ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Как мы уже говорили в предыдущем чтении, несмотря на то, что учение Йоги бросает яркий свет на теорию эволюции, как ее понимают на Западе, все же научное мировоззрение Запада существенно отличается в этом отношении от восточных теорий и учений. По идее Запада процесс этот механический, материальный, и ум является только "побочным продуктом" материи в ходе ее эволюции; по восточному же учению ум лежит в корне всей эволюции, составляет ее основы и предшествует ей; с этой точки зрения, скорее материю можно рассматривать, как "побочный продукт" Ума, чем наоборот.
Восточные учения утверждают, что эволюция создается умом, напряженным, борющимся, стремящимся вперед все к более и более полному своему выражению, пользуясь материей, как материалом, и в то же время всегда стремясь освободиться от ограничения и задерживающего влияния материи. Результатом борьбы является раскрытие, которое заключается в том, что одна за другой спадают оболочки, лежащие между разумом и реальностью, и таким образом сбрасываются и уничтожаются материальные оковы духа. Этот процесс создается давлением духа на ум, вследствие чего ум создает форму и вид материи. Эволюция представляет собой лишь процесс рождения индивидуализированного духа из лона материи, в которое он был заключен. А страдания и борьба – это только явления духовного вынашивания.
В этом и в последующем чтениях мы будем рассматривать духовную эволюцию человеческой расы, т.е. раскрытие индивидуализированного Духа, так же, как в предыдущих чтениях мы рассматривали физическую эволюцию.
Нам известно, что духовной эволюции предшествовала духовная инволюция. Согласно философии йогов в начале Абсолютное размышляло о творении, и образовало таким образом мысленный образ или мыслеформу мирового Ума, или мировое начало ума.
Это мировое начало ума есть великий океан той "субстанции" ума, из которого выявилась вся феноменальная вселенная или мир явлений. Из этого мирового начала ума произошло мировое начало силы или энергии, а из последнего – мировое начало материи.
Мировое начало ума было связано законами, наложенными на него мысленной концепцией Абсолюта – космическим законом природы. И эти законы были побудительными причинами великой инволюции. Потому что прежде, чем стала возможна эволюция, была нужна инволюция. Мы уже объясняли, что слово "инволировать" означает облекать, покрывать, скрывать и пр. Прежде, чем вещь может быть выявлена, т.е. раскрыта, она должна быть сперва сокрыта или скрыта; дабы вещь вынуть из чего-нибудь, надо сперва ее вложить туда.
Следуя наложенным на него законам эволюции, мировое ментальное начало облеклось в мировое энергетическое начало, а затем, подчиняясь все тем же самым законам – последнее облекло себя в мировое материальное начало. Каждая стадия инволюции или окутывания, создавала для себя оболочку, которая должна была служить для сокрытия высшего начала. А высшие формы материального начала образовывали оболочки низших форм до тех пор, пока не появились формы материи очень грубые, гораздо более грубые, чем известные нам теперь формы, потому что те уже исчезли в восходящей эволюции. Все ниже и ниже спускался процесс инволюции, до тех пор, пока не был достигнут низший пункт. Тогда наступила короткая пауза, предшествовавшая началу эволюционного раскрытия.
Затем началась великая эволюция. Но как мы уже говорили, восходящее движение отличалось "стремлением к индивидуализации", т.е. в то время, как инволюционный процесс совершался одними началами, как таковыми, восходящее движение началось стремлением к разделению, к созиданию индивидуальных форм, а также усилием совершенствовать эти формы и строить на них все высшие и высшие преемственные формы до тех пор, пока не была достигнута такая степень названия, когда храм Духа оказался достаточным для того, чтобы быть занятым человеком – самосознающим выражением Духа. Ибо пришествие человека было первой ступенью эволюции высшего порядка, духовной. До этого времени была только эволюция тел, теперь началась эволюция душ.
Эта эволюция душ становится возможной только при помощи процесса метампсихоза, более известного под общеупотребительным термином перевоплощения.
Здесь необходимо обратить ваше внимание на вопрос о метампсихозе, так как на этот счет господствует полная спутанность понятий. Об истинном учении публика имеет самое неясное представление; она думает, что оно утверждает возможность воплощения человеческих душ в теле собак или других животных. У многих на этот счет самые дикие идеи. Так, многие из людей, держащихся доктрины перевоплощения в той или другой из форм, утверждают, что их индивидуальные души были когда-то индивидуальными душами животных и, развиваясь, дошли до настоящего состояния. Последнее – есть искажение высочайшего учения йогов, которое мы надеемся изложить в дальнейших чтениях. Но прежде мы должны рассмотреть метампсихоз в целом, для того, чтобы видеть ту важную роль, какую эта идея сыграла в области человеческих мыслей и верований. Хотя многим идея метампсихоза может показаться новой и чуждой, она является одним из старейших понятий человеческой расы и в прошлые века это было принятое верование всех народов, шедших по пути цивилизации. Как ни странным может показаться такое утверждение, даже в наше время переселение душ признается большинством населения земного шара.
Почти всеобщее принятие идеи о перевоплощении густо населенным Востоком, уравнивает отрицание ее современным нам Западом. С самой зари истории, письменной или мифической, метампсихоз был принятым верованием большинства развитых людей. Это верование легло в основу великолепной культуры древнего Египта; оттуда оно перешло западному миру и принималась, как величайшая истина, такими учителями, как Пифагор, Эмпедокл, Платон, Вергилий и Овидий. "Диалоги" Платона полны этим учением. Индусы всегда держались его, персы, наставляемые учеными магами, принимали его беспрекословно. Древние друиды и жрецы галлов, как и древние германцы, также верили в переселение душ. Следы этого учения находятся также в том, что осталось от цивилизации ацтеков, перуанцев и древних мексиканцев.
В Элевсинских мистериях Греции, в римских мистериях и в эзотерических доктринах иудейской Каббалы излагались истины метампсихоза. Отцы ранней христианской церкви, гностики, манихеи и другие секты, существовавшие среди первых христиан, одинаково держались этого учения. Современные германские философы относились к нему с величайшим вниманием, чтобы не сказать что они, до известной степени принимали его. Многие писатели нашего времени рассматривали его серьезно и с уважением. Следующие ссылки дадут нам понятие о том, каково отношение к данному вопросу на Западе.
"Из всех теорий, рассматривающих происхождение души, метампсихоз кажется мне наиболее доступной, а, следовательно, и наиболее способной пролить свет на вопрос о будущей жизни".Фредерик Хердж
"Было бы любопытно, если бы наука и философия принялись вновь за старую теорию метампсихоза, приспособили, приноровили бы ее к современным методам религиозной и научной мысли и пустили бы вновь в широкое море человеческих верований. Впрочем, в истории человеческих мнений случались и более странные вещи".
Джемс Фримен Кларк
"Если бы мы имели право судить о каком-нибудь вопросе веры по количеству ее последователей, то этот способ подходил бы к метампсихозу лучше, чем к какому бы то ни было иному. Я думаю, что учение о метампсихозе имеет столько же шансов возродиться и занять видное место, как и всякая соперничающая с ним теория".
проф. В.Найт
"Мне кажется, что твердая и прочно обоснованная вера в учение о христианском метампсихозе могла бы способствовать возрождению мира, потому что это была бы вера не окруженная всевозможными трудностями и возражениями, сопутствующими другим учениям; к тому же она предлагает определенные и сильные мотивы вести более христианскую жизнь, любить наших братьев и помогать им".
проф. Фрэнсис Боуэн
"Доктрина метампсихоза, если бы о ней можно было судить по ее распространению среди народов земного шара и по ее преобладанию в истории верований, могла бы почти требовать, чтобы ее рассматривали, как естественное или врожденное требование человеческого ума".
проф. Фрэнсис Боуэн
"Когда христианство распространилось по всей Европе, олицетворенная идея его вождей была сильно окрашена этой истиной. Церковь безуспешно пыталась искоренить ее; но она долго сохранялась в различных сектах. Эту истину признавали все великие интуитивные души, как Парацельс, Беме, Сведенборг, а также итальянцы – Джордано Бруно и Кампанелла. Ею же обогащались умы лучших германских философов: Шопенгауэр, Лессинг, Гегель, Лейбниц, Гердер и Фихте-младший серьезно проводили ее. Системы Канта и Шеллинга имеют почти соприкосновение с нею. Гельмонт младший в своем труде "De Revolutione Anumarum" излагает в двухстах задачах все доводы, которые могли бы быть приведены в пользу возвращения душ в человеческую плоть, согласно учению евреев. Из английских мыслителей – кембриджские платоники защищали идею метампсихоза с большой эрудицией и яростью, особенно Генри Мор; а в сочинениях Кудворта и Юма оно приводится, как наиболее рациональная теория бессмертия. Затем "Люкс Ориенталис" Гланвиля представляет собой любопытный трактат о метампсихозе. Она владела умами Фурье и Леру. В книге "Множественность жизней души" А.Пеццани разрабатывает систему римской католической идеи об искуплении с точки зрения метампсихоза".
Е.Д.Уокер. "Перевоплощение или изучение забытой истины".
Наконец, в конце XIX и в начале XX столетий публика познакомилась с идеей метампсихоза под названием перевоплощения, благодаря обширной литературе, созданной Теософическим Обществом и его отраслями. Таким образом эта мысль и является более новой для западного мыслителя и многие находили в самих себе подтверждение ее истинности. Действительно, для многих одного упоминания об этом учении было достаточно для того, чтобы пробудить в них бледные, смутные воспоминания о прежних существованиях и многие необъяснимые до той поры факты, черты характера, вкусы, склонности, симпатии, антипатии и проч. начинали делаться понятными. Западный мир познакомился с идеей о новом рождении душ в новых телах под термином "перевоплощение", что значит новое вхождение в плоть. Слово метампсихоз, употребляемое нами, относится скорее к переходу души от одного вместилища в другое. Учение о метампсихозе или перевоплощении вместе с сопутствующей ему доктриной о Карме или учении о духовной причинности является одним из самых прочных камней, заложенных в фундамент философии йогов, так же в сущности ее роль и во всей совокупности систем восточной философии и мысли. Пока человек не поймет метампсихоза, он никогда не будет в состоянии понять восточных учений, так как у него не будет ключа. Читатели, знакомые с Бхагавадгитой, этой удивительной индусской поэмой, вспомнят, какой красной нитью идея о перевоплощении проходит через нее. Вспомните слова Кришны, обращенные к Арджуне:
"Как душа, облеченная в это материальное тело, проходит опыт детства, юности, зрелости и старости, так же точно в должное время она перейдет в другое тело и в других воплощениях опять будет жить, действовать, исполнять свое назначение. – Эти тела, которые играют роль оболочек для занимающих их душ – конечные вещи, вещи момента, а совсем не Реальный Человек. Они погибают, как погибают все конечные вещи, и пускай их погибают".
Подобно тому, как человек сбрасывает с себя старую одежду, чтобы облечься в новую и лучшую, так же точно Житель тела, сбросив свой старый, смертный облик, облекается в иную, свежую и заново приготовленную для него оболочку. Оружие не задевает Реального Человека, огонь не жжет его, вода не наносит ему вреда, ветер не сушит и не сметает его прочь, ибо он неуязвим и недоступен явлениям мира; он вечен, постоянен, неизменен и неизменно реален.
Этот взгляд на жизнь дает тому, кто его держится, совершенно новое умственное настроение. Он не отожествляет себя с тем именно телом, в котором ему выпало на долю пребывать, ни с какой бы то ни было иной материальной оболочкой. Он приучается смотреть на тело, как на одежду, которую он носит, которая полезна ему для известных целей, но которая со временем будет снята, отброшена и заменена новой и лучшей, лучше приспособленной для новых целей и потребностей. Эта идея так глубоко укоренилась в сознании индусов, что они чаще говорят: "мое тело устало", "мое тело голодно" или: "мое тело полно энергии", чем "я то-то и то-то". И это сознание, раз достигнутое, дает человеку чувство силы, безопасности и власти, незнакомое тому, кто смотрит на свое тело, как на себя. Первым шагом того, кто хочет схватить идею метампсихоза и пробудить в своем сознании уверенность в ее истинности, должно быть введение в свое сознание идеи, что "Я" – это нечто совершенно отдельное от тела, и что оно временно пользуется последним, как жилищем, убежищем и орудием деятельности.
Многие из авторов, писавших о метампсихозе, посвящали много времени и труда, и приводили много доводов в доказательство разумности этой доктрины с чисто спекулятивной, философской или метафизической точки зрения. Мы допускаем, что подобные усилия рационалистического объяснения метампсихоза, заслуживают одобрения по той причине, что многие убеждаются сперва в истинности той доктрины таким путем. Однако, мы сознаем, что человек должен почувствовать истинность этой доктрины в самом себе прежде, чем он действительно поверит в ее истинность. Иначе человек может убедить себя в логической необходимости учения о метампсихозе, но в то же время, пожав плечами, сказать себе: "Кто знает?" и совершенно отойти от этого предмета. Но, когда человек начинает чувствовать в самом себе пробуждение сознания "чего-то в прошлом", не говоря уже о проблесках воспоминаний, – и ощущение прежнего знакомства с данной темой, тогда и только тогда начинает он верить.
Некоторые люди имели исключительные переживания, которые можно объяснить только гипотезой метампсихоза. Кто не испытывал сознания того, что он чувствовал то же самое раньше, что он думал о том же когда-то в неясном прошлом? Кто не был свидетелем новых сцен, которые казались ему очень старыми? Кто не встречал впервые лиц, присутствие которых будило в нем память о далеком, далеком прошлом? Кого не охватывало временами сознание глубокой старости души? Кто не слыхал музыки, подчас совершенно новой, которая почему-то пробуждала воспоминания о подобных же настроениях, сценах, лицах, голосах, странах, совпадениях обстоятельств и событиях, неясно звучащих на струнах памяти, когда над ними носится дыхание гармонии? Кто не всматривался в старую картину или статую с чувством, что он видел их раньше? Кто не переживал событий, которые вызывали в нем уверенность в том, что они являются просто повторением каких-то туманных случайностей, бывших когда-то в неизвестном прошлом? Кто не испытывал на расстоянии влияния гор, моря, пустыни настолько жизненно, что настоящая обстановка как бы погружалась в относительную нереальность? У кого не было таких переживаний?
Писатели, поэты и другие люди, которые несут вести миру, свидетельствуют о таких вещах и почти все, слышащие эту весть, признают в ней нечто, имеющее соотношение к их собственной жизни. Вальтер Скотт рассказывает в своих записках:
"Я не уверен в том, стоит ли записывать, что вчера, во время обеда, меня упорно преследовала мысль о том, что можно бы назвать "предсуществованием", т.е. смутное сознание, что ничто случившееся не было сказано впервые, что те же темы обсуждались и те же лица высказывали о них те же мнения. Ощущение это было настолько сильно, что походило на то, что называется миражем в пустыне, или на то, что испытывается в бреду".
В одном из своих романов – "Гюи Маннеринг" – тот же автор влагает следующие слова в уста одного из своих действующих лиц:
"Почему это некоторые сцены пробуждают мысли, которые принадлежат как бы к снам, полным неясных воспоминаний, такие мысли, какие фантазия древних браминов объясняла бы воспоминанием о прежних существованиях. Как часто случается бывать в обществе людей, с которыми мы никогда не встречались раньше, и однако чувствовать себя под впечатлением таинственного и трудно определимого сознания, что ни обстановка, ни беседующие, ни предмет беседы не вполне новы; и даже больше – чувствовать, что мы могли бы заранее рассказать то, чего еще не было".
Бульвер говорит о
"страшного рода внутренней и духовной памяти, которая часто вызывает перед нами места и лица, которых мы никогда не видели раньше; эту память платоники сочли бы еще не угасшим сознанием прежней жизни".
И дальше он говорит:
"как странно, что по временам, когда мы глядим на некоторые места, на нас находит чувство, которое соединяет эту сцену с какими то смутными и похожими на сновидение образами прошлого, или с пророческими и иногда страшными предвидениями будущего. Всякий знает подобное странное и неясное чувство, испытываемое в известные моменты, и в известных местах, с подобной же невозможностью найти ему причину".
Вот, что говорит По о том же самом предмете:
"Мы ходим среди судеб нашего земного существования, сопровождаемые смутной, но никогда не исчезающей памятью о своей судьбе в более широком смысле – отдаленной и невыразимо страшной. Наша юность часто посещается такими грезами, но мы никогда не принимаем их за сны; мы знаем, что это память. Различие слишком ясно, чтобы мы могли обмануться хотя бы на один момент. Но скептицизм зрелого возраста рассеивает подобные чувства, как иллюзии".
Хоум рассказывает об одном интересном случае из его жизни, который произвел очень зачетное действие на его последующие верования. Раз, когда он был в одном незнакомом доме, в Лондоне, его провели в комнату, где он должен был подождать хозяина. Вот его собственные слова: "Когда я посмотрел кругом, то к моему изумлению все показалось мне хорошо знакомым; как будто я узнал все предметы. И я сказал себе: "Что это такое? Я никогда не был здесь раньше, и однако я видел все это; а если так, то у шнурка этой занавеси должен быть особенный узел". Он посмотрел и к своему удивлению нашел узел.
Недавно подобный же случай рассказывала нам старая дама, жившая некогда на далеком западе Соединенных Штатов. Раз партия переселенцев потеряла дорогу в пустыне, в той части страны, где она жила, и оказалась без воды. Так как эта часть пустыни была незнакома даже проводникам, то надежда найти воду была очень мала. После безуспешных поисков, длившихся много часов, один из путников, которому данная местность была совершенно неизвестна, внезапно схватился за голову, как помешанный, и вскричал: "Я знаю, что колодец находится выше, направо, вот в этом направлении" – и он пустился в путь со своими товарищами. Через полчаса они достигли старого скрытого колодца, о существовании которого никто из них не знал. Этот человек сказал после, что он не понимает, как все это произошло, но что он каким-то образом почувствовал, что он был здесь раньше и точно знал, где находилась вода. Старый индеец, которого после расспрашивали об этом, рассказал, что эта часть пустыни хорошо известна его племени, кочевавшему там в былое время, и он прибавил, что у них есть легенда очень старого происхождения о скрытом источнике. В этом случае особенно интересно, что вода находилась в таком странном и необычном месте, что ее почти невозможно было открыть даже людям хорошо знакомым с характером данной местности. Старая женщина, от которой мы слышали этот рассказ, сама слышала его от одного из участников экспедиции, который смотрел на весь случай, как на "странное происшествие", и, конечно, никогда не слышал о метампсихозе.
Корреспондент одного английского журнала пишет следующее:
"Я слышал однажды от одного очень интеллигентного господина, ныне умершего, что он очутился во сне в незнакомом городе и что впечатление было настолько жизненно, что он запомнил улицы, дома и общественные здания столь же ясно, как те, которые он видел в посещенных им странах. Через несколько недель он случайно зашел в панораму в Ленчестерском сквере и его поразило там, что он вдруг увидел город, который видел во сне. Сходство было полное, за исключением того, что в панораме он увидел одну церковь, которую не видел во сне. Заговорив с владельцем панорамы о городе, виды которого показывались, он узнал, что церковь недавно выстроена".
Это отсутствие церкви во сне, по-видимому, указывает, что данной случай относится к воспоминанию прошлой жизни, потому что, если бы это было ясновидением или "астральное странствование", то вид города соответствовал бы настоящему, а не прошлому.
В "Картинах Италии" Чарльз Диккенс упоминает о пережитом им удивительно интересном впечатлении.
"На переднем плане стояла группа молчаливых крестьянских девушек, прислонившихся к парапету мостика и глядевших то на небо, то на воду. Вдали виднелся глубокий ров: на всем лежала тень спускавшейся ночи. Если бы я был убит на этом месте в каком-нибудь предшествовавшем существовании, я не мог бы, кажется, лучше узнать его, ощутить более сильный холод во всем теле; и "реальное" воспоминание, оставшееся от этой минуты, так усилилось от "воображаемого" воспоминания, что я навряд ли когда-нибудь забуду его".
Мы недавно познакомились в Америке с двумя лицами, обладающими очень ясной памятью случаев их прошлых жизней. Одно из этих лиц, пожилая дама, даже испытывает ужас перед большими вместилищами воды, перед большими озерами или перед океаном, хотя она родилась и жила большую часть своей жизни внутри страны, далеко от моря или озер. Она ясно помнит, что когда то она упала со странного корабля, имевшего форму индейской лодки, и утонула. Попав раз в музей, в Чикаго, где находятся модели различных судов первобытных народов, она сразу показала ту лодку, с которой она падала в воду, согласно ее воспоминанию.
Второй случай касается одной пары, мужчины и женщины, которые встретились заграницей, во время путешествия. Они полюбили друг друга и скоро поженились. При этом им обоим казалось, что их брак скорее восстановление давно существовавшего союза, чем новый союз. Раз вскоре после свадьбы муж с некоторым смущением рассказал своей жене, что у него время от времени бывают проблески памяти о том, что он обнимает женщину, лицо которой он вспомнить не может, но на которой надето странное ожерелье; это ожерелье он мог описать подробно. Жена ничего не сказала, но, когда муж ушел, она поднялась на чердак и открыла старый сундук, в котором находились всякие старые вещи, и вынув из него ожерелье странного вида, привезенное ее дедом из Индии, где он жил в молодые годы и сохранившееся с тех пор в семье, она положила ожерелье на столе так, чтобы муж мог видеть его по возвращении. Когда он вернулся, он побледнел, как полотно, и вскрикнул. "Господи, да ведь это именно то ожерелье!".
Один журнал на Западе Соединенных Штатов приводит следующую историю, случившуюся с одной женщиной из южных штатов:
"Когда я была в Гейдельберге, в Германии, на съезде мистиков, я отправилась в сопровождении нескольких друзей осматривать развалины Гейдельбергского замка. Приближаясь к нему, я почувствовала, что в недоступной части здания должна находиться особенная комната. Мне дали бумагу и карандаш, и я сделала маленький чертеж, показывающий место, где должна была находиться эта комната. И когда мы нашли это комнату, оказалось, что мой чертеж сделан совершенно правильно. Какая то непонятная до сих пор для меня связь существовала между этим помещением и мною. Тоже самое чувство испытала я по отношению к одной книге, которая, как я чувствовала, должна была находиться в старой библиотеке Гейдельбергского университета. Я не только знала, что это была за книга, но и знала еще, что в одном месте на полях написано имя одного немецкого профессора из прошлых веков. О своем ощущении я рассказала одному из членов съезда. Однако предпринятые розыски этой книги оказались безуспешными. А моя уверенность в том, что я чувствовала правильно, все росла. Была сделана другая попытка найти книгу, и на этот раз наши труды были вознаграждены успехом. И, действительно, в одном месте на полях было написано имя, которое я узнала таким странным образом. Другие факты, в то же самое время, убедили меня в том, что я обладала душой лица, хорошо знавшего старый Гейдельберг".
Среди разных случаев, описанных в одном старом журнале, мы находим следующий: один человек рассказывал о своем друге, который помнил, что в своей прежней жизни он был в Индии маленьким ребенком.
В этих воспоминаниях он видел вокруг своей колыбели темнокожих слуг, одетых в белые одежды, обмахивающих его веерами, и он чувствовал, что умирает и, смотря на этих людей, терял сознание. Некоторые подробности этого рассказа помогли установить, что действие происходило в Индии.
Среди западных рас сравнительно редко встречаются люди, которые обладают более или менее связными воспоминаниями о своей прошедшей жизни, но в Индии не редкость, что человек развитый духовно, ясно помнит события и подробности прежних воплощений; и пробуждение такой способности не вызывает особенного интереса среди окружающих. Как мы увидим позже, в Индии существует движение, направленное к достижению сознательного метампсихоза, и многие индусы приближаются в настоящее время к этому состоянию. Обыкновенно в Индии воспоминание о прежних жизнях является даже у очень многих развитых людей, только ко времени зрелости, когда их мозг уже достаточно развит для того, чтобы схватить знание, лежащее в глубине их души. У обыкновенных людей память о прежних жизнях лежит глубоко в тайниках ума, точно так же, как там заключены воспоминания о многих фактах и событиях этой жизни, которые как будто совсем скрыты от сознания и могут сделаться доступными ему только, если какие-нибудь новые факты, явившись соединительным звеном, выведут их на поверхность.
Относительно способности памяти настоящей нашей жизни, мы приведем следующее место из статьи проф. В.Найт, напечатанное в одном известном английском журнале:
"Точная память подробностей прошлого абсолютно невозможна. Способность сохранения в памяти деталей прошедшего хотя относительно сильнее, но все-таки очень ограничена. Мы забываем большую часть того, что переживаем, вскоре же после того, как события от нас уходят. И, если бы мы хотели и могли припомнить свои опыты предыдущих жизней, то мы должны были бы раньше шаг за шагом восстановить в памяти все события этих жизней. Рождению неминуемо должна предшествовать переправа через реку забвения, но способность к приобретению нового опыта остается, причем результаты, выведенные из богатства прежнего опыта, определяют свойства и характер новых переживаний".
Другим поразительным свидетельством в пользу метампсихоза являются случаи "необыкновенных детей", случаи, не поддающиеся никакому другому объяснению. Взять, например, проявления музыкального таланта в очень раннем возрасте. Моцарт в возрасте четырех лет мог не только исполнять трудные вещи на фортепиано, но и сочинял оригинальные произведения, имевшие известные достоинства. В нем не только проявлялась способность владеть звуками и нотами, но также и врожденная способность к музыкальному творчеству, которая была выше, чем у многих людей, посвящавших целые годы своей жизни изучению музыки. Знание законов гармонии, науки о слиянии тонов, не были для Моцарта плодом многолетнего труда, а врожденной способностью. Подобных случаев много.
Наследственность не разъясняет подобных появлений гения, ибо во многих известных случаях никто из предков не проявлял никакого таланта или способности. От кого унаследовал Шекспир свой гений? От кого получил Платон свою удивительную способность? От какого предка перешел к Аврааму Линкольну его характер? Его родители были простые, бедные, исполнявшие грубую работу люди. Линкольн обладал всеми физическими свойствами и особенностями своих предков и тем не менее он проявил такой ум, который выдвинул его на первый план среди людей его времени. Не дает ли нам метампсихоз единственно возможного ключа ко всем этим явлениям. Не разумно ли предположить, что способности гениального ребенка и талант людей неизвестного происхождения берут свои корни в опытах предшествовавшей жизни?.
Возьмем детей в школе. Дети одной и той же семьи проявляют различные способности, – совершенно иначе воспринимают один и тот же предмет.
Некоторые склонны к одному, другие к другому. Некоторым арифметика дается так легко, что они воспринимают ее почти интуитивно, тогда как грамматика представляется им очень трудной; а в то же самое время как раз обратное наблюдается у их сестер и братьев. Многие, принимаясь за новый предмет, находили, что они начинают вспоминать, что они как будто бы его уже изучали раньше. И вы, читающие эти строки, возьмите самого себя. Разве все, что вы читаете, не кажется вам повторением учений, известных вам бесконечно давно? Разве процесс изучения не похож на воспоминание чего-то, уже изученного раньше и разве вас не привлекло к этому учению ощущение, что вы уже как будто знали это когда-то раньше? И разве ваша мысль не забегает вперед того, что вы читаете, давая вам идеи, которые вы встретите только на следующих страницах? Эти внутренние доказательства предшествовавших жизней так сильны, что они перевешивают все обращения к рассудку.
Интуитивное знание истины метампсихоза объясняет, почему это верование с такой быстротой распространяется в западном мире. Для многих людей, никогда не слышавших об этой идее, одного упоминания о ней достаточно, чтобы понять ее и признать ее истинность. И хотя, быть может, эти люди не понимают законов, по которым совершается метампсихоз, все же в глубине своего сознания что-то подсказывает им, что оно так. Несмотря на приводимые против него возражения, это учение прокладывает себе путь и распространяется.
Однако, развитию верования в метампсихоз в значительной степени мешают различные теории и догмы, присоединяемые к идее метампсихоза разными проповедниками. Уже не говоря об унижающих идеях нового рождения в телах животных и пр., искажающих основную мысль и загрязняющих источник истины, существует много других толкований и теорий, которые отталкивают людей и заставляют их уничтожить в себе уже явившиеся в их умах проблески сознания. Человеческая душа невольно возмущается против учения, утверждающего, что она привязана к колесу новых принудительных рождений, хочешь-не-хочешь, без выбора заставляющих ее жить в одном теле за другим, пока не пройдут великие циклы времени. Душа, быть может, уже пресытившаяся земной жизнью и стремящаяся перейти на высшие плоскости существования, конечно, борется против такого учения. И она права, когда борется, ибо истина ближе влечению ее сердца. Нет такой душевной тоски, которая не несла бы с собой пророчества об удовлетворении этой тоски, точно так же и в этом случае. Правда, душа, полная земных вожделений и влечений к материальным благам, будет силой тех же желаний притянута обратно к земному рождению, в тело наилучше приспособленное для удовлетворения той жажды желаний и влечений, которые живут в ней. Но одинаково верно, что душу, утомленную земным существованием, ничто не заставляет возвращаться обратно, пока ее не приведут на землю ее собственные желания. Желание – основная нота метампсихоза, хотя до известного времени оно может действовать бессознательно. Совокупность желаний души регулирует ее новые рождения. Те, которые пресытились всем, что земля могла им дать в данной стадии своей эволюции, могут пребывать и пребывают в состоянии бытия, далекого от земных сцен и как бы ждут, пока человечество достаточно разовьется, чтобы предоставить этой душе условия, к которым она стремится.
И дальше, когда человек достигнет известной ступени развития, процесс метампсихоза перестает быть бессознательным, и человек вступает в состояние сознательного и добровольного перехода из одной жизни в другую. И, когда достигается это состояние, раскрывается полная память о прошлых жизнях, и период обыкновенной человеческой жизни для такой души становится как бы одним днем, за которым следует ночь, а затем пробуждение на другой день с полным сознанием и памятью о событиях прошлого дня. Человеческая раса находится в настоящее время в младенчестве, и полная жизнь сознательной души лежит еще впереди нас. Уже теперь в эту полную жизнь вступают те немногие из человеческой расы, которые дальше нас ушли по Пути достижения. А вы, чувствующие в себе такое же стремление к сознательным новым рождениям и к будущей духовной эволюции, а также отвращение и ужас перед слепым и бессознательным новым погружением в земную жизнь, знайте, что это стремление к сознательности с вашей стороны является указанием на то, что лежит перед вами; это странное тонкое пробуждение, идущее внутри нас, указывает на приближение к высшему состоянию. Так же точно, как молодое существо чувствует в своем теле странные волнения, желания, беспокойство, которые указывают на переход от детства к зрелому возрасту мужчины или женщины, так же точно духовная тоска, желания, влечения указывают на переход от бессознательных воплощений к сознательному метампсихозу после смерти.
В следующем чтении мы рассмотрим историю человеческой расы за время перехода составляющих ее душ от дикого состояния первобытных племен до нашего времени. История человечества есть в то же время история каждого отдельного человека – ваша собственная история, т.е., запись тех событий и фактов, через которые вы прошли для того, чтобы стать тем, кто вы есть теперь. И, как вы шаг за шагом взбирались по этому крутому и трудному пути, так дальше вы будете подниматься на еще большие высоты, но ваше движение по пути перестанет быть бессознательным, ваши духовные глаза будут открыты для света истины, сияющей из великого центрального солнца – Абсолюта. В заключение нашего чтения мы приведем два стихотворения американского поэта Уитмена, странный гений которого несомненно был результатом смутной памяти прежних жизней и выливался в словах, часто только наполовину понятных создавшему их уму:
С берегов Калифорнии, лицом к Западу,
Вопрошая без устали, отыскивая то, что еще не найдено,
Я, дитя, очень старое дитя, смотрю вдаль через волны,
В сторону дома материнства страны переселений,
Смотрю вдаль от берегов моего западного моря, на круг почти замкнутый;
Ибо, пустившись в путь на Запад от Индостана и Кашмирских долин,
От Азии, от Севера, от Бога, от Мудреца и от Героя,
С Юга, от цветами покрытых полуостровов и прямых островов,
Странствуя с тех пор вокруг земли,
Я очутился опять лицом к родине и я счастлив.
Но где тó, из-за чего так давно тому назад я пустился в путь,
И почему оно еще не найдено?Я знаю, что я бессмертен...
Я знаю, что моя орбита не может быть очерчена циркулем;
И приду ли к тому, что принадлежит мне,
сегодня или через десять тысяч или миллионов лет,
И приду ли я к тому, что принадлежит мне?
Все равно. Я могу весело взять это дело теперь
и одинаково весело могу ждать.
А на тебя, Жизнь, я смотрю, как на то, что
осталось от многих смертей;
Нет сомнения, я сам умирал десять тысяч раз раньше.
Рождения приносили нам богатство и разнообразие,
и другие рождения приносили нам опять богатство и разнообразие.
А вот несколько строк из стихотворений американского поэта Н.Н.Виллис:
Что это за тайна наш блуждающий ум?
Он пробуждает в рампе разнообразных сил,
Как чужестранец в новом и удивительном мире;
Он приносит с собой инстинкты из какой-то другой сферы,
Все знакомо его тонким чувствам.
И с бессознательной привычкой снов
Он призывает и они повинуются. Чудесное зрение
Рождается в его странном органе, а ухо
Научается странно понимать речь воздуха
В его незримых разделениях; язык же
Учит свой чудесный урок вместе с другими,
И в центре послушной толпы
Хорошо тренированных министров, ум стремится вперед
В поисках за тайнами своего вновь найденного дома.