В первой главе отмечалось, что основным критерием при определении ценности теории личности является степень, в которой она стимулирует и направляет исследование. В сущности, хорошая теория порождает гипотезы, которые легко проверить посредством эмпирического исследования. В результате эксперимента, нацеленного на проверку гипотезы, становится возможным определить, какие из теоретических утверждений следует принять, а какие отвергнуть. В идеальном случае личностные психологи в поисках фактов или закономерностей должны получать данные, которые могут быть объяснены на более широкой теоретической основе. Теория, не подтвержденная исследованием, не более, чем праздные размышления. Сходным образом накопление фактов бесполезно до тех пор, пока процесс получения этих данных не будет организован на конструктивной и ясной основе. Эту основу и обеспечивает теория, обобщающая и представляющая эмпирические данные значимым образом.
Исследование, базирующееся на теории (полное или фундаментальное исследование), позволяет устанавливать, существуют ли на самом деле предполагаемые взаимоотношения как между определенными феноменами, так и внутри каждого из них. Когда две теории личности предсказывают не согласующиеся соотношения для определенного класса феноменов, мы обращаемся к исследованию, чтобы выявить закономерности, имеющее место в действительности. Например, психодинамическая теория предсказывает, что наблюдение насилия, показанного в сценическом действии, будет снижать уровень действительного насилия у тех, кто побывал в роли зрителей. Согласно теории, причина заключается в том, что у наблюдателя происходит выход подавленной агрессивной энергии (подобная разрядка известна как "катарсис"). Теория социального научения, наоборот, предсказывает, что, поскольку агрессивное поведение приобретается в результате научения, чем больше мы наблюдаем, как люди прибегают к насилию, тем с большей вероятностью мы сами ведем себя подобным образом. Результаты изучения влияния демонстрации насилия по телевидению и другим каналам вещания позволяют выяснить, какое из этих предсказаний является более обоснованным (детальное описание дебатов по этой проблеме дается в главе 8).
Хотя научные изыскания в области психологии личности редко осуществляются в отрыве от теоретических положений, из этого не следует, что понимание личности никогда не продвигалось вперед благодаря изысканиям, с теорией не связанным, или даже благодаря "случайным" результатам. На самом деле, допускается значительная свобода в отношении связи между теорией и экспериментальным исследованием. Некоторые персонологи проводят исследования, не соотносящиеся с теорией, в надежде получить неожиданные результаты, которые могут вступать в противоречие с теорией. Однако более часто исследователи-персонологи изучают вопросы, логически вытекающие из того или иного теоретического направления. Большинство исследований, описанных в этой книге, проводились на основе имевшейся теории в целях эмпирической проверки ее предсказаний. Проверяемые предсказания, называемые гипотезами, позволяют оценивать истинность и полезность утверждений, содержащихся в данной теории. Теория личности обладает реальной ценностью, если она выдвигает определенные гипотезы, которые могут подтвердиться или не подтвердиться в результате эмпирического исследования. Как показано на рис. 2-1, полезная теория порождает проверяемые гипотезы, которые, в свою очередь, преобразуют и расширяют саму теорию.
Рис. 2-1
Теория выдвигает проверяемую гипотезу, затем проводится эмпирическое исследование и сбор эмпирических данных. В свою очередь, эмпирические данные подтверждают, опровергают или перестраивают теорию. Теория также обобщает и организует эмпирические данные таким образом, чтобы дать более последовательное объяснение феноменов, с которыми она имеет дело.
Магистральное направление нашего движения в сторону более полного понимания человеческой личности определяется связью между теорией и исследованием. Эксперимент выполняет роль индикатора для проверки теории. Если результаты проверочного исследования не согласуются с постулатами теории, у нас будет гораздо меньше оснований принять эту теорию. Наиболее вероятно, что нам придется в этом случае создавать новую теорию или пересматривать существующую, чтобы добиться объяснения не согласующихся между собой данных. С другой стороны, если результаты эмпирического исследования совпадают с положениями теории, мы скорее всего будем ей доверять. Следует, однако, заметить, что теории никогда не проверяются целиком. Путем исследования проверяются скорее отдельные гипотезы, вытекающие из утверждений теории. Соответственно, теории личности всегда находятся на разных стадиях эмпирической поддержки от полного принятия до признания неудачной. Чем чаще результаты эксперимента подтверждают высказанные гипотезы, тем большее доверие вызывает теория как "корректная" в объяснении определенных аспектов поведения человека. Подтверждающие теорию результаты повышают вероятность того, что она точна в своем объяснении сути явлений. Если же исследования, проводимые в попытках подтвердить предсказания, вытекающие из теории, постоянно терпят неудачу, мы скорее всего подвергнем сомнению и признаем некорректными и гипотезы, и саму теорию, из которой они были выведены. Не подтверждающие теорию результаты уменьшают вероятность того, что теория является экспериментально корректной в объяснении феноменов, входящих в сферу ее рассмотрения.
Значение исследования личности: общие положения
В этой главе мы проанализируем научный подход к изучению личности и затем остановимся подробнее на стратегиях исследования, наиболее часто используемых персонологами. Мы увидим, что эти исследования позволяют нам изучать связи между феноменами и устанавливать значимые закономерности в отношении личности. Исследование личности, будь то наблюдение или проведение эксперимента, представляет собой средство сбора информации или фактов, которые могут пролить свет на сложные вопросы, касающиеся поведения. В конце концов большинство персонологов надеются, что полученные ими данные будут иметь некоторое значение для установления валидности и полезности их теорий. Отношения между исследованием и теорией выглядят как процесс непрерывного взаимодействия по крайней мере, так должно быть. Теория выступает в роли катализатора и одновременно руководства для размышлений, предшествующих эмпирическому исследованию. Она помогает свести тщательно отобранные результаты исследований в общую согласованную систему, каждый элемент которой составляет неотъемлемую ее часть. Но прежде всего должно быть нечто, что надо сводить воедино это нечто и обеспечивает исследование.
Краеугольный камень научного метода обязательность эмпирической проверки идей. Это означает, что мы в результате тщательного наблюдения или экспериментов устанавливаем точные факты или соотношения между переменными. Сами процедуры, используемые для изучения переменных, должны проводиться систематически и быть надежными, чтобы другие исследователи могли их проверить. Этот аспект научной самокоррекции является главной силой исследовательской практики, поскольку позволяет постепенно избавляться от ошибочных сведений, а следовательно, повышать надежность и точность эмпирически полученной информации. Это не значит, что эмпирические, или научные методы имеют исключительное право на установление истины. Есть много различных методов исследования, которые могут быть использованы при изучении вопросов крайней важности, и они иногда дают противоречивые результаты. Также не существует единственного метода, который идеально подходил бы для всех целей и ситуаций. В этом отношении эмпиризм, пожалуй, наиболее уравновешен: благодаря тщательному и кропотливому сбору и анализу данных он лучше оснащен для успешного решения изучаемых вопросов, чем дискуссии, умозрительные рассуждения или старый добрый здравый смысл.
Почему так важно подвергать теории о поведении человека эмпирической проверке, вместо того, чтобы положиться на случайные наблюдения, аргументы или интуитивные догадки? Эмпирический подход имеет два преимущества. Первое и, возможно, наибольшее его достоинство это нетерпимость к ошибке. Ученые, занимающиеся психологией личности, воспитали в себе не только значительный научный скептицизм, но также и навык подвергать тщательной проверке собственные результаты и результаты коллег. Прежде чем они сочтут достоверными какие-то объективные данные, потребуется подтверждение этих данных в других исследованиях. Когда в двух исследованиях получаются несопоставимые друг с другом результаты и выводы, персонологи пытаются выяснить, почему это произошло, и обычно проводят с этой целью дополнительные исследования. Все это и отличает "науку о людях" от случайных наблюдений или простого высказывания того или иного мнения.
Второе достоинство эмпирического подхода это ясность и четкость представлений о том, как следует описывать людей и их поведенческие реакции. Представления о поведении людей с позиции здравого смысла обычно расплывчаты и неопределенны. Обратимся для примера к поговорке "Побережешь розги избалуешь ребенка". Что конкретно означает эта рекомендация по воспитанию ребенка? Как сильно можно его наказывать, если все-таки не беречь розог? Что входит в понятие "избалованный ребенок"? Основная проблема заключается в том, что утверждения, подобные этому, предполагают различную интерпретацию разными людьми. Когда люди не соглашаются с приведенным утверждением, причина может состоять в том, что они вкладывают в него разный смысл. Более того, при формулировке такого рода сентенций уделяется так мало внимания поискам доказательств и обнаружению предубеждений, что многие широко распространенные трюизмы, касающиеся поведения, по сути дела оказываются просто мифами. В противоположность этому эмпирический подход требует использовать строгий научный язык при описании интересующих нас событий или феноменов. Исследователи личности, как и другие ученые, достигают этой цели путем формулирования рабочих определений для каждой из изучаемых переменных или теоретических конструкций. Рабочее определение содержит описание точных методов, использовавшихся для создания или измерения исследуемых переменных. Например, психолог может дать рабочее определение "депрессии" в виде индекса, полученного в результате применения "Опросника депрессии Бека" (Beck, 1982), представляющего собой стандартную шкалу самооценки. Он может также дать рабочее определение переменной "агрессия" путем регистрации количества вербальных и поведенческих спонтанных ее проявлений у субъекта в данный промежуток времени. Многие другие примеры, иллюстрирующие как исследователи личности прибегают к созданию рабочих определений в целях оценки теоретических предположений, будут приведены в следующих главах при обсуждении конкретных исследований.
Различают три основных типа стратегий исследования, используемых психологами для изучения людей: изучение клинических случаев, корреляционный анализ и формальные эксперименты. Отличаясь друг от друга в отношении специфических методов, все эти стратегии предполагают тщательное наблюдение за тем, что делает или говорит испытуемый. Наблюдение является фундаментальной определяющей характеристикой эмпирического исследования в любой дисциплине, включая персонологию. Поэтому, до того как мы обратимся к конкретным исследованиям, рассмотрим смысл и значение наблюдения в организации исследования.
Наблюдение: отправная точка
Любое исследование, будь то изучение истории болезни, установление корреляционной зависимости или лабораторный эксперимент, включает наблюдение. Наблюдение то, без чего нет любого подхода к изучению личности. В некоторых случаях возникновение идеи исследования начинается с несистематизированного наблюдения. Например, мы можем случайно обратить внимание как две одноклассницы по разным причинам упрекают учителя за низкую оценку их контрольной работы. Мы можем также заметить, что у каждой из них низкая самооценка и они реагируют на свои неудачные ответы подавленным состоянием. Можем ли мы считать, что недостаточно высокая самооценка связана или даже является причиной тенденции обвинять других в своих неудачах, или что неудача сопровождается подавленностью? Личные наблюдения часто прокладывают путь к более тонкому изучению поведения людей.
Другой путь получения знаний о поведении наблюдение и регистрация его естественных проявлений в реальных жизненных условиях, но более методичные и строгие, чем при несистематизированном наблюдении. Это так называемое естественное наблюдение. Модели игр и дружеских отношений у детей, антисоциальное поведение подростков, пищевые привычки у людей тучных и имеющих нормальный вес, стили руководства у преуспевающих менеджеров в бизнесе, а также многие клинические явления были изучены путем естественного наблюдения. Последнее не объясняет поведения, но является богатым источником информации о том, как ведут себя люди в их привычном окружении.
Каким бы простым и привлекательным ни выглядело естественное наблюдение, у него тоже есть свои ограничения. Основная проблема состоит в том, что наблюдатели часто оказываются простыми свидетелями непредсказуемых событий, которые они не вполне или совсем не могут контролировать. К этому присоединяются и проблемы самого наблюдателя: его предубеждения и определенные ожидания могут влиять на то, каким аспектам наблюдаемых событий он уделяет особое внимание, какие моменты запоминаются ярче. Далее, данный метод подвергают критике за то, что обобщение результатов наблюдения основывается на малом количестве наблюдаемых объектов (людей или ситуаций). И наконец, наблюдатели могут непреднамеренно вмешиваться в происходящие события, которые они наблюдают и регистрируют (Kazdin, 1982). Предположим, например, что наблюдатель следит за ходом дискуссии в семье с целью изучения стилей разрешения конфликта. В какой степени он должен пользоваться доверием членов семьи, чтобы его присутствие не явилось фактором, незаметно влияющим на выбор способа решения конфликта? Несмотря на эти проблемы, преимущества естественного наблюдения очевидны: мы получаем образцы поведения людей в повседневных ситуациях, среди друзей и семьи, а не в искусственной атмосфере лаборатории или во время интервью.
Поскольку естественное наблюдение не обеспечивает исследователям возможность систематического контроля над переменными в ситуации наблюдения, им приходится ждать, пока наступят благоприятные условия. Для того, чтобы справиться с этой проблемой, некоторые исследователи проводят контролируемые полевые наблюдения. В этом исследовательском подходе сочетаются особенности естественного наблюдения и соответствующего экспериментального контроля. Использование подобной стратегии описали Риган и соавт. (Regan et al., 1972). Исследователями был проведен полевой эксперимент с целью изучения влияния чувства вины на стремление оказывать помощь. Помощник экспериментаторов подходил к женщинам-покупательницам на улице и просил их сфотографировать его для дипломной работы, давая им для этого дорогостоящую камеру, которая заранее была отрегулирована так, чтобы при пользовании ею обнаружилась неисправность. Половине женщин сказали, что они неправильно обошлись с камерой и сломали ее, заставив их тем самым почувствовать себя виноватыми; второй половине сообщили, что камера "уже свое отслужила" и в поломке нет их вины. Вскоре после этого помощница экспериментаторов, проходя мимо участников эксперимента, роняла из своей сумки продукты. Скрытое наблюдение показало следующее: 55% из тех, кто до этого испытал чувство вины, останавливались и помогали поднимать выпавшее содержимое сумки; из тех же, кто не чувствовал себя до этого виноватыми, только 15% предложили свою помощь. Очевидно, что такого рода исследование имеет явные преимущества при изучении поведения в реальных жизненных обстоятельствах, обеспечивая дополнительную уверенность в том, что результаты могут распространяться и на другие ситуации.
Детальное изучение поведения отдельного человека в течение продолжительного периода времени называется историей болезни, или изучением анамнеза. Этот подход часто используют в клинической медицине с целью диагностики и лечения людей, имеющих психологические проблемы. Метод изучения истории болезни как таковой обычно применяют в работе с психически больными или проблемными пациентами, история жизни которых изучается в процессе психотерапии или при постановке диагноза (Runyan, 1982). Врачи пытаются разобраться в жизненном опыте больного и в моделях его поведения, используя собственные воспоминания больного, беседы с теми, кто его хорошо знает, автобиографические и биографические документы и любую информацию, которая может быть получена в результате психологического тестирования. Обычно врач ищет ключевые события жизни пациента в прошлом и в настоящем, чтобы выяснить причины его трудностей. В свою очередь, история болезни дает материал, который помогает клиницистам выбирать эффективные стратегии лечения эмоциональных расстройств.
Истории болезни, составляемые врачами при работе с пациентами, сыграли важную роль в создании некоторых теорий личности, а также в развитии клинического мышления в целом. Например, психодинамическая теория Фрейда основана почти исключительно на интенсивном изучении отдельных клинических случаев. Фрейд и его коллеги-психоаналитики в течение многих лет глубоко изучали разнообразные проявления поведения: воспоминания раннего детства, сновидения, фантазии, физические заболевания, отношения любви-ненависти. Фрейд обращался к изучению клинических случаев не только потому, что они способствовали появлению плодотворных идей относительно уникальности человеческой личности; они также служили для подтверждения его основных теоретических положений. Сходным образом и Карл Роджерс при формулировке своего феноменологического подхода к изучению личности во многом опирался на клинические истории пациентов, проходивших психотерапию. Несмотря на то, что истории болезни представляют собой максимально подробные, детализированные описания и анализ только отдельной конкретной личности, их изучение является чрезвычайно полезной исследовательской стратегией. Бывает так, что даже изучение единственного клинического случая проливает свет на понимание определенных закономерностей человеческого поведения. Но обычно единичный случай еще не обеспечивает достаточно прочной основы для описания общих принципов поведения. Тем не менее, если количество случаев окажется достаточным для исследования, ученый может установить степень сходства между ними и вывести определенные общие заключения. Примером может послужить исследование (Lewis et al., 1986) по составлению историй болезни 15 приговоренных к смертной казни мужчин. Их кандидатуры были отобраны для участия в исследовании потому, что в отношении их всех должно было вскоре состояться приведение приговора суда в исполнение. К удивлению исследователей, у всех 15 заключенных в анамнезе имелись тяжелые травмы черепа, у 12 были зарегистрированы признаки повреждения мозга и у многих показатели интеллектуального развития оказались ниже среднего. Полученные результаты поколебали имевшийся до того стереотипный образ преступника, приговоренного к смертной казни, как жестокого, холодного и расчетливого убийцы. Полученные факты, пожалуй, наводят на мысль о связи между неврологическими нарушениями и осуждением за ссору со смертельным исходом.
Метод анамнеза можно также использовать для изучения жизни вполне здоровых людей. Группа, которую вел Генри Мюррей (Murray et al., 1938) в Гарвардской психологической клинике, представляла собой довольно редкую, но яркую модель для интенсивного изучения жизни людей в течение существенного периода времени. Гарвардские "персонологи" (так называли себя эти исследователи) сосредоточили свои усилия на глубинных оценках группы мужчин студентов колледжа. Их целью было изучение основных потребностей, конфликтов, ценностей, установок и моделей социального взаимодействия. Методика исследования включала использование личностных опросников самооценки и проективных тестов. Обследование испытуемых проводилось неоднократно. Кроме того, был осуществлен сбор большого количества биографических данных и автобиографических материалов, использовались короткие экспериментальные процедуры, а также стресс-интервью, во время которых студенты были вынуждены отвечать на смущающие их вопросы или защищать свои наиболее сокровенные ценности. В конце было проведено обследование в малых группах, чтобы наблюдатели могли получить представление о стилях межличностного взаимодействия испытуемых.
Методы, применявшиеся Мюрреем и его коллегами, были направлены на изучение многих аспектов жизни каждого студента; они предоставили возможность изучать каждого испытуемого в целом в естественных для него условиях. Для лучшей оценки мыслей, чувств и действий каждого студента Мюррей организовал группу опытных психологов, которые высказывали свое мнение о каждом студенте на "производственном совещании", или "диагностическом совете". На этих советах разные психологи, изучавшие одного и того же студента, с разных теоретических позиций излагали свои клинические впечатления о нем. В результате дискуссии большинством голосов принималось заключение о том, как лучше всего охарактеризовать его личность.
Собирательный междисциплинарный исследовательский подход гарвардских персонологов оказал влияние на целое поколение исследователей, направив их научный интерес на личность в целом, на значение окружения и необходимость всесторонней оценки. Лонгитюдное изучение троих относительно нормальных индивидуумов, предпринятое Робертом Уайтом (White, 1975), иллюстрирует значение метода изучения клинических случаев как подхода, удовлетворяющего требованиям исследования личности.
Оценка метода анамнеза
Изучение клинических случаев имеет свои преимущества и недостатки, что зависит от изучаемых феноменов и особенностей проведения исследования. Преимущество метода состоит в том, что он позволяет принимать в расчет всю сложность и подчас противоречивость индивидуальных черт личности, заметно отличаясь в этом плане от других стратегий исследования. Если цель исследования заключается в том, чтобы изучить происходящее с одним или несколькими индивидуумами то, как они приобретают жизненный опыт, справляются с переживаниями, тогда имеет смысл выбрать метод изучения клинических случаев. Далее, этот метод представляется единственно возможным для изучения редких, исключительных проявлений какого-либо феномена. Иллюстрацией могут служить описания случаев расщепления личности, основанные на изучении историй болезни (Crabtree, 1985). В то же время мы не должны забывать о сложностях и ограничениях, сопряженных с изучением отдельного индивидуума. Во-первых, главный недостаток изучения клинических случаев состоит в том, что при этом исследователь никогда не сможет быть полностью уверен в том, что установленные им соотношения носят причинно-следственный характер. А именно, поскольку исследователи не в состоянии контролировать факты, влияние которых на наблюдаемое событие или его результаты вполне возможно, то всегда сохраняется вероятность того, что в действительности имеют место совсем не те причины, которые подразумевают исследователи. Во-вторых, так как при данном подходе изучается только одна личность, возможность делать обобщающие выводы весьма ограничена. Только потому, что конкретный индивидуум ведет себя определенным образом, нельзя ожидать, что все другие будут вести себя так же. В-третьих, данные, полученные в результате изучения клинического случая, могут оказаться ретроспективными или вторичными по своему происхождению* и поэтому искаженными из-за давности. Наконец, даже если достоверность фактов может быть подтверждена, в заключении об особенностях обследуемого индивидуума могут отражаться личные пристрастия или предубеждения исследователя. Несмотря на перечисленные ограничения, изучение клинических случаев может служить богатым источником информации об отдельных патологических феноменах. По крайней мере, разумно рассматривать этот метод в качестве предварительной стратегии исследования, дающей возможность выдвигать интересные гипотезы о личности человека. Впоследствии психологи могут проверять эти гипотезы при помощи более строгих экспериментальных процедур.
* То есть пациент может знать о каком-то событии своей биографии только со слов родственников. (Прим. перев.)
Чтобы преодолеть ограничения метода клинических случаев, исследователи личности часто используют альтернативную стратегию, известную как корреляционный метод. Этот метод стремится установить взаимосвязи между событиями (переменными) и внутри них. Переменная любая величина, которая может быть измерена и чье количественное выражение может варьировать в переделах того или иного континуума. Например, тревожность переменная, потому что ее можно измерить (с помощью шкалы самооценки тревоги) и потому что люди различаются по степени выраженности у них тревожности. Сходным образом точность выполнения задания, требующего определенного навыка, тоже является переменной, которую можно измерить. Корреляционное исследование можно провести, просто измерив уровень тревожности у некоторого числа людей, а также уровень точности действий каждого из них при выполнении группой сложного задания. Если опубликованные результаты подтвердятся в другом исследовании, то можно будет считать, что субъекты с более низкими показателями тревожности имеют более высокие показатели точности выполнения задания. Поскольку на точность выполнения задания, вероятно, влияют и другие факторы (например, прежний опыт его выполнения, мотивация, интеллект), связь между точностью действий и тревожностью не будет безупречной, но она будет заслуживать внимания.
Переменными в корреляционном исследовании могут быть данные тестирования, демографические характеристики (такие как возраст, порядок рождения и социально-экономический статус), результаты измерения черт характера по методу самооценки, мотивы, ценности и установки, физиологические реакции (такие как частота сердечных сокращений, артериальное давление и кожно-гальваническая реакция), а также стили поведения. При использовании корреляционного метода психологи хотят получить ответы на такие специфические вопросы, как: влияет ли высшее образование на профессиональный успех в будущем? имеет ли отношение стресс к коронарной болезни сердца? есть ли взаимосвязь между самооценкой и одиночеством? есть ли связь между порядковым номером рождения и мотивацией достижения? Корреляционный метод не только позволяет ответить "да" или "нет" на эти вопросы, но также дать количественную оценку соответствия значений одной переменной значениям другой переменной. Для решения этой задачи психологи вычисляют статистический индекс, называемый коэффициентом корреляции (известен также как коэффициент линейной корреляции по Пирсону). Коэффициент корреляции (обозначается маленькой буквой r) показывает нам две вещи: 1) степень зависимости двух переменных и 2) направление этой зависимости (прямая или обратная зависимость).
Численное значение коэффициента корреляции варьирует от -1 (полностью отрицательная, или обратная зависимость) через 0 (отсутствие связи) до +1 (полностью положительная, или прямая зависимость). Коэффициент, близкий по значению к нулю, означает, что две измеряемые переменные не связаны сколько-нибудь заметным образом. То есть большие или малые значения переменной X не имеют значимой связи с большими или малыми значениями переменной Y. В качестве примера приведем связь между двумя переменными: массой тела и интеллектом. В целом, полные люди не являются значимо более интеллектуальными или значимо менее интеллектуальными, чем более худощавые люди. И, наоборот, коэффициент корреляции +1 или -1 говорит о полном, однозначном соответствии между двумя переменными. Корреляции, близкие к полным, почти никогда не встречаются в исследовании личности, и это заставляет предположить, что хотя многие психологические переменные и связаны друг с другом, степень связи между ними не является столь уж сильной. Значение коэффициента корреляции в пределах между +0,30 и +0,60 является общераспространенным в исследовании личности и представляет практическую и теоретическую ценность для научного прогнозирования. К значениям коэффициента корреляции между 0 и +0,30 следует относиться с осторожностью их ценность для научных предсказаний минимальна. На рис. 2-2 представлены графики распределения значений двух переменных при двух различных значениях коэффициента корреляции. По горизонтали расположены значения одной переменной, а по вертикали другой. Каждая точка означает баллы, полученные одним испытуемым по двум переменным.
Рис. 2-2
Каждая из диаграмм иллюстрирует различную степень зависимости значений двух переменных. Каждая точка па диаграмме представляет собой показатели испытуемого по двум переменным: a полная положительная корреляция (r = +1); b полная отрицательная корреляция (r = -1); с умеренная положительная корреляция (r = +0,71); d корреляция отсутствует (r = 0).
Положительная корреляция означает, что большие значения одной переменной имеют тенденцию быть связанными с большими значениями другой переменной или малые значения одной переменной с малыми значениями другой переменной. Другими словами, две переменные увеличиваются или уменьшаются вместе. Например, существует положительная корреляция между ростом и массой тела людей. В целом, у более высоких людей есть тенденция иметь большую массу тела, чем у более низких. Другой пример положительной корреляции связь между количеством сцен насилия, которые видят дети в телевизионных передачах и их тенденцией вести себя агрессивно. В среднем, чем чаще дети наблюдают насилие по телевизору, тем чаще они демонстрируют агрессивное поведение. Отрицательная корреляция означает, что высокие значения одной переменной связаны с низкими значениями другой переменной и наоборот.
Примером отрицательной корреляции может служить связь между частотой отсутствия студентов в аудитории и успешностью сдачи ими экзаменов. В целом, студенты, имевшие большее количество пропущенных занятий, проявляют тенденцию к получению более низких оценок на экзаменах. Студенты, имевшие меньшее количество пропусков, получали более высокие экзаменационные баллы. Другой пример отрицательная корреляция между робостью и напористым поведением. Лица, получившие высокие баллы по показателю робости, имели склонность к нерешительному поведению, в то время как лица с низкими показателями робости проявляли себя решительными и напористыми. Чем ближе значение коэффициента корреляции к +1 или к -1, тем сильнее связь между двумя изучаемыми переменными. Так, коэффициент корреляции +0,80 отражает наличие более сильной зависимости между двумя переменными, чем коэффициент корреляции +0,30. Сходным образом, коэффициент корреляции -0,65 отражает более сильную взаимосвязь переменных, чем коэффициент корреляции -0,25. Надо иметь в виду, что величина корреляции зависит только от числового значения коэффициента, в то время как знак "+" или "-", стоящий перед коэффициентом, просто обозначает положительная это корреляция или отрицательная. Так, значение r = +0,70 отражает наличие такой же сильной зависимости, как и значение r = -0,70. Но первый пример указывает на положительную зависимость, а второй на отрицательную. Далее, коэффициент корреляции -0,55 указывает на более сильную зависимость, чем коэффициент корреляции +0,35. Понимание этих аспектов корреляционной статистики поможет вам оценивать результаты исследований такого рода.
Оценка корреляционного метода
Корреляционный метод обладает некоторыми уникальными преимуществами. Наиболее важным является то, что он позволяет исследователям изучать большой набор переменных, которые недоступны проверке с помощью экспериментальных исследований. Например, когда речь идет об установлении связи между половым насилием, перенесенным в детстве, и эмоциональными проблемами в более поздние годы жизни, корреляционный анализ может стать единственным этически приемлемым способом исследования. Аналогично, чтобы изучить, как демократический и авторитарный стили родительского воспитания соотносятся с ценностными ориентациями человека, стоит выбрать этот метод, поскольку этические соображения не дают возможности экспериментально контролировать стиль родительского воспитания.
Второе преимущество корреляционного метода состоит в том, что он дает возможность изучать многие аспекты личности в естественных условиях реальной жизни. Например, если мы хотим оценить влияние развода родителей на адаптацию и поведение детей в школе, мы должны систематически отслеживать социальные и академические успехи детей из распавшихся семей в течение определенного периода времени. Проведение подобного естественного наблюдения потребует времени и усилий, но позволит дать вполне реалистичную оценку сложного поведения. По этой причине корреляционный метод является предпочтительной исследовательской стратегией для персонологов, заинтересованных в изучении индивидуальных различий и феноменов, поддающихся экспериментальному контролю. Третье преимущество корреляционного метода заключается в том, что иногда с его помощью становится возможным предсказать некое событие, зная другое. Например, в исследовании получена умеренно высокая положительная корреляция между оценками по SAT* у старшеклассников и их же оценками, полученными позднее в колледже (Hargadon, 1981). Поэтому, зная баллы студентов по SAT, приемная комиссия в колледже может достаточно точно предсказать их последующую успеваемость. Подобные предсказания никогда не бывают совершенными, но часто оказываются полезными для решения вопроса о приеме в учебное заведение. Тем не менее, все исследователи личности признают два серьезных недостатка этой стратегии. Во-первых, применение корреляционного метода не позволяет исследователям выделять причинно-следственные отношения. Суть проблемы состоит в том, что корреляционное исследование не может дать окончательное заключение о том, что две переменные причинно связаны. Например, во многих корреляционных исследованиях подтверждается связь между просмотром телевизионных программ с эпизодами насилия и агрессивным поведением у части детей и взрослых зрителей (Freedman, 1988; Huston, Wright, 1982). Какой вывод можно сделать из этих работ? Одно из возможных заключений таково: просмотр в течение длительного времени сцен насилия по телевидению ведет к возрастанию у зрителя агрессивных побуждений. Но возможен и противоположный вывод: агрессивные по складу своего характера субъекты или те, кто совершали агрессивные действия, предпочитают смотреть телевизионные программы со сценами насилия. К сожалению, корреляционный метод не позволяет установить, какое из этих двух объяснений верно. В то же время, корреляционные исследования, в которых устанавливается сильная корреляционная зависимость между значениями двух переменных, поднимает вопрос о возможности наличия причинно обусловленной связи между этими переменными. Что касается, например, связи между просмотром сцен насилия по телевидению и агрессией, то экспериментальное исследование, проведенное вслед за полученными результатами корреляционного анализа, привело ученых к заключению, что экспозиция программ, содержащих сцены насилия, может быть причиной агрессивного поведения (Eron, 1987).
* Scholastic Attitude Test программа для оценки способностей к обучению. См. Анастази А. Психологическое тестирование / Под ред. К. М. Гуревича, В. И. Лубовского. М., 1982. Кн. 2. С. 48. (Прим. науч. ред.)
Второй недостаток корреляционного метода возможная путаница, вызванная действием третьей переменной. Для иллюстрации рассмотрим зависимость между употреблением наркотиков подростками и их родителями. Означает ли наличие корреляционной зависимости, что подростки, видя, как родители принимают наркотики, сами начинают употреблять их в еще большем количестве? Или это значит, что беспокойство при виде того, как их дети-подростки принимают наркотики, заставляет самих родителей прибегать к наркотикам, чтобы тем самым уменьшить свою тревогу? Или какой-то третий фактор сходным образом толкает подростков и взрослых к употреблению наркотиков? Может быть, подростки и их родители принимают наркотики, чтобы смириться с угнетающей нищетой, в которой они живут? То есть истинной причиной, обусловливающей наркоманию, может быть социально-экономический статус семей (например, бедность). Вероятность того, что третья переменная, которая не измеряется и о которой, может быть, даже и не подозревают, в действительности оказывает причинное влияние на обе измеряемые переменные, нельзя исключать при интерпретации результатов, полученных с помощью корреляционного метода.
Хотя корреляционный метод не предполагает установления причинно-следственной связи, из этого не следует, что причинно-следственные отношения в определенных случаях не могут быть четко установлены. Последнее особенно верно в отношении лонгитюдных корреляционных исследований где, например, интересующие нас переменные, измеренные в одно время, коррелируют с другими переменными, о которых известно, что они появляются вслед за первыми. Рассмотрим, например, хорошо известную положительную корреляцию между курением сигарет и раком легких. Несмотря на возможность того, что какая-то третья неизвестная переменная (например, генетическая предрасположенность) может служить причиной и курения, и рака легких, мало кто сомневается, что весьма вероятная причина рака курение, так как по времени курение предшествует заболеванию раком легких. Подобная стратегия (измерение двух переменных, разделенное определенным промежутком времени) дает возможность исследователям устанавливать причинно-следственные отношения в случаях, когда невозможно провести эксперимент. Например, на основе клинических наблюдений исследователи в течение долгого времени подозревали, что хронический стресс способствует развитию многих физиологических и психологических проблем. Недавние работы по измерению силы стресса (с использованием шкал самооценки) позволили проверить эти предположения с применением корреляционного метода. В области физиологических расстройств, например, накопленные данные свидетельствуют о следующем: стресс значимо связан с возникновением и развитием сердечно-сосудистых заболеваний, диабета, рака и различных типов инфекционных заболеваний (Elliott, Eisdorfer, 1982; Friedman, Booth-Kelley, 1987; Jemmott, Locke, 1984; Smith, Anderson, 1986; Williams, Deffenbacher, 1983). Корреляционный анализ также показал, что стресс может способствовать формированию зависимости от наркотиков (Newcomb, Harlow, 1986), половых расстройств (Malatesta, Adams, 1984), а также возникновению многочисленных психических нарушений (Neufeld, Mothersill, 1980). Тем не менее, критики корреляционного подхода справедливо замечают, что могут существовать и другие факторы, искусственно усиливающие предположительную связь между стрессом и болезнью (Schroeder, Costa, 1984). Таким образом, одно предостережение остается: хотя иногда при наличии сильной корреляционной зависимости между двумя переменными напрашивается вывод о наличии причинной связи между ними, в действительности установить причинно-следственные отношения можно только экспериментальными методами.
Единственным способом для исследователя установить причинно-следственные отношения (то есть определить, вызывает ли изменение одной переменной изменение другой переменной) является проведение эксперимента. Именно по этой причине экспериментальный метод можно считать идеальной стратегией для изучения центральных вопросов, касающихся личности.
Ключ к пониманию экспериментального метода и основного различия между ним, методом изучения клинических случаев и корреляционным методом заключается в следующем: первый позволяет исследователю манипулировать одной переменной и в условиях тщательного контроля наблюдать ее влияние на другую интересующую его переменную. Переменная, которой манипулируют, называется независимой переменной. Независимая переменная это некое условие, которое экспериментатор систематически изменяет, чтобы оценить его влияние на другую переменную. Переменная, предположительно меняющаяся в ответ на изменение независимой переменной, называется зависимой переменной. Зависимая переменная это любой аспект поведения субъекта, наблюдаемый или измеряемый как ответ на действие независимой переменной. Таким образом, зависимая переменная является функцией от независимой переменной; она "зависима" от изменений, вызванных влиянием экспериментатора на независимую переменную.
Хотя логика экспериментального метода проста, в действительности процесс постановки эксперимента довольно сложен. Хорошо организованный эксперимент должен принимать в расчет множество факторов, которые могут повлиять на точность и научную значимость результатов. На практике это означает, что все переменные и условия (кроме интересующей независимой переменной), могущие оказать хоть какое-нибудь влияние на то, что мы измеряем, следует устранить или они должны поддерживаться на постоянном уровне в течение всего эксперимента. Существует много способов исключения посторонних переменных, способных оказывать влияние на зависимую переменную. Но наиболее распространенный поместить объекты случайным образом в разные экспериментальные условия или группы. Случайное распределение (часто достигаемое такими средствами, как выбрасывание орла/решки или использование таблицы случайных чисел) гарантирует, что у всех объектов имеются равные шансы быть отнесенными к любому условию или группе в эксперименте. В этом случае исследователь может быть уверен в том, что любые характеристики испытуемого, которые могли бы оказать влияние на эксперимент (возраст, интеллект, этническая принадлежность или порядок рождения), имеют равные шансы при распределении в различных экспериментальных условиях или группах. Рандомизация как определяющая характеристика экспериментального метода основывается на предположении о том, что все субъекты в начале эксперимента одинаковы, за исключением одного параметра: присутствие или отсутствие независимой переменной. Поэтому, если поведение субъекта меняется в ответ на изменение независимой переменной, исследователь может быть уверен, что только она одна, и никакая другая, отвечает за изменения в поведении. После того, как исследователь изменил независимую переменную, любой аспект наблюдаемого или измеряемого поведения субъекта не может быть следствием действия какой-либо другой переменной, поскольку никакая другая не допускается в течение всего эксперимента.
Эксперимент в своей самой простой форме требует, чтобы проводилось сравнение по крайней мере между двумя группами испытуемых. Те испытуемые, которые подвергаются некоторым специальным воздействиям (манипуляции, предпринимаемые экспериментатором), называются экспериментальной группой. Другие испытуемые, которые не получают специального воздействия, образуют контрольную группу. Затем производится сравнение субъектов из обеих групп с целью проверки, оказало ли экспериментальное воздействие какое-либо влияние на выбранную зависимую переменную. В табл. 2-1 дано описание схемы эксперимента с одной независимой переменной и одной зависимой переменной. Контрольная группа служит отправной точкой для оценки результатов специального воздействия на экспериментальную группу. Решающее значение здесь имеет то, что единственное различие между двумя группами заключается в действии одного фактора, и этот фактор выступает в качестве независимой переменной. В этом требовании содержится основная логика экспериментального метода. Если две группы сходны во всех отношениях, за исключением присутствия или отсутствия независимой переменной, то любое различие между группами по зависимой переменной должно быть обусловлено изменением независимой переменной. Иначе говоря, если между двумя группами нет никаких других различий, кроме тех, которые вызваны манипуляцией над независимой переменной, резонно заключить, что введение независимой переменной является причиной изменения зависимой переменной.
Таблица 2-1
Схема эксперимента с двумя группами
Группы | Независимая переменная | Зависимая переменная |
---|---|---|
Экспериментальная | Присутствует | Измеряется |
Контрольная | Отсутствует | Измеряется |
Определив некоторые из основных особенностей и элементов экспериментального подхода, рассмотрим метод в действии, используя процедуру и данные одного из наиболее остроумных экспериментов в истории социальной психологии личности. Психолог Стенли Шахтер заинтересовался поговоркой "На миру и смерть красна" (Does misery love company?) (Schachter, 1959). Обзор соответствующей эмпирической литературы привел Шахтера к заключению, что люди, опасающиеся чего-нибудь неожиданного, что может произойти с ними в неизвестной ситуации, предпочитают, чтобы рядом с ними находился другой, пусть даже совершенно чужой человек, чем быть в одиночестве. Если быть более точными, то Шахтер предположил следующее: возрастание тревоги может вызвать нарастающее предпочтение быть рядом с другими то, что психологи называют "потребностью в аффилиации" (то есть в присоединении к группе). Для проверки этой гипотезы Шахтер пригласил студенток-старшекурсниц. Когда испытуемые пришли на обследование, их приветствовал экспериментатор в белом лабораторном халате, в окружении разнообразного электрического оборудования. Он назвался доктором Зильштейном из отделения неврологии и психиатрии и объяснил, что цель исследования изучение влияния удара электрического тока на частоту сердечных сокращений и артериальное давление. Затем каждой участнице эксперимента сообщили (индивидуально), что они подвергнутся серии ударов электрическим током и в это время будут производиться замеры пульса и давления. Для манипулирования уровнем тревоги у испытуемых (независимая переменная) Шахтер использовал два разных описания действия электрического разряда.
Для создания "высокотревожной" ситуации половина испытуемых получила предупреждение, сказанное зловещим тоном: "Буду с вами совершенно откровенен и расскажу правду о том, что вас ждет. Разряды тока будут очень сильными, очень болезненными. Как вы сами понимаете, в исследованиях такого рода мы должны изучать все, что действительно может помочь человеку, и поэтому просто необходимо, чтобы удары тока были интенсивными". Другой половине испытуемых Шахтер говорил, что удары тока будут весьма умеренными и безболезненными. Например, давалось такое объяснение: "Пусть слово "удар" вас не беспокоит. Не сомневаюсь, что эксперимент доставит вам удовольствие. Уверяю вас, все, что вы почувствуете, ни в коей мере не будет болезненным. Это будет похоже скорее на щекотку или пощипывание, чем на что-то неприятное". На самом деле в исследовании Шахтера никакие удары тока не были запланированы. Инструкция служила цели моделирования у испытуемых различных уровней тревожности.
После того как у испытуемых при помощи инструкции было вызвано состояние тревоги, высокой и низкой соответственно, экспериментатор говорил им, что придется подождать десять минут, пока он не отрегулирует аппаратуру. Далее он объяснил, что можно подождать в компании вместе со всеми в соседней комнате, а можно и в одиночестве кто как захочет. После этого каждую студентку спрашивали, может ли она сказать, как предпочитает провести эти десять минут или у нее нет никаких особых предпочтений. То или иное заявление (побыть в одиночестве, остаться вместе с другими) являлось зависимой переменной, которая и интересовала Шахтера.
Результаты эксперимента Шахтера приведены в табл. 2-2. Как и предполагалось, испытуемые с высоким уровнем тревоги продемонстрировали гораздо более сильное предпочтение побыть с другими, чем испытуемые с низким уровнем тревоги. Процент тех, кто предпочел ждать вместе с другими, был в случае высокотревожной ситуации почти в два раза выше, чем в случае низкотревожной. Это означало, что изменение уровня тревожности оказало решающее влияние на поведение присоединения.
Таблица 2-2
Влияние тревоги на потребность в аффилиации
Условие | Предпочтительный вариант ожидания | ||
---|---|---|---|
Вместе | В одиночестве | Все равно | |
Высокая тревожность | 62,5% (N=20) | 9,4% (N=3) | 28,1% (N=9) |
Низкая тревожность | 33,0% (N=10) | 7,0% (N=2) | 60,0% (N=18) |
(Источник: адаптированные данные из Schachter, 1959.)
В дальнейшем Шахтер провел другой эксперимент для проверки гипотезы о том, что люди, испытывая тревогу, объединяются только с теми, кто испытывает те же чувства (Shachter, 1959). Двум группам женщин давалась та же инструкция, что и "высокотревожной" группе в предыдущем эксперименте. Испытуемым из одной группы было дано право выбора: ожидать поодиночке или вместе с другими женщинами, участвующими в эксперименте. Испытуемые из другой группы имели возможность в ожидании начала эксперимента или побыть в одиночестве, или в компании студенток, ожидавших начала консультации. Как видно из табл. 2-3, результаты ясно указывают на то, что женщины, находившиеся в состоянии тревоги, предпочитали ожидать только с участницами данного эксперимента.
Таблица 2-3
Предпочтение быть с теми, кто оказался или не оказался
Условие | Предпочтительный вариант ожидания | ||
---|---|---|---|
Вместе | В одиночестве | Все равно | |
Могли ждать с другими участницами этого эксперимента | 60% (N=6) | 0% (N=0) | 40% (N=4) |
Могли ждать с теми, кто не принимает участия в эксперименте | 0% (N=0) | 0% (N=0) | 100% (N=10) |
(Источник: адаптированные данные из Schachter, 1959.)
Шахтер обобщил полученные результаты, сделав вывод о том, что "в несчастье нужен не просто товарищ, а именно страдающий товарищ". Дальнейшие исследования подтвердили это открытие: люди, находящиеся в тревожной ситуации, предпочитают присоединяться к таким же, как они сами (Rofe, 1984; Suls, Miller, 1977).
Оценка экспериментального метода
Не подлежит сомнению, что экспериментальный метод является мощной эмпирической стратегией. В отличие от других рассмотренных подходов, экспериментальный метод позволяет исследователям не только контролировать и предсказывать определенные феномены, но и давать им объяснение. Вот, в сущности, и все, что можно сказать об экспериментальном методе. Где бы он ни применялся, этот метод дает возможность получать информацию, которую не добыть с помощью других методов. И, тем не менее, экспериментальный метод имеет свои ограничения, по крайней мере в области психологии личности. Во-первых, некоторые проблемы изучать экспериментальным путем просто неэтично, хотя это было бы очень просто осуществить. Например, психологи не могут преднамеренно моделировать условия, представляющие потенциальный риск для испытуемых, угрожающие или чреватые возможностью получения каких-либо повреждений. Представьте себе исследователя, заинтересованного в изучении влияния хронического одиночества на самооценку и развитие депрессии у детей. Несомненно, это эмпирически важный вопрос, но очевидные этические соображения мешают собрать сотню десятилетних детей, в случайном порядке отобрать из них пятьдесят и поместить их в такие экспериментальные условия, в которых они не имели бы возможности близко общаться с окружающими.
Другой этический вопрос связан с обманом и хитростью часто бывает так, что испытуемого или вводят в заблуждение относительно истинной цели эксперимента, или информируют не полностью. Вспомните исследование тревоги у Шахтера и представьте себе, как бы вы себя чувствовали, если бы принимали в нем участие и оказались в "высокотревожной" группе. Импозантный мужчина в белом халате сообщает вам, что после короткой отсрочки вы получите серию болезненных ударов электрическим током. Потом вы заполняете анкету, где сообщаете о своем предпочтении присоединиться или не присоединиться к другим, а затем возвращаете ее исследователю, который, в свою очередь, тут же говорит вам, что оказывается вас не будут бить током это была всего лишь шутка. Нет сомнения в том, что вы почувствуете себя в глупом положении, даже если все это делается ради науки. Вы можете даже задаться вопросом: действительно ли соображения науки оправдывают обман? Те, кто оправдывают практику введения испытуемого в заблуждение в научном исследовании, напоминают о том, что многие аспекты поведения человека просто невозможно было бы изучать экспериментально, если бы исследователям запрещалось утаивать истинные цели исследования от испытуемых (Aronson et al., 1985; Christensen, 1988). С другой стороны, некоторые психологи (Baumrind, 1985) считают, что подобная практика утаивания подрывает доверие людей к психологическому исследованию, и это может иметь отдаленное негативное влияние на испытуемых, даже если подлинный смысл исследования открывается им сразу после его проведения.
Мало кто верит сейчас в существование простых правил, способных обеспечить баланс между законными потребностями науки и полным комфортом испытуемых. Однако Американская психологическая ассоциация (American Psychological Association, 1981) выдвинула ряд этических принципов, которым должны следовать экспериментаторы при работе с людьми. Требования включают следующие четыре пункта:
Второе существенное ограничение экспериментальной стратегии исследования персонологи усматривают в том, что эксперимент слишком часто является искусственным, и его результаты не могут быть экстраполированы на другие условия и ситуации (Carlson, 1984). Они подвергают критике то обстоятельство, что, поскольку эксперименты проводятся в лабораторных условиях, описание поведения испытуемых не дает представления о том, как они ведут себя спонтанно, в реальных жизненных обстоятельствах. К тому же лабораторное исследование обычно ограничено изучением довольно кратковременных феноменов, и поэтому велика вероятность того, что какие-то важные процессы останутся вне поля зрения ученых. Например, результаты исследования, в котором студенты колледжа в течение 30 минут работали в маленьких, тесных помещениях, могут и не иметь большого сходства с долговременным влиянием на поведение условий жизни в перенаселенных городах. Поэтому для многих персонологов единственный путь к действительному пониманию личности состоит в изучении поведения людей в таком виде, как оно проявляется в естественном для них социальном контексте.
Наконец, при всех своих возможностях контроля экспериментальное исследование может допускать определенные непреднамеренные артефакты, присущие лабораторным условиям вообще (Rosenthal, Rosnow, 1969). Например, как только люди узнают, что они находятся в условиях эксперимента, их поведение может измениться не вследствие изменения независимой переменной в соответствии с условиями эксперимента, а по той причине, что они знают о наблюдающем за ними экспериментаторе. Кроме того, едва заметные намеки, которые испытуемый может усмотреть в условиях эксперимента, могут заставить его предположить наличие у экспериментатора определенной гипотезы, и он начнет вести себя так, чтобы своими действиями подтвердить эту гипотезу. Такие намеки получили название требуемых характеристик (Orne, 1969). Существование последних приводит к мысли о том, что психологический эксперимент сам по себе является формой социального взаимодействия, при котором субъекты пытаются угадывать цель и смысл проводимого над ними исследования; при этом они начинают соответственно себя вести, пытаясь удовлетворить или, наоборот, разочаровать психолога. Это обстоятельство с очевидностью снижает достоверность экспериментального метода, так как на наблюдаемое поведение индивидуума могут влиять факторы, не входящие в замысел эксперимента. Наконец, пристрастия или предубеждения самого экспериментатора могут стать возможным источником ошибки в исследовании, поскольку он будет ненамеренно влиять на поведение испытуемых (Rosenthal, Rubin, 1978). Розенталь (Rosenthal, 1966) провел несколько исследований, показавших, что экспериментаторы, не сознавая того, посылают испытуемым положительные невербальные сигналы в тех случаях, когда те действуют в соответствии с ожиданием исследователей. Для того, чтобы избежать подобного влияния, многие работы в настоящее время проводятся с использованием двойного слепого метода. При этой стратегии ни испытуемые, ни экспериментаторы не знают, какая группа в данный момент оценивается экспериментальная или контрольная.
Критика экспериментального метода не ускользает от внимания его защитников. Те психологи, которые считают эксперимент ведущим исследовательским направлением, объясняют свою позицию тем, что это единственный подход, обеспечивающий проверку гипотез. Более того, отмечают они, определенные феномены, доступные изучению в лабораторных условиях, чрезвычайно трудно исследовать в условиях естественных (например, в эксперименте испытуемому разрешается немедленно разряжать агрессию, в то время как в реальной жизни является общепринятым жесткий контроль над открытыми проявлениями агрессии). Сторонники лабораторного эксперимента высказывают, кроме того, следующее утверждение: опасение, будто испытуемые пытаются произвольно подкреплять своим поведением рабочую гипотезу, находит мало эмпирических подтверждений; скорее испытуемые в подобных случаях проявляют негативизм, чем желание "сотрудничать" с экспериментатором (Berkowitz, Donnerstein, 1982).
Какая стратегия исследования самая лучшая?
Обсуждение трех основных стратегий исследования, используемых персонологами, показывает, что каждая имеет свои преимущества и недостатки. Плюсы и минусы каждой из них подытожены в табл. 2-4. В то же время представляется очевидным, что в поисках надежных и обоснованных знаний о личности человека ни одна стратегия не будет самой лучшей. Попросту говоря, не существует единственного метода исследования, который идеально подходил бы для любых целей и случаев; скорее, разные вопросы требуют разных стратегий (Duke, 1986). Кроме того, метод, пригодный для решения одного вопроса, может оказаться совершенно неподходящим для другого.
Таблица 2-4
Сводная таблица преимуществ и недостатков,
связанных с применением трех методов исследования в
психологии личности
Метод исследования | Преимущества | Недостатки |
---|---|---|
Метод изучения клинических случаев | 1. Показывает сложность и уникальность индивидуума
2. Свободен от искусственных и надуманных лабораторных условий |
1. Не обеспечивает надежной основы для
формулирования общих принципов поведения; рассматриваемые
случаи слишком частные
2. Результаты могут отражать интересы и личные склонности исследователя 3. Не позволяет выделять причинно-следственные отношения между переменными |
Корреляционный метод | 1. Позволяет изучать широкий круг
переменных, относящихся к индивидуальным различиям
2. Позволяет изучать переменные в естественных условиях реальной жизни 3. Позволяет определить, может ли имеющаяся информация об одной переменной использоваться для предсказания появления (действия) второй переменной в будущем |
1. Не позволяет делать заключение о том, что
переменные причинно связаны
2. Возможны недоразумения, вызванные действием "третьей переменной" 3. Надежность и валидность шкал самооценки могут быть сомнительными |
Экспериментальный метод | 1. Позволяет изолировать отдельные
переменные и манипулировать ими по своему усмотрению
2. Устанавливает причинно-следственные связи; позволяет делать выводы о причинности 3. Сбор данных, их запись и анализ объективизированы |
1. Круг феноменов, которые можно изучать в
лаборатории, ограничен по этическим соображениям
2. Искусственные лабораторные условия могут ограничивать возможность распространить закономерности поведения в экспериментальной ситуации на поведение в иных, не тестовых условиях 3. На изменение изучаемой переменной могут оказывать влияние экспериментальные артефакты (например, представления о социально желательном или нежелательном поведении, требуемые характеристики, пристрастия экспериментатора) |
Отбор и адаптация метода для решения той или иной теоретической задачи требует большого искусства, изобретательности и творчества. Однако следует признать, что у персонологов имеются определенные предпочтения относительно того, как исследовать интересующие их феномены. Эти предпочтения обусловлены в значительной степени тем, что различные теоретические направления обычно фокусируются на феноменах, доступных изучению только при использовании определенной стратегии. Так, нет ничего удивительного в том, что явления, находящиеся в центре внимания психодинамического направления (такие как неосознаваемые процессы и переживания раннего детства), по большей части изучались с помощью метода клинических случаев, а не в ходе научного эксперимента. В свою очередь, связь между центральными вопросами теории и предпочтительными методами их изучения предполагает, что выбор исследования в персонологии обусловлен индивидуальным творческим устремлением ученого. Это следует иметь в виду, когда мы в следующих главах будем обсуждать эмпирические доказательства различных теоретических положений. Хотя целью любого исследования личности является установление таких фактов и закономерностей, которые можно осмысливать в более широком теоретическом контексте, возможно, самое большее, чего мы можем достичь это лишь частичное понимание. И, несмотря на это, даже частичное понимание всей сложности человеческого поведения, приходящее на смену полному незнанию, представляется весьма похвальной целью.
Общераспространенной темой в изучении личности являются индивидуальные различия в поведении и опыте людей. При исследовании индивидуальных различий персонологи имеют дело с двумя взаимосвязанными проблемами.
Во-первых, они заинтересованы в описании множества параметров, по которым люди отличаются друг от друга. Это подтверждается огромным количеством теоретических концепций, используемых персонологами для описания индивидуальных различий. Такие термины, как черта, тип, мотив, ценность, темперамент, характер, убеждение и фактор, представляют собой набор концептуальных единиц измерения, которые использовались в целях описания постоянных аспектов поведения человека. Во-вторых, персонологи заинтересованы в дальнейшем развитии способов измерения индивидуальных различий, то есть в их оценке. Значение этого второго вопроса, являющегося также центральным для данного раздела, подтверждается внушительным количеством психологических тестов, которые персонологи применяют для количественной оценки характеристик индивидуума, включая особенности мышления, чувств и мотивации. Количественная интерпретация при этом производится таким образом, чтобы психологи имели возможность представлять результаты своих измерений скорее в числах (обычно на основе тестовых оценок), чем в словах. Например, вместо вопроса "Является ли Фред робким человеком?" психологи спрашивают: "Насколько Фред робок по сравнению с остальными?" Описание личности, даваемое непрофессионалами в результате неформального наблюдения, своей нечеткостью и расплывчатостью резко контрастирует с оценками, даваемыми психологами. Возьмем, к примеру, характеристику кого-то, как "буйного и безрассудного типа". Что означает это описание? Проблема здесь в том, что разные люди вкладывают в данную характеристику разный смысл. Для кого-то она может означать, что этот человек просто опасен и непредсказуем. В то же время другие посчитают, что он вполне может оказаться душой общества на вечеринке. Поэтому, какими бы конкретными ни выглядели неформальные описания личности, они с трудом согласуются между собой. Для того, чтобы избежать неопределенности нечетких характеристик, личностные психологи пытаются давать точные количественные описания индивидуумов. Формальная оценка личности не только обеспечивает возможность получения значимой и точной информации об индивидуальных различиях, но также дает возможность донести эту информацию до других людей ясно и недвусмысленно.
Концепции тестирования и измерения
Существует множество важных концепций тестирования, и мы будем их приводить в ходе обсуждения оценки персонологами тех или иных характеристик людей. До того, как тот или иной способ тестирования получит право считаться научно приемлемым методом измерения индивидуальных различий, он должен пройти проверку по четырем специальным критериям. Эти критерии стандартизация, нормы, надежность и валидность.
Стандартизация. Ключевым аспектом измерения личностных характеристик является стандартизация. Стандартизация подразумевает единообразие процедур проведения теста и подсчета результатов. Например, в случае применения шкал самооценки экспериментатор должен приложить максимальные усилия и убедиться, что все испытуемые читают и понимают отпечатанные инструкции, все отвечают на одни и те же вопросы, а также укладываются в заданные временные интервалы. Стандартизация также предполагает наличие следующей информации (обычно содержащейся в прилагаемом руководстве): при каких условиях тест можно или нельзя проводить, кто должен или не должен подвергаться тестированию (контрольная группа), процедуры обсчета теста, а также интерпретация полученных результатов.
Нормы. Стандартизация личностного теста включает также информацию о том, является ли данная конкретная "сырая (первичная) оценка" низкой, высокой или средней относительно других "сырых оценок" теста. Такая информация, называемая тестовыми нормами, служит стандартом, с которым сравниваются оценки испытуемых. Обычно сырые тестовые оценки переводятся в процентильные показатели, которые обозначают процентную долю испытуемых из выборки стандартизации, первичная оценка которых ниже или равна первичной оценке данного испытуемого. Например, вы можете использовать шкалу депрессии из тридцати вопросов и получить первичный тестовый результат 18 (то есть ваши ответы в 18 случаях совпали с признаками депрессии, перечисленными на листке с правильными ответами). Сам по себе показатель 18 ничего не значит до тех пор, пока вы не обратитесь к тестовым нормам и не убедитесь, что ваш результат соответствует 75 процентилям. Эта информация говорит о том, что вы в большей степени подавлены, чем 75% из выборки ранее обследованных людей, образующих нормативную группу. Таким образом, тестовые нормы позволяют сравнивать оценки отдельных индивидуумов с оценками группы стандартизации, что в результате дает количественную оценку положения испытуемого относительно нормативной группы.
Надежность. Другое требование ко всем методам оценки личности заключается в том, что они должны быть надежными. Это означает, что повторное проведение того же самого теста или другой формы этого теста должно давать приемлемо сходные результаты или оценки. Таким образом, надежность имеет отношение к постоянству или стабильности метода оценки, которая обнаруживается при повторном обследовании данной группы людей. Количественно постоянство метода оценки определяется коэффициентом ретестовой надежности (Anastasi, 1988). Коэффициент ретестовой надежности равен обычной корреляции между результатами, полученными на одних и тех же испытуемых в каждом из двух случаев проведения теста. Ретестовая надежность дает нам оценку постоянства теста во времени. Хотя не существует каких-либо фиксированных величин приемлемого уровня надежности, коэффициенты надежности для большинства стандартизованных психологических тестов выше +0,70. Чем ближе величина коэффициента надежности к +1, тем более надежным является тест (то есть оценки испытуемых при повторном тестировании вплотную приближаются к оценкам при первом тестировании). Второй вид надежности определяют путем коррелирования параллельных форм теста. Для этого чаще всего тест делят на две сопоставимые части (например, на четные и нечетные пункты), потом по каждой половине рассчитывают суммарные баллы и между двумя рядами баллов по испытуемым рассчитывают допустимые коэффициенты корреляции. Полученный таким образом коэффициент называют коэффициентом внутренней согласованности. Внутренняя согласованность отражает внутреннее постоянство теста. Если обе части теста измеряют одно и то же свойство личности, то испытуемые, получившие высокие оценки по нечетным пунктам, должны также получить высокие оценки и по четным; а те, кто получил низкие оценки по нечетным пунктам, должны получить низкие оценки и по четным пунктам (что снова выразится в высокой положительной корреляции).
Третий тип надежности основывается на корреляции между двумя сопоставимыми вариантами одного и того же теста (состоящими из аналогичных вопросов), проведенного на одной и той же группе испытуемых. Если по этим разным формам теста получены примерно одинаковые оценки, тест обладает надежностью параллельных форм. В таком случае положительная корреляция между двумя взаимозаменяемыми формами будет означать, что пункты обоих вариантов теста измеряют одно и то же.
Наконец, надежность также касается того, насколько будут согласны между собой двое или более экспертов при подсчете результатов одного и того же теста. Этот тип надежности называется надежностью субъективных оценок. Надежность субъективных оценок должна обязательно учитываться, если тест предполагает субъективные интерпретации, подобные тем, что дают персонологи при оценке результатов проективных тестов. Этот тип надежности имеет особенно низкие значения в отношении любых качественных методов, таких как интервью, анализ сновидений и других форм свободных ответов, не поддающихся количественной оценке. Однако согласованность возрастает, когда эксперты пользуются руководствами, содержащими четкие правила оценки и инструкции для анализа подобных данных (Yin, 1984).
Валидность. Хотя надежность имеет очень большое значение, она, тем не менее, не является единственным решающим критерием оценки пригодности теста. Возможно, даже более важным является вопрос о том, измеряет ли тест именно то, что он предназначен измерять, а также предсказывает ли он именно то, что предполагалось предсказывать с его помощью. Эта проблема имеет отношение к кардинальному критерию достоинства оценочной техники валидности. Психологи часто различают три типа валидности: 1) содержательная валидность, 2) критериальная валидность и 3) конструктная валидность.
Содержательная валидность. Чтобы считаться валидным, метод оценки должен включать такие пункты, содержание которых соответствует репрезентативной выборке измеряемой области поведения. Предположим, перед нами тест, измеряющий застенчивость. Для того чтобы быть валидным по содержанию, он должен состоять из вопросов, которые действительно раскрывают личностные аспекты застенчивости (например, "Является ли застенчивость основным источником вашего личностного дискомфорта?"), социальные аспекты застенчивости (например, "Смущаетесь ли вы, когда выступаете перед большой аудиторией?") и когнитивные аспекты (например, "Убеждены ли вы в том, что окружающие всегда осуждают вас?"). Валидный по содержанию тест застенчивости должен оценивать каждый из компонентов, входящих в понятие "застенчивость". Содержательная валидность почти всегда определяется путем соглашения экспертов о том, что каждый пункт теста фактически отражает аспекты переменной, или личностного качества, подлежащие измерению.
Критериальная валидность. Оценка личности обычно предпринимается с целью прогнозирования определенных аспектов поведения индивидуума. Предсказание поведения может касаться успешности обучения в аспирантуре, адекватности терапевтической программы, профессиональной успешности и многого другого, за очень небольшими исключениями. То, с какой точностью результаты теста предсказывают интересующий нас аспект поведения индивида в настоящем или будущем, определяется корреляцией оценок субъектов по данному тесту и показателей по некоему критерию, не зависящему от того, что должен предсказать тест. Например, предположим, что критерий успеваемость в школе права измеряется по среднему баллу успеваемости, тогда SAT будет считаться валидным, если он будет точно предсказывать средний балл успеваемости.
Различают два подтипа критериальной валидности. Первый получил название прогностическая валидность. Прогностическая валидность определяется способностью теста предсказывать поведение в будущем, соответственно критерию. Тест измерения интеллекта прогностически валиден, если он точно предсказывает оценки в школе. Второй подтип имеет название текущая валидность. Текущая валидность определяется величиной значимой корреляции результатов данного теста с другими имеющимися критериальными оценками. Например, если оценки пациента по тесту, измеряющему параноидные тенденции, положительно коррелируют с оценками выраженности параноидных тенденций, данными клиническими психологами, то мы можем говорить о наличии текущей валидности. Конечно, клиницисты в этом случае не должны знать заранее о результатах тестирования. Иначе имеющаяся у них информация может повлиять на оценки, которые они дают это явление называется контаминацией критерия.
Конструктная валидность. Третий тип валидности, один из наиболее важных для оценки личности как целого, называется конструктная валидность. Она отражает степень репрезентации исследуемого психологического конструкта в результатах теста (Cronbach, Meehl, 1955). Абстрактная природа многих психологических конструктов таких как самоактуализация, самотождественость, социальный интерес и вытеснение усложняет тестирование и придает результатам неопределенность. Попросту говоря, для этих и других абстрактных концепций функционирования личности (или того, что мы иначе называем гипотетическими конструктами) не существует твердо установленных критериальных величин. Хотя иногда можно наблюдать примеры вытеснения, само вытеснение недоступно прямому наблюдению, оно не имеет физических проявлений. Далее, гипотетический конструкт, существование которого невозможно доказать на основании какого-либо поведенческого критерия, для психологии личности бесполезен, поскольку она использует для получения знаний эмпирический подход. Именно здесь и встает вопрос о конструктной валидности.
Конструктная валидизация это процесс сбора доказательств того, что тест измеряет определенный гипотетический конструкт, выведенный из теории. Это сложный и трудоемкий процесс, требующий проведения многих исследований, в ходе которых подвергаются проверке корреляции между тестовыми оценками и теми величинами, которые предположительно связаны с рассматриваемой концепцией. Один путь валидизации заключается в установлении корреляций между тестовыми оценками исследуемого конструкта и показателями другого теста, который предположительно измеряет тот же самый конструкт. Эта процедура на практике известна как конвергентная валидизация (Campbell, Fiske, 1959). Предположим, перед нами новый тест, который, как мы думаем, измеряет конструкт самооценки. Если этот наш новый тест на самом деле измеряет самооценку, он должен положительно коррелировать с другой процедурой измерения самооценки, хорошо зарекомендовавшей себя и валидной. Если несколько разных измерений самооценки согласуются друг с другом и с нашим новым тестом, мы имеем некоторые доказательства конструктной валидности нашего нового теста самооценки.
Другой путь установления конструктной валидности показать, что вновь разработанная измерительная процедура не коррелирует с показателями, для измерения которых данная процедура не предназначена, явно не связанными с концептуальным определением, данным теоретиком. Этот аспект валидизации известен на практике под рабочим названием дивергентная валидность (Campbell, Fiske, 1959). Например, если наш новый тест самооценки не коррелирует со значениями других тестов, разработанных для измерения концептуально отличных от представленных в нем качеств, мы получаем доказательства дискриминантной валидности (поскольку наша процедура измерения самооценки отличается от тех, что измеряют не самооценку, а нечто другое, так и должно быть). Это важный этап установления конструктной валидности оценочной процедуры.
Перечисление трудностей, сопряженных с демонстрацией конструктной валидности методов оценки, выходит далеко за пределы темы данной книги. Однако, поскольку мы сейчас рассматриваем различные типы подходов к оценке личности, мы должны помнить, что достоинство любого метода оценки определяется в конце концов его конструктной валидностью. Если данная методика содержит признаки слабой конструктной валидности, то в процессе ее использования мы можем получить результаты, не имеющие ничего общего с проверяемой концепцией.
Персонологи в процессе сбора информации о людях используют множество разнообразных методов оценки. К ним относятся опросники, методы чернильных пятен, личные документы, процедуры оценки поведения, характеристики, даваемые сверстниками, рассказы о самих себе. Каждый метод имеет свои преимущества и недостатки в отношении способов получения ответа, подсчета и интерпретации данных, надежности и валидности. В этом разделе мы рассмотрим три направления измерения или оценки личности: интервью, личностные опросники и проективные методы.
Интервью как метод оценки
Интервью один из наиболее старых и широко распространенных методов получения информации о людях (Aiken, 1984). В интервью персонолог получает информацию, задавая интервьюируемому определенные вопросы и выслушивая ответы. Интервьюер и респондент ведут диалог лицом к лицу, стремясь достичь определенного результата. Фактически сам способ проведения интервью зависит от конкретной интересующей темы или цели. Например, интервью при приеме на работу имеет целью оценить особенности личности, необходимые в данной деятельности. Интервью как метод научного исследования направлено на сбор информации о личности в рамках определенной темы исследования. Клиническое интервью служит цели диагностики проблем пациента и выбора терапии, наиболее адекватной установленному диагнозу. При всем разнообразии форм интервью их можно разделить на структурированные или неструктурированные. В интервью первого типа вопросы тщательно сформулированы и умело выстроены в нужном порядке. Схему структурированного интервью иллюстрирует, например, такая последовательность заранее составленных вопросов: "Как давно вы состоите в браке?", "Сколько детей у вас и у вашего супруга?", "Считаете ли вы, что детям нужно разрешать делать все, что они захотят?", "Если бы у вас был ребенок-подросток, разрешили бы вы ему или ей бросить школу и пойти работать на неполный рабочий день?" Как можно заметить, наиболее личные и содержащие потенциальную угрозу вопросы задаются в конце. Смысл стратегии, заключающейся в предъявлении сначала общих и безобидных вопросов, состоит в подготовке почвы для получения более интимной информации, что возможно благодаря чувству доверия к интервьюеру, возникшему у респондента в начале беседы (White, Spiesman, 1982).
В неструктурированном интервью, наоборот, вопросы построены так, чтобы у респондента оставалась определенная свобода в ответах. Интервьюер может заметить: "Вы чувствуете, что ваш супруг действительно унижает вас" или: "Это, должно быть, очень тяжелые переживания". Респондент сам выбирает, о чем бы он хотел рассказать в ответ на подобные вопросы. В свою очередь, и интервьюер может в этом случае отказаться от выбранной ранее тактики опроса, если ему кажется, что она не дает полезной информации, и выбрать другое направление беседы. По сравнению со структурированным интервью неструктурированное позволяет персонологу более гибко зондировать мысли и чувства респондента в контексте ответов на задаваемые вопросы.
Сила и слабость метода интервью. Интервью, когда его проводит опытный интервьюер, может давать чрезвычайно полезную информацию о личности индивидуума и его жизненной ситуации. Способность эффективно общаться с другими, восприятие себя и значимых других, уровень тревоги, планы на будущее и удовлетворенность работой вот только некоторые примеры той информации, которую можно получить из удачно проведенного интервью. Хорошо спланированное интервью может также быть полезным в исследовании, посвященном проверке научной гипотезы. В то же время, когда респонденты свободны в выборе тем для рассказа о своем прошлом и настоящем и имеют возможность переходить от одного вопроса к другому без ограничений, могут возникнуть проблемы надежности и валидности. Действительно, нет достаточных оснований считать, что неструктурированное интервью более надежно или валидно. Структурирование вопросов один из путей повышения надежности и валидности информации, получаемой в интервью. Вот почему структурированная форма оказывается более предпочтительной для клинических психологов при определении терапевтической стратегии.
Как уже было отмечено, метод интервью может быть богатым источником информации о личности. Тем не менее, интерпретация этих данных носит в высшей степени субъективный характер, и на нее могут оказывать влияние пристрастия самого интервьюера. Кроме того, личность интервьюера может незаметно влиять на то, насколько открытым и искренним проявит себя респондент во время интервью. С последним фактором связано возможное утаивание и искажение жизненно важной информации. Но все-таки интервью, особенно дополненное информацией, полученной из более объективных источников, является одним из основных и необходимых методов оценки личности.
Методики самоотчета
Ни одна работа, посвященная оценке индивидуальных различий, не будет полной без обсуждения результатов, полученных с помощью опросников самоотчета. Фактически опросники самоотчета используются более широко, чем любая другая форма оценки личности. В такого типа исследовании испытуемым предлагают отвечать письменно на бланке на вопросы, касающиеся особенностей их характера, ценностей, установок, мотивов, чувств, интересов и способностей. В нашей книге упоминается огромное количество такого рода тестов. Термин "самоотчет" в данном случае используется в значении какой-либо информации, которую субъект прямо сообщает о себе путем ответа на определенные вопросы или путем выбора одного из имеющихся утверждений при условии ограниченного количества вариантов (например, "да", "нет", "всегда", "не знаю"). На рис. 2-3 приведены различные виды форм, используемых обычно при изучении личности методом самооценки.
Я злюсь, когда другие меня критикуют | Да Нет Трудно сказать |
(Обведите кружком свой вариант ответа)
Меня очень волнует, нравлюсь ли я другим | 1. Очень похоже на меня
2. Умеренно похоже на меня 3. Кое в чем похоже на меня 4. Не совсем похоже на меня 5. Не похоже на меня 6. Совершенно не похоже на меня |
(Обведите кружком наиболее подходящий ответ)
Я стараюсь контролировать свои эмоции |
Никогда Редко Иногда Часто Всегда |
(Обведите кружком ответ, наилучшим образом характеризующий ваши чувства)
Дружелюбный ___
Подавленный ___ Надежный ___ |
Предусмотрительный ___
Доминантный ___ Уверенный ___ |
(Отметьте присущие вам черты)
Я чувствую себя ужасно, когда говорю неправду |
-3 -2 -1 0 1
2 3
Совершенно согласен Совершенно не согласен |
(Обведите кружком цифру, соответствующую степени вашего согласия или несогласия)
Рис. 2-3
Примеры различных форм регистрационных бланков,
применяемых при использовании личностных шкал
самоотчета
Характерная особенность тестов самоотчета состоит в том, что варианты ответов здесь откалиброваны (см. рис. 2-3). То есть люди, пользующиеся этими тестами, должны выбирать между ответом "верно" и "неверно", согласием и несогласием; или же они должны выбирать из альтернатив, варьирующих от 1 ("очень похоже на меня") до 6 ("совершенно не похоже на меня") и т.д. Объективность достигается путем ограничения степеней свободы, имеющихся у испытуемого при ответе на пункты теста. Сходным образом стандартизация процедур оценки минимизирует риск влияния личных склонностей того, кто производит оценку теста.
Опросники самоотчета отличаются друг от друга количеством личностных характеристик, измеряемых одновременно. Тесты, предназначенные для оценки одной личностной черты (одномерные тесты), обычно разрабатываются и используются для измерения какого-то определенного аспекта личности. После проведения теста исследователи проверяют, различаются ли испытуемые с низкими и высокими баллами по изучаемому параметру также и по поведенческим характеристикам и различаются ли они, кроме того, по другим личностным параметрам, определяемым также с помощью методов самооценки. Данная методология подразумевает, что измеряемая личностная черта равно присуща всем индивидуумам. Другими словами, каждый человек, принимающий участие в исследовании, может получить высокую (среднюю, низкую) оценку, но при этом оценки всех испытуемых будут одинаково значимыми, поскольку они отражают особенности личности каждого из них. Некоторые одномерные тесты также дают возможность измерять отдельно две или три черты. Примерами одномерных тестов являются "Опросник личностной и ситуативной тревожности" Спилбергера (Spielberger et al., 1970), "Шкала локуса контроля" Роттера (Rotter, 1966), "Шкала стремления к успеху" Цукермана (Zuckerman, 1978) и "Шкала самоконтроля" Снайдера (Snyder, 1974). Оценки по этим тестам предположительно отражают относительно стабильные индивидуальные различия в степени выраженности отдельных черт личности. Существует также множество опросников самоотчета, измеряющих одновременно несколько личностных характеристик. Преимущество этих многомерных тестов заключается в том, что они дают более полное представление о личности. Они очень широко применяются в клинических исследованиях, в практике консультирования и для обследования персонала учреждений. Например, 16-факторный личностный опросник, разработанный Рэймондом Кеттелом (Cattell, 1965), представляет собой тест, состоящий из 187 вопросов и измеряющий 16 исходных черт у здорового человека. Оценки, полученные по каждому из измерений личности (например, доминантность-подчиненность, доверчивость-подозрительность и мечтательность-практичность), наносятся на график для построения профиля личности. Этот профиль может использоваться специалистами, работающими в сфере прикладной психологии, в круг задач которых входит подбор кадров, что требует принятия обоснованных решений о кандидатах. Некоторые многомерные тесты эволюционируют на протяжении десятилетий по мере их применения. Один из таких тестов мы рассмотрим вскоре в качестве примера, но сначала приведем образец одномерного личностного теста.
Одномерные тесты. Существуют буквально сотни одномерных тестов; кроме того, постоянно разрабатываются новые. Объем книги позволяет привести описание только одного из них.
"Шкала самоосознания" (Self-Consciousness Scale). Эта шкала была сконструирована Фенигстейном и сотр. (Fenigstein et al., 1975) с целью измерения двух самостоятельных параметров самоосознания. Первая субшкала оценивает личное самоосознание, определяемое как степень осознания испытуемыми их собственного настроения, установок, мыслей и физического состояния. Образцы вопросов теста:
Вторая субшкала измеряет общественное самоосознание, определяемое как степень осознанной озабоченности человека по поводу того, как он выглядит в социальных ситуациях. Примеры вопросов теста:
Ретестовая корреляция показывает, что обе субшкалы самоосознания достаточно надежны. Кроме того, в нормативных данных отсутствуют различия по признаку пола. Валидность теста устанавливалась путем сравнения социального поведения людей, получивших высокие и низкие результаты по каждой субшкале. Во многих исследованиях показано, что люди с высокими показателями личного самоосознания действуют в большем согласии со своими внутренними особенностями, ценностями и установками (Fenigstein, 1987; Carver, Scheier, 1987). К тому же эти люди лучше способны предвидеть, как они поведут себя в различных обстоятельствах, а также более четко сознают свои эмоциональные реакции на события (Scheier et al., 1978; Scheier, Carver, 1977). He удивительно, что люди с высокими оценками по субшкале общественного самоосознания оказываются более чувствительными к тому, что думают о них другие, а также более строго придерживаются социальных норм и стремятся избежать негативных оценок, чем те, у кого этот показатель выражен слабо. Люди с высокими оценками по данной субшкале также больше озабочены своим внешним видом, чем те, у кого они низкие.
Многомерные тесты. Как было ранее отмечено, эти тесты обычно используются психологами для диагностики психического состояния клиентов или при составлении заключения об их личностных особенностях. Далее мы рассмотрим наиболее широко используемый и изученный многомерный личностный тест.
Миннесотский многоаспектный личностный опросник (The Minnesota Multiphasic Personality Inventory, MMPI). MMPI является самым распространенным многомерным тестом самоотчета (Lubin et al., 1985). Этот тест был разработан С. Хатуэем и Дж. Маккинли в 1940 году (Hathaway, McKinley, 1943) для помощи клиническим психологам в диагностике психических расстройств. Создатели теста были убеждены в том, что тест будет также полезен при оценке эффективности психотерапии. Хатуэй и Маккинли использовали для разработки теста эмпирическую стратегию. Подготовив наборы из сотен утверждений, на которые возможен ответ "да" или "нет", они предлагали ответить на них разным группам пациентов психоневрологических лечебных учреждений, страдавших различными психическими расстройствами. Диагнозы уточнялись в процессе опроса этих пациентов психиатрами. Контрольная группа состояла из родственников и друзей, которые проходили тестирование, когда навещали пациентов в клинике. Все полученные ответы анализировались, и те вопросы, на которые диагностическая группа давала ответы, отличные от ответов контрольной группы, вошли в тест. Например, если люди, у которых была диагностирована депрессия, с большей частотой отвечали на вопрос "Моя жизнь обычно наполнена интересными событиями и делами" отрицательно, то этот вопрос входил в состав шкалы депрессии. Систематически проводя эту оценочную процедуру в группах пациентов с разными психиатрическими диагнозами, создатели теста выделили 10 самостоятельных "клинических шкал" (табл. 2-5). В тест также входят четыре "контрольные шкалы", при помощи которых экспериментатор оценивает, не был ли испытуемый небрежен в работе с тестом, не отвечал ли он лживо и понял ли он инструкцию (см. табл. 2-5). "Шкала лжи", например, предоставляет информацию о том, в какой степени испытуемый дает скорее социально желательные ответы, чем правдивые, стремясь создать о себе благоприятное впечатление ("Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь я плохо спал ночью").
Таблица 2-5
Шкалы MMPI с примерами наиболее характерных вопросов,
а также описанием наиболее типичного поведения,
встречающегося у людей с высокими оценками по данным
шкалам
Клинические шкалы |
Вопросы теста
(с вариантом ответа, указанным в ключе) |
Характеристики поведения,
связанные с высокими оценками |
---|---|---|
Ипохондрия (Hs) | Временами у меня бывают сильные запоры (Верно) | Указывает на цинизм, враждебность, частые жалобы и чрезмерную озабоченность функционированием своего организма |
Депрессия (D) | Любая работа дается мне ценой больших усилий (Верно) | Указывает на переживание хронического стресса, робость, пессимизм |
Истерия (Hy) | Иногда у меня бывает такое чувство, будто моя голова стянута обручем (Верно) | Указывает на состояние подавленности, зависимости от других. Такие лица предъявляют много жалоб соматического характера, которые часто являются необоснованными |
Психопатические отклонения (Pd) | Люди часто критикуют мои поступки и интересы (Верно) | Может указывать на антисоциальное и импульсивное поведение, чреватое неприятностями с представителями закона или официальными лицами |
Не знаю, что сказать (?) | Количество вопросов, оставшихся без ответа или с пометкой "не знаю" | Высокая оценка может указывать на уклончивость |
Шкала лжи (L) | Я улыбаюсь каждому встречному (Верно) | Означает тенденцию описывать себя в наиболее благоприятном свете |
Шкала достоверности (F) | Я думаю, что против меня составляется заговор (Верно) | Указывает на небрежность, невнимательность, спутанность сознания или стремление ввести в заблуждение экспериментатора |
Шкала коррекции (K) | Меня ужасно задевает, когда меня ругают или критикуют (Неверно) | Измеряет степень психологической защиты или отрицание симптомов |
Маскулинность феминность (MF) | Я люблю возиться с цветами (Неверно) | Указывает на агрессивность и бунтарство у женщин, пассивность и эстетические наклонности у мужчин |
Паранойя (P) | Временами я нахожусь во власти каких-то злых сил (Верно) | Часто указывает на ненормальную подозрительность, бред преследования или величия, настороженность |
Психастения (Pt) | Иногда мне в голову приходят такие нехорошие мысли, что о них лучше не рассказывать (Верно) | Указывает на тревожность, ригидность, чувство собственной несостоятельности |
Шизофрения (Sc) | Часто у меня бывает такое ощущение, будто все вокруг нереально (Верно) | Указывает на состояние помрачения сознания, наличие "сверхценных" идей, возможно, галлюцинации и бред |
Гипомания (Ma) | Временами у меня мысли текут быстрее, чем я успеваю их высказывать (Верно) | Указывает на гиперактивность, импульсивность, оптимизм, в некоторых случаях на спутанность сознания или дезориентацию |
Социальная интроверсия (Si) | Мне нравится ходить туда, где шумно и весело (Неверно) | Часто указывает на робость, незаинтересованность в других, отсутствие интереса к социальным отношениям |
Адаптированная и заново стандартизированная версия MMPI была опубликована в 1989 году. Известный как MMPI-2, этот тест содержал то же количество вопросов (567), что и оригинальный опросник, но имел и определенные отличия. Вопросы, сформулированные с позиций мужского шовинизма и не актуальные по содержанию, а также вопросы, вызывающие неприятные чувства, были исключены из текста опросника. Устаревшие нормы заменены более репрезентативными для современной популяции. Эти и другие существенные изменения должны повысить ценность MMPI-2 и сделать его более предпочтительным по сравнению с оригинальной версией теста.
При интерпретации результатов MMPI используются два основных подхода: клинический и экспертный. В процессе клинической интерпретации исследователь просматривает показатели по каждой шкале, отмечает особенности профилей (получаемых в том числе путем объединения в одну группу высоких оценок по определенным шкалам), а также привносит в интерпретацию свой личный профессиональный опыт и знания об индивидуумах с определенными типами профиля, чтобы составить заключение об имеющихся у пациента психологических проблемах и патологических чертах характера. И наоборот, когда осуществляется экспертная интерпретация, психолог (или компьютер) просто использует атласы MMPI, содержащие эмпирически установленные характеристики типов личностных особенностей, соответствующие каждой конфигурации профиля. Процесс сравнения данного профиля личности с большим количеством ранее полученных профилей обеспечивает интерпретацию, основанную на статистических расчетах и нормах (без какой-либо субъективной оценки психолога). Сравнение данного профиля личности с другими профилями также дает возможность клиницисту поставить правильный диагноз и выбрать адекватную терапию для пациента.
Хотя MMPI зарекомендовал себя в качестве ценного диагностического инструмента, его применение ни в коем случае не ограничивается условиями клиники (Kunce, Anderson, 1984). Он применяется, например, для решения вопроса о профессиональной пригодности лиц, желающих устроиться на работу (Dahlstrom et al., 1975). Однако использование MMPI в качестве тестовой процедуры для кандидатов при приеме на работу вызывает в настоящее время споры. Эта проблема фигурировала даже в судебных разбирательствах о посягательстве на тайну личности (Dahlstrom, 1980).
MMPI также широко используют в исследованиях, посвященных изучению динамики семейных отношений, нарушений пищевых привычек, патологической зависимости от тех или иных веществ; суицидов, а также готовности к лечению или реабилитации (Butcher, Keller, 1984). Кроме того, вопросы из этого теста использовались при создании большого количества других личностных тестов, включая "Шкалу проявления тревожности Тэйлора" (Taylor, 1953), "Личностный опросник Джексона" (Jackson, 1974) и "Калифорнийский психологический опросник" (Gough, 1987). Наконец, тот факт, что MMPI переведен примерно на 125 иностранных языков, является свидетельством его популярности и ценности как метода клинической оценки (Butcher, 1984).
Сила и слабость методик самоотчета. Оценка индивидуальных различий важный аспект персонологии. Однако может возникнуть вопрос: почему, раскрывая эту тему, мы столько внимания уделяем именно самоотчету. Основная причина, возможно, заключается в том, что тесты самоотчета дают более полную, определенную и систематизированную информацию о личности, чем нерегулярно получаемые сведения. В данном случае возможные личные предубеждения или теоретические пристрастия экспериментатора компенсируются таким достоинством метода, как объективность подсчета результатов. Кроме того, с этими тестами может легко работать человек, имеющий относительно небольшую формальную подготовку. Тесты самоотчета обычно обладают большей надежностью по сравнению с другими методами, а это само по себе является определенным преимуществом. Наконец, многомерные опросники позволяют измерять одновременно несколько личностных особенностей.
Несмотря на то, что тесты самоотчета пользуются популярностью у профессиональных психологов, их применение сопряжено с некоторыми проблемами, которые требуют рассмотрения. Основные их ограничения состоят в том, что они не защищены от преднамеренного обмана, влияния эталонов социальной желательности и установочного поведения (Kleinmuntz, 1982).
Персонологам, применяющим методы самоотчета, приходится зависеть от готовности респондентов давать о себе точную информацию. Проблема состоит в том, что в некоторых из шкал самооценки преобладают вопросы, дающие возможность испытуемым относительно легко вводить исследователя в заблуждение. Умышленная же ложь наиболее вероятна тогда, когда респондент убежден, что извлечет для себя какую-то пользу, дав ответы, не соответствующие действительности (Furnham, 1990). Претендент на вакантную должность может "смошенничать", умышленно давая положительные ответы на вопросы, от которых, как ему кажется, зависит, сложится ли о нем благоприятное мнение и будет ли он принят на работу. И, наоборот, человек может "смошенничать" в худшую сторону и преднамеренно отвечать "нет" на определенные вопросы, полагая, что это создаст о нем впечатление как о человеке с более серьезными психическими нарушениями, чем это есть на самом деле. Последнее может иметь место в ситуации, когда необходимо оценить душевное состояние обвиняемого в уголовном преступлении.
Лучшая защита от этой опасности встроить в тест контрольные шкалы, позволяющие обнаруживать преднамеренную ложь. Например, MMPI содержит шкалы, цель которых показывать, когда обследуемые лгут, когда проявляется их психологическая защита или когда они дают уклончивые ответы. Другой путь вводить в тест дополнительные вопросы, прямо не относящиеся к изучаемому феномену, благодаря чему цель теста станет менее ясной для испытуемого. Тем не менее, эти попытки могут оказаться успешными только отчасти: трудно определить, до какой степени испытуемый сможет исказить информацию о себе. Поэтому по возможности важные заключения о личности испытуемого не должны основываться только на результатах теста самоотчета.
Другой недостаток шкал самоотчета связан со встречающейся у многих людей тенденцией отвечать таким образом, чтобы "хорошо выглядеть". Эта тенденция носит название социальной желательности, и она составляет проблему при использовании не только тестов самоотчета, но и других оценочных процедур. В отличие от преднамеренной лжи, в данном случае, испытуемые могут не сознавать, что они искажают ответы в благоприятном направлении; они непреднамеренно пытаются представить себя в лучшем свете, чем это имеет место в действительности.
Защитить метод от возможных искажений в сторону социальной желательности или ослабить их влияние можно с помощью нескольких приемов. Некоторые тесты самоотчета (такие как MMPI) содержат вопросы, выявляющие вероятность того, что респондент дает социально желательные ответы. В других тестах предусмотрено прямое измерение количества "приукрашивающих" ответов. Например, "Шкала социальной желательности" Кроуна-Марлоу (Crowne, Marlowe, 1964) сконструирована с целью измерения тенденции представлять себя в выгодном свете. Другой способ решить эту проблему заключается в тщательной оценке социальной приемлемости каждого вопроса до его включения в тест. В любом случае, очевидно, что при интерпретации тестового материала психологи должны знать о потенциальной возможности "загрязнения" результатов за счет тенденции социальной желательности.
Последняя проблема связана с тем, что некоторые люди склонны отвечать на вопросы теста определенным образом, независимо от содержания тестового материала. Например, одни испытуемые отвечают утвердительно гораздо чаще, чем другие, они фактически соглашаются с каждым вопросом теста. Эта тенденция отвечать согласием является основной проблемой шкал самооценки, в которых требуются ответы типа "верно-неверно" или "да-нет" (как MMPI). Если тенденцию отвечать на вопросы положительно не удастся как-то нейтрализовать, то в случаях постоянного согласия мы получим искаженные результаты, непригодные для оценки личностных особенностей данного человека. К счастью, тенденция отвечать преимущественно согласием является относительно легко решаемой проблемой. Большинство авторов формулируют вопросы теста таким образом, чтобы ответы "верно-неверно" и "да-нет" примерно в равной степени раскрывали бы измеряемую черту. Благодаря этому при подсчете показателей теста любое косвенное влияние, оказываемое тенденцией отвечать преимущественно "да" или преимущественно "нет", уравновешивается.
Проективные методы
Проективные личностные тесты первоначально предназначались для помощи клиническим психологам в диагностике характера и сложности эмоциональных нарушений у пациента. Основанием для появления проективных тестов служит положение теории Фрейда, согласно которому неосознаваемые процессы важны для понимания психопатологии. Соответственно, цель проективной оценки заключается в раскрытии неосознаваемых конфликтов личности, ее страхов и источников беспокойства. Термин проективный метод предложил Л. Франк (Frank, 1939) для обозначения методов оценки, в которых испытуемым дают неопределенные стимулы, содержание которых не предполагает четких, обусловленных данной культурой ответов. Подобные методы, представляющие собой скорее непрямой подход к оценке личности, позволяют людям "проецировать" на неопределенный материал свои чувства, потребности, установки и отношение к жизни. Предполагается, что в ответах на тестовые стимулы (такие как чернильные пятна или расплывчатые картинки) обнаруживаются признаки подавленных импульсов, защитные механизмы личности и другие ее "внутренние" аспекты. Все проективные тесты отличаются рядом важных особенностей. Все они содержат неопределенные или неструктурированные тестовые стимулы. Экспериментатор никогда не сообщает испытуемому истинной цели тестирования и не говорит, как будет подсчитывать или интерпретировать его ответы. В инструкциях подчеркивается, что правильных или неправильных ответов здесь не может быть, и испытуемый вправе отвечать так, как ему вздумается. Наконец, подсчет и интерпретация ответов испытуемого основываются в значительной степени на субъективных суждениях экспериментатора, который опирается на свой клинический опыт.
Существует много различных типов проективных методов. Линдсей подразделяет их на следующие пять категорий (Lindzey, 1939):
Следует добавить, что эти пять категорий проективных методов не являются взаимоисключающими, и во многих тестах используются две и более из них.
Для лучшего представления о процедуре проведения, обсчете результатов и интерпретации проективных тестов мы подробнее остановимся на одном из них. Это тест Роршаха, часто используемый для оценки бессознательных процессов.
Герман Роршах, известный швейцарский психиатр, изобрел "Тест чернильных пятен" в 1921 году. В последующие годы этот тест стал наиболее популярной и широко используемой проективной методикой (Sweeney et al., 1987). Тест состоит из десяти карт. Карты содержат изображение билатерально симметричных пятен, которые Роршах получил, капнув чернила на лист бумаги и сложив его пополам (рис. 2-4). Пять карт черно-белые, пять цветные. Каждое пятно отпечатано в центре карты из белого картона размерами около 18 x 24 см. Тест обычно проводит один и тот же экспериментатор с одним испытуемым в два этапа. На первом этапе испытуемому предлагают расслабиться и спонтанно отвечать на тестовые стимулы. Экспериментатор говорит: "Я собираюсь показать вам набор чернильных пятен и хотел бы узнать, что вы видите в каждом из них". Испытуемый берет в руки каждую карту (в определенном порядке), рассматривает ее и описывает, что он видит в этом пятне, что это пятно ему напоминает и на что оно похоже. Экспериментатор записывает все, что говорит испытуемый о каждом пятне (например: "Это напоминает мне двух медведей, танцующих вокруг походного костра"). Затем анализируется дословная запись ответов, или протокол. Экспериментатор также наблюдает за поведением испытуемого во время проведения теста, уделяя особое внимание тому, какие позы принимает испытуемый и сколько времени ему требуется, чтобы ответить по каждой карте.
Рис. 2-4
Чернильное пятно, похожее на те, что использованы в тесте Роршаха. Испытуемого просят объяснить, что он видит в этом пятне. (Lisa Brusso)
Когда ответы на все карты получены, испытуемому снова показывают карты в том же порядке. На этой стадии эксперимента, называемой "расследование", экспериментатор пытается определить, какие характеристики пятна обусловили предыдущие ответы испытуемого. Если, например, испытуемый говорит, что первая карта напоминает ему слона, может последовать вопрос: "Что именно в этом пятне напоминает вам слона?" Во второй фазе процедуры экспериментатора в основном интересуют два вопроса. Первый какую часть площади карты занимает то, что испытуемый на ней увидел и обозначил в своем ответе. Второй вопрос касается того, какие особенности или качества пятна привели к тому или иному ответу (например, форма, цвет, характеристики людей или животных). Оба вопроса задаются в отношении каждого ответа испытуемого.
Для подсчета и интерпретации теста Роршаха предложены разные системы (Beck, 1945; Klopfer, Davidson, 1962; Piotrowski, 1957). Каждая из них является сложной и требует как длительной отработки навыков клинической оценки, так и знаний в области теорий личности, психопатологии и возрастной психологии. Независимо от того какая система используется, фактически все они оценивают ответы субъекта на основе четырех счетных факторов (Klopfer, Davidson, 1962):
Дальнейший анализ основан на частоте отнесения ответов в каждую из вышеупомянутых категорий. Можно также подсчитать соотношение категорий, чтобы получить дополнительную информацию о личности. Это примеры количественного подхода к тесту. Однако равное значение здесь имеет анализ действительного содержания ответов испытуемого, то есть качественный подход к его оценке. Содержание ответов (видит ли, например, испытуемый в основном людей или животных) имеет существенное значение для установления различий при интерпретации личностных характеристик человека.
Насколько полезен тест Роршаха для оценки личности? С эмпирической точки зрения отношение к его психометрическим свойствам у исследователей совершенно скептическое (Anastasi, 1988; Gamble, 1972; Kendall, Norton-Ford, 1982). Его внутренняя согласованность низка, ретестовая надежность также низка, прогностическая и текущая валидность в большинстве случаев сомнительна (Peterson, 1978). Еще больше усложняет картину тот факт, что в отношении теста Роршаха отсутствует необходимая степень надежности субъективных оценок. Исследования показывают удручающе низкую степень согласия между двумя или более экспертами, подсчитывающими одни и те же ответы. Короче говоря, ввиду отсутствия достаточной надежности и валидности результатов скептики отрицают полезность теста Роршаха как оценочной стратегии.
Для решения этой и других проблем исследователи разработали счетные схемы, обладающие лучшими психометрическими свойствами. Заслуживает внимания попытка стандартизации теста Роршаха с помощью введения объективных критериев и норм для детей и взрослых (Exner, 1978, 1986). Знакомство с этой разработкой, названной автором "Усовершенствованной системой", убеждает, что тест Роршаха может быть хорошим инструментом оценки. Были предприняты и усилия в направлении интерпретации тестовых ответов с помощью компьютера, а также создания параллельной формы теста для группового проведения (Holtzman, 1988). Однако, несмотря на эти усовершенствования, тест Роршаха все еще не нашел широкого применения за пределами клиники.
Полемика вокруг теста Роршаха вряд ли уляжется в ближайшее время. Несмотря на принимаемые меры по созданию надежных и валидных систем тестовых оценок (Exner, 1986), психологи-практики продолжают критиковать тест за излишне глубинную интерпретацию, не дающую возможности считать тест адекватным измерительным инструментом параметров личности. В то же время многие психологи будут продолжать использовать тест в клинической практике, невзирая на то, что говорят о нем исследования. Даже если рассматривать тест Роршаха как метод, имеющий только дополнительное диагностическое значение, маловероятно, что его популярность снизится в обозримом будущем (Lubin et al., 1985).
Сила и слабость проективных методов. Сторонники проективных методов заявляют, что последние обладают двумя уникальными преимуществами. Первое заключается в том, что тестовые стимулы здесь относительно неоднородны и неоднозначны, благодаря чему испытуемый не знает, какую психологическую интерпретацию получат его ответы. Проективные методы допускают почти неограниченное разнообразие возможных ответов, что позволяет скрыть от испытуемого истинную цель тестирования, а также снижает вероятность фальсифицированных и установочных ответов. Во-вторых, непрямой способ подачи тестового материала не приводит в действие психологические защитные механизмы испытуемого, что дает возможность получать информацию о таких аспектах личности, которые обычно скрыты от наблюдения.
Критика проективных тестов сводится к тому, что они недостаточно стандартизированы, отсутствует четкая процедура их проведения, оценки и интерпретации. В частности, оценка тестовых показателей часто зависит от навыка, клинического опыта и интуиции психолога, что делает их чрезвычайно ненадежными. Однако справедливо и другое: опыт показывает, что большая практика в обработке тестовых показателей способствует удовлетворительному уровню внутренней согласованности оценок (Goldfried et al., 1971; Exner, 1986).
Более серьезную проблему составляет интерпретация уже подсчитанных показателей того или иного теста. Хотя клинические психологи обычно полагаются на собственный опыт в интерпретации результатов проективных методик, сами методики не всегда одинаково удачны. К сожалению, интерпретация таких тестов слишком часто зависит от догадок и интуиции клинициста, а это не способствует повышению научной ценности проективных тестов.
Наконец, выдвигается еще один критический аргумент: до сих пор не получено достаточно убедительных доказательств валидности проективных тестов (Aiken, 1984; Peterson, 1978). Поэтому психологи стараются формулировать итоговое заключение не только на основании проективных тестов. Скорее, сами проективные тесты стоит рассматривать в контексте другой информации, полученной в результате интервью, анализа клинического случая и тестов самооценки.
В заключение можно сказать, что, несмотря на проблемы, связанные с применением проективных тестов, многие клинические психологи продолжают к ним обращаться при изучении неосознанных конфликтов человека, его фантазий и мотивов (Singer, Kolligian, 1987). В то же время, активное применение на практике не снижает остроту проблемы, связанной с их надежностью и валидностью.