PSYLIB® – Ямвлих. О ЕГИПЕТСКИХ МИСТЕРИЯХ

III

1. Итак, сперва ты просишь ясно изложить тебе, чем является возникающее в ходе предвидения будущего. Так вот, непосредственно узнать то, к чему ты стремишься, невозможно. В самом деле, ведь в соответствии со смыслом вопроса ты полагаешь, будто относящееся к предвидению – это нечто подобное тому, что возникает, и будто оно есть то, что существует благодаря заложенному в природе. Однако это не одно из возникающего и не то, что создает некое природное изменение, и его не изобрела некая хитрость в качестве полезного для применения в жизни изобретения, и вообще это действие не человеческое, а божественное и сверхъестественное, посылаемое сверху, с неба, оно идет впереди в согласии с собственной природой, нерожденное и вечное⁷⁵.

Так вот, величайшим противоядием против всех подобных недоразумений является познание начала мантики, того, что она опирается не на тела, и не на телесные претерпевания, и не на некую природу и природные силы, и не на человеческое приготовление или связанные с ним предметы, как и не на некое благоприобретенное искусство, направленное на какую-то часть сущих в жизни вещей. Вся ее власть восходит к богам и дается от богов, она совершается при помощи божественных действий или знамений и связана с божественными зрелищами и познавательными умозрениями. Все же остальное в качестве орудия подчинено посылаемому богами дару предвидения: все то, что связано с нашей душой и телом, и то, что заключено в природе всего или собственных природах отдельного; кое-что лежит в ее основе как бы в качестве материи, а именно все то, что относится к положению в пространстве или иному подобному⁷⁶.

А если кто-нибудь, отвернувшись от первых действующих причин, относит То, что касается мантики, ко вторичному служению, например, имея в виду движения тел, изменения претерпеваний, некие иные становления, действия человеческой жизни или душевные или природные смыслы, полагает, будто говорит нечто очевидное, или считает, будто достигает в отношении ее точности, определяя соотношения всего этого между собой как ее причины, то он глубоко заблуждается. Наоборот, единственное правильное определение и единственное начало во всем подобном – это никоим образом не производить беспричинно предсказание будущего от того, что не заключает в себе никакого предвидения, но при посредстве богов, содержащих в себе пределы всего знания о сущем, созерцать собственно мантику в отношении всего мира и всех его особенных природ. Ведь такова ее первоначальная и наиболее общая причина, изначально содержащая в себе то, что она дает причастному ей, и в первую очередь предоставляющая мантике от себя истину, в которой та нуждается, и более всего объемлющая сущность и причину возникающих в ее ходе вещей, благодаря которым по необходимости непрестанно приходит обладание предвидением. Итак, пусть подобное будет у нас началом всей мантики вообще, и, опираясь на него, уже можно открыть для знания и все ее виды. Давай теперь будем исследовать их, придерживаясь предлагаемых тобой вопросов.

2. Так вот, относительно прорицания во сне ты говоришь следующее: что на самом деле, пребывая спящими, мы часто обращаемся к будущему, не находясь в состоянии беспокойного экстаза (ведь тело спокойно лежит), но уже не вполне сознавая самих себя как наяву. Однако то, что ты говоришь, обыкновенно имеет отношение к человеческим, исходящим от души сновидениям, когда приходят в движение наши мысли, или разум, или все то, что пробуждается из-за фантазий или неких дневных забот. Они то истинны, то ложны и в некотором отношении достигают сущего, но по большей части этого не происходит. Однако так называемые богопосланные сновидения не возникают таким образом, как ты говоришь. Напротив, некий стремительный голос, указывающий на то, что нужно сделать, можно услышать, когда сон убывает, когда люди только что переходят в состояние бодрствования, или же голоса слышатся, когда они пребывают между бодрствованием и сном или даже совершенно пробудятся. Кроме того, иногда лежащих охватывает неявное бестелесное дыхание, такое, что увидеть его невозможно, но присутствует иное его ощущение и уразумение, когда оно издает шипение при приближении и без некоего соприкосновения окружает со всех сторон и когда совершает удивительные дела по освобождению души и тела от страданий. А иногда, когда блеснет сияющий и спокойный свет, притупляется зрение и глаза закрываются, будучи прежде широко открытыми; другие же чувства остаются в состоянии бодрствования и все вместе ощущают, как на свет являются боги, слышат все то, что те говорят, и, следуя им, знают все то, что те делают.

Еще и того совершеннее оказывается созерцание, когда и глаза видят, и влекомый ум следует совершающемуся, и одновременно происходит движение созерцающих людей. Так вот, подобные вещи, будучи описанными и имея такое отличие, не похожи ни на что человеческое: наоборот, и сон, и смыкание глаз, и подобное обмороку состояние, и пребывание между сном и бодрствованием, и только что начинающееся или совершенное бодрствование – все это божественно и необходимо для восприятия богов, ниспосылается от самих богов и тем самым отчасти идет впереди божественного появления.

Итак, устрани из божественных сновидений, именно тех, в которых более всего и присутствует мантическое, какое бы то ни было состояние сна и отсутствие подобного тому, что наяву, восприятия являющегося. Ибо невозможно, чтобы очевидное присутствие богов не достигало в своем совершенстве явственного уразумения. Вернее, напротив, ему необходимо быть более ясным, более точным и способствующим более совершенному пониманию, чем последнее. Некоторые же, не зная этих признаков истинно пророческих сновидений и размышляя о них неким образом по-человечески, редко и случайно постигают в них предвидение будущего и потому, естественно, недоумевают, как эти сновидения содержат истину. Мне кажется, именно это тревожит и тебя по причине незнания их истинных примет.

Однако нужно, чтобы ты, имея в виду эти основы истинного познания сновидений, следовал всем рассуждениям относительно мантики во сне.

3. Говорят же об этом, поскольку душа обладает двоякой жизнью: одной – вместе с телом, а другой – отдельной от всякого тела. Бодрствуя в остальное время, мы по большей части пользуемся жизнью, общей с телом, и разве что иногда, в мышлении и рассуждении, совершенно отделяемся от него при помощи чистых смыслов. Во время же сна мы всецело освобождаемся от неких как бы сопутствующих нам оков и живем обособленной от становления жизнью. Так вот, тогда-то в нас пробуждается и действует, как положено по природе, разумный, или, что одно и то же, божественный, или даже единый и, во всяком случае, сущий сам по себе вид жизни. Итак, поскольку ум созерцает сущее, а душа охватывает смыслы всего возникающего в ней, совершенно естественно, что на основании объемлющей причины она предвидит будущие события, заключенные в идущих впереди них смыслах.

И еще более совершенным, чем то, делает она свое прорицание, когда приводит в соприкосновение частицы жизни и умного действия со всем тем, от чего она отделена. Ведь тогда она от всего этого наполняется всеобщим знанием, так что достигает высшей степени понимания совершающегося в космосе. Впрочем, когда она в подобном совершенном действии достигает единства с богами, то именно в это время воспринимает само наиистиннейшее множество мыслей, благодаря которому и совершает истинные предсказания божественных сновидений; именно в этом она и полагает их наинеподдельнейшие начала. Но если душа сплетет умное и божественное в себе с лучшими родами, тогда весьма чистыми будут и видения ее, будь то относящиеся к богам, или к самим по себе бестелесным сущностям, или, попросту говоря, к немало содействующему истине в отношении умопостигаемого. Если же она возводит смыслы возникающего к причинствующим им богам, то приобретает от них силу и знание, судящее обо всем, что было, и обо всем, что будет, созерцает всякое время, исследует события, случающиеся во времени, и постигает их порядок, способ заботы о них и подобающего исправления; она лечит больные тела, а нескладно и беспорядочно обстоящее у людей благоустраивает и часто совершает открытия в искусствах, установление справедливости и восстановление законности.

Так, в храме Асклепия⁷⁷ божественными сновидениями исцеляются болезни, а само врачебное искусство возникло благодаря священным сновидениям и связано с порядком ночных видений. Весь военный лагерь Александра, который ночью собирались уничтожить, был спасен, когда Дионис явился во сне и дал знак об избавлении от ужасных страданий⁷⁸. Афутис, осажденный царем Лисандром⁷⁹, был спасен при помощи посланных Аммоном сновидений, поскольку тот как можно быстрее отвел свое войско оттуда и открыто снял осаду. Впрочем, какая нужда приводить все эти примеры, излагая все то, что случается всегда, изо дня в день, коль скоро подобное само обнаруживает свое действие, превышающее любое слово?

4. Итак, вот что достаточно сказать относительно прорицаний во сне и о том, что это такое, и как оно возникает, и сколь великую пользу приносит людям. Далее ты утверждаешь, что многие обращаются к будущему в исступлении и божественной одержимости бодрствуя и потому действуют в согласии с ощущением, но, с другой стороны, они уже не сознают самих себя или сознают, но не так, как прежде. Так вот, я хочу и в этих случаях представить доказательства, что они на самом деле одержимы богами. Ибо эти люди или предпосылают вдохновляющим их богам всю свою жизнь в качестве вместилища или орудия, или переменяют человеческую жизнь на божественную, или содействуют своей собственной жизнью богу. Они не поступают в согласии с ощущением, не бодрствуют так, как обладающие пробужденными чувствами, сами не обращаются к будущему и не совершают таких движений, как одержимые страстью. Впрочем, они и не сознают самих себя ни так, как прежде, ни как бы то ни было иначе и вообще не обращают собственное сознание на самих себя, и нет такого их собственного знания, которое они предполагают⁸⁰.

Вот величайшее доказательство: ведь многие не обжигаются, когда подносится огонь, поскольку огонь их не касается благодаря божественному вдохновению; многие, даже обжигаясь, не противятся этому, поскольку в это время не живут жизнью живого существа. Далее, одни, вонзая в себя вертела, ничего не чувствуют, а другие, ударяя топорами по спинам или рассекая кинжалами руки, ничего подобного не замечают. И действия их вовсе не человеческие, ибо для одержимых богом и непроходимое становится проходимым: они идут в огонь, и проходят огонь, и переходят реки вброд, как жрица в Кастабаллах⁸¹. Таким образом, оказывается, что исступленные не сознают самих себя и что они не живут ни человеческой жизнью, ни жизнью живого существа ни в ощущении, ни в страсти, но взамен получают некую иную, более божественную жизнь, которой воодушевляются и которой совершенно одержимы.

5. Так вот, существует много видов божественной одержимости, божественное вдохновение пробуждается многими путями, и именно поэтому имеется много его различных признаков. Ведь различающиеся в этом отношении боги, благодаря которым мы становимся вдохновенными, и вдохновение делают разным, и характер разнящейся в этом одержимости делает различной и боговдохновенность. Ибо или бог нами владеет, или мы целиком оказываемся принадлежащими богу, или делаем свое действие общим с ним. Далее, иногда мы причастны низшей способности бога, иногда – средней, а иногда – высшей. Кроме того, иногда возникает простая сопричастность, иногда – общность, а иногда – соединение этих видов божественной одержимости. Или же только душа испытывает подобное, или она причастна этому вместе с телом или даже как единое живое существо.

Именно из-за этого и оказываются многообразными и признаки тех, на кого нисходит вдохновение: движения тела и некоторых его частей, и его совершенная неподвижность, и упорядоченные построения, пляски в хороводах, и слаженные голоса – или противоположное этому. Далее, тело видится или возносящимся, или увеличивающимся в размерах, или парящим и движущимся по воздуху – или же кажется, что с ним происходит противоположное этому. Кроме того, наблюдается совершенная равномерность голоса по высоте, или его звучание, разделенное посередине молчанием, или его неравномерность, поскольку иногда звуки, со своей стороны, извлекаются и издаются музыкально, а иногда иным образом.

6. Влекомому богами совершенно ясно видится нисходящий и пронизывающий дух и то, сколько его и каков он, и он мистически покоряется и направляется. Кроме того, прежде восприятия воспринимающему видится образ огня. Иногда даже всем созерцающим становится совершенно ясно, когда бог нисходит или удаляется. Именно таким путем знатокам оказывается известным наиистиннейшее, наимощнейшее и более всего упорядоченное в нем, и то, о чем ему по природе свойственно говорить истину, и какую силу предоставлять или назначать. Те же, кто втайне создает свои учения о духах помимо этих блаженных зрелищ, как бы бредут на ощупь в темноте и не ведают что творят, за исключением весьма незначительных, проявляющихся благодаря телу и остальных явно видимых признаков боговдохновенного человека, и не знают относительно божественного воодушевления всего того, что скрыто во мраке. Впрочем, я рассмотрю это еще раз. Ведь если приближение божественного огня и некий неизреченный образ света охватывают одержимого извне, наполняют его всего, и повелевают им, и содержат его в себе, заключив со всех сторон в кольцо так, что он не может произвести никакого собственного действия, то какое ощущение, или восприятие, или собственное намерение могло бы возникнуть у восприемлющего божественный огонь? А какое в этом случае могло бы быть привнесено человеческое движение, какие могли бы возникнуть человеческое восприятие страсти, экстаза, ошибочность впечатлений или что-либо подобное, что подразумевает большинство? Стало быть, пусть таковы будут божественные доказательства истинного боговдохновения, обратив на которые внимание, невозможно было бы не достигнуть правильного знания о нем.

7. Впрочем, недостаточно изучить только это и не мог бы никто достигнуть совершенства в божественной науке, зная лишь об этом, – напротив, нужно познать и то, что такое божественная одержимость, и то, каким образом она возникает. Так вот, ее неправильно полагают движением мышления в сочетании с демоническим вдохновением⁸². Ведь человеческое мышление не движется, если человек на самом деле одержим, и вдохновение возникает не властью демонов, но властью богов. Кроме того, оно является не просто экстазом, но восхождением и перемещением к лучшему, в то время как помешательство и экстаз предстают как изменение к худшему. Далее, тот, кто высказывает свое мнение об этом, говорит, конечно же, о случайно присущих одержимым божеством признаках, но не указывает на главный. Таковым же является их всецелая одержимость божеством, вслед за которой, уже позднее, приходит экстаз. Итак, невозможно было бы предполагать, будто божественная одержимость – это дело души и неких ее способностей, или ума, или действий, будь то вместе с телесной слабостью или без таковой, и, естественно, подразумевать, будто она возникает описанным образом. Ведь дело боговдохновенносги не является человеческим и не обладает всяческой властью благодаря частям или действиям человека. Напротив, они находятся с ней в ином отношении и бог пользуется ими как орудиями. Всякое пророческое действие выполняется благодаря ему, и он, в чистоте и отстранившись от остального, действует сам по себе, будь то, когда как бы то ни было движется душа, будь то – когда тело. Именно потому оказываются истинными пророчества, совершающиеся так, как я говорю. А когда душа заранее пришла в замешательство, находится в промежуточном состоянии или подпадает под власть тела и нарушает божественную гармонию, пророчества оказываются беспорядочными и ложными и божественная одержимость уже не является ни истинной, ни на самом деле божественной.

8. Итак, если бы истинное прорицание было освобождением божественного начала от остальной души, или отделением ума, или некоей удачей, или усилием и напряжением в действии или в претерпевании, или проницательностью и пытливостью мышления, или приходом ума в возбужденное состояние, то, поскольку все подобное могло бы приводиться в движение благодаря нашей душе, правильно было бы предположить, что божественная одержимость – дело души. А если бы тело вследствие своих определенных состояний, например связанных с разлитием черной желчи, или каких-то иных, или, пожалуй, в еще большей степени – вследствие тепла, холода, влажности или некоего определенного вида описанного, или слияния или смешения перечисленного, или дыхания, или избытка или недостатка этого, становилось причиной экстаза в божественной одержимости, то претерпевание изменения было бы телесным из-за естественных движений. А если бы благодаря тому и другому пробуждалось начало тела и души в той мере, как они соединены между собой, то такое движение было бы общим для живого существа в целом. Но на самом деле божественная одержимость не является порождением ни тела, ни души, ни того и другого вместе; ведь подобное не содержит в себе никакой причины для божественного изменения, да и в соответствии с природой лучшее не рождается от худшего.

Впрочем, нужно исследовать причины божественного помешательства; а ими являются нисходящий от богов свет, посылаемые от них духи и исходящая от них совершенная власть, всецело охватывающая нас, совершенно изгоняющая наши собственные сознание и движение и произносящая слова не в согласии с мышлением говорящих, – напротив, как утверждают, те высказывают их безумными устами, но все прислуживают и повинуются лишь действию владыки. Примерно такой является божественная одержимость вообще и возникает благодаря таким причинам, если сказать о ней в общем, а не в деталях.

9. В дополнение к этому ты говоришь еще вот что: будто некоторые из впадающих в экстаз становятся божественно одержимыми, слушая флейты, кимвалы, тимпаны или некую мелодию, каковы и те, кто совершает очистительные обряды корибантов⁸³, вдохновляется Сабазием⁸⁴ или одержим Матерью Богов⁸⁵. В самом деле, нужно исследовать причины описанного, то, каким образом эти явления возникают, и то, какой смысл заключается в их совершении.

Итак, то, что музыка является чем-то приводящим в движение и пробуждающим страсти, волнующим, и то, что звучание флейт возбуждает или исцеляет связанные с изменением страдания, и то, что музыка меняет состояние или расположение тела, и то, что одними мелодиями возбуждается вакхическое исступление, а другими приостанавливается, и то, каким образом разница в них сочетается с отдельными состояниями души, и то, что непостоянная и беспокойная мелодия, каковы именно мелодии Олимпа⁸⁶, связана с экстазом, и все тому подобное, о чем говорят, я полагаю, совершенно неправильно соотносится с божественной одержимостью; ведь это – дела природные, человеческие и возникающие вследствие нашего искусства; божественное же в них ни в коей мере не обнаруживается⁸⁷. Итак, мы говорим с большим основанием, что звуки и мелодии подносятся в дар богам, как это подобает каждому из них, и что родство с ними создано в достаточной мере в соответствии со свойственным отдельным богам положением, возможностями, внутренними движениями и подходящими звуками, издаваемыми как свист вследствие движения. Именно по причине подобного свойства мелодий и богов возникает присутствие последних – ведь нет ничего разобщающего их, так что то, что имеет соответствующее подобие им, непосредственно причастно им, – и непосредственно создается совершенная одержимость и наполненность лучшей сущностью и силой. Это происходит отнюдь не потому, что тело и душа являются сопереживающими друг другу и вместе приводятся в возбуждение мелодиями, а поскольку божественное вдохновение не отделено от божественной гармонии, но, изначально вступив в родственные отношения с ней, допускается ею к сопричастности в подобающих мерах. И возбуждение, и успокоение – оба пребывают в соответствии с порядком богов. С вызыванием же рвоты, испражнений и другими способами лечения подобное вообще не следует сравнивать. Ведь оно заложено в нас изначально, а не так, как некая болезнь, излишек или выделение, и в связи с этим все высшее начало и основание возникает как божественное.

Впрочем, не следует говорить и того, будто душа изначально составлена из гармонии и ритма⁸⁸. Ведь в таком случае божественная одержимость окажется родственной только душе. Итак, лучше отрицать это, как и было уже описано, потому что душа, прежде чем предоставить себя телу, вслушивалась в божественную гармонию. Следовательно, даже когда она оказалась в теле, из всех мелодий, которые она могла бы услышать, те, что более всего сохранили след божественной гармонии, она принимает с радостью, благодаря им припоминает божественную гармонию, движется и уподобляется ей и восприемлет от нее все то, что в состоянии воспринять.

10. Итак, в общих чертах причину божественного прорицания можно было бы определить описанным образом. Давайте же присовокупим особые сообщения о нем, не упоминая о том, что природа влечет каждое к родственному, – ведь божественная одержимость не является делом природы; как и о том, что состояние воздуха и атмосферы делает отличным телесное состояние одержимых божественным вдохновением, – ведь божественные дела вдохновения не изменяются вследствие телесных сил или состояний; и о том, что боги даруют свое вдохновение в ответ на страсти и тому подобное, – ведь дарование богами людям собственного действия бесстрастно и превыше всякого становления. Однако поскольку сила корибантов является оберегающей и совершенствующей, а сила Сабазия предуготовила родство с вакхическими исступлениями, очищениями душ и освобождениями от древних грехов⁸⁹, то именно потому и принадлежащие им вдохновения можно считать совершенно определенными.

Что же касается одержимых Матерью Богов, то их ты, похоже, считаешь мужчинами; ведь ты так и называешь вдохновленных ею. На самом деле это совершенно не так. Ведь Матерью Богов в первую очередь одержимы женщины, а из мужчин – лишь весьма немногие, причем наиболее изнеженные. Этот вид божественной одержимости обладает животворящей и наполняющей силой и именно поэтому совершенно отличен от всякого другого безумия.

Продвигаясь далее по пути настоящего рассуждения и как подобает исследуя вдохновение, приходящее от нимф и Пана⁹⁰, и все остальные их различия в божественных силах, мы выделим их на основании подходящих им особенностей и определим, почему одержимые ими убегают и проводят жизнь в горах, почему иногда предстают связанными и почему служение этим богам совершается при посредстве жертв. Все это мы отнесем на счет божественных причин, поскольку они содержат в себе всю власть. Однако мы не будем говорить, что какие-либо телесные или душевные выделения вместе взятые нуждаются в очищении и что смена времен года является причиной подобных претерпеваний; мы не будем утверждать, и что восприятие родственного и лишение противоположного несет некое исцеление подобной избыточности. Ведь все перечисленное имеет отношение к телу и совершенно отделено от божественной и разумной жизни. Что же касается отдельного, то, как ему положено по природе, так ему и случается совершать действия в отношении самого себя; таким образом, пробуждающиеся благодаря богам и приводящие людей в вакхический восторг духи являются причиной всяческого иного человеческого и природного движения, и не следует уподоблять способ их возникновения обыкновенно возникающим действиям – напротив, подобает возводить их к совершенно особым, перводействующим божественным причинам.

11. Итак, вот каков и вот каким образом возникает один вид боговдохновенности; другим же является многообразное прославленное и наиизвестнейшее боговдохновенное прорицание оракулов, относительно которого ты объявляешь вот что: одни пьют воду, например жрец Аполлона Кларийского в Колофоне, другие сидят подле пещер, например прорицательницы в Дельфах, третьи вдыхают водяные испарения, например пророчицы в Бранхидах⁹¹. Ты, безусловно, вспомнил именно об этих трех славных оракулах не потому, что они имеются только здесь, – ведь неупомянутых много больше, а потому, что эти превосходят все остальные, и, кроме того, ты даешь достаточное представление о способе действия того, ради чего было проведено исследование, – я говорю о восприятии посылаемого людям богами пророчества, – и именно поэтому тебе достаточно перечисленного. Итак, и мы скажем об этих трех оракулах, оставив без внимания многие другие.

Так вот, оракул в Колофоне дает ответы при помощи воды, с чем согласны все. Ибо в подземном помещении существует источник и прорицатель пьет из него. В некоторые определенные ночи, после того как сперва было совершено множество священнодействий, он, выпив воду, изрекает оракул, будучи уже не виден присутствующим зрителям. Итак, отсюда вполне очевидно, что та вода является пророческой. То же, каким образом она оказывается таковой, уже не мог бы, как гласит пословица, "всякий муж познать". Ведь считается, что ее пронизывает некий пророческий дух. Однако на самом деле это не так. Ибо божественное не получило распространения в причастном ему столь обособленно и отдельно – напротив, оно наполняет источник своей пророческой силой, приближаясь к нему извне и освещая его. Однако не все вдохновение, которое предоставляет вода, является делом этого самого бога – напротив, она только приводит в готовность и делает чистым наш собственный сияющий дух, благодаря которому мы и оказываемся способными воспринять бога. Другим же, причем более важным, чем это, сияющим свыше является присутствие самого бога; оно, конечно, не покидает никого из причастных ему вследствие соприкосновения подобия с самим собой. Бог прямо присутствует и непосредственно пользуется пророком как орудием, неподвластным самому себе и не сознающим ничего того, что говорит и на каком свете находится. Таким образом, последний, после того как дает оракул, с трудом приходит в себя. А прежде чем пить воду, как описано, он целый день и ночь постится и уединяется в неких недоступных толпе священных местах, начиная приобретать божественную одержимость. При помощи удаления и отстранения от человеческих дел он очищается для восприятия бога. Именно благодаря этим действиям он и приемлет на чистый престол своей души сияющее вдохновение бога и предоставляет беспрепятственную одержимость и совершенное и не мешающее участие.

А пророчица в Дельфах или возвещает людям оракул благодаря тонкому огненному духу, поднимающемуся откуда-то из пещеры, или пророчествует, сидя на медном стуле с тремя ножками, который является священным сидением бога. В обоих случаях она тем самым предоставляет себя божественному духу и озаряется лучом божественного огня. И всякий раз, когда собранный воедино многообразный огонь, поднимающийся из пещеры, со всех сторон охватывает ее, она исполняется благодаря ему божественным сиянием; а когда она находится на троне бога, то приходит в соприкосновение с его неподвижной пророческой силой. Благодаря обоим этим действиям она целиком подпадает под власть бога. И вот именно тогда возле нее оказывается бог, сияя обособленно и будучи иным, и чем огонь, и чем дух, и чем собственный трон, и чем окружающая это место природная и кажущаяся священной обстановка.

Далее, и женщина, дающая оракулы в Бранхидах, или исполняется божественным сиянием, держа в руках жезл, изначально предоставленный неким богом, или предрекает будущее, сидя на оси, или восприемлет бога, смачивая ноги или край одежды в воде или вдыхая исходящий от воды пар. Во всех этих случаях она, приготовляя необходимое для встречи бога, получает его частицу извне.

Совершенно понятно и множество жертв, и установление всего священного обряда, и все то остальное, что совершается перед тем, как сообразно с богом дать оракул: и омовение пророчицы, и воздержание от пищи в течение целых трех дней, и пребывание ее в недоступных частях храма, когда она уже находится во власти света и насыщается им в течение длительного времени. Ведь все это представляет собой приглашение бога, направленное на то, чтобы он приблизился и явил свое присутствие вовне, а удивительное воодушевление, предшествующее его приходу к обычному месту и пребыванию в самом духе, восходящем от источника, и являет некоего иного, старшего и не связанного с этим местом бога, причину и места, и самого источника, и мантики вообще.

12. Итак, прорицание оракулов на самом деле оказывается согласным со всеми предположениями, которые мы ранее высказали относительно мантики. Ведь описанная сила, будь она неотделимой от природы местностей и подчиненных ей тел или пребывая в движении, ограниченном некоторым замкнутым пространством, не могла бы знать наперед в равной мере о том, что происходит повсюду и всегда. Освобожденная же и покинувшая определенные местности и отмеренные числами времена – ведь она превыше и возникающего во времени и распределенного по местности, она в равной мере присутствует в существующем повсюду, постоянно сопутствует произрастающему во времени и собирает вместе истину всего вследствие своей обособленной и высшей сущности.

Если мы в самом деле сказали это правильно, то пророческая сила богов не содержится обособленно ни в каком месте, ни в каком отдельном человеческом теле и ни в какой душе, пребывающей в одном виде отдельного, – напротив, будучи обособленной, нерасторжимой и повсюду целой, она присутствует в том, что в состоянии быть ей сопричастным, освещает и наполняет все извне и простирается через все стихии, объемлет и землю, и воздух, и огонь, и воду и не оставляет лишенным себя ни одно живое существо и ничто, подчиненное природе; и большому и малому она предоставляет от себя некую частицу предвидения. Итак, сама она, прежде всего полагая начало собственно обособленному от нее, в состоянии наполнить все в той мере, в какой каждое может быть ей сопричастно.

13. Далее, давай взглянем здесь на иной, личный, а не общественный вид прорицания, о котором ты говоришь вот что: "Некоторые, встав на изображения, как бы исполняются проницательности"⁹². Впрочем, охватить его одним рассуждением нелегко, поскольку люди пользуются им неправильно. Однако обыкновенный его вид, который имеется в обиходе у большинства людей и связан с ложью и нестерпимым обманом, вообще не имеет никакого отношения к присутствию какого бы то ни было бога, а вызывает некое движение души, оставляющее богов в стороне, и получает некий их смутный и призрачный образ, который из-за недостатка силы имеет обыкновение иногда искажаться дурными демоническими духами. Напротив, тот образ, который действительно относится к богам, не только в остальном не смешан, чист и неизменно истинен, но и недоступен противостоящим⁹³ духам и не встречает в их лице препятствия. Ведь, после того как Солнце осветило все, тьме по природе не положено выдерживать натиск сияния – напротив, она мгновенно становится полностью невидимой, совершенно уходит прочь и отстраняется; и точно так же, когда всецело блистает исполненная всех благ сила богов, не остается места для исходящего от дурных духов искажения, оно не может нигде проявиться и отсутствует, подобно тому как ничто, или принадлежащее к несущему, никак не может прийти в движение в то время, как присутствует лучшее, или же не в состоянии беспокоить его всякий раз, когда оно блистает.

Итак, для определения того, что же порождает такое различие одного и другого, я не буду использовать каких-либо иных признаков, кроме тех, которые были названы тобой. Ведь всякий раз, когда ты говоришь: "Встав на изображение", это, похоже, не означает ничего иного, помимо причины всех связанных с этим зол. Ибо есть кое-кто, кто пренебрег способной достигать цели практикой и в качестве совершающего заклинания и в качестве зрителя не принял во внимание ни порядок религиозного обряда, ни наиблагочестивейшее претерпевание трудов в течение длительного времени, отверг божественные законы, строгий порядок и остальные священнодействия и полагает, будто достаточно лишь постоять на изображении, причем совершив это однократно, и считает, будто в него входит некий дух. На самом же деле, что благодаря этому могло бы произойти хорошего или совершенного? А разве возможно, чтобы вечная и истинно божественная сущность в священных обрядах соприкасалась с сиюминутными предметами? Итак, вот почему подобные опрометчивые мужи во всем обманываются, и не стоит причислять их к пророчествующим.

14. Относительно другого рода мантики ты говоришь вот что: "Иные, сознавая самих себя в остальном, в том, что касается способности воображения, пророчествуют по вдохновению свыше, взяв себе в помощники: одни – темноту, другие – проглатывание чего-то, третьи – заговоры и снадобья; одни воспринимают видения на поверхности воды, другие – на стене, третьи – на открытом воздухе, четвертые – на Солнце или на каком-то ином небесном теле". На самом деле все то, о чем ты говоришь, будучи многообразным родом прорицания, связано с действием одной и той же силы, которую можно было бы назвать привлечением света. Она каким-то образом освещает окружающее душу воздушное, сияющее вместилище божественным светом, именно благодаря которому божественные видения, приводимые в движение волением богов, подчиняют себе нашу способность к воображению. Ведь вся жизнь души и все заложенные в ней силы приводятся в движение богами так, как захочется самим владыкам.

И происходит это в двух случаях: или если боги присутствуют рядом с душой, или если они испускают из себя некий нисходящий к ней свет. В каждом из этих случаев как божественное присутствие, так и сияние существуют обособленно. Итак, внимание и разумение души сознают происходящее, поскольку с ними не соприкасается божественный свет. Способность же воображения обращается к богам, потому что пробуждается к фантазиям не сама по себе, а благодаря богам, в то время как человеческое общение совершенно исчезло.

Поскольку или противоположное восприимчиво к противоположному вследствие изменчивости и выхода за свои пределы, или родственное и свойственное – вследствие подобия, именно поэтому, пожалуй, берут иногда стремящиеся к свету в помощники тьму, а иногда рассматривают как способствующий сиянию свет Солнца или Луны или вообще воздушный блеск.

Иногда пользуются и всеми теми свойствами некоторых предметов, которые подобают богам в смысле устремленности к будущему, или заговорами, или снадобьями, причем приготовленными так, как это необходимо, чтобы способствовать восприятию богов, их присутствия и появления. Кроме того, иногда свет пропускают через воду, поскольку она, будучи прозрачной, предрасположена к его восприятию. В других случаях его заставляют светить на стену, заранее приготовляя последнюю наилучшим образом, вырисовывая на ней священные изображения, и определяя место для света на стене, и одновременно стремясь ограничить его здесь в некоем устойчивом положении, чтобы он не распространился далеко.

Могли бы возникнуть и многие иные способы привлечения света, однако все они сводятся к одному – к появлению сияния, где бы и с использованием каких орудий оно бы ни проявлялось. Однако поскольку само оно является внешним и единственное обладает всем тем, что служит волению и мысли богов, всего более содержит священный озаряющий свет, сияющий то сверху, из эфира, то из воздуха, или от Луны или Солнца, или из какой-то иной небесной сферы, то благодаря всему этому описанный способ прорицания оказывается совершенно свободным, первичным и достойным богов.

15. Ну что же, давай перейдем к способу, реализующемуся при посредстве человеческого искусства, который основан на предположении и на весьма значительном самомнении. Ты говоришь о нем вот что: "Они составили себе искусство изыскания будущего при посредстве внутренностей, и при помощи птиц, и на основании звезд". Существуют и другие, весьма многочисленные, сходные искусства, но, впрочем, и перечисленных достаточно для того, чтобы показать весь основанный на искусстве вид мантики. Говоря в целом, он пользуется некими божественными знамениями, поступающими от богов разнообразными способами. Искусство каким-то образом делает вывод на основании божественных признаков, опираясь на внутреннюю связь результатов с являемыми знамениями и догадывается о предсказании, выводя заключение о нем из неких подходящих предпосылок. Знамения же боги дают при помощи прислуживающей им в становлении природы, причем как общей, так и особой для отдельных предметов, или при посредстве отвечающих за становление демонов, которые, обращаясь к стихиям всего и отдельным телам, причем как к живым существам, так и ко всему в космосе, с легкостью влекут являющееся, куда бы ни считали нужным боги. Они показывают мнение богов символически, и, согласно Гераклиту, предуведомление о будущем "не говорят и не утаивают, но обозначают"⁹⁴, поскольку при посредстве такого предуведомления запечатлевают способ творения. Итак, подобно тому как они порождают все при помощи изображений, они и знаки дают точно так же при посредстве примет⁹⁵ и равным образом исходя из той же самой предпосылки и нашу сообразительность совершенствуют вплоть до достижения значительной остроты.

16. Итак, пусть и у нас будет дано именно такое общее определение применительно ко всему подобному человеческому искусству. В частности же, внутренности и душа живых существ, и поставленный над ними демон, и воздух, и движение воздуха, и круговращение атмосферы во многих отношениях изменяются так, как это угодно богам. В качестве знамения же зачастую отыскиваются те животные, которые не имеют сердца или лишены иных самых важных органов, без которых в живых существах вообще не может присутствовать жизнь. А птиц приводит в движение влечение их собственной души, так же как и демон – хранитель живых существ, а кроме того, и изменение в воздухе и сила, нисходящая в воздух с небес. Все созвучное волениям богов ведет их в согласии с тем, что приказали прежде всего боги. Вот самый главный признак этого: ведь не похоже, чтобы птицы разбивались и зачастую гибли сами по своей воле, – напротив, это действие сверхъестественно, поскольку то, что совершает описанное при посредстве птиц, является чем-то иным.

Далее, и движение звезд приближается к вечным круговращениям на небесах, причем не только по местоположению, но и по способностям и по распространению света; движутся же они так, как прикажут небесные боги. Ведь наичистейшая и высшая часть воздуха, будучи предрасположенной к воспламенению в виде огня, как только к ней склоняются боги, сразу загорается. Если же кто-нибудь считает, что в воздух проникают некие истечения с небес, то и этот человек высказывает предположение, не чуждое тому, что часто происходит в божественном искусстве. И единство, и взаимное тяготение всего, и совместное, словно в едином живом существе, движение самых далеко расположенных частей так, как будто они находятся рядом, доставляют людям от богов откровение этих знамений, являющееся столь ясно, насколько это вообще возможно, в первую очередь при посредстве небес, а затем – воздуха.

Так вот, на основании всего сказанного ясно и то, что боги ниспосылают людям знамения, пользуясь многими промежуточными средствами и услугами демонов, душ и всей природы, повелевая ими, космическими, повинующимися единой власти, и посылая нисходящее от себя движение так, как захотели бы сами. Стало быть, они, будучи обособлены от всего и свободны от связи и соприкосновения со становлением, движут все в становлении и в природе по собственному желанию. Следовательно, и доказательство, связанное с мантикой, приходит к тому же самому, что и рассуждение о демиургии и о божественном промысле. Ведь и последнее не низводит ум лучших к здешним предметам и к нам, но, в то время как он пребывает в самом себе, относит на его счет и знамения, и прорицание вообще и обнаруживает их исходящими от него.

17. Наконец, ты спрашиваешь, что из себя представляет и каков именно тот способ прорицания, который мы уже охарактеризовали как в общем, так и в частностях. Сперва ты высказываешь то представление о прорицаниях, что все они, как утверждают, достигают предвидения будущего при посредстве богов или демонов и что знать его не может никто другой, кроме владык будущих событий. Затем ты высказываешь сомнение, не низводится ли божество в служении людям до такой степени, что не может избежать даже неких гаданий на ячменной муке. Ты напрасно высказываешь подобное предположение, называя служением изобилие божественной силы, высшую благость, всеохватную причину, заботу и попечение о нас. Кроме того, ты не принимаешь во внимание сам способ этого действия, то, что он не связан с нисхождением и обращением к нам, но обособленно предшествует и предоставляет самого себя как участвующего в нем, а сам не выходит за свои пределы, не оказывается меньшим и не прислуживает участвующим в нем, но, напротив, еще пользуется всеми как прислуживающими⁹⁶.

Мне кажется, настоящее предположение ошибочно и в другом. Ведь поскольку оно оценивает дела богов с точки зрения людей, то тем самым оспаривает сам способ их возникновения. Так как мы непостоянны и иногда склонны потакать подчиненным нам страстям и заботиться о них, именно из-за этого и возникает ложное представление о том, что сила богов так же прислуживает управляемому ими. На самом же деле она ни в создании космоса, ни в промысле о становлении, ни в прорицании о нем никогда не снисходит до причастного ей, но уделяет блага всему, делает все подобным себе и без зависти помогает управляемому ей, а сама тем больше остается в себе, чем более исполнена собственного совершенства. Она не оказывается во власти причастного ей, а делает сопричастное принадлежащим ей, всемерно спасает его, но целиком пребывает в себе, собирает его все в самой себе и никакой его части не подвластна и не подчинена.

Итак, подобное предположение напрасно смущает людей. Ведь бог не делится в отношении различных способов прорицания, а неразделимо создает их все. Он прибегает в отдельные моменты времени то к одному, то к другому способу, занимается ими всеми одновременно и вместе, в соответствии с единым замыслом. Кроме того, он не задерживается подле знамений, будучи заключен или ограничен в них, а содержит знамения в себе, связует их воедино и выводит их из себя всего лишь по своему желанию.

Если же он со своим предупреждением доходит до бездушных предметов, например до игральных камешков, палок, каких-то деревьев, камней, пшеницы или ячменя, то именно это-то и есть самое удивительное действие божественного пророческого предзнаменования, потому что оно даже в бездушное вкладывает душу и в неподвижное – движение и делает все эти предметы ясными, понятными, наполненными смыслом и подвластными правилам мышления, хотя сами по себе они и не имеют никакого разума. Кроме того, я полагаю, существует и некое иное, демоническое, чудо, на которое бог указывает при помощи этих предметов. Ведь точно так же, как боги иногда позволяют какому-то глупцу возвестить мудро и рассудительно такое, на основании чего всем становится совершенно ясно, что происшедшее – не человеческое, а божественное дело, совершенно так же он открывает и через лишенные знания предметы те мысли, которые стоят превыше всякого сознания. Одновременно он показывает людям и то, что знамения достойны веры, и то, что бог превосходит природу и свободен от нее. Тем самым он делает непознаваемое в природе доступным знанию и неспособное к познанию – способным, при помощи этого вкладывает в нас разум и при посредстве всего сущего в космосе движет наш ум к истине существующего, прошедшего и будущего⁹⁷.

Стало быть, я думаю, на основании этого совершенно очевидно, что сам такой способ мантики противоположен тем, к которым ты относишься с недоверием и которые ставишь под сомнение. Ведь он является первичным, перводействующим, самовластным, превосходящим все и собравшим его воедино, но не объемлющимся ничем и не разделенным среди причастного ему, а разом и неделимо обращенным ко всему и повелевающим им, покоряющим все с безграничной силой и знаменующим. Исходя из этого ты сможешь легко опровергнуть обыденные заблуждения, отягощающие большинство людей, и как подобает возвести самого себя к разумному, божественному и во всем неложному знаменованию богов.

18. Итак, здесь мы обсудили тот вопрос, что божественное не нисходит в знамения мантики, и вслед за этим спором нас ожидает другой, менее сложный, чем уже выдержанный, тот, который ты сразу же начинаешь в связи с причинами мантики, а именно: присутствует ли бог, ангел, демон или кто бы то ни было иной в чудесных явлениях, пророчествах или в каких бы то ни было священнодействиях? Так вот, на это у нас есть простой ответ: никакое божественное дело не может совершаться приличествующим священным целям образом без участия некоего руководителя из числа лучших родов – исполнителя священнодействия. Когда свершения самодостаточны, совершенны и ни в чем не испытывают нужды, то, значит, боги – их вожди, когда промежуточны и несколько хуже высших – значит, их выполняют и предоставляют ангелы; низшие же назначено вершить демонам. Во всех случаях успешное выполнение достойных бога дел поручено, по крайней мере, одному какому-то лучшему роду. Поскольку же без богов о богах даже и слова нельзя вымолвить, то, конечно, невозможно было бы совершить и никакого достойного богов дела, как и любых предсказаний, без их участия. Ведь человеческий род слаб и мал, видит недалеко и обладает соответственным ничтожеством. Единственное лечение от внутреннего блуждания, замешательства и шаткой изменчивости для него – это если он приобретет по возможности некую сопричастность божественному свету. Отвергающий ее делает то же самое, что и те, кто выводит душу из бездушного, или те, кто ум считает родившимся из неразумного; ведь подобный человек так же беспричинно допускает наличие божественных предметов как следствие небожественных.

Итак, пожалуй, достигнуто согласие в том, что лучшие дела совершают бог, демон или ангел. Однако мы пока не допускаем того предположения, которое ты высказал сперва как само собой разумеющееся, а именно что он совершает это при нашем посредстве, влекомый принуждениями заклинания. Ведь бог, как и весь связанный с ним хор лучших родов, превыше необходимости, причем не только исходящей от людей, но и всей той, которая владеет космосом. В самом деле, ведь невозможно, чтобы нематериальная природа и не восприемлющий ничего привнесенного порядок прислуживали какой-либо исходящей извне необходимости. Впрочем, со своей стороны, и заклинание, и совершаемые истинным знатоком действия при помощи уподобления и установления родства сами приближаются к лучшим родам и соприкасаются с ними, но выполняют свое дело ни в коем случае не при помощи силы.

19. Конечно, неверно и то твое предположение, будто происходящее открывается пророчествующим после того, как сведущий теург испытал приступ страсти, и будто после того, как страсть снизошла на пророка, тем самым Л с необходимостью совершается пророчество: ведь это чуждо сущности лучших родов и подходит скорее иным. Неверно и то, что относящаяся к лучшим родам причина выступает в качестве некоего промежуточного орудия и что обращающийся к богам действует через предсказывающего. Ибо и это говорится нечестиво; ведь значительно правильнее то, что бог есть все, и может все, и все наполняет собой и что только он достоин заслуживающего упоминания рвения и блаженной почести; человеческое же позорно, не стоит ничего и лишь в шутку сравнивается с божественным. Смешно мне слышать, что бог естественным образом присутствует подле чего-то или из-за круговращения становления, или по другим причинам. Ведь лучшее не будет нерожденным, если его влечет круговращение становления, так же как и изначальной причиной всего, если в соответствии с другими причинами оно само соединяется с чем-то. Итак, это недостойно представления о богах и чуждо теургическим действиям. Подобное исследование ожидает та же участь, что и мнение большинства людей в вопросе о сотворении всего и о промысле. Ведь будучи не в состоянии понять, каков способ названного, и перенося человеческие думы и рассуждения на богов, они совершенно отвергают применительно к ним и промысел, и творение.

Итак, подобно тому как мы имеем обыкновение возражать им тем, что божественный способ творения и попечения является чем-то иным и что из-за его незнания не следует отвергать все как изначально не установленное, так и тебе можно было бы, по справедливости, сказать, что всякое предвидение и свершение вечных дел есть результат действия богов, и они не происходят ни по необходимости, ни по другим человеческим причинам, но связаны с такими, о которых знают только бог

20. Итак, не разумно ли было бы, чтобы мы, оставив в стороне эти воззрения, осветили бы второе предлагаемое тобой исследование причин того же самого, а именно утверждение о том, что "душа говорит и воображает это, и принадлежат ей страсти, пробуждающиеся от малейших проблесков". Однако подобное предположение неестественно и противоречит разуму. Ведь все происходящее возникает вследствие некоей причины и родственное совершается благодаря родственному. Божественное же дело не является ни случайным – ведь подобное беспричинно и совершенно не предопределено, – ни порождаемым человеческой причиной – ведь последняя чужда ему и несовершенна, а более совершенное не может быть вызвано несовершенным. Следовательно, все подобающие божественной причине следствия происходят из нее самой. Ведь человеческая душа принадлежит единственному образу и во всех отношениях помрачается телом. А что касается того, что именуют или рекой Амелет, или водой Лето, или незнанием и безумием, или оковами страстей, или лишенностью жизни⁹⁸, или каким-то иным злом, то несообразности подобного невозможно было бы даже найти достойное название. Ни в коей мере нельзя разумным образом предположить, что душа, когда она находится во власти подобных пут, могла бы иногда оказаться способной к вышеназванному действию.

Ведь если мы каким-то образом и кажемся способными делать что-то благодаря причастности и освещенности богами, то только лишь вследствие этого мы вкушаем также и от божественного действия. Потому неверно, что душа, обладающая собственной добродетелью и разумом, сама по себе участвует в божественных делах. Впрочем, если бы подобные дела были во власти души, то их совершала бы или всякая душа, или же только та, которая имеет совершенство сама по себе. На самом же деле ни та, ни другая душа не готова к этому в достаточной мере – напротив, даже совершенная душа несовершенна для божественного действия. Следовательно, теургическое действие является чем-то иным, и только от богов дается успешное завершение божественных дел, в то время как, согласно рассматриваемому представлению, нет вообще нужды в служении богам, и без богопочитания, благодаря нам самим, у нас, пожалуй, оказались бы божественные блага. Если подобные предположения на самом деле безрассудны и нелепы, то следует отказаться и от описанного представления как имеющего отношение к правильной причине свершения божественных дел.

21. Следовательно, ни в коей мере не правильно и то, что ты прибавляешь в качестве третьего, а именно – что, стало быть, возникает некий вид сущности, составленный из нашей души и внешнего божественного вдохновения. Так вот, посмотри на него повнимательнее, чтобы ты как-нибудь незаметно не оказался в безвыходном положении из-за него и его кажущейся благовидности. Ведь, пожалуй, если бы из двух предметов возник один, то он был бы однороден, поскольку обладал бы едиными свойствами, и единосущностен. Так стихии, соединяясь в одном и том же, создают из многого нечто единое и весьма многочисленные души сплачиваются в единую всеобщую душу. Однако особенное во всех отношениях, пожалуй, не в состоянии образовать какое бы то ни было единство с не имеющим с ним ничего общего, и потому-то души не образуют никакого единого вида сущности с божественным вдохновением. Ведь если божественное несоединимо, то душа с ним не смешивается, а если оно неизменно, то, пожалуй, не может вследствие слияния измениться от простого к составному⁹⁹.

Далее, прежде некоторые полагали, будто малейшие проблески пробуждают и божественные образы в нас, которые, будь они природными или в каком бы то ни было ином отношении телесными, конечно, не в состоянии были бы сделаться из случайных божественными. Сейчас же душу объявляют соучастником в божественном смешении, и ясно, что она окажется равной богам, предоставит им некую частицу самой себя и, в свою очередь, воспримет нечто от них, будет прикладывать к лучшим родам меры и сама окажется ограниченной ими. А самое ужасное из того, что говорит кое-кто, – это утверждение, будто боги, предшествуя в качестве стихий, будут содержаться в создаваемом ими, и будет нечто изменяющееся со временем и из-за смешения во времени, которое содержит богов в себе¹⁰⁰. Что же, именно это и есть смешанный вид сущности? Ведь если он – то и другое вместе, то и будет не одним, образовавшимся из двух, а чем-то составным и собранным из двух вещей; если же он выступает как иное тому и другому, то вечное будет изменчивым, а божественное ни в каком отношении не превзойдет становящееся природное, и возникающее несообразие будет всегда произрастать в становлении, и высвободится нечто еще более несообразное, извечно установленное. Следовательно, подобное представление о прорицании не имеет никакого смысла.

22. Давай обдумаем вот еще какое парадоксальное предположение, не принимая во внимание того, полагает ли его кто-нибудь единым или разделяет на две части. Итак, ты говоришь, что душа порождает силу, способную представить себе будущее при помощи подобающих движений, или же что она кладет в основу нечто принадлежащее материи, при помощи внутренних сил подчиняющее себе демонов, причем в особенности это свойственно душе, принадлежащей животным. Я полагаю, что эти предположения представляют нечто совершенно противозаконное по отношению ко всей теологии и к теургической деятельности. Ведь одно из них проявляет свою несообразность в том, что демоны оказываются рожденными и тленными, а другое еще страшнее – что они изменяются под воздействием низшего, чем они сами, хотя они и являются предшествующими ему. Ведь, конечно, демоны существуют прежде души и телесных сил. К тому же, каким образом действия отдельной души, заключенной в теле, могут становиться сущностью и пребывать обособленно, вне души, сами по себе? Далее, каким образом телесные силы могут отделяться от тел, хотя и обладают бытием в телах? Кто же, в самом деле, их освобождает от телесного состояния и вновь соединяет телесное обособление в единую совместную связь? Ведь в этом случае подобный демон будет полагать начало собственному подчинению. Это рассуждение связано и с общими недоразумениями. Ведь как же, в самом деле, мантика может происходить от не имеющего отношения к мантике, а душа – рождаться от не имеющих души тел? Или же, говоря в общем, каким образом может более совершенное изменяться под воздействием менее совершенного? Да и способ такого изменения кажется мне невозможным; ведь предположить, что при посредстве движений души и телесных сил изменяется сущность, невозможно. Ибо сущность не может подвергаться воздействию того, что не имеет сущности¹⁰¹.

Каким же тогда образом душа становится способной представить себе будущее? От чего она почерпнула пророческую силу? Ведь мы видим, конечно, что это не есть что-то рассеивающееся в становлении, поскольку подобное никогда не соучаствует в большем, нежели то, что дается ему изначально от его собственного прародителя. Пожалуй, подобное утверждение восприемлет некий совершенно излишний придаток от несуществующего; разве что кто-нибудь, пожалуй, скажет, что демоны вторгаются в материю живых существ, когда она побуждает их двигаться в согласии с собой. Следовательно, в соответствии с этим мнением, демоны не порождаются телесными силами, а, существуя прежде них и полагая им начало, одновременно движутся одинаково с ними. Однако если уж на самом деле они таким образом в наибольшей степени пребывают в согласии с теми, то я не вижу, каким способом они узнают какую-то истину о будущем. Ведь предвидение и открытие будущего связаны с действием не согласно чувствующей, не материальной и не заключенной в каком-то месте и теле силы, а, напротив, свободной от всего этого. Пусть же подвергнется таким исправлениям это самое мнение.

23. Последующие вопросы связаны с намерением непосредственно высказать недоумение относительно пророческого метода, но, будучи развиты далее, они пытаются его совершенно опровергнуть. Итак, давайте и мы продемонстрируем смысл того и другого. Давайте же начнем с опровержения первого. Ведь во сне, ничего не делая, мы иногда постигаем будущее, а действуя – зачастую не постигаем. Это происходит не потому, что причина мантики существует как благодаря нам, так и чему-то внешнему. Ведь применительно к чему определены наше предшествующее и внешнее последующее, которые в некоем порядке соединяются между собой, по отношению к тому определенным образом и совершаются действия и вслед за предшествующим движется тесно соединенное с ним. Всякий же раз, когда причина свободна и изначально существует сама по себе, цель ее действия для нас не определена и все принадлежит внешним обстоятельствам. Итак, и в данном случае то, что истина в сновидениях не во всем совпадает с нашими действиями и часто блистает сама по себе, показывает, что пророчество является чем-то внешним, исходящим от богов, и что оно имеет полную свободу всякий раз, когда пожелает и как захочет, благосклонно обнаруживать будущее.

24. Итак, по этому вопросу будет дано такое доказательство. В последующих рассуждениях ты, пытаясь истолковать метод мантики, совершенно ниспровергаешь его. Ведь если причиной оказывается душевная страсть, то какой здравомыслящий человек отдал бы упорядоченное и постоянное предвидение на откуп непостоянному и безрассудному делу? Что же, в самом деле, душа, будучи в здравом уме и сохранив ясными свои лучшие, разумные и рассудительные силы, не знает будущего, а обуреваемая страстью, в беспорядочных и беспокойных движениях постигает будущее? Ведь что же, в самом деле, разве страсть родственна созерцанию сущего? Разве она скорее не препятствует более истинному пониманию? Далее, если бы космические действия совершались при посредстве страстей, то уподобление в страстях обладало бы неким родством с ними, но поскольку на самом деле эти действия совершаются через логосы и эйдосы, то предвидение будет чем-то иным, отличным от всякой страсти. Кроме того, страсть воспринимает только наличное и уже имеющееся, а пред-знание обращается и к еще не существующему. Следовательно, знать наперед – это нечто иное, чем пребывать в страсти.

Так вот, давай обдумаем твои доказательства подобного мнения. Постижение через ощущения касается противоположного тому, о чем ты говоришь. Ведь оно является залогом того, что никакое человеческое воображение в это самое время не приходит в движение. А поднесение богу воскурения находится в родстве с ним, а не с душой эпопта¹⁰². И заклинания пробуждают не воодушевление разума или телесные страсти восприемлющего их; ведь они совершенно непонятны и неизреченны и произносятся так, что ясны только богу, к которому они обращены. Особая же предрасположенность не всех, а неискушенных юных людей показывает, что они более готовы к восприятию извне приходящих и охватывающих их духов. Именно поэтому твое предположение, будто божественная одержимость является страстью, неверно – ведь ей свойственно приходить вследствие этих знамений извне, словно вдохновению.

25. Итак, пусть эти вопросы будут у нас рассмотрены таким образом. Последующее рассуждение переходит от божественного помешательства к худшему виду безумия и неправильно утверждает, будто сопутствующее болезням сумасшествие является причиной мантики. Ведь подобное рассуждение, похоже, уподобляет божественную одержимость излишкам черной желчи, извращениям пьянства и бешенству, случающемуся от укуса бешеных собак. Поэтому нужно сперва разделить помешательство на два вида, из которых один связан с изменением к худшему и наполняет неразумием и сумасшествием, а другой предоставляет блага более ценные, чем человеческое благоразумие; один уклоняется в сторону неравномерного, ошибочного и материального движения, а другой посвящает себя властвующей над самим устройством космоса причине; один увлекается в сторону от разума, будучи лишенным знания, а другой – соприкасаясь с тем, что превосходит весь присущий нам разум; один связан с изменением, а другой ему не подвержен; один – против природы, а другой – превыше природы; один – низвергающий, а другой – возвышающий; наконец, один пребывает всецело за пределами божественной области, а другой соприкасается с ней.

Итак, почему же, в самом деле, обсуждение предшествующей гипотезы настолько сбилось с правильного пути, что от первичного блага перешло к худшему злу безумия? Ведь, поистине, разве божественная одержимость похожа на разлитие черной желчи, пьянство или другие пробуждаемые телом безумства? Какое пророчество могло бы возникнуть от болезней тела? Разве подобный обман не является окончательной погибелью, в то время как бога-вдохновенность – совершенством и спасением для души? Разве одной душе случается быть дурной не по слабости, а другой быть лучшей не благодаря избытку силы? Попросту говоря, одна душа, соблюдая спокойствие и разум в собственной жизни, позволяет иному использовать себя, а другая, совершая собственные действия наихудшим образом и беспорядочно, воспроизводит именно такие действия.

Далее, наиочевиднейшим из всех является тот характерный признак, что все предметы различаются именно в отношении своей божественности. Ведь подобно тому, как лучшие роды стоят выше всех остальных, так и действия их не похожи ни на что сущее. Таким образом, если ты говоришь о божественном помешательстве, тотчас забудь про все человеческие безумства. А если ты возводишь к самим богам жреческое воздержание, то уже не рассматривай человеческую воздержанность так, как будто она подобна ему. Ни в коем случае не сравнивай некие помутнения зрения, связанные с болезнями тела, и возбуждаемые болезнями видения с божественными видениями; ведь что общего они имеют между собой? Далее, и промежуточные состояния, например между воздержанием и экстазом, никогда не ставь рядом с определенными на основании единства действия жреческими созерцаниями богов. Кроме того, не сопоставляй наиотчетливейшие божественные зрелища с искусственно вызываемыми при помощи колдовства видениями; ведь последние не обладают ни действительностью, ни сущностью видимого, ни истиной, а имеют отношение лишь к воображению пустых видений.

Стало быть, мы считаем, что все подобные недоразумения, будучи чуждыми и переносимыми с противоположного на противоположное, не имеют отношения к подходящему мнению. Потому мы, показав их несообразность, уже не считаем более нужным тратить время на их детальное рассмотрение, поскольку они выдвигаются из соображений спора, но не исследуются в рамках никакой философии.

26. Итак, можно было бы удивиться и многому другому в этом спорном нововведении, и в особенности, по справедливости, быть пораженным противоестественностью логического вывода в том случае, если бы мы, в то время как вся эта тема возникает только в воображении колдунов, тех, кто принимает за причину страсть или болезнь, и тех, кто совершенно обманут, а на самом деле ее ни в коей мере не существует, осмелились утверждать, будто и такие люди могут постигнуть истину. Ведь каково начало их истинных представлений или каково основание, малое или большое, для доверия к заключенному в них? Не следует обращать внимания на такую истину, которая могла бы возникнуть иногда и случайным образом, – в самом деле, даже двигающимся наугад случается писать о ней. Не следует обращать внимания и на ту, в соответствии с которой оказывается, что гармоничного согласия достигают свершающееся и свершающее, – ведь такой она возникает и в ощущениях, и в представлениях живых существ. Стало быть, ничто подобное не связано ни с божественной, ни с превосходящей обыденную природу истинностью. Однако ту истину, которая действительно и неоспоримо установлена, опирается на целостное знание о сущем, сродственна существу дел, принадлежит безошибочному разуму и знает все в совершенстве, прямо и определенно, – вот такую истину и следует связать с пророчеством. Таким образом, она во многом отлична от некоего природного явления, каковым выступает, например, свойственное иногда некоторым животным по природе предвидение землетрясений и дождей. Ведь последнее, сопричастное сопереживанию, возникает иначе – когда какие-то животные движутся вместе с некими частицами и силами в мире или вследствие некоей остроты ощущений предчувствуют то, что уже случилось в воздухе, но еще не ощущается на поверхности земли.

Если мы на самом деле говорим это правильно, то не следует на основании того, что мы почерпнули из природы некое представление о сущем или восприятие будущего¹⁰³, оценивать их как пророческие предвидения; однако они подобны мантике во всем, за исключением того, что никакая ее часть не лишена надежности или истины, а обычно случающееся существует не всегда. Далее, и люди будут говорить истину в отношении некоторых предметов, но не всех. Именно поэтому, даже если в искусствах, каковы управление кораблем или врачевание, существует некое направленное на будущее познание, то оно не имеет никакого отношения к божественному предвидению. Ведь оно предполагает будущее на основании сходных явлений и доказывается на основании неких признаков, причем даже не вполне достоверных и неустойчивых по отношению к тому выявляемому предмету, который с ними связан и проявлениями которого выступают эти признаки. Прочное же знание божественного промысла указывает путь для будущих событий, так же как и его незыблемое подтверждение на основании причин, и его связующий все со всем нерасторжимый охват, и его остающееся неизменным различение всего как наличного и определенного.

27. В самом деле, не следует утверждать, будто и природа, и искусство, и взаимное тяготение связаны с предуведомлениями частей во всем, словно в едином живом существе, о чем-то друг в отношении друга и что тела предрасположены к тому, чтобы на основании одних существовало знамение применительно к другим. Ведь даже они, совершенно отчетливо видимые, присвоили себе – одни в большей, другие в меньшей степени – некий отголосок божественной мантики, ибо никакое из них не может быть совершенно ее лишенным. Напротив, точно так же, как во все предметы привнесено связанное с богом представление о благе, в них проявляется и некий неясный или даже вполне отчетливый образ божественной мантики. Однако собственно-божественный вид мантики не является ничем из этого, и не следует характеризовать единый, божественный и несмешанный ее вид на основании большей части исходящих от нее в становление видений. И если какие-то другие, ложные и обманчивые, образы находятся еще дальше от него, чем те, то не стоит их привлекать для его обсуждения. Напротив, необходимо выяснить для себя в отношении его единый смысл и единый порядок в согласии с единым божественным видом и с единой умопостигаемой и неизменной истиной, наряду с этим пренебрегая постоянно выходящей за свои границы изменчивостью как ненадежной и не подобающей богам.

Если истинное мантическое божественное действие в самом деле таково, то кто не устыдился бы выставить лишенную мышления и не созидающую возникающего природу в качестве некоей предпосылки мантической силы в нас, вкладывающей эту способность в одних в большей, а в других – в меньшей степени? Ведь в тех случаях, когда люди восприняли основания для собственного совершенства из природы, тогда главенствуют некие природные способности. В тех же случаях, когда не наличествует никакого человеческого действия, тогда и результат не принадлежит нам. И если целью является некое божественное благо, превосходящее нашу природу, то не может быть, чтобы когда-либо в подобных случаях в качестве предпосылки выступала некая природная предрасположенность: ведь недостатки принадлежат тому же самому, что и достоинства. Людям же свойственны оба эти состояния. А если говорить о том, что существует не как присущее людям, то у этого, конечно, не будет природных предпосылок. Следовательно, в нас нет от природы никакого зародыша божественной мантики, но если бы кто-нибудь называл мантикой нечто более обыденное и человеческое, то пусть у этого человеческого будет некая природная предпосылка. Что же касается той мантики, которую можно было бы назвать истинной, соответствующей богам, то не следует полагать, будто она заложена от природы. Ведь последней в числе прочего сопутствует большая или меньшая неопределенность¹⁰⁴, и потому она отлична от пребывающей в пределах неизменного божественной мантики.

Именно поэтому следует решительно возражать в тех случаях, когда кто-нибудь говорит, что мантика существует благодаря нам самим. И ты приводишь проявляющиеся в действиях доказательства этого. Ведь то, что те, на кого нисходит вдохновение, указывают камни и травы, и налагают некие священные оковы и освобождают от них, и отпирают запертое на ключ, и переменяют склонности у внимающих им, так что делают их из дурных хорошими, – все это означает, что вдохновение приходит извне. Впрочем, предварительно следует изучить не только это, но и то, какое божественное вдохновение позволяет божественной мантике быть совершенно обособленной. И мы не будем ее знатоками, если, проверяя в отношении ее собственное знамение, не присоединим к нему, словно некую печать, свойственный ей признак.

28. Впрочем, это было нами тщательно исследовано немного раньше. Если же говорить о том, что ты предлагаешь как никоим образом не достойное отвержения, а именно – будто существуют люди, способные порождать действующие призраки, то я удивился бы, если какой-нибудь из созерцающих истинные образы богов теург одобрил бы это. Ведь по какой причине можно было бы променять истинно сущее на призраки и от первейшего переметнуться к низшему? Разве мы не знаем, что в соответствии с подобной видимостью все пребывает в неясности, и что видения не являются истинными, и что видятся блага только кажущиеся, а истинные никогда? И все остальное в становлении точно так же стремительно появляется вновь и вновь и никакой подлинностью, совершенством или очевидностью не обладает. Эти призраки отличает и способ их творения. Ведь их создатель – не бог, а человек и порождаются они не однородными умопостигаемыми сущностями, а той, что вступает в соприкосновение с материей. Итак, что же могло бы оказаться благом, будучи порождено материей и окружающими материю и содержащимися в телах материальными и телесными силами? Разве то, что произведено человеческим искусством, не является худшим, чем даже сами люди, предоставляющие подобному предмету бытие?¹⁰⁵ А каким же тогда искусством измышляется этот самый призрак? Ведь говорят так, будто речь идет о ремесленном искусстве. Однако последнее созидает истинные сущности, а не какие-то призраки. Таким образом, существует и некое искусство, создающее призраки, в отличие от взращивающего истинные сущности ремесленного. Но в нем нет ничего общего с божественным творением. Ведь бог творит все отнюдь не при посредстве небесных природных движений, обособленной материи или выделенных на таком основании сил. Он созидает миры своими мыслями, желаниями и нематериальными образами при посредстве вечной сверхкосмической и внутрикосмической души¹⁰⁶. Творец же призраков, как говорят, создает их при помощи блуждающих звезд.

Однако подобное предположение на самом деле не имеет отношения к истине. Ведь среди неких, в действительности беспредельных сил, окружающих небесных богов, один род хуже всех их – род природных сил. Далее, одна его часть, которая находится в семенных и в предшествующих семенным неподвижных логосах, сама по себе идет впереди становления, а другая, которая заключена среди чувственных и открытых движений и сил и среди небесных истечений и качеств, господствует над всей видимой упорядоченностью. Последнее же среди всего этого, пребывающее на Земле, управляет видимым земным становлением. Многие искусства, например врачевание, гимнастика и все те, которые вступают по роду своей деятельности в общение с природой, пользуются властью над видимым становлением и проявляющимися в ощущении качествами посылаемых с неба истечений. В числе прочих искусств и созидание призраков получает некую связанную со становлением, чрезвычайно небольшую частицу перечисленного.

Итак, следует представлять подобное так, как оно обстоит на самом деле, а именно что создатель призраков не пользуется ни самими круговращениями небес, ни силами, существующими в них или расположенными вокруг них в соответствии с природой, и вообще не в состоянии с ними соприкасаться. Он обращается к низшим из этих сил, принадлежащим природе и истекающим в очевидности вокруг последней части всего, причем так, как это свойственно искусствам, а не теургии¹⁰⁷. Ведь эти самые силы, я думаю, даже смешиваясь с отдельной частью материи, в состоянии изменять, преобразовывать и преображать ее то так, то эдак. Точно так же они воспринимают и переход сил, заключенных в отдельном, от одного состояния к другому. Такое разнообразие действий и смешение большинства материальных сил совершенно отличны не только от божественного творения, но и от воспроизводства в природе.

Ведь даже природа создает свои произведения разом и вместе и совершает все при помощи простых и несоставных действий. Итак, подобной предрасположенности остается только принадлежать искусству и быть слиянием с низшим, видимым, небесным истечением и с тем, что приводится в движение небесной природой.

29. Так почему же сам совершающий подобное человек, созидающий призраки, оставляет без внимания самого себя, лучшего и возникшего из лучшего, и предстает полностью доверяющимся бездушным призракам, вдохновляемым лишь видимостью жизни, связуемым привнесенной извне разнородной гармонией и являющимся попросту мимолетными? Разве присущи им достоверность и истинность? Впрочем, ничто сотворенное человеческим искусством не является несмешанным и чистым. Однако одерживают ли в этих призраках верх простота и однородность действительности или всеобщего устройства? Конечно, последних совершенно не хватает. Ведь призраки собраны как кажущееся слияние разнородных противоречивых качеств. А есть ли в них какая-нибудь чистая, совершенная и явная сила? Конечно, нет. Ведь подобное множество истечений, проявляющее себя как слабое и исчезающее, сколочено наспех из многих частей как нечто вновь образованное. Но если дело обстоит не таким образом, то присутствует ли устойчивость в призраках, о которых идет речь? Конечно, ее совершенно недостает. Ведь они угасают много быстрее, чем изображения, видимые в зеркалах. Ибо они составляются немедленно после того, как оказывает действие фимиам, из восходящих от него испарений, а после того как он смешивается с окружающим воздухом и растекается в нем, этот самый призрак тотчас исчезает и не остается даже на непродолжительное время.

Так, стало быть, по какой причине для человека, стремящегося созерцать истину, это самое излишнее искусство творения чудес окажется желанным? Я полагаю, что оно не имеет никакой ценности. И если это искусство, познавая само то, к чему оно стремится и чем оно занимается, питает пристрастие к подделкам совершенно бездеятельной материи, то оно, пожалуй, попросту плохо и ему свойственно разве что уподобление призракам, в которых заключается залог его достоверности. Если же подобное искусство заботится об этих призраках, как о богах, то его неразумие невозможно ни описать словами, ни выдержать на деле. Ведь склонную к нему душу никогда не осветит никакое божественное сияние, ибо ему по природе несвойственно освещать то, что единожды вступило с ним в борьбу, да и нет места для него в том, что окружено имеющими облик теней видениями. Итак, вместо истины подобное чудесное сотворение видений связывается с обычными тенями.

30. Но эти люди, как утверждают, следят за движением небесных тел и говорят, круговращение какого небесного тела и вместе с каким или с какими обусловливает ложность или истинность пророчества и бесполезность действий или их ценность как предзнаменований или помощников в делах. Однако даже благодаря подобному эти видения не окажутся божественными. Ведь и худшие из подверженных становлению предметы приводятся в движение небесными перемещениями и испытывают то же самое по отношению к исходящим с небес истечениям. Впрочем, даже если кто-нибудь и проведет тщательное исследование этих вопросов, то все равно обнаружит совершенно противоположное подобным мнениям. Ведь каким образом то, что всецело изменчиво и всячески преобразуется внешними движениями, так что становится то бесполезным, то полезным, то знаменующим, то способствующим, то в иных случаях другим, оказывается способным содержать в себе причастность некоей, пусть даже малейшей, божественной силе? Что же, заключенные в материях силы являются первоначалами демонов? Конечно, нет. Ведь никакое отдельное ощущаемое тело не порождает демонов. Наоборот, оно само скорее порождается и защищается демонами.

Впрочем, и никакой человек не в состоянии произвольным образом воспроизвести никаких черт демонов – напротив, он сам скорее вылепляется и вырабатывается демонами, по крайней мере в той степени, в какой он связан с чувственно воспринимаемым телом¹⁰⁸. Вообще, демоническое начало не порождается как некое собранное в одном месте множество ощущаемых стихий – наоборот, значительно вероятнее, что оно само по себе является простым и действует как единая сила на сложные предметы. Именно поэтому оно и не будет относиться к чувственно воспринимаемому как к более важному, чем оно само, или как к более устойчивому, но, превосходя его по значимости и силе, придаст чувственным вещам то постоянство, которое они способны воспринять. Впрочем, может быть, ты называешь демонами призраки, неправомерно применяя подобное обращение.

Ведь одно дело – природа демонов, а другое – призраков. Положение тех и других совершенно обособлено друг от друга. Точно так же и хорег¹⁰⁹ призраков отличается от великого вождя демонов. И ты, без сомнения, согласен с этим, когда говоришь, что этими людьми не привлекается никакой демон. Итак, чего же более всего достойным окажется, пожалуй, такое священнодействие или предсказание будущего, которое совершенно не имеет отношения ни к богу, ни к демону? Стало быть, следует знать, какую природу имеет это творение чудес, и ни в коем случае не пользоваться им и не доверять ему.

31. Далее, существует и другое, худшее, чем даже это, истолкование священнодействий, которое выставляет в качестве причины прорицания некий принимающий многообразные формы и пользующийся многими способами род обманчивой природы, изображающий из себя богов, демонов и души умерших. Я поведаю тебе в ответ на это рассуждение, которое я когда-то услышал от излагавших его как-то халдейских пророков.

Все те боги, которые истинны, даруют только лишь благо, общаются только с благими людьми, сближаются с очистившимися при помощи священнодействий и прогоняют от них всякую испорченность и всякую страсть. Когда они сияют, дурное и демоническое становится невидимым благодаря лучшему, словно тьма благодаря свету. И даже случайность не досаждает теургам; именно поэтому они и воспринимают всяческую добродетель, делаются благонравными и порядочными, избегают страстей и всяческого беспорядочного движения и оказываются чисты от безбожных и неблагочестивых способов действия. А все те люди, которые и сами грешны и на богов обрушиваются противозаконно и беспутно, не в состоянии достигнуть богов из-за вялости собственного действия или нехватки присущей им силы. И если они из-за своей оскверненности не допускаются до общения с чистыми, то тем самым приходят в соприкосновение с дурными духами и, исполняясь от них самой дурной одержимости, становятся дурными и нечестивыми, насыщенными неумеренными удовольствиями, пронизанными испорченностью, склонными к чуждым богам способам действия и, говоря в общем, оказываются близкими дурным демонам, с которыми они и соединяются.

Так вот, они-то, будучи полными страстей и пороков, привлекают к себе дурных духов вследствие родства с ними и сами побуждаются последними для всяческого порока, и так они процветают благодаря друг другу, словно в некоем круге, в котором начало соединяется с концом и одно на равных основаниях переходит в другое. Итак, в рассуждении о жреческом прорицании никогда не рассматривай те безбожные промахи нечестивого действия, которые сами беспутно поступают со священными предметами, да еще и беспорядочно используются занимающимися ими, и в результате иногда, похоже, заставляют с шумом ворваться одного бога вместо другого, а иногда вызывают вместо богов дурных демонов, которых-то и называют противобогами¹¹⁰. Ведь, разумеется, благо в большей степени противостоит злу, чем попросту отличному от блага.

Итак, подобно тому, как святотатцы борются в первую очередь с религиозным почитанием всех богов, те, кто общается со лжецами и с виновными в своеволии демонами, конечно, борются против теургов. Ведь последними изгоняется и совершенно ниспровергается всякий дурной дух и полностью истребляются всякий порок и всякая страсть. В чистых присутствует чистая причастность благу, они исполняются истины свыше, от огня. Для них не возникает никакого препятствия в виде дурных духов и нет никакой помехи для душевных благ. Им не докучает никакое пустое воображение, лесть, вдыхание испарений или насилие. Наоборот, все, словно пораженное ударом грома, не вступая с ними в соприкосновение, уступает им, отступает перед ними и не может приблизиться к ним. Итак, это единственный чистый, священный и поистине божественный род прорицания. Он не нуждается, как ты говоришь, в посреднике, будь то я сам, будь кто-либо другой, кого я должен отобрать из числа многих, а сам возвышается надо всем, сверхъестественно и вечно предшествуя всему, не допуская помимо этого никакого сопоставления и никакого предшествующего превосходства чего-либо среди множества вещей, освобождается сам по себе и, будучи единообразным, указывает дорогу всему. И ты, и всякий, кто является подлинным почитателем богов, должен открыть всего себя для этого рода пророчества. Ведь благодаря ему одновременно возникает и в пророчествах неукоснительная истина, и в душах – совершенная добродетель. Наряду с обоими этими качествами теургам открывается путь ввысь, к умопостигаемому огню, который на самом деле выступает как истинная цель всякого предвидения будущего и всяческой теургической деятельности.

Итак, ты напрасно предлагаешь исходящее от безбожников мнение, поскольку, как явствует из изложенного, они полагают, будто все прорицание направляется дурным демоном¹¹¹. Ведь не стоит вспоминать о них, когда внимание обращено на богов. Кроме того, они не знают даже разницы между истиной и ложью, поскольку изначально воспитаны во тьме и совершенно неспособны узнать основы, на которых возникают эти предметы. Пусть же на этом наши определения относительно способа прорицания будут закончены.

<<<

ОГЛАВЛЕHИЕ

>>>

Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев)