ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Если психиатр диагностирует характеропатию у пациента, то лишь благодаря тому, что отчетливо видны примеры уклонения этого индивида от ответственности. А ведь почти каждый из нас время от времени пытается, применяя иногда очень тонкие и незаметные ухищрения, избежать болезненной акции – принятия ответственности за свои собственные проблемы. Излечением моей скрытой характеропатии (мне в то время было тридцать лет) я обязан Маку Беджли. Он был тогда директором амбулаторной психиатрической клиники, где я проходил курсы усовершенствования как психиатр. Я и мои коллеги получали пациентов по очереди, но, может быть оттого, что я был более заботлив с пациентами и более прилежен в занятиях, чем большинство моих товарищей, я обнаружил, что работаю намного дольше, чем они. Мои товарищи встречались со своими больными раз в неделю, а я – два или даже три раза. А в результате они заканчивали работу в клинике и отправлялись домой в половине пятого, а я возился со своими назначениями до восьми или девяти часов. Моя душа исполнилась возмущения, которое крепло по мере того, как я выматывался. Наконец я понял, что надо что-то делать. Я пошел к доктору Беджли и объяснил ему ситуацию. Я поинтересовался, можно ли мне выйти на несколько недель из этой бесконечной круговой очереди на пациентов, чтобы перевести дух. Считает ли он это возможным? Или он может подсказать другое решение проблемы? Мак выслушал меня, не перебивая, очень внимательно и доброжелательно. Когда я закончил, он еще какое-то время помолчал, а затем произнес сочувственно:
– Да, я вижу, что у вас есть проблема. Я засиял, радуясь, что меня поняли.
– Спасибо вам. Что же можно сделать, как вы думаете?
– Я же сказал вам, Скотт, что у вас есть проблема. Такого ответа я никак не ожидал.
– Да, – сказал я, слегка досадуя, – я знаю, что у меня есть проблема. Я поэтому и пришел к вам. Что, по-вашему, мне следует делать?
– Скотт, – отвечал Мак, – вы, кажется, не слушали того, что я говорил. Я вас выслушал, и я с вами согласен. У вас действительно есть проблема.
– Господи, да знаю я, что у меня есть проблема. Я знал это, еще когда шел сюда. Вопрос в том, что мне с нею делать!
– Скотт, – сказал Мак, – я хочу, чтобы вы меня выслушали. Я повторю еще раз, а вы внимательно послушайте. Я с вами согласен. У вас действительно проблема. Если сказать точнее, у вас проблема со временем. Вашим временем. Не моим. Это не моя проблема. Это ваша проблема с вашим временем. Вы, Скотт Пек, имеете проблему со временем. Вот и все, что я хотел сказать на эту тему.
Я выскочил из его кабинета в ярости. Ярость не проходила. Я ненавидел Мака Беджли. Я ненавидел его три месяца. Я чувствовал, что у него серьезная характеропатия. Чем еще можно объяснить такую бездушность? Я прихожу к нему и смиренно прошу крохотной помощи, хотя бы совета, а этому типу даже в голову не приходит, что надо хотя бы попытаться помочь мне, не говоря уже о его обязанностях директора клиники. Если он не помогает решать такие проблемы как директор клиники, то какого черта он вообще там делает?
Но прошло три месяца, и я как-то незаметно понял, что Мак был прав и что не он, а я страдаю характеропатией. Мое время – это моя ответственность. Мне, и только мне, решать, как использовать и как организовать свое время. Если я пожелал вложить в работу больше своего времени, чем мои коллеги, то это был мой выбор, и следствием этого выбора была моя ответственность. Мне, может быть, неприятно наблюдать, как мои товарищи уходят домой на два или три часа раньше меня, неприятно выслушивать упреки жены за то, что я недостаточно внимания уделяю семье, но эти неприятности есть следствие выбора, который я сделал. Если я не хочу их терпеть, то я волен сделать другой выбор, организовать свое время иначе и не работать так много. Моя напряженная работа не была ношей, наваленной на меня безжалостной судьбой или бессердечным директором клиники; я сам выбрал уклад своей жизни и расстановку приоритетов. И раз уж так, то я выбираю – не менять образа жизни. И теперь, когда изменилось мое отношение к этому, исчезла и обида на коллег. Просто не осталось ни малейшего смысла злиться на них за то, что они избрали другой образ жизни, отличный от моего; притом я же совершенно свободен изменить свой выбор и стать таким, как они, – стоит лишь захотеть. Злиться на них означало бы злиться на собственный выбор – но ведь я сделал его с радостью!
Трудность принятия ответственности за свое поведение заключается в том, что мы хотели бы избежать неприятностей, возникающих как следствие этого поведения. Понуждая Мака Беджли взять на себя ответственность за мое расписание, я пытался избежать тягот многочасовой работы, несмотря на то что эти тяготы были неминуемым следствием принятого мною решения посвятить себя пациентам и учебе. К тому же я невольно стремился усилить власть Мака Беджли надо мной. Я отдавал ему мою силу, мою свободу. Фактически, я говорил ему: "Возьми меня на свои плечи. Будь главным!" И так всегда: если мы ищем способа избежать ответственности за свое поведение, то норовим передать эту ответственность другому человеку, организации, обществу. Но получается так, что мы при этом отдаем и свою силу, и не так уж важно кому – "судьбе", "обществу", правительству, корпорации или начальнику. Вот почему Эрих Фромм дал столь удачное название своему исследованию нацизма и авторитаризма: "Бегство от свободы". Стремясь избежать тягот ответственности, миллионы и даже миллиарды людей ежедневно бегут от свободы.
У меня есть один исключительно умный, но унылый знакомый. Если я позволяю, он безостановочно и бесконечно говорит о темных силах нашего общества – расизме, половой распущенности, военно-промышленной олигархии, а также о полиции, которая донимает его и его друзей за их длинные волосы. Столь же неизменно и я пытаюсь втолковать ему, что он не ребенок. Когда мы были детьми, то, в силу нашей полной и реальной зависимости, родители имели полную и реальную власть над нами. Они действительно и всецело отвечали за наше благополучие, а мы действительно и всецело находились в их распоряжении. Если родители подавляли нас (это бывало довольно-таки часто), то мы были практически беспомощны, у нас почти не было выбора. Но теперь мы взрослые, и если физически мы здоровы, то наш выбор почти ничем не ограничен. Это не значит, что он безболезнен. Часто приходится выбирать меньшее из двух зол, и все же этот выбор – в нашей власти. Да, я согласен с моим знакомым, в мире действительно работают темные силы. Но зато мы свободны на каждом шагу выбирать свой ответ этим силам и свое воздействие на них. Человек сам выбрал проживание в той части страны, где полиция не любит "патлатых типов", и сам же отращивает себе длинные волосы. Он мог бы переехать в другой город, мог бы постричь волосы, мог бы, на худой конец, организовать кампанию перед полицейским участком. Но, несмотря на свой блестящий ум, он не осознает этих свобод. Вместо того чтобы ликовать и пользоваться огромной личной властью, он жалуется на недостаток политической власти. Он говорит о своей любви к свободе и о темных силах, которые ее подавляют, но, представляя себя жертвой этих сил, он фактически отдает, выбрасывает на ветер свою свободу. И все же я надеюсь, что скоро наступит день, когда он перестанет жаловаться на жизнь всякий раз, когда тот или иной его выбор оказался болезненным.* Доктор Хильда Брух в предисловии к своей книге "Учимся психотерапии"** пишет, что, в сущности, все пациенты идут к психиатрам "с одной и той же бедой – чувством беспомощности, страха и внутренней убежденностью, что ничего нельзя ни поправить, ни изменить". Одной из коренных причин этого "чувства бессилия" у большинства пациентов является определенное желание избежать (частично или полностью) тягот свободы, а значит, и определенная неспособность (частичная или полная) взять на себя ответственность за свои проблемы и свою жизнь. Они чувствуют бессилие, потому что и на самом деле отдали свою власть, свою силу. Рано или поздно, если им суждено излечиться, они должны понять, что вся жизнь взрослого человека – это последовательность личных выборов, личных решений. Если они способны полностью принять это, – они становятся свободными людьми. В той же мере, в какой они не принимают этого, они всегда будут чувствовать себя жертвами.
* Насколько я могу судить, проблему свободы выбора из двух зол никто не представил так красноречиво, даже поэтически, как психиатр Аллен Уилис в книге "Как меняются люди" (How People Change. New York: Harper & Row, 1973). Главу "Свобода и необходимость" следовало бы цитировать полностью; я рекомендую ее всем, кто желает более глубоко изучить эту тему. – Прим. авт.
** Learning Psychotherapy, Cambridge, Mass, Harvard Univ-Press, 1974, p. IX.