ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Все сказанное до сих пор служит введением к анализу и истолкованию внутренней жизни души. Немощь и лечение души сводятся главным образом к немощи и лечению ума, сердца и помыслов. Этому предмету и будет подчинено дальнейшее изложение. Мы по отдельности рассмотрим ум, сердце и помыслы, и я полагаю, что этот анализ окажется полезным для "эндоскопии" нашего внутреннего человека.
Мы уже отметили, что термин "ум" имеет много значений в творениях святых отцов Церкви. Он то отождествляется с душою, то обозначает некую энергию души, ее глаз. В одних случаях термином "ум" обозначается сущность души, в других – ее энергия, в третьих – внимание, тончайшее мысли. В этом параграфе, посвященном немощи и лечению ума, мы будем рассматривать ум как глаз души, подразумевая под этим термином преимущественно одну из ее способностей15 (Γρηγορίου Παλαμα έργα. T.В'. Σ43), а также чистейшую ее часть, именуемую глазом, согласно словам Иоанна Дамаскина: "имеющая ум, не иной по сравнению с нею самой, но чистейшую часть ее, ибо как глаз в теле, так ум в душе" (Св. Иоанн Дамаскин. Указ соч. С.81/153). Этот-то глаз души, который называется умом и действует через посредство чувств, будучи подверженным осквернению и болезни, нуждается в исцелении. Подобно тому как телесный глаз, если он заболеет, омрачает все тело, так и немощный глаз души, то есть ум, омрачает всю человеческую душу. Именно это имел в виду Господь, говоря: "...если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?" (Мф. 6:23). Покидая сердце и отступая от Бога, ум болеет и страдает, при этом мертвеет и вся душа. В дальнейшем мы подробнее рассмотрим, как это происходит.
Святые отцы в своих творениях дают ясное определение естественной жизни ума. Согласно Никите Стифату, "Бог есть ум бесстрастный паче всякого ума и всякого бесстрастия, – свет и источник света благого, – премудрость, слово и ведение, и податель премудрости, слова и ведения" (Добр. Т.5. С.144). Человек, как образ Божий, обладает бесстрастным умом, когда этот ум находится в своем естественном состоянии и не выходит за пределы своего достоинства и естества:
"Ум наш, будучи образом Божиим, имеет свойственное ему в себе, когда пребывает в сродной ему деятельности и не допускает в себе движений, далеких от его достоинства и природы. Почему охотно любит вращаться в том, что к Богу относится, и с Тем ищет соединиться, от Коего получил начало, Коим движется и к Коему устремляется по естественным своим свойствам, и Ему подражать желает человеколюбием и простотою".
Как Ум-Отец рождает Слово, Слово же рождает и преобразовывает человека, так и душевный ум рождает свое слово, и, "как другие небеса, возустрояет души единоплеменных человеков, и твердыми их терпением деятельных добродетелей соделовает". Ум не просто преобразовывает словом души других людей, но и "животворит их духом уст своих". Таким образом, ум человека, стремящийся к Богу, преобразует другие души и, подражая Ему, "является устроителем мысленной твари, подражая Создателю великого мира" (Добр. Т.5. С.148). Из этих слов Никиты Стифата ясно, что по естеству своему ум стремится к Богу и соединяется с Ним, сам становясь по благодати тем, чем по природе является Небесный Ум.
Единство ума с Богом есть состояние, но в то же время и движение, поскольку совершенству нет предела. Преподобный Максим говорит в своих сочинениях о непрестанно движущемся стоянии и устойчивом движении. Человек, пребывая в Боге, постоянно движется. То же самое пишет преподобный Никита об уме: "...все умы обладают в этом Первом Уме и вечным стоянием, и бесконечным движением". Это относится не к нечистому уму, но к такому, который является чистым и прозрачным. Объединяясь с Первым Умом (Φιλοκαλία T.Г'. Σ332, κη'), ум становится благим и мудрым. "Благ и мудр по естеству один Бог; но бывает таковым по причастию и ум, если поревнует о том" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.299).
Описывая естественное состояние ума, мы должны дать четкое определение, каковы его естественное, противоестественное и вышеестественное движения. Эти три движения ума описывает преподобный Марк Подвижник.
"Есть три мысленных места, в которые входит ум, изменяясь сам по себе: естественное, сверхъестественное и противоестественное. Когда вступит он и в свое естественное место, тогда находит себя виновником злых помыслов и причиною страстей и исповедует Богу грехи свои; когда же бывает в противоестественном месте, тогда забывает он о правде Божией и воюет с людьми, как с обижающими его неправо. А когда возводится в сверхъестественное место, тогда находит в себе плоды Духа Святого" (Добр. Т.1. С.546).
Это значит, что, забывая о Боге и сражаясь с людьми, ум наш находится в противоестественном состоянии; когда же он познает причины страстей и обретает плоды Святого Духа, то, напротив, испытывает естественное и вышеестественное состояния. Именно жизнь Духа служит свидетельством естественного состояния ума и описанием его естественного пути. Когда человек заботится о соблюдении ума в его естественном движении, то пребывает чистым от вещества, и "украшается кротостию, смирением, любовию и милосердием, и осияниями Святаго Духа просвещается" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.143).
По словам преподобного Максима Исповедника, "ум действует по естеству своему, когда содержит страсти в покорности, созерцает значение всего сущего и пребывает с Богом" (Добр. Т.3. С.220). Кроме того, святые отцы отмечают тот факт, что "ум, приемля помышления о вещах, обыкновенно соответственно каждому помышлению вновь изменяет вид свой; созерцая же оные духовно, различно преображается соответственно каждому созерцанию. Но, быв в Боге, бывает совершенно безобразен и безвиден" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.212). Поэтому для ума очень важно научиться духовно воспринимать помышления о вещах, поскольку иначе он не может жить в своем естественном состоянии, но изменяется. Если же изменился ум, око души, то неизбежно изменяется и вся душа. Ведь если одно из действий души подвергнется осквернению и немощи, то сами собою изменяются и заболевают и все другие силы, поскольку "все они состоят в общении с нею единою, по единству души" (Свт. Григорий Палама. Добр. Т.5. С.301)
Именно умом определяется общее состояние человека, поскольку ум доставляет пищу душе. Ум наш находится посреди двух сил: добродетели и порока, ангела и беса, причем каждая из этих сторон действует, как свойственно ей. В сочетании со свободой ум в состоянии следовать или противиться одной из них. "Ум имеет власть и силу последовать или противиться кому хочет" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.212). Именно ум овладевает душою и, пострадав первым, в дальнейшем оскверняет ее и увлекает за собою целиком: "...душа уклоняется к той вещи, к которой по какой-либо человеческой страсти приобретет склонность ум" (Св Никита Стифат. Φιλοκαλία T.Γ'. Σ330, ιζ'). Отличительная черта ума заключается в том, что он расширяется в том предмете, где задержался, и в дальнейшем обращает в ту же сторону похоть и любовь. Это могут быть вещи божественные, собственные, мысленные или же дела и страсти плоти (Св. Максим Исповедник. Добр Т.3. С.207). "Страсть любви предосудительная занимает ум предметами вещественными, а страсть любви похвальная прилепляет его к божественному" (Добр Т.3. С.208). Поэтому православная аскетика придает большое значение направлению движения ума. Ведь если ум, обратившись к вещественным предметам, устремится к ним и будет осквернен этими помышлениями, то он заболеет и в дальнейшем заразит своей болезнью все силы души.
Вообще о движении ума можно сказать, что оно бывает естественным, вышеестественным и противоестественным. Ум, обладающий свободой, может благодаря ей двигаться по своему желанию. Сообразно выбранному направлению и тому месту, в котором он находится, ум изменяется и затем изменяет душу в положительную или отрицательную сторону. "Ум у людей бывает обращен либо ко грехам, либо к Иисусу, либо к людям" (Авва Илия. Γεροντικόν. Σ37, ε'). Впрочем, это, как нам кажется, станет яснее в дальнейшем, когда речь пойдет о немощи и лечении ума.
Святитель Григорий Нисский учит, что "ум содержится не в какой-либо части нашего тела, но равным образом находится везде и во всем..." Ум сообщается с телом через невыразимую и немыслимую связь, которая
"не заключается внутри (ибо бестелесное не может содержаться в теле) и не обнимает снаружи (ибо нельзя объять бестелесное); но ум, приближаясь и прилепляясь к естеству неким необыкновенным и недомыслимым путем, считается содержащимся в нем и вокруг него, не будучи ни заключенным, ни объятым" (PG. Т.44. Col. 177. ВС).
Святитель Григорий Палама, сравнивая учение преподобного Макария о том, что ум и все помыслы души располагаются в сердце, как в своем органе, и учение святителя Григория Нисского, что ум, будучи бестелесным, не располагается в теле, пишет, что эти два высказывания не противоположны друг другу, но сводятся к одному и тому же. Преподобный Макарий и святитель Григорий Нисский исходят в своей антропологии из разных предпосылок, то есть преподобный Макарий, говорящий, что ум находится в теле, и святитель Григорий, утверждающий, что ум вне тела, имеют в виду разные вещи. Высказывания святых отцов об уме не противоречат друг другу, как не противоречат друг другу утверждающий, что Бог, будучи бесплотным, не находится в каком-либо определенном месте, и говорящий, что Слово Божие некогда вошло внутрь девственного и пренепорочного чрева Богородицы. Будучи бесплотным, человеческий ум находится вне тела, но одновременно и внутри тела, поскольку невыразимо использует, как первый плотской орган, сердце (Свт. Григорий Палама. Триады: С.187). Мы уже объяснили в другом параграфе, что ум обладает сущностью и энергией и сущностью своей находится в сердце, энергией же – в помыслах, с помощью которых покидает тело и приобретает представление о вещах. В естественном своем состоянии ум входит в сердце, энергия – в сущность и таким образом восходит к Богу. Таково круговое движение ума, о котором мы скажем позднее.
Ум, как образ Божий, обладает жизнью только тогда, когда соединяется с Богом, становясь мудрым и благим. Такова жизнь ума. Апостол Павел пишет: "Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его?" (1Кор. 2:16). Естественное состояние ума заключается в соединении с умом Христовым. Тогда он озаряется и просвещается. "Настоящая жизнь и истинная энергия ума" – это когда разумная часть души размышляет о божественных глаголах, воссылает Богу славу и хвалу и прилепляется к Нему неослабной памятью (Свт. Григорий Палама. Триады... С.182). Омертвение ума есть его удаление от Бога, жизнь же ума – это общение и единство с Ним. По словам преподобного Максима, жизнь ума "есть просвещение познания". Поскольку же это просвещение рождается от любви к Богу, то "нет ничего выше божественной любви" (Св. Максим Исповедник Добр. Т.3. С.165).
Подобно тому как тело для поддержки своего существования нуждается в пище, а душа не может жить без добродетели, "так духовная молитва есть пища ума" (Св. Нил Подвижник. Добр Т.2. С.220). Молитва питает ум и животворит его. Устремляясь к Богу и соединяясь с Ним, ум бывает живым и здоровым. В этом состоянии он получает утешение от Бога. В Боге ум обретает здоровье и опытность в чувстве, благодаря которой "может нелестно вкушать и различать" (Св. Диадох Фотикийский. Добр Т.3. С.22). Для духовной жизни необходимо, чтобы ум обладал жизнью, которая позволяла бы ему отличать действия и утешения Бога от действий диавола. Для здорового ума, всегда занятого божественными предметами, "и желательная часть души становится божественным орудием" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.299). Тогда здорова вся душа. Ум – это некая колесница, увлекающая душу либо к Богу, либо к диаволу и делам греха. Если ум здоров, он непременно получает удостоверение от Бога. Существует ясная заповедь апостола Павла, имеющая силу для чистого и живого ума: "Всякий поступай по удостоверению своего ума" (Рим. 14:5).
Хотя ум в том смысле, как мы его рассматриваем в данном параграфе, – это лишь одна из способностей души, он и сам обладает другими силами и действиями. Преподобный Никита Стифат учит, что существует четыре силы ума, то есть разумение (σύνεση), сообразительность (αγνχσία), понимание (κατάληψη) и быстрота (εντρέχεια). Эти четыре силы ума должны быть соединены с четырьмя основными добродетелями души, то есть разумение ума – с целомудрием души, сообразительность – с мудростью, понимание – со справедливостью и быстрота – с мужеством. В результате образуется "огненная колесница, доставляющая на небо", противостоящая трем страстям: сребролюбию, сластолюбию и честолюбию (Φιλοκαλία T.Г'. Σ27, ιβ').
Конечно, нам трудно понять эти подразделения ума, но святые отцы, прошедшие через подвиг и обладавшие просвещением Святого Духа, разграничили и описали все перечисленные способности, поскольку в совершенстве знали внутреннее сложение души. Человек, живущий "в откровении", просвещенный действием Святого Духа, знает все глубины души и все силы ума, неизвестные и непостижимые для тех, кто далек от благодати. Впрочем, и сам человек, стоящий далеко от Бога, становится незаметным и неизвестным.
Все сказанное нами обрисовывает естественное состояние ума, как он действует в естественном человеке, человеке Божием. "Умное дело не подчиняться помыслу того, кто тайно наговаривает на ближнего" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.312). Ум в своем естественном состоянии отвергает помыслы, происходящие от диавола, равно как и вообще всякий помысел, противный любви. Кроме того, он становится совершенным, обогащаясь ведением Бога. "Совершенен ум тот, который преисполнен ведения" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.300). Ведение это есть ведение Бога и творений, которое осуществляется неведомым образом. "Совершенный ум есть тот, который, истинною верою недоведомо познав Недоведомого, обозрел все вообще Его творения" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.212).
В падении ум потускнел, помрачился, сделался больным. Он утратил свое совершенство. То же самое происходит всякий раз, когда человек совершает грех.
Первая брань диавола бывает против ума. Бесы стремятся поработить его, чтобы человек в конце концов склонился ко греху. Преподобный Максим учит, что бесы, цепляясь за присутствующие в душе страсти, возбуждают страстные помыслы, с помощью которых сражаются с умом и вынуждают его к соизволению на грех. Происходит великая брань, цель которой – пленение ума и привлечение его к страстному помыслу. Когда ум побежден, они "вводят его в грех мысленный, а по совершении сего как пленника ведут его на самое дело греха". Однако зло не ограничивается этим. Опустошив сердце страстными помыслами, бесы уступают, но, несмотря на это, в душе остается идол греха. Преподобный Максим, ссылаясь на слово Господа: "Итак, когда увидите мерзость запустения... стоящую на святом месте" (Мф. 24:15), говорит, "что место святое и храм Божий есть ум человеческий, в коем демоны, опустошив душу страстными помыслами, поставили идола греховного" (Добр. Т.3. С.183).
Такова немощь ума, который не только попадает в плен, но и заболевает, поскольку в нем остается греховный идол – незаживающая рана и причина нового греха. Мы говорим, что в этом состоянии ум пленен диаволом и страстями. "Ум, одержимый страстьми, замышляет неподобающее; обнаруживаются же его мысли словами и делами" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303). Во всем, что говорит или делает человек, обнаруживается немощь или здоровье его ума. Поэтому люди, обладающие даром рассуждения, определяют состояние ума каждого человека по его внешним движениям и словам. "Склонность ума к чувственному делает его рабом телесных страстей" (там же, с.300). В этом случае ум, вместо того чтобы обращаться к Богу и соединяться с ним, обращается и соединяется с чувственными вещами, почему и становится рабом. В этом рабстве и пленении и заключается немощь ума, которая, естественно, доводит его до смерти.
Далее мы, опираясь на цитаты из святоотеческих сочинений, опишем некоторые состояния и признаки немощи ума.
В Священном Писании говорится о поврежденном, плотском уме. В этой связи мы хотели бы привести несколько цитат, показывающих немощь ума. "... Споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины" (1Тим. 6:5). Противостоящие истине – это люди, развращенные умом (2Тим. 3:8). Апостол Павел, упоминая о тогдашнем еретике, говорит, что тот безрассудно надмевается плотским своим умом (Кол. 2:18). Отсюда ясно, что плотской человек, лишенный действия Святого Духа, как о нем говорится в богословии апостола Павла, имеет плотской ум. В другом месте ум человека, находящегося далеко от Бога, характеризуется как "превратный" (Рим. 1:28). Кроме того, апостол не желает, чтобы христиане, словно язычники, поступали и ходили по суетности ума своего (Еф. 4:17). А святые отцы, например преподобный Фалассий, говорят об уклонении ума с места ведения, когда страстная часть души удаляется от добродетелей: "Подвигается и ум с места ведения, когда желательная часть отодвигается от своих добродетелей" (там же).
Немощь ума характеризуется и словом "помрачение". Ум, как образ Божий, является светлым. Однако, удаляясь от Бога и теряя свое естественное состояние, он тускнеет, помрачается. Исихий Пресвитер учит, что восемь главных греховных помыслов, в которых заключаются и все прочие такие помыслы, приходят к дверям сердца. Если они найдут сердце лишенным охраны, то "один за другим входят в него, каждый в свое время". При этом каждый из них "вводит с собою целый рой нечистых помыслов, и, омрачив таким образом ум и сердце, раздражает тело, и влечет его к совершению срамных дел" (Добр. Т.2. С.196). Множество помыслов омрачает ум. В другой связи тот же автор учит, что человек, ведущий греховную и распутную жизнь, "омрачает ум" (там же, с.173). Поэтому отеческое учение советует опасаться помыслов, "чтобы не омрачился ум твой и не стал превратно видеть вещи" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.295).
Таким образом, можно говорить об ослеплении ума, неспособного правильно взирать на вещи. Если же ум помрачен, то он уже не может найти чистого и открытого пути к ближнему. Все подвергается осквернению и помрачению со страшными и потрясающими последствиями для всей нашей жизни. Лукавые помыслы помрачают и низвергают ум, как облака закрывают солнце (Леств. 26:14). Ум помрачается и становится бесплодным, когда человек
"или поговорит с кем о мирских вещах, или мысленно сам в себе поразглагольствует о них, или когда у него тело с умом суетно займутся чем-либо чувственным... тотчас непосредственно за тем теряет он и теплоту, сокрушение, дерзновение к Богу и ведение". Вот почему "поколику внимаем мы умом, потолику просвещаемся, и поколику не внимаем – омрачаемся" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.185).
Помрачение называется и ослеплением, поскольку это настоящее ослепление ума. "Ум ослепляется тремя страстями: сребролюбием... тщеславием и желанием удовольствий" (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.529). По словам Никиты Стифата,
"неведение перстного ума, как мгла и мрак глубокий, покрывая очи душевные, отемненною и омраченною ее соделывает к уразумению божественных и человеческих вещей, не могущею устремлять взора своего к озарениям божественного света или вкушать благ оных, которых око не видало, о которых ухо не слыхало, которые и на сердце человеку не входили" (Добр. Т.5. С.138).
Ум, как и душа в целом, не в состоянии устремиться к Богу за озарением, что и означает его болезнь и смерть. В этом состоянии человек не может обрести истину. Василий Великий учит, что с умом, оком души, происходит то же, что и с глазом, который, если он непрестанно бегает по сторонам и вообще часто обращается "вверх и вниз", не может ясно разглядеть предмет. "Так и ум человека, влекомый неисчислимыми мирскими заботами, явно не может устремиться к истине" (М. Βασιλείου έργα // ЕПЕ. Т.А'. Σ. 60-62).
Другое болезненное состояние ума – это окаменение, безболезненность и бесчувствие. "Безболезненность сердца ослепляет ум", – говорит Лествичник (Леств. 7:13). Когда бесы входят в душу и поворачивают светильник ума, то уже нет трезвения, рассуждения, сознания, стыда, но только "беспечность, бесчувствие, нерассуждение и слепота ума" (там же, 26:9).
Немощный ум – это узник, пленник. "Предосудительные страсти суть узы, держащие ум в чувственности" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.305). Это значит, что предосудительные страсти привязывают ум к чувственным вещам. Преподобный Максим говорит:
"Как птица, привязанная за ногу, начавши подниматься вверх, стягивается опять на землю, влекомая за вервь, так ум, не достигший еще бесстрастия, хотя и воспаряет к познанию небесных вещей, но влекомый страстьми, стягивается опять на землю" (Добр. Т.3. С.175).
Сколько бы ни пытался ум взлететь к познанию небесного, он не может сделать этого, если не избавился прежде от страстей. Страсти связывают его и держат пленником на земле. Ум, сделавшись дебелым от различных страстей, не в состоянии молиться, как должно (Преп. Нил Подвижник. Добр. Т.2. С.213).
"Мнящийся быти мудрым ум есть облако безводное, носимое ветрами тщеславия и гордости" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.312).
Ум, движимый страстью тщеславия, "покушается описать божество в каком-либо образе и зраке" (Преп. Нил Подвижник. Добр. Т.2. С.221).
Исихий Пресвитер описывает и то, каким образом ум оказывается пленником. Если он неопытен и живет без трезвения, "то тотчас сцепляется пристрастно с представившимся ему прилогом, какой бы он ни был, и начинает с ним собеседовать, получая неподобные вопросы и давая такие же ответы. Тогда наши помыслы смешиваются с демонскими мечтаниями". И чем более размножаются мечтания, тем сильнее страдает ум (Добр. Т.2. С.188).
Помимо указанных болезненных состояний ума, существует еще и его осквернение. Апостол Павел говорит: "Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть" (Тит. 1:15). Осквернение ума может проистекать не только из какого-либо великого греха, но и от маленького словечка, исходящего из уст: подвижник "часто произношением одного слова оскверняет ум". Но это случается главным образом с теми, кто вкусил благодати и действия молитвы (Леств. 28:50).
Иоанн Лествичник упоминает еще о набеге мысли, который "без времени, без слова и образа мгновенно представляет подвизающемуся страсть". Одним простым движением страсть "вдруг является своим присутствием в душе" (Леств. 15:74). По-видимому, ум пленяется и порабощается этим движением, которому не предшествует никакой сложный помысел.
Итак, из всего сказанного следует, что немощь ума – это растление, помрачение, ослепление, равнодушие и бесчувственность, узы и пленение, прелесть, осквернение и набег мысли. Все, что отвращает ум от его естественного движения, – это болезнь, последствием которой является смерть ума. В таком состоянии немощным, оскверненным и мертвым будет весь человек.
Православная жизнь главным образом и в первую очередь предполагает лечение умной части души. Ведь по мере помрачения ума помрачается и оскверняется вся душа, а это значит, что следствием исцеления ума будет исцеление всей нашей личности. Именно о лечении ума сейчас и пойдет речь.
Чтобы сделать свою задачу более определенной, мы ограничимся двумя основными вопросами: как достигается исцеление ума и каковы бывают его результаты.
Прежде всего необходимо разобраться, каким образом достигается исцеление ума.
Основополагающее учение святых нашей Церкви заключается в том, что исцеление ума достигается его хранением, его соблюдением, которое носит имя трезвения. Соблюдение ума – это "созерцалище словес о всякой добродетели" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.174). Хранение ума было названо "светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным". Оно превосходит многие добродетели. Именно хранение ума может силою Христовой превратить людей из грешных, непотребных, нечестивых, невежественных, неразумных и неправедных в праведных, благопотребных, чистых, святых, разумных. Кроме того, хранение ума позволяет людям "созерцать таинства и богословствовать" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.195). Через соблюдение ума человек очищается, освящается и становится достойным богословствовать. По словам Филофея Синайского, человеку следует строго блюсти свой ум. Заметив помысел, следует воспротивиться ему и тотчас призвать Христа. "Сладчайший же Иисус, когда ты еще будешь говорить, скажет: "Се, с тобою Я, чтобы подать тебе заступление"". Но и после этого необходимо усердно внимать уму (Добр. Т.3. С.414).
Однако хранение ума – это не только блюдение помыслов, то есть противодействие их попыткам войти и поработить ум, но и сложная работа. Поскольку входящие помыслы берут начало от страстей, началом хранения ума является воздержание от яств и пития, "отвержение и отсечение всяких помыслов, а также сердечное безмолвие" (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.3. С.194). Хранение ума должно сочетаться с трезвением и молитвой Иисусовой, поскольку "не преуспеет нисколько и хранение ума без трезвения со смирением и молитвой Иисус-Христовою" (там же). Это значит, что без стараний избавиться от страстей и приобрести добродетели соблюдение ума не может быть доведено до конца.
Кроме того, омертвевший ум лечат мужеством. Святые отцы подчеркивают большое значение мужества для духовной жизни. Мужественный подвижник не устает, не отчаивается даже в том случае, если ему довелось поклониться диаволу, но продолжает уповать на Бога. "Мужественная душа воскрешает и умерший ум" (Леств. 13:10). "Добрый конь чем долее бежит, тем более разгорячается и ускоряет бег свой. Под бегом разумею псалмопение, а конь – это мужественный ум" (Леств. 28:47). Только мужество воодушевляет человека, воскрешая мертвый от греха ум.
Однако необходимо, чтобы и ум человека предавался различным трудам. Это значит, что для оживления ему необходимо соблюдение заповедей Христовых. Ведь если смерть приходит через отвержение заповедей, то через их соблюдение должно прийти воскресение и оживление умерщвленного ума. Для этого необходимо иметь любовь к Богу, память Божию, память Царствия Небесного, память ревности святых мучеников, память присутствия Самого Бога, память святых бесплотных сил, память об исходе из этой жизни, память об истязании, мучении и вечном осуждении (Леств. 6:15). "Безмолвное уединение, молитва, любовь и воздержание – се четвероконная колесница, возводящая ум на небеса" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.291). Ум просвещается, если человек не пренебрегает деятельной жизнью (там же, с.293).
Никита Стифат, ученик преподобного Симеона Нового Богослова и продолжатель той же традиции, утверждает, что
"краткий путь к стяжанию добродетели для начинающих есть молчание уст, смежение очей и ушей до глухоты заткнутие. Ибо ум, вследствие сего пользуясь бездействием сих чувств и заключив входы к себе совне, начинает всматриваться в себя самого и в свои движения... Таким образом он, как бы некий самодержавный владыка, стоя посреди помышлений, обсуждает их и разделяет худшие помыслы от лучших, и одни из них влагает в мысленную житницу свою... коими питаясь, возмогает и светом наполняется, а другие отсылает в глубину забвения, стрясая с себя горечь их" (Добр. Т.5. С.88-89).
Это место достойно всякого внимания. Из него хорошо видно, что ум, освобождаясь от порабощения чувствами через молчание уст и лишение внешних раздражителей, упорядочивает душу. Он не позволяет дурным и сатанинским помыслам проникнуть в так называемое подсознание, в глубину души. Туда входят лишь добрые помыслы, питающие и животворящие человека. Тогда все мысли и дела человека, чьим самодержавным повелителем является ум, чисты.
Преподобный Максим Исповедник предписывает еще, чтобы подвижник обуздывал любовью раздражительную часть души, умерщвлял воздержанием вожделевательную, воскрылял молитвою мыслительную. "И свет ума никогда не помрачится в тебе" (Добр. Т.3. С.225). Основополагающее требование отцов заключается в том, что в начале внутреннего умного делания, имеющего целью исцеление ума, его необходимо хранить в чистоте. Конечно, об этом необходимо заботиться и позднее. Преподобный Иоанн Синайский призывает: "Держи неудержимый ум в теле, находящемся в молве... На душевном кресте утверди ум, как утверждают наковальню в дереве... Любопытство ума обуздывай попечением о самом себе" (Леств. 4:36). Однако это делание должно сочетаться со стараниями человека соблюсти заповеди Божий в жизни своей. Нужно подчеркнуть, что люди деятельные и люди созерцательные по-разному подчиняют свой ум. Сообразно духовному возрасту, в котором находится человек, существует свое хранение ума. Деятельному легко подчинить свой ум молитве, созерцательному же – подчинить молитву уму (Св. Илия Пресвитер. Φιλοκαλία T.B'. Σ299, θ').
Благодаря этой деятельности достигается исцеление ума, которое на языке отцов зовется очищением. Ум, оскверненный воздействием страстей, должен быть очищен, и это дело очищения совершается действием Всесвятого Духа. "Очистить ум только Духа Святого есть дело". Поэтому требуется, кроме всего прочего, чтобы на нас почил Дух Святой, чтобы мы могли "иметь в себе светильник разума всегда светящим". "Ибо если не придет Крепльший Сей, не поймает и не свяжет хищника оного, то похищенное им никак не может быть высвобождено" (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.21).
Преподобный Никита Стифат описывает способ очищения ума. У нас есть пять подвигов, соответствующих пяти чувствам: бдение, богомыслие (μελέτη), молитва, воздержание и безмолвие (ησυχία). Необходимо сочетать зрение с бдением, слух с богомыслием, обоняние с молитвою, вкус с воздержанием, осязание с безмолвием. Таким образом человек "скорее очистит ум свой и, утончив его ими, соделает его бесстрастным и зрительным" (Добр. Т.5. С.107-108).
Исихий Пресвитер уделяет огромное внимание молитве Иисусовой, поскольку она очищает ум от вредных помыслов. Когда человек страдает от вредоносной пищи, он принимает рвотное средство и извергает ее. Такое же значение имеет молитва для оскверненного ума.
"Так и ум... поглотив принятые им порочные помыслы и почувствовав душевредную горечь их, поспешит молитвою Иисусовою, из глубин сердца возглашаемою, извергнуть их вон и далеко отбросить их от себя" (Добр. Т.2. С.199).
Следовательно, задача очищения ума заключается не просто в нахождении проникших в него помыслов, но в их отвержении, которого можно добиться не логическими рассуждениями и анализом, но только молитвою Иисусовой. Когда мы говорим "молитва", то имеем в виду действие Святого Духа, приходящего в сердце при поминании имени Христова. Не случайно святитель Григорий Палама подчеркивает, что деятельность ума, состоящая в помыслах, легко очищается "у упражняющихся в молитве, в особенности однословной". Когда человек предается молитвенному деланию, деятельность ума исцеляется. Помыслы прекращаются, но это не означает чистоты всей души. Сила, рождающая эту деятельность, не может очиститься, пока не очистятся "и все другие силы души". Эти силы надлежит очищать воздержанием, любовью и так далее. Иначе человек, поверивший, что уже очистился, впадает в прелесть (Φιλοκαλία T.Δ'. Σ.133. Ср. Добр. Т.5. С.301). Такому очищению очень способствует воздержание от сна, то есть бдение: "Бодрственное око очищает ум" (Леств. 24:4).
Если невежество ума, этот глубокий мрак, застилающий зрение души, сделает ее темной и слишком мрачной для разумения божественных и человеческих дел, то ее исцеляет покаяние. Отсюда ясна и великая ценность покаяния. Вот почему преподобный Никита Стифат, описывающий помрачение ума, показывает нам и способ лечения души покаянием. "Но, открывая очи свои покаянием, она все сие видит чисто, слышит внятно и разумеет разумно". Вместе с тем она приобретает ведение Бога и в дальнейшем "поведает всем о дивных благах оных" (Добр. Т.5. С.138). Именно покаяние, которое достигает своей полноты в глубоком плаче и сочетается с откровением помыслов, открывает душевные очи, делая их способными видеть величие Божие.
В сочинениях святых отцов много говорится об обращении ума на сердце, энергии – к сущности. Хорошо известно высказывание Василия Великого, содержащееся в письме к его другу Григорию:
"Ибо ум, который не рассеивается по внешним вещам и не растекается по миру через органы чувств, обращается на себя, а через себя восходит к мысли о Боге. Озаряемый и осияваемый тою красотой, он забывает и о самом естестве и не отвлекает душу ни к заботе о пище, ни к помышлению о внешнем, но, отдыхая от земных забот, отдает все свое усердие приобретению вечных благ" (М. Βασιλείου έργα // ЕПЕ. Т.А'. Σ.64).
Я привел это место целиком, поскольку оно весьма выразительно и потому что его использовал Григорий Палама в своем споре с Варлаамом.
Обращение на сердце ума, прежде рассеянного, то есть обращение энергии к сущности, – это исцеление ума, ибо именно там он обретает свое подлинное место. В ходе этого обращения ум сначала находит плотское сердце, а затем – вышеестественное, духовное.
"Сходя умом в сердце свое, сначала вот это – плотяное сердце, он начинает проникать в те глубины его, которые не суть уже плоть. Он находит свое глубокое сердце, духовное, метафизическое, и в нем видит, что бытие всего человечества не есть для него нечто чуждое, постороннее, но неотделимо связано и с его личным бытием" (Старец Силуан. М., 1994. С.47).
Это обращение ума на сердце есть не что иное, как его объединение, то есть союз ума и сердца. Свидетельством такого союза служат слезы умиления и сладкое чувство божественной любви. "Плач умиления при молитве есть верный показатель того, что ум соединился с сердцем и что настоящая молитва нашла свое первое место, первую степень восхождения к Богу; вот почему он так ценится всеми подвижниками" (там же, с.124). Погружаясь в сердце, ум "совлекается всякого образа, не только видимого, но мысленного" (там же, с.140). Двери сердца затворяются для всего чуждого, "и тогда душа входит во "мрак" совершенно особого порядка и затем удостаивается неизреченного предстояния Богу чистым умом" (там же, с.134).
Говоря об обращении ума на сердце, то есть его энергии к сущности, необходимо упомянуть о трех движениях ума, как их описывает святитель Дионисий Ареопагит. По словам святителя Дионисия, существуют три движения души и ума. Первое из них – круговое, "вхождение в себя извне и единообразное собирание умных сил". В этом движении душа сперва обращается на себя, собирает все свои силы и таким образом восходит к безначальному и бесконечному Богу, стоящему превыше всего сущего. Этот путь безопасен, он не дает уму возможности впасть в прелесть и, таким образом, является целенаправленным восхождением к Богу. Ум, избавившись от всего тварного, отвергает всякую мысль о твари, всякое мечтание и через покаяние соединяется с сердцем, где ему открывается Бог, так что происходит соединение ума с Богом. Это движение свойственно так называемому апофатическому богословию. Второе движение – прямолинейное, при котором душа "исходит к окружающим ее предметам и от внешних предметов восходит как бы от неких разнообразных и многочисленных символов к простым и цельным созерцаниям". Это так называемое естественное созерцание, или катафатическое богословие, которое созерцает Бога в природе. Через созерцание природы душа восходит к Богу. Этот метод подвержен прелести, поскольку многие люди, привыкнув таким образом непосредственно наблюдать творения Божий, прельщаются и начинают поклоняться твари более, нежели Творцу и Создателю. Третье движение, так называемое спиралеобразное, представляющее собою сочетание первых двух. Святые отцы отдают предпочтение первому движению, которое зовется круговым, поскольку образует некий круг. Ум обращается на сердце и через сердце восходит к созерцанию Бога. Таким образом можно избежать прелести (Дионисий Ареопагит. О божественных именах. PG.Т.3. Col.704-705). Это круговое движение достигается через умную молитву, с помощью которой подвижник старается "собрать ум в себе, чтобы он двигался не прямым, а круговым и неложным движением" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.49).
Итак, обращение ума достигается с помощью молитвы, и главным образом так называемой умной молитвы, когда ум, чистый от всякого помысла и представления, не отвлекаясь, молится Богу. Поэтому Нил Подвижник ублажает ум, молящийся невещественно и без рассеяния:
"Блажен ум, который во время молитвы хранит совершенное безмолвие. Блажен ум, который, молясь без развлечения, восприемлет все большее и большее вожделение Бога. Блажен ум, который во время молитвы бывает невещественен и нестяжателен. Блажен ум, который во время молитвы держит совершенное ко всему нечувствие". (Добр. Т.2. С.221-222)
Рассмотрев, какими способами достигается исцеление ума, обратим теперь внимание на результаты лечения. Опираясь на творения святых отцов, посмотрим, во что превращается ум после исцеления или в ходе лечения.
Одним из первых плодов является бесстрастие. "Ум, обуздавший свои страсти и ставший выше печали и радости, бесстрастен". Находясь в этом состоянии, он радуется, когда приходят скорби, и воздерживается в радостях, так что никогда не нарушает меры (Добр. Т.2. С.221-222). Это бесстрастие и есть "животворящая мертвость Господа", которая возникает благодаря действию Всесвятого Духа (там же, с.117). Освобождаясь от внешних воздействий и очищаясь от скверны греха, ум яснее видит вещи. Он видит все ухищрения лукавого и даже самый момент, когда тот готовится к брани. "Когда ум освободится от попечения о телесном, то соразмерно с тем видит он ухищрения врагов" (Преп. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.534). Бесстрастный ум "видит тонкие помышления и когда бодрствует тело, и когда в сон погружается" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.54). Если совесть чиста, то страстные помыслы не беспокоят ее во время сна, когда бездействует мысль.
С бесстрастием теснейшим образом связано очищение. "Чист есть ум, вышедший из неведения и просвещаемый божественным светом" (Св. Максим Исповедник Добр. Т.3. С.167). Очищение ума имеет важное значение, поскольку через него человек приобретает ведение Бога. "Чистый ум иногда Сам Бог учит... иногда же внушают ему доброе святые силы, а иногда созерцаемое им естество вещей" (там же, с.212). По словам преподобного Максима, "чистый ум пребывает или в простых помышлениях о вещах человеческих, или в естественном созерцании видимого, или в созерцании невидимого, или в свете Святой Троицы" (Добр. Т.3. С.17). Он постигает смысл Писания: тогда отверз им ум к уразумению Писаний (Лк. 24:45).
Как утверждает преподобный Максим, существует некое влечение ума к знанию. "Познание Бога естественно восхищает к себе чрез любовь чистый ум" (там же, с.167). "Дух Святой, находя ум обнаженным от страстей, сообразно с тем тайно вводит его в познание уповаемого" (Преп. Фалассий Добр. Т.3. С.315). Через это человек становится богословом, ибо способность богословствовать доставляется не человеческим знанием и усердием, но действием Святого Духа, Который почивает в чистом сердце. "Ум, очищенный от всякой нечистоты, по блестящим и светлым разумениям бывает для души звездным небом, имея в себе Солнце правды сияющим и светлые лучи богословия испущающим" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.132). Вот почему авва Сисой отвечал на вопрос аввы Аммона, следует ли совершенствовать речь чтением Писания, чтобы быть готовым к возможным вопросам: "Не нужно, но лучше чистотою ума приобрети себе и беспопечительность, и дар слова" (Γεροντικόν. Σ112, ιζ').
Истинное богословие – это не плод концентрации мысли человека, но проявление Святого Духа. Очистившись, ум человека озаряется, и тогда человек, если он располагает необходимой способностью ума, то есть мудростью, может богословствовать. Поэтому можно сказать, что вся жизнь и само тело человека является богословием. Очищенный человек всецело обращается в некое богословие. Конечно, святые отцы иной раз использовали опыт отцов-предшественников, но не потому, что сами не обладали опытом, а потому, что хотели подтвердить его. Это было особенно необходимо во времена, когда существовали люди, отрицавшие такой опыт.
Через очищение ума достигается и подлинное познание себя. Философ Варлаам утверждал, что святость и совершенство невозможно обрести "без различений, умозаключений и расчленений", и потому считал необходимым изучение соответствующих приемов для всех, желающих приобрести совершенство и святость. Однако святитель Григорий Палама возражает против этого взгляда – "ереси стоиков и пифагорейцев". Мы, христиане, учит святитель Григорий, считаем истинным не такое знание, которое можно найти при помощи слов и умозаключений, но "знание, являемое делами и жизнью, которое не только истинно, но прочно и непоколебимо". Далее он говорит, что методами различения, умозаключения и расчленения никто не может познать даже себя самого, если "многотрудным покаянием и напряженным подвигом" не изгонит прежде из собственного ума гордость и лукавство. Тот же, кто не сделает свой ум таким, то есть не очистит его, не в состоянии приобрести познание своей нищеты, которое является началом познания самого себя" (Свт. Григорий Палама. Триады .. С.73).
Это место имеет огромное значение, поскольку сегодня многие учат, что человек может достичь самопознания при помощи самоанализа и психоанализа. Но это – прелесть, способная довести человека до ужасных последствий. Занимаясь самоанализом, он, скорее всего, дойдет до шизофрении. Путь же подвижничества прост. Используя описанные выше приемы, то есть хранение ума, его очищение и обращение на сердце при помощи покаяния и умной молитвы, а также соблюдение заповедей Христовых, мы стараемся освободить ум от внешних образов и порабощения чувственными вещами и, обратив его таким образом на сердце, заставить увидеть свое внутреннее запустение. Познание самого себя при этом достигается действием Святого Духа. Только тогда, когда благодать Божия при содействии нашего собственного делания просветит душу, мы сможем познать свое бытие до мельчайших подробностей. Вот почему лечение ума делает явным для нас существование страстей, когда мы, просвещаемые и укрепляемые Святым Духом, уже можем вести брань против них.
После исцеления ум пребывает немечтательным и бессластным, то есть чистым и свободным от мечтаний, и стоит превыше всякой плотской похоти (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.33).
Другой плод исцеления ума – это свобода. Прежде ум был пленником, теперь же освобождается и "радостными стопами направляется к небесному, как к собственному" (Св. Илия Пресвитер. Φιλοκαλία T.B'. Σ10, ριγ'). Освободившись от страстей, он, что бы ни сделал, приносит это как чистый дар Богу (Св. Илия Пресвитер. Св. Илия Пресвитер. Φιλοκαλία T.B'. Σ300, ι').
Избавившись от страстей, способствующих его омертвению, ум воскресает. Вот почему можно говорить и о его воскресении. Преподобный Никита Стифат соотносит чудо воскрешения Лазаря с воскресением мертвого ума. Как Лазарь умер, так и ум умирает от греха и подвергается погребению. Как Христос приходит в Вифанию, чтобы воскресить Лазаря, так же входит Он и в мертвый ум, чтобы воскресить его от тления страстей. Как сестры Лазаря, Марфа и Мария, встретили Его со слезами и плачем, так и "мудрость и правда, погруженные в печаль об умертвии ума, в слезах сретают Его". Правда – это злострадание и духовное делание, мудрость же – умное делание и созерцание (Добр Т.5. С.142-143).
Эта связь между двумя чудесами, то есть воскрешением Лазаря и воскресением омертвевшего ума, проводится и во многих памятниках православной гимнографии. Из их числа я хотел бы привести два тропаря:
"Видение и делание, яко сопрягше, на Христову мольбу послати потщимся, умерший нам ум, якоже инаго Лазаря, яко да оживит своим предстанием страшным, ветви правды Тому принести, и звати: благословен грядый во имя Господне" (Триодь Постная. М.,1992. Ч.1. Л.359, четверток Ваий. Утро).
Из этого тропаря ясно, что Марфа – это делание, а Мария – созерцание, которые вместе просят Христа воскресить омертвевший ум.
"Марфу и Марию вернии подражающе, ко Господу послем божественная деяния, яко молитвы, яко да пришед наш ум воскресит, мертв лежащий люте во гробе лености нечувственной, страха божественнаго никакоже ощущающий, и действ животных ныне не имущий, зовуще: виждь Господи, и якоже друга Твоего Лазаря древле, щедре, предстанием воздвигл еси страшным, сице всех оживи, подали велию милость" (там же, л.357 об.; среда Ваий, вечер).
Ум, будучи мертвым, находится в гробу и не имеет жизненной силы, почему нам и предлагается послать ко Христу Марфу и Марию, то есть деяния, чтобы воздвигнуть его. Ум воздержного (воскресший ум) "храм есть Святого Духа" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.306).
В этом состоянии чистый ум озаряется (Св. Никита Стифат. Φιλοκαλία T.Г'. Σ330, ιη') и подвергается восхищению. Он услаждается созерцанием Бога и беседует с Господом. Разумеется, святые отцы, говорящие о восхищении и исступлении ума, имеют в виду не то, что ум покидает тело, как это происходило с Пифией,* но что он освобождается от мирского и плотского мудрования и приносится Богу, не теряя при этом связи с миром. Человек, обладающий непрестанной молитвой, испытывает исступление ума. Это исступление называется восхищением и является одним из видов созерцания Бога.
* Жрица храма языч. бога Аполлона в Дельфах, дававшая ответы просившим прорицания – Ред.
Чистый ум озаряется, просвещается. В этой связи мы считаем необходимым сказать несколько слов об этом свете, в особенности свете ума, поскольку о нем идет речь в святоотеческих творениях.
Об этом свете ума говорит блаженный Диадох Фотикийский. Будучи знатоком всего мистического богословия, он указывает в одной из своих глав, что "ум наш, когда начнет в нем ощутительно действовать божественный свет, соделывается весь светлым, так что сам богато видит сей, сущий в нем, свет; в этом не должно сомневаться". Однако он замечает, что человек видит в уме свет только при воздействии божественного света и только избавившись от страстей, "коль скоро душа сильно возгосподствует над страстями" (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.28). Кроме того, в другом месте он говорит, что те, которые "сие святое и преславное имя непрестанно содержат мысленно во глубине сердца своего, те могут видеть и свет ума своего" (Добр. Т.3. С.38).
Учение блаженного Диадоха полностью разделяют Каллист и Игнатий Ксанфопулы (Добр. Т.5. С.418-419).
Преподобный же Нил Постник учит, что "ангел Божий, представ, одним словом прекращает в нас вражеское действие и подвигает свет ума действовать непрелестно" (Добр. Т.2. С.216).
Ум создан по образу Божию. Поскольку Бог есть свет, то и ум обладает светом. В этом смысле святые и говорят, что человек может увидеть свет своего ума. Однако это относится к естественному человеку, в то время как в падшем ум тускнеет, помрачается и заслоняется страстями. Но, освободившись от страстей и получив просвещение от Бога, человек может увидеть свет своего ума в час молитвы.
Святитель Григорий Палама затрагивает эту тему во многих местах своего труда "Триады в защиту священнобезмолвствующих". Приводя различные высказывания святых, он заканчивает следующими словами: "Ты понял, брат, что избавившийся от страстей ум видит при молитве сам себя как свет и Божиим светом озаряется?" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.67) Конечно, "ум, видящий сам себя, видит как свет" (там же, с.68), но святитель далее говорит, что "такова всякая очистившаяся умная природа, не носящая на себе покрывала греха". Если ум не имеет такого покрывала, то "сам видится как умный свет" (там же). Этот свет ума бывает видимым благодаря действию Всесвятого Духа. "Очистившийся, просвещенный и явно приобщившийся божественной благодати ум" причащается и иных таинственных созерцаний, "и даже видя самого себя, он видит себя как другое, хотя смотрит и не на что-то другое, и не просто на собственный образ, а на сияние, запечатленное Божией благодатью в его собственном образе..." (там же, с.199).
Святые видят этот образ, преображаясь от славы к славе, "то есть, надо понимать, благодаря изобилию сияния в нас, все ярче изливаемого божественным светом" (там же, с.66). Подобно тому как чувственное зрение не могло бы действовать без светящего ему извне света, ум не мог бы ничего видеть своим невещественным зрением, если бы его не озарял божественный свет (там же, с.68).
Короче говоря, согласно учению святителя Григория Паламы, ум, будучи созданным по образу Божию, является светом, однако страсти помрачают его. Только тогда, когда воссияет божественный свет и ум очистится, он сможет увидеть не просто свой собственный свет, но сияние, запечатленное благодатью Божией в его образе. Чувственное зрение само по себе ничем не может помочь человеку при отсутствии чувственного света. То же самое относится и к созерцанию божественного света в уме человека. Все это учение святитель развил, возражая Варлааму, утверждавшему, что узреть Бога и приобрести ведение Бога можно посредством человеческого знания, развивая человеческую мысль. Конечно, это совершенно неправильно.
Вот что пишет об этом естественном свете ума архимандрит Софроний в своей книге "Старец Силуан":
"Достигая этих границ света со тьмою (Иов. 26:10), человек созерцает свою умную красоту, которую многие приняли за божество. Созерцаемый ими свет есть свет, но не тот Свет истинный, в Котором нет ни единой тьмы, а естественный свет ума по образу Божию созданного человека.
Этот свет ума, превышающий по своему достоинству свет всякого эмпирического знания, с таким же основанием может быть назван мраком, ибо он есть мрак совлечения или отвлечения, и Бога в нем нет; и, быть может, в этом случае больше, чем во всяком другом, должно вспомнить слова Господа: "Смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?" (Лк. 11:35). Ведь первая космическая доисторическая катастрофа, то есть падение Денницы-Люцифера, ставшего мраком, явилась следствием самовлюбленного созерцания своей красоты; созерцания, кончившегося самообóжением" (Старец Силуан. С.151-152).
В другом месте тот же автор пишет об этом естественном свете, то есть мраке совлечения, так:
"Если искать определения духовного "места" этого мрака, то возможно сказать, что он стоит на грани явления несозданного света; но когда делание умной молитвы совершается без должного покаяния и молитвенного к Богу устремления, то обнаженная от всех представлений душа может пребыть некоторые моменты времени в этом мраке совлечения, не узрев Бога, ибо в нем, то есть мраке этом, самом по себе – Бога еще нет.
Пребывая во мраке совлечения, ум испытывает своеобразное наслаждение и покой, и если при этом он как-то обратится на самого себя, то может ощутить некое подобие света, который, однако, не есть еще несозданный свет божества, а естественное свойство ума, созданного по образу Божию. Как исход за грани временного, это созерцание приближает ум к познанию непреходящего и тем делает человека обладателем нового познания, однако, еще отвлеченного познания, и горе тому, кто мудрость сию принимает как познание истинного Бога и созерцание сие как приобщение божественному бытию. Горе потому, что в таком случае мрак совлечения, стоящий на грани истинного боговидения, становится непроницаемым закровом божества и крепкою стеною, отделяющею от Бога более, чем мрак восстания грубых страстей, мрак явных демонических наваждений или мрак потери благодати и богооставленности. Горе потому, что это было бы заблуждением, "прелестью", ибо Бога во мраке совлечения еще нет. Бог является во свете и как свет... и Своим явлением вводит человека во свет вечного божественного бытия" (Старец Силуан. С.175-176).
Для нас нелегко сопоставить суждения святителя Григория Паламы и архимандрита Софрония о свете ума, поскольку мы не обладаем соответствующим опытом. Хотя на первый взгляд создается впечатление, что между ними существует различие, я полагаю, что различие это скорее внешнее. Я твердо убежден, что оба отца, знакомые с такими состояниями на собственном опыте, описывают различные грани этого опыта. Мне представляется, хотя я и не уверен вполне, что архимандрит Софроний говорит преимущественно о рассудке (λογική), который человек обожает и любит в себе самом. Поэтому он метко говорит, что этот мрак совлечения представляет собою "непроницаемый закров божества и крепкую стену", которая отделяет человека от Бога сильнее, нежели страсти, помрачение от бесовских прилогов и забвение Бога. В действительности этот свет есть облако и мрак. Здесь архимандрит Софроний вполне согласен с Григорием Паламой. Точно так же с учением святителя Григория вполне согласно то, что созерцание Бога есть не что иное, как воздействие Бога на человека:
"...созерцание нетварного божественного света невозможно, если только человек не находится по благодати в состоянии просвещения, состоянии, благодаря которому практика созерцания сама по себе прежде всего иного есть общение с Богом Живым, причастие божественной жизни"16.
Лично я не могу найти несогласия между двумя свидетелями-очевидцами. Они просто выражаются по-разному, имея в виду различные мнения, которым хотят противостоять.
Во всяком случае, несомненно, что ум человека образует единый дух с Господом и "ясно видит благодаря этому духовные вещи" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.77). Бесстрастие ума приводит его к созерцанию сущего (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.311). "Ум, освободившийся от страстей, делается световидным, будучи непрестанно осияваем созерцаниями всего сущего" (Добр. Т.3. С.293).
Исцелившись, ум удостаивается и созерцания Бога. Разумеется, он видит не сущность Бога, но Его энергию. Святые видят свет, когда "получают боготворящее причастие Духа", то есть, соединяясь с Богом, всякий раз видят одежды своего обóжения, потому что "благодать Слова наполняет их ум славой и прекраснейшим сиянием" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.63). Так бывает прославлен ум.
Тогда в уме возрастает духовное наслаждение, поскольку "ум, устремляясь к созерцанию духовных предметов, имеет от того неотступную сладость" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.299. Гл.46). Соединяясь с Богом, ум "бывает мудр, благ, силен, человеколюбив, милостив, великодушен и, просто сказать, почти все божественные свойства в себе носит. А удаляющийся от Него и с вещественными предметами сдружающийся, предавшись сластолюбию, бывает или скотен, или зверек, воюя с людьми из-за этого" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.197).
В результате исцеления ума исцеляется и тело. Конечно, мы не хотим сказать, что оно избавляется от болезней, хотя иной раз случается и это. Мы говорим "иной раз", поскольку многие болезни, главным образом возникающие на нервной почве, связаны с омертвением ума. Но главное здесь то, что тело избавляется от своих страстей. Преподобный Максим говорит: "Когда видишь, что ум твой благочестиво и праведно вращается в помышлениях мирских, то ведай, что и тело твое пребывает чисто и безгрешно" (Добр. Т.3. С.204). Ум, погруженный в божественное, соблюдает и тело в чистоте от так называемых телесных страстей. Сперва ум приобретает способность принять залог будущих благ, а затем устремляется к Первому Уму, так что, освящаясь, "он сам, а через него и связанное с ним тело претворяются к божественному состоянию". Это значит, что ум преображает и сопряженное с ним тело, так что и оно предваряет "поглощение плоти духом в будущем веке". Поскольку и тело вкусит вечных благ, ему также необходимо подготовиться к этому в сей жизни (Свт. Григорий Палама. Триады... С.96).
Все святые, ведущие такую жизнь, следуют тому же методу лечения и очищения ума, обретая тем самым одинаковое учение. Мы убеждены, что у святых не может быть особых точек зрения или различных позиций по догматическим вопросам. Имея единый опыт, они придерживаются одного и того же учения. Если же в каких-то вопросах мы замечаем расхождения между ними, то это потому, что пытаемся толковать их учение, исходя из ложных предпосылок. Но если мы попытаемся понять особенности выражения мысли каждого святого (ведь, несмотря на общее для всех ведение Бога, в этом отношении мудрость их не одинакова), попытаемся раскрыть истинное значение каждого слова, то не обнаружим разницы в учении. В действительности мы видим противоречия между святыми отцами лишь из-за поверхностности нашего собственного знания и неопытности в духовных вопросах, вызванной отрывом от живого церковного предания.
Апостол Павел пишет: "Умоляю вас... чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях" (1Кор. 1:10). Святые мудрствуют одинаково, и святитель Григорий Палама подчеркивает, что "общим для всех верующих во Христа является это превосходящее мысль знание (υπερ έννοιαν γνωσις)" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.252).
Из сказанного ясно, что ум, принявший действие страстей, заболевает, недугует, мертвеет, теряет свое естественное состояние и нуждается в лечении. Правила православного подвижничества описывают путь исцеления ума. Это лечение необходимо, ибо с его помощью ум очищается, познает Бога, приобретает ведение Бога, составляющее спасение человека.