ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Теоретическая оценка этого обстоятельства ставит анализ процесса познания перед новой трудностью, перед проблемой, которая оказывается роковой для любой формы материализма, кроме диалектического. Это проблема отношения чувственности и сознания. В этом плане показателен пример того же Фейербаха, который видит эту проблему, остро высказывает ее – и не в состоянии решить ее иначе, как идеалистически.
Этим камнем преткновения созерцательно-метафизического материализма, теории отражения, исходящей из точки зрения "абстрактного индивида", оказывается проблема отношения чувственности как таковой, как физиологического аппарата, в общем и целом тождественного и у человека и у животного – к сознанию, общественной природы которого философ совершенно не понимает. Фейербах понимает, что в существе, в котором проснулось сознание, происходит качественное изменение всего отражательного аппарата в целом, что сама чувственность такого существа начинает воспринимать мир по-иному, что глубоко изменяется сам характер чувственного восприятия.
"На животного производят впечатление только непосредственно необходимые для жизни лучи солнца, на человека – равнодушные лучи отдаленных звезд", – констатирует Фейербах в начале "Сущности христианства".
Животное действительно "видит" только то, что имеет отношение к его непосредственной физиологической потребности, характерной для того биологического вида, к которому оно принадлежит. Равнодушные, "бесполезные и безвредные" лучи отдаленнейших звезд отражательный аппарат животного попросту не фиксирует, они бесследно проскальзывают по сетчатке его глаза, не оставляя никакого следа в системе условных рефлексов, – хотя физиология животного и не ставит никакой преграды для этого.
Фейербах далее прекрасно понимает, что философское понимание чувственности, как ступени познания, вовсе не совпадает с естественнонаучным, с физиологическим ее пониманием, что философию интересует вовсе не чувственность как таковая, не те ее законы, которые совершенно одинаковы у человека с животным, – а специфически человеческий характер чувственного восприятия. Последний же тесно связан с процессом осознания чувственных данных.
"Вижу ли я без сознания или вовсе ничего не вижу – это одно и то же. Только осознанное зрение есть действительное зрение или действительность зрения", – справедливо говорит Фейербах. В состав чувственного знания действительно входят лишь осознанные чувственные впечатления. Все те ощущения, которые проскользнули мимо сознания, не доведены до сознания, не оставили следа в сознании, – не являются и фактами познания, не являются чувственными данными. Поэтому акт превращения ощущений в сознательно воспринимаемые чувственные данные предстает как сложнейший акт деятельности, в котором принимает участие общественная природа человека. В сознание воспринимается лишь то, что сознание способно вобрать. Последнее положение представляет собой на первый взгляд лишь тавтологию. Но под этой тавтологией кроется большая проблема, с которой Фейербах, например, совершенно не в состоянии справиться.
"Конкретность" сознательно воспринимаемых чувственных данных оказывается поставленной в прямую зависимость от высоты развития сознания, способности сознавать.
Первобытный человек "видит" с сознанием гораздо меньше, чем современный индивид. Это значит, что в самом созерцании вещь отражается в голове современного человека гораздо полнее, гораздо богаче, гораздо "конкретнее", чем в голове первобытного человека. Способность человечески созерцать совпадает со способностью осознавать в общественно-развитых формах чувственно предлежащую реальность.
Но проблема развития способности сознавать, сознательно воспринимать абсолютно неразрешима с позиций созерцательно-метафизического материализма. Если количество и качество сознательно воспринимаемых впечатлений зависит от высоты развития сознания, от высоты развития духовной культуры, то чем же в таком случае определяется сама высота развития культуры? От количества и качества чувственных впечатлений, воспринятых субъектом, – ответит материалист-метафизик, попадая в тавтологический круг.