе человека. Психология же заняла место аутсайдера, поменяв роль пророка общественной мысли (Дж. Локк, Г. В. Лейбниц, 3. Фрейд и многие другие) на роль обслуги технологических проектов экономистов, технократов и политиков. Психологи чрезмерно увлеклись технологической эксплуатацией достижений своих великих предшественников по заказам элиты, забыв, что это они – властители дум общества, а потому именно они должны формулировать заказ для проектов элиты.
Иначе говоря, психология несет ответственность за происходящее в мире бóльшую, чем "специалисты точных наук" с их ядерными бомбами и атомными электростанциями, компьютерными сетями и финансовыми схемами. Без психологов, располагающих теоретическими знаниями о человеке на современном уровне (хотя бы на уровне развития физической химии), лидеры непременно ошибутся в выборе характера и содержания изменений человека. Уже понятно, что с точки зрения природы человека, процесс глобальных изменений в мире приобрел характер чуждой и враждебной ему природной стихии. Но только "группы влияния" этого не знают, потому что психологи, во-первых, отказались от роли непререкаемых авторитетов в области изменений сознания человека, и, во-вторых, часто не могут этого сделать ввиду архаичности, неубедительности своих аргументов.
Для того чтобы психологи могли быть полезными не менее, чем, например, физики в поисках альтернативного источника энергии, необходимо сделать две операции. Первая – инвентаризация всего теоретического наследия, которое оставили нам великие предшественники. Их знали и понимали авторы глобальных проектов "старого времени", потому что они говорили на одном научном языке. К сожалению, сегодня значительная часть психологии "ботает" на языке заказчиков из сопредельных дисциплин, забыв свой родной научный психологический язык. Вторая операция – это качественный рывок в понимании нового человека в новой реальности. Причем понимание в терминах, понятных современным системам поиска, приема, переработки информации. Это должны быть психологические теории, адекватные по форме и содержанию времени глобальных изменений в мире, так же, как были адекватны своему времени теоретические модели наших учителей.
Ты мимоходом и по другому поводу предлагаешь ответить на пример, давно меня беспокоящий: "Представим себе фантастическую ситуацию. Допустим, инженеры будущего лет через сто, пятьсот или через тысячу на компьютере очередного нового поколения (можно ли сегодня предугадать возможности этакого технического монстра?) смоделируют все законы физиологии и психической деятельности, которые к тому времени откроют десятки сменяющих друг друга поколений физиологов и психологов... А теперь страшный вопрос: можно ли что-нибудь добавить к этой замечательной модели, чтобы она при этом стала бы обладать субъективными переживаниями?" Вопрос есть – но кто способен на него ответить создателям БИСов и других чудес современной науки?
Твоя монография – это очередной шаг в направлении поиска ответов, которые от нас требует общество, сопредельные науки. Это движение не только в интересах всего психологического сообщества, но в интересах всего человечества, исстрадавшегося от упрощенного вульгарного представления человека в проектах СМИ, PR, в экономических реформах, политических проектах и пр. Человек чрезвычайно сложен – это первый вывод, который сделает любой, попытавшийся дочитать монографию до конца. Этот вывод объясняет, почему человек остается человеком, вопреки проектам переустройства общества, которые пытаются уничтожить в нем человеческое наперегонки с природной стихией. После мировых войн, экономических кризисов, социальных революций человек вновь и вновь восстает из ничего, как восстает после потопов, землетрясений, голода и эпидемий. Есть в человеке и его сознании нечто, многократно превосходящее весь интеллектуальный багаж его модификаторов.
Для тех, кому покажется, что ты усложняешь проблему, могу напомнить, что в XVII веке великий Г. В. Лейбниц уже пытался описать сознание "по канону естественных наук". Став в 19 лет доктором права и поработав адвокатом в суде, он так поразился алогичности поведения истцов и ответчиков, что переквалифицировался в психолога, чтобы изучить сознание человека. Это привело к феноменальному результату: открытию Г. В. Лейбницем дифференциального и интегрального исчисления, как... инструмента описания превращения бессознательного в сознательное. Великого ученого постигла неудача: математический анализ оказался совершенно непригодным, чтобы объяснить всю сложность функционирования сознания человека, но он был принят благодарными представителями естественных наук для описания внешнего макромира. И. Ньютон описал исчисление бесконечно малых для физических тел несколько позже Г. В. Лейбница, но мы все же знаем математический анализ в терминах Лейбница, а не Ньютона. Сложность твоей монографии – это возвращение к действительной сложности проблемы, которую упростили, если не забыли вовсе.
Кроме предельного напряжения имеющихся знаний, твоя монография потребует от читателя личного выбора, сделать который будет не так просто. Ты не случайно предупреждаешь в самом начале: "Отдельные и достаточно принципиальные положения того, что обрело название психологики, потихоньку стали получать поддержку в стане отечественных психологов и даже философов. Но плата за принятие такого подхода в целом столь высока, что пока никто не рискнул объявить себя его приверженцем". Да, монография предлагает сделать выбор: за или против. Я сделал выбор – за. Правда, в самом конце ты смягчаешь ситуацию, заявляя: "Психология созрела для того, чтобы стать теоретической наукой. Для этого надо только честно оценить успехи (а их немало!), понять имеющиеся слабости (которые, конечно же, не хочется замечать), и признать, что теоретическая психология может быть построена только по канону естественных наук... Однако естественнонаучному изучению и теоретическому описанию подлежит только работа механизма сознания. А осознаваемое содержание результатов его работы, всегда насыщенное смыслами, может описываться по правилам игры, принятым в гуманитарных науках".
В пользу необходимости и возможности развития теоретической психологии ты удачно вспоминаешь историю возникновения термина "теоретическая физика" в берлинском кружке... Г. Гельмгольца. Ты, конечно, прав, что "к термину "теория" вообще стоит относиться с бóльшим трепетом, чем это обычно делается в психологии". И не случайно ты пишешь: "теоретическая психология тоже должна поневоле стать достаточно абстрактной дисциплиной, предлагающей логическое решение вечных проблем и выводящее из этих своих предложений экспериментально проверяемые выводы".
Дорогой Виктор Михайлович! Читая рукопись монографии, я обнаружил, что она имеет очень удобный "ритм": жесткий в первой половине и достаточно мягкий во второй. Поэтому могу посоветовать одним читателям читать ее с конца к началу (это успокаивает), другим – с начала к концу (это стимулирует). И тем не менее, твоя монография – действительно восхитительное методологическое путешествие. Оно, как любое путешествие, сопряжено с приключениями, тайнами, вполне реальными опасностями и трудностями, которые я преодолел частично и с трудом. Чтение твоей книги я бы сравнил с чтением книги Г. В. Лейбница "Новые опыты о человеческом разуме". Это виртуальное путешествие, которое позволяет испытать свои силы, свою волю, свои знания. Я действительно почувствовал себя в новом жанре – психологического путешествия в микрокосм, сравнимого с реальным путешествием Д. Ливингстона в макрокосм, когда он пересек в одиночку Африку с самого Юга до самого Севера. Я желаю и другим читателям удачи и ободряющих впечатлений в пересечении необозримых пространств теоретической психологии по твоим картам, схемам и намекам.
Твой А. Юрьев, 03.05.03