Теперь, когда они шли по гигантской черной ленте, Шестипалый видел, что Затворник сказал ему правду. Действительно, мир, который они покинули, медленно двигался вместе с этой лентой относительно других неподвижных космических объектов, природы которых Шестипалый не понимал, а светила были неподвижными – стоило сойти с черной ленты, и все стало ясно. Сейчас оставленный ими мир медленно подъезжал к зеленым стальным воротам, под которые уходила лента. Затворник сказал, что это и есть вход в Цех номер один. Странно, но Шестипалый совершенно не был поражен величием заполняющих вселенную объектов – наоборот, в нем скорее проснулось чувство легкого раздражения. "И это все?" – брезгливо думал он. Вдали были видны два мира, подобных тому, который они оставили, – они тоже двигались вместе с черной лентой и выглядели отсюда довольно убого. Сначала Шестипалый думал, что они с Затворником направляются к другому миру, но на полпути Затворник вдруг велел ему прыгать с неподвижного бордюра вдоль ленты, по которому они шли, вниз, в темную бездонную щель.
– Там мягко, – сказал он Шестипалому, но тот шагнул назад и отрицательно покачал головой. Тогда Затворник молча прыгнул вниз, и Шестипалому ничего не оставалось, как последовать за ним.
На этот раз он чуть не расшибся о холодную каменную поверхность, выложенную большими коричневыми плитами, – они тянулись до горизонта, и выглядело все это очень красиво.
– Что это? – спросил Шестипалый.
– Кафель, – ответил Затворник непонятным словом и сменил тему. – Скоро начнется ночь, – сказал он, – а нам надо дойти вон до тех мест. Часть дороги придется пройти в темноте.
Затворник выглядел всерьез озабоченным. Шестипалый поглядел в указанном направлении и увидел далекие кубические скалы нежно-желтого цвета (Затворник сказал, что они называются "ящики"): их было очень много, и между ними виднелись пустые пространства, усыпанные горами светлой стружки, – издали все это походило на пейзаж из счастливого детского сна.
– Пошли, – сказал Затворник и быстрым шагом двинулся вперед.
– Слушай, – спросил Шестипалый, скользя по кафелю рядом, – а как ты узнаешь, когда наступит ночь?
– По часам, – ответил Затворник. – Это одно из небесных тел. Сейчас оно справа и наверху – вон тот диск с черными зигзагами.
Шестипалый посмотрел на довольно знакомую, хоть и не привлекавшую никогда его особого внимания деталь небесного свода.
– Когда часть этих черных линий приходит в особое положение, о котором я расскажу тебе как-нибудь потом, свет гаснет, – сказал Затворник. – Это случится вот-вот. Считай до десяти.
– Раз, два, – начал Шестипалый, и вдруг стало темно.
– Не отставай от меня, – сказал Затворник, – потеряешься.
Он мог бы этого не говорить – Шестипалый чуть не наступал ему на пятки. Единственным источником света во вселенной остался косой желтый луч, падавший из-под зеленых ворот Цеха номер один. Место, куда направлялись Затворник с Шестипалым, находилось совсем недалеко от этих ворот, но, по уверениям Затворника, было самым безопасным.
Видно осталось только далекую желтую полосу под воротами да несколько плит вокруг. Шестипалый впал в странное состояние. Ему стало казаться, что темнота сжимает их с Затворником так же, как недавно сжимала толпа. Отовсюду исходила опасность, и Шестипалый ощущал ее всей кожей как дующий со всех сторон одновременно сквозняк. Когда становилось совсем невмоготу от страха, он поднимал взгляд с наплывающих кафельных плит на яркую полоску света впереди, и тогда вспоминался социум, который издалека выглядел почти так же. Ему представлялось, что они идут в царство каких-то огненных духов, и он уже собирался сказать об этом Затворнику, когда тот вдруг остановился и поднял руку.
– Тихо, – сказал он, – крысы. Справа от нас.
Бежать было некуда – вокруг во все стороны простиралось одинаковое кафельное пространство, а полоса впереди была еще слишком далеко. Затворник повернулся вправо и принял странную позу, велев Шестипалому спрятаться за его спиной, что тот и выполнил с удивительной скоростью и охотой.
Сначала он ничего не замечал, а потом ощутил скорее, чем увидел, движение большого быстрого тела в темноте. Оно остановилось точно на границе видимости.
– Она ждет, – тихо сказал Затворник, – как мы поступим дальше. Стоит нам сделать хоть шаг, и она кинется на нас.
– Ага, кинусь, – сказала крыса, выходя из темноты. – Как комок зла и ярости. Как истинное порождение ночи.
– Ух, – вздохнул Затворник. – Одноглазка. А я уж думал, что мы правда влипли. Знакомьтесь.
Шестипалый недоверчиво поглядел на умную коническую морду с длинными усами и двумя черными бусинками глаз.
– Одноглазка, – сказала крыса и вильнула неприлично голым хвостом.
– Шестипалый, – представился Шестипалый и спросил: – А почему ты Одноглазка, если у тебя оба глаза в порядке?
– А у меня третий глаз раскрыт, – сказала Одноглазка, – а он один. В каком-то смысле все, у кого третий глаз раскрыт, одноглазые.
– А что такое... – начал Шестипалый, но Затворник не дал ему договорить.
– Не пройтись ли нам, – галантно предложил он Одноглазке, – вон до тех ящиков? Ночная дорога скучна, если рядом нет собеседника.
Шестипалый очень обиделся.
– Пойдем, – согласилась Одноглазка и, повернувшись к Шестипалому боком (только теперь он разглядел ее огромное мускулистое тело), затрусила рядом с Затворником, которому, чтобы поспеть, приходилось идти очень быстро. Шестипалый бежал сзади, поглядывая на лапы Одноглазки и на перекатывающиеся под ее шкурой мышцы, думал о том, чем могла бы закончиться эта встреча, не окажись Одноглазка знакомой Затворника, и изо всех сил старался не наступить ей на хвост. Судя по тому, как быстро их беседа стала походить на продолжение какого-то давнего разговора, они были старыми приятелями.
– Свобода? Господи, да что это такое? – спрашивала Одноглазка и смеялась. – Это когда ты в смятении и одиночестве бегаешь по всему комбинату, в десятый или в какой там уже раз увернувшись от ножа? Это и есть свобода?
– Ты опять все подменяешь, – отвечал Затворник. – Это только поиски свободы. Я никогда не соглашусь с той инфернальной картиной мира, в которую ты веришь. Наверное, это у тебя оттого, что ты чувствуешь себя чужой в этой вселенной, созданной для нас.
– А крысы верят, что она создана для нас. Я это не к тому, что я согласна с ними. Прав, конечно, ты, но только не до конца и не в самом главном. Ты говоришь, что эта вселенная создана для вас? Нет, она создана из-за вас, но не для вас. Понимаешь?
Затворник опустил голову и некоторое время шел молча.
– Ладно, – сказала Одноглазка. – Я ведь попрощаться. Правда, думала, что ты появишься чуть позже, – но все-таки встретились. Завтра я ухожу.
– Куда?
– За границы всего, о чем только можно говорить. Одна из старых нор вывела меня в пустую бетонную трубу, которая уходит так далеко, что об этом даже трудно подумать. Я встретила там несколько крыс – они говорят, что эта труба уходит все глубже и глубже и там, далеко внизу, выводит в другую вселенную, где живут только самцы богов в одинаковой зеленой одежде. Они совершают сложные манипуляции вокруг огромных идолов, стоящих в гигантских шахтах.
Одноглазка притормозила.
– Отсюда мне направо, – сказала она. – Так вот, еда там такая – не расскажешь. А эта вселенная могла бы поместиться в одной тамошней шахте. Слушай, а хочешь со мной?
– Нет, – ответил Затворник, – вниз – это не наш путь.
Кажется, в первый раз за все время разговора он вспомнил о Шестипалом.
– Ну что ж, – сказала Одноглазка, – тогда я хочу пожелать тебе успеха на твоем пути, каким бы он ни был. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.
– Я тоже очень тебя люблю, Одноглазка, – сказал Затворник, – и надеюсь, что мысль о тебе поддержит меня. Удачи тебе.
– Прощай, – сказала Одноглазка, кивнула Шестипалому и исчезла в темноте так же мгновенно, как раньше появилась.
Остаток пути Затворник и Шестипалый прошли молча. Добравшись до ящиков, они пересекли несколько гор стружки и наконец достигли цели. Это была слабо озаренная светом из-под ворот Цеха номер один ямка в стружках, в которой лежала куча мягких и длинных тряпок. Рядом, у стены, возвышалась огромная ребристая конструкция, про которую Затворник сказал, что когда-то она излучала так много тепла, что к ней трудно было даже приблизиться. Затворник был в заметно плохом настроении. Он копошился в тряпках, устраиваясь на ночь, и Шестипалый решил не приставать к нему с разговорами, тем более что сам хотел спать. Кое-как завернувшись в тряпки, он забылся.
Разбудил его далекий скрежет, стук стали по дереву и крики, полные такой невыразимой безнадежности, что он сразу кинулся к Затворнику.
– Что это?
– Твой мир проходит через решительный этап, – ответил Затворник.
– ???
– Смерть пришла, – просто сказал Затворник, отвернулся, натянул на себя тряпку и уснул.
