ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Самолюбие – превратное стремление нашего духа от Бога к самому себе и к чувственности – есть корень всех страстей, грехов и всех зол душевных и телесных. От самолюбия, как ядовитого корня, выродились три главные страсти: гордость, сластолюбие, своекорыстие. Духу нашему прирождены потребность и стремление к развитию своих сил и высшему совершенству. Самолюбие дало превратное направление этому стремлению. От него родилось беспорядочное пожелание собственного превосходства, почитания, самовозношение, самоуважение, самоуслаждение и неумеренный страх или отвращение от всего противного тому, или гордость. Чувственной природе нашей дан инстинкт самосохранения, или продолжения жизни личной и видовой через употребление пищи, питья и посредством брачного союза. Самолюбие и этой инстинктивной потребности дало превратное направление: вместо правильного употребления стало беспорядочно искать только наслаждения в пище, питье и брачном союзе, и родилась похоть плоти. От беспорядочного пожелания вещей, необходимых для защищения здоровья от вредного влияния стихий и для удобств жизни, родилось корыстолюбие.
Гордость есть собственно недуг души, а сластолюбие и корыстолюбие гнездятся больше в чувственности и порождают много разных страстей – виновниц худых дел. Чувственностью человек привязывается к внешним предметам, которые льстят его низшим чувствам. А гордостью он как бы сосредоточивается, замыкается в самом себе, услаждается своими совершенствами, считает себя лучшим других, хочет жить только для себя, для своего удовольствия, как последней цели жизни, а не для угождения Богу и блага других, к которым становится холоден, старается употреблять их даже в средство для своих выгод или удовольствий, хочет все вовлечь в свой мрачный центр, забывая о своей зависимости от Бога и о долге жить для Его прославления и для блага ближних.
Самолюбию вообще противополагается чистая любовь к Богу и ближним, с совершенной преданностью воле Божией, с готовностью пожертвовать собой и всем своим для угождения Богу и спасения ближних. От подавления гордости происходит добродетель – смирение. В частности, от отвержения своего мудрования и своей воли происходят вера в слово Божие и послушание заповедям Божиим с преданностью воле Божией. От обуздания чувственности, в которой гнездятся две главные страсти – родоначальницы прочих страстей – сластолюбие и корыстолюбие, в противоположность первой страсти происходят добродетели воздержание и целомудрие, и в противоположность второй страсти происходят бескорыстие, нестяжательность, щедрость. Так как все предметы действуют на чувственность нашу двояким образом (одни доставляют удовольствие, а другие производят неприятные чувствования; к первым наше сердце привлекается, привязывается, а от вторых отвращается, болезненно раздражается), то в первом случае от обуздания чувственности происходит добродетель воздержания в обширном смысле, а во втором случае – терпение и кротость.
Как самолюбие с тройственной похотью – гордостью, корыстолюбием, сластолюбием – служит корнем всех прочих страстей и пороков, так и противоположные им добродетели служат началом прочих добродетелей. По такой их важности надобно рассмотреть подробнее, в чем они состоят, как их исполнять, как успевать в них. А как гордость есть самая зловредная страсть, то самоотвержение должно начинаться с подавления гордости, чтобы приобрести смирение – основание всех добродетелей, которые без смирения не будут иметь цены, успеха и награды.
Гордость, или самовозношение, проявляется сообразно со свойством каждой способности души: в уме – кичливым мудрованием, высокой мечтательностью о себе, самоуверенностью; в воле – своенравием, желанием независимости, домогательством поставить все по-своему, самонадеянностью; в сердце – самоуслаждением, желанием жить только для себя, для своего удовольствия, а не для угождения Богу и блага других. Отсюда происходит множество разных страстей и пороков. Потому самоотвержение должно простираться на все способности души, надобно отвергнуть самовозношение, мечтательность о своем превосходстве, свое кичливое мудрование, отвергнуть своеволие и всякую страстную привязанность к наслаждениям, разум и волю подчинить учению и воле Божией так, чтобы мыслить, желать, чувствовать и делать все согласно с волею Божиею, по любви к Богу, для угождения Ему, для Его славы, а не в угождение своим прихотям, не для своей славы, не для своего только удовольствия.
Гордость есть самый зловредный порок, тяжкий недуг души, особенно когда она обратится в господствующую страсть. Гордость, омрачая душу и не давая ни видеть свои грехи, слабость сил, недостатки, ни чувствовать нужду в высшей, благодатной помощи, ни ценить благодеяния Божий, удаляет человека от Бога, Который гордым противится (Иак. 4, 6), отвращается. Кто не сознает своей слабости и недостатков, напротив, услаждается своими совершенствами, тот не считает нужным и не старается стремиться к высшему совершенству, при самодовольстве оставаясь в беспечности, неизбежно опускается все ниже в нравственности, скоро нисходит в глубину зол. Кто не сознает своей немощи, тот не чувствует нужды в помощи Божией, не желает, не просит ее, не прибегает к Богу, своим самодовольством заграждает в себя вход благодати Божией, которая изливается только на смиренных (см. Иак. 4,6), жаждущих ее и без которой душа подвергается духовной смерти. Таким образом, гордость подавляет стремление к высшему нравственному совершенству, угашает благодатную жизнь души, иссушает сердце, доводит человека до бессердечности, омрачения, самообольщения, иногда даже до умоисступления, истребляет корень всех добрых расположений – любовь к Богу и ближним – и становится источником многих пороков и разнообразных вредных следствий их.
К сожалению, у сынов Адама так велика наклонность к гордости, что искушение от нее гибельнее всякого другого. Как ни тяжело подчинить чувственность духу, однако же это подчинение при помощи Божией для людей, по крайней мере более образованных, не составляет такого труда, как совершенное подавление гордости. У этой злой гидры часто от самой победы над прочими худыми наклонностями и пороками вырастают новые головы. Кто подвергается искушениям от чувственного пожелания, тот по меньшей мере сознает свое недостоинство, греховность, стыдится своей нечистоты, скоро может прийти в чувство раскаяния и исправиться. А гордость, довольная собой, из самих добродетелей часто получает новую пищу и силу, и зараженного ею человека весьма трудно вразумить, исправить. Поэтому, чтобы эта ехидна своим ядом не иссушила прекрасных цветов добродетелей, не изгрызла и самый корень их, надобно употребить все усилия и средства подавить ее. От подавления гордости происходит смирение.
Смирение есть самоуничижение перед Богом и людьми – при искреннем сознании как совершенной во всем зависимости от Бога, так и нравственного нашего повреждения, слабостей, недостатков, греховности и виновности. В смирении по отношению к Богу главное то, чтобы признавать себя зависимым, грешным, виновным перед Богом, недостойным благоволения, столько слабым, что без помощи благодати Божией мы ничего доброго не можем сделать; потому совершение всякого доброго дела приписывать благодати Божией, а не своему умению и тщанию, вечного спасения ожидать не от своих дел и заслуг, а от милосердия Божия, ради заслуг Иисуса Христа. А по отношению к людям считать себя более других грешным, худшим, во всем ставить себя ниже всех, не искать ни в чем преимущества перед другими, никакого отличия, считать себя недостойным внимания, уважения, расположения других и даров счастия.
Святой Варсонофий говорит, что смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем и без смущения переносить то, что постигает нас отвне, считая себя по своим грехам достойным всякого уничижения и скорби.
Прежде всего, говорит святой авва Дорофей, нужно нам смиренномудрие. Смирения же два вида, так как и две гордости. Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, осуждает и бесчестит его, как ничего не значащего, а себя считает выше его. Таковой, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, мало-помалу приходит и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога и подвиги, добродетели свои приписывает себе, а не Богу, как будто сам собой совершил их своим знанием и умом, а не помощью Божией. А смирение первое состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее, вообще почитать себя ниже всех. Второе смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги.
Святой Кассиан перечисляет десять признаков смирения:
Иные перечисляют семь видов смирения:
Иные различают три степени смирения:
Святой Исаак Сирин говорит, что совершенство смирения в том, чтобы с радостью сносить ложные обвинения. Кто истинно смиренномудр, тот считает себя грешником, человеком ничего не значащим, презренным даже в своих глазах; будучи обижен, не возмущается и не говорит ничего в свою защиту о том, в чем он обижен, но просит прощения. Иные добровольно навлекли на себя название непотребных, не будучи таковыми; с плачем просили у обидевших прощения в беззаконии, которого не совершали. Иные, чтобы не прославляли их за превосходные правила жизни, соблюдаемые ими в тайне, представлялись в образе юродивых. Думаешь ты о себе, что есть в тебе смирение. Но другие сами себя обвиняли, а ты, и другими обвиняемый, не переносишь сего и провозглашаешь себя смиренномудрым. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, то испытай себя в сказанном: не приходишь ли в смятение, когда тебя обижают.
Первое, что всегда должно побуждать нас к смирению, есть наша совершенная во всем зависимость от Бога. Ибо как не дали мы себе жизни, так не имеем в себе и самостоятельной основы для поддержания и продолжения жизни без поддержания ее силой Божественной. Как в видимом мире солнце в своей сфере составляет центр, к которому все планеты стремятся, притягательной силой которого поддерживаются и совершают правильное движение по своим кругам (орбитам); его светом освещаются, его теплотою согреваются, оживляются все органические вещи и живые существа на земле. А если бы земля как-нибудь насильственно отторглась от солнца, выступила из-под влияния его, тогда она стала бы блуждать по неизмеримому пространству неправильными путями, погрузилась бы в вечный мрак и холод. Тогда все живущее на ней подверглось бы смерти, потому что все растения и живые существа живут и развиваются не иначе, как только при прямом на них влиянии солнечного света и теплоты. А это возможно только при неизменно правильном отношении земли к солнцу.
Так точно и в духовном мире. Бог есть центр всех разумных существ, от Которого они произошли, от Него зависят, к Нему должны стремиться как к источнику жизни и света, Его силой поддерживаются в бытии, Его светом просвещаются, согреваются, Его благодатной силой оживотворяются, процветают совершенствами и приносят приятные Богу и полезные людям плоды добрых дел – каждое существо по мере своей приемлемости сил от Бога и по мере усердия своего. А по своевольном удалении от Бога они, подобно блуждающей комете, погружаются в вечный мрак, холод, смерть. Как физическая жизнь человека не может развиваться без помощи природы, без содействия воздуха и света, ибо тело непрестанно имеет нужду в содействии и подкреплении внешнем, в каждую минуту и возвращает природе, и заимствует из нее новые части и силы, так и для поддержания внутренней, духовной жизни душа имеет нужду в свете высшем, Божественном. Физическая жизнь человека потому только поддерживается и усовершается, что состоит в соединении с духовной; так и духовной жизнью человек живет и дышит только в той мере, как он сообщается, так сказать, с воздухом мира духовного, Божественного, принимает питание и просвещение от животворящего Духа Божия. Потому все наши блага или достоинства, прирожденные или приобретенные посредством воспитания или благоприятного течения обстоятельств, не наша собственность, а дары Божий, которые все от Бога, источника всякого блага, проистекают и от Его воли всегда и вполне зависят. Нравственные добродетели, по-видимому, зависят от нашей свободы. Но кроме того, что достоинство их зависит только от освящающей благодати, даже самая воля наша, расслабленная греховным растлением, не имела бы силы совершать их без благодати Божией, которая возбуждает и укрепляет ее. Потому что Бог производит в нас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп. 2, 13). Не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя... но способность наша от Бога (2Кор. 3, 5). Посему всякого можно спросить с апостолом: Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил (1Кор. 4,1)?
Самый здравый разум внушает считать себя такими, каковы мы на самом деле. Что же мы в себе собственного находим? Всякий из нас усматривает в себе множество нравственных недостатков, слабостей, грехов, которые заставляют стыдиться самих себя и уничижать себя перед Богом и людьми. Мы зачинаемся в грехах и рождаемся в нечистоте, всегда носим в себе наклонность к греху (см. Быт. 6, 5) и падаем. Все мы много согрешаем, говорит апостол (Иак. 3, 2). Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю (Рим. 7, 19). Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас (1 Ин. 1, 8). Если бы мы даже и ничего не сознавали в себе худого, что невозможно, то и тогда не могли бы оправдаться перед Богом, Которому, как всеведущему, открыты все тайники нашего сердца, в котором скрываются греховные нечистоты, часто закрываемые от нашего внимания и сознания нашим самолюбием; как говорит апостол: Хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь (1Кор. 4,4). Даже самые святые люди боялись за свои добродетели, чтобы они не были осквернены скрытным самолюбием, самомнением, которое есть мерзость перед Богом (см. Иов. 9, 28; Ис. 64, 6). Даже и по возрождении сколько еще испытываем в себе слабостей. Как мы далеки от той чистоты расположений, какой требует от нас Евангелие! В таком состоянии мы не имеем в себе никакой надежды на спасение своими делами, а оправдываемся только заслугами Иисуса Христа, усвояемыми верой, и только при содействии благодати Божией можем достигать высшего нравственного совершенства и блаженства (см. Рим. 3, 24; Жор. 1, 30; Гал. 2, 16; 3,11; 1Пет. 1,13; 18,19).
Что касается отношений наших к ближним, то мы должны смотреть на всякого человека как на прекрасное творение Божие, украшенное образом Божиим, назначенное для уподобления Богу в нравственных совершенствах, для небесной жизни, для вечного блаженства в общении с Богом. Особенно христианская вера возвысила достоинство человека: всякий христианин искуплен бесценной кровью Сына Божия, возрожден, освящен благодатью Божией, стал храмом Святого Духа, причастником Божеского естества, Сыном Божиим, наследником Царства Небесного (см. 1Кор. 6, 15, 19-20; 2Пет. 1, 4; Рим. 8, 16-17), в котором все удостоившиеся будут возведены до высшего достоинства, по словам тайновидца святого Иоанна Богослова, будут царями и священниками в небесном Иерусалиме (см. Откр. 1,6). Представляя такое высокое достоинство каждого христианина, мы должны смотреть на всех с уважением как на освященных Святым Духом, как на детей Божиих, которых Бог любит, никого не презирает. Как же мы будем уничижать кого-нибудь? Напротив, усматривая в себе разные недостатки, слабости, грехи, которыми помрачается образ Божий, унижается достоинство человека, мы должны себя считать хуже всех и ставить ниже всех во всем. Если и видим в других явные слабости, погрешности, даже пороки, то все же из-за них не должны осуждать, уничижать их и считать себя лучшими их. Мы видим один или немногие явные грехи, а многих добрых качеств, сокровенных в них, не видим, не знаем их расположения духа, намерений и причин, по которым они что-нибудь допускают, – согрешили, может быть, необдуманно, по легкомыслию, по увлечению от страсти, при сильном искушении, потом скоро образумились, покаялись перед Богом, а Бог ради их смирения, искреннего раскаяния простил им грехи, оправдал, а мы обвиняем их и становимся противниками Богу, тогда как у нас, может, больше грехов, если не явных, то скрытных. Одна гордость, от которой происходит осуждение и уничижение других, составляет самую противную Богу нечистоту и недуг души и, иссушая наше сердце, истребляет корень духовной жизни – смирение и любовь, без которых ничего доброго не может быть. На согрешающих мы должны смотреть как на больных. Больных телом мы не уничижаем, напротив, сострадаем, жалеем, желаем помочь им выздороветь. Так и согрешающих, как больных душою, мы не должны уничижать, но сожалеть о них, стараться помочь им избавиться от душевных недугов. Тем более не должны уничижать живущих в низкой доле, занимающих низшее место по званию и состоянию в обществе, даже нищих. Апостол Иаков им присвояет еще то достоинство, что при внешней нищете они часто бывают богаче других верой, смирением и другими добрыми качествами, каких нет и у знатных мира. Апостол говорит: Послушайте... не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия (Иак. 2, 5)? Бедные, теперь последние, может, займут место выше нас по достоинству и блаженству, и тогда нам стыдно будет перед ними, что мы уничижали их. Иудейские фарисеи, гордившиеся своей законной праведностью, презирали мытарей, грешников и всех, не принадлежавших к их обществу, а Спаситель возвещает им: Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие (Мф. 21, 31-32). Потому не перед кем не должно превозноситься, перед всеми надобно смириться.
В Священном Писании смирение представляется как одна из важнейших обязанностей христианина и как необходимое условие для достижения всякого блага. Апостол говорит: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время (1 Пет. 5, 5-6). И Спаситель говорит: Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11, 29). Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 18, 14). Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою (Мф. 20, 26). Кто умалится (смирится), как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном (Мф. 18,4; см. также Иак. 4, 10; Рим. 12, 16; Кол. 3, 12; Флп. 2, 3-11).
Смирение очень важно, даже необходимо для исполнения наших обязанностей в отношении к Богу, себе и ближним. Смирение служит основанием главных добродетелей: веры, надежды и любви к Богу.
Кто сознает недостаточность, тупость, удобопогрешительность своего разума, который под влиянием страстей и расстроенного воображения, омрачаясь, часто погрешает в суждении даже и о земных предметах, подлежащих опыту, а в познании высших, небесных предметов и вовсе близорук, слеп бывает, тот, не полагаясь на свой разум и опасаясь заблуждения, просит просвещения от Бога, с полным доверием принимает то учение, которое сообщено от Бога и заключено в Священном Писании, словом, предается вере в Бога – источник света истины, который не может ни обманываться, ни обманывать. Кто искренно сознает в себе одну пустоту, нищету, слабость сил в приобретении благ, каких жаждет наше сердце, тот не может не обратиться к Богу – источнику всех благ и сил, от Него только чает получить желаемые блага, силы и средства к получению этих благ. Кто сознает слабость своей воли в делании добра, бессилие ее в сопротивлении злу, частое порабощение ее страстям, тот никаких успехов в добродетелях приписывает не себе, а все помощи Божией, тот чаще и усерднее молится о даровании ему благодатной помощи. Ни в чем не полагаясь на свои силы и ничего не ожидая от себя, тем совершеннее полагается на Бога, от Него одного ожидает всего доброго, частыми опытами помощи и благодеяний Божиих удостоверяясь в благости Божией, тем достовернее возлагает надежду на Бога во всем и в этой надежде успокаивается. Кто чем яснее усматривает, с одной стороны, свои слабости, недостатки, греховность, виновность свою перед Богом, а с другой стороны, достолюбезные совершенства Божий – святость, милосердие, человеколюбие, долготерпение, по которым Бог не только не наказывает по всей строгости за грехи, щадит, но еще оказывает ежедневно разные благодеяния, тот тем более ценит благодеяния Божий, оказываемые ему, как незаслуженный дар благодати Божией, которой удивляется и благоговеет, тем сильнее возбуждается к благодарности и люблению Бога за Его любовь и милости, тем с большей преданностью повинуется Его воле, усерднее исполняет заповеди Божий, более остерегается, как бы чем не оскорбить такого любвеобильного, благодетельного Отца.
Исполнение обязанностей по отношению к нам самим также основывается на смирении. Когда мы сознаем свою духовную нищету, слабости, греховную нечистоту, то ясно видим, как еще далеко мы отстоим от той высоты совершенства, какой требует от нас Евангельское учение (см. Мф. 5, 48; 1Пет. 1, 15-16), а этим самым возбуждается желание исправить себя, воспламеняется ревность к большему преуспеянию. Кто чем яснее сознает свое бессилие, чем глубже чувствует нужду в содействии благодати Божией, тот тем больше возбуждается к постоянной, усердной молитве к Богу о ниспослании помощи, тем больше и воспринимает благодатных сил, и успевает в добродетелях. Ибо только сознание своей немощи и молитва приближают к нам помощь Божию, открывают вход благодати в душу, вселяют в нас силу Христову, которой возмогаем совершать все доброе (см. 2Кор. 12,9; 4, 7; Флп. 4,13). Кто сознает недальновидность, удобопогрешительность своего разума, омрачаемого страстями, слабость своей воли в делании добра, удобопреклонность к злу, растленность сердца, увлекающегося к греховным удовольствиям, тот тем решительнее вступает в подвиги самоотвержения, а это единственный путь для выхода из области сатаны на путь евангельский, ведущий к Царству Небесному; не полагается на себя, не доверяет своему разуму, отвергается своей воли, охотно предается послушанию, руководству более разумных и опытных в духовной жизни, воздерживается даже и от позволенных удовольствий, которые при неумеренности могут порождать и питать какую-нибудь страсть в сердце и расслаблять душу; тем бдительнее становится в уклонении от поводов к грехам, в препобеждении греховных искушений, в преодолении всех трудностей на пути добродетели; не высокомудрствует, но водится смиренным разумением, не дерзает постигать глубокие тайны веры, превышающие разум; не берется прежде времени за высокие подвиги, превышающие его силы, но неослабно старается исполнять по силам заповеданное; считает себя недостойным награды, высших благодатных дарований, сердечных услаждений, не домогается их; тем избегает самообольщения, прелести бесовской, а сухость сердечных чувств, томность духа благодушно переносит, не оставляя своего усердия в исполнении своих обязанностей и духовных подвигов, – оттого и добродетели его бывают чище, тверже, чужды самомнения, тщеславия, угоднее Богу. Питая в себе чувство своего недостоинства, греховности, смиренный не ищет себе никаких отличий, почестей, славы, наград, выгод или даров земного счастия; в счастии не возносится, считая его незаслуженным даром Божиим, не предается расслабляющей душу беспечности, а несчастия переносит благодушнее, сознавая, что он терпит их за свои грехи, за которые заслуживает еще большее наказание, считает их уплатой долга перед Богом, средством к очищению грехов, врачевством душевных недугов, страстей, даже лобызает наказывающую десницу Божию в той уверенности, что Господь, кого любит, того наказывает скорбями (Евр. 12, 6) для того, чтобы, очистив ими от грехов, приготовить вечную милость. Таким образом, и среди несчастий смиренный не малодушествует, не унывает, не ропщет ни на кого, даже бывает спокоен духом, предаваясь во всем воле Божией.
По отношению к ближним смиренный, сознавая собственные недостатки, свою греховность, худость, считает себя худшим других во всех отношениях, поставляет себя ниже всех, не ищет никаких преимуществ, отличий перед другими, чужд бывает зависти. Почитая всех лучшими себя, всех уважает, никого не презирает. Сознавая свои слабости, снисходительнее судит о других, благосклоннее сносит их слабости, никого не осуждает, ни на кого не сердится, не питает ненависти. Сознавая свои немощи, тем охотнее помогает немощным, усерднее оказывает другим послушание и услуги. Таким образом питает христианскую любовь к ним, при которой удобнее сохраняется взаимное согласие, мир и дружба, а от них главным образом зависит благоденствие в жизни. Короче сказать, пусть человек смирится, и он скоро будет представлять в себе достойный подражания образец многих добродетелей. Напротив, гордость и высшего архангела превратила в страшного демона. Хотя бы кто, как орел, вознесся на высоту добродетелей и между звездами поставил престол своего величия, однако же гордость оттуда низвергнет его на дно адово, до крайней степени нравственного унижения (см. Авд. 1,4).
Святые отцы смирение считают одной из самых важных, необходимых добродетелей, без которой нельзя спастись. Если увидишь, говорит святой Макарий Великий, что кто-нибудь превозносится и надмевается тем, что он – причастник благодати, то хотя бы и знамения он творил, и мертвых воскрешал, но если не признает души своей бесчестной и уничиженной и себя нищим по духу и грешным, тот окрадывается злобой и сам не знает того. Если и знамения творит он, не должно ему верить, потому что признак христианства – и тому, кто благоискусен перед Богом, стараться таить сие от людей, и если имеет у себя все сокровища царя, скрывать их и говорить всегда: "Не мое это сокровище, другой положил его у меня, а я нищий; когда положивший захочет, возьмет его у меня". Если же кто говорит: "Богат я, довольно с меня и того, что приобрел, больше не нужно", – то таковой не христианин, а сосуд прелести и диавола. Ибо наслаждение Богом ненасытимо, и в какой мере вкушает и причащается кто, в такой делается более алчущим. Такие люди имеют горячность и неудержимую любовь к Богу; чем более они стараются преуспевать и приобретать, тем более признают себя нищими как во всем скудных и ничего не приобретших. Они говорят: "Недостоин я, чтобы это солнце озаряло меня". Таков признак христианства – смирение! Смиренный никогда не падает. Куда и пасть тому, кто ниже всех? Высокомудрие есть великое унижение. А смиренномудрие есть великая высота, честь и достоинство. Обитель или упокоение Святого Духа есть смиренномудрие, любовь, кротость. Человек не получит пользы от других добродетелей, хотя бы и на небе жительствовал, если будет иметь гордость, которою диавол, Адам и многие другие пали.
Святой авва Дорофей говорит, что для спасения прежде всего нужно смиренномудрие. Без него никакая добродетель не может быть совершенна. Смирение и одно может ввести нас в Царство Божие, хотя и медленно. А без смирения нельзя спастись. Смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага. По словам святого Антония Великого, одно только смирение бывает выше всех сетей диавольских и избегает их. Оно избавляет человека от многих зол и охраняет его от великих искушений. По мере того как человек смиряется, он получает помощь от Бога и преуспевает. Если диавол подвигнет все хитрости злобы своей со всеми демонами своими, то все коварства его упразднятся и сокрушатся от смирения, по заповеди Христовой.
По словам святого Варсонофия, смирение есть матерь всех добродетелей и имеет первенство между добродетелями. Смирение есть сокращенное спасение. Смирение соделывает человека селением Бога. Чем более кто нисходит в смирение, тот тем более преуспевает в добродетелях. Смирению подаются многие дарования от Бога.
В душах смиренных почивает Господь, а в сердце гордых постыдные страсти, ибо ничто так не усиливает их в нас, как гордые помыслы, и ничто так удобно не искореняет этого злого бытия души, как блаженное смирение.
Пока человек не смирится, говорит святой Исаак Сирин, не получает награды за свое делание. Награда дается не за делание, а за смирение. Смирение и без дел многие прегрешения делает простительными. Напротив того, без смирения и дела бесполезны (например, пост, бдение, безмолвие, прочитывание многих молитв и т.п.), даже уготовляют много худого (то есть дают пищу самомнению, тщеславию, гордости, которая есть явная погибель). Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели: оно может сокрушить крепость многих грехов. Если приобретем оное, то сделает нас сынами Божиими и без добрых дел представит Богу, потому что без смирения напрасны все наши дела, всякие добродетели и всякое делание. Кто не почитает себя грешником, написано одним из святых, того молитва не приемлется Господом. Тайны открываются (от Бога только) смиренномудрым. Как благодать близка к смиренномудрию, так болезненные приключения близки к гордости. Очи Господни на смиренномудрых, чтобы возвеселить их. Лице же Господне против гордых, чтобы смирить их. Смирение всегда приемлет от Бога милость. А жестокосердию и маловерию (происходящим от гордости) встречаются страшные события. Умаляй себя во всем перед всеми людьми, и будешь возвышен перед князьями века сего. По мере смиренномудрия дается тебе терпение в бедствиях твоих, а по мере терпения облегчается тяжесть скорбей твоих и приемлешь утешение; по мере же утешения твоего увеличивается любовь твоя к Богу, и по мере любви твоей увеличивается радость твоя о Святом Духе.
Где произошло грехопадение, говорит святой Иоанн Лествичник, там привитала уже гордость, потому что падение служит указателем гордости. За гордость Бог часто наказывает попущением подвергаться большим порокам, например запойному пьянству, распутству, которые унижают человека до скотоподобного состояния и поневоле заставляют смиряться. Горделивый человек, говорит святой Лествичник, не будет иметь нужды в демоне, потому что сам для себя стал уже демоном и врагом. Есть двенадцать страстей бесчестных; если возлюбишь одну из них, именно гордость, то она восполнит собой место прочих одиннадцати. Не постился, не предавался бдению, не возлегал на голой земле, но смирился, и вскоре спас меня Господь. Смирение есть дверь Царствия, вводящая приближающихся к оному. Без него никто не взойдет в брачный чертог небесный. Если гордость некоторых ангелов сделала демонами, то смирение, без сомнения, может и демонов сделать ангелами. Подвижники благочестия говорят, что Богу угоднее грешник и ленивый человек с сокрушенным и смиренным сердцем (или смиренный, кающийся грешник), нежели делающий добро с тщеславием (гордый праведник).
Святой Златоуст говорит, что величайшие бедствия, удручающие всю вселенную, произошли от гордости, так как диавол, не бывши прежде таковым, сделался диаволом от гордости, указывая на что, и апостол Павел сказал: Чтобы не возгордился и не подпол осуждению с диаволом (Ним. 3, 6). Так и первый человек, подобной надеждой обольщенный от диавола, пал и сделался смертным, ибо, надеясь быть богом, потерял и то, что имел. За то и Бог, порицая его и как бы издеваясь над его неразумением, сказал: Вот, Адам стал как один из Нас (Быт. 3, 22). И каждый после Адама, мечтая о своем равенстве с Богом, впадал в нечестие. Поскольку, говорю, эта гордость есть верх зол, корень и источник всякого нечестия, то Спаситель и приготовляет врачевство, соответствующее болезни, полагает этот первый закон как крепкое и безопасное основание. Ибо на этом основании с безопасностью можно созидать все прочее. Когда же не будет этого основания, то, хотя бы кто до небес возвышался жизнью, все это легко разрушится и будет иметь худой конец. Хотя бы ты отличался постом, молитвой, милостыней, целомудрием или другой какой добродетелью, все это без смирения разрушится и погибнет.
Смирение сколько важно, столько и трудно. По указанию святых отцов-подвижников, средства к приобретению его могут быть следующие. Для приобретения смирения полезно размышление о величии Божием и нашем ничтожестве. Бог есть все, а мы – тварь, ничто. Святые чем более приближаются к Богу познанием и чистотою жизни, говорит святой авва Дорофей, тем яснее усматривают величие совершенств Божиих, тем более видят себя грешными, при блеске славы Божией яснее усматривают свои недостатки, слабости, греховную нечистоту и смиряются.
Полезно размышление о всецелой зависимости нашей от Бога во всем. Мы все получили от Бога – и жизнь, и силы; без содействия благодати Божией мы не можем совершить ничего доброго. Не имея ничего собственного, мы не можем ничем превозноситься перед людьми (см. Деян. 17, 25-28; 4, 12; Флп. 2,13; 2Кор. 3, 5; 1Кор. 4,7). Внешними отличиями, каковы суть почетная должность, чин, богатство, знатность рода и т.п., нечего и превозноситься. Они составляют не существенную нашу собственность, а случайную принадлежность, на время даны Богом для службы обществу, для общей пользы. Как Бог дал их, так может и отнять за превозношение ими. Важнее дарования душевные, которые не могут быть отняты никем, кроме Бога, и составляют существенную принадлежность нашей духовной природы. Но и эти дарования суть дар Божий, а чужим (Божиим) даром хвалиться неразумно (см. Жор. 4, 7). Если царь, говорит святой Макарий Египетский, положит свое сокровище у какого-нибудь нищего, то принявший на сохранение не считает сего сокровища своей собственностью, но везде признается в своей нищете, не смея расточать чужого сокровища, потому что всегда рассуждает так: "Это сокровище у меня не только чужое, но еще положено ко мне сильным царем, и он, когда захочет, возьмет его у меня". Так и имеющие какие-нибудь дарования Божий должны быть смиренномудрыми, исповедовать нищету свою. Если нищий, приняв от царя вверенное ему сокровище и понадеявшись на это чужое сокровище, начинает превозноситься им как собственным богатством, и сердце его исполнится кичения, то царь берет у него свое сокровище, и имевший оное на сохранении остается таким же нищим, каким был прежде. Так, если и имеющие дарование от Бога превознесутся и станут надмеваться сердца их, то Господь отъемлет у них дары Свои, и они остаются такими же, какими были до принятия благодати от Господа.
К смирению приводит и частое рассмотрение наших недостатков, слабостей, грехов, которых у нас всегда бывает много. Содержи, говорит святой Исаак Сирин, в памяти бедность своего естества и скорость, с какой последуют в тебе изменения. Как сказал некто из святых старцев, когда приходит к тебе помысл гордости, говоря тебе: "Вспомни свои добродетели", – ты скажи: "Посмотри, старик, на свой блуд". Разумел же тот блуд, каким во время попущения бываешь искушаем в помыслах, что с каждым устрояет благодать или вводя нас в брань, или являя нам помощь, когда что для нас полезно. Знай, что все это (обуревание помыслов) к смирению нашему навел на нас Промысел Божий, который о каждом из нас промышляет и устрояет, что кому полезно. А если превознесешься дарованиями его, оставит тебя, и совершенно падешь в том, в чем будешь искушаем одними помыслами. Знай, что устоять не твое и не добродетели твоей дело, – совершит же это благодать Божия. А ты плачь, проливай слезы и припадай к Богу при воспоминании о своих грехопадениях во время попущения, чтобы избавиться тебе этим и приобрести через то смирение. Истинное смирение есть порождение ведения, а истинное ведение есть порождение искушений. Кто познал, что имеет нужду в помощи Божией, тот совершает много молитв. И в какой мере умножает их, в такой смиряется сердце. Как скоро человек смирится, немедленно окружает его милость, и тогда сердце ощущает помощь Божию. Но никто не может ощутить немощь свою, если не будет попущено на него хотя малого искушения тем, что утомляет или тело, или душу. Потому-то Господь оставляет святым причины к смирению и сокрушению сердца в усердной молитве, чтобы любящие Его приближались к Нему посредством смирения. И нередко устрашает их страстями их естества и поползновениями нечистых помышлений, а часто укоризнами, оскорблениями и заушениями от людей, иногда же болезнями и недугами телесными, в другое время нищетой и скудостью необходимых потребностей, то мучительностью сильного страха, оставлением, явной бранью диавола, чем обыкновенно устрашает их, то разными страшными происшествиями. И все это бывает для того, чтобы иметь им причины к смирению и чтобы не впасть им в усыпление нерадения. Но говорю сие не в том смысле, будто бы человеку следует добровольно расслаблять себя нечистыми помыслами, чтобы памятование о них служило для него поводом к смирению, и будто бы он должен стараться впадать в другие искушения, но в том смысле, что следует ему в благом делании во всякое время трезвиться, чтобы, зная цель, с какой Бог попускает на нас мысленные искушения и внешние скорби – именно в наказание за гордость, для научения смирению – мы, видя свою немощь и нечистоту, смирялись и просили у Бога милости, помощи и избавления от искушений. Есть много действий ума, которые могут доставить нам благий дар смирения, если не будем нерадеть о спасении своем, как то: воспоминание грехов, словом, делом и мыслью сделанных, и другое очень многое, споспешествующее смирению. Производит истинное смирение и то, когда кто-нибудь часто размышляет о добродетелях ближнего (великих подвижников) и другие естественные преимущества их в уме своем превозносит, и что имеет, сам сравнивает с тем, что они имеют. Когда таким образом ум видит свою бедность и сколько он отстоит от совершенства брата, человек начинает почитать себя землею и прахом, по всему низшим и худшим всех на земле разумных человеков.
Святой Иоанн Лествичник говорит, что путем к смирению и основанием, по определению приснопамятных отцов, служат труды телесные; а я присовокупляю послушание и правоту сердца, потому что они естественно противоположны самомнению. Крепость смирения и путь его, а не признаки, суть: нестяжательность, внутреннее странничество, утаение мудрости, простота речи, прошение милостыни, сокрытие благородства, устранение вольности в речах, удаление от себя многословия. Для приобретения смирения полезны: послушание или подчинение воле и распоряжению духовного руководителя с отвержением своей воли и своего мудрования, простая жизнь, чуждая неги, чтение сказаний о высоких подвигах и добродетелях святых отцов, сокрушение сердца, рождающееся в подчинении, памятование грехопадений, осуждение себя за них перед Богом, самоукорение. Преподобный Петр Дамаскин говорит, что смирение рождается от послушания, терпения находящих скорбей, нестяжания, нищеты, от страха Божия, познания себя, а познание себя происходит от искушений, именно от искушений и их терпения всякий бывает искусен и от этого познает свою немощь и Божию силу.
Святой авва Дорофей говорит, что смирение у святых естественно рождается в душе от исполнения заповедей Божиих. Кто постоянно внимает себе, вникает в свое душевное состояние, тот скоро увидит, что как только он возьмется за дело Божие, враг еще крепче возьмется за него – станет посевать в нем разные помыслы, возбуждать страсти, а совне смущать его то обольщениями, то скорбями; и у человека не достанет ни благоразумия, ни сил не только сделать богоугодное дело, победить врага, преодолеть искушения, подавить в себе страсти, но даже и с помыслами своими не может совладеть сам собой без помощи Божией. Убедившись в своем бессилии и греховной нечистоте, человек невольно смиряется, с сокрушением сердца припадает к Богу, молясь о помощи. А путем к начальному смирению, говорит святой отец, служат и труды телесные, совершаемые благоразумно, и то, чтобы считать себя ниже всех (укорять, уничижать себя во всем) и постоянно молиться Богу. Всякий, молящийся Богу: "Господи дай мне смирение", – должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его. Итак, когда кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен укорить себя, уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет его извне, он сам себя смирял внутренно. Когда, советует один подвижник благочестия, говорят о тебе худо, то скажи: "Я худо сделал, я худ, я достоин того, я сам подал повод этому, потому и говорят". Когда бранят тебя, то ты еще прибавь, более себя брани: "Несмирен я, нетерпелив, непослушен, упрям, горд". Во всем надобно обвинять себя, а не других. Через самоукорение приобретается смирение. Еще один подвижник благочестия, блаженный Диадох, говорит, что смирение нелегко приобретается, потому что чем важнее оно, тем больших требует подвигов. Достигают же его причастники святого ведения двояким образом.
Если подвижник благочестия находится на середине духовного испытания, то заставляют его некоторым образом вести себя смиреннее или немощь телесная, или неосновательная вражда людей, не расположенных к любителям правды, или нечистые помыслы. Когда же ум весьма удовлетворительно и ощутительно озарится святою благодатью, тогда душа имеет смирение как бы естественное. Ибо она, будучи питаема благодатью Божиею, уже не может надмеваться тщеславием, хотя бы непрестанно исполняла Христовы заповеди, и почитает себя ниже всех, ибо приобщилась Божественной кротости. Смирение первого рода обыкновенно сопровождается скорбью и печалью; последнее, напротив, радостью и мудрым стыдом. Потому первое приобретают находящиеся, так сказать, в середине подвигов; последнее, напротив, ниспосылается приближающимся к совершенству. То часто препинается земными благами, а сие, хотя бы все царства мира были предложены ему, не прельщается ими и не чувствует нисколько действия страшных стрел греха. Ибо будучи совершенно духовно, оно не знает мирской славы. Подвижнику необходимо через первое вступить в последнее. Ибо если благодать не испытает в первом приумножением научительных страданий и не умягчит наперед свободы нашей, то не даст нам и многоценности последнего.
Святой Иоанн Дамаскин для приобретения смирения советует не обращать внимания на грехи других, не подмечать слабостей, недостатков в других, никого не подозревать ни в чем худом, напротив, все обращать в добрую сторону, слабости извинять, помня о своих слабостях, никого не презирать, почитать себя грешным более других; также совершение всякого доброго дела приписывать помощи Божией, а не своей ревности, трудам; во всех поступках соблюдать простоту, безыскусственность и постоянно молиться Богу, чтобы Он просветил нас, омраченных, чтобы нам видеть свои слабости и грехи, и даровал нам чувство смирения. Один брат спросил авву Крония: "Чем человек достигает смиренномудрия?" "Страхом Божиим", – отвечал старец. Брат снова спросил его: "Как же человек приходит в страх Божий?" "По моему мнению, – сказал старец, – человек должен отрешиться от всего, предать тело свое труду и всеми силами держаться памятования о смерти и о суде Божием".
Короче сказать, средства к приобретению смирения суть: