ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Если Карнеги обучал искусству "завоевывания друзей", то Шостром поставил под большое сомнение правоту этого его тезиса. Действительно, для чего, собственно, нужны эти так называемые "друзья"? Как это ни парадоксально, но более последовательным и убедительным в этом оказывается не Карнеги, противоречащий себе, а Шостром. Оба они стоят на глубоко индивидуалистических и утилитарных позициях. Отличие Карнеги от Шострома здесь только в том, что первый прикрывает свои эгоистичные цели христианским отношением к ближним, а последний уже не считает нужным это делать.
"Каждый поступок, который вы совершили со дня рождения, вы совершили потому, что чего-то хотели. – Пытается увидеть в поведении людей только прагматичные мотивы Карнеги. – А что можно сказать о вашем пожертвовании ста долларов Красному Кресту? Оно не является исключением из правила... Если бы чувство внутреннего удовлетворения, вызванное вашим поступком, не было вам дороже ваших 100 долларов, то вы не сделали бы этого пожертвования. Конечно, вы могли сделать его, стыдясь отказать в нем или потому, что вас об этом просил ваш клиент. Однако несомненно одно: вы сделали пожертвование потому, что чего-то хотели".
Итак, однозначно ясны причины, побуждающие, по мнению Карнеги, "завоевывать друзей и оказывать влияние на людей". Ведь мотивом к любому, в том числе доброму, поступку он считает получение чего-то взамен, хотя бы удовлетворения от собственной праведности. Те, кого он называет "друзьями", на самом деле ему интересны ни сами по себе как личности, а всего лишь как внешние условия достижения заранее определенной цели. Если эти "условия" содействуют осуществлению задачи, актуальной для него на данный момент, они – "друзья", если нет – он их просто не замечает, они для него растворяются в окружающем мире прочих вещей. Другое дело, что среди целей, важных сию минуту для Карнеги, могут быть не только относящиеся к сфере материального, но также, например, получить удовлетворение от собственного умения ладить с людьми.
Как мы видим, Дейл Карнеги выступает идеологом нравственного сознания, которое слишком далеко ушло от Евангелия. Христианский идеал отношения к ближним выражен заповедью Христа: "Да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15, 12-13). Следует сразу отметить, что циничное нежелание "все время врать" – позиция, в данном случае представляемая Шостромом, не менее лжива, чем "завоевывание друзей" лестью, она еще дальше от христианства. Такая установка на отказ от всякой сдержанности ради сохранения своих нервов на полную распущенность становится все более популярной начиная со второй половины XX века. Шостром здесь более последователен в своей откровенно антихристианской этике, он искренне не понимает, почему Карнеги так заботит приобретение друзей, ведь строить свои отношения на меркантильной основе можно с кем угодно, вовсе не обязательно для этого обзаводиться друзьями.
Хотя Карнеги уверен в необходимости социальной добродетели, побуждения к ней он видит только в желании что-то получить, пусть даже удовлетворение от собственной праведности. Если человек знает только радость получать, он глубоко эгоистичен и никого по-настоящему не любит, потому что любовь – это радость давать, радость пожертвовать себя любимому. Такого "завоевателя друзей" Шостром честно назвал манипулятором, то есть кукловодом, приводящим в движение марионеток с помощью невидимых зрителю нитей. Сам он уже "освободился" от предрассудка о необходимости иметь друзей, который мешал Карнеги назвать все своими именами. Ведь Шостром стал известен в начале 60-х годов, когда Карнеги (1888-1955) уже не было в живых. Тогда уже саму идею единения людей – центральную идею Церкви в Евангелии – можно было не стесняясь объявить пройденным пережитком христианского максимализма... Поэтому если Дейлу Карнеги "друзья" требовались для того, чтобы продвинуть свой бизнес, да к тому же в душевно комфортных условиях, то Шостром просто не понимает, для чего они нужны: он может прекрасно себя чувствовать и без благодушной атмосферы, которую старался сохранить Карнеги.
Как уже было сказано, и Карнеги, и Шостром, оба, по сути, стоят на одних и тех же позициях индивидуализма и его системы ценностей. К индивидуалистическому мироощущению западноевропейская цивилизация двигалась начиная с раннего средневековья, вслед за последовательной утратой древнего христианского евхаристического мировосприятия на Западе.
Один из этапов широкого распространения индивидуализма связан с романтизмом XVIII века. Известный английский историк философии Бертран Рассел пишет:
"Бунт индивидуалистических инстинктов против социальных уз является ключом к пониманию философии политики и чувств – не только того, что обычно называется движением романтизма, но и его последователей до наших дней... Что касается чувства, то должен был существовать неприятный компромисс между стремлением к изоляции и необходимостью удовлетворения страсти и экономических потребностей. ...Отшельник не пользуется удобствами цивилизованной жизни, и человек, который хочет писать книги или создавать произведения искусства, должен принять помощь других, для того, чтобы поддержать свое существование в то время, когда работает. Для того чтобы продолжать чувствовать себя в одиночестве, он должен быть в состоянии предотвратить тех, кто служит ему, от покушения на его Я, что лучше всего достигается, если они являются рабами".
Сегодня идеологи западной цивилизации не перестают рекламировать ее ценности – демократию и индивидуализм, то есть приоритет личности над социумом. Но не надо забывать то, что показал Рассел: естественная цель индивидуализма – ощущать себя единственно тем, кто является личностью, а всех остальных видеть средством, доставляющим для меня комфорт, то есть своими рабами.