<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Каким же образом идет здесь процесс развития и становления? Как же в итоге получается, что мы имеем то, что наблюдаем? В сущности, модели развития личности от рождения до формирования харизмы и дальше могут быть самыми разными и не отличаться коренным образом от других известных моделей развития личности. Здесь возможно описание различных периодов этого развития, причем эта периодизация во многом будет складываться из этапов само собой разумеющихся – от ученического раннего этапа до стадии, завершающей путь. Сформировать привлекательный биографический нарратив для харизматического можно только задним числом (понятно, что именно привлекательность такого нарратива будет главной задачей сочинителя). Однако некоторые своеобразные закономерности этих историй могут быть предсказаны отчасти и заранее, что, конечно, важно не только для исследователя истории психотерапии, но и для практикующего терапевта.
Итак, своеобразие первой стадии, которую можно обозначить как ученическая или, например, латентная, заключается в том, что происходит не просто накопление знаний и опыта, но одновременно формируется критически-агрессивное отношение к той парадигме, в которой будущий харизматический лидер воспитывается. Все это связано отнюдь не только с поиском реальных недостатков существующей парадигмы (хотя это тоже очень важно), но и с формированием своеобразных личностных черт. В первую очередь речь идет об известном феномене, обозначаемом как ressentiment, то есть коренящееся в обостренном ощущении ущемленности и невостребованности честолюбиво-агрессивное, мстительно-реваншистское умонастроение. Этот феномен, описанный и введенный в широкий обиход Ф. Ницше, М. Шелером, что и говорить, дело крайне неспецифическое для любого биографического повествования. Здесь важно, каким именно образом тема ressentiment'a встраивается в эту повествовательную структуру. Иначе говоря, в какой степени он проявляется и реализуется, или, наоборот, игнорируется и подавляется. У харизматического это должно быть выражено явно и интенсивно, хотя неясно, в какой степени следует его культивировать, поощрять, да и возможно ли это вообще (поощрение тут будет носить характер провокационно-парадоксальный). Ressentiment в структуре личной истории играет роль как бы мотора новаций, совершаемых героем этой истории.
Таким образом, по нашему убеждению, осваивая психотерапевтическое дело, надо одновременно учиться подвергать его обстоятельной и обоснованной критике. Совсем не лишним было бы ввести в обучающие программы разделы по критике усваиваемого материала. Вряд ли следует ожидать, что такая (принципиальная и честная) постановка вопроса приведет в восторг кого бы то ни было. Говоря в данном контексте об "агрессивном", мы, конечно, имеем в виду крайне мягкие интеллектуально-полемические формы проявления агрессии. В идеале при завершении обучения новый терапевт должен не только ясно понимать, почему надо делать именно так, а не как-нибудь иначе, но одновременно при этом уметь толково объяснить, почему делать именно так – это никуда не годится. Ежели, однако, не удастся сделать так. чтобы обучающийся одновременно совершенствовался в критике того, чему учится, то уж хотя бы пусть время ученичества обогатится основательным и добросовестным изучением исследования под названием "Как создать свою школу в психотерапии...". Это будет разумно и справедливо.
Период ученичества подводит нашего героя вплотную к следующему этапу – кристаллизации. Процесс кристаллизации идей в этом случае идет параллельно с личностной трансформацией, начинающейся с описанного И. Шиффером "призва-ния" – calling, то есть осознания своей миссии с последующим "сужением сознания" в паранойяльном духе. Иначе говоря, рождающийся харизматический герой делает свой интеллектуальный и экзистенциальный выбор приблизительно одновременно, а сделавши его, почти всегда обнаруживает тенденцию ограничивать свою деятельность и свой кругозор рамками выбранного.
Сама же кристаллизация – нарождение новой идеологи, без труда может быть разделена на различные этапы. Метафорой, подходящей для описания этих этапов, может служить, например, классическое учение о стадиях развития бреда при эндогенных психозах. Так, выделяют "первичное бредовое настроение", характеризующееся наличием непонятных для человека подозрений и ожиданий. На смену ему приходит так называемая кристаллизация бреда, то есть осознание, формирование некоего сюжета, согласно которому больному становятся понятны и обоснованы до того неясные переживания. Бредовой сюжет постоянно уточняется и развивается. Все больше и больше событий, явлений, людей вовлекаются в этот сюжет, то есть происходит генерализация бреда и так далее (см., например, К. Jaspers, 1973, s. 82 ff.). В общих чертах приблизительно то же самое должно происходить при формировании определенного круга идей. Начинается все с неудовлетворенности, которая поначалу может быть неотчетливой, затем приобретает более ясные очертания и в конце концов приводит к все возрастающей жажде перемен, каковые в хорошем случае энергично реализуются. Упоминавшуюся выше своеобразную (паранойяльную) ограниченность автора этих проектов следует воспринимать как необходимое условие (неизбежное зло!), которое должно соблюдаться при этих идеесозидательных процессах. Понятно, что человек, который не относится исключительно ревностно к миру своих идей, вряд ли сможет рассчитывать на серьезное продвижение в интересующем его и нас направлении.
Здесь важной является одна закономерность, уже обсуждавшаяся выше, которую мы могли бы обозначить как правило несменяемости идеологии и ритуала. Правило это, нам кажется, можно было бы сформулировать приблизительно так: если харизматический разворачивает свою деятельность в каком-нибудь одном идеологическом и ритуальном пространстве, то ему следует всю жизнь придерживаться раз провозглашенных им принципов и обрядов. В самом деле, если твоя концепция служит не просто научной теорией, а объектом борьбы, если ты на это дело подбил группу людей, связал их с собой договорами, писаными и устными, вовлек в основанное тобой какое-нибудь там общество, то "пересмотр взглядов" будет расценен не как проявление исследовательской честности, а как предательство интересов дела. Когда мы говорили о том, что деятельность харизматнческого несет на себе "паранойяльные" черты, то имелось в виду отчасти и это. Он очень скован в своем маневре и в любом случае становится заложником тех мифов и ритуалов, которые сам насочинял, а также тех, кто имел несчастье во все это впутаться.
Здесь и речи нет об идеологическом постоянстве, относящемся к ученическому периоду, который завершается к моменту кристаллизации основного проекта. Собственно, первый и главный шаг заключается в том, чтобы порвать с идеологией периода ученичества. Та идеология, с которой происходит разрыв, она, в сущности, изначально чуждая, навязанная извне во время биографического отрезка, характеризующегося пониженной ответственностью, так что порвать с ней, предложив при этом что-то свое – дело вполне закономерное, даже благое.
Широкое распространение метода приводит к относительному ослаблению интереса к нему. Школа, прошедшая период экспансии, вступает, как мы хорошо знаем, в пору инфляции. В динамике развития харизматической личности этот этап совпадает с процессом обудничивания (Veralkaeglichung, M. Вебер, 1988). Проделавшая успешное развитие психотерапевтическая школа бюрократически структурируется, обрастает издательскими и обучающими институтами. В отдельных случаях она может срастаться с официозными педагогическими и социальными структурами, что, к сожалению, помогает ей преодолеть свою первоначальную маргинальность. Происходит очень много такого, что делает харизму создателя либо вовсе ненужной, либо недостаточно востребованной. Харизматическое перерастает в легитимное, создаются законы, по которым проводится обучение и разрешается практиковать данный метод. Новаторское учение, как уже говорилось, постепенно превращается в "просто метод", вокруг которого сооружаются рутинные иерархии. Одним словом, делается все для того, чтобы со временем появился новый смельчак, испытывающий непреодолимое желание стукнуть молотком по всему этому зданию и уйти потом прочь от груды развалин с котомкой за плечами и посохом в руке искать своего счастья.
Если, однако, иметь в виду нынешний этап развития психотерапевтического дела, нетрудно заметить, что харизматический фактор претерпел серьезные изменения по сравнению с тем, что можно было наблюдать в начале века. В начале века психотерапий было намного меньше числом, чем теперь, и, к примеру, Фрейд, с которого, собственно, и пошел отсчет господства харизматических в психотерапии, находился в несравненно более выгодном положении, чем современные авторы. К сегодняшнему дню дело производства новых школ поставлено на исправно работающий конвейер. Период после второй мировой войны радует нас прямо-таки лавинообразным ростом числа новых "сект с учителем во главе".
В сущности, жизнь множества терапевтов складывается так, что они только ищут повода для того, чтобы отделиться от родительского учения и основать собственное дело. Ведь, очень немного надо для того, чтобы испытать чувства, о которых писал Ф.Фарелли, создатель провокативной терапии, переживая рождение своего детища: "Я был просто заинтригован открывающимися возможностями моего нового подхода. Вечером дома я мерил комнату шагами и все время повторял Джун: "Теперь я знаю, что чувствовал Колумб, когда открыл Америку". Я сравнивал разные подходы к лечению клиентов и противопоставлял их, обдумывал, как начать новые беседы и сеансы. Я был уверен в победе, она была сладка и превышала все заплаченные цены: слезы, потуги, рвоту, бессонницу, усталость и перерабатывание" (Ф. Фарелли, Д. Брандсма, 1996, 42). Как мы видим, "оргазм рождения метода"; (назовем это так) переживается очень интенсивно, а, главное, путь к нему несравненно более "внутренне простой и внешне легкий" (Ф.Е. Василюк, 1984), чем, скажем, во времена Фрейда.
Как бы то ни было, в психотерапевтическом мире стало больше харизматических авторов. При этом отдельные школы получили намного больше возможностей для распространения своих идей, чем это было в начале века или даже позже, но до наступления эры господства электронных средств массовой информации. Новые методы создаются в большем количестве, но при этом легко предположить, что удельное влияние каждого из них не такое мощное, как в старые времена, когда их было не так много. Харизматический охват, быть может, стал шире благодаря развитию СМИ. но харизматический цикл по той же причине совершается, видимо, более стремительно. Путь от возникновения до рутинизации и обудничивания, до инфляции, проходится намного легче. Широта охвата по сравнению с упомянутыми временами возросла, видимо, только в абсолютном отношении, за счет большего распространения психотерапии вообще. Однако с ростом числа "охваченных" той или иной школой. то есть при хороших абсолютных "показателях", относительное влияние каждой из них. естественно, снижается пропорционально росту их общего количества. Здесь надо уточнить, что все разговоры об охвате, о "величине", количестве носят очень общий, приблизительный и гипотетический, хотя и вполне правдоподобный, характер. Этот разговор неизбежен, как любое привлечение количественных показателей при оценке влияния и распространенности той или иной идеи.
В один и тот же исторический период разные школы находятся на разных этапах своего развития. "Старый" психоанализ соседствует с относительно юным нейролингвистическим программированием, зрелая клиентцентрированная терапия – с безусловно дряхлым классическим гипнозом. Безусловное преимущество новых школ – их новизна сама по себе, а также то, что их создатели живы и посредством своей – первичной – харизмы способствуют развитию и распространению своих проектов. Совершенно ясно, что с точки зрения практикующего психотерапевта малая первичная харизма лучше, чем большая вторичная, унаследованная от отца-основателя и прошедшая, как это всегда бывает, через множество рук. Поскольку видимость особых свойств терапевта всегда будет пользоваться особым спросом возможных пациентов, мы считаем, что паника, имеющая место по поводу "перепроизводства" школ в психотерапии (см., например: Н. Omer & Р. London, 1986), связана с неправильным пониманием сущности взаимоотношений психотерапевта со своим методом.
Ответственное отношение к сегодняшней психотерапевтической ситуации заставляет нас искать единственно разумный и верный ответ на важнейший вызов, существующий в сегодняшнем психотерапевтическом сообществе. Надо ясно и твердо признать, что это вовсе не вызов избытка, множественности школ, а, наоборот, как мы уже не раз говорили, их недостатка. Выбирая такой именно вызов (то есть реальные обстоятельства, которые мы расцениваем как вызывающие) и формулируя именно такой ответ на него, мы понимаем, что это только часть дела. Практическое осуществление идей, обсуждавшихся в этой главе, могло бы вылиться в специальные тренинговые программы, направленные на формирование или "разогревание" харизмы.
Здесь необходимо уточнить, что мы вовсе не имели ввиду противопоставлять харизму реальным профессиональным навыкам, равно как и теоретической деятельности. Ясно, что все это дополняет друг друга, а в хороших случаях усиливает. Надо только отдавать себе отчет в том, что речь идет о разных вещах, и уделять внимание всему в должной мере.
Верное понимание роли харизмы в психотерапии создает одну из важных предпосылок для деконструкции психотерапевтического знания. Это понимание необходимо для того, чтобы разобраться со своеобразием психотерапии как специфической практики, со своеобразием взаимоотношений терапевта со своим методом.
Хотя эта глава и не имеет отношения к основной задаче нашего исследования – а именно структурному анализу школьных теорий и техник, нам представляется, что речь в ней идет об исключительно важных проблемах, затрагивающих коренную сущность психотерапевтической деятельности, и имеющих непосредственное отношение к жизни желаний терапевта. Именно стремление к харизматическому влиянию лежит в основе желаний психотерапевтов создавать новые методы. Без преувеличения можно сказать, что харизма являет собой некий неосознаваемый идеал, к которому так или иначе стремятся психотерапевты. Не в последнюю очередь благодаря ему мы располагаем теми богатствами, инвентаризации которых будут посвящены следующие главы нашего исследования.