ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Приложение II
Фрагменты неоплатонического трактата неизвестного автора "Книга о причинах". Трактат был создан в конце XII – начале XIII в. и представляет собой попытку в ряде коротких тезисов сформулировать основные положения, выдвинутые и развитые в трудах Плотина.
Первая причина подкрепляет вторую причину в ее действии, поскольку всякое действие, которое производит вторичная причина, первая также производит, хотя производит его более возвышенным и утонченным способом. И когда устраняется вторая причина от своего причиненного, то первая причина от него не устраняется, так как первая причина обладает большей и более значимой связью с вещами, чем причина ближняя. И причиненное второй причины держится только силою первой причины. Поэтому, когда вторичная причина производит вещь, то первая причина, которая выше вторичной причины, проливает на эту вещь от своей силы, а потому сохраняет ее и связана с вещью сильной связью. Итак, теперь очевидно и понятно, что дальняя причина является более сильной причиной для вещи, нежели причина ближняя, которая следует за ней, и что проливает (первая причина) свою силу на вещь и сохраняет ее и не отделяется от нее с отделением ее ближней причины: напротив, остается в ней и связана с ней сильной связью в соответствии с тем, что мы сейчас показали и изложили.
Бытие, что прежде вечности, есть первая причина... А бытие, что вместе с вечностью, есть ум (дух – intelligentia), так как он есть вторичное бытие... А бытие, что после вечности и над временем, есть душа, так как в вечности является более низкой и пребывает над временем. Подтверждением того, что первая причина есть прежде самой вечности служит то, что в саму вечность бытие привнесено: всякая вечность есть бытие, но не всякое бытие есть вечность. Следовательно, бытие еще более общно, нежели вечность. И первая причина есть над вечностью, поскольку вечность является ее причиненным. Ум сопоставим вечности, поскольку простирается вместе с нею, и не изменяется, и не уничтожается. А связанная с вечностью душа ниже ее, поскольку более восприимчива к впечатлению, нежели ум; и над временем, поскольку является причиной времени.
Действие божественное есть в ней потому, что она приуготовляет природу с помощью силы, которая в ней от первой причины. А действие разумное присуще ей потому, что сама она познает вещи силой ума, которая есть в ней. Действие же одушевленное есть в ней потому, что она движет первое тело и все природные тела, так как сама есть причина движения тел и причина действия природы. Душа производит эти действия постольку, поскольку сама есть подобие (exemplum) более высшей силы. Это так оттого, что первая причина сотворила бытие души посредством ума, и вследствие этого душа создана способной производить божественное действие. Следовательно, после того, как первая причина сотворила бытие души, она воздвигла душу как субстрат ума... Итак, вследствие этого разумная душа производит разумные действия. И так как душа воспринимает впечатления ума, то обладает низшим действием, чем ум... Это происходит потому, что сама душа запечатлевается в вещах только посредством движения, а то, что подчиненно ей, воспринимает ее действия только когда она движет им. Следовательно, по этой причине душа движет тела: ибо особенностью души является то, что она животворит тела, когда передает им свою силу, и прямо подводит их к надлежащему действию.
Итак, теперь очевидно, что душа имеет три действия, так как имеет три силы, а именно: божественную силу, силу ума и силу своей сущности – в соответствии с тем, что мы сейчас рассказали и показали.
Это потому, что бытие – над чувством, над душой и над умом; и после первой причины нет ничего более охватывающего и первее сотворенного, чем бытие. Следовательно, согласно этому, содеяно превосходящее все сотворенные вещи и более значимое единство. Таким образом, оно возникло только благодаря своей близости к чистому, единому и истинному бытию, в котором никоим образом не присутствует множественность. И хотя сотворенное бытие одно, однако умножается, поскольку принимает множественность. И само ведь создано, как многое, только потому, что оно, хотя просто и нет среди сотворенных ничего, что было бы проще его, все же составлено из предельного и беспредельного. Ибо все, что в нем следует за первой причиной, есть "achili", т.е. полный и предельный в могуществе и в остальных благах ум. И умопостигаемые формы в бытии являются наиболее охватывающими и значимыми универсалиями... Из бытия и более низшее является умом, хотя в полноте, силе и в благах он ниже первого ума. И умопостигаемые формы в нем не столь широки... Так, первое сотворенное бытие все является умом, хотя ум в бытии разнится указанным нами способом. И поскольку ум различается, то будет при этом различной и умопостигаемая форма. И как из одной формы, поскольку она различается в более низшем мире, возникают во множестве бесконечные неделимые образования, так, подобно этому, из бытия первого причиненного появляются бесконечные умопостигаемые формы. Однако, хотя они и различаются, они не отделяются друг от друга, подобно отделению неделимых образований. Потому что они соединены без слияния и отличимы без отделения, потому что они есть одно, имеющее множество, и множество в единстве. Первые же умы изливают на вторичные умы блага, которые они получают от первой причины, и направляют на них блага, пока не достигают самых из них отдаленных.
Однако вторичные умы отпечатывают изменяемые, отделяемые формы, такие, как душа. Действительно, сама душа возникает из впечатления вторичного ума, который следует за сотворенным более низшим бытием. И душа умножается только тем способом, которым умножаются умы. Потому что бытие души имеет предел, а то из него, что является более низким, беспредельно. Итак, души, которые следуют за achili, т.е. за умом, являются полными, совершенными, с небольшим отклонением и отделением; а души, которые следуют за бытием более низким, в полноте и отклонении ниже высших душ. Ведь высшие души даже изливают на низшие души блага, которые они получили от ума. И всякая душа, воспринимающая от ума большую силу, является более сильной в отношении впечатления, и то, что ею отпечатано, является установленным, пребывающим; и движение души есть движение равномерное, непрерывное. А та душа, что обладает меньшей силой ума, в отношении впечатления ниже первых душ, и отпечатанное ею слабо, тускло и подвержено разрушению...
Потому что первая причина не перестает освещать свое причиненное, а сама иным светом не озаряется, поскольку сама есть чистый свет, выше которого нет света. Из него, значит, сделана только первая причина, для которой не хватает описания; и это так только потому, что выше нее нет причины, через которую она могла бы быть познана; так как всякая вещь познается и описывается только через ее причину. Следовательно, когда вещь является только причиной, а не причиненным, то она не познается через первую причину и не описывается, поскольку она выше описания и слова не выражают ее. Ибо описание возможно только лишь посредством речи, а она – посредством ума, а ум – посредством размышления, а размышление – посредством воображения, а воображение – посредством чувства. Первая же причина выше всех вещей, поскольку она для них является причиной; согласно этому, она будет тем, что не подпадает ни под чувство, ни под воображение, ни под размышление, ни под ум и не подвластно речи; следовательно, она неизъяснима. И еще скажу, что вещь является либо чувственно воспринимаемой и подпадает под чувство, либо представимой и подпадает под воображение, либо установлена и пребывает сообразно одному и тому же порядку и является умопостигаемой; либо же она изменчива и разрушима, подвержена возникновению и уничтожению и подпадает под размышление. Первая же причина выше вещей вечных, умопостигаемых и выше вещей, подверженных разрушению, вот почему ни чувство, ни воображение, ни размышление, ни ум не простираются на нее. А сама она обозначается только при помощи вторичной причины, которая есть ум; и называется она именем своего причиненного, но только более высшим и лучшим способом...
Ибо если нечто не обладает величиной, не является телом и не движется, то тогда, без сомнения, не разделяется. С другой стороны, всякое делимое разделяется не иначе, как либо во множестве, либо в величине, либо же в самом движении. Следовательно, когда есть вещь сообразно этому порядку, то она подвластна времени, поскольку принимает разделение только во времени. Ум же не расположен во времени; напротив – в вечности; вот почему создан он выше и превосходнее всякого тела и выше всякого множества. А если бы и нашлась в нем множественность, то не иначе, как в виде одной существующей вещи. Итак, если ум так устроен, то он вовсе не будет принимать разделения. И подтверждением этому является его возвращение к своей сущности, а именно то, что он не простирается вместе с протяженной вещью так, чтобы один из его пределов был бы отделен от другого. Ибо когда он хочет знания о телесной вещи, то не простирается вместе с нею; однако сам остается утвержденным согласно своему порядку, поскольку он есть форма, от которой ничего не убывает... Итак, теперь подтверждено, что ум есть субстанция, которой не присуща величина, которая не есть тело и которая не движется каким-либо из способов телесного движения, а потому она выше времени и обладает вечностью, как мы и показали.
Ум есть умопостигаемая субстанция; итак, соответственно способу своей субстанции он познает вещи, которые он получает сверху, и вещи, которым он есть причина. Следовательно, сам он распознает то, что над ним, и то, что под ним, и знает, что то, что над ним, есть его причина, а то, что под ним, им причинено; и познает причину свою и причиненное свое тем способом, который есть его причина, т.е. способом своей субстанции. Так и всякий знающий знает вещь лучшую и вещь низшую и худшую не иначе, как соответственно способу своей субстанции и своего бытия, а не тем способом, сообразно которому эти вещи существуют. И если это так, тогда, без сомнения, блага, нисходящие на ум от первой причины, являются в нем умопостигаемыми; сходным образом и вещи телесные, чувственно воспринимаемые являются в уме умопостигаемыми. Это так потому, что вещи, которые есть в уме, не представлены как их отпечатки; напротив, они даны в нем как причины отпечатков. И подтверждением этому является то, что сам ум есть причина вещей, которые под ним, благодаря тому, что есть ум. Следовательно, если ум есть причина вещей благодаря тому, что есть ум, тогда, без сомнения, также и причины вещей в уме являются умопостигаемыми. Итак, очевидно, что вещи, которые сверх ума и которые под ним, существуют в нем благодаря силе ума; и сходно с этим вещи телесные вместе с умом являются умопостигаемыми, и вещи умопостигаемые в уме являются умопостигаемыми, поскольку он есть причина их бытия; и потому, что сам он охватывает вещи лишь согласно способу своей субстанции; и сам он, так как является умом, умопостигаемо охватывает и вещи умопостигаемые, и вещи телесные.
Притом сила ума обладает более значимым единством, нежели вторичные вещи, которые после него, поскольку они не получают его знания. И она такова только потому, что ум есть причина того, что под ним. Подтверждением этому является следующее: ум управляет всеми вещами, которые под ним есть, посредством божественной силы, которая есть в нем; и посредством ее он содержит вещи, так как посредством ее есть их причина; и сам он содержит все вещи, которые под ним, и охватывает их. Ибо все, что есть первое в вещах и есть причина им, содержит вещи и правит ими, и благодаря его высокой силе ничто из них от него не ускользает. Следовательно, ум есть владыка вещей, которые под ним; и он содержит их и правит ими, как природа силою ума правит вещами, которые под ее властью. Сходным образом и ум правит природой божественною силой. И поистине ум только потому способен содержать вещи, которые под ним, и управлять ими, и отпускать им свою силу, что сами они не являются для него субстанциальной силою, но скорее сам ум есть сила субстанциальных сил, поскольку он является их причиной. И ум же охватывает порожденное, и природу, и вершину природы – душу. Ибо природа содержит возникновение, а душа содержит природу, ум же содержит душу. Следовательно, ум содержит все вещи; и ум таков только лишь благодаря первой причине, которая превосходит все вещи, потому что является причиной ума, души, природы и остальных вещей. Первая же причина не является ни умом, ни душой, ни природой; скорее, она сверх и ума, и души, и природы, поскольку она создает все вещи. Ум она творит без чьего-либо посредничества, а душу, природу и остальные вещи она творит посредством ума. И божественное знание существ не подобно ни знанию умопостигаемому, ни знанию одушевленному; напротив, оно выше знания ума и знания души, поскольку творит эти знания. И сила божественная выше всякой силы ума, и души, и природы, так как она причина для всякой силы. Ум же имеет целостность, поскольку есть и бытие, и форма, подобным образом и душа имеет целостность, и природа имеет целостность. А первая причина не имеет целостности, поскольку она есть только бытие. И если бы кто-нибудь сказал: необходимо, чтобы она имела целостность, то мы отвечаем: ее целостность в ее бесконечности, а ее неделимое бытие есть чистое благо, изливающее всякие блага на ум и на остальные вещи посредством ума.
Ибо формы, которые в умах вторичных и более низшей всеобщности существует как частное, в первых же умах – как общее; а формы, что в умах первичных есть как общее, в умах вторичных даны как частное. И в умах первых есть большая сила, поскольку они обладают более значимым единством, нежели умы вторичные и низшие; а в умах вторичных и низших содержится сила слабее, поскольку они обладают меньшим единством и большей множественностью. Ибо умов, близких чистому истинному единому, немного, и обладают они большей силою, а умов, отдаленных от чистого истинного единого, больше, и они наделены более слабой силой. И потому... формы, которые появляются из первых умов, появляются в последовательности вполне единенной, а формы, которые выделяются из первых умов в умы вторичные, обладают более слабой последовательностью и более сильным разделением. Вот поэтому вторичные умы обращают свой взор на всеобщую форму, которая пребывает во всеобщих умах, разделяют и различают ее, так как не могут воспринимать эти формы соответственно их истине и определенности, но только лишь тем способом, каким они могут воспринять их, а именно: через разделение и различение. Сходным образом всякая из вещей воспринимает то, что выше ее, не иначе как сообразно способу, каким она может воспринять это, а не тем способом, согласно которому существует воспринимаемая вещь.
Ибо, если ум всегда есть то, что не движется, тогда сам он есть причина вечных вещей, которые не разрушаются и не изменяются, не подвластны ни возникновению, ни уничтожению. Ум является таковым только потому, что мыслит вещи посредством бытия; а бытие его есть вечно и не уничтожается... Следовательно, если это так, то мы говорим, что вещи... являются разрушимыми в отношении телесности, т.е. в отношении телесной, временной причины, а не в отношении причины умственной, вечной.
Это так потому, что в бытии есть и жизнь, и ум, а в жизни есть и бытие, и ум, а в уме есть и бытие, и жизнь. И одно, и другое – бытие и жизнь – в уме являются achili, т.е. умом; а бытие и ум в жизни – оба являются жизнью, и одно и другое – ум и жизнь – в бытии являются бытием. И это так только потому, что всякое из первичного есть либо причина, либо причиненное. Итак, причиненное в причине существует сообразно характеру причины, а причина в причиненном – сообразно характеру причиненного. И мы, чтобы быть краткими, говорим, что благодаря характеру причины нечто действует на что-либо и пребывает в нем только тем способом, который является его причиной. Подобно тому, как чувство в душе – способом души, а душа в уме – способом ума, а ум в бытии – способом бытия, а первое бытие в уме – способом ума, а ум в душе – способом души, а душа в чувстве – способом чувства...
Это потому, что мыслящий и мыслимое – одно и то же. Следовательно, если ум есть мыслящее и мыслимое, тогда, без сомнения, он видит свою сущность. И когда он видит свою сущность, тогда знает то, что мыслит посредством своей умной сущности. А поскольку он знает свою сущность, то знает и остальные вещи, что под ним, так как они из него... Следовательно, ум и мыслимые им вещи – суть одно...
И такой она является потому, что сама простирается между вещами умопостигаемыми, которые не движутся, и вещами чувственно воспринимаемыми, которые движутся. И так как душа является таковой, она отпечатывает вещи телесные, поэтому она и есть причина тел и причиненное ума, который прежде ее. Итак, вещи, отпечатанные душой, пребывают в ней силой подобия, а вещи, что привносятся в душу сверху, существуют в ней как приобретенное. Следовательно, все чувственно воспринимаемые вещи в душе пребывают способом причины и, кроме того, душа есть причина, служащая образцом. И я понимаю под "душой" силу, производящую чувственно воспринимаемые вещи; однако сила, действующая в душе, не является материальной, а телесная сила в душе является духовной, а сила, отпечатывающаяся в вещах, имеющих размеры, сама не имеет размеров. Вещи же умопостигаемые существуют в душе привходящим образом, т.е. потому, что вещи умопостигаемые, которые не разделяются, существуют в душе разделенным образом. Следовательно, вещи умопостигаемые, которые едины, пребывая в душе, умножаются, вещи умопостигаемые, которые не движутся, в душе существуют через движения. Итак, теперь ясно, что вещи умопостигаемые и чувственно воспринимаемые пребывают в душе; хотя вещи чувственно воспринимаемые, телесные, движущиеся пребывают в душе способом души, духовным и единым, а вещи умопостигаемые, единые, покоящиеся существуют в душе через движение и множатся...
Ибо знание есть не что иное, как умопостигаемое действие. Следовательно, когда знающий знает свою сущность, то обращается действием своего ума к своей сущности. Это возможно только потому, что знающий и знаемое суть одна и та же вещь, поскольку знание знающего свою сущность движется из нее и к ней: оно происходит из нее, поскольку оно является знающим, и возвращается к ней, потому что оно есть знаемое...
А если кто-либо скажет, что первое сотворенное сущее, а именно ум, есть сила, которой нет предела, то мы ответим, что сотворенное сущее не является силой; напротив, ему свойственна некая сила. И сила его является беспредельной только в отношении к тому, что ниже его, а не к тому, что выше, поскольку сама она не есть чистая сила... Первое творящее сущее есть первое чистое беспредельное (т.е. выше всякого предела)... И хотя первое сотворенное сущее, а именно ум, не является бесконечным, однако говорится, что он есть беспредельность, но не в том смысле, что он есть нечто, что само по себе существует без предела. Следовательно, первое сущее есть мера первых умопостигаемых существований и существований вторичных, чувственно воспринимаемых, потому что само оно есть то, что сотворило существования и измерило их мерой, существующей всякому сущему. Итак, вернемся и вновь скажем, что первое творящее сущее выше беспредельного, а второе сущее не есть беспредельное; а то, что между первым творящим сущим и вторичными сотворенными существованиями, не имеет предела. И остальные простые блага, такие, как жизнь, и свет, и им подобные, являются причинами всех имеющих блага вещей... и первое причиненное есть причина всякой жизни, также и остальные блага, сначала спускающиеся от первой причины на первое причиненное, чем и является ум, а затем, при посредстве ума, – на оставшиеся умопостигаемые и телесные.
Это потому, что первое беспредельное, каковым является ум, близко чистому истинному единому... когда же сила начинает умножаться, то тогда разрушается ее единство; и когда разрушается ее единство, тогда разрушается ее беспредельность. А беспредельность ее только потому разрушается, что она разделяется. Подтверждением этому есть то, что разделенная сила, чем более собирается и объединяется, тем более увеличивается и становится сильнее и производит удивительные действия; а чем более раздробляется и разделяется, тем более уменьшается и слабеет и производит ничтожные действия. Итак, теперь очевидно и понятно, что, чем более сила приближается к истинному единому, тем сильнее ее единство, и чем сильнее становится ее единство, тем беспредельность в ней более проявляется, становится очевидней и действия ее становятся большими, чудесными и славными.
Ибо, если всякая причина дает что-либо своему причиненному, то тогда, без сомнения, первое сущее дает существование всем своим причиненным. Сходным образом жизнь дает движение своим причиненным, поскольку есть продвижение из первого покоящегося и непреходящего сущего и суть первое движение. Подобно этому, и ум дает знание своим причиненным. Ибо все истинное знание есть не что иное, как ум, и ум является первым знающим то, что есть, и распространяющим знание на остальное знание...
Ибо это управление не ослабляет ее возвышенное над всеми вещами единство и не разрушает его; а сущность ее отдельного от вещей единства не препятствует тому, чтобы она управляла ими. Ибо первая причина утверждена и пребывает вечной со своим чистым единством; и сама управляет всеми сотворенными вещами и изливает на них силу жизни и блага сообразно их силе и способности это воспринять. Ведь первое благо единым излиянием изливает благо на все вещи, хотя каждая из вещей воспринимает от этого излияния соответственно способу своей силы и своего бытия. И первое благо изливает блага на все вещи лишь единым способом, потому что благо есть только благодаря своему бытию, своему существованию и своей силе, а потому и есть благо; и благо, и сила, и существование суть одно. Следовательно, поскольку первое сущее и благо суть одно, происходит то, что оно изливает блага на вещи одним общим потоком. А блага и дары становятся различными от взаимодействия с воспринимающими их. Это так потому, что воспринимающие не воспринимают блага одинаково; напротив, одни из них воспринимают большее, нежели другие, т.е. соразмерно величине своей полноты...
Ограниченное не является совершенным и не может выполнить совершенное действие, поскольку оно ограничено. По нашим представлениям, сколько бы исполненность ни была сама по себе достаточной, однако не может создать что-либо иное и не может что-либо из себя излить. Следовательно, если это так, то первая причина не является ни ограниченной, ни только какой-то единственной одной исполненностью; напротив, она выше всякой исполненности, поскольку творит вещи и полным истечением изливает на вещи блага, потому что ее благо не имеет ни конца, ни предела. Следовательно, первое благо наполняет благами миры, хоть всякий мир воспринимает от блага только лишь сообразно способу своей силы. Итак, теперь очевидно и ясно, что первая причина сверх всякого имени, которым она называется, что она превосходнее и возвышеннее его.
И это так потому, что собственностью ума есть знание, а его исполненность и совершенство лишь в том, что он является знающим. Следовательно, благословенный и высокий Бог правит, поскольку сам наполняет вещи благами. И ум есть первое сотворенное, и в большой степени он подобен высокому Богу; и потому управляет вещами, которые под ним. И как благословенный и высокий Бог изливает блага на вещи, так и ум изливает знание на вещи, которые под ним...
Ибо сколько бы первая причина ни существовала во всех вещах, однако каждая из вещей воспринимает ее сообразно своей силе. И это так потому, что одни из вещей воспринимают первую причину единым восприятием, а другие – восприятием многообразным; одни из них воспринимают ее вечным восприятием, другие – восприятием временным; один из них воспринимает ее восприятием духовным, а другие телесным. И различие восприятия исходит не из первой причины, а происходит благодаря воспринимаемому. Ибо воспринимающий разнится, следовательно, и само принятие есть различение. В самом деле, изливающий благо пребывает одним, а не различным, и изливает он блага на все вещи равным образом... Следовательно, вещи являются причинами различения изливающегося на них блага. Итак, без сомнения, все вещи единообразно не пребывают в первой причине. Уже показано, что первая причина пребывает во всех вещах единообразно, а все вещи единообразно в ней не пребывают. Итак, сообразно близости первой причины и соответственно способу, которым вещь может воспринять первую причину, и сообразно своей силе вещь может воспринять от первой причины благо и возрадоваться ею. Ибо вещь может воспринять от первой причины и возрадоваться в ней только лишь способом своего бытия...
Поскольку субстанция либо нуждается в вещах, из которых она состоит, и является составленной из них, либо нуждается в поддержке своего установления и своей сущности. Следовательно, когда устраняется поддерживающее ее, то она уничтожается и разрушается. Так, если субстанция не является составной и не поддерживается другою вещью, тогда она проста и вечна и совершенно не уничтожается и не дробится.
Так что если бы кто-нибудь сказал: возможно, что она разделится, – то мы скажем: если возможно, что субстанция, существующая благодаря себе самой, разделится и при этом останется простой, тогда возможно и то, что сущность ее части будет существовать благодаря ее сущности, как и сущность целого. Следовательно, если возможно это, то часть превосходит саму себя и каждая ее часть превосходит саму себя... однако, это невозможно. Следовательно, субстанция, существующая благодаря себе самой, нераздельна и проста...
И подтверждением тому является то, что она не возникла из чего-либо, потому что существует благодаря своей сущности; а субстанции, возникающие из чего-либо, являются субстанциями составными, подверженными возникновению. Итак, теперь очевидно, что всякая субстанция, существующая благодаря собственной сущности, существует именно не во времени, потому что она выше и превосходнее времени и вещей временных.
Ибо вещь, чья субстанция зависит от времени, т.е. поскольку время заключает ее, является во всех положениях зависимой от времени, а вследствие этого и ее деятельность зависит от времени; поскольку, когда субстанция вещи зависит от времени, то, без сомнения, и ее деятельность зависит от времени. Кроме того, вещь, зависимая во всех своих положениях от времени, отделена от вещи, зависимой во всех своих положениях от вечности. Соразмерность возможна только лишь в вещах подобных. Следовательно, необходимо, чтобы была третья средняя вещь между ними, чья субстанция будет зависеть от вечности, а ее деятельность – от времени. Ведь невозможно, чтобы была вещь, чья субстанция зависела бы от времени, а деятельность – от вечности, так как тогда деятельность была бы лучше, чем субстанция; однако это невозможно. Итак, очевидно, что между вещами, совместно со своими субстанциями и деятельностями зависимыми от времени, и между вещами, чьи субстанции и деятельность зависимы от вечности, есть вещи, которые своими субстанциями зависят от вечности, а своей деятельностью – от времени, как мы и показали.
Ведь всякая вещь, зависящая от вечности, является поистине существованием, и каждая вещь, зависящая от времени, поистине есть возникновение. Следовательно, если это так, тогда, если одна и та же вещь зависит и от вечности, и от времени, то она является и существованием и возникновением, но не единым, а, напротив, различимыми способами. Итак, из того, что мы уже сказали, очевидно: всякое возникшее, зависящее своей субстанцией от времени, имеет свою субстанцию, зависящую от чистого существования, которое является причиной прочности субстанций и причиной всех вечных вещей и вещей уничтожимых. Необходимо, чтобы "одно", которое охватывает все единства, само бы ничем не охватывалось, а все остальные единства являлись бы приобретенными. Подтверждением этому является то, что я говорю: если обнаружится "одно", которое производит, а не принимает полноту единств, тогда какая же разница между ним самим и тем первым одним, производящим полноту? Ведь либо оно будет подобным ему во всех своих положениях, либо между ними будет большое различие. Следовательно, если одно во всех своих положениях подобно другому, тогда ни одно из них не является первым по отношению к другому. А если одно из них во всех своих отношениях не подобно другому, то, без сомнения, одно из них является первым, а другое – вторичным. Следовательно, то установленное единство, что не происходит от другого, является первым истинным единым...
Перевод М.Ю.Скворцова