- Нам не уйти от сомнений, и поэтому мы не можем
бежать вперёд с той поспешностью, которой бы желали. Ибо
как только мы их возбудим, тут же станем обязанными с
необходимостью их устранить, чтобы истина учения всегда
была прямой и сильной. Однако, в сих сомнениях всегда
находится добро, – так как хотя немного и запнёмся в
нашем продвижении, они, тем не менее, послужат учению и
прояснению наших намерений, как только сомнение обнаружится.
- В предыдущей главе мы говорили, яко Бог не
благоволит к тому, чтобы души стремились получать путями
сверхъестественными известные видения, речения и проч. С
другой стороны, мы видели в той же главе и заключили из
свидетельств, имеющихся в Писании, что пребывавшие в Ветхом
Завете использовали сказанный способ общения с Богом, и им
это было дозволено: и не только что дозволено, но Бог
приказывал им поступать так. И когда они сего не делали,
попрекал их Бог, – как видим это у Исайи, – где
упрекает Он сынов Израиля за то, что не спросившись Его
по-первах, восхотели сойти во Египет, говоря: Et os meum
non interrogastis (30, 2). То есть: Не вопросили вначале
Уст Моих, как мы условливались. А также читаем у Иисуса
[Навина] (9, 14), что когда были обмануты те же сыны
Израилевы Габаонитянами, напомнил им эту ошибку там Дух
Свят, говоря: Susceperunt ergo de cibariis eorum, et os
Domini non interrogaverunt. Чем хотел сказать: Получили
пищу свою. а Уст Божиих не вопросили. Итак, видим в
божественном Писании, что Моисей всегда вопрошал Бога; и
царь Давид, и все цари Израилевы – о своих войнах и
нуждах, – и священники, и пророки древние; и Бог
отвечал, и говорил с ними, и не гневался, и был
благорасположен; а если они не делали сего, то бывал
худорасположен, – и такова правда. Почему же после
сих, теперь, в Завете Новом и благодатном дела не обстоят
так же, как было раньше?
- На что следует ответствовать, яко главная
причина, по которой в Законе Писания дозволено было
спрашивать Бога таким образом, и условлено было, чтобы
пророки и священники желали откровений и видений от Бога,
была та, что вера тогда ещё не устоялась окончательно, и не
установился Закон Евангелический; и оттого необходимо было
испрашивать Бога, а Ему – отвечать, – когда
речами, а когда видениями; иной же раз образами и
уподоблениями, а иной – многими другими способами
знаменования. Потому что все Его ответы и речения, и
откровения были таинствами нашей веры и вещами,
касательными до неё или наставляющими в ней. Поскольку же
предметы веры были не у человека, но – в устах самого
Бога [которые Он изрекал собственными Устами, отчего
необходимо было, чтобы (как говорили) вопрошать эти самые
Божьи Уста], и оттого упрекал их Сам Бог за то, что в делах
своих не вопрошали Уст, которыми отвечал бы Он, направляя
их обстоятельства и дела, согласно вере, которой они ещё не
владели, поскольку она ещё не укрепилась.
Но теперь, когда установилась вера во Христа и объявлен
Закон Евангельский в нынешней эре благодати, не нужно ни
вопрошать таковым способом, ни чтобы Он вещал или
ответствовал, как раньше, потому что в том, что до нас. Он
даровал нам Своего Сына, который есть единое Слово Его, и
нет иного; всё, что может быть сказано нам, объединено в
этом единственном слове, и нечего больше говорить.
- И в этом смысл той власти, что употребил св.Павел,
желая побудить евреев оставить первоначальный образ
действий и обращение с Богом по закону Моисееву, и обратить
очи единственно на Христа, говоря: Multifariam multisque
modis olim Deus loquens patribus in prophetis: novissime
autem diebus istis loctus est nobis in Filio. И это, как
если бы сказал: То, что издревле говорил Бог во пророках
отцам нашим многими способами и разным манером, теперь, в
конце концов, в сии дни, сказал нам это в Сыне всё
разом (Евр. 1,1). Этим даёт апостол уразуметь, что Бог
как бы уже замолчал и не имеет более что сказать, –
так как то, что ранее высказывал частями через пророков,
теперь сказал в целом, давши нам целое, кое есть Его Сын.
- Потому-то нынче тот, кто желает вопросить Бога
или ищет неких видений или откровений, не только делает
глупость, но и оскорбляет Бога, не полагаясь целиком на
Христа, но желая каких-то иных вещей или новшеств.
На каковое желание Бог мог бы ответить ему таким
образом, говоря: "Ежели ты имеешь уже все вещи высказанными
в Моём Слове, которое есть Сын Мой, и других нет,
что могу Аз ответить или открыть тебе большего, чем это?
Возложи все упования на Него, ибо в нём имеешь все речения
и откровения, и найдёшь в Нём даже больше того, о чём
просишь и чего желаешь. Потому что просишь речений и
откровений частных, а если устремишь очи свои на Него,
найдёшь их в целом: ибо Он есть все Мои речения и ответы, и
все Мои видения и все Мои откровения. Всё, что Аз вам
открываю, говорю, отвечаю и объявляю: даю вам сие через
Брата, Общника и Учителя, Приз и Награду. Потому что с того
дня, как сошёл Аз на Него Духом Моим на горе Фаворской,
говоря: Hic est filius meus dilectus in quo mihi bene
comlacui, ipsu audite (Мтф. 17, 5); что означает: Сей есть
Сын Мой возлюбленный, в коем Моё благоволение:Его
послушайте: отселе отнял Аз длань Свою ото всех этих
способов просвещения и отдал это Ему; Его послушайте, ибо
Аз более не держу веры, которую бы хотел открыть, и ничего,
о чём бы хотел объявить. То, о чём раньше вещал, было
обещанием Христа: и ежели Меня вопрошали, были то просьбы и
упования о Христе, в котором всё благо, – как нынче
это даётся в учении евангелистов и апостолов; и сверх того,
кто ныне вопрошает Меня таким образом и хочет, чтобы Аз
вещал или что-либо открывал, – некоторым образом ещё
раз спрашивает о Христе, и испрашивает ещё веры, и потерпит
в сём неудачу, ибо уже дарована она во Христе; и так
нанесёт большую обиду Моему возлюбленному Сыну, потому что
не только есть в сём недостаток веры, но это как бы
обязывает Христа ещё раз воплотиться и пройти через жизнь и
первую смерть. Не найдёшь (ибо) чего (ещё) просить, ни о
чём пожелать видения или откровения от Меня. Смотри лучше
туда, где найдёшь всё это уже сделанным и дарованным, и ещё
много более, – на Него.
- Если желаешь, чтобы послал Аз тебе некие слова
утешения, смотри на Моего Сына, покорного Мне, и
покоряющегося из любви ко Мне, и удручённого, и наверняка
отвечу тебе. Если желаешь, чтобы Аз объявил тебе какие-либо
оккультные вещи или события, обрати очи твои единственно на
Него и найдёшь наиоккультнейшие мистерии и мудрость, и
чудеса Божии, которые заключены в Нём, согласно Моему
апостолу, говорящему: In quo sunt omnes thesauri sapientae
et scientiea Dei absconditi. То есть: В коем Сыне Божием
таятся все сокровища мудрости и знания Божия (Кол.
2,3). Каковые сокровища мудрости для тебя много более
возвышенные и отрадные, и пользительные, нежели те вещи,
которые ты хочешь узнать. Через что и прославляет себя тот
же апостол, говоря, яко ничего не разумеет и ничего не
знает, кроме Иисуса Христа распятого (1Kop. 2, 2).
И если также желаешь иных видений и откровений
божественных или плотских, также смотри на Него,
вочеловеченного, и найдёшь в Нём больше, чем думаешь: ибо
говорит также апостол: In ipso habitat omnis plentudo
divinitatis corporaliter. Чем хочет сказать: Во Христе
обитает всё изобилие божества (Кол. 2, 9).
- Не годится, стало быть, уже вопрошать Бога старым
способом и нет нужды уже, чтобы говорил (с нами Сам), ибо
завершив все речения верою во Христа, не имеет более веры,
которую бы открыть, и это навсегда. И кто желает нынче
получать какие-либо вещи путём сверхъестественным, как мы
уже говорили, замечает недостаток в Боге, который якобы не
дал в достатке всего в своём Сыне. Поэтому хотя это и
предполагает веру и доверие, однако, это удивительно малая
вера. Отсюда, не следует уповать на учение и иные вещи
сверхъестественные.
Потому что в час, когда Христос изрёк на кресте;
Consummatum est (Ин. 19, 30), когда испустил дух, –
чем хотел сказать: свершилось! – не только
завершил сей род вещей, но и все другие церемонии и ритуалы
ветхозаветные. Итак, во всём должны мы руководиться законом
Христа-человека (и Его церкви и служителей, видимых и
вочеловеченных, и таким путём исцелять наши невежества и
слабости духа; яко для всего найдём обильное лекарство на
сём пути. И то, что с этой дороги сводит, есть не только
любопытство, но и многая дерзость. И не должно доверять
вещам, узнанным путём сверхъестественным, но только тем,
что преподаются примером Христа-человека), как сказано, и
Его служителей, человеков. И настолько, что св.Павел
говорит (об этом) в следующих словах: Quod si angelus de
caelo evangelissaverit, praeterquam quod evangelisvemus
vobis, anathema sit. Что значит: Если и некий ангел
небесный будет вам благовествовать кроме того, что мы вам
благовествовали, – проклятие и отлучение! (Гал. 1, 8).
- Откуда, стало быть, истина есть, что должно
всегда оставаться в том, чему учил нас Христос, а во всём
прочем ни нужды нет, ни следует верить, ни соглашаться с
ним; тщетно трудится тот, кто хочет теперь сообщаться с
Богом путём ветхозаветным. Тем паче, что не было дозволено,
чтобы кто угодно во всякое время вопрошал Бога, ни же Бог
ответствовал всем, – но только лишь священникам и
пророкам, из чьих уст простой народ узнавал закон и учение.
Итак, если кто-либо желал узнать нечто от Бога, вопрошал
Его через священников или пророков, а не сам по себе. И
если Давид несколько раз сам вопрошал Бога, то это потому,
что был пророком, и ещё со всем тем, не делал этого без
священнического облачения, как мы видим из факта,
приведенного в первой Книге Царств (23, 9), где Он говорит
Авимелеху, священнику: Applica ad me ephod – каковой
(эфод) был важнейшей частью священнического облачения,
– и в нём советовался с Богом. Более того, иные разы
через пророка Натана и других пророков совещался с Богом. И
посредством их уст и уст священников, а не собственным
суждением, удостоверялся в том, что говорит с Богом.
- Итак, что бы не говорил Бог тогда, это не имело
ни авторитета, ни силы для того, чтобы верить сему, если
оно не подтверждалось устами священников и пророков. Ибо
так возлюбил Бог, чтобы правление и обращение с людьми тоже
исходило от людей, подобных им, и чтобы разумом
естественным направлялся и руководился человек: то есть в
общем хотел, чтобы вещам сверхъестественным, которыми с
нами (иной раз) сообщается, не давали полной веры, и не
придавали им силы и уверенности, до тех пор пока не пройдут
они акведуком человеческим через уста человека. Итак,
всегда, коли что-то говорится или открывается душе,
говорится ей таким образом, чтобы сама душа пришла в такое
расположение, чтобы ей обратиться к тому, кому подобает
говорить такое; и до тех пор не даётся ей полного
удовлетворения, – потому что не берёт сие человек от
другого человека, подобного ему.
Как видим мы в Книге Судей, именно это случилось с
воеводою Гедеоном, который, будучи многократно извещаем
Богом о том, что победит мадианитян, тем не менее, пребывая
в сомнении и боязни, был оставляем Богом в сей слабости до
тех пор, пока из уст людских не услышал того, о чём Бог
говорил ему. И сталось, яко Бог, видя его в слабости,
сказал ему: Восстани и сойди в лагерь; et cum
audieris quod loquantur, tunc confortabuntur manus tuae, et
securior ad hostium castra descendes. To есть: Когда
услышишь там, что говорят люди, тотчас обретёшь крепость в
том, о чём сказал тебе, и опустишься с большей уверенностью
на войско вражье (7, 9-11). И так сталось, что, услышав
отчёт о сне одного мадианитянина другому, в котором ему
снилось, как Гедеон побеждает их, ободрился и принялся с
великой радостью за ратный труд. Откуда видно, что не хотел
Бог, чтобы он уверился – ибо не даровал ему
уверенности – только сверхъестественным образом, до
тех пор, пока не подтвердит (полученное) путём
естественным.
- Ещё более удивительно то, что случилось с
Моисеем, с которым Бог хотя и говорил многими доводами,
подтверждая свои слова знамениями превращений палки в змею
и поражения руки проказой, чтобы тот освободил сынов
Израиля, оставался таким слабым и неопределённым в сём
походе, что даже разгневался Бог на него: никогда мол, душа
твоя не держит крепко веры, довольной, чтобы идти, –
вплоть до того, что ободрил его Бог через брата его,
Аарона, говоря: Aaron fratertuus levites scio quod eloquens
sit: ecce ipse egredietur in occursum tuum, vidensque te,
laetabitur corde. Loquere ad eum, et pone verba mea en ore
eius, et ego ero in ore tuo, et in ore... Равно, как если
бы Он сказал: Ведомо Мне, яко брат твой, Аарон, человек
красноречивый; наблюдай, как он выйдет навстречу тебе
и, увидев тебя, возрадуется сердцем: поговори
с ним, и отдай ему все Мои слова, и Аз буду в твоих устах и
в его (Исх. 4, 14-15), чтобы каждый доверял устам
другого.
- Услышав сии слова, Моисей тотчас одушевился
надеждой утешения советом, который будет держать со своим
братом. Потому что имел душу смирную, отчего и не
отваживался сообщаться с Богом один на один, и не смог
удовлетвориться без правления и совета человеческого. Итак,
сего хочет Бог, ибо к тем, которые соединяются для
истолкования правды, к ним присоединяется Он, чтобы
возвещать её и подтверждать её в них, опирая на
естественный разум; как сказано, яко содеял сие с Моисеем и
Аароном, соединёнными, будучи в устах одного и в устах другого.
Как сказано о сём также и в Евангелии, яко ubi fuerint
duo vel tres congregati in monine meo, ibi sum ego in medio
eorum. То есть: Где соберутся двое или трое, чтобы
наблюдать то, что ещё более чтит и прославляет имя Моё, Аз
буду посреди их (Мтф. 18, 20); что значит:
разъяснять и подтверждать в сердцах их правды Божии. И
заметьте, что не сказано: где будет кто-то один, Аз буду
там, но – как минимум, двое; чем даётся понять, яко не
желает Бог, чтобы кто-либо в одиночестве творил сие, ради
познания вещей, принадлежащих Богу, и ни сообразовался (с
ними), ни искал подтверждения им у кого-либо, кроме Церкви
и её служителей, потому что если пребывает один, не
разъяснит и не подтвердит Он правды в сердце его, и так
останется она в нём слабой и прохладной.
- Ибо отсюда исходит то, что рекомендует
Экклезиаст, говоря: Uae soli, qui com ceciderit, non habet
sublevantem se. Si dormiering duo, fovebuntur mutuo: unus
quomodo calefiet? et si quispiam preavaluerit cantra unum
duo resistent ei (4, 10-12). Чем желает оказать: Увы
одинокому, яко упадёт когда, не имеет, кто бы поднял его!
Если же двое спят вместе, согреет один другого (что значит:
теплом Бога, который пребывает меж них); одинокий же как
согреется? Что значит: как останется замёрзшим в делах
Божиих? И если кто-то превозможет и преодолеет
одного (т.е. демон, который превозмогает и одолевает
одинокого, желающего обладать достоянием Бога),
соединённые ему противостанут, – которые суть
ученик и Учитель, объединённые в познании и делании правды.
И вплоть до того, что одинокий чувствует себя тепловатым и
слабым в сём, хотя бы и много слышал от Бога: настолько,
что сам св.Павел, много проповедовавший Евангелие,
которое, как говорил, услышал от Бога, а не от человека, не
смог остаться наедине с собой и избежать того, чтобы идти
советоваться со св.Петром и апостолами, говоря: Ne forte
in vacuum currerem aut cucurrissem (Гал. 2, 2). Чем хотел
сказать: По случаю, не напрасно ли подвизаюсь или стяжаю
лишнее; не имел уверенности, до тех пор пока не получил
подтверждение от человек. Замечательным посему
представляется, что Павел, чьим очам открылось Евангелие,
не мог с той же очевидностью узреть себя безопасным от
ошибки, которую мог совершить, проповедуя истину Его.
- Отсюда совершенно ясно, что нельзя быть
уверенным в вещах, которые Бог открывает, – если не
тем порядком, о котором вам поведал; потому что даже в
случае, когда персона уверена, – как уверен был
св.Павел в своём Евангелии (т.к. начал тут же проповедовать
его), – то, хотя бы откровение было от Бога, всё же
человек может заблуждаться относительно него или того, что
к нему относится. Ибо Бог не всегда, говоря одно, говорит и
другое; и во многих случаях извещает о некоей вещи, но не
говорит о способе, каковым она исполнится. Потому что
обычно всё то, что может совершиться умением и средствами
человека, о том Он не говорит и того не делает, хотя и
обходится долгое время с душой весьма радушно. О чём очень
хорошо ведал св.Павел; ибо (как уже сказали), хотя и знал,
что Евангелие открыто ему Богом, подвергал его обсуждению.
И видим это ясно в Исходе (18, 21-22), где Бог,
общаясь с Моисеем так близко, не дал ему совета столь
спасительного, какой дал тесть его Йетро, что означает:
чтобы избрал бы себе других судей, да помогут ему, и не
стоял бы народ, уповаючи, от утра до ночи. Каковой совет
Бог подтвердил, но не высказал его сам, потому что были то
вещи, подлежащие разуму и суду человеческому. В том, что до
видений и откровений и речений Бога, то земного не
открывает Бог, ибо всегда хочет, чтобы пользовались разумом
и судом, насколько это возможно, – и для этого все они
выстраиваются порядком, исключая те, что являются предметом
веры, превосходящей всякое разумение и суждение, хотя и не
противоречащей им.
- Откуда никто да не заключит, яко оттого что Бог
и святые сообщаются с ним запросто, то по той же причине
должны сообщать ему об ошибках относительно неких вещей,
которые он в состоянии познать иным путём. Итак, не должно
быть самоуверенным, ибо, как читаем, случалось, в Деяниях
Апостолов, яко св.Пётр, быв главою церкви и воспитанником
самого Бога, в определённых церемониях, бытовавших между
язычниками, заблуждался, и Бог молчал; столько, что упрекал
Его св.Павел, яко уверил Он их, говоря: Cum videssem, quod
nen recte ad veritatem Evangelii [ambularent], dixi
[Cephae] coram omnibus: Si tu indeus cum sis, gentiliter
vivis, quomodo gentes cogis indaezare? Чем хотел сказать:
Как вижу, – говорит св.Павел, – яко не ходят
ученики по истине Евангельской, то говорю Петру перед
всеми: Если будучи иудеем, как то и есть, живёшь язычески,
как же таковое творишь притворство, что понуждаешь
язычников ожидовиться? (Гал. 2, 14). И Бог не
предуведомил св.Петра об этой оплошности по тому же самому
– потому что притворство сие подпадает разуму, и может
быть познано путём рациональным.
- Откуда, многие блуды и грехи покарает Бог во
многих в судный день; с которыми имел здесь повседневное
общение, и которых наделил многим светом и доблестью,
потому что в остальном о коем знали, что должны исполнять,
были небрежны, полагаясь на то общение и доблесть, которые
имели с Богом. Итак, как говорит Христос в Евангелии,
изумятся они тогда, говоря: Domine, Domine, nonne in nomine
tuo prophetavimus, et in monine tuo daemonia eiecimus, et
in nomine tuo virtutues multas faecimus? To есть:
Господи, Господи, разве пророчества, которые Ты нам
открывал, не Твоим именем возвещали? и не Твоим ли именем
демонов изгоняли? и не именем ли Твоим многие чудеса и
благие дела вершили? (Мтф. 7, 22). И говорит Господь,
отвечая им: Et tunc confitebor illis, quia numquam novi
vos: discedite a me omnes qui operamini iniquitatem. Что
значит: Изыдите от Мене, делатели злого, яко николи не
знал вас (там же, 7, 23) Из таковых был пророк Валаам и
другие, подобные ему, которые, – хотя и говорил с ними
Бог и оказывал им милость, – были грешниками. Но, при
всём том, упрекал Господь также избранных и друзей своих, с
которыми здесь сообщался близко, во блудах и небрежениях,
каковые имели, и о которых не было необходимости Богу
уведомлять их, по тому же самому, – яко уже
предупредил их через разум и закон естественный, которыми
наделил их.
- Заключая, таким образом, эту часть,
повторяю и напоминаю сказанное, – что какую бы вещь
душа не восприняла, каким бы то ни было способом, путём
сверхъестественным, ровную и ясную, крепкую и простую,
– тут же должна снестись (по сему поводу) со своим
духовником. Потому что, хотя и кажется, что не о чем
рассказывать, и не стоит тратить на это время, – так
как из-за отталкивания и невнимания к этому, и нежелания
(как уже сказали) душа остаётся в уверенности – в
особенности, когда бывают видения, или откровения, или
другие сообщения сверхъестественные, которые были ясны или
видны плохо, так что не то были, не то не были, – зело
необходимо тем не менее, хотя душе представляется, что
незачем, рассказать всё. И это по трём причинам:
Первая та, что, как уже сказали, многие вещи
сообщает Бог, чьи воздействия и силу и свет, и
достоверность Он (всё же) не подтверждает целиком душе, до
тех пор, пока, как мы уже сказали, она не обратится к тому,
кого Бог поставил духовным судией этой души, кто может
вязать и решить, одобрять и не одобрять её в том,
относительно чего мы имеем доказательства выше цитированных
авторитетов, и о чём имеем подтверждение в ежедневном
опыте, входя в души скромные, которые проходили сквозь эти
вещи, и которые, после того как, обратившись к кому
следует, остаются с новым удовлетворением, крепостью,
светом и уверенностью. Так что некоторым из них кажется,
– пока не обратятся с этим, – что они
неустойчивы, и не у себя в этом, и что тогда они получают
снова (уже полученное).
- Вторая причина есть та, что обычно душа
нуждается в поучении относительно тех вещей, которые
случаются, – для направления её на путь обнажения и
нищеты духовной, каковые суть Ночь тёмная. Так как
если ей этого поучения не достаёт, – в предположении,
что сама душа не желает сказанных вещей, – то она,
твердо ступая на путь духовный без понимания себя, приведёт
себя на путь чувственный, на котором сказанные вещи как раз
и обретают свою отчётливость.
- Третья причина та, что из-за своего
смирения, и послушания, и умерщвления, душа соглашается
давать часть ото всего, хотя до этого всего ни дела ей нет,
ни имеет в нём ничего. Потому что имеются души, весьма
чувствительные к обсуждению этих вещей, – оттого что
кажется им, будто они незначащи, и оттого что не знают, как
воспримет их персона, с которой общаются; таковое
(поведение) обличает недостаток смирения, и – по той
же причине – необходимо послушание, чтобы рассказать о
них. [И есть иные], которые сильно стыдятся говорить об
этом, потому что не видят, как поступать с вещами,
представляющимися им святыми, и с другими вещами, к которым
чувствительны; и оттого что им не о чем говорить, не
говорят и об остальном; и по этой же причине целесообразно
умерщвлять себя и переносить их, до тех пор, пока не станут
покорными, кроткими и мягкими, и скорыми на рассказ о тех
вещах, и после того всегда говорить о том с лёгкостью.
- Следует, однако, заметить относительно
сказанного, что не к тому мы приложили столько усилий,
чтобы отвергнуться этих вещей; ни к тому же, чтобы понудить
исповедников душ к такому языку, согласившись в том, что
имеются признаки неудовольствия духовных отцов касательно
его; ни для того, чтобы прибегнуть к манере отвержения и
презрения к ним, из-за которой, в случае заболевания, они
не осмелятся заявить о нём, что станет поводом ко многим
затруднениям, если замкнуть им врата говорения об этих
вещах. Ибо они суть средство и способ, которыми Бог
возвышает такие души, – не должно из-за этого ни
ссориться с Ним, ни пугаться, ни возмущаться, но, скорее со
многим благодушием и умиротворением, внося одушевление и
создавая им выход, чтобы могли высказаться, и, если
окажется в том нужда, снабжать их поучением, потому что
иной раз в затруднениях, которые иные души испытывают в
обращении с этим, всё это необходимо.
Направлять их в вере, обучая их с лёгкостью отводить очи
ото всех этих вещей и подавая им науку, как освободиться от
вожделения, и вдохновлять их, чтобы идти вперёд, давая им
понять, сколь много драгоценней перед Богом работа или акт
воли, исполненные человеколюбием, чем все видения и
сообщения, какие имеет небо (ведь они ни добродетельны, ни
недостойны) и как многие души, не обладая подобными вещами,
продвигаются несравненно дальше, чем другие, имеющие их во множестве.
ОГЛАВЛЕHИЕ