ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
После Бодхидхармы главой дзэн-буддийского движения стал Эка (487-593). Уже до того, как он пришел к учителю за наставлением, он был эрудированным ученым, знакомым не только с китайской классикой; но и с буддийским учением. Однако никакое знание не удовлетворяло его. Ему казалось, что он уже достиг своего рода просветления на своем пути и хотел, чтобы Бодхидхарма подтвердил его достижение. После того, как он покинул учителя, он не сразу стал проповедовать, а скрывался сначала в низших слоях общества. Он, очевидно, не хотел чтобы люди видели в нем великого и мудрого жреца. Однако при всяком удобном случае он не отказывался от скромной проповеди доктрины дхарма. Он отличался спокойствием, скромностью и отсутствием желания показать себя. Но однажды он вел беседу о дхарме у ворот храма, в котором в то же самое время проповедовал местный священнослужитель, ученый и всеми почитаемый. Однако народ покинул почтенного проповедника и окружил ученого монаха в лохмотьях и без каких-либо внешних признаков принадлежности к духовному сану. Это вызвало гнев высокого священника, и он обвинил нищего монаха перед властями в том, что он проповедует ложную доктрину. После этого Эку арестовали и казнили. Он не стал отрицать своей вины, а спокойно признал ее, сказав, что он должен был уплатить долг по закону кармы. Это произошло в 593 году, и ему было тогда сто шесть лет.
По словам Досэна, красноречие Эки было преисполнено сердечной теплоты и не облекалось грубым покровом учености. Когда он проповедовал дзэн в крупных городах, те, кто не мог подняться выше "буквы, которая убивает", принимали его учение за ересь или бессмысленную доктрину. Особо можно отметить мастера медитации по имени Докан, у которого было около тысячи последователей. Он сразу же стал подвергать Эку всяческим нападкам. Однажды он послал одного из своих учеников к учителю дзэна, вероятно, с намерением выяснить, что в действительности представляет собой этот человек. Но как только ученик познакомился с учением этого так называемого "еретика", он был так сильно очарован его личностью, что стал приверженцем дзэна. Докан послал другого ученика, чтобы тот вернул первого, но и с ним случилось то же самое. Несколько других учеников были один за другим посланы, но все с тем же результатом. Позже, когда Докан случайно встретил своего первого ученика, он спросил: "Почему это мне пришлось посылать за тобой столько людей? Разве я не открыл тебе глаза тем, что так за тебя волновался?" Его умный ученик, однако, загадочно ответил: "Мои глаза были с самого начала открыты, да вот ты мне мешал правильно видеть". Это вызвало гнев учителя, и именно благодаря его козням, пишет Досэн, Эку стали официально преследовать. Это описание, источником которого послужили "Биографии" Досэна, отличается от версии "Истории" Догэна, но общим у них является то, что Эка представлен мучеником, страдающим от своих врагов.
Нет никакого сомнения в том, что в учении дзэна, которое проповедовал Бодхидхарма и его первый ученик Эка, было нечто недоступное пониманию большинства буддистов того времени, ограничивающихся абстрактной метафизикой, упражнениями, успокаивающими ум, или только моральной стороной вопроса. В отличие от них учителя дзэна подчеркивали необходимость самостоятельного постижения истины посредством пробуждения внутреннего сознания, не считаясь даже, если потребуется, с каноническим учением, содержащимся в различных сутрах и шастрах, переводы которых тогда были уже распространены. Все это, вероятно, не нравилось буквоедам и консерваторам.
Подобно Бодхидхарме, Эка не оставил никаких письменных трудов, хотя нам известно из биографий этих двух учителей, что они оба составили сборник из своих проповедей, а Эка даже привел их в какую-то "систему". В связи с этим следует отметить, что, вероятно, существовал особый сборник проповедей и писем Эки, которые, очевидно, были составлены его учениками и приверженцами до того, как они были записаны и тщательно проверены самим автором. Что касается Бодхидхармы, то, согласно Досэну, его высказывания также, по всей видимости, были распространены в те времена. Однако мы можем составить себе кое-какое представление об учении Эки из следующих отрывков, дошедших до нас; Один мирянин по имени Ко, бывший приверженцем учения Эки, написал учителю следующее письмо:
Тень преследует человека, а звук порождает эхо. Изнурив свое тело в погоне за тенью, человек не знает, что тень – это порождение тела. Он не знает также, что эхо нельзя подавить повышением голоса, так как именно голос его и производит. Подобным образом того, кто, стремясь к нирване, подавляет желание и страсти, можно сравнить с человеком, гоняющимся за своей собственной тенью, а того, кто стремится к совершенству Будды, считая, что оно не зависит от природы живых существ, с тем, кто молчит, но все же желает услышать эхо, произведенное его же голосом. Поэтому и просветленный и невежда идут одной и той же дорогой: мудрец нисколько не отличается от профана. Мы даем название тому, что не имеет никакого названия, однако мы основываем свои суждения на этих названиях. Мы создаем теории там, где они неуместны, и созданные нами теории вызывают споры и разногласия. Все это – призраки, лишенные реальности. Кто может сказать, где правда? Все они пусты и бесплодны: кто знает, что существует и чего не существует? Таким образом, приходится признать, что наше достижение действительно не есть достижение, а потеря также не есть потеря. Я изложил свою точку зрения, и если я ошибаюсь, то, пожалуйста, направьте меня на истинный путь.
На это Эка ответил:
Ты поистине понял, что такое дхарма: глубочайшая истина заключается в принципе единства. Вследствие неведения человек принимает драгоценный камень за осколок кирпича, но смотрите же, как только он внезапно пробуждается и достигает просветления, он видит, что перед ним действительная драгоценность. Невежда и просветленный в сущности одно: в действительности не следует искать различий между ними. Следует знать, что все веши таковы, каковы они есть. Те, кто усматривает в мире двойственность, достойны сожаления, и именно им я посвящаю это письмо. Если мы знаем, что ничто не отделяет это тело от Будды, то какой смысл тогда искать нирвану (как нечто, находящееся вне нас самих).
После Эки Третьим патриархом дзэн-буддизма был Сосан (606 г.). Вот какой разговор состоялся однажды между ним и его учителем. Как повествует "История", мирянин лет сорока, страдавший фэн-ян (некоторые полагают, что это была проказа), пришел к Эке и сказал:
"Я страдаю фэн-ян, умоляю, очисти меня от грехов".
"Принеси мне свои грехи сюда, – сказал Эка, – и я очищу тебя от них".
Мирянин помолчал немного, а потом, наконец, сказал:
"Когда я ищу их, они исчезают".
"В таком случае, я тебя уже совсем очистил. Отныне ищи убежища в Будде, дхарме и сангхе (братстве) и пребывай в них".
"О учитель, – спросил Сосан, – я знаю, что ты принадлежишь к братству, но разъясни мне пожалуйста что такое Будда и дхарма?"
Учитель ответил: "Ум – это Будда, ум – это дхарма: Будда и дхарма едины. То же самое можно сказать и о братстве".
Это удовлетворило ученика и он сказал: "Сегодня я впервые понял, что грехи не внутри, не снаружи и не в середине, то же самое относится к уму, Будде и дхарме: все они едины".*
* В Вималакирти-сутре, глава III "Ученики", мы читаем следующее: "О монахи, пусть вас не волнуют грехи, содеянные вами, – сказал Вималакирти. – Почему? Да потому, что грехи в сущности не внутри, не снаружи и не в середине. Как учил нас Будда: все вещи порочны, когда ум порочен, и все вещи чисты, когда ум чист, ум также не внутри, не снаружи и не в середине. Как и ум, грехи и пороки, так и все вещи – они никогда не покидают чертога истины".
Затем Эка принял его в монахи, и после этого он совершенно исчез для мира. О его жизни ничего больше неизвестно. Отчасти это было вызвано тем, что император династии Северная Чжоу преследовал буддизм. И только на двенадцатом году правления Кай-хуана династии Суй (592 г.), он нашел себе достойного преемника. Его звали Досин. Он однажды попросил учителя:
"Пожалуйста, укажи мне путь освобождения".
"Кто же и когда тебя поработил?"
"Никто".
"Если это так, – сказал учитель, – то зачем же тебе тогда искать освобождение?"
Это направило молодого ученика на путь конечного освобождения, которого он достиг через многие годы под руководством учителя.
Когда Сосан счел, что настало время сделать его своим преемником, он передал ему как символ духа и истины рясу, которую некогда носил Бодхидхарма, Первый патриарх дзэна в Китае. Умер он в 606 г. В то время как о жизни его в основном ничего не известно, его мысли отражены в стихотворном сочинении, известном под названием "Синьсиньмин", или "Слова доверия сердцу"*. Это произведение является самым ценным вкладом учителей, проповедовавших учение дзэна. Далее последует вольный перевод этой поэмы:
* "Сердце" – буквальное значение слова
"синь", подразумевающее сердцевину, естество, сущность
человека. Другой ряд смысловых значений этого слова связан
с понятием веры: "синь" означает способность вызывать
доверие, быть несомненным, очевидным. Таким образом, "синь"
– это несомненная для человека,
непосредственно-очевидная сердцевина его существа –
феноменальная реальность, обнаруживаемая за словом "я".
"Доверие сердцу" (синь-синь) – это то, что один из
последующих патриархов дзена Риндзай (ум. в 866 г.) назвал
"верой в себя" (цзы-синь), которая единственно позволяет
человеку преодолеть зависимость от чужого авторитета и
внешних условностей, опереться на свои собственные силы и
не искать просветления вне себя, вне своего сознания (см.:
Абаев Н. Б. Чань-буддизм и культурно-психологические
традиции в средневековом Китае. Новосибирск, 1989, с. 229).
На европейские языки термин "синь" обычно переводится как
"ум", "разум", "душа", "дух", "сознание", "сердце".
Наиболее адекватной представляется комбинация двух
последних вариантов перевода (см.: Психологические аспекты
буддизма. Новосибирск, 1986, с. 43).
Центральным моментом дзен-буддизма является
утверждение тождества сердца (синь) и природы (син)
человека. "Син" – это природные качества вещей,
внутренне присущие им как формам проявления всеобщего
естественного процесса – "хода вещей", Пути (дао).
Природа человека едина с природой вещей, поэтому "великий
Путь не труден": нужно лишь довериться своему сердцу,
следовать своей природе – и, по словам Риндзая, "не
стремиться к чему-то особенному". (прим. ред. HTML-версии)
Слова доверия сердцу
(Перевод В.Данченко)
Великий Путь не сложен,
следует лишь избегать предпочтений.
Когда нет ни приязни, ни неприязни,
все становится ясным и очевидным.
Но стоит провести тончайшее различие –
и небеса отрываются от земли.
Если хочешь постичь истину,
не придерживайся мнений.
Превозносить одно и принижать другое
зачит помрачать сознание.
Когда глубинный смысл вещей не понят,
сущностный покой сознания тревожится без толку.
Путь совершенен подобно великому пространству,
которое включает в себя все и не содержит ничего лишнего.
Решая принять или отвергнуть,
лишаешь себя видения подлинной природы вещей.
Живи не во внешней тьме вещей
и не во внутренней пустоте.
Пребывай в безмятежном единстве с вещами
и миражи эти исчезнут сами собой.
Пытаться достичь недеяния отказом от действия,
значит вовлекаться в действие.
Впадая в одну из крайностей
не познать единство.
Кто не живет в согласии с Путем,
тот уловлен деянием и недеянием, утверждением и отрицанием.
Отрицать реальность вещей
значит не заметить реальность.
Утверждать пустотность вещей
значит не заметить реальность.
Чем больше говоришь и думаешь об этом,
тем дальше уходишь от истины.
Останови речь и мышление –
и не будет ничего, недоступного познанию.
Возвращаться к корням
значит усмотреть смысл.
Устремляться к видимым формам
значит не заметить истока.
Просветление есть выход за пределы
видимых форм и пустоты.
Наблюдая перемены в пустом мире,
реальными их называют лишь в силу неведения.
Не ищи истину:
перестань лишь цепляться за мнения.
Не входи в противостояние,
все время будь готов из него выйти.
Малейший намек на "это" и "то", "правильное" и "неправильное" –
и сущность сознания скрывается во мраке.
Хотя истоком раздвоения служит единство,
но не привязывайся даже к единству.
Когда сознание утвердилось на Пути,
ничто не может его потревожить.
Когда вещь не может потревожить сознание,
прежнему ее существованию приходит конец.
Когда различающим мыслям приходит конец,
прежнего сознания более не существует.
Когда вещи исчезают, исчезает и сознание,
когда исчезает сознание, исчезают и вещи.
Вещи существуют благодаря сознанию,
сознание существует благодаря вещам.
Пойми относительность этих двух
и реальность единой пустоты, их общей основы.
В этой пустоте они неразличимы
и в каждом из них заключена вся тьма вещей.
Кто не проводит различия между грубым и тонким,
тот не соблазнится и различными мнениями.
Жить в согласии с великим Путем
ни легко, ни трудно.
Но люди средней учености полны сомнений и страхов,
и чем больше они спешат, тем медленнее идут.
Связывает любая привязанность,
и привязанность к идее просветления не лучше других.
Если дать вещам идти своим путем,
то некуда будет приходить и неоткуда уходить.
Следуя своей природе, единой с природой вещей,
пойдешь свободно и безмятежно.
Когда мысль связана, истина сокрыта,
ибо все во мгле и тумане.
Тяжелая обязанность всему давать оценку
утомляет и раздражает.
В разделении и размежевании что хорошего?
Если хочешь следовать Путем,
не отвергай мира чувств и идей.
Ибо полное его приятие
есть истинное просветление.
Мудрый ничего не добивается,
невежда сам себя связывает.
Нет двух истин, истина одна,
раздвоение же служит нуждам неведения.
Пытаясь отыскать ум с помощию ума,
не избежать великой путаницы.
Покой и движение порождены обманом чувств,
симпатия и антипатия исчезают с просветлением.
Все противоположности – плод заблуждения ума;
они подобны снам, цепляние за них безумно.
Обретение и утрата, правильное и неправильное, –
в конце концов такие мысли разом исчезают.
Когда глаза не спят,
сны уходят сами собой.
Когда ум не разделяет,
тьме вещей возвращается их единая сущность.
Познать тайну единой сущности
значит освободиться от пут.
Узреть равенство вещей
значит обрести свою сущность, неподвластную времени.
С чем сравнить то,
что ничем не обусловлено и ни с чем не связано?
Узри постоянство движения и движение постоянства –
движение и покой исчезнут.
Когда нет противоположностей,
нет и единства.
Это великий предел –
неизречим, неисчислим.
В неразделенном сознании, созвучном Пути,
угасают эгоцентрические устремления.
Колебаниям и сомнениям приходит конец
и возможной становится жизнь в истинной вере.
Одним ударом мы освобождаемся от пут:
ничто не связывает нас и мы ни к чему не привязаны.
Все становится легким, ясным и самоочевидным,
не требуя участия ума.
Ни мысль, ни понимание, ни знание, ни представление
здесь не нужны.
Ни сознающего, ни сознаваемого нет
в этом мире Таковости – мире "того, что есть".
Чтобы войти в согласие с Путем
просто говори сомнениям: "Нет двух".
"Нет двух" – ничто не отделено,
ничто не исключено.
Где и когда бы ни случилось просветление,
оно является проникновением в эту истину.
Истина запредельна великому и малому
в пространстве и времени.
Единый миг равен десяти тысячам лет,
ибо пустота здесь и пустота там.
Бесконечная вселенная, стоящая перед глазами,
бесконечно велика и бесконечно мала.
Разницы нет, ибо когда определения ума исчезли,
границ меж ними не видать.
Где бытие?
И где небытие?
Так не теряй же время в рассуждениях
о недоступном рассуждениям.
Одна лишь вещь, тьма ли вещей –
иди средь них, сливаясь без различий.
Жить так
значит не печалиться несовершенством.
Довериться этому
значит идти путем недвойственности.
Потому что недвойственность едина
с доверившимся ей сердцем.
Слова! О Пути нельзя сказать,
ибо на нем нет ни вчера, ни завтра, ни сегодня.
При Досине (580-651), Четвертом патриархе, дзэн разделился на два направления. Первое, известное под названием "годзу-дзэн" (ню-тоу-чань), не получило широкого распространения после смерти его основателя, Хою, жившего у горы Ню-тоу, и не считается ортодоксальной ветвью дзэна. Другое направление возглавлял Гунин. Историки считают его Пятым патриархом дзэна. Его школа выдержала суровое испытание временем. Еще мальчиком он явился к учителю, и учитель остался доволен его ответом: когда Досин попросил его назвать свою фамилию (син), он ответил:
"Я обладаю природой (син), а природа эта необыкновенна".
"Что же это такое?"
"Это природа Будды (Фу-син)".
"В таком случае у тебя нет фамилии".
"Нет, учитель, – сказал мальчик, – потому что она пуста по природе".
Здесь мы имеем дело с игрой слов. Иероглифы, обозначающие "фамилию" и "природу", произносятся одинаково – "син". Когда Досин упомянул о фамилии, молодой последователь дзэна умышленно обратил внимание на второе значение слова, желая выразить словами свою точку зрения.
Досин встречался также с Хою, основателем школы "годзу". Содержание их беседы имеет важное значение, так как выявляет их разногласия и показывает, как под влиянием Досина Хою пришел к ортодоксальному пониманию дзэна. Это было в эпоху Чень-гуань династии Тан. Прослышав о необычном святом человеке, Досин решил познакомиться с ним и отправился к горе Ню-тоу. Когда Досин добрался до буддийского храма в горах, он спросил об этом человеке. Ему сказали, что это отшельник, который ни на кого не обращает внимания, никого не приветствует и даже не встает с места, когда к нему обращаются. Когда Досин, наконец, добрался до нужного места, он увидел человека, который спокойно сидел и не обращал внимания на присутствие постороннего. Тогда Досин спросил отшельника, что он делает. "Я размышляю над умом", – ответил тот. "А кто есть тот, кто размышляет, – поинтересовался Досин, – что такое ум, над которым он размышляет?"
Хою был не в состоянии ответить на такие вопросы. Приняв пришельца за человека, достигшего глубокого понимания, он встал, поприветствовал его и спросил, кто он. Когда он узнал, что к нему пожаловал не кто иной, как сам Досин, о котором он много слышал, он поблагодарил его за оказанное ему внимание. Немного позже, когда они уже было собрались войти в небольшую хижину, стоявшую неподалеку, Досин увидел, что вокруг бродят тигры и волки. Он поднял руки, как будто очень испугался. Хою заметил: "Я вижу, он еще с тобой".
Четвертый патриарх незамедлительно спросил: "Что же, однако, ты видишь?" Отшельник ничего не ответил. Спустя некоторое время Патриарх написал иероглиф "Будда" (Фу) на камне, на котором отшельник обычно размышлял. Увидев это, последний был очень потрясен. Патриарх сказал: "Я вижу, он еще с тобой". Но Хою не понял смысла этого замечания, и стал искренне умолять Досина раскрыть ему суть учения Будды. Его просьба была удовлетворена, и он стал впоследствии основателем дзэнбуддийской школы "годзу".
Умер Досин в возрасте семидесяти двух лет, в 651 году.
Гунин (602-675), Пятый патриарх, был родом из той же провинции, что и его предшественник. (Провинция Ци-чжоу сейчас входит в район Ху-бэй.) Храм, в котором он проповедовал дзэн своим ученикам (которых насчитывалось около пятисот), был расположен на горе Желтая Олива (Хуан-мэй-Шань). Некоторые утверждают, что он был первым учителем дзэна, пытавшимся истолковать дзэн в свете доктрины "Ваджраччедика-сутра". Хотя по причинам, уже упоминавшимся, я не совсем согласен с такой точкой зрения, мы можем, однако, считать эпоху Пятого патриарха поворотным пунктом в истории дзэна, который полностью раскрылся при Шестом патриархе Эно. До этого исследователи дзэна ничем о себе не заявляли, хотя и не прекращали трудиться. Учителя дзэна либо уходили в горы, либо погружались в шумный водоворот жизни, никто не видел плодов их работы. Но вот настало время открыто провозгласить это учение, и Гунин был первым, кто подготовил для этого почву, а Эно совершил это.
Кроме этой ортодоксальной ветви патриархов на протяжении шестого и седьмого столетий встречалось несколько не связанных друг с другом учителей дзэна. Мы находим упоминание о некоторых из них, но, вероятно, их было гораздо больше, и о них либо просто позабыли, либо их имена вовсе не были известны миру. Двое наиболее известных – это Хоси (418-514) и Фуке (497-569). Их биографии описаны в "Истории", где они представлены "адептами дзэна, не появлявшимися в миру, но хорошо известными в то время". Это довольно странное выражение, и трудно точно сказать, что означает "не появлявшимися в миру". Обычно такое выражение применяется к человеку, не занимающему какого-либо высокого положения в официально признанном монастыре. Однако Тиги является в этом отношении исключением, так как он был великим жрецом, занимавшим высокую должность во времена династии Суй, Как бы там ни было, все только что упомянутые люди не принадлежали к ортодоксальной школе дзэна. Последователи школы тэндай не соглашаются с тем, что двоих ее отцов, Эси и Тиги, можно отнести к "адептам дзэна", не появлявшимся в миру, но хорошо известным в свое время".
Они считают, что Эси и Тиги – это два великих имени в истории их школы и что их не следует так просто причислять к учителям дзэна. Но с точки зрения дзэна, такая классификация оправдана по той причине, что тэндай, за исключением его метафизики, представляет собой другую ветвь дзэна, основанную независимо от ветви Бодхидхармы. Если бы эта школа приняла практический курс развития, она, несомненно, превратилась бы в дзэн в том виде, как он нам теперь известен. Но в связи с тем, что основное внимание в этой школе уделялось метафизической стороне в ущерб практической, ее философы постоянно обрушивались на дзэн, особенно на его ультралевое крыло, которое непреклонно отрицало всякий рационализм, словесные дискуссии и изучение сутр. С моей точки зрения, тендай представляет собой разновидность дзэна, и его первые последователи совершенно справедливо могут быть названы учителями дзэна, хотя они и не принадлежат к родословной Сэкито, Якусана, Басе, Риндзая и т. д.
Таким образом, в то время, как в течение шестого и седьмого столетий уже начинали развиваться некоторые другие направления в дзэне, направление, основанное Бодхидхармой, продолжало свое неуклонное развитие при Эке, Сосане, Досине и Гунине, который преуспел, пожалуй, больше всех. Разделение дзэна на две школы при Пятом патриархе, в лице Эно и Дзинсю, способствовало дальнейшему развитию чистой формы дзэна за счет исключения несущественных или, скорее, непонятных элементов. То, что школа Эно выдержала испытание временем, показывает, что его дзэн был в полном согласии с китайской психологией и образом мышления.
Те индийские элементы, которые были присущи дзэну Бодхидхармы и его последователей вплоть до Эно, были чем-то искусственно насажденным и чуждым китайскому гению. Поэтому, когда настало время полного утверждения дзэна при Эно и его последователях, его свободному развитию уже ничто не мешало, и он стал почти единственной правящей властью в буддийском мире Китая. Давайте внимательно проследим за тем, как Эно стал преемником Гунина и чем его школа отличалась от школы его соперника Дзинсю.