ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
По врожденной нашему духу идее добра, которого идеал находится в Боге, воля наша по требованию нравственного закона, напечатленного в совести, стремится к высшему добру, к возможному осуществлению его в своей деятельности, к уподоблению Богу в духовных совершенствах. Такая деятельность воли, как главной, центральной силы, имеет благотворное влияние на благосостояние всего духа, доставляет сердцу – корню духовной жизни – особенное удовольствие. Потому доброжелательство воли всегда сопровождается благорасположением сердца и составляет главное направление нравственной деятельности – любовь, стремление к осуществлению добра для себя и для других, соединенное с расположением тесно соединяться с этим добром для счастия своего и других нравственных существ. Бог есть высочайшее добро наше; потому Бог есть первый, главный предмет нашей любви. Любя Бога, мы должны любить и не можем не любить и Его образ, отражающийся в наших ближних, созданных по образу и подобию Божию. Потому любовь разделяется на два вида: любовь к Богу и любовь к ближним нашим.
Апостол говорит: А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (1Кор. 13, 13). То есть в настоящей жизни для спасения необходимы три главные добродетели – вера, надежда, любовь, – которые объемлют все силы души, внутреннюю и внешнюю деятельность, все отношения наши к Богу, себе и ближним. Вера просвещает ум светом Божественной истины, к которой он стремится; надежда питает, оживляет сердце, жаждущее блаженства; любовь, относясь преимущественно к воле, стремящейся к высшему добру – святости, составляя предмет ее деятельности, объемлет и прочие силы души – ум и сердце, споспешествует и вере, утверждает и надежду. Один законник спросил Иисуса Христа, какая самая главная заповедь в законе, которую исполняя можно бы получить жизнь вечную? Спаситель сказал: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим; сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22, 37-40). Так поступай, и будешь жить (Лк. 10, 28) – получишь жизнь вечную.
Любовь есть как бы расширительная, животворная сила души: она расширяет сердце наше, умножает полноту (сумму) нашей жизни, расширяет круг нашего бытия и деятельности, тогда как, напротив, ненависть есть сила сжимательная, охлаждающая, мертвящая. Апостол говорит: Нелюбящий брата (своего) пребывает в смерти (1Ин. 3, 14). Любовь, объемля все силы души, дает правильное направление их деятельности, приводит их в согласие (гармонию); она есть главная стихия нравственного Царства Божия, соединяет все разумные существа в единодушное общество для взаимного вспомоществования в разных духовных и вещественных нуждах, устрояет общее всех и частное каждого благо, возводит к высшему нравственному совершенству и блаженству. Потому апостол и называет ее большей всех духовных дарований и добродетелей (см. 1Кор. 12, 30; 13,1-13), которые составляют или свойства, проявления ее в частных поступках, или только средства к ней, как главной цели всех нравственных подвигов, которые без любви не имеют надлежащей цены (см. Жор. 13, 1-4). Она составляет сущность и цель закона (см. Мф. 22,40; 1Тим. 1,5), исполнение закона (Рим. 13,10) и совокупность совершенства (Кол. 3,14), потому что любовь объемлет, соединяет в себе все добродетели и всех людей соединяет между собой и с Богом. По словам апостола (1Ин. 4,16), как Бог есть по преимуществу любовь, так одна любовь и нас соединяет с Ним. Что же такое любовь? Любовь вообще есть жизнь души, стремление ее к общению с другими, расположение, по которому разумное существо не заключает добра в одном себе, а ищет делиться им с подобными и в общении с ними находит свой покой, удовольствие. Любить Бога значит ценить Его больше всего на свете по достолюбезным совершенствам и всецело стремиться к Нему всеми силами души: умом – к совершеннейшему познанию Его, волей – к уподоблению Его совершенствам, к благоугождению Ему, сердцем – к соединению с Ним для наслаждения идеалом красоты Божественных совершенств, блаженством; стремиться постоянно, неослабно, так, чтобы это стремление составляло главную, преимущественную деятельность нашего духа. И ничто не должно отвлекать нас от этого стремления к Богу.
Как жизнь наша проистекла от вечного источника жизни – Бога, так к Нему же и должна обращаться, сливаясь с другими подобными потоками жизни. Потому первый, высочайший предмет любви нашего духа, без сомнения, есть Бог, а потом и ближние наши, которые соединяются с нами сходством природы богоподобной.
Какое основание и побуждение любви? Основание ее в Боге, Который есть любовь вечная, и в самой душе нашей, которая сотворена по образу Божию. В сем-то образе Божием и состоит собственно побуждение любви или то, что располагает нас истинно любить Бога и ближнего. Мы любим Бога, как Отца, любим ближних, как братии. Что заставляет детей любить отца, братии, друг друга? Родственная их природа. Так и Бога любить побуждает душу ее внутренний образ Божий; и тот же образ влечет ее к ближним, в которых он же просиявает. Чистая любовь к Богу и ближнему не спрашивает, что я получу от Бога или ближнего, но как бы естественно, по природе стремится к ним. Это уже ныне, когда мы грехом отпали от Бога, стали нужны для возбуждения любви предварительные понятия о благости Божией, представление ожидаемого блаженства в Боге, а равно и тех потребностей, какие мы имеем в наших ближних. Чем проявляется истинная любовь? Как жизнь души, она проявляется и во внутренних ее действиях, и во внешних. Кто, например, истинно любит Бога, тот не может не помышлять о Нем, не стремится к Нему сердцем, не покорять Ему своей воли и не выражать благоговения и преданности своей к Нему в словах и делах своих. Словом, истинная любовь к Богу сама по себе исполняет эту первейшую заповедь: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим (Лк. 10, 27). По этой заповеди любовь к Богу должна наполнять всю душу, обнимать все ее силы – сердце, волю и ум. Надобно любить Бога не частью только, но всем сердцем, так, чтобы в нем не было места никакой другой любви или пристрастию, привязанности к каким-нибудь земным предметам, которая не может совместиться с любовью к Богу, противна ей или охлаждает любовь к Богу, как, например, по словам Спасителя (см. Мф. 6, 24), никто не может служить, угождать Богу и страсти корыстолюбия.
Вообще, с любовью к Богу несовместимо никакое пристрастие к земным предметам, которое по своему свойству враждебно любви к Богу. Всецело надобно любить одного Бога, как существо высочайшее, совершеннейшее, достолюбезнейшее всех существ, надобно любить и все то, что Бог любит, что Ему приятно. Потому, если можно любить что-нибудь, кроме Бога, то надобно любить для Бога, то есть потому, что Бог то любит, Ему то приятно или нам полезно.
А всякую любовь или пристрастие к каким бы то ни было предметам надобно отвергнуть, если чувства эти несовместимы с любовью к Богу; надобно отвергнуть пристрастную любовь даже к самым любезным для нас лицам – родителям, родственникам, когда они требуют от нас противного Богу, отвлекают нас от любления Бога и исполнения Его воли. Когда в сердце – источники жизни (см. Притч. 4, 23; Мф. 15, 19), когда оно глубоко проникнуто любовью к Богу, то оно возбуждает благорасположение к Богу, стремление к возможному уподоблению Ему в достолюбезных совершенствах, к исполнению Его воли, к благоугождению Ему и желание быть в тесном общении с Ним.
Заповедь Божия повелевает любить Бога всею душею и всею крепостию, то есть не одной свободной волей стремиться к угождению Богу, но и все действия инстинктивных потребностей, наклонностей подчинять воле или Закону Божию и во всех чувственных, дозволенных удовольствиях не допускать ничего противного любви к Богу; и притом во всем этом надобно проявлять любовь со всей крепостью, как бы с напряжением всех сил, с неослабным постоянством, так, чтобы человек готов был скорее лишиться всех вещей, удовольствий, потерпеть скорби, бедствия, подвергнуться даже смерти, нежели сделать что-нибудь противное Богу, оскорбить Его грехом и лишиться Его благоволения и благодати (см. Рим. 8, 35, 38-39). Кто любит Бога всем сердцем с искренним (без лицемерия), горячим (без равнодушия) расположением (то есть с ревностию), любит больше всего, любит всей силой воли, с совершенной преданностью воле Божией и с готовностью пожертвовать своей жизнью для исполнения воли или заповеди Божией и для славы Божией, тот, без сомнения, будет любить Бога и всем умом.
Любить Бога умом значит умом стремиться больше всего к познаванию Бога – Его совершенств и дел в царстве природы и благодати, и притом не столько по началам разума и на основании опытных наблюдателей или созерцания природы, сколько из откровенного учения Божия с испрашиванием от Бога благодатного просвещения, потому что разум наш по своей недальновидности, особенно под влиянием страстей, омрачающих его, не всегда ясно, верно познает даже земные предметы, а о небесных он большей частью только гадает, легко подвергается ошибкам, заблуждениям. Потому он должен заимствовать сведения о Боге преимущественно из Священного Писания, которое сообщает ясное и правильное познание о Боге. А в предметах таинственных, неудобопостижимых надобно разум покорить вере (см. 2Кор. 10, 5; Шет. 1, 22), то есть с полной доверенностью, без пытливости принимать учение, сообщенное от Бога, Который не может ни обманываться, ни обманывать, как источник истины, а на свое мудрование не полагаться, не доверять ему, как ошибочному. Но стремиться к этому познанию надобно не по одной любознательности и не ограничиваться одним созерцательным знанием, а нужно это для того, чтобы, верно познав Бога, Его совершенства, можно было иметь правильное отношение к Нему, почитать Его разумным образом, несуеверно, сообразно с Его величием, святостью, благостью. Преимущественно ум должен быть занят поучением в Законе Божием, чтобы, яснее познав волю Божию, точнее исполнять ее, совершеннее благоугождать Ему. Свойство любви таково, что любящая душа что больше всего любит, о том больше и думает.
Так и любовь к Богу не довольствуется одним только знанием или повременным воспоминанием, а заставляет постоянно возноситься мыслями к Богу, находить особенное удовольствие в размышлении о Боге – Его совершенствах, действиях Промысла, открывающихся в управлении миром, обществами человеческими и в устроении судьбы каждого человека, о путях спасения, по которым благий Господь ведет каждого к Царству Небесному.
Это явный признак оскудения любви к Богу, когда кто занимается познанием только предметов видимого мира или помышлением, заботами только об удобствах земной жизни, а не имеет охоты к размышлению об истинах веры и нравственности христианской под предлогом их общеизвестности. Немного пользы и от того холодного исследования, которое происходит от одной любознательности; это как лунный, тусклый свет без теплоты – здесь нет еще любви. Любовь заставляет заниматься постоянным богомыслием по благоговению к вездеприсутствию Божию, по опасению, как бы по невнимательности к этому вездеприсутствию, по забвению о Боге не допустить чего-нибудь оскорбительного для Бога в мыслях и делах, занимается богомыслием по желанию, с благоговением, так сказать, предстоять пред лицем Божиим, зреть красоту Его и быть всегда с Богом, как говорит Псалмопевец: Мне благо приближаться к Богу! На Господа Бога я возложил упование мое, чтобы возвещать все дела Твои... Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле. Изнемогает плоть моя и сердце мое; Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек (Пс. 72, 28, 25-26). От такого размышления, говорит Псалмопевец, воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих разгорелся огонь любви к Богу (Пс. 38, 4).
Кто чем яснее познает Бога, чем живее представляет себе Его совершенства, тем больше возбуждается в том благоговение, тем больше согревается любовью и услаждается сердце, тем больше жаждет благоговейного размышления о Боге. Впрочем, истинная набожность, совершенная любовь состоит не в горячности только и сладостном возбуждении сердечных чувств, а в искреннем, постоянном благорасположении всей души к Богу. Истинная любовь к Богу может быть и при сухости чувств, даже еще будет иметь тем более цены, достоинства, чем менее бывает сладких чувствований. Кто в изобилии имеет такие чувствования, тот подобен кораблю, который при попутном ветре на полных парусах легко несется к пристани, причем не требуется никакого труда. А кто и при сухости чувств искренно предан всей душой Богу, тот без пособия попутного ветра с большим усилием должен грести на лодке тяжелыми веслами, по бурным волнам плыть к назначенному месту. А чем больше усилий, трудов употребляется для какого дела, тем оно лучше, тверже, совершеннее бывает; и в благочестии или любви чем меньше бывает сладких чувствований, тем они чище, постояннее, совершеннее; любить Бога нужно для Самого Бога, потому что Он по Своим совершенствам достоин любви, а не из-за корысти, не за сладкие чувствования, желание которых святые отцы называют духовным прелюбодейством, которое всякую добродетель делает нечистой, корыстной, показывает, что мы любим не столько Бога, сколько сердечные удовольствия. Истинная любовь состоит в разумном, всецелом стремлении души к Богу, особенно в расположении благоугождать Ему, в совершенной преданности Его воле, в усердном исполнении Закона Божия, как говорит Спаситель: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня... тот соблюдет слово Мое (Ин. 14, 21-23). И святой апостол Иоанн говорит: Любовь к Богу состоит в том, чтобы мы соблюдали заповеди Его (1Ин. 5, 3). Для этого нужно иметь, с одной стороны, сыновний страх или опасение, как бы не сделать чего-нибудь запрещенного Богом, не только с сознанием, но и по невнимательности как бы не допустить чего оскорбительного для Бога даже в мыслях и словах; допущенные погрешности должны быть очищены скорбью, раскаянием, сожалением о том, что тем оскорбили преблагого Отца Небесного; после нечаянных грехопадений человек усиливает внимательность к себе, больше остерегается новых погрешностей, от больших грехов – как бы они ни были обольстительны – отвращается, бежит, как от ядовитой змеи; с другой стороны, надобно иметь заботливое старание в точности исполнять заповеданное Богом и при всей исполнительности говорить в сердце, как поучал Спаситель: Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10). Искренняя любовь не довольствуется исполнением только повеленного. Как сын, нежно любящий доброго отца, и без приказания делает похвальные дела в пользу или честь отца, когда знает, что это приятно будет ему, чтобы тем заслужить большее благоволение его, так и любовь к Богу побуждает стараться постоянно более и более преуспевать во всякой добродетели, всячески угождать Ему, чтобы быть более достойным Его благоволения, заставляет свою волю вполне подчинить воле Божией, чтобы тем совершеннее служить и благоугождать Ему; и во всех случаях и обстоятельствах жизни любящий Бога предается распоряжению Промысла Божия с отвержением своей воли – никогда не желает, чтобы все было по его желанию, но все предоставляет воле Божией, успокаиваясь той мыслью, что Бог лучше нас знает, что нам полезно, так и устрояет наши обстоятельства. Если по воле или попущению Божию постигают его иногда какие-нибудь несчастия: потеря имущества, лишение любезных лиц, болезни, клеветы, притеснения, оскорбления и т.п., – он не предается малодушию, унынию, ропоту, все терпеливо переносит с совершенной покорностью, преданностью воле Божией, говоря с блаженным Иовом: Как угодно было Господу, так и сделалось; да будет имя Господне благословенно (Иов. 1, 21). И такая преданность воле Божией, с отвержением собственной воли, с готовностью исполнять всякое распоряжение Божие с нами, должна простираться не только на дела трудные, события важные и редкие, но и на самые обыкновенные, ежедневно встречающиеся приключения, обстоятельства, даже на самые действия и состояния душевные, например на внутренние утешения или сухость сердечных чувств, вообще на все вещи, дела и случаи.
Любовь к Богу должна быть соединена также с ревностью к славе Божией, к защищению ее и распространению, то есть когда нечестивые пороками, поруганием святыни, кощунством или искажением Божественного учения помрачают имя Божие, то любовь заставляет святыню защитить, заградить уста злохулителям, пороки пресечь распространением Божественного учения и правил доброй жизни между людьми, сидящими во тьме сени смертной, распространить славу Божественных совершенств, возвеличить имя Божие. Кто не имеет ревности, тот холоден к Богу или вовсе не имеет любви; а кто не любит, тот пребывает в смерти. Впрочем, ревность должна быть разумная, ревность не по разуму может причинить много зла, перейти в яростный фанатизм.
С ревностью в любви должно быть соединено смирение и самоотвержение, которые служат основанием любви и всякой добродетели и без которых не может быть ни чистой любви, ни другой какой добродетели.
Но если кто, удаляясь больших грехов, малые грехопадения в словах, помыслах и чувствованиях, случающиеся ежедневно, оставляет без внимания, в обуздании страстей нерадив, прихотей своих не ограничивает, бывает своенравен, упрям, строптив по отношению к другим, неприятностей не переносит, раздражается за всякую малость, досадует, ропщет, когда другие делают не по его желанию, ни со своими, ни с чужими не может ужиться в мире, заводит споры, ссоры, тяжбы, к бедствиям других равнодушен, а в своем несчастии нетерпелив, не имеет преданности воле Божией; если набожность свою поставляет почти только в частом хождении к богослужению, в пожертвованиях на церковь (например, на свечи или другое что), в ежедневном прочитывании многих молитв, канонов с поклонами, в постничестве, в чтении благочестивых книг и подобных наружных делах благочестия; и когда при этих занятиях мягкое сердце по действию благодати, а иногда только от живого воображения согревается, исполняется умилительными чувствами, от которых происходят частые воздыхания, набожные восклицания, и это считает он благочестием, угодным Богу, при этом бывает самодоволен, нравится сам себе, высоко думает о своей праведности, тщеславится, увлекается до самохвальства, а других уничижает, пересуживает, считает себя лучшим других, то хотя бы казалось, что такой разгорается даже серафимским пламенем, однако же набожность его лицемерна, ложна, суетна, должна почитаться не плодом благодати, а порождением почти одного воображения, даже соединена с опасностью, потому что легко может привести к самообольщению или бесовской прелести. Только смирение с самоотвержением избавляет от этой опасности и дает цену набожности.
К возбуждению и сохранению любви к Богу может служить страх Божий при представлении высочайшей святости и правосудия Божия, по которому Бог за всякий грех, не очищенный покаянием, наказывает. Страх наказания должен побуждать нас к исполнению заповедей Божиих, а исполнение заповедей по мере очищения сердца от страстей порождает чистую любовь к Богу.
К любви возбуждает и размышление о Божественных совершенствах и благодеяниях, усматриваемых в творении, промышлении, особенно в искуплении рода человеческого через Иисуса Христа. Именно: Бог есть творец, промыслитель наш, раздаятель всех даров вещественных и духовных, естественных и благодатных, которыми мы пользуемся, – справедливость требует, чтобы все, проистекшее от Бога к нам потоком любви, опять возвращалось к Нему возношением благодарности, ибо любовь к Богу есть высшее почитание и прославление Бога; Бог есть как верховное начало, так и последний конец человека и всех тварей, потому все должны стремиться к Нему любовью от всего сердца; Бог есть существо совершеннейшее, есть безмерная благость, любовь и источник всех благ, которые Он щедро изливает на все существа по мере их способности, приемлемости. Сколько Он каждому из нас благодетельствует, и несмотря на то, что мы постоянно оскорбляем Его своими грехами, удаляемся от Него, Он милует нас, не только не наказывает каждый раз за наши грехи, но еще наделяет разными благами, хранит нас и избавляет от многих зол, от которых мы сами собой не могли бы избавиться, ради одной веры в искупительные заслуги Иисуса Христа и ради смиренного покаяния прощает нам грехи и обещает вечное блаженство в Царстве Небесном. Потому Он в высшей степени любезен и должен быть любим всем сердцем. Все прочие блага в сравнении с Богом ничего не стоят, как дым и тень, и потому сами по себе не должны быть любимы, а только для Бога. К возбуждению любви могут служить также чтение Священного Писания и жизнеописаний святых, упражнение в молитве и других делах благочестия; размышление о непостоянстве и кратковременности настоящей жизни, о блаженстве праведных в будущей жизни и о других благочестивых предметах; постоянное хранение себя от развлечений, чрезмерных забот житейских, от всякого пристрастия, привязанности к земным вещам, от возмущения духа гневом, плотской похотью, вообще всякой страстью, даже от нечистых помыслов и пожеланий, от которых дебелеет, грубеет сердце, становится неспособным питать нежные чувства любви и вследствие дебелости тяготеет к земле – влечется к чувственным удовольствиям. Спаситель говорит: Смотрите... за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими (Лк. 21, 34), которые, подавляя дух, погашают и любовь к Богу. Любовь к ближним служит и средством к развитию, укреплению любви к Богу, и верным признаком или доказательством ее. О способе приобретения любви к Богу святой Максим Исповедник говорит, что любовь рождается от бесстрастия; бесстрастие от упования на Бога; упование от терпения; сие последнее содержится в воздержании; воздержание от страха Божия; страх от веры в Господа. Верующий Господу страшится наказания. Боящийся наказания воздерживается от страстей; воздерживающийся от страстей терпеливо сносит скорби; терпеливый в скорбях приобретает упование на Бога; упование на Бога отрешает ум от всякого земного пристрастия; отрешенный от этого ум приобретает любовь к Богу. Блаженный Диадох говорит, что никто не может возлюбить Бога всем сердцем, не очистив и не умягчив его страхом Божиим, а в страх Божий никто не придет, если не освободится от всех житейских попечений.
Любовь к Богу, по учению Спасителя (Мф. 22, 37-40), есть первая и большая заповедь в законе, а любовь к ближним – вторая, подобная ей, то есть также главная заповедь в отношении к ближним, составляет сущность и исполнение Закона, основание всех наших обязанностей к ближним, душу всех добродетелей, которые без любви не имеют цены, бесполезны (1Кор. 13, 1-4); даже любовь к Богу невозможна без любви к ближним или ложна, как говорит святой апостол: Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит ? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1Ин. 4, 20-21), то есть всякого человека. И Спаситель говорит: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 34-35; 15, 12).
Основание любви к ближним лежит в единстве нашей природы, то есть в том, что все люди произошли от одних прародителей (см. Деян. 17, 26), все мы между собою братья и потому, естественно, должны любить друг друга. Бог сотворил всех людей по образу и подобию Своему и есть общий всем людям Отец, а люди все составляют как бы одно семейство. Еще теснее соединены мы в Иисусе Христе, Который сделался главою Церкви; верующие в Него составляют одно тело Церкви, а каждый в отдельности есть член одного тела (см. Рим. 12, 5; 1Кор. 12, 12-27; Еф. 1,22-23; 5,23); все одним духом напоены, воодушевлены, имеем одно высшее назначение путем веры и исполнения заповедей Божиих достигать Царства Небесного, где все должны любовью соединяться с Богом, общим всех центром, также и между собою, как радиусы круга соединяются в центре. Этого требует и самое свойство любви – любообщительность. Любовь есть как бы сила расширительная, живительная, зиждительная, она не замыкается в самой себе, но простирает свои действия на все окружающее. Как в нас самих любовь есть главная жизненная сила, которая все наши способности (ум, волю, сердце) возбуждает к деятельности, дает ей правильное направление, умножает полноту нашей внутренней жизни, расширяя сердце, расширяет и круг нашего бытия и деятельности, от силы и полноты ее в сердце происходит в душе чувство довольства, радость, так и вне нас любовь желает созидать благо везде, где только можно, чтобы все проявляло стройность в течении жизни, гармонию в деятельности всех окружающих нас существ, стремящихся к развитию своих сил по Законам Творца и к наслаждению жизнью и счастьем.
Очевидно, для развития и укрепления в нас любви нужно обширное поле деятельности в кругу подобных нам людей, которым мы могли бы оказывать любовь, делать добро, созидать счастье, чтобы при общем содействии друг другу удобнее нам устроять и внутреннее, и внешнее наше благосостояние, успешнее достигать умственного и нравственного совершенства и высшего нашего назначения – вечного спасения в общении с Богом в Царстве Небесном. Потому-то и суждено нам жить не отдельно каждому по себе, а в обществе, чтобы иметь случаи и возможность оказывать добро и тем развивать в себе любовь – источник внутреннего и внешнего благосостояния, наслаждения радостью. К тому же мы и от природы имеем сочувствие (симпатию) к другим, которое располагает нас к общительности с другими и к принятию участия в них. Этого требует и взаимная польза, потому что без помощи других сами собою мы не можем ни преуспевать в умственном и нравственном совершенстве, ни обезопасить нашей внешней жизни, упрочить наше благосостояние и достигать высшего своего назначения. А главное побуждение к любви то, что Бог Сам всех нас любит столько, что предал Единородного Своего Сына на смерть для искупления нас, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную, говорит Спаситель (Ин. 3,16; см. также Рим. 8, 32). А если так возлюбил нас Бог, говорит святой апостол, то и мы должны любить друг друга (1Ин. 4, 11). Кто не любит того, кого Бог любит и нам повелел любить, тот не только не может иметь любви к Богу, но и прогневляет Его противлением Его воле.
Собственно любить значит считать что-нибудь дорогим, приятным для нас, что нравится нам по своим качествам, с чем мы желаем быть в тесном общении для созидания взаимного счастья; это – любовь симпатическая. Любить значит также питать к кому-нибудь душевное благорасположение, благоволение, желать ему истинного блага для его счастия, прилепляться к нему с сердечным удовольствием; это – любовь доброжелательная.*
* Хотя любви свойственно чувство удовольствия, оно придает ей силу, живость и много облегчает трудные подвиги ее, но это приятное чувство не составляет ее сущности. Тем более врожденное сочувствие (симпатию), инстинктивное, бессознательное влечение сердца к другим надобно отличать от разумной любви и часто соединяемого с нею чувства удовольствия. Симпатия, правда, служит естественным основанием общительности и человеколюбия, но не составляет еще самой любви. А когда она не управляется разумом, то к ней присоединяется слепая страсть – пристрастие и плотская похоть, которая то лицо, к которому имеют влечение, хочет употребить только в орудие своего удовольствия, а любви собственно здесь нет. Любовь состоит не в приятных сердечных ощущениях и влечениях, а в благоволении – разумном, искренном расположении души, по которому мы желаем другим истинного блага и по возможности стараемся доставить им эти блага. Симпатия слепа, основывается на сходстве внутренних или внешних, душевных или телесных (темпераментальных) качеств, какие в нас есть и какие нам нравятся в других. А любовь утверждается на разумных основаниях, то есть на ясном сознавании важности тех побуждений, по которым мы должны любить людей. Симпатия, как инстинктивное влечение, основывающееся больше на кровной или духовной близости, сходстве качеств в известных лицах, не может относиться ко всем. А христианская любовь должна простираться на всех. Притом симпатия всегда ищет своего удовольствия в сближении с тем лицом, в котором усматриваются те свойства, совершенства, которые нам нравятся, хочет любоваться этими совершенствами для возбуждения и продолжения в себе чувства удовольствия.
Христианская любовь должна быть чистая, бескорыстная, должна искать не своей выгоды, удовольствия, а истинного блага любимого лица для его счастья. Любить кого-нибудь для своей выгоды значит любить себя, а других употреблять только в орудие для своей выгоды или удовольствия. Любить надобно для Бога, то есть потому, что Бог любит людей, желает им добра и нам повелел любить людей, желать им добра для их счастья, чтобы тем исполнить волю Божию, угодить Богу. Спаситель говорит: Если вы будете любить любящих вас (то есть только за любовь), кокая вам награда (Мф. 5, 46) ? Кроме того, любовь должна быть деятельная, должна состоять не в одном душевном расположении, благоволении, доброжелательстве, но и в усердном старании на самом деле оказывать другим добро, как говорит апостол (см. Иак. 2, 15; 1Ин. 3, 18).
Так как любовь состоит в искреннем благоволении, благожелании и делании истинного добра ближним, а истинное добро, высочайшее благо наше, заключается в Боге и истинно полезно для нас только то, что содействует нам к достижению этого блага и к соединению с Богом для вечного блаженства, что называется вечным спасением души, то первой заботой любви должно быть содействие спасению души, а потом – доставление и других благ, которые близким или отдаленным образом могут вести к спасению души, или доставить пользу для благосостояния душевного и телесного, или по крайней мере для удобств по внешнему состоянию жизни. Прежде всего для любви требуется не делать никому зла или вреда, обиды, оскорбления, не только уважать и сохранять права других, но и от своих прав иногда надобно уступать в пользу ближних и быть готовым оказывать им всякое добро. Не делай зла ближнему, говорит святой авва Дорофей, не огорчай его, не клевещи, не злословь, не уничижай, не укоряй, и таким образом начнешь после мало-помалу и добро делать брату своему, утешая его словами, сострадая ему или давая ему то, в чем он нуждается, и так, поднимаясь с одной ступени на другую, достигнешь с помощью Божией и верха лестницы (совершенства). Ибо, мало-помалу помогая ближнему, ты дойдешь до того, что станешь желать и пользы его, как своей собственной, и его успеха, как своего собственного. Это и значит возлюбить ближнего своего, как самого себя.
Действий, в которых проявляется любовь, так много и так они разнообразны, что трудно и перечислить их. В этом случае руководительным правилом для любви может служить следующее наставление Спасителя и апостолов: Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними (Мф. 7, 12). А чего себе не хотите, того не делайте и другим (см. Деян. 15, 29). Более общие и важные выражения любви следующие.
Искренность в обращении с ближними, которая состоит в том, чтобы слова и поступки наши были согласны с мыслями, а не поступали бы мы так, что одно на словах, а другое в мыслях; это было бы притворство, лицемерие, обман (см. Шет. 2,1). Впрочем, эта искренность, простодушие должны быть соединены с благоразумием. Нельзя перед всеми и во всем быть совершенно откровенными, нельзя о всем говорить всякому, иное нужно и умолчать, скрыть; когда излишняя откровенность не только не приносит никому пользы, но может послужить еще ко вреду или соблазну, тогда она будет глупостью. Потому Спаситель и говорит ученикам: Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф. 10,16; см. также 1Кор. 14, 20; Еф. 5,15-16; Кол. 4, 5). Потому притворство, допускаемое с лукавым намерением, надобно отличать от благоразумной скрытности в том, о чем полезнее умолчать.
С любовью сообразна также вежливость, ласковость – такое обращение с другими, которое соответствует как достоинству их, так и принятому обыкновению. Такое обращение не только устраняет много неудовольствий, жизнь человеческую делает приятнее, но и привлекает к нам расположение других, и возгревает, утверждает взаимную любовь. Слово ваше, говорит апостол, да будет всегда с благодатию, приправлено солью благоразумия, дабы вы знали, как отвечать каждому (Кол. 4, 6). От такого образования нравов, мягкости, вежливости много отличается слишком изысканная, натяжная учтивость в словах и поступках, манерность, принятая между светскими людьми, которые большей частью делают это не по любви, а почти только для одного вида, по тщеславию, чтобы выказать свою утонченность в обращении, образованность, и стараются обмануть друг друга. Впрочем, такой притворной учтивости в обращении сами светские не доверяют, платят тою же монетой, какую сами принимают. Но христианину никогда не следует вежливость соединять с ласкательством, лицемерием и употреблять ее для обмана других.
При вежливости, приветливости должна быть простота и доступность, по которой кто-либо делает другим свободный доступ к себе и являет себя к ним благосклонным, готовым к исполнению их желаний. Такая доступность приобретает нам доверенность и расположение других.
Много содействуют любви и разумная общительность, взаимная уважительность, почтительность. Апостол учит даже предупреждать других в свидетельствовании почтения и отдавать другому предпочтение (см. Рим. 12, 10). Когда встретишься с ближним своим, говорит святой Исаак Сирин, принуждай себя оказывать ему честь выше меры его; оказывай ему всю ласковость. А когда разлучишься с ним, говори о нем все хорошее и что ни есть досточестного. Ибо сим и подобным этому привлечешь его к добру, заставишь его стыдиться тем приветствием, каким приветствовал ты его, и посеешь в нем семена добродетели. От такой снисканной тобой привычки отпечатлеется в тебе добрый нрав, приобретешь в себе смирение и без труда преуспеешь в великом. Пусть всегда будет у тебя этот нрав – ко всем быть благоприветливым и почтительным. Никого не огорчай, никому не завидуй ни в чем. Берегись кого-либо и в чем-либо порицать или обличать, потому что есть у нас нелицеприятный Судия на небесах. Любовь не умеет раздражаться или огорчаться на кого, или укорять кого неравнодушно. Указанием любви и видения служит смирение, которое рождается от доброй совести о Христе Иисусе, Господе нашем.
Более важным проявлением любви служит благотворительность, услужливость, когда мы душевное расположение к ближним свидетельствуем пожертвованием каких-либо вещей или оказыванием полезных услуг. В этом-то преимущественно и состоит любовь, чтобы всем благотворить и оказывать услуги, кто чем и как может. Благотворительностью и услужливостью преимущественно и возгревается чувство любви в сердце благотворителя и возбуждается чувство благодарности и любви в облагодетельствованном, взаимная услужливость соединяет всех людей союзом любви, содействует успехам во всех предприятиях, вообще бывает причиной различных благ и счастья семейной и общественной жизни и даже вечного спасения. Потому в Священном Писании благотворительность преимущественно перед другими добродетелями и восхваляется, и на Страшном Суде прославится, по обетованию Спасителя (см. Мф. 25, 34-40; Притч. 19, 17; 15, 27; Сир. 3, 30). Случаев и способов благотворительности и услужливости у всякого может быть много. Одни дела благотворительности относятся к душе, другие – к телу, то есть телесной жизни, здоровью, внешнему благосостоянию, например, напитать алчущего, одеть нагого, уврачевать больного, помочь человеку в нужде, в трудных и опасных для жизни и здоровья обстоятельствах; кто не может благотворить вещественным пожертвованием, тот может благотворить своим трудом и оказывать разные услуги. Еще важнее благотворительность душе, например, наставить невежду или заблуждающего на путь истины, отвлечь человека от греха, исправить порочного, утвердить колеблющегося среди искушений, утешить скорбящего, облегчить труд в преуспеянии в добродетелях, назидать словом, примером, снисходить немощам слабых, впрочем, без потворства страстям, прощать оскорбления, обиды, молиться о спасении особенно заблуждающих – спасать от вечного огня и смерти и другие подобные дела делать. Это – милостыня душе, гораздо лучшая телесной милостыни. Святой апостол о проявлении любви в разных видах говорит так: любовь долготерпит, то есть любовь вдыхает терпение, великодушие в трудных обстоятельствах; любовь милосердствует, или благосклонна бывает, ласкова, доступна, сострадательна, благотворительна, чужда суровости, строптивости; любовь не завидует счастью ближних; любовь не превозносится перед другими – не тщеславится, не хвастает ничем, не гордится, не мечтает о себе высоко, не надмевается, ни на кого не смотрит с презрением, напротив, перед всеми смиряется, всех считает лучшими себя, всех уважает, оказывает почтительность; любовь не бесчинствует, не делает ничего беспорядочного, безрассудного, бесчестного, внушает вести себя скромно, степенно, благопристойно, без наглости, оскорбительной для других; не ищет своего, то есть заботится не о себе только, но и о благе других, пользу других, особенно общую пользу, даже предпочитает своим выгодам; не раздражается, не предается гневу, умеряет его, не увлекается до мстительности за оскорбления, охотно прощает; не мыслит зла, не думает о других худо, не подозревает в чем-нибудь худом, но все понимает в добрую сторону, погрешности других извиняет, приписывает больше прирожденной всем нам слабости, а не злонамеренности, не помнит причиненного кем-нибудь зла, не мстит, извиняет; не радуется о неправде, то есть о грехопадении или несчастии ближних, но радуется о истине, то есть о благе ближних, как о своем, когда видит, что они живут честно, праведно и преуспевают в благочестии и благоденствии; все прикрывает, то есть слабости ближних прикрывает молчанием, не обнаруживает, не разглашает, немощи немощных терпеливо сносит, не гнушается, поддерживает слабых, чтобы вовсе не упали и не погибли; всему верит, то есть всему вероятному, чему не вредно верить, без достаточной причины никого не подозревает во лжи, обмане, лицемерии; всего надеется, то есть всего доброго чает от ближних, например, их обращения на пути правды, спасения, ни в ком не отчаивается; все переносит, то есть великодушно переносит клеветы, злословия, обиды, несчастия, даже саму смерть без смущения ожидает с покорностью воле Божией; терпеливо ожидает исполнения обетовании Божиих, хотя бы и долго было ждать его. Из слова апостола (см. 1Кор. 13, 1-13) видно, что любовь важнее всех добродетелей и дарований духовных, потому что ею предотвращается всякое зло и совершается всякое добро.
Прекрасное дело человеколюбия составляет и гостеприимство, оказываемое странникам, путешествующим как по своим нуждам, так особенно для целей религиозных. В древности у многих народов, даже языческих, как на Руси, считалось оно важной добродетелью. Не один патриарх Авраам за странноприимство удостоился принять в свой дом Бога или ангелов в виде странников.
Для утверждения любви надобно стараться сохранять согласие, миролюбие со всеми окружающими нас, сколько возможно это с нашей стороны. Поскольку все мы во многом погрешаем, то любовь требует, чтобы мы старались всячески остерегаться, избегать взаимных столкновений, оскорблений, а сверх чаяния возникшие тотчас прекращать. Какое прекрасное зрелище представляет общество людей единодушных, живущих в мире, согласии, любви и дружбе (см. Деян. 4, 32). Псалмопевец с восторгом говорит: Как хорошо и как приятно жить братьям всем вместе (Пс. 132, 1), то есть в мире, согласии. Напротив, где нет любви, где зависть и сварливость, там неустройство и всё худое, говорит апостол (Иак. 3, 16). Потому в обращении с другими надобно остерегаться, как бы не оскорбить кого не только с сознанием или с намерением, но и по невнимательности, по небрежности или в пылу гнева, хотя и без намерения. А для этого надобно постоянно бдеть над собой, обуздывать раздражительность, стараться приобретать смирение, кротость, скромность, чтобы по тщеславию не выставлять напоказ своих преимуществ к неудовольствию других, а совершенства других надобно по справедливости ценить, уважать, ни о ком не отзываться худо, никого не чернить. Как смирение и скромность во всем – в суждении, словах, взорах, телодвижениях, одежде – привлекают расположение, уважение всех, так, напротив, тщеславие, заносчивость, самохвальство, пренебрежение к другим, грубость, смех, дерзкая вольность в словах, взорах и других поступках возбуждают неудовольствие во всяком (см. Сир. 19, 26-27). Кротость ваша да будет известна всем человекам, говорит апостол (Флп. 4, 5).
К сохранению любви много содействуют снисходительность и уступчивость другим. Недостаткам, немощам других мы должны снисходить тем более, что и в нас самих есть так много слабостей, которые неприятны другим. Потому апостол и убеждает: Носите бремена, то есть снисходите немощам друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6, 2). Конечно, не похвальна уступчивость, когда она бывает по человекоугодию или по суетной боязливости или даже с оскорблением совести, с потворством страстям других. Но когда этого нет, то прекрасное дело братской любви – для сохранения мира угождать желаниям других и жертвовать своими удобствами для их удобств. Чем великодушнее мы сдерживаем неприятные для других склонности свои или жертвуем другим своими удобствами, тем больше цены имеет наш поступок. В этом отношении назидательный пример представляет поступок Авраама с Лотом (см. Быт. 13, 8-9). Уступчивость в мнениях о безразличных предметах похвальна, избавляет от многих неприятных следствий спора.
Причинами нарушения согласия и мира – раздоров чаще бывают: упрямое своенравие (каприз), тщеславие или славолюбие, желание властвовать или иметь преимущество, взять верх над другими, чрезмерное своекорыстие. Напротив, приводят к миру, согласию: смирение сердца, презрение славы, уступчивость в мнениях и желаниях, подчинение, бескорыстие, пожертвование своими выгодами для выгод ближних или предпочтение выгод других собственным выгодам.
Первой причине раздора – своенравию, настойчивости на своем мнении и желании апостол противополагает любовь к единомыслию (см. Флп. 2, 2): будьте единодушны и единомысленны; второй причине раздора – славолюбию противополагает презрение славы: ничего не делайте... по тщеславию (Флп. 2, 3); третьей причине раздора – властолюбию противопоставляет подчинение, уступчивость другим в мнениях и желаниях и смирение сердца: по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя (там же); четвертому врагу мира – своекорыстию противопоставляет заботливость о выгодах других столько же, сколько и о собственных: не о себе только каждый заботься, но и каждый о других (Флп. 2,4). Если человек не будет замечать пороков ближнего, говорит святой авва Дорофей, то с помощью Божиею рождается в нем добросердечие, которым благоугождается Бог.
Для сохранения согласия и любви преподобный Иоанн Кассиан советует не дорожить никакими земными вещами, ничего из имущества не предпочитать братской любви; не считать себя умнее, лучше других, ни в чем не настаивать на своем мнении и своем желании, а уступать желанию других, в чем нет греха; даже все то, что представляется для нас выгодным, полезным, надобно жертвовать дружеской любви и миру, которые должно предпочитать всему; не должно предаваться гневу даже и по справедливым причинам; оскорблением других не только не обижаться, но стараться погасить в них гнев, даже несправедливый; утверждать себя в мирных чувствах любви и дружбы представлением того, что если не ныне, то завтра, может быть, постигнет нас смерть, разлучит с друзьями и переселит в другой мир.
Если же мир как-нибудь нарушен, то братская любовь требует вспыхнувшую искру раздора скорее погасить. Потому когда мы сами подали повод к оскорблению чьему-нибудь, то, заметив это, мы должны объяснить оскорбившемуся свое намерение и поступок, который он понял в противную сторону. Если же кто в самом деле потерпел от нас оскорбление или вред, то мы обязаны смиренно попросить прощения и удовлетворить за вред. В этом случае неразумно было бы стыдиться сознаться в своей погрешности. Благородного человека ничто так не украшает, как смиренное сознание своих погрешностей, слабостей и искреннее старание по возможности устранять их (см. Мф. 5, 23-26). А если мы сами оскорблены или обижены другими, то должны быть удобопреклонны к примирению. Эта удобопреклонность к миру требует, чтобы в суждении о погрешностях других мы водились не раздраженным чувством или оскорбленным самолюбием, а рассудком, погрешности других приписывали больше слабости человеческой, общей нам, нежели злонамеренности, подражая Спасителю, Который на кресте молился за Своих распинателей, говоря: Отче! Прости им, ибо они не знают, что делают (Лк. 23, 34). Когда оскорбившие нас просят прощения и примирения, то мы с готовностью должны принять это, помня, что и сами мы оскорбляем других иногда и ненамеренно. Прощение обид приучает к незлобию, а незлобие мало-помалу приводит и к любви. А для этого нужно много терпения и кротости при содействии благодати Божией. Иногда для обоюдного блага полезно оскорбленному самому искать примирения с оскорбившим, особенно когда он по жестокости характера не заботится об этом. В требовании удовлетворения за обиду мы не должны быть строги, но снисходительны, готовы простить, помня слова Спасителя: Прощайте, и прощены будете (Лк. 6, 37). Когда есть важные причины требовать полного удовлетворения или даже наказания обидевшего, то должны искать этого не по ненависти к нему, а только для обезопасения нашего и других от обид на будущее время и для вразумления, исправления обидчика. Хотя иной упрямо отвергает всякое примирение, но мы должны иметь благосклонное расположение к нему и готовность помириться. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром, говорит апостол (Рим. 12, 21). К такому немиролюбивому надобно иметь не гнев и мщение, а сожаление.
Из сказанного следует, что хотя дело весьма похвальное стараться о мире со всеми, однако эта обязанность есть только условная. Потому что иногда бывают важные причины, по которым нельзя соглашаться с желаниями и поступками других. Иногда что мы ни делали бы, другие не хотят жить в мире. Потому апостол не безусловно, а только под условием повелевает: Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12, 18). Впрочем, надобно остерегаться, чтобы в защищении своих прав против нарушителей их под предлогом правды не увлекаться своенравием, раздраженным чувством, гордостью или своекорыстием.
Братская любовь требует, чтобы мы не только сами сохраняли мир со всеми сколько это зависит от нас, но и других враждующих старались примирять между собою. Но весьма неблагородно, не по-христиански поступают те, которые по безрассудной болтливости, а иногда и злонамеренно сплетнями возбуждают раздор, вражду между разными лицами и тем причиняют много зла той и другой стороне враждующих. Это свойственно только диаволу производить вражду между людьми. Где вражда, там неустройство и всё худое, говорит апостол (Иак. 3, 16). Одна злоба, как демон, постоянно терзая душу враждующих, никогда не дает им покоя и всю жизнь их отравляет ядом горестей. Напротив, где любовь, там и спокойствие духа, утешение совести и внешний мир со всеми, там радость и благоденствие, скажем словами святого Златоуста: там блаженство, там Царство Небесное, там Сам Бог, потому что Бог есть по преимуществу любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем пребывает (1Ин.4, 16).
Поскольку любовь есть добродетель сколько важная, столько же и трудная и одними естественными силами и средствами не может быть приобретена, то чаще и усерднее надобно молить Бога, чтоб Он Своею благодатью согрел наше сердце, воспламенял любовь к нему, нашему Отцу, Спасителю, Благодетелю, и к ближним нашим.
Для развития и укрепления любви Бог устроил и все обстоятельства нашей земной жизни – поставил людей в большой зависимости и от внешней природы, и друг от друга, чтобы научить их смирению, которое есть основание любви и всякой добродетели и без которого неугодно Богу никакое доброе дело; связал Бог людей разнообразными нуждами, которым всем никто в отдельности не может удовлетворить и по необходимости должен просить содействия других. Таким образом, всякий, получая помощь от других и сам в свою очередь помогая другим, должен питать чувства благодарности и любви к своим благотворителям и благотворимым.
Для этой цели разнообразные нужды людей – телесные и духовные – заставили их разделиться на разные сословия, звания, состояния, чтобы каждое из них, занимаясь одним известным делом, оказывало своими трудами услуги другим и само имело право получать услуги от других, чтобы при этом иметь больше случаев упражняться в разных подвигах благочестия и добродетелях, чтобы таким образом соединенными силами люди удобнее могли преуспевать в устроении внешнего благосостояния, благополучия и в духовном совершенстве. Так, потребности телесные заставили образовать классы земледельцев, разных ремесленников; душевные потребности – класс ученых, художников; неправды человеческие заставили учредить класс судей, правителей, начальников – для охранения прав собственности, личной безопасности членов общества, для соблюдения общественного порядка, спокойствия, благоденствия, которые нужны для преуспевания в благочестии, вообще духовном совершенстве; для защищения граждан от нападения внешних врагов нужно было образовать войско, которое и должно честно выполнять свое назначение.
На все телесные, механические, тяжелые работы смотреть надобно как на наказание от Бога за грехи, наложенные еще в лице павших прародителей (см. Быт. 3, 17-19), как на побуждение к смирению перед Богом и людьми, как на средство к поддержанию телесной жизни, а главное – как на случай оказывать другим услуги и тем возгревать в себе любовь к ближним. При этом должно быть трудолюбие, добросовестное исполнение работ, продажа или обмен изделий без обмана, без лишней корысти, барыша, а сколько они стоят или сколько нужно для пропитания себя и своего семейства; иначе не будет достигаться главная цель их – любовь, благотворительность, за которую обещается Царство Небесное. Начальники, правители, судьи должны особенно соблюдать справедливость, бескорыстие, милосердие, заботливость о благосостоянии подчиненных, иначе главная цель их должности не будет достигаться, а выйдет совсем противное: что могло бы послужить случаем к оказанию любви, благотворительности ближним и к заслуге перед Богом, то они обратили во вред ближним и к своему осуждению пред правдою Божиею, тогда они будут политическими преступниками, разбойниками (см. Ис. 1, 21-23). Ученые, отличаясь терпеливостью, усердием в изыскании истин, результаты своих исследований должны независтливо сообщать другим и все это направлять к нравственному усовершенствованию себя и ближних; в противном случае труд их будет напрасен, даже может привести к гордости и затем к погибели.
Высшим религиозным потребностям удовлетворять предоставлено сословию духовных, которые потому должны отличаться духовностью, святостью жизни, большею пред другими набожностью, ревностью к славе Божией и спасению ближних.