ОГЛАВЛЕHИЕ
"БУНТУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК" (1943-1951, опубликована в 1951) – книга Камю. Цель "Б.Ч." автор формулирует так: "Осмыслить реальность логического преступления, характерного для нашего времени, и тщательно изучить способы его оправдания. Это попытка понять нашу современность". По мысли Камю, выбор современного человека таков: "либо соответствовать эпохе убийства, либо отвернуться от нее". Проблематизируя суть современной эпохи посредством понятия "абсурд", Камю отмечает: "...когда пытаешься извлечь из чувства абсурда правила действия, обнаруживается, что благодаря этому чувству убийство воспринимается в лучшем случае безразлично и, следовательно, становится допустимым... Добродетель и злой умысел становятся делом случая или каприза". При этом, разграничивая логические и этические соображения, Камю приходит к выводу, что "последним итогом абсурдного рассуждения является отказ от самоубийства и участие в отчаянном противостоянии вопрошающего человека и безмолвной вселенной". Раскрывая суть понятия "Б.Ч.", Камю пишет: "Это человек, говорящий нет", который "отрицая, не отрекается"; "это человек, уже первым своим действием говорящий да". Данное нет утверждает существование границы, за которой лежит "область суверенных прав, ставящих преграду всякому на них посягательству". Или: именно подобным образом выясняется, что "в человеке есть нечто такое, с чем он может отождествлять себя хотя бы на время". Тем самым нередко сознание рождается у человека "вместе с бунтом". Полемизируя с сартровским тезисом о том, что у человека нет природы, некоей предустановленной сущности ("существование предшествует сущности"; проект человека, акт его выбора определяют его), Камю постулирует: "Анализ бунта приводит по меньшей мере к догадке, что человеческая природа действительно существует, подтверждая представления древних греков...". Бунт взламывает бытие и помогает выйти за его пределы (развитие этой темы в философии постмодернизма – см. Трансгрессия). Согласно Камю (использующего также выкладки Шелера), бунтующий дух "с трудом находит свое выражение" в обществах, где неравенство слишком велико (касты Индии), либо в социумах, где равенство близко к абсолютному (первобытные племена). Его почва – общество, где "теоретическое равенство скрывает огромные фактические неравенства", т.е. общество западного типа. Общество, где человек твердо осознает свои права и – одновременно – где "фактическая свобода развивается медленнее, чем представления человека о свободе". Бунт – удел человека, живущего "до или после священного", требующего разумно сформулированных, а не мифологических ответов на свои вопросы. Камю констатирует: для человеческого духа доступны только два универсума – универсум священного (или "благодати" в христианской лексике) и универсум бунта. (По Камю, "возникновение христианства отмечено метафизическим бунтом, но Воскресение Христа, провозвестие его второго пришествия и Царствия Божия, понимаемое как обещание жизни вечной, – это ответы, которые делают бунт бесполезным".) Внутреннее противоречие бунта в том, что "для того, чтобы жить, человек должен бунтовать, но его бунт обязан уважать границы, открытые бунтарем в самом себе, границы, за которыми люди, объединившись, начинают свое подлинное бытие". Камю продолжает: "В опыте абсурда страдание индивидуально. В бунтарском порыве оно приобретает характер коллективного существования [...] Я бунтую, следовательно, мы существуем". Осмысливая "метафизический бунт", автор "Б.Ч." фиксирует, что эго "восстание человека против своего удела и против всего мироздания", такой бунт "оспаривает конечные цели человека и вселенной". Бунтующий раб, отрицая свой удел, вовлекает в этот конфликт и потусторонние силы: это не атеизм, это полемика с богами, это желание доказать им собственную правоту, а затем и свергнуть их. Итогом подобной социальной процедуры оказывается "метафизическая революция": низложение Бога необходимо оправдать, компенсировать в посюстороннем мире. Как правило, новое царство людей без Бога отстраивается ценой "ужасающих последствий". В античном мире, по мнению Камю, всегда личностно направленный бунт был невозможен. Мировидение древних греков не было упрощенным: они не усматривали пропасти между людьми и богами. "Греки никогда не превращали мысль в огражденный воинский лагерь". В западном мире история бунта "неотделима от истории христианства". Причем такой бунт ведет историю от Бога Ветхого Завета: с точки зрения Камю, "история бунта, которой мы живем сегодня, является историей детей Каина...". У Камю "Христос пришел разрешить две важнейшие проблемы – проблемы зла и смерти, а это и есть проблемы взбунтовавшихся". Иисус принял на себя и зло, и смерть. Бог Нового Завета, Бого-человек стремился создать посредника между Ним и человеком. Гностицизм пытался усилить эту интеллектуальную линию, церковь же "осудила это усилие, а, осуждая его, она множила бунты". Камю подчеркивает: "Вплоть до Ницше и Достоевского бунтарская мысль обращается только к жестокому своенравному божеству, которое без всякого убедительного довода предпочитает жертву Авеля дарам Каина, и тем самым провоцирует первое в истории убийство. Достоевский в воображении, а Ницше на деле безгранично расширят поле бунта и предъявят счет самому богу любви...". По мысли Камю, первым бунтарем в интервале от гностицизма до Ницше и Достоевского был де Сад, вынесший из бунта только "абсолютное нет" (см. Сад), а также Ш.Бодлер. Одна из проблем "Б.Ч." такова: подвергая Бога моральной оценке, человек убивает Бога в самом себе; отрицая Бога во имя справедливости сама эта идея превращается в абсурдную. Человек оказывается вынужден действовать сам. М.Штирнер подчеркивал, что всеобщая история суть многовековое посягательство на принцип "единственного", каковым выступает Я. Последнее стремились согнуть под игом таких абстракций, как Бог, государство, общество, человечество. Далее, по схеме Камю, возник Ницше, а также традиции нигилизма и марксизма [см. Нигилизм, "По ту сторону добра и зла" (Ницше), "Смерть Бога", Марксизм]. Далее Камю на обширном историческом материале (Великая Французская революция, российский террор конца 19 – начала 20 в., фашистские перевороты в Западной Европе 20 в., социальные следствия мессианских пророчеств Маркса, революционный радикализм В.Ленина) анализирует проблему соотношения метафизического бунта и революций – человеко-, царе- и богоубийственных. Эти, последние, были обусловлены, по его мнению, творчеством "философов непрерывной диалектики", сменивших "гармоничных и бесплодных конструкторов разума". По мысли Камю, "революция, не знающая иных границ, кроме исторической эффективности, означает безграничное рабство. [...] Если предел, открытый бунтом, способен преобразовать все, а любая мысль, любое действие, перешедшее известную черту, становятся самоотрицанием, ясно, что существует некая мера вещей и человека. [...] Выявляя общую всем людям природу, бунт обнаруживает также меру и предел, лежащие в ее основании". Как пишет автор "Б.Ч.", "якобинская и буржуазная цивилизации полагают, что ценности выше истории: при этом оказывается, что ее формальная добродетель служит основанием для гнусной мистификации. Революция XX века постановляет, что ценности смешаны с историческим движением; таким образом, ее исторический разум оправдывает новый вид мистификации". Как отмечает Камю, "человека нельзя считать полностью виновным – ведь не с него началась история; но и полностью невиновным его тоже не назовешь – ведь он ее продолжает. [...] Бунт же, напротив, настаивает на относительной виновности человека". Революция 20 в. "не может избежать террора и насилия, творимых над действительностью... она моделирует действительность, исходя из абсолюта. Бунт же опирается на действительность, чтобы устремиться на вечную борьбу за истину". Согласно Камю, "бунт беспрестанно сталкивается со злом, после чего ему приходится всякий раз набирать силы для нового порыва. Человек может обуздать в себе все, чем он должен быть. И должен улучшить в мироздании все, что может быть улучшено. [...] Но несправедливость и страдания останутся... искусство и бунт умрут только с последним человеком".