ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Дорога к свободе лежит через смех,
и пока человек не научится этому,
он будет оставаться порабощенным.
(Э.Берн. Секс в человеческой любви)
Я попробую рассказать о некоторых идеях, лежащих в основе организации работы в нашей Мастерской.
Как известно, "Р-работа" (с большой буквы и с двумя "р") обязательно должна включать три компонента. Поскольку, по словам Апостола, "есть человек физический, человек психический и человек пневматический", – все три нуждаются в заботе. Но мы здесь занимаемся только психологической подготовкой [2]. Поэтому у нас – не "Школа" в эзотерическом смысле слова. У нас здесь – подготовительная группа детского сада. И, соответственно этому, совершенно другая, чем должна была бы быть в Школе, организационная структура. Может быть, кто-нибудь из нас когда-нибудь сподобится быть причастным какой-нибудь Школе, может быть, кто-то уже причастен, но это дело особое. Это не то, что происходит здесь.
Задача нашей работы состоит прежде всего в том, чтобы участники Мастерской – на самых различных уровнях, от начинающего клиента до обученного помощника, – психологически вставали на свои ноги и оставались стоящими на своих ногах. На ноги встают не все скопом, а каждая и каждый в отдельности. Соответственно, у кого какие ноги, тот на те и встанет. Тут, так сказать, не убавишь и не прибавишь. Поэтому у нас нет возможности "померить", кто чего достиг. Есть смутное ощущение, что некоторые из нас обретают этот вкус, и тогда мы все на мгновение чувствуем: человек ползал-ползал, а потом вдруг взял и поднялся, стоит на собственных лапах.
Но никакая работа не существует без обеспечивающей ее организации. То, что мы понимаем под Работой, в особенности психотехнической, устроено таким образом, что кто-то, именуемый "Я САМ", должен работать над кем-то, именуемым "Я САМ", и нужно, чтобы это не замкнулось в цирковой номер, как в известной "борьбе нанайских мальчиков", когда выбегают на сцену два маленьких человечка и долго-долго борются, а потом оказывается, что это один человек – он поднимается, и все видят, что он – один, здоровенный такой мужик.
Значит, если Я САМ должен быть работающим, и Я САМ должен быть предметом этой работы, то между нами должно быть что-то очень реальное, – не менее реальное, чем эти МЫ САМИ, желательно даже более реальное. И оно должно быть каким-то образом организовано: хорошие вещи, которые мы имеем и даже иногда умеем, должны быть так организованы, чтобы они у нас (или мы у них, как посмотреть), были в доступе.
Та Работа, о которой идет речь, в наших условиях оптимально может осуществляться в группе. Причем группа эта должна быть разновозрастной, в смысле разной степени продвинутости. В отличие от стандартных современных вузовских систем обучения, Работа не организуется по принципу однородных классов или курсов.
Обычный Вуз устроен как технологическая линия. На вход подают болванку или болвана, и по мере продвижения его по учебному конвейеру его оболванивают дальше специфически заданным образом: такие-то лекции, такие-то семинары, такие-то экзамены. Предполагается, что на выходе с этого конвейера он "обучен".
Такое обучение неизбежно рассчитано на средний уровень – не на "звезд" и не на отстающих. "Звезды" и отстающие оказываются плохо и негармонично вовлеченными в процесс. А поскольку всякий нормальный ученик непременно более или менее "звезда", а также – в какие-то моменты и в каких-то отношениях – более или менее отстающий, а "средние обучаемые" – это фикция, то в общем добро-совестливым девочкам и мальчикам остается только один выход – изображая собой хорошую девочку или хорошего мальчика, попытаться пристроится к этому среднему.
Это, конечно, хороший экзамен на социабельность, и тот, кто этого не может в соответствующем возрасте, чаще всего оказывается слабым во многих других отношениях. Такое вот прокатывание болванки в социальную проволоку очень полезно для социальной устойчивости. Кто выдержал, тот сдал некий социальный экзамен. Но к реальному образованию человека это имеет весьма отдаленное отношение. Вместо "человека" образуется личина или "личинка" (У Гурджиева это называется "ложной личностью").
Когда я учился в институте им. Гнесиных, там как раз появились разные "новые веяния", и эту идею довели до полноты идиотизма. Была создана кафедра методики и оптимизации обучения, и ей была поставлена задача создать "модель специалиста" (потребного "народному хозяйству") и под эту модель организовать процесс обучения – обучения музыкантов! К счастью, задача оказалась невыполнимой, и скоро о ней забыли.
В отличие от этого всякий реальный образовательный организм, – я намеренно употребляю эти слова, это обязательно должен быть организм, то есть нечто живое, – должен иметь своей задачей образование людей. В особенности это важно в нашем деле, деле обучения психотехнике (да и вообще в творческих профессиях, где болваны и болванки неуместны).
"Образование", – то есть развитие в специально созданных обучающих условиях, – для различных участников процесса происходит в различных, заранее непредсказуемых, сугубо индивидуальных темпах и ритмах. Их никак формально не разобьешь по каким-то периодам и семестрам. Соответственно, испокон века и доныне в тех профессиях, где неуместны люди "общего покроя", обучение организовано по типу "мастерских". Примером могут быть известные нам художественные Вузы.
Наша Мастерская имеет одну особенность, которая в определенном отношении ставит ее в еще более выгодное положение, хотя имеет свою, – и немалую, – цену. А именно: мы не берем ни перед кем никаких учебно-социальных (тем более – фиксированных во времени) обязательств, мы не должны гнать никого ни под какие дипломы. Если кому-нибудь нужно, я всегда подпишу какой-нибудь сертификат, что-де человек в чем-то участвовал, что-то "прошел". Но у нас нет обязательств за определенное время вырастить определенный урожай кукурузы... – извините, психотерапевтов.
Но это и расхолаживает. В обычном Вузе обещанная возможность получить диплом вызывает социальное желание стараться. Но и цена этому старанью будет социальная, а не внутренняя. Так что с одной стороны отсутствие "морковки", которая висит перед осликом и за которой он бежит все 5 или 6 вузовских лет, – это социальный минус, а с другой, – это выявляет, кто чего хочет (и может) на самом деле.
У нас все двигаются в тех реальных темпах, в которых двигаются, и нет возможности для массового обмана, которым являются обычные вузовские курсы. Потому что вузовский курс надо пройти, – так или иначе. И поскольку, как правило, обстоятельства почему-то не складываются, чтобы пройти их "так", то их проходят "иначе". А следующий курс основан на прохождении предыдущего, и поскольку предыдущий пройден не "так", а "иначе", то основываться не на чем, и оказывается, что все это здание построено на совершеннейшем песке.
Мы, еще раз скажу, имеем то преимущество, что здесь собираются люди, которым это лично нужно, и, не имея общеобязательных курсов, мы не имеем необходимости "проходить" что бы то ни было "иначе", а не "так". Поскольку в любом деле, – а в нашем, в деле Работы над собой, особенно, – пройти можно только "так", а "иначе" не пройдешь.
Но чтобы все это было у нас возможно, каждое наше занятие должно быть в идеале организовано таким образом, чтобы для всех участников самых разных уровней было что "съесть". Кстати, и в этом мы имеем преимущество перед обычной системой – преимущество быстрой и очень реальной обратной связи: если людям на двух-трех занятиях подряд "нечего есть", они перестают приходить, и мы вынуждены сразу и быстро вносить коррективы
Такая многоуровневая "адресованность" достигается одним единственным, – чего, однако, трудно добиться в обычном социально и экономически ангажированном Вузе, – это достигается тогда и в той мере, в какой каждое наше занятие является реально живым. Потому что когда что-то происходит на самом деле, все, кто присутствует, как-то к этому подключаются (а кто не подключается, потому ли, что не умеет, или потому, что не хочет, – скоро уходит). Человек на уровне почти уже профессионализированного психотерапевта понимает это одним образом (например, со стороны своей последней излюбленной теории); человек, который только что пришел, может быть почти ничего не понимает умом, но понимает душой, что что-то произошло на самом деле, и приобретает опыт того, что это возможно. И каждый, на своем уровне между этими краями, понимает что-то свое.
Когда происходит работа с кем-то в "горячем стуле" (если она действительно Работа), каждый в работающем узнает что-то свое: поскольку психика действительно "на людей не делится", то каждый работающий в той или иной мере является репрезентацией всех нас.
Формы нашей работы можно условно распределить по трем "китам". Одним из них является, как уже упоминалось, индивидуальная работа с участниками мастерской как с клиентами. Этот "кит" имеет две разновидности: индивидуальная сессия и "горячий стул" на группе.
Работу с клиентом в "горячем стуле" на группе (в том виде, в каком я ее знаю и использую) интенсивно практиковал Фриц Перлз, и я до сих пор считаю, что работа в качестве клиента в "горячем стуле" и присутствие при такой работе – основная форма как обучения, так и Работы.
Вместе с тем, она не заменяет индивидуальной сессии. То, что происходит между терапевтом и клиентом тет-а-тет – это все-таки не совсем то, что может произойти на группе. На группе почти всегда больше ответственности за работу, больше энергии, поэтому нередко появляются значительные инсайты и т.д. Однако, работая на группе, терапевт обязательно должен иметь в виду не только то, что нужно клиенту, но и общие запросы и задачи группы. В разговоре тет-а-тет больше интимности, больше подробностей, больше доверительности, больше возможности двигаться в своем индивидуальном темпе.
Так что сочетание работы на группе и индивидуальных сессий представляется мне крайне желательным. Хотя, конечно, возможны исключения.
К этому стоит добавить, что группы тоже бывают разными. Одно дело – оказаться на "горячем стуле" в большой группе на "общем сборе", другое -на малых специализированных группах. Здесь обстановка более интимная, а при этом и работа более интенсивная. В таких малых группах люди быстро друг друга узнают, больше в друг друге заинтересованы, больше соучастия. Поэтому полезно и то, и другое.
Как правило, у нас всегда имеется 2-3 "малых" группы, организованные вокруг каких-то специфических терапевтических, технических или исследовательских задач. Таким образом мы исследовали проблемы "пары" в отличие от традиционно понимаемой семьи, некоторые специфические фундаментальные эмоции (стыд и страх, например), психотехническую полярность "образ себя – образ жизни" и др. Несколько раз достаточно подготовленные участники мастерской собирались на группу по анализу берновских сценариев.
Второй кит – психотехническая инфраструктура. Прежде всего, у нас есть регулярно функционирующая психотехническая (в узком смысле слова, в отличие от психотерапевтических) группа, где, в соответствии с наличными (или создаваемыми по мере необходимости) техниками и методами мы берем еженедельные задания и еженедельно отчитываемся в ходе их выполнения. Однако, говоря об инфраструктуре, я имею в виду, что у нас есть не только эта группа, но, – что не менее важно, – соответствующие представления в сознании многих из нас, что следует не только ходить "на Папуша" или работать в "горячем стуле", а еще и делать что-то самим в течение недели.
Особенно важно, что у нас соединяются психотерапия и психотехника в узком смысле слова. На психотехнической группе мы часто занимаемся терапией, если это необходимо по ходу дела, так же как на терапевтических группах люди часто ставят себе или получают задания для проработки (а потом, может быть, на психотехнической группе в них рассказывают о ходе их исполнения). Сочетание этих двух ветвей работы совершенно необходимо, потому что психотехника (в узком смысле слова) без психотерапии может выродиться в "тренинг", а психотерапия без психотехники рискует стать "практикой трансфертных отношений".
Третий "кит" – идеологическая и теоретическая подготовка. Читателю этой книги (тем более реальным участникам мастерской) должно быть уже понятно, какое большое значение мы придаем идеологии. В этом мы отличаемся от многих других психотехнических школ, в которых идеология подразумевается (без нее просто ничего не может произойти), но не обсуждается явно.
Что касается теории, я в последнее время все меньше читаю в Мастерской лекций и думаю, что это правильно: вообще слушать лекцию дольше часа – исключительная ситуация. Зато я часто ввожу теоретические дополнения и пояснения по ходу работы с клиентом, – там они кажутся мне более уместными и более воспринимаемыми.
Но это не исключает того, что многие вещи нужно знать в систематическом изложении. Для этого у нас есть список литературы, с указанием той или иной степени обязательности; есть постоянно редактируемая и пополняемая подборка моих лекций и "теоретических отступлений" (из которых и собралась эта книга).
Несколько раз мы организовывали семинары по обсуждению того, что мы читаем. Однако они не становились регулярными. По-видимому, на это не хватает сил и времени; люди предпочитают теорией заниматься самостоятельно, а время совместного пребывания посвящать практике и "тусовке".
"Тусовку" ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. Это хотя и своеобразная, но тоже важная форма Работы. Большинство участников мастерской этой тусовкой так или иначе охвачены, и каждый состригает с нее свое. Очень важно, чтобы мы не зависали в непрерывной (и уж-жасно серьезной, а также трудной и, желательно, неприятной – разве не учили нас советские родители, что работа должна быть трудной и неприятной?) "р-работе", чтобы помнили, что психотехника – это образ жизни, требующий подчас больших усилий, но, в общем-то, радостный и "легкий" (в том смысле, в каком, – да простится мне "высокий стиль", – сказано: "Бремя Мое легко").
В частности, "тусовка" дает возможность не зависнуть ни в одном из типов отношений и понимать, что все они частные и частичные, практикуемые в рамках определенного жанра, а сам жанр может меняться: только что человек был клиентом, потом начали пить чай, – и отношения меняются, все совершенно иное.
Еще важнее, что в тусовке происходит реализация и проверка отношений, которые формируются на занятиях групп. Как часто я сталкивался в московской психотерапевтической среде с феноменом, когда на иной "гуманистической" группе, особенно к концу, все всех так "любят", что мило-дорого глядеть, а через месяц эти же люди друг друга не узнают на улице. Или хуже – шипят друг про друга Бог знает что.
У нас, конечно, тоже пощипывают. Но, во-первых, если шипят, то, как правило, явно, в лицо, а, во-вторых, любые мало-мальски серьезные инциденты тут же становятся материалом для работы (об этом дальше).
Вообще наиболее эффективна в смысле Работы атмосфера. Я часто говорю вновь приходящим людям, что нужно не просто "прийти" на группу или на индивидуальную консультацию, нужно ходить в Мастерскую год-другой. Тогда атмосфера обтачивает и меняет человека.
Еще одно дополнение: я всегда всячески рекомендую участникам Мастерской ходить, – насколько хватает сил, времени и денег, – "по сторонам". Московская психологическая, психотерапевтическая, психотехническая и пневмотехническая жизнь богата и обильна. В Москве можно найти что угодно, от семейной системной терапии в варианте Миланской школы (даже с односторонним зеркалом!) до какого-нибудь южнобутанского (или южнобутинского) ответвления дзен-гностицизма [3]. Было бы неправильно, если бы та работа, которая происходит у нас здесь, казалась участникам Мастерской единственной формой психотерапии и психотехники.
Форма работы, которую я называю "мастерской", хороша тем, что в ней не только лидер работает со всеми, и даже не только "команда", педагоги. В принципе в мастерской все работают со всеми. Происходит передача опыта от старших к новым, происходит обновление опыта от новых к начинающим "зашориваться" старшим, возникают связи по горизонтали.
К этой же сфере относится практикуемая с той или иной степень интенсивности работа в тройках. Как правило, это происходит у нас волнами: то вдруг все начинают работать в тройка, так что даже на группы ходят меньше, то это постепенно затухает, и троек почти не остается. Потом вдруг опять все образуют тройки и т. д. Важно, чтобы работа в тройках по многим "измерениям" пересекалась как с работой в группе, так и с индивидуальной терапией. Это не дает тройкам законсервироваться и создать свою "субкультуру", которая, если она все же возникает, часто оказывается весьма, мягко говоря, своеобразной, формируя и передавая специфические отклонения от работы, то есть способы делать вид, что работаешь, культивируя при этом собственные слабости и "заморочки". Чтобы это не происходило, не только результаты, но и рассказ о процессах работы в тройках следует выносить либо на группы (например, психотехнические), либо на индивидуальную терапию.
Среди участников мастерской, конечно же, возникают различные "личные отношения". При этом в них все мы неизбежно воплощаем свои сценарии, привычные игры и т.д. Сила мастерской в том, что все это может стать предметом специального рассмотрения, анализа и проработки. Более того, в той мере, в какой мы этого не делаем, соответствующие подгруппы, компании, люди естественно "отваливаются", завязнув в своих играх. А в той мере, в какой мы это делаем, и в какой сценарный конфликт и конфликт по играм среди участников группы оказывается материалом нашего внимания и нашей работы, мы выигрываем очень много, потому что люди прямо здесь на ходу видят, как это все происходит.
Вот бьет себя девочка в грудь "я психотехник, я психотехник", потом 2-3 девочки и 3-4 мальчика сходятся вместе для психотехнической работы, у них возникают отношения, потом они в эти отношения влипают, потом у них возникает конфликт сценариев. Либо они в этот момент вывалятся из работы и только потом, может быть, кто-то из них вернется, а кто-то не вернется, либо нам удастся это дело поймать и сделать этот конфликт, эти сценарии элементом анализа, и тогда они видят уже на своей шкуре очень явно как это происходит.
Еще один очень важный момент. Худо-бедно, лучше или хуже, но как-то у нас все-таки оказалась поставлена и выдержала испытание временем (если не экономикой, поскольку держится это на энтузиазме ведущих) служба ознакомления с элементарным уровнем нашей работы, – так называемым "бейсиком". У нас работает несколько таких групп, И Я ВСЯЧЕСКИ РЕКОМЕНДУЮ КАК ВНОВЬ ПРИБЫВШИМ, ТАК И ПРОЧИМ, КТО ЕЩЕ НЕ ПРОШЕЛ, пройти бейсик. Очень полезно проходить бейсик у разных людей. Не жалейте времени и совсем небольших денег, это того стоит.
Есть еще одно измерение, – другое измерение, – которое обязательно нужно иметь в виду, отслеживать и тоже организационно устраивать. Это личное направление собственной Р-работы. Потому что то, что у нас здесь происходит, – это результат взаимодействия многих сил: моих личных проблем и интересов в их динамике, каких-то астральных веяний, каких-то запросов, идущих от определенных людей или определенных небольших групп. Но это совсем не значит, что каждому индивидуальному участнику группы все эти изгибы общего течения непосредственно нужны.
К тому же, насколько я знаю, – это, к сожалению, при нашей жизни неизбежно, – люди часто приходят или не приходят на те или иные группы в зависимости от того, как складывается расписание личной жизни, денежные обстоятельства и пр. У нас, скажем, есть тематические группы; я планирую, что-де вот на этой группе я постараюсь провести вот такую линию, а на этой вот такую. А люди приходят на ту или эту группу просто потому, что чувствуют потребность раз или два в неделю прийти "на Папуша", а на что они пришли – на что вышло: когда отпустили с работы, когда не совпало с расписанием тай-цзи, или как-нибудь еще.
Очень важно при всем этом, при всех этих изгибах иметь некоторую организацию своей внутренней работы в связи с нашими группами и сессиями индивидуальной терапии. то есть вести некоторую свою линию.
Здесь возможны 3 стадии. Первая стадия, – это когда вы хотя бы отслеживаете, что с вами происходит, то есть в какие-то регулярные моменты, например, в конце недели вспоминается (или записывается), что-де я была на таких-то занятиях.
А дальше, – что очень важно, – происходит разделение на два потока. Одно дело – описать по типу того, как оно могло бы быть описано на нашем сайте. Были такие-то занятия, там происходило то-то. А второе описание личное: я была на такой-то группе, и там со мной произошло то-то. Каждый, кто попробует, убедится, что это два совершенно разных описания. Второе описание очень важно осуществлять регулярно. Есть такой термин – "кумуляция", он обозначает накопление со внутренней систематизацией и развитием. Эти вещи надо накапливать, систематизировать и так осуществлять личное развитие.
Я не раз говорил, что было бы очень полезно, чтобы начинающие участники группы имели для этого тьюторов из старших, или нужно было бы иметь в нашем штабе группу тьюторов, поскольку один человек всех не охватит. Пока организовать это у нас не получается. Значит, начинайте сами.
Еще раз. Эта вещь должна делаться так же регулярно, как и хождение на группы. Кто этого сам для себя не делает, тот не ассимилирует массу материала, он вытекает как через сито. Каждый день после группы два описания: одно внешнее, как для сайта в Интернете, а второе – внутренне: что было со мной и что все это мне. Что со мной было, что происходило, что было для меня важным. И нужно достаточно регулярно, хотя бы раз в неделю, осуществлять такую обобщенную фиксацию. Лучше, конечно, делать это в сжатом виде письменно, но, как говориться, "об этом можно только мечтать".
И в заключение я хочу сказать об одном законе, который необходимо иметь в виду для своей Р-работы. Это – непреложный закон всякого обучения.
Допустим, нечто произошло и даже зафиксировано. Это "нечто" потребовало много времени, много усилий. Даже просто соучастие, присутствие при работе с кем-то, – напряженное вслушивание, попытка понять, сочувствие, – это значительное усилие. Так вот, закон состоит в том, что, как правило, большинство людей не доделывают последние 10% работы, и из-за этого ассимиляция того, что было получено в результате усилий, происходит всего на 10%. то есть еще бы 10% усилий, и было бы ассимилировано в десять раз больше. А так – 90% работы сделано, 10% полученного – ассимилировано. Ассимиляция происходит слабо, и Работа идет медленнее, чем могла бы.
Я напомню про техническую вещь, которую, к сожалению, очень мало кто делает. Нужно пересматривать задним числом работы ("кейсы"), свидетелями которых вы были. Поприсутствовали на группе, послушали работу, – сегодня же вечером или не позднее, чем завтра утром (иначе все уйдет), пересмотрите, попытайтесь вспомнить. Может быть, остались какие-то вопросы. Потом, если хватит времени и сил, послушайте кассету.
Конечно, не имеется в виду, что так дорабатываются все "кейсы", которые довелось услышать. Но 1-2 "кейса" в неделю могло бы быть хорошей нормой. Того, кто это бы делал, это продвинуло бы на порядок больше, чем происходит сейчас.
Я предложу здесь некоторые технические вопросы, с точки зрения которых стоит проделывать эту работу. Они, эти технические вопросы, будут иметь отношение и к работе в тройках (о которой дальше), так что там вы можете их повторить.
Первое – это просто внятный и сжатый пересказ "кейса". О чем шла речь, кто что сказал. В принципе обычную 30-ти минутную работу можно пересказать минут за 7 – сжато, основное.
Второе. Насколько удается вспомнить, – обратить внимание на поворотные, переходные моменты. Вот говорили об этом, о том, перешли к тому-то. Например, это может быть смена стратегии. Вот терапевт двигается каким-то образом, через некоторое время замечает, что он так не пройдет, и меняет стратегию. Он может вернуться назад, пойти по другой линии, может вообще начать что-то новое.
Эти моменты нужно научиться отмечать. Если терапевт вернулся назад к какому-то месту, нужно научится вспоминать, что там было и как он из этого места сначала пошел одним образом, а потом – другим. Это через некоторое время научит вас самостоятельно замечать точки выбора стратегии.
Очень полезно отмечать моменты, где вы с терапевтом не согласны, где вы бы двигались с этим клиентом или в этой теме иначе, а он почему-то двинулся вот так.
Я здесь введу термин, который широко использовал Грегори Бейтсон. Такое членение называется пунктуацией, по аналогии с орфографической пунктуацией. (Например: "Стояли мы на берегу Невы", "Стояли мы на берегу, не вы"). Пунктуация является одним из звеньев анализа. Без какого-то, даже элементарного анализа, невозможна пунктуация, без внятной и понимающей альтернативу пунктуации невозможен анализ. Поэтому, осуществляя пунктуацию "кейса", вы уже начинаете понимать, что происходит.
Относительно всех поворотных точек, особенно тех, в которых вы не согласны с терапевтом, можно задаться вопросом, почему он сделал так. Это очень важное место, я введу здесь еще одно правило всякой вообще Работы. Невыгодно, – в учебном смысле, а потом в человеческом смысле, а потом в этическом смысле, – утверждать "он не прав", "он не правильно сделал", восклицать "зачем он так?!" в риторическом смысле. Риторический вопрос нужно перевести в реальный, то есть действительно задаться вопросом, почему он сделал так. Попробуйте на этот вопрос себе ответить. Даже если вы правы, а он не прав, – все равно ведь интересно, почему он сделал так. И вы много чего узнаете, если ответите на этот вопрос.
Далее имеет смысл задаться вопросом, чего хотел клиент, то есть в чем был запрос. И, далее, куда "вел" его терапевт (каков был, рассматривая задним числом, "план работы"). Также очень полезно представить себе, какое место эта частная работа занимает в общем движении-развитии клиента. Мы ведь довольно скоро все друг друга узнаем; стоит сделать этот процесс более сознательным и более "рабочим".,
Вернусь к тому, что все мы здесь находимся на очень разных уровнях: одни сюда ходят, допустим, девяносто лет и уже все здесь "прошли", а другие пришли в первый или во второй раз. Так вот, помните закон, описанный у Маршака в замечательной истории одного поросячьего семейства. Юные поросята тихо повизгивали, но однажды один из них зашел в загон к большим свиньям, потом прибегает обратно и говорит: "Что же мы делаем?! Свиньи-то хрюкают, а мы здесь повизгиваем". Поросята перестали набирать вес, всячески воплощая комплекс неполноценности. А кончается это стихами:
Мой сын, я тебе эту песню дарю,
Рассчитывай силы свои,
И если сказать не умеешь "хрю-хрю",
Визжи не стесняясь: "и-и!"
Так вот, работайте с тем максимумом, который вам в данный момент доступен, на том уровне, на котором вы находитесь. Очень непродуктивно говорить: "Ах, я должна была бы уже..." Продуктивно делать то, что возможно делать в данный момент, – и еще чуть-чуть.