PSYLIB® – К. Уилбер. БЕЗГРАНИЧНОЕ

Глава Десятая

ПРЕДЕЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ СОЗНАНИЯ

Нет ни творения, ни разрушения,
Ни судьбы, ни свободной воли;
Ни пути, ни достижения;
Такова последняя истина.

Шри Рамана Махарши

Поскольку сознание единения – это сознание вневременного настоящего момента, оно присутствует прямо сейчас и только сейчас. Ясно, что пути, ведущего к сейчас, нет. Невозможно достичь места, в котором находишься. Следовательно, говорит Рамана Махарши, нет пути к сознанию единения, – и провозглашает это как последнюю истину.

Этот вывод кажется странным или по крайней мере обескураживающим, особенно по той причине, что мы уделили столько времени исследованию некоторых практических путей достижения других уровней спектра сознания. В последних нескольких главах мы увидели, что существуют определенные упражнения, приемы и формы тренировки, которые могут облегчить переход на любой из рассмотренных уровней. У нас есть возможность соприкоснуться с этими уровнями, потому что они представляют собой частные, не всеобъемлющие состояния сознания. Они отличаются от других уровней, и поэтому могут прорабатываться каждый в отдельности, независимо от остальных. У них есть свои границы, тонкие или грубые, и благодаря этому с ними можно работать избирательно.

Но с "уровнем" сознания единения дело обстоит иначе, потому что это не частное состояние сознания. Напротив, оно включает в себя решительно все, подобно тому как зеркало включает в себя все отражаемые предметы. Сознание единения – это не состояние, отличное или отдельное от других состояний, но условие и истинная природа любых состояний сознания. Если бы оно отличалось от какого-то состояния (например, от сознаваемого вами сейчас), это означало бы, что у него есть граница, нечто отделяющее его от вашего наличного сознавания. Но сознание единения не имеет границ, и поэтому нет ничего, что отделяло бы его от чего бы то ни было. Просветление ясно вспыхивает в этот момент, и в этот момент, и в этот.

Наверное, простая аналогия поможет объяснить это. Разные уровни спектра в чем-то подобны океанским волнам – каждая волна, безусловно, отличается от других. Некоторые волны, особенно возле берега, сильные и высокие; другие, более отдаленные, слабее и ниже. Но каждая волна все равно отличается от других, и если бы вы занимались серфингом, то могли бы выбрать отдельную волну, поймать ее, оседлать и "обрабатывать" в соответствии со своими способностями. Это было бы невозможно, если бы волны не отстояли одна от другой, не отличались друг от друга. Каждый уровень спектра похож на отдельную волну, и благодаря этому мы посредством верной методики и упорной практики можем "поймать" любую из них.

Однако сознание единения представляет собой не столько волну, сколько воду как таковую. А между водой и любой из волн нет никакой границы, нет разницы, нет расстояния. Вода в равной мере присутствует во всех волнах, так что ни одна из волн не влажнее другой.

Следовательно, если вы ищете "влажность" как таковую – условие существования всех волн, – то прыгая с волны на волну ничего не достигнете. Фактически, вы при этом даже потеряете что-то, ибо пока вы прыгаете по волнам в поисках влажности, вы, очевидно, не можете открыть для себя влажность, присутствующую в чистом виде в любой волне, оседланной вами в настоящий момент. Поиск сознания единения подобен поиску воды путем перескакивания с одной волны переживания на другую. Вот почему "нет ни пути, ни достижения". По-видимому, великий мастер дзэн Хакуин имел в виду именно эту аналогию, когда писал:

Не зная, сколь близка им Истина,
Они пускаются в путь дальний, – какая жалость!
Они подобны тем, кто стоя у ручья
С мольбою просит о глотке воды.

Итак, возможно, мы начинаем понимать, почему к сознанию единения, строго говоря, пути нет. Сознание единения – это не частное переживание в ряду других переживаний, это не великое переживание в противоположность мелким переживаниям, не какая-то особая волна, отличная от других. Нет, это любая волна наличного переживания как такового. А как вы можете соприкоснуться с наличным переживанием, переживанием настоящего момента? Кроме наличного переживания ничего больше нет, а к тому, что есть, нет пути. Нет пути к влажности, если вы уже по шею в воде.

Именно по этим причинам истинные мудрецы провозглашают, что нет пути к Абсолюту, нет пути достижения сознания единения. Индуист Шанкара говорит: "Поскольку Брахман составляет Я человека, человеку не нужно его достигать". Буддист Хуан По говорит: "То, что достигать нечего, – не просто слова; это правда". Христианин Экхарт говорит: "Бога надлежит познавать тебе без образов и без средств (без пути)". Современный мыслитель Кришнамурти говорит: "Реальное находится рядом, вам не нужно искать его; а тот, кто ищет истину, никогда ее не найдет".

Как говорил Экхарт, для достижения последнего предела не существует средств, не существует "техник" и путей, и причина этого в том, что он по природе своей вездесущ, присутствует везде и всегда. По-видимому, наши затруднения подобны затруднениям того, кто прыгает с волны на волну в поисках влажности. Чтобы понять свое наличное состояние, нам не следовало бы затягивать это занятие. А в постоянном поиске следующей волны мы в действительности отдаляемся от ответа, ибо если мы постоянно ищем чего-то иного, понимание наличного состояния нам не раскроется. Сам наш поиск, самое наше желание открыть нечто предотвращает открытие. Короче говоря, мы все время пытаемся отойти от наличного переживания, тогда как на самом деле ключ к нашему поиску содержится именно в этом наличном переживании. На самом деле мы не ищем ответ, – мы бежим от него.

Но значит ли это, что нам нужно ничего не делать? Что нам нужно перестать отходить от настоящего? Что нам нужно попытаться полностью соприкоснуться с тем, что есть сейчас? Это кажется вполне логичным, пока мы не изучим вопрос поближе. Даже недеяние нам не поможет, ибо зачем мы хотим ничего не делать? Не очередная ли это попытка отойти от наличной волны переживания в поисках волны более влажной? Пытаемся ли мы что-то делать, или пытаемся ничего не делать, нам все равно приходится делать какое-то движение, – и тем самым первый же шаг уводит нас от цели.

Таков великий парадокс сознания единения. Вы действительно ничего не можете сделать, чтобы достичь его, – думаю, что по крайней мере теоретически это понятно. Но еще более очевидно то, что если мы ничего делать не будем, в нашей жизни ничего не изменится. Мастер дзэн Ма-цзы высказался об этом так: "В дао нет ничего, в чем можно упражняться. Если в нем как-то упражняются, завершение такого упражнения означает конец дао. Но если в дао вообще не упражняться, так чурбаном и останешься".

Итак, мы подходим к важнейшему моменту главных мистических традиций, а именно, к указанию на существование некоторых особых условий, которые надлежит выполнять (хотя это и не обязательно) для осуществления сознания единения. Эти условия не ведут к сознанию единения, – они служат выражением сознания единения. Они представляют собой надлежаще оформленное, ритуальное воплощение изначального просветления.

В дзэн-буддизме, например, есть прекрасное выражение: хоншо-мийошу, что значит "изначальное просветление – чудесная практика". Сознание единения – не будущее состояние, возникающее в результате какой-то практики, так как это предполагало бы, что сознание единения имеет начало во времени, что сейчас его нет, а завтра будет. Это сделало бы сознание единения безусловно временным состоянием, что совершенно неприемлемо, ибо сознание единения – вечно настоящее.

Это всегда наличное сознание единения и есть наше хоншо, "изначальное просветление", – изначальное не потому, что случилось в древние времена, но потому что служит началом, истоком этого мгновенья. Просветление есть исток наличной формы. Мийошу, духовная практика представляет собой движение или действие этого истока; такова надлежащая функция из-начального просветления.

Поэтому хоншо-мийошу означает, что подлинная духовная практика проистекает из просветления, а не ведет к нему. Наша практика не ведет к сознанию единения, наша практика с самого начала есть сознанием единения. Как говорил Судзуки Роши,

Если наша практика служит только средством достижения просветления, оно действительно недостижимо. Просветление – это не какое-то приятное ощущение или определенное состояние ума. Просветление – это то состояние ума, которое имеет место, когда вы сидите [в ходе практики дзадзэн]. Нет нужды говорить о правильном состоянии ума в этой позе. Оно у вас уже есть.

Отличается ли это от эзотерического христианского учения, согласно которому в истинно молящемся нет того, кто стремится к Богу, но Сам Бог возносит молитву Себе? "Утри слезы свои; ты бы не искал Меня, если бы уже не нашел". Таким образом, наша духовная практика есть нашей целью. Цель и средство, путь и место назначения, альфа и омега едины.

Но тут возникает следующий вопрос. Зачем нам тогда вообще заниматься какой-то практикой, если мы и так уже обладаем природой Будды, или изначальным просветлением, или внутренним Христом? Раз так, то почему бы ее не отставить? Однако суть дела в том, что создаваемые духовной практикой особые условия служат надлежащим выражением сознания единения. Если вы не можете применить, показать, явить миру драгоценный камень, в нем нет никакой ценности. Подобно этому духовная деятельность во всем ее многообразии есть надлежащим применением изначального просветления. Даже если создается впечатление, что мы в своей духовной практике пытаемся достичь просветления, на самом деле мы только выражаем его. Если мы беремся, скажем, за практику дзадзэн, то в глубине души делаем это не для того, чтобы стать Буддой, а чтобы вести себя как Будда, каковым мы являемся. Еще раз процитируем Судзуки Роши:

Понимание, которое было пронесено от Будды до нашего времени, состоит в том, что когда вы садитесь в дзадзэн, для просветления не требуется никакой подготовки. Вы обладаете природой Будды вне зависимости от того, практикуете дзадзэн или нет. Поскольку вы обладаете ею, в вашей практике присутствует просветление. Обладая природой Будды изначально, мы практикуем дзадзэн потому, что и вести себя должны как Будда. Наш путь – не в том, чтобы сидеть ради обретения чего-то; он в том, чтобы выражать свою истинную природу. Такова наша практика. Практика дзадзэн есть непосредственное выражение нашей истинной природы. Строго говоря, для человеческого существа не существует практики иной, чем эта; не существует иного, чем этот, образа жизни.

Под единственно человеческой жизнью Судзуки Роши подразумевает, разумеется, не буддизм как таковой, а "большой ум" или сознание единения. И поэтому хоншо-мийошу, будучи практикой радостного и благодарного выражения изначального просветления в текущий момент, представляет собой единственно возможный для человека образ жизни. С этой точки зрения действительно только так и можно жить, – иначе можно лишь страдать.

Если мы понимаем суть хоншо-мийошу, то все, что мы делаем, – это практика, это выражение изначального просветления. Каждое наше действие проистекает из вечности, из безграничного, и, как таковое, выступает совершенным и непомраченным выражением Всего. Все, что мы делаем, становится нашей практикой, нашей молитвой – не только дзадзэн, песнопения, обеты, чтение мантр, сутр или Библии, но всякое действие, от мытья посуды до оплаты подоходного налога. И не потому, что мытье посуды позволяет поразмышлять об изначальном просветлении, а потому, что мытье посуды есть изначальное просветление как таковое.

Итак, любая форма "терапии", которая ориентируется на уровень сознания единения, начинается с помещения себя в особые условия духовной практики. Это может быть дзадзэн или произнесение мантр, почитание Бога в образе Христа или гуру, особые приемы визуализации или что-то еще. В рамках этой короткой главы невозможно сколько-нибудь подробно описать даже одну из таких форм духовной практики, поэтому читателю придется обратиться к приведенной в конце главы рекомендуемой литературе и изучить вопрос самостоятельно. Я собираюсь дать лишь краткий обзор некоторых прозрений и изменений, которые могут произойти в вас в ходе занятий духовной практикой. Это может дать вам по крайней мере общее представление о том, на что похожи некоторые из этих практик, и поможет решить, стоит ли вам браться за них.

Когда человек помещает себя в особые условия духовной практики, он со все большей ясностью и определенностью начинает понимать огорчительный, но несомненный факт: сознание единения никому не нужно. Во все времена люди сопротивлялись сознанию единения, избегали Бога, боролись с дао. Очевидно, что мы все время прыгаем по волнам, все время сопротивляемся волне переживания настоящего момента. Но сознание единения и настоящее – это одно и то же. Сопротивляться одному значит сопротивляться другому. Говоря языком теологии, мы все время сопротивляемся Божественному присутствию, Божественному наличию, которое есть не что иное, как настоящее во всей полноте его форм. Если вам не нравится какая-то сторона жизни, значит вы сопротивляетесь какой-то стороне сознания единения. Таким образом, мы активно, хотя и скрыто, отвергаем сознание единения и сопротивляемся ему. Понимание этого скрытого сопротивления служит последним ключом к просветлению.

Но следует отметить, что мы уже не первый раз встречаемся с той или иной формой сопротивления. Фактически, каждый из уровней спектра образуется определенной формой сопротивления. Первое, с чем мы столкнулись, рассматривая переход с уровня маски на уровень эго, было сопротивление тени. Вот почему мастер работы с тенью Фрейд утверждал: "Вся психоаналитическая теория представляет собой в сущности осмысление того сопротивления, которое пациент оказывает нашим попыткам заставить его осознать собственное бессознательное". Когда мы исследовали тень, то видели это сопротивление повсюду. Мы видели, что индивид может сопротивляться любому импульсу или информации, неприемлемой для его образа себя. Материал, которому сопротивляется индивид, становится при этом частью его тени, оставляя вместо себя симптом. Теперь индивид сопротивляется (причем характер сопротивления по сути не меняется) своему симптому. Он воюет со своим симптомом тревоги, фобии или чего угодно точно так же, как воевал когда-то с тенью. Затем он будет сопротивляться также (и тем же сопротивлением) любому человеку, на которого отбросит ("спроецирует") свою тень. Он начинает относиться к людям как к симптомам.

Дело осложняется тем, что человек-маска, в особенности если он охвачен сопротивлением, искренне не находит в себе никакого сопротивления. Он совершенно не сознает своего сопротивления. Человек думает, что если будет поступать так, то не будет страдать, не будет испытывать депрессии, напряжения или каких-то иных симптомов. Но это верно лишь для одной его половины, ибо другой, отчужденной его половине (тени) нравится причинять ему боль. Так он мучает себя, не ведая об этом. И так как он не ведает об этом, он не может это прекратить. Он сам производит свои симптомы, но не желает признавать этого, и поэтому в конечном счете защищает свое страдание. Пока он не увидит свое сопротивление собственной тени, никаких улучшений добиться невозможно, ибо он и далее будет сопротивляться, саботируя тем самым любую попытку роста.

Поэтому первая и самая сложная задача психотерапевта на уровне маски состоит в том, чтобы помочь человеку понять и проработать свое сопротивление собственной тени. Психотерапевт не пытается избавиться от сопротивления, обойти или проигнорировать его. Вместо этого он помогает человеку увидеть, как, а затем и почему он сопротивляется собственной тени. Когда человек на материале конкретных примеров видит, что сопротивляется каким-то сторонам собственной личности, – и что это действительно составляет корень его затруднений, – у него появляется возможность постепенно ослабить сопротивление и начать соприкасаться со своей тенью, не избегая ее, не сопротивляясь ей и не вытесняя ее. Если же человек пытается соприкоснуться с тенью непосредственно, не поработав предварительно с сопротивлением, он просто удваивает свои усилия, направленные на сопротивление тени и отбрасывание ее, так как действительная причина существующей проблемы осталась незамеченной.

Например, в психоанализе, который представляет собой очень последовательный подход к работе с тенью, человеку предлагается воспользоваться методом свободных ассоциаций, то есть произносить вслух все, что ему приходит в голову, независимо от того, насколько возмутительным, нелепым или даже глупым может показаться сказанное. Когда человек приступает к этому, у него начинают возникать цепочки ассоциаций, воспоминаний и фантазий. Но эти цепочки неизбежно и совершенно неожиданно для него всякий раз вдруг спутываются, так что он приходит в смущение, замешательство или просто замолкает. Начав свободно ассоциировать, он ослабил свое сопротивление, ослабил хроническое цензурирование собственных мыслей, и через несколько минут в этой свободной, незащищенной атмосфере на поверхность сознания вышли теневые идеи и порывы, – идеи или порывы, которые он раньше отбрасывал и которым сопротивлялся. Как только теневая мысль начинает выходить на поверхность, человек пытается остановить ее. Он сопротивляется ей и тем самым нарушает свободный ход ассоциаций.

Психотерапевт отмечает это. Он не обращает человека к его теневой мысли, но просто приступает к исследованию присущего данному человеку чувства сопротивления некоторым мыслям. Целенаправленно исследуя это сопротивление во всех его формах, психотерапевт помогает человеку вновь обрести способность свободно иметь дело со всеми своими мыслями – прошлыми, настоящими и будущими, – нимало им не сопротивляясь. В конечном счете человек перестанет сопротивляться своим порывам и идеям, своей собственной тени, и вырабатывает благодаря этому более точный и приемлемый образ себя.

Это был первый из обнаруженных нами типов сопротивления. Маска сопротивляется тени, препятствуя тем самым раскрытию и появлению точного эго. Спускаясь ниже, на следующий уровень спектра, мы находим сопротивление, проявляемое самим эго, – его сопротивление вниманию-ощущению кентавра. В частности, это сопротивление выражается в неспособности поддерживать сколько-нибудь продолжительное время подлинное сознавание (или внимание-ощущение) настоящего момента. Так как кентаврическое сознавание основано на преходящем настоящем, это сопротивление эго представляет собой сопротивление непосредственному здесь и сейчас.

Кентавру склонно сопротивляться самое мышление, поскольку оно действует главным образом во времени, просматривая прошлое и вглядываясь в будущее. Эго-психотерапия работает с сопротивлением процесса мышления. Для психотерапии уровня кентавра сопротивлением оказывается мысль как таковая. Фактически, на этом уровне, сопротивлением оказываются даже психотерапевтические приемы, применяемые на уровне эго. Вот почему Фриц Перлз, психотерапевт, работавший преимущественно с уровнем кентавра, мог утверждать: "Поскольку избегание [сопротивление] считается основным симптомом нервных расстройств, я заменил метод свободных ассоциаций или полета идей противоядием от избегания – сосредоточением". Сосредоточением на чем? Разумеется, на непосредственно настоящем во всех его формах и на выявляющем это настоящее сознавании тела-ума. Перлз вскоре отказался от неточного в данном случае термина "сосредоточение" и заменил его на "сознавание здесь и сейчас". Согласно Перлзу, именно избегание или сопротивление тому, что имеет место здесь и сейчас, лежит в основе большинства патологий.

Таким образом, в психотерапиях уровня кентавра, таких как гештальттерапия, человеку не предлагают позволить своим мыслям идти как им заблагорассудится, – наоборот, ему следует приостановить "мысленную болтовню" и сфокусировать сознавание на происходящем здесь и сейчас. Психотерапевт будет следить не за прерываниями потока мышления, а за любым отвлечением от сознавания настоящего и погружением в поток мышления. Он будет указывать человеку на это сопротивление или избегание происходящего здесь и сейчас, пока тот сам не поймет, как он избегает кентавра, уходя в эго. В психотерапии уровня эго человека будут поощрять исследовать свое прошлое; в психотерапии уровня кентавра его будут удерживать от этого. Поскольку на упомянутых уровнях действует два разных типа сопротивления, для совладания с ними были разработаны разные методики, так что применение каждой из них на своем уровне уместно и обосновано.

Итак, мы начинаем понимать, что каждый уровень спектра отмечен, в числе прочего, разными формами сопротивления или избегания. На уровне маски мы сопротивлялись единению с тенью во всех ее формах. На уровне эго мы сопротивлялись единению с кентавром и всеми его качествами. И, в конце концов, как мы сейчас увидим, на уровне кентавра (и дальше, на надличных уровнях), мы находим предельное и изначальное сопротивление – сопротивление сознанию единения.

Мы увидели также, что каждый вид сопротивления выражался в том, что человек воспринимал какие-то стороны себя так, как если бы они были "внешними объектами". Тень казалась чуждым "наружным" объектом. Тело казалось объектом, болтающимся "под нами" внизу. Подобным же образом, фундаментальное сопротивление, испытываемое у основания спектра сознания, также приводит к тому, что человек рассматривает какие-то стороны себя как "внешние объекты". Но на этом всеобъемлющем уровне такие внешние объекты образуют не что иное, как окружающую среду в целом (будет ли эта среда грубой или тонкой, личной или надличной). Деревья, звезды, солнце и луна – все эти "объекты окружающего мира" представляют собой такую же часть нашего подлинного я, как тень – часть нашего эгоического я, а тело – часть нашего кентаврического я.

Это первичное сопротивление выражается в том, что мы обычно называем восприятием. Иными словами, мы воспринимаем любого рода объекты так, как если бы они были отдельными от нас. И мы сопротивляемся осознанию единения со всеми этими воспринимаемыми объектами точно так же, как сопротивлялись когда-то единению с тенью и единению с целостным организмом кентавра. Короче говоря, мы боремся с сознанием единения.

Таким образом, это возвращает нас к нашей главной теме: благодаря выполнению надлежащей духовной практики мы начинаем узнавать, как мы сопротивляемся сознанию единения. Духовная практика заставляет это фундаментальное сопротивление выйти на поверхность сознания. Мы понимать, что на самом деле не хотим сознания единения, что мы все время избегаем его. Но именно это и есть решающим прозрением, подобно тому, как понимание своего сопротивления было ключевым прозрением на каждом уровне. Увидеть свое сопротивление сознанию единения значит впервые обрести способность иметь дело с этим сопротивлением – и в конце концов прекратить его, устраняя тем самым тайное препятствие своему освобождению.

Каким образом эти особые условия духовной практики раскрывают нам наше сопротивление сознанию единения? Что в них, в конце концов, такого особенного? Почему из бесконечного числа действий, которые мы могли бы выполнять, некоторые называются "духовной" работой? Что особенного в практике дзадзэн, в глубоком созерцании, в служении Богу или гуру? Почему они дают результат? Начав понимать это, мы сможем продвинуться в разгадке парадокса великого освобождения.

Отметим для начала, что на самом деле это далеко не первый случай, когда мы сталкиваемся с некими особыми условиями. Как и с сопротивлением, мы встречались с ними под разными именами. В последних трех главах мы увидели, что психотерапия любого уровня помещает человека в особые условия. Каждый вид психотерапии имеет свои собственные формы практики и особые приемы, предписываемые индивиду, который стремится достичь соответствующего уровня развития. При отсутствии этих особых условий никакого результата не будет – лишь ощущение тупика и безысходности. Не вызывает сомнений, что условия эти на каждом уровне различны. Но что в них общего, что делает их все результативными? Иными словами, давайте сперва зададимся вопросом: почему любые из этих особых условий работают?

По-видимому, ответ состоит в том, что любые особые условия истощают соответствующий тип сопротивления. Несколько коротких примеров помогут понять, что имеется в виду. Мы только что отметили, что психоанализ, который занимается прежде всего переходом от уровня маски к уровню эго, помещает человека в особые условия практики свободных ассоциаций. Далее, для эго свободная игра ассоциаций не составляет особого труда, ибо для эго существует не так уж много совершенно неприемлемых мыслей или желаний. Маске, напротив, свободные ассоциации даются с огромным трудом, потому как едва она ослабляет свою привычную цензуру, на поверхность сознания тотчас выходят нежелательные и неприемлемые мысли. Поэтому свободные ассоциации протекают в лучшем случае рывками, которые чередуются постоянными заминками. Психотерапевт обучен распознавать эти обрывы в цепочках ассоциаций как признаки сопротивления и указывает на них индивиду. Так как последний намеренно поместил себя в особые условия, разоблачить его сопротивление совсем нетрудно. В дальнейшем, поскольку ему приходится продолжать пытаться свободно ассоциировать, то есть продолжать воспроизводить соответствующие особые условия, сопротивление его мало-помалу истощается. Вы не можете сопротивляться и в то же время свободно ассоциировать. Когда человек без особого труда поддерживает особые условия беспрепятственного течения свободных ассоциаций, психотерапия значительно облегчается.

Точно так же действуют особые условия психотерапии и на уровне кентавра. Человеку могут сказать, например, отбросить все мысли о вчера и завтра, направив свое внимание-ощущение исключительно на то, что происходит здесь и сейчас, на nunc fluens, сознавание преходящего настоящего. Иначе как особыми эти условия не назовешь. Целостному организму выполнить такие условия сравнительно легко, но даже для точного эго они невыполнимы, ибо эго основано на времени, на ежеминутном попеременном обращении то к прошлому, то к будущему. Эго блекнет в свете сознавания настоящего и поэтому будет сопротивляться его потоку – оно будет бороться с этими особыми условиями, постоянно ускользая в мысли о вчера и завтра. Психотерапевт (как всегда) мягко воссоздает эти условия, и тем самым истощает сопротивление данному уровню сознания, попытки уклониться от непосредственно переживаемого преходящего настоящего. Вне этих условий человек мог бы так никогда и не узнать, что он оказывал сопротивление.

Итак, особые условия (создаваемые на каждом уровне) обнаруживают вам ваше сопротивление и в то же время истощают его. Собственно говоря, они обнаруживают вам ваше сопротивление путем его истощения. Если бы ваше сопротивление не истощалось, вы, вероятно, даже не подозревали бы о его существовании. Вы продолжали бы тайно его оказывать, тормозя тем самым свой рост. Далее, истощая ваше сопротивление, эти условия позволяют вам постичь более глубокое состояние не-противления. Фактически, "особые условия" на любом из уровней представляют собой то, что на следующем, более глубоком уровне, человек может делать свободно. Иными словами, особые "терапевтические" условия любого уровня представляют собой одну или несколько действительных особенностей низлежащего уровня. Принимая эти особенности более глубокого уровня сознания в качестве особых условий своей нынешней практики, вы обнаруживаете свое сопротивление этому уровню, а затем истощаете его и тем самым переходите на этот уровень.

Вернемся теперь к рассмотрению первичного сопротивления, которое обнаруживается, истощается и растворяется особыми условиями всех подлинно духовных практик. Нам нужно обратиться не к сознанию единения как таковому, а именно к этому первичному сопротивлению сознанию единения. Ибо пока вы со всей ясностью не увидите своего сопротивления сознанию единения, все ваши усилия "достичь" его будут тщетны, так как вы будете бессознательно сопротивляться и пытаться воспрепятствовать тому, чего пытаетесь достичь. Мы тайно сопротивляемся сознанию единения, мы украдкой производим "симптомы" не-просветленности точно так же, как скрыто производили все остальные симптомы на других уровнях спектра. Мы успешно препятствуем в глубине души тому, чего страстно желаем на поверхности сознания. Именно это сопротивление создает для нас действительные сложности. Поэтому нам нужно не двигаться к сознанию единения, а просто понимать, как мы все время отодвигаемся от него. Само это понимание может вызвать проблеск сознания единения, ибо то, что видит сопротивление, свободно от сопротивления.

Первичное сопротивление, подобно другим формам сопротивления на остальных уровнях спектра, не просто "случается" с вами; это не то, что случилось в прошлом или происходит независимо от вас. Это то, что вы, сами того не ведая, делаете в настоящем. И именно эта первичная деятельность препятствует сознанию единения. Попросту говоря, это глобальное нежелание видеть все таким, каким оно есть в настоящий момент. А конкретно говоря, в настоящий момент всегда есть нечто такое, на что вам не хотелось бы смотреть.

В целом, существует глобальное, всеобъемлющее сопротивление переживанию настоящего, неприятие самой природы этого переживания – сопротивление не просто частным переживаниям в настоящем или каким-то ясно определенным сторонам переживаемого в настоящем, но настоящему вообще, во всех его измерениях. Как мы увидим, это сопротивление не преходящему настоящему, nunc fluens уровня кентавра, но вечно настоящему, nunc stans, которое есть сознанием единения.

По причине его всеобъемлющей природы, сопротивление это действительно нелегко ясно воспринять и осмыслить. Это нечто очень тонкое. Бурные и яркие формы сопротивления имеют место главным образом на верхних уровнях сознания, но первичное сопротивление, лежащее в основе спектра, размыто и неуловимо. Однако большинство из нас могут внутренне ощущать и интуитивно улавливать его. Похоже, мы по тем или иным причинам просто не вполне принимаем нынешнее положение вещей в целом, – оно вызывает тонкое внутреннее напряжение, отталкивающее нас от всеобъемлющего настоящего. Поэтому мы не даем своему сознаванию естественным образом покоиться на всем том, что есть в настоящий момент. Мы склонны отворачиваться от него.

Отсюда возникает это всеобъемлющее нежелание смотреть на все, как на целое, как на то, что есть, просто есть в настоящий момент. Мы склонны отворачиваться, отводить взгляд, отвлекать сознание от того, что есть, избегать настоящего во всех его формах. И поскольку мы отворачиваемся, мы склонны отодвигаться от него. Этим тонким сопротивлением, этим взглядом-движением в сторону мы как бы предотвращаем сознание единения; мы как бы "теряем" свою истинную природу.

"Потеряв" сознание единения, мы низвергаемся в мир границ, пространства, времени, страдания и смерти. Однако в нашем пути через этот мир границ и сражений нами движет в основе своей одно: желание вновь вернуть сознание единения, вновь открыть эту без-граничную территорию. Все наши вожделения, нужды, намерения и желания служат в конечном счете "заменителями удовольствия" сознания единения, – но заменителями, удовлетворительными лишь наполовину и, следовательно, наполовину неудовлетворительными.

Итак, хотя единственное, к чему человек по большому счету стремится, – это сознание единения, единственное, в чем он неизменно постоянен, – это в сопротивлении сознанию единения. Мы все время ищем сознание единения, но путем, который все время уводит нас от него: чтобы найти сознание единения, мы отодвигаемся от настоящего. Нам кажется, что это настоящее в чем-то не совсем верно, не совсем то, и поэтому мы не покоимся в этом настоящем и только в нем, но начинаем отодвигаться от него навстречу тому, что, как нам кажется, будет новым, лучшим настоящим. Иными словами, мы начинаем прыгать по волнам. Мы начинаем двигаться в пространстве и во времени, чтобы найти истинную волну, волну, которая в конце концов утолит нашу жажду, которая в конце концов даст нам "влажность". В поисках влажности на следующей волне переживания, мы все время теряем влажность наличной волны. Вечно искать значит вечно терять ее.

Проблема состоит в следующем: чтобы сопротивляться наличной волне переживания, вам нужно отделить себя от нее. Отодвигание от наличного переживания предполагает, что вы и наличное переживание – две разные вещи.

Постоянно пытаясь отодвинуться от сейчас, вы постоянно подкрепляете иллюзию того, что вы вне сейчас. Благодаря попыткам отодвинуться от наличного мира, создается впечатление, что вы отделены от этого мира. Именно так мы проводим исходную границу между нашим "я", с одной стороны, и нашим миром, с другой. Вот почему мы говорили ранее, что восприятие "внешнего" объективного мира есть сопротивление наличному переживанию и, таким образом, отделение от него.

Отодвигаться от сейчас значит отделять себя от сознания единения, и тем самым давать начало эволюции спектра сознания. Таинственная "первопричина", о которой мы говорили в шестой главе, есть не что иное, как это отодвигание, воплощенное в исходной границе. Вот почему мы говорили, что исходная граница, эта вечно активная первопричина, есть то, что мы делаем в данный момент. Мы просто делаем взгляд-движение в сторону. В этот самый момент, когда мы сопротивляемся единому миру наличного переживания, мы неизбежно разделяем этот мир. Мы разделяем его на внутреннее переживание, которое воспринимаем как зрящего, переживающего и действующего, и внешнее переживание, которое воспринимаем как зримое, переживаемое и делаемое. Наш мир расколот надвое, и граница, иллюзорная граница, пролегает между "мною", переживающим, и "тем", переживаемым. Эволюция спектра сознания началась; с ней началась и война противоположностей.

Наш мир расколот и другим фундаментальным образом. Постоянное ото-движение от всеобъемлющего настоящего предполагает наличие будущего как пункта назначения этого движения. Мы движемся от настоящего, потому что рисуем в своем воображении другое время, к которому можно двигаться. Таким образом, наше "движение от" есть не что иное, как движение во времени, – фактически, тем самым мы создаем время. Ибо двигаясь (точнее, пытаясь двигаться) от вневременного наличного переживания, мы порождаем иллюзию того, что переживание также движется мимо нас. Своим сопротивлением вечному и всеобъемлющему настоящему мы сводим его к преходящему настоящему. Переживания теперь как бы проходят мимо нас одно за другим в линейной последовательности, – но только потому, что мы проносимся мимо них в своем бегстве от настоящего. (Это, как мы видели ранее, страх смерти, страх не иметь будущего, страх, что отодвинуться не выйдет).

Когда мы пытаемся отодвигаться от мира настоящего, этот мир кажется движущимся мимо нас. Благодаря этому вечно настоящее выглядит сжатым и ограниченным. Оно стиснуто, с одной стороны, всеми теми переживаниями, мимо которых мы пробежали, а с другой стороны, всеми теми будущими моментами, до которые мы пытаемся добежать. Таким образом, отодвигаться значит создавать "до" и "после", – точку отправления в прошлом, из которой мы движемся, и пункт назначения в будущем, к которому мы движемся. Наше настоящее сводится к движению как таковому, тихому бегству. Наши мгновенья проходят.

Итак, с какой стороны ни посмотри, отодвигаться значит отделяться от наличного переживания и проецировать себя на время, историю, судьбу и смерть. Таково наше первичное сопротивление – нежелание смотреть на все переживаемое как на целое, каким оно есть сейчас; и попытка отодвинуться от всего разом. Именно это всеобъемлющее сопротивление обнажается, а затем истощается в особых условиях духовной практики. Когда человек помещает себя в такие условия, он начинает осознавать, что все время отодвигается от всеобъемлющего настоящего. Он начинает видеть, что все время отодвигаясь он просто сопротивляется и препятствует сознанию единения – или воле Божьей, потоку дао, любви к гуру или изначальному просветлению. Как бы он ни называл это, он сопротивляется своему настоящему. Он отворачивается. Он отодвигается. И потому он страдает.

Но в каком-то смысле он движется вперед. Он начинает видеть свое первичное сопротивление и тем самым ослабляет его. Как и во всех других формах психотерапии, для человека наступает "медовый месяц". Он мог бы сказать, что счастлив; он уверен в том, что делает, и чувствует, что наконец-то появилась надежда на освобождение. Он может даже достичь уровня надличного свидетеля (описанного в предыдущей главе). Поскольку человек начинает видеть свое первичное сопротивление, он начинает понимать, кто его враг. Теперь он знает, что нужно разрушить. Он должен перестать постоянно отодвигаться.

Это знание приводит его к катастрофе. И внезапному концу медового месяца. Ибо как, спрашивается, он может перестать отодвигаться? Он видит, например, что в данный момент пытается отодвинуться от сейчас. Поэтому он решает попытаться остановить это ото-движение. Но само действие, направленное на остановку последнего, есть не что иное, как еще одно движение. Пытаться не отодвигаться значит все равно совершать движение. Оно все равно требует будущего, в котором бы могла произойти остановка движения. Вместо того, чтобы остановить движение, перестать отодвигаться, человек просто делает движение в другую сторону, движение от отодвижения. Вместо грубого сопротивления он имеет то же сопротивление более тонкого порядка.

Попробуем слегка изменить подход: человек может попытаться прекратить сопротивление настоящему путем полного сознавания данного вечно настоящего, каким бы оно ни было. Но попытка сознавать это настоящее требуют будущего настоящего, в котором бы могло произойти такое сознавание. Так что он все равно отодвигается от сейчас, несмотря на то, что пытается этого не делать. Ибо единственное настоящее, которое вы можете уловить, это преходящее настоящее – на это и направлены психотерапевтические приемы уровня кентавра. Но на глубочайшем уровне, на уровне сознания единения мы имеем дело не с преходящим, а вечно настоящим; попытки же уловить или найти вечно настоящее приводят лишь к выявлению ряда моментов преходящего настоящего. Сосредотачиваться на этом преходящем настоящем значит просто сопротивляться вечности, ибо сосредоточение на преходящем настоящем требует ряда быстрых сознаваний во времени, – что крайне важно для уровня кентавра, но не имеет отношения к сознанию единения. Ибо вечно настоящее есть данный момент до того, как вы предпринимаете попытку уловить его. Это то, что вы знаете до того, как узнали что-то еще; то, что вы видите до того, как увидели что-то еще; то, кто вы до того, как стали кем-то еще. Попытка уловить это требует движения; попытка не улавливать этого также требует движения. В любом случае оно тотчас теряется.

На этой стадии поиска у человека появляется ощущение, что его обложили со всех сторон. Все, что он может сделать, кажется неправильным. Чтобы перестать сопротивляться, ему все равно приходится сопротивляться. Чтобы познать вневременное настоящее, требуется доля секунды. Чтобы перестать отодвигаться, все равно приходится двигаться. И мало-помалу до человека начинает доходить, что любое его действие является сопротивлением. И дело не в том, что иногда он сопротивляется, а иногда нет, а в том, что (пока он ощущает время и сознает свою обособленность) он только то и делает, что сопротивляется и отодвигается. Все его действия – это отодвигание. В том числе все его изощренные попытки не отодвигаться. Он воистину и двинуться не может без сопротивления, ибо любое движение по определению и есть сопротивление.

На каждом из предшествующих уровней спектра сознания существовала какая-то деятельность, которая, по стандартам этого уровня, не была сопротивлением. Например, свободные ассоциации на уровне эго и внимание к преходящему настоящему на уровне кентавра не были сопротивлением, во всяком случае, в рамках этих уровней. Поэтому человек всегда мог выбирать, сопротивляться ему или нет. Он стоял перед лицом выбора. С одной стороны был он (в качестве маски, эго, кентавра или надличного свидетеля), а с другой – его сопротивление.

Но здесь, у основания спектра, у человека нет выбора. На каждом из предшествующих уровней психотерапия состояла в преодолении некоего грубого сопротивления путем укрепления более тонкого сопротивления. Однако на этом уровне более тонкого сопротивления нет. У человека больше нет альтернативы сопротивлению, ибо все, что он делает, это сопротивление. Он загнал сопротивление в самый конец спектра, и тут оно его сцапало.

И на то есть особая причина, о которой он начинает интуитивно догадываться. Его обособленное я кажется все время сопротивляющимся, потому что ощущение себя обособленным и ощущение сопротивления – это одно и то же. Ощущение себя обособленным есть не что иное, как ощущение отодвигания, сопротивления, сжатости, отстраненности, отворачивания, улавливания. Вы ощущаете все это, когда вы ощущаете себя.

В этом крылась причина того, что все, что человек пытался делать или не делать, было "неправильным", было просто очередным сопротивлением и очередным отодвиганием. Все, что он делал, было неправильным потому, что делал это он. Он сам и есть сопротивление, и поэтому не может прекратить сопротивление.

Тут мир действительно словно меркнет. Человек кажется сам себе ловушкой, рассчитанной на то, чтобы вечно ловить самое себя. Душа погружается во мрак ночи, а свет сознания, словно обращаясь вспять дабы озарить себя, исчезает бесследно. Кажется, что все пропало; и, в определенном смысле, так оно и есть. Тьма следует за тьмою, пустота ведет к пустоте, полночи нет конца. Но, как сказано об этом в "Дзэнрин",

В сумерки петух возвещает рассвет;
В полночь – яркое солнце.

По причинам, о которых далее будет сказано, именно в этой точке, где все кажется неправильным, все вдруг становится правильным. Когда человек на самом деле видит, что каждое его движение есть отодвижением, сопротивлением, чары этого сопротивления рассеиваются. Когда он видит сопротивление в каждом своем движении, он совершенно непроизвольно отказывается от всякого сопротивления. И этот отказ от сопротивления есть открытием сознания единения, осуществлением без-граничного сознавания. Человек словно пробуждается от долгого запутанного сна, чтобы убедиться в том, что знал всегда: в качестве обособленного "я" он не существует. Его подлинное Я, которое есть Все, никогда не рождалось и никогда не умрет. Есть лишь Сознание как Таковое, абсолютное и всепроникающее, являющее себя посредством и в качестве всех условий существования, исток и таковость всего возникающего в каждый момент, безусловно первичное по отношению к этому миру, но не отличное от него. Все вещи – лишь рябь на этом озере; все возникающее есть движение единого.

Мы уже видели, что особые условия духовной практики обнаруживают человеку все формы его сопротивления, одновременно истощая их и сводя на нет. Иными словами, эти условия показывают нам, как мы прыгаем по волнам, и в конце концов лишают нас такой возможности. Поворотным пунктом служит осознание того, что все действия индивида есть не что иное, как прыжки с волны на волну, сопротивление, движение от волны настоящего в поисках более настоящей, более влажной волны. Это решающий поворотный пункт духовной практики человека, называет ли он ее таковой или нет.

Ибо пока он не увидит, что все, абсолютно все, что он делает, – это сопротивление, то будет и далее тайно отодвигаться, что-то искать, что-то улавливать скрытое и тонкое, полностью блокируя тем самым возможность постижения. Он будет отодвигаться, не сознавая, что отодвигается. Если он не видит, что все, что он делает, – это сопротивление, то будет и далее считать возможным что-то сделать для достижения сознания единения. Пока он не увидит, что все его действия есть не что иное, как отодвигание, то будет просто продолжать отодвигаться. Он будет думать, что у него есть выбор, альтернатива, возможность что-то сделать, найти какой-то выход из положения. И поэтому будет продолжать делать движения – движения от настоящего, – воздвигая тем самым преграду сознанию единения там, где ее прежде не было. Он не может "обрести" сознание единения, потому что хочет его обрести.

Но в тот самый момент, когда он видит, что все, что он делает, – это сопротивление, отворачивание и отодвигание, у него не остается иного выбора, кроме как сдаться. Однако он не может ни попытаться сделать это, ни попытаться не пытаться! Как мы видели, подобные попытки ничего не дают, ибо представляют собой не более чем очередное "движение от". Это случается само собой, непроизвольно, когда он видит, что все, что бы он ни пытался (или не пытался) делать, ничего не даст; это случается само собой, так как единство уже есть, есть всегда. Само видение сопротивления есть растворением последнего и постижением исходного единства.

Как только это первичное сопротивление начинает растворяться, вместе с ним растворяется и обособленное "я". Ибо дело обстоит не так, что вы, с одной стороны, видите, как вы же отодвигаетесь, с другой. Действительно, это может начинаться подобным образом, когда вы, в качестве обособленного "я", рассматриваете сопротивление как некую свою деятельность. Но поскольку вы начинаете видеть, что все, что вы делаете, представляет собой сопротивление, вы начинаете понимать, что даже ваше ощущение себя обособленным "внутренним я" также есть не что иное, как сопротивление. Когда вы ощущаете себя, то все, что вы чувствуете, – это едва различимое внутреннее напряжение, сокращение, отодвигание. Ощущение себя и ощущение отодвигания – это одно и то же. Но когда это становится очевидным, не остается двух разных ощущений, не остается больше переживающего, с одной стороны, и переживания, с другой; остается одно-единственное всепроникающее ощущение, – ощущение сопротивления. Вы не ощущаете этого сопротивления, вы и есть это ощущение сопротивления. Ощущение себя сливается с ощущением сопротивления, и оба растворяются.

Итак, ваша обособленность от мира растворяется в той мере, в какой растворяется это первичное сопротивление. Глубокий и полный отказ от сопротивления, от нежелания смотреть на настоящее во всех его формах, приходит сам собой, а вместе с ним и полное растворение исходной границы, которую вы воздвигли между внутренним и внешним. Когда вы больше не сопротивляетесь наличному переживанию, у вас исчезает и побудительный мотив отделять себя от него. Я и мир вновь становимся одним переживанием, а не двумя разными. Мы больше не прыгаем по волнам, ибо есть лишь одна волна, и она – повсюду.

Далее, когда мы больше не отодвигаемся от переживания, переживание больше не кажется двигающимся мимо нас. Перестать сопротивляться настоящему значит увидеть, что кроме настоящего ничего нет – ни начала, ни конца, ни до, ни после. Когда припоминаемое прошлое и предполагаемое будущее воспринимаются как факты настоящего, все преграды к этому настоящему рушатся. Границы, возведенные вокруг этого момента, схлопываются в этот момент, так что ничего, кроме этого момента, не остается, и идти больше некуда. Древний мастер дзэн сказал:

Мое старое доброе "я"
В природе не существует;
Некуда идти, когда мертв,
Совсем некуда.

Теперь ясно становится, почему поиск сознания единения был таким изматывающим. Все, что мы пытались делать, было неправильным, потому что все и так было правильным – уже и всегда. Даже то, что выглядело первичным сопротивлением Брахману, было на самом деле движением Брахмана, потому что нет ничего, кроме Брахмана. Никогда не было и никогда не будет времени иного, чем Сейчас. То, что выглядело первичным движением от Сейчас, было на самом деле изначальным движением самого Сейчас. Хоншо-мийошу. Изначальное просветление – это чудесная практика. Вечно Сейчас – это его движения. Волны океана свободно накатываются на берег, увлажняя гальку и ракушки.

Глава Десятая

ПРЕДЕЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ СОЗНАНИЯ

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА