ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Тридцать пять лет кряду я говорил бесцельно. Такое обилие разговоров может сделать тебя президентом, премьер-министром. Стоит только захотеть. Я говорил без остановки и мог бы добиться чего угодно. Чего же я добился?
Прежде всего, я делал это не из корысти. Я просто получал удовольствие. Это были мои картины, мои песни, мои стихи. Те минуты, когда я говорю и ощущаю единение со слушателями... Мгновения, когда я вижу ваши лучистые глаза, когда я вижу, что меня понимают... Это приносит невероятную радость, такую острую, что сильнее не бывает.
Люди ничего не знают о тысячах просветленных, которые жили на земле и ушли из этого мира. Они остались неизвестными, потому что не обладали особым даром, заметным для обычных людей. Конечно, у них были какие-то необычные способности – например, поразительное умение молчать, – но на это люди редко обращают внимание.
Я знал одного просветленного из Бомбея. Я был там и встречался с ним. У него был только один дар: он строил прекрасные скульптуры из песка. Я никогда еще не видел таких чудесных скульптур. Весь день напролет он сидел на берегу моря и лепил свои скульптуры, а вокруг собирались тысячи восхищенных зрителей. Они любовались несравненными статуями Гаутамы Будды, Кришны и Махавиры. К тому же тот человек работал не с мрамором, а с обычным морским песком. Ему бросали деньги, но он не обращал на это внимания. Я заметил, как кое-кто воровал эти деньги, но скульптора это тоже не волновало. Он был целиком поглощен своими скульптурами. Но те были недолговечными. Накатывалась океанская волна – и Будды как не бывало!
До просветления он зарабатывал этим на жизнь. Разъезжал по приморским городам и лепил там статуи из песка. А скульптуры его были так прекрасны, что люди без раздумий жертвовали деньги. Он очень неплохо зарабатывал. Во всяком случае, вполне достаточно для одинокого человека.
А потом он обрел просветление, но у него по-прежнему оставался только один дар: умение лепить скульптуры. Конечно, теперь он лепил фигуры, указывающие на просветление, но это было все, что он мог сделать. Вселенная сможет воспользоваться и таким скромным даром. Его скульптуры стали медитативными. Достаточно было посидеть рядом, и ты чувствовал, что пропорции фигуры, определенная форма и выражение лица, которые придал ей художник, вызывают в тебе какие-то перемены.
Я спросил его: "Почему ты все время лепишь Будду и Махавиру? Ты мог бы зарабатывать больше, ведь в этой стране джайнов мало, а буддистов вовсе нет. Почему бы тебе не лепить Раму или Кришну?"
А он ответил: "Они не подходят... Они не тянутся к луне. Да, это были бы чудесные статуи, и раньше я их делал, но теперь я могу лепить только то, что несет в себе учение, пусть даже только один человек из миллиона это замечает".
К тому времени, когда я обосновался в Бомбее, тот скульптор уже умер. Но до того я непременно навещал его, как только попадал в те места. Он работал тогда на пляже Джуху. Там весь день было безлюдно, толпа собиралась лишь под вечер, когда скульптуры уже были готовы. Он мог, не отвлекаясь, трудиться весь день.
"Ты настоящий скульптор, – сказал ему я. – Почему ты не работаешь в мраморе? Твои статуи стали бы вечными".
"Ничто не вечно, – процитировал он Будду. – Эти скульптуры намного больше соответствуют духу Будды. У мрамора есть определенная долговечность, а песок мимолетен. Статуя рассыпается от легкого ветерка, от набежавшей волны, он неловкого движения ребенка..."
"Разве тебе не обидно работать весь день, а потом видеть, как статуя гибнет в одно мгновение от какого-то пустяка?" – спросил я.
"Нет. В этом мире все рано или поздно гибнет. Это не должно быть поводом для отчаяния, – ответил он. – Мне нравится строить, а океану – разрушать. И мы оба радуемся! Я радуюсь, когда леплю, волна счастлива, когда смывает... Во Вселенной возникает двойное счастье. О чем же мне горевать? Волна имеет над песком не меньше власти, чем я. Может быть, даже больше".
Однажды он сказал: "Ты странный. Никто со мной не разговаривает. Люди просто бросают деньги. Им интересны скульптуры, а не я. Но когда ты приходишь, мне очень приятно, что кого-то и я интересую, что кого-то волнует не внешний вид статуй, а их внутренний смысл – а я их ради этого и делаю. Ничего другого я делать не умею. Всю жизнь я лепил из песка, это единственное, что я знаю. А теперь я полностью отдался миру. Теперь мир может пользоваться мной, как хочет".
Такие люди остаются неузнанными. Танцор или певец может быть буддой, но никто этого не узнает, потому что их умения не позволяют учить других. Их дар не помогает другим проснуться. Но они все равно стараются изо всех сил. Они делают все, что могут.
Те немногие, кто становятся Учителями, за многие жизни выработали у себя определенное красноречие, способность проникать в глубину слов, тонкости языка и звучания, в симметрию и поэтичность речи. Это особое искусство, никак не связанное со знанием лингвистики и грамматики. Вопрос, скорее, в том, чтобы научиться замечать в обычной речи необычайную мелодичность, наполнять прозу поэзией. Такие люди умеют играть словами, чтобы помочь слушателю постичь то, что остается вне слов.
Дело не в том, что они сами решили стать Учителями или Вселенная выбрала их в Учителя. Это просто случайное совпадение. До просветления они обычно являются хорошими преподавателями, а после становятся Учителями. Теперь они могут превратить свой педагогический дар в искусство – и это, конечно же, самое сложное.
Однако многие молчат и безмолвно уходят, они остаются неизвестными. Это проще, но такие, как я, попросту не могут идти легким путем. Это было трудно, когда я еще был преподавателем. Разве теперь, когда я стал Учителем, может стать легче? Нет, это всегда трудно и всегда будет трудно...
Почти все, кто слышал меня, задумываются о том, что я говорю как-то странно. Ни один оратор на свете не говорит так, как я. Я говорю технически неправильно, я выражаю мысль вдвое дольше необходимого! Но у обычных ораторов иные цели. Моя цель совершенно особая. Они готовятся к выступлениям и просто повторяют заученную речь. Кроме того, они пытаются навязать слушателю некую идеологию, какие-то идеи. Наконец, для них ораторство – это искусство, они оттачивают свои умения.
Что до меня, то я никогда не был оратором в общепринятом смысле. Для меня это не искусство и не ремесло. Технические параметры моих выступлений ужасны и с каждым днем становятся все хуже! Но у нас совершенно разные цели. Я не пытаюсь произвести на вас впечатление, чтобы затем к чему-то принудить. Я не хочу вас в чем-то убедить. Я не намерен обращать вас в христианство, индуизм или ислам, делать верующими или безбожниками. Все это меня не заботит.
Для меня выступления – вид медитации. Никто еще не пользовался для этого речью. Я говорю не для того, чтобы передать вам какую-то весть. Я пытаюсь остановить ваше мышление, помогаю прекратить деятельность разума.
Я никогда не готовлюсь к выступлениям. Я сам не знаю, какое слово произнесу в следующий миг. И поэтому я никогда не допускаю ошибок. Ошибается только тот, кто готовится. Я никогда ни о чем не забываю, ведь забывают лишь те, кто пытается запомнить. Моя речь совершенно свободна, никто еще не говорил с такой раскованностью.
Меня не интересует даже, насколько я последователен, потому что цель не в этом. Последовательным должен быть тот, кто хочет в чем-то убедить слушателей, навязать им свои взгляды. Вот ему поневоле нужно быть логичным, рациональным, иначе не удастся преодолеть возражения вашего рассудка. Он добивается господства над умами посредством слов.
В очень известной книге Дейла Карнеги говорится о том, что умение говорить и оказывать влияние на других – это искусство. Кстати, эта книга Карнеги уступает по тиражам разве что Библии. Так вот, я бы на его экзаменах провалился. Он проводил в Америке курсы – обучал миссионеров, преподавателей и ораторов. И я, без сомнении, провалился бы по всем статьям. Во-первых, у меня нет даже желания в чем-то кого-то убеждать, нет желания производить выгодное впечатление. Я не помню даже, о чем говорил вчера! Разве можно назвать это последовательностью? Тревоги о последовательности отнимают слишком много сил, и потому меня это не волнует. Я часто сам себе противоречу, потому что, когда говорю, обращаюсь совсем не к интеллекту или рациональному мышлению.
Моя цель совершенно особая. Я произношу слова, чтобы получить возможность делать паузы, создавать мгновения тишины. Сами слова не имеют значения, и потому я могу сам себе противоречить, нести какую-то чушь, говорить о пустяках. Моя цель – делать паузы. Слова тут вторичны. Паузы между ними – вот что важно! Это просто средство хоть немного научить медитации. Но как только ты понимаешь, что такое медитация, можно считать, что ты сделал большой шаг на пути к самому себе.
Большая часть людей полагает, что разум не способен молчать. Люди считают, что это невозможно, и потому даже не пытаются. Основной причиной того, что я начал выступать, было желание показать возможность медитации, помочь ощутить ее вкус, и ради этого я готов говорить вечно – не важно о чем. Важно другое: я предлагаю вашему уму редкую возможность замолчать, а это для новичков – самое трудное.
Я не могу заставить ваш ум замолчать, но могу создать такие условия, когда вы сами непроизвольно замолчите. Вот я говорю и, посреди предложения, когда вы ждете очередного слова... нет ничего, только пауза. Но ваш ум собирался слушать, он ждал продолжения и не хотел его пропустить. Разумеется, он умолкает, когда прислушивается. Что еще бедняге делать? Если бы он точно знал, что именно сейчас я сделаю паузу, если бы я заранее сообщал, что сделаю паузы тогда-то и тогда-то, разум успевал бы о чем-то думать. Вы бы знали: "Вот, теперь он сделает паузу, а я переброшусь парой слов с самим собой". Но паузы наступают... совершенно неожиданно. Я и сам не знаю, когда это случится.
Любой оратор на свете, попытавшийся так делать, был бы обречен на провал. Если оратор то и дело спотыкается, значит, он плохо подготовился, не сделал домашнюю работу. Это значит, что память у него скверная, что он не умеет подбирать верные слова. Но я не ораторством занимаюсь, и потому мне все равно, будут меня ругать или нет. Меня волнуют другие люди – вы.
Кстати, происходит это не только тут... Повсюду, где будут слушать магнитофонные записи или смотреть видеокассеты, – повсюду наступит такая же тишина. Моя цель – не убеждать, а помочь ощутить новый вкус, чтобы вы поверили в медитацию. Медитация – не вымысел. Состояние безмыслия – не просто философская идея, это реальность. И вы тоже способны медитировать, причем это не требует особой подготовки.
Грешник ты или святой – неважно. Добившись молчания разума, грешник поднимается вровень со святым.
Сущее вовсе не так мелочно, как учат религии. Это не КГБ и не ФБР, которые следят за каждым твоим шагом, которые хотят знать, с кем ты пошел в кино – со своей женой или чужой. Все это Вселенной не интересно. Своя жена, чужая – это проблемы самого человека. Вселенная не знает, что такое брак. Воруешь ты деньги или зарабатываешь – Вселенной нет разницы. Да, ты берешь деньги из сейфа, но чей это сейф, Вселенную не волнует.
Бернарда Шоу как-то спросили: "Может ли человек жить без забот, просто сунуть руки в карманы и радоваться?" "Может, – ответил Бернард Шоу, – если это чужие карманы".
Нельзя выжить, сунув руки в собственные карманы! И действительно, почти все норовят сунуть руку в чужой карман. Твоя рука тоже в чьем-то кармане, и потому ты не можешь возразить, когда лезут в твой карман, иначе и тебя заметят. В результате все с этим мирятся, а тот, кто сунул руку в карман побогаче, о тебе уже не тревожится. Делай себе, что хочешь, главное, шум не поднимай.
Сущее не знает нравственности. Оно аморально. Оно не знает правильного и неправильного. Правильно только одно: быть внимательным и сознающим. Тогда ты испытываешь блаженство.
Как странно, что ни одна религия никогда не определяла "благо" или "добродетель" как "блаженство". Они и не могли бы дать такое определение, иначе все поняли бы, что грешники намного счастливее, чем те, кого считают святыми! Вы заметили, что святые всегда выглядят несчастными? Но если критерием хорошего и дурного считать блаженство, погибнет вся религия. Святые окажутся грешниками и наоборот!
Но это мой собственный критерий, и меня не волнует, что сказано в писаниях. Меня не волнуют пророки, меня не волнует прошлое – тогда были свои заботы и свои трудности. Зачем мне верить пророкам, разве у меня нет своих глаз? У меня есть свое собственное сознание, зачем же мне полагаться на Гаутаму Будду, Бодхидхарму или Иисуса Христа? Они жили, руководствуясь своим пониманием, своими прозрениями, а я живу по своим представлениям, опираясь на собственный опыт.
Я говорю все это... Я пытаюсь дать вам возможность понять, что ваш разум может умолкнуть точно так же, как разум Гаутамы Будды. Это не какой-то редкий дар, достающийся лишь немногим, это не особый талант. Не каждый может стать художником или поэтом – нужен талант. Не всякий может стать гением – это врожденный дар. Но просветленным может стать каждый – и это единственное, в чем прав коммунизм. Впрочем, как ни странно, это единственное, что коммунизм отрицает.
Просветление – вот то единственное, в чем все равны, на что все в равной мере способны. И оно не зависит от того, что ты делаешь и кому молишься, веришь ты в Бога или нет. Все зависит только от умения ощутить его вкус – и тогда ты вдруг понимаешь, что можешь, что все получится. Цель моих выступлений – дать вам такую уверенность. И потому я могу рассказывать о чем угодно, сыпать шутками и анекдотами – ведь слова тут ничего не значат!
Интеллектуалы меня не любят. "Разве это речь?" – спрашивают они. Они одного не понимают: это не выступления, не лекции. Это только средство, помогающее придать вам уверенности, душевной убежденности в том, что ваш разум способен замолчать. Чем больше уверенности, тем легче это дается. Не будь моих разговоров, вы могли бы и сами найти подобные средства. Можно, например, слушать пение птиц – они то умолкают, то снова начинают щебетать. Просто слушайте... Вон та ворона каркает и умолкает без всяких причин. Это ваш шанс. Таких возможностей много, нужно только понять, что ищешь, и тогда найдешь это даже на базаре, где царит постоянный гул, все в непрестанном движении, эта суета сводит с ума...
Я не оратор, я не проповедую никаких доктрин. Мои разговоры – только средство, помогающее понять, что такое тишина, и убедить в том, что это не исключительный дар. Способность безмолвствовать не требует особой подготовки и суровой дисциплины. Она доступна не только тому, кто называет себя праведником. Она есть у всех без исключения, нужно только поверить в это. Вот в чем цель моих разговоров.
Стоит поверить, что твой разум способен молчать, – и всё тут же меняется. Вопрос не в дисциплине, вопрос не в молитвах, вере в Бога и прочей подобной ерунде. Каждый может понять, что способен на это, а когда ты уверен в себе, вся картина сразу приобретает иную окраску.
Мой опыт показал мне, что если умеешь молчать, если способен возвыситься над разумом и расширить свое сознание, то совсем неважно, что ты делаешь. Поступки в счет не идут, важно только сознание. Поступки – это мелочь, но все религии учитывают только дела человека, а не уровень его сознания. Они требуют правильных поступков и говорят, каких поступков следует избегать. Но никто никогда не говорил, что ты не можешь стать по-настоящему религиозным, пока не возвысишь сознание.
Меня самого удивило, что, когда разум умолкает, когда растет сознание и внимательность, меняются и твои поступки – но не наоборот. Ты можешь, конечно, изменить образ действий, но это не прибавит тебе осознанности. Но когда сознание расширяется, меняются и действия – это так просто и, между прочим, вполне по-научному. Да, ты мог делать всякие глупости, но, когда сознание растет, ты уже просто не можешь вести себя по-прежнему.
И дело не в награде или наказании. Просто сознание, безмолвие, покой помогают заглядывать дальше, видеть любой свой поступок глубже. Ты уже просто не можешь причинить кому-то вреда, ты не в силах быть жестоким, ты не в состоянии злиться, жадничать или тешить свое самолюбие. Развитое сознание приносит столько блаженства! А что может принести жадность, кроме лишних беспокойств? Что даст честолюбие? Оно ведь бесконечно, это постоянная борьба в попытках забраться на очередную ступеньку.
Когда сознание укрепляется, меняется весь образ жизни. Ни одна религия никогда не говорила, что при росте сознания грех может полностью исчезнуть, а то, что называют добродетелью, станет неотъемлемой частью твоей жизни и твоих поступков. Напротив, говорили другое: меняй свои поступки. Представим, что ты оказался в кромешном мраке и бродишь по дому, натыкаясь на мебель, а тебе твердят, что свет не загорится, пока ты не перестанешь натыкаться на все подряд! Я же говорю иначе: зажги лампу – и перестанешь бродить на ощупь. Разве люди натыкаются на мебель, когда в комнате светло? Между прочим, когда натыкаешься на что-то... ты ведь сам ударяешься, это больно. Это само по себе наказание. Неправильный поступок сам несет в себе наказание, и потому Вселенная не следит за каждым нашим шагом. А любой прекрасный поступок – сам по себе награда. Но сперва нужно озарить свою жизнь светом.
Медитация – это попытка зажечь свет и радость, ощутить безмолвие и блаженство. В чудесном мире медитации ты просто не сможешь сделать ничего дурного.
Итак, я все перевернул. Религии настаивали на первостепенной значимости поступков, а я подчеркиваю важность сознания. Но сознание растет только в тишине. Это самая благоприятная для него почва. Когда шумишь, ты не можешь оставаться внимательным и сознающим. Если же ты внимателен, то просто не можешь шуметь. Одно никогда не уживается с другим.
Мои беседы, мои разговоры не следует расценивать как ораторское искусство. Это вспомогательный инструмент медитации, он должен вернуть уверенность в себе, которую отняли у вас религии. Вместо уверенности вам дали чувство вины, а оно тянет вниз и вызывает печаль. Но стоит вам поверить, что вы способны на великие свершения, как комплекс неполноценности и чувство вины пропадают – приходит ощущение благословения. Вы сами почувствуете, что мир прекрасно подготовил всех нас к восхождению на самые вершины сознания.
Чтобы вернуть уверенность, нужно время – вот почему я говорю уже тридцать лет, изо дня в день, утром и вечером. За эти тридцать лет я умолкал всего два-три раза, когда чувствовал себя неважно. Но я все равно не могу говорить постоянно и весь день напролет предлагать вам мгновения медитации. И поэтому я хочу, чтобы вы тоже взяли на себя какие-то задачи. Вера в то, что разум способен молчать, поможет, когда медитируешь в одиночестве. Одно только понимание своих возможностей... а возможности эти начинаешь понимать только после того, как ощутишь их на деле. Иного пути нет.
Будьте внимательны. Замечайте, что помогает вам погружаться в тишину. Не полагайтесь только на меня, делайте что-то сами. Что вы будете делать, если останетесь в одиночестве? Мои беседы могут стать чем-то вроде наркотика, я не хочу вызывать привыкание. Я не хочу быть вашим героином.
Так называемые мастера или учителя разных религий... А я видел самых разных преподавателей, учителей всех типов. Многие хотят, чтобы ученики привыкали к ним, хотят поставить их в зависимое положение. Это дает им власть, но я не тянусь к власти. Я люблю вас независимо оттого, со мной вы или нет. Я хочу, чтобы вы были самостоятельными. Я хочу, чтобы вы поверили, что и сами по себе сможете испытать самые драгоценные мгновения.
Раз вы можете испытать их вместе со мной, то ничто не мешает вам добиться того же и без меня. Не я тут причина. Вы должны понять, что именно происходит: слушая меня, вы отбрасываете свой разум в сторону. Но есть и другие способы. Слушая океан, гром среди туч, шум ливня, отбросьте свое эго, оно вам уже не нужно... Океан не набросится на вас, дождь не нападет на вас, деревья вам ничем не угрожают – какой же смысл защищаться? Станьте уязвимыми. Откройтесь жизни, откройтесь Вселенной, будьте уязвимыми – и тогда чудесные мгновения сольются воедино, станут самой сущностью вашей жизни.