ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Нума и Эгерия. Из предпринятого рассмотрения обычаев и преданий можно сделать такой вывод: священный брак растительных и водных стихий праздновался разными народами с целью способствовать плодородию земли, от которой в конечном итоге зависит жизнь животных и людей; роль божественного жениха или невесты в таких обрядах часто исполнялась мужчиной или женщиной. Данные эти говорят в пользу предположения о том, что в священной роще в Неми, где растительные и водные стихии были представлены прекрасными тенистыми лесами, ниспадающими водными каскадами и зеркальным озером, ежегодно, наподобие брака Короля и Королевы Мая, отмечалось бракосочетание смертного Царя Леса. Важной фигурой в роще была водная нимфа Эгерия: ей поклонялись беременные женщины, потому что, подобно Диане, она могла даровать им легкие роды. Из этого можно с уверенностью заключить, что водам Эгерии, как и многим другим источникам, приписывалась способность облегчить как зачатие, так и роды. Найденные в этих местах приношения, сделанные по обету, имеют прямое отношение к деторождению и были, вероятно, посвящены скорее Эгерии, чем Диане. Можно с основанием утверждать, что водная нимфа Эгерия является всего лишь версией великой богини Дианы, хозяйки журчащих рек и тенистых лесов, жившей у озера и смотревшейся в зеркало спокойных вод, богини, чей греческий двойник – Артемида любила посещать озера и источники. Отождествление Эгерии с Дианой подтверждается высказыванием Плутарха, согласно которому Эгерия была одной из нимф дуба и, по римскому поверью, управляла всеми дубовыми рощами. А Диана, богиня лесов вообще, была, по-видимому, тесно связана с дубовыми лесами в частности, особенно со священной Немийской рощей. Поэтому возможно, что Эгерия была феей как раз того источника, который струился из-под корней священного дуба. Сообщают, что такой же источник бил из основания огромного дуба в Додоне, и под его журчание жрица изрекала пророчества. Греки считали, что глоток воды из священного источника или колодца способен даровать силу предвидения. Этим, вероятно, объясняется та бессмертная мудрость, которой Эгерия, по преданию, наделила своего царственного мужа или любовника Нуму. Если же вспомнить, что в первобытном обществе верховный властитель часто считается ответственным за дождь и плодородие земли, то можно без особого риска предположить, что предание о свадьбе Нумы и Эгерии является реминисценцией священного брака, который цари Древнего Рима периодически заключали с богиней плодородия и воды, чтобы иметь возможность исполнять свои божественные и магические функции. Роль богини в таком обряде могла отводиться либо статуе, либо женщине; в последнем случае это, вероятнее всего, была царица. Если в этой догадке есть доля истины, то, возможно, царь и царица Рима, как и египетские фараоны, выступали на своем бракосочетании в обличье бога и богини. Предание о Нуме и Эгерии свидетельствует о том, что местом заключения брачного союза была роща, а не дом; союз этот, как и брак Короля и Королевы Мая или бога виноградной лозы и царицы в Афинах, ежегодно праздновался с магической целью, то есть для обеспечения плодородия земли, людей и животных. По некоторым сведениям, местом бракосочетания (Нумы и Эгерии) была как раз священная роща в Неми. По совершенно независимым причинам мы выдвинули гипотезу, согласно которой в этой самой роще Царь Леса повенчался с Дианой. Соединение двух различных нитей исследования говорит в пользу того, что легендарный союз римского царя с Эгерией мог быть отражением или версией союза Царя Леса с Эгерией (или ее двойником Дианой). Это не значит, что когда-то римские цари были Царями Леса в Арицийской роще, нет, но, возможно, они, как и немийский царь, изначально наделялись сверхъестественными способностями и удерживали свой титул на тех же условиях, что и он. Точнее, не лишено вероятности, что правили они не по праву рождения, а в силу своей так называемой божественности как представители или воплощения бога. Как таковые они вступали в связь с богинями и время от времени должны были доказывать свою пригодность к выполнению божественных функций, вступая в жестокое единоборство, в результате которого их корона могла отойти к противнику, Наши сведения о происхождении царской власти в Риме слишком скудны, чтобы позволить с фактами в руках доказать одну из этих гипотез, но имеются разрозненные намеки и указания на сходство между немийскими жрецами и царями Рима, точнее, их отдаленными предшественниками, властвовавшими в ту темную пору, когда не было и самого предания.
Царь как олицетворение Юпитера. Римский царь, видимо, олицетворял собой ни более ни менее как самого Юпитера. Победоносные полководцы доимперских времен, справлявшие триумф, и должностные лица, председательствовавшие на играх в цирке, облачались в одеяние Юпитера, которое для таких случаев бралось напрокат в великом храме на Капитолии. Древние и новые авторы придерживались весьма правдоподобного мнения, что они копировали при этом облачение и знаки власти римских царей. Они проезжали по городу в колеснице, влекомой четверкой увенчанных лаврами лошадей, в то время как все другие шли пешком; носили пурпурное одеяние, вышитое или украшенное золотыми блестками; в правой руке они держали лавровую ветвь, а в левой – увенчанный орлом скипетр из слоновой кости; чело их венчал лавровый венок, а лицо было выкрашено киноварью; над их головой раб держал массивную золотую корону, которой была придана форма дубовых листьев. Уподобление человека богу символизирует в этом облачении прежде всего увенчанный орлом скипетр, корона из дубовых листьев и выкрашенное в красный цвет лицо. Орел был птицей Юпитера, дуб – его священным деревом, а лицо статуи бога, стоявшей на Капитолии на запряженной четверкой колеснице, перед празднествами регулярно окрашивалось в красный цвет. Причем правильное нарумянивание божественного лица считалось делом столь важным, что надзор за ним был одной из главных обязанностей цензоров. В свете того, что триумфальное шествие всегда оканчивалось в храме Юпитера на Капитолийском холме, особо символичным представляется тот факт, что на голове победителя была корона из дубовых листьев. Дело не только в том, что каждое дерево дуба посвящалось Юпитеру, но и в том, что, по преданию, Капитолийский храм был построен Ромулом рядом со священным дубом, которому поклонялись пастухи и на котором царь развешивал добычу, отвоеванную в бою у вражеских полководцев. Мы располагаем указанием на то, что корона из дубовых листьев была посвящена Юпитеру Капитолийскому; отрывок из стихотворения Овидия доказывает, что она считалась символом бога.
Согласно преданию, сомневаться в подлинности которого у нас нет никаких основание, Рим был основан поселенцами из города Альба-Лонга, расположенного на склонах Альбанских холмов, которые возвышаются над озером и (Римской) Кампаньей. Поэтому если римские цари претендовали на то, чтобы быть представителями и воплощениями бога неба, грома и дуба Юпитера, то и цари Альба-Лонги, к которым возводил свое происхождение основатель Рима, могли выдвигать аналогичное притязание. Представители Альбанской династии звались Сильвиями, или Лесовиками. Знаменательно, что в видении исторической славы Рима, которое открылось Энею в подземном мире. Виргилий – бывший не только поэтом, но и знатоком древности – изобразил всю линию Сильвиев увенчанной дубовыми венками. Венок из дубовых листьев был, видимо, одним из знаков власти как древних царей Альба-Лонги, так и наследовавших им римских царей. Смысл его в обоих случаях одинаков: царь является воплощением бога дуба в человеческом образе. Римские анналы сообщают, что один из царей Альбы – по имени Ромул, Ремул или Дмулий Сильвий – сам притязал быть богом, равным Юпитеру и даже превосходящим его. Чтобы утвердиться в этих претензиях и нагнать на своих подданных страху, он построил машины, с помощью которых имитировал раскаты грома и вспышку молнии. Диодор рассказывает, что во время созревания плодов, когда гром гремит часто и звучно, царь приказал своим воинам ударами мечей по щитам заглушать рев небесной артиллерии. За эту нечестивость он и поплатился жизнью: в разгар страшной бури молния ударила в его дворец, а вышедшее из берегов Альбанское озеро затопило его. По сообщению одного античного историка, когда вода спадает и бриз не покрывает ее поверхность рябью, на дне озера все еще можно видеть руины дворца. Вместе с рассказом о Салмонее, царе Элиды, это предание указывает на реально существовавший обычай, соблюдавшийся первыми греческими и италийскими царями, от которых, как и от их современных африканских собратьев, ожидали дождя и грома на благо посевов. Царь-жрец Нума слыл знатоком в искусстве вызывать молнии. И в новое время, как известно, различные народы в качестве магического средства прибегали к имитации грома. Почему бы и царям древности не поступать аналогичным образом?
Если, нося венки из дубовых листьев, цари Альбы и Рима подражали Юпитеру, то, претендуя на умение вызывать гром и молнию, они подражали ему же в ипостаси управителя стихиями. При этом они – подобно Юпитеру на небе и стольким царям на земле – действовали как общественные делатели дождя, с помощью заклинаний исторгающие его с темного неба, когда иссохшая земля жаждет освежающей влаги. В Риме небесные шлюзы открывались при помощи священного камня, и, по всей вероятности, обряд этот был частью ритуала Юпитера Элицийского, извлекающего из туч сверкающую молнию и льющийся дождь. А кто лучше царя, живого представителя небесного бога, подходил для совершения этого обряда?
Если цари Рима подражали Юпитеру Капитолийскому, то их предшественники, цари Альбы, изо всех сил старались быть похожими на великого Юпитера Лацийского, который восседал над городом, на вершине Альбинской горы. Относительно царя Латина, мифического предка этой династии, рассказывается, что после того, как он таинственным образом (что характерно для древних царей Лациума вообще) отошел в мир иной, он превратился в Юпитера Лацийского, До тех пор, пока Рим не вырвал пальму первенства из рук своей древней соперницы, святилище Юпитера на вершине горы было религиозным центром Латинского Союза, а город Альба – его политическим центром. Юпитеру на его священной горе был воздвигнут не храм в нашем понимании слова (в качестве бога неба и грома он принимал поклонение верующих под открытым небом). Массивная стена, обломки которой еще и теперь окружают старый монастырский сад братства пассионитов, была, по-видимому, частью ограды священного участка, который последний римский царь, Тарквиний Гордый, предназначал для ежегодных торжественных собраний Латинского Союза. Древнейшим святилищем бога на вершине горы была роща. И, принимая во внимание, во-первых, то обстоятельство, что дуб был посвящен Юпитеру, во-вторых, что дубовую корону носили цари Альбы, и, в-третьих, аналогию с Юпитером Капитолийским в Риме, мы можем высказать предположение, что это была дубрава. Самая отдаленная из Альбанских гор – гора Алгид, как известно, в древности была покрыта дремучими дубовыми лесами. Члены одного племени, которое с древнейших времен входило в состав Латинского Союза и имело право на долю мяса белого быка, приносимого в жертву на Альбанской горе, именовали себя Людьми Дуба – несомненно, по характеру лесов, в которых они жили.
Но мы ошибемся, если подумаем, что в исторические времена Лациум был покрыт непрерывной цепью дубовых лесов. Описание лесов Лациума в IV веке до нашей эры оставил Теофраст.* Он пишет: "Страна латинян очень влажная. В долинах произрастают лавры, мирты и поразительной величины буки. Жители валят деревья такой величины, что одного ствола достало бы на киль тирренского судна. В горах растут сосны и ели. Область, называемая страной Цирцеи, представляет собой высокий мыс, густо поросший дубами, миртами и роскошными лаврами. Местные жители утверждают, что там жила Цирцея, и показывают могилу Эльпенора. На ней растут мирты из которых плетут венки, тогда как другие миртовые деревья очень высоки". Так что, должно быть, вид с вершины Альбанской горы в начале римской истории значительно отличался от того, который открывается сейчас. Почти такими же были спокойные пурпурные Апеннины, с одной стороны, и сияющее беспокойное Средиземное море – купалось ли оно в солнечном свете или испещрялось плывущими тенями облаков – с другой. Но вместо запущенной, бурой, сожженной солнцем Кампаньи, перерезанной длинными развалинами акведуков, похожих на поломанные арки моста в видении Мирзы, перед человеческим взором открывались лесные массивы, которые на многие километры тянулись во все стороны, пока разнообразные оттенки зелени или осеннего багрянца и золота не растворялись незаметно в голубизне далеких гор и моря.
* Теофраст (наст. имя Тиртам) (372-287 до н.э.) – древнегреческий естествоиспытатель и философ.
Но Юпитер не правил на вершине своей священной горы единолично. С ним была его супруга, богиня Юнона, которой здесь, как и на Капитолии, поклонялись под именем Монеты. Так же как и Юпитеру, дубовая корона была посвящена Юноне. То же самое, вероятно, имело место и в колыбели капитолийского культа, на Альбанской горе. Таким образом, у бога дуба в дубовой роще была богиня. В Додоне дубовый бог Зевс также соединялся с Дионой, само имя которой на другом диалекте является синонимом имени Юнона, а на вершине горы Киферона он, как мы видели, периодически вступал в брак с дубовой статуей Геры, Возможно, хотя это не доказано, что священное бракосочетание Юпитера и Юноны каждый год праздновалось всеми народами латинского корня как раз в июне-месяце летнего солнцестояния, который получил свое имя в честь этой богини.
Если римляне справляли священное бракосочетание Юпитера и Юноны, подобно тому как греки отмечали бракосочетание Зевса и Геры, то можно предположить, что при республиканском правлении обряд совершался либо при помощи статуи божественных супругов, либо разыгрывался Фламином Диалисом и его женой Фламиникой. Фламин Диалис был жрецом Юпитера, Древние и новые авторы не без основания видели в нем живого представителя Юпитера, воплощение небесного бога в человеческом образе. В более древние времена при заключении священного брака роль небесного жениха, естественно, играл римский царь, представитель Юпитера, а в роли божественной невесты выступала царица – так же как в Египте фараон и его жена фигурировали в качестве божества, а в Афинах царица ежегодно обручалась с богом виноградной лозы Дионисом. Выступление царя и царицы в роли Юпитера и Юноны выглядело тем более нормальным, что титул царя и царицы, вероятно, носили сами эти божества.
Предание о Нуме и Эгерии, независимо от его достоверности, видимо, содержит в себе воспоминание об эпохе, когда роль божественного жениха исполнял сам царь-жрец. А раз мы допустили, что римские цари персонифицировали бога дуба – относительно же Эгерии нам положительно известно, что она была нимфой дуба, -рассказ об их соединении в священной роще заставляет предположить, что в Риме в царскую эпоху периодически совершался обряд аналогичный тому, который справлялся в Афинах вплоть до эпохи Аристотеля. Подобно венчанию царицы афинской с богом виноградной лозы, брак римского царя с богиней дуба, должно быть, был направлен на то, чтобы, сообразно принципу гомеопатической магии, ускорить рост растений. Нет сомнения, что древнейшей из двух форм обряда является римская; задолго до того, как пришельцы с севера увидели виноградники на побережье Средиземного моря, их предки устраивали браки бога дерева с богиней в обширных дубовых лесах Центральной и Северной Европы. Леса эти в современной Англии большей частью исчезли, но в деревнях на зеленых лужайках на сельских праздниках Мая все еще разыгрывается отдаленное подобие священного брака.