ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Обычно говорится, что знание и вера, и даже разум и вера, – противоположности. Однако вера дает знание – является знанием. При всей своей слабости и неопределенности она является в то же время сердцевиной самого глубокого знания. Есть две разновидности знания – естественное (философское, научное) и сверхъестественное (знание через веру, которая является благодатью).
Часто эту проблему упрощают, утверждая, что достаточно одного Евангелия. Ведь пришел Христос, дал нам самые важные истины. Для чего, спрашивается, заниматься дальнейшими изысканиями, читать что-либо сверх Священного Писания, задумываться, черпать знание откуда-либо, когда в Писании мы имеем самую сердцевину знания? Более того, не раз утверждалось, что философия и наука разводят лишь беспорядок в головах, затрудняют жизнь, плодят сомнения, и было бы гораздо лучше замкнуть все лазейки разума на двойные запоры, слепо верить и по-доброму жить. Часто ссылаются на авторитет св. Павла и приводят его выразительные слова: "Смотрите, братья, чтобы кто не увлек вас философиею" (Кол. 2, 8). И не раз возникает охота сказать: хватит уже философов, ибо непотребны суть. Для истории христианской мысли существенно, что такого рода тезис появлялся неоднократно. Эту тенденцию мы называем "фидеизмом" (от слова "fides" – вера). В ней речь идет о том, что вера должна развиваться за счет разума и по мере своего развития устранять разум и его права. Крайней формулой, способной выразить сущность фидеизма, можно было бы взять слова, приписываемые Тертуллиану, писателю конца II – начала III веков: "Credo, quia absurdum est" – верю, ибо абсурдно. Это высказывание провозглашает принцип несогласия, противоречия между тем, во что я слепо верю, и тем, что мне говорит разум. В истории европейской мысли были периоды, когда фидеистическая ориентация получала такой перевес, что не считалось нужным даже чтение Библии. Читать вообще не нужно, говорят последователи фидеизма, учиться не нужно, все это не нужно; а нужно благочестиво жить, совершать добрые дела. Все же, что сверх этого, поистине потеря времени и отступление от истинной христианской жизни.
Однако проблема гораздо более сложна, чем нам кажется. Прежде всего – не все являются христианами, не все являются верующими. Есть последователи многочисленных религий, отличных от христианства, многие же люди полностью безрелигиозны. Не забудем также о том, что сегодня мы, люди белой расы, находимся в гораздо более тяжелой ситуации, нежели люди других рас. Несмотря на наше христианство, мы в большей степени "оязычены". В наше время доминирующей чертой белой расы является именно неоязычество. Возникают многочисленные трудности и у людей верующих. Поэтому "политика страуса", который засовывает голову в песок и не хочет видеть трудностей, пожалуй, в корне неправильна. Развитие веры только за счет интеллекта, за счет разума не менее ошибочно; столь же ошибочно, заботясь о сверхъестественном, сверхприродном, презирать природу. Нам приходится ежеминутно и беспрерывно совершать выбор, выбирать большее добро за счет меньшего, но тем самым мы не пренебрегаем меньшим добром, зная и его ценность. Точно так же, если мы видим большую ценность веры по отношению к разумному знанию, мы тем самым не имеем права пренебрегать разумом, попирая его природную область.
Философия как школа естественного созерцания является существенным элементом, необходимым для полного развития человеческой природы. Вера же, привитая на не вполне развитой человеческой природе, всегда будет несколько ущербна. Она будет развиваться, но способом негармоническим, неверным. Она не будет полностью укреплена в том грунте, на который она должна опираться.
Здесь мы сталкиваемся с принципиальной проблемой. Я хотел бы подчеркнуть ее значение, потому что это фундаментальный вопрос человеческой культуры. Может ли человек без помощи Откровения, без помощи истин веры дойти до познания Бога и Божеских дел? Действительно ли, чтобы познать Бога, требуется принять Откровение? Или же мы в состоянии без Откровения, независимо от него, дойти до познания фундаментальных истин? Именно это более всего интересовало св. Фому, когда он постоянно возвращался к вопросу: что есть Бог?
Нужно подчеркнуть, что этот вопрос становится одной из самых важных "стрелочек весов" современной культуры. Речь идет о следующем. Действительно ли те истины, которые необходимы человеку для спасения, наиболее принципиальные, фундаментальные истины – доступны только с помощью Откровения, или можно, по крайней мере к некоторым из них, прийти с помощью разума? Тот самый св. Павел, который имел веские основания, чтобы сказать: "Смотрите, братья, чтобы кто не увлек вас философией" (он имел в виду и неоплатонический чрезмерный спиритуализм, с одной стороны, и материалистические тенденции, с другой), в Послании к римлянам ясно утверждает, что с помощью естественных знаний и наблюдений мира можно прийти к познанию Бога (1, 20) [7].
Святой же Фома ставит этот вопрос в своей "меньшей Сумме", в "Сумме против язычников": "Secundum quod ad cognitionem divinarum naturalis ratio per creaturas pervenire potest" (IV, I) [8]. И он обсуждает все связанные с этим проблемы. Действительно ли "naturalis ratio", то есть естественный разум, наша природная познавательная способность, не освященная верой – "per creaturas", то есть наблюдением сотворенных вещей, наблюдением мира, созерцанием (все это вмещает в себя понятие "per creaturas") – может дойти до познания Бога и познания Божьих дел – "ad cognitionem divinarum". Либо наш интеллект ограничен только познанием, с одной стороны, реальности, какой она представляется в точных науках – математике и физике, а с другой стороны – познанием таких неупорядоченных проблем, какими являются факты исторические, опытные. Либо, сверх того, что познается естественным разумом, существует некоторый "остаток", коренящийся в Откровении. Может ли сам человек, пользуясь помощью только лишь своего естественного интеллекта, хотя бы в некоторой степени и с некоторой определенной стороны, подойти к постановке этих фундаментальных вопросов, к этому остатку? Святой Фома обсуждает эту проблему и говорит так: Бог явил эти фундаментальные истины, и явил потому, что человеку трудно прийти к ним собственными силами. Ему трудно утверждать с уверенностью, что Бог есть, что Он Един, что Он является Духом, Личностью и т. д. Мы касаемся здесь проблем чрезвычайно сложных. Мы хорошо знаем, как можно очень легко – даже если имеешь уже некоторое понятие об Абсолюте – впасть в утверждение Его неопределенности, во многобожие, в утверждение Его недуховности. Как легко можно перейти, например, от культа Бога к культу солнца. Мы знаем – а история подтверждает нам все это, – как легко можно невидимость Бога свести к пантеистической концепции Бога, то есть к отождествлению Бога с миром.
Св. Фома, как теолог, утверждает, что среди истин веры, истин, необходимых человеку для спасения, есть такие, к которым можно прийти собственными естественными силами. Но он добавляет, что все-таки хорошо, что они были открыты. Эти истины св. Фома называет латинским термином, который трудно перевести на польский язык: – "revelabilia" (от "revelare" – открывать). Это истины, которые должны были быть открыты человеку, но их раскрытие не было чем-то необходимым. Кроме них, утверждает св. Фома, среди истин, необходимых для спасения, есть такие, к которым нельзя прийти без Откровения, например воплощение, Троичность Бога и ряд других. Они обозначаются словом – "revelata", то есть истины. которые необходимо должны были быть явлены, ибо к ним нельзя прийти иначе. Разграничение между "revelabilia" и "revelata" является очень важным вопросом. Среди истин веры есть такие, которые не обязательно должны были быть явлены. Но, к счастью, были открыты и они, а также те истины, которые открыть человеку было необходимо, потому что в противном случае никаким образом нельзя было бы прийти к ним. Знание, занимающееся теми истинами веры, к которым человеческий интеллект может прийти собственными силами при условии великих усилий, дисциплины и трудов, св. Фома называет естественной теологией, природной теологией. Естественная теология есть нечто иное, нежели теология, опирающаяся на Откровение, или теология сверхъестественная. Св. Фома проводит важное разграничение между теологией естественной, или природной, и теологией сверхъестественной, теологией Откровения, или теологией сверхприродной. Первая опирается на философские рассуждения, вторая – на истины Откровения.
Естественная теология, то есть знание, касающееся вопросов Божественных, но опирающееся только лишь на философскую, естественную рефлексию человека, является самой важной, интегральной частью главной философской дисциплины, от века называемой философией бытия. Предметом философии такого рода является то, что есть, – то, что существует. Независимо оттого магнитофон это или человек, земной шар, цветок или атом. Если нечто существует, то именно по причине того, что оно существует и является чем-то определенным, оно является предметом этой науки. Потому что магнитофон как магнитофон будет предметом техники; земной шар будет предметом астрономии или географии как земной шар; человек же может быть предметом антропологии или иных наук, как, например, медицины. Однако если мы рассматриваем каждый из перечисленных предметов под тем углом зрения, что он является существующим, чем-то, что есть, то тогда мы занимаемся философией бытия. То есть той великолепной, трудной, спорной наукой, которая называется метафизикой. Название "метафизика" возникает по причинам чисто филологическим и означает то, что следует за физикой и ее проблематикой и за проблематикой всех наук (слово "meta" означает по-гречески "после"). Естественная теология является главной, центральной частью метафизики. Поэтому метафизическое мышление принципиально является мышлением поистине теологическим. Истинный метафизик является в некотором смысле теологом, потому что, анализируя каждую вещь с той точки зрения, что она существует, что она есть, он с необходимостью приходит к последней причине этого существования, к Богу.
Здесь мы касаемся того, что становится квинтэссенцией философской мысли, а именно мысли св. Фомы. Философия развилась так, что охватывает целый ряд дисциплин, таких, как этика, философия человека и т. д. Метафизика является их корнем, сердцевиной, наиважнейшим началом и целью. В связи с этим появляется проблема христианской философии. Точнее говоря,христианской философии нет, потому что философия является делом внеконфессиональ-ным и предконфессиональным. Здесь нет ни верующего, ни неверующего, ни христианина, ни мусульманина – есть лишь человек, который философствует. Историческим фактом, однако, является философия, которую разрабатывали христиане, в этом случае философская рефлексия становится христианской философией. Но это, однако, другого рода "христианскость". Если философия является философией, то в ней не может быть никаких предпосылок, никаких основ, которые были бы истинами веры. Последователей св. Фомы часто упрекали, что он основал свою философию на Откровении. Никогда в жизни! Ни один философский тезис св. Фомы не опирается на Откровение. Такой тезис может появиться под влиянием проблематики, связанной с истинами веры, но это уже совсем другой вопрос. Например, философская проблема существования имеет своей причиной теологическое размышление на тему Бога-Творца. Оно, может быть, вообще не появилось бы, если бы не было мотива творения из ничего, мотива чисто религиозного. Но это все же не означает, что мы в философии опираемся на основы веры, или предпосылки, почерпнутые в Откровении.
Св. Фома повторяет и не устает повторять, что "auctoritas" (авторитет Откровения, Священного Предания, писания святых или работы какого-либо мудреца) не могут быть авторитетом в философии. Только разумное, интеллектуальное рассуждение имеет здесь значение. В великолепном трактате "De veritate" ("Об истине") св. Фома ясно утверждает: "Impossible est quod de eodem sit fides et scientia" [9] (14, 9, A.) – невозможно знать что-либо и верить в это же. Либо мы знаем, что "А" существует, или, например, что "А" это "В", – либо мы в это верим. Одно исключает другое. Бывают моменты, когда человек говорит с полной уверенностью: я знаю, что Бог есть. Но бывают другие моменты, когда интеллектуальная способность начинает изменять ему, и тогда он только верит: "credo in unum Deum" (верую в Единого Бога). Одна и та же истина является один раз как истина веры, другой раз как истина знания, но она не может быть предметом веры и знания одновременно. С этой проблемой связана также проблема слабости и совершенства познания. Вера является самым слабым видом познания. Здесь "самым слабым" сказано в смысле твердости познания. Речь идет о слабости по сравнению с твердостью математического познания, которое является самым сильным. Но, однако, вера является самым сильным видом знания в другом аспекте, потому что с той минуты, как человек принимает веру, он признает, что в ее основе стоит авторитет Бога. И тогда при всей непрочности познания проявляется, хотя и иным способом, мощь явленной верой истины, которая оказывается (и в этом состоит удивительный парадокс) значительно более глубокой, нежели истины математические. Точно так же обстоит дело и с истинами метафизики. Тот, кто, желает познакомиться с великолепными рассуждениями на тему нищеты и величия метафизики, должен обратиться к одному из разделов книги Ж. Маритена "Grandeur et misere de la metaphisique" (Величие и нищета метафизики) [10]. К сожалению, эта книга до сих пор не переведена. Св. Фома подчеркивает, что вера на практике необходима. Что в мире было бы темно и печально, если бы не было Откровения. К метафизике и метафизическому знанию о Боге приходят все-таки только очень немногие.
Даже если мы примем во внимание только философствование до-научное, общее и доступное всем без исключения, то очевидно, что в основе всякого философского переживания уже лежит некоторая осведомленность об Абсолюте. Однако, чтобы иметь такую уверенность в существовании Бога, чтобы можно было сказать "я знаю, что Бог существует", требуется полностью осведомленное и обоснованное метафизическое познание. Такое познание требует одновременно как простоты духа, так и интеллектуальной зрелости. К этому, говорит св. Фома, приходят лишь немногие и на это требуется долгое время: "est a paucis et per longum tempus" (S.Т. I, 1, 1с). Эти истины трудны. Ум молодого человека неспособен прийти к ним, в отличие от истин математики. Математики бывают гениальными уже в молодости. Но почему с метафизикой дела обстоят не так, как с математикой? Для метафизики необходима большая опытность. Чтобы заниматься ею, недостаточна даже гениальная способность к комбинаторике, необходимая для математики, – но требуется очень большая опытность. Более того, св. Фома утверждает даже, что есть люди попросту неспособные к метафизическим рассуждениям, и этим людям приходится очень трудно. И, наконец, борьба за существование отнимает столько сил, что если бы не было Откровения, то люди просто не имели бы "otium" – свободного времени для размышления, что необходимо для этого рода познания.
Здесь мы приходим к еще одной важной проблеме: христианство прямо и ясно отрицает гностицизм. Гностицизм (и гностики – мы будем еще об этом говорить) был и по сей день еще является наигрознейшей христианской ересью. Великий святой Ириней, епископ в Лионе во II веке, боролся главным образом с гностицизмом. Одним из оснований гностицизма является утверждение о том, что люди делятся на две основные группы, людей духа и людей плоти: пневматиков и соматиков (от греческих слов "pneuma" – дух и "soma" – тело). Только пневматики, по учению гностиков, способны к познанию последних вопросов, а все простые люди, которых огромное большинство, – это простые едоки хлеба, и им не следует даже говорить об этих предметах. Христианство же всегда стояло на совершенно иной позиции. Св. Фома утверждает, что все люди имеют право узнать высочайшие метафизические истины. Ни от кого не следует скрывать истины такого рода, и особенно, если речь идет об истинах веры, которые являются одновременно и истинами метафизики. И именно поэтому Откровение дано всем. И поэтому все, даже самые маленькие люди, могут иметь свободный доступ к такого рода высочайшим истинам. Этот принцип всегда поддерживался мыслителями, которые шли по ортодоксальной линии христианской мысли.
Не следует также забывать, что для утверждения существования Бога недостаточно естественных наук, даже самых совершенных. Естественные науки должны привести к синтезу, который наверняка открывает перспективы более глубоких религиозных вопросов и теологических проблем. Но истинной линией, истинной дорогой, которая приводит к естественному знанию о Боге, является метафизика. Только метафизика, философия бытия, поистине позволяет нам оценить то, что существует. И в этой области всякая ошибка имеет фундаментальное значение. В так называемой "Философской Сумме" св. Фома пишет: "Nam error circa creaturas redundat in falsam de Deo scientiam et hominem mentes a Deo abducit" – то есть ошибка в познании сотворенного приводит к неистине знания о Боге и отвращает помыслы людей от Бога (Summa contra gentiles II, 3). Этот вопрос представляется очень существенным. Те, кто утверждают, что философия не нужна, неправы. Она дает нам такое знание о сотворенном, какого не могут дать нам естественные науки. Ибо они не могут привести нас к вечной причине всякого бытия, – к Богу.