ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Человек отличается от животного тем, что он может выйти за пределы чувственного познания, что он может от представлений перейти к понятиям, к артикулированному языку и всему тому, что вытекает из этого. А тем, что из этого вытекает, является наша культура, все человеческое творчество, столь отличное от творчества животных. Творчество животных во многих моментах может быть даже более совершенное, нежели человеческое творчество, отличается от последнего главным образом тем, что оно никогда не изменяется, не развивается, в нем нет постоянной неограниченной эволюции. А человеческий язык и вся человеческая культура изменяются, эволюционируют. Но, с другой стороны, очень многое нас отличает от чистых духов. Представляется удивительным то, что св. Фома, придающий столь большое значение эмпиризму, опытному основанию всего человеческого познания и всего человеческого действия, утверждает, однако, что истинным познанием обладают ангелы, хотя, конечно, нет никаких сведений о том, как живут, действуют и разговаривают ангелы. И тем не менее он написал на эту тему много, в частности, следующее весьма важное для нас рассуждение.
Обсуждая то, как может действовать познание чистых духов, св. Фома утверждает, что именно здесь находит свое применение платоновская концепция познания. Ангел принимает от другого ангела, прежде всего от Бога, готовое понятие, которое входит в его ум так, как в нас входят чувственные окружающие нас образы мира. Эти готовые понятия, готовые идеи проникают в интеллект ангела, и ангел не должен их творить заново. Ему не необходим весь труд абстракции, который необходим человеку. Поэтому познание ангела не основано на абстрагировании, но является познанием интуитивным. Мы снова встречаемся с термином, значение которого мы должны выяснить. Интуиция здесь – это не переживание того, что будет когда-нибудь. "Intueor" – означает: оглядываю, вижу. Интуитивное познание это то же самое, что познание зрительное, то же самое, что и созерцание. Итак, ангелы обладают интуитивным познанием. Созерцая и всматриваясь, ангел переводит понятия в свой ум. Эти понятия переходят к ангелу от Бога или от другого чистого духа. Это и есть та самая ангельская речь, в которой нет ни суждений, ни рассуждений, но только передача от одного ангела к другому совершенных интеллектуальных содержаний. Поэтому и духовная жизнь ангелов устроена совершенно иначе, нежели духовная жизнь людей. Так же как мы не можем представить себе время, которое является временем чистых духов – "aevum" (это есть время, но время отличное от нашего времени, ибо только Бог пребывает полностью вне времени), точно так же мы не можем представить себе, на чем основана речь ангелов. Мы можем говорить об этом так, как говорит об этом св. Фома, но тем не менее это рассуждение неизмеримо удалено от какого-либо представления, а мы остаемся земными существами и мыслим на основании представлений.
Огромную роль в жизни человека играет память и исправность памяти. Вспомним здесь пассивную и активную память, о которых мы говорили, когда обсуждали внутренние чувства человека. Св. Фома утверждает также, что существует умственная память, то есть человек сохраняет и понятия. Мы не можем постоянно заново создавать понятия. Мы не можем также постоянно заново творить наш язык, мы его получаем готовым, мы получаем готовый запас понятий и имен, глаголов, прилагательных и других частей речи, которые отвечают понятиям, содержащимся в нас. В этой умственной памяти, памяти духовной, момент прошлого не является моментом существенным, утверждает св. Фома. Здесь речь не идет о том, что мы обладаем чем-то, что было когда-то. Мы обладаем как бы современным, но вневременным содержанием. Итак, пользуясь памятью и абстракцией, мы можем развивать наше познание и, в отличие от ангелов, которые обладают истиной в законченном виде и духовно видят ее, мы обязаны сами подходить к этой истине.
Какие же существуют пути приближения к истине? Наше умственно-познавательное действие имеет три разновидности; здесь говорится о трех действиях – о так называемых "tres operationes". Первым умственным действием является создание понятия или задержка внимания на содержании, которое это понятие нам передает. Эта концентрация внимания на духовном содержании понятия является шагом к созерцанию. Это есть остановка и вглядывание в содержание понятия. Такое внимательное вглядывание само по себе является очень сложным, потому что на его содержание накладываются огромные и очень богатые области, целые пространства духовной жизни. Это вглядывание есть как бы далекий отблеск ангельского познания. Здесь, в этом первом действии, мы имеем (как это говорится в соответствии с латинской терминологией) "simplex apprehensio" – простое восприятие содержания. Оно является непосредственным следствием создания понятия.
Второе действие более сложное. Уже обладая понятиями, мы сопоставляем эти понятия между собой. Но сопоставление между собой понятий является суждением. Суждение же есть такое утверждение, которое имеет или позитивное содержание (я утверждаю, что нечто есть такое, или что нечто есть иное) или негативное содержание (я утверждаю о чем-либо, что оно не является таким или не является иным). Есть еще так называемые суждения экзистенциальные, в которых я утверждаю, что нечто есть. Эти экзистенциальные суждения чрезвычайно важны при обсуждении проблемы существования, в особенности там, где речь идет о познании существования. Внутреннее чувство мысленного суждения ("ratio particularis", "vis cogitativa") и экзистенциальное суждение указывают нам две возможные дороги, по которым мы можем придти к познанию существования – в сфере чувственной и в сфере умственной.
Третьим, наиболее сложным умственно-познавательным действием, является связывание между собою суждений или рассуждений. В рассуждении мы переходим от одного суждения к другому. Из причин мы выводим следствия, согласно различным правилам логики.
Европейская культура, мы называем ее средиземноморской культурой, прежде всего выросла на расцвете этой третьей деятельности ума. Мы пренебрегали первой и второй деятельностью ума, но необычайным образом развили третью, главным образом опираясь на "Элементы" Евклида (геометрия) и на силлогистику Аристотеля (логика). Мы создали величественную и привлекательную, по другим основаниям, европейскую культуру, но пренебрегли сферой мудрости. Ибо мудрость развивается главным образом на основании созерцания и суждения. Это соображение существенно для тех, кто занимается воспитанием детей. Представляется очень важной и плодотворной мысль, высказанная профессором Логачем, который подчеркнул, что в нашей педагогической работе мы в настоящее время пренебрегаем тем, что человек вносит от себя как созерцательный элемент и способность к философской рефлексии и что развивается в наибольшей степени в нем, когда ему четыре, пять лет. Все внимание в воспитательном процессе падает на период рационального развития ребенка, то есть 6-7 лет, когда формируется способность рассуждения.
Из-за математической, технической ориентации нашей культуры мы склонны к воспитанию людей только в духе третьей способности умственного познания – рассуждения. Однако наиболее важные духовные преображения совершаются в ребенке, когда ему 4-5 лет, то есть в том возрасте, когда он задает философские, наиболее трудные для родителей вопросы. В это решающий период в нем главенствует созерцательное, а не рассуждающее, основание. Возможно, что пренебрежение этим философским периодом и концентрация внимания педагогов на рациональном периоде является одной из величайших педагогических ошибок нашей культуры. Это состояние дел должно быть изменено и переработано, здесь может очень помочь правильно понятая мысль св. Фомы.
Но чтобы хорошо и правильно понять эту мысль, – в связи с интересующей нас проблематикой, – мы должны выяснить значение трех терминов, часто появляющихся в работах св. Фомы. Зачастую их путают друг с другом, но так делать не следует, потому что каждый из них значит нечто иное. Это термины: ум, интеллект и разум. Под умом следует понимать всю сферу духовных способностей человека, как познавательных, так и волевых, то есть интеллект и волю. Интеллект – это способность умственного познания, то есть интеллект возможностный и интеллект активный. А интеллект, выполняющий третью функцию, то есть способность к рассуждению, мы называем разумом. Ум – это понятие более широкое, а интеллект – более узкое: способность умственного познания, одна и другая, то есть интеллект возможностный и интеллект активный. Действие интеллекта рассуждения или разума не является ни созданием понятий, ни созданием суждений, но только рассуждением. И в этом смысле, в соответствии с духом св. Фомы, мы должны провозгласить поворот от крайнего рационализма к интеллектуализму. Это очень важная вещь, потому что здесь речь идет о всей нашей педагогической установке. Педагогические следствия этих начал очень важны. Они не безразличны ни для философии, ни для теологии, ни для общего взгляда на мир, на внутреннюю жизнь, ни даже для молитвенной жизни.
Не безразлично, является человек идеалистом или реалистом. Реалистом в познании является человек, который убежден в том, что мы способны познать окружающую нас, опытно постигаемую действительность; и это познание, целиком опирающееся на познание чувственное, есть фундамент, который имеет огромное гуманистическое значение. Св. Фома является решительным реалистом. Он утверждает, что мы зависим от окружающей нас действительности. Если мы и имеем те врожденные нам схемы, о которых мы уже говорили, то они являются лишь схемами, которые ничего не навязывают нам. Они нужны нам для того, чтобы мы могли лучше принять то, что действительность направляет к нам. Мы зависим от этой действительности, но мы способны и к познавательному контакту со всем, что нас окружает. Это основание всякой коммуникативности. Человек – это не затерянный остров. Он по своей природе связан со всем, что нас окружает, не только с людьми, но и со всем материальным миром. И через этот материальный мир ему открываются перспективы на мир духов, и прежде всего на Бога.
Тот тезис, что единственной дорогой, связывающей человека и мир, является дорога чувств – есть программа эмпиризма, а эмпиризм, вспомним это, основан прежде всего на том, что отрицается существование любых врожденных понятий и утверждается, что человек не способен понять что-либо без использования своих чувств. Даже когда мы воспринимаем сверхъестественное вдохновение, оно всегда действует согласно человеческой природе, которая является натурой психофизической, духовной и телесной одновременно. Мы не познаем попросту, непосредственно, ни Бога, ни чистых духов, ни даже нас самих. Св. Фома утверждает, что мы не познаем наше "я" непосредственно, но только через наши функции, действия, акты, которые являются и чувственными и духовными. Человеческое познание всегда есть познание опосредствованное актами, указывающими на их субъект. Мы не имеем непосредственного познания даже первичных метафизических суждений, теоретических или практических; они являются для нас только вследствие рассуждений и действий.
Поэтому также св. Фома не принимает иллюминизма, то есть учения об озарении в том смысле, в каком о нем говорит св. Августин. Великий епископ Гиппонский полагается на слова из Пролога к Евангелию от Иоанна, что "был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир" (1.9). Согласно св. Августину, это озарение было бы повсеместно и естественно, а это значит, что оно было бы необходимым для каждого акта познания. Вмешательство озарения согласно св. Августину, было бы непосредственно. Св. Фома, не принижает причин вторичных, не пренебрегает ими. Согласно св. Фоме, освещающим огоньком в человеке является активный интеллект, но, очевидно, двигателем всего является Бог, и этот Божий свет выступает как последняя причина всего. Поэтому, когда св. Фома комментирует четвертый Псалом, где речь идет именно об этом Божьем свете: "Яви нам свет лица Твоего, Господи!" (Пс. 4, 7), – он утверждает: "...per ipsam sigillationem divini liminis in nobis omnia demonstrantur" – "...все объявляется нам через отпечатывание в нас Божьего света". Но этот Божий свет всегда действует в нас посредством активного интеллекта, действующего в нас "parvum lumen".
И поэтому в наших современных условиях тело не только не является помехой познанию, но нужно сказать, что principium nostrae cognitionis est a sensu, что означает, что источник всего нашего познания находится в чувствах. Это касается также и познания Бога. Об этом говорит и знаменитый текст из "Суммы против язычников": "Cognitio Dei quae ex mente humana accipi potest non excedit illud genus cognitionis quod ex sensibilibus sumitur, cum et ipsa anima de seipsa cognoscat quod est per hoc quid naturas intelligit sensibilium". (C.G. 3, 47).
Познание Бога, к которому может прийти человеческий ум, не выходит за познание того рода, которое черпает свой материал из чувственно познаваемых вещей, если уж и сам человеческий ум о себе самом может познать то, чем он является, только благодаря тому, что он познает природу чувственно воспринимаемых вещей. Ведь познание самого нашего познания становится для нас возможным не попросту, но только через мир тел. Это сильно сформулировано. В теории познания и во взглядах на механизм познания имеет место некоторое подобие с материалистическим реализмом, которое, однако, явно преодолевается познавательным реализмом св. Фомы.
Если человеческое познание выглядит именно так, то было бы ошибкой, если бы мы рассудили, что познание, дающее нам счастье, есть лишь высшая степень того, что нам доступно на земле, – как этот вопрос понимал неоплатонизм и многие другие философские направления. У св. Фомы, который как теолог комментирует тексты Нового Завета (а именно то, что говорит св. Павел о будущей славе, которая ожидает нас), не вызывает сомнения, что познание, которым обладают люди спасенные, бесконечно превышает наше естественное земное познание. То, что нас ожидает как реальных участников Божьей хвалы и что св. Павел описывает словами: "А тогда я познаю, подобно как я познан" (1 Кор. 13, 12), является чем-то столь огромным, что требует новой духовной способности. Эту новую духовную способность, как бы новый, третий, интеллект, св. Фома называет "lumen gloriae" – светом славы. Это не есть усовершенствование теперешних, естественных интеллектов человека, но совершенно новая духовно-познавательная способность. Без этой духовно-познавательной способности человек не был бы в состоянии даже в наименьшем осуществить видение Творца в творении. В этом заключена великолепная перспектива, и именно на этом основании утверждено все величие, вся неохватность того, что нас ожидает, ради чего мы созданы и что бесконечно превышает даже познавательные способности ангелов. "Lumen gloriae" – то, что позволит нам познать Бога бесконечно лучше, ибо это есть реальное участие в его Природе.
Поэтому учение о "lumen gloriae", столь типичное для св. Фомы, является противоположностью взгляду, согласно которому считается, что мы в духовной нашей жизни проходим только ступень, а наивысшая степень наших мистических переживаний здесь, на земле, – это именно то, что ожидает нас в славе. Согласно св. Фоме, то, что нас ожидает на небе, должно быть существенно иным, потому что, хотя природа человека совершенна, в иерархии природы мы стоим на самой низшей духовной ступени. Дискуссия св. Фомы с францисканскими школами именно здесь разгорелась с особой силой. В XV веке был обычным взгляд о переоформлении естественной мистики в истинную будущую жизнь, это понималось как развитие, высшее напряжение нашей наличной сверхъестественной жизни. Поэтому так близок к св. Фоме Николай Кузанский, подчеркивавший всю пропасть между нашими возможностями познания Бога, и тем, что Бог есть. Эту пропасть можно перейти только самим фактом реального участия в славе. Без этого, исполняющегося только в порядке любви, факта участия перейти эту пропасть невозможно. Поэтому только люди спасенные будут приобщены к "lumen gloriae". Сам факт обладания или не обладания им, для тех, которые не имеют его, уже является некоторым страшным принижением, а для тех, которые имеют его – это превосходит все, что мы можем себе вообразить. Теологическая интерпретация текстов св. Павла привела св. Фому именно к такому философскому решению этих проблем. Эта перспектива великолепна; она мало известна и очень проста.