<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

ДЕСЯТАЯ КНИГА

1. Будешь ли ты когда-либо, душа, доброй, простой, единой и, в своем обнажении, более явственной, нежели облекающее тебя тело? Вкусишь ли когда-либо от настроения дружбы и любви? Настанет ли когда-нибудь момент, когда ты не будешь ничего желать и ни о чем не будешь мечтать, ни об одушевленном, ни о неодушевленном, ради испытания наслаждения, ни о времени для возможного продления этих наслаждений, ни о местности, стране, благодатном климате, ни о согласии с людьми? Будешь ли ты довольствоваться настоящим положением, радоваться всему, что имеется налицо, и убедишь ли себя в том, что все у тебя есть, все обстоит хорошо для тебя, и существует по воле богов, и будет ими ниспослано на благо существа совершенного, доброго, справедливого, прекрасного, которое все порождает, все сдерживает, все объемлет и охватывает все разрушающееся для создания нового, подобного ему? Будешь ли ты когда-нибудь способна сожительствовать с богами и людьми таким образом, чтобы не жаловаться на них, но и не навлекать на себя их осуждения?

2. Следи за тем, какие требования предъявляет твоя природа к тебе, как подчиняющемуся одной только природе. Затем исполняй эти требования и допускай их, если это не ухудшает твоей животной природы. Далее, нужно следить за тем, чего требует твоя животная природа, и принимать все ее требования, если исполнение их не ухудшает твоей разумной природы. Но разумное есть в то же время и гражданственное. Применяй эти правила и не бросайся из стороны в сторону.

3. Все случающееся или таково, что ты от природы способен перенести его, или же таково, что ты не способен к этому. Поэтому, если с тобой случается что-нибудь, что ты способен перенести, то не досадуй, но переноси, как и свойственно тебе. Если же ты не способен перенести его, то и тогда тебе нечего досадовать, ибо, уничтожив тебя, оно погибнет и само. Помни, что ты? способен перенести все то, что твое убеждение может сделать терпимым и сносным, полагая, что тебе полезно и приличествует это сделать.

4. Если кто-нибудь заблуждается, то вразуми его, сохраняя благожелательность, и укажи на его ошибку. Если же не можешь сделать этого, то вини себя или. же не вини никого.

5. Что бы ни случилось с тобой – оно предопределено тебе из века. И сплетение причин с самого начала связало твое существование с данным событием.

6. Существуют ли атомы или единая природа – прежде всего следует установить, что я являюсь частью-Целого, управляемого природой; затем, что я некоторым образом связан с частями, однородными мне. Ведь, если я буду помнить об этом, то, поскольку я буду сознавать себя частью, я не буду недоволен ничем, ниспосылаемым Целым, ибо то, что полезно Целому, не может быть вредно части. В Целом же нет ничего, что не было бы полезно ему: это общо всем природам, но природа мира имеет то преимущество, что нет внешней причины, которая могла бы заставить ее произвести что-нибудь вредное для нее самой. Итак, поскольку я буду помнить, что я являюсь частью такого Целого, – я буду рад всему происходящему. Поскольку же я нахожусь в известной родственной связи с однородными мне частями – я буду воздерживаться от того, что идет вразрез с общим благом. Наоборот, я всегда буду иметь в виду родственных мне, направлю все свое стремление на общеполезное и отвращу его от противоположного. Если все это выполнить, то жизнь будет протекать счастливо. Нельзя не признать счастливой жизнь гражданина, отдающего свои силы деятельности, полезной его согражданам, и приветствующего все то, чем оделит его государство.

7. Части Целого, которые охватывает мир природы, необходимо подлежат гибели, или, что означает то же самое, изменению. Если это, будучи по природе необходимым, является в то же время злом для них, то и с Целым, при постоянном изменении его частей, специально предназначенных к гибели, не все обстоит благополучно. Но не сама ли природа решила причинить зло своим частям, создав их доступными и даже необходимо подверженными ему, или это случилось без ее ведома? Как то, так и другое – невероятно. Если же кто-нибудь, оставив в стороне природу, припишет изменение естественным свойствам вещей, то не смешно ли, с одной стороны, утверждать, что части Целого изменяются в силу своих естественных свойств, а с другой, – удивляться и негодовать по поводу этого, как будто оно противоречит природе? Тем более, если каждая вещь разлагается на то, из чего и состоит. Ибо на самом деле имеет место или рассеяние элементов, входивших в состав вещи, или же превращение плотного в то, что обладает свойствами земли, а жизненной силы в то, что обладает свойствами воздуха, так что все, в конце концов, поглощается разумом Целого, которое или периодически возгорается, или же обновляется силою вечного времени. Не воображай, что плотное и животворящее, имеющееся теперь в тебе, существует с самого момента твоего рождения. Ибо все это в тебе со вчерашнего или позавчерашнего дня и обязано своим существованием пище и вдыхаемому воздуху. Поэтому изменяется лишь то, что получено тобою извне, а не то, чем ты обязан своей матери. Допусти даже, что полученное тобою и составляет все своеобразие твоего существа – это, думается мне, отнюдь не поколеблет значения сказанного выше.

8. Приложивши к себе такие наименования, как хороший, скромный, правдивый, рассудительный, нестроптивый, благородный, ты должен внимательно следить за тем, чтобы не переменить их на другие; а если ты уже не можешь найти их в себе, поспеши вновь вернуться к ним. Помни же, что "рассудительность" означает для тебя осмысленное и вдумчивое отношение ко всякой вещи, "нестроптивость" – добровольное подчинение уделу, ниспосланному тебе общей природой, "благородство" – превознесение разумной части над медленными или порывистыми движениями плоти, над суетной славой, над смертью и тому подобным. Если ты сохранишь в себе верность к определениям, не гоняясь за тем, чтобы и твои ближние прилагали их к тебе, то станешь другим, начав иную жизнь. Ведь продолжать оставаться таким, каким ты был по сие время, влачить столь пагубное и нечистое существование достойно только человека тупого, цепляющегося за жизнь, и подобного тем полуживым, покрытым ранами и кровью гладиаторам, которые умоляют оставить их в живых до завтра, когда им в таком виде вновь придется испытать на себе силу таких же когтей и зубов. Итак, старайся сжиться с этими немногими именами. И если ты сможешь оставаться верным им, то оставайся, как бы переселяясь на некие острова блаженных; если же почувствуешь, что падаешь и не в силах устоять, то имей решимость удалиться в какое-нибудь укромное место, где ты не поддашься соблазну, или же совсем расстанься с жизнью, но без ропота, просто, свободно и скромно, свершив в жизни хотя бы одно дело – расчет с жизнью. Но тебе гораздо легче дастся память об этих наименованиях, если ты будешь помнить о богах и о том, что "ни желают, чтобы все разумные существа не льстили, а уподоблялись им, и чтобы смоковница исполняла назначение смоковницы, собака – назначение собаки, пчела – назначение пчелы, человек – назначение человека.

9. Лицемерие, война, страх, вялость, рабство будут ежедневно сводить на нет те священные основоположения, которые ты не осмыслил надлежащим образом, не уделив им должного внимания. Но на все следует смотреть и все делать так, чтобы и практическая способность получила свое завершение и теоретическая переходила в деятельность, а из всеобъемлющего познания родилась та уверенность в себе, которая не выставляет себя напоказ, но которую и не скроешь. Когда, наконец, ты приобщишься искренности, серьезности и достигнешь познания каждой вещи, открыв себе, какова она по своей сущности, какое место занимает в мире, сколько времени суждено ей просуществовать, что входит в ее состав, кому она может достаться, и кто может дать ее и отнять?

10. Паук горд, завлекши муху; другой гордится, подстрелив зайчонка, иной – поймав сетью мелкую рыбешку, кто – одолев вепря или медведя, а кто – сарматов. Разве все они не разбойники, если разобраться в их побуждениях?

11. Усвой себе метод рассмотрения всех вещей в их постоянном переходе друг в друга; всегда думай об этом и упражняй себя в этой области. Ибо ничто так не способствует возвышенному настроению. Такой человек уже совлек с себя тело и, под влиянием мысли о том, что немного еще осталось до того момента, когда он оставит все это, выбыв из числа людей, всецело отдался справедливости в своих собственных действиях и природе Целого во всем остальном. А что другие говорят о нем или думают, или как они поступают по отношению к нему – об этом он нисколько не заботится, довольствуясь лишь осуществлением справедливости в своих настоящих поступках и любовью к своему настоящему уделу; он отрекся от всех забот и суетных стремлений и не желает ничего, кроме неуклонного исполнения закона и воли провидения.

12. К чему догадки, когда у тебя есть возможность узнать, что следует делать? Если ты это знаешь, то, сохраняя благосклонность, иди вперед по пути, не уклоняясь в сторону. Если не знаешь, помедли, спроси совета у лучших людей. Если встретишь на пути какие-либо препятствия, иди вперед, учитывая трудности и держась того, что отвечает справедливости. Достижение результата всегда лучше, чем уклонение. Тот, кто во всем следует разуму, деятелен без суетливости, исполнен душевного веселья, не теряя уравновешенности.

13. Пробудившись от сна, спроси себя: "Касается ли тебя, если кто-нибудь другой делает что-либо справедливое и прекрасное?" – "Нет, не касается". – "Уж не забыл ли ты, каковы люди, которые столь веско высказывают другим похвалу и порицание на ложе, за столом, что они делают, чего избегают, к чему стремятся, что они похищают, что отнимают не посредством рук и ног, а наиболее ценной своей части, которая при желании, могла бы дать жизнь верности, скромности, истине, закону, благому гению?".

14. Человек, обладающий знанием, пониманием своего места в мире, обращается к природе, все дарящей и все отнимающей, так: "Дай, что пожелаешь, и возьми, что требуешь". Он говорит это без дерзновения, а с благоговением к велению природы.

15. Немного еще осталось. Живи словно на горе [1]. Ведь совершенно безразлично, жить ли здесь или в ином месте, если человек повсюду в мире, как в Граде. Пусть люди увидят и познают в тебе истинного человека, живущего согласно природе. Если им будет невтерпеж, пусть убивают. Ведь это лучше, чем жить как они.

16. Не все же разглагольствовать о том, каким должен быть хороший человек, пора и стать им.

17. Постоянно думай о вечности в ее целом, и о сущности в ее целом, и о том, что каждая отдельная вещь по сравнению с сущностью – малое зерно, по сравнению с временем – поворот бурава.

18. Останавливаясь мыслью на каждом отдельном предмете, представляй его себе уже разложившимся, подвергшимся изменению и как бы гниению или рассеянию, или же обреченным на гибель.

19. Подумай, каковы эти люди, когда едят, спят, совокупляются, испражняются и т. д., а затем каковы они, когда корчат из себя важных господ, чванятся или гневаются и расточают укоризны с высоты своего величия. Скольким они незадолго до того служили и за какую цену, и во что они вскоре превратятся?

20. Каждому пристало то, что стало его уделом в силу природы Целого, и именно тогда, когда стало.

21. "Любит дождь земля; любит его и священный эфир" [2]. Мир любит создавать то, что должно возникнуть. Поэтому я говорю миру: "Я люблю то же, что и ты". И разве не в том же смысле говорят: "Такой-то вещи любо то-то"?

22. Или ты продолжаешь жить здесь – и к этой жизни ты уже привык, или ты удаляешься в другое место, согласно своему желанию, или же умираешь, и твое служение кончилось. Этим исчерпано все. Поэтому будь спокоен.

23. Для тебя всегда должно быть ясно, что этот клочок земли ничем не отличается от других и что живущие на нем испытывают то же самое, что и живущие на вершине горы, или на морском берегу, или еще где-нибудь. И ты согласишься со словами Платона о пастухе, заключенном в стенах горной хижины и доящем овец [3].

24. Что для меня мое господствующее начало, каким я его теперь творю? К чему применяю? Не лишено ли оно разума? Не отрешено ли и отторгнуто от общения (с природой)? Не смешано ли оно и слито с телом, следуя его движениям?

25. Скрывающийся от власти – беглец. Властвует закон, а беглец тот, кто его нарушает. А тот, кто, преисполнясь сокрушения, гнева и страха, не желает всего, что происходило, происходит и будет происходить в силу миропорядка, установленного провидением, т.е. закона, определяющего каждому то, что ему причитается. Поэтому и тот беглец, кто боится, сокрушается или гневается.

26. Оплодотворивший утробу матери удаляется; в дальнейшем берется за дело другая причина и довершает образование младенца. Какое было начало и каков конец! Ребенок глотает пищу, а за дальнейшее принимается другая причина и создает ощущение, стремление и вообще жизнь, силу и все остальные свойства человека, А сколько их и каковы они! Вникай же во все происходящее в такой сокровенности и созерцай действующую здесь силу так же, как и силу, заставляющую тела падать вниз или подыматься вверх не телесными очами, однако с не меньшей ясностью.

27. Постоянно размышляй о том, что все происходящее ничем не отличается от происходившего ранее и того, что произойдет в будущем. Пусть предстанут перед твоим взором целые периоды жизни и сходные друг с другом положения, которые известны тебе или из собственного опыта или из истории более раннего времени: весь двор Адриана, весь двор Филиппа, Александра, Креза. Ибо повсюду здесь одно и то же, только другие действующие лица.

28. Всякий сокрушающийся и выражающий неудовольствие по поводу чего-нибудь должен напоминать тебе поросенка, который бьется и визжит при заклании. Но недалеко от него ушел и тот, кто на своем ложе в одиночестве оплакивает про себя тяготеющий над нами рок. Ты же подумай о том, что только разумному существу дана возможность добровольно следовать событиям, – простое же следование необходимо для всех.

29. Перебирая мысленно все предметы своей деятельности, спрашивай себя относительно каждого в отдельности, – не потому ли смерть страшна, что я его лишусь?

30. Если тебя возмущает чье-либо заблуждение, не медля, оглянись на себя. Представь в каком сходном грехе ты сам повинен, почитая, например, благо деньги, наслаждение, суетную славу или что-нибудь в этом роде. Усмотрев это в себе, ты вскоре забудешь о гневе, особенно, если сообразишь, что тот человек вынужден быть таким. Что ему остается делать? Если можешь, то освободи его от этого принуждения.

31. Подумав о Сатироне Сократите, представь себе Евтиха или Гимена, вспомнив о Ефрате – Евтихия или Сильвана. Если напомнишь себе об Алкифроне, не забудь Тропеофра, а подумав о Ксенофонте – Критона или Севера. Думая о себе, вспоминай кого-либо из Цезарей, и так поступай во всем [4].

    Затем задай себе вопрос: "Где они все?" Нигде или неведомо где. И тебе станет ясно, что все человеческое – дым, ничто. Особенно, если представишь себе, что однажды изменившееся, уже никогда не возникнет вновь в беспредельности времени. Чего же ты добиваешься? Почему тебе недостаточно провести достойно свой краткий век? Какого материала и каких условий деятельности ты избегаешь? Ибо что такое все это, как не упражнение для разума, созерцающего всю жизнь точным и отвечающим природе вещей взглядом? Не отступай же до тех пор, пока не освоишься со всем этим, как усваивает себе все здоровый желудок, как сильный огонь обращает в пламя и свет все брошенное в него.

32. Пусть никто, утверждающий о тебе, что ты человек неискренний и нехороший, не говорит правды, пусть ошибается всякий думающий о тебе что-нибудь подобное. Все это зависит только от тебя. Кто, в самом деле, мешает тебе быть хорошим и искренним человеком? Только реши раз навсегда не жить, если не сможешь быть таким. Ибо, если ты не таков, то разум не удерживает тебя (в жизни).

33. Что при данном материале было бы правильнее всего сделать или сказать? Что бы это ни было, это может быть сделано или сказано. И не ссылайся на препятствия.

    Ты прекратишь свои стенания только тогда, когда почувствуешь, что в данной ситуации делать то, что свойственно строю человеческой природы, столь же приятно, как привольная жизнь для любителей наслаждений. Ибо каждая возможность действовать согласно своей особой природе должна почитаться радостью. Но эта возможность имеется всюду. Ни цилиндру, ни огню, ни воде, ни всему остальному, относящемуся к мертвой и неразумной природе, не дана возможность всегда находиться в свойственном им движении: множество препятствий мешает этому. Дух же и разум могут, превозмогая все препоны, сохранить направление, которое от природы свойственно им, и которое они желают. И, памятуя о той легкости, с которой движется, все превозмогая, разум, как огонь движется вверх, камень вниз, цилиндр по склону, ты уже не стремись ни к чему иному. Остальные же препоны или относятся к телу, которое тот же труп, или же (без убеждения о них и склонности самого разума) не в силах ни подавить тебя, ни причинить какое-либо зло: иначе тот, на чьем пути они встретились, тотчас же сделался бы дурным. Стоит только, чтобы с каким-нибудь другим созданием приключилось какое-либо зло, как, благодаря этому, само претерпевающее становится хуже – здесь же, если хочешь знать, человек делается и лучшим, и более достойным похвалы, если только он надлежащим образом использует обстоятельства. Вообще помни, что то не вредит гражданину, что не вредит Граду, и ничто не вредит Граду, что не вредит закону. Но все эти так называемые невзгоды не вредят закону, а не вредя ему, не вредят ни Граду, ни гражданину.

34. Человеку, проникшемуся истинными основоположениями, даже самое краткое и общеизвестное выражение может напомнить о состоянии, свободном от печали и страха:

    Ветер на землю срывает листву...
    Так поколенья людей... [5]

    И порождение твое – та же листва. И те люди, которые громко и с такой уверенностью прославляют тебя, или же, наоборот, проклинают, или втайне порицают и поносят – листва, равно как и те, которые унаследуют память о тебе. Ибо все это возникает "едва лишь весна возвратится", затем ветер сносит это на землю, а потом лес порождает взамен прежней новую листву. Но кратковечность обща всему. Ты же всего избегаешь и ко всему стремишься, точно оно должно длиться вечность. Еще немного – и ты смежишь очи, и того, кто похоронит тебя, будет вскоре оплакивать кто-нибудь другой.

35. Здоровый глаз должен видеть все доступное зрению и не говорить: "У меня пристрастие к зеленому цвету", ибо это уже признак болезни глаза. Точно так же и здоровые слух и обоняние должны быть готовы воспринять любой звук или запах, а здоровый желудок должен одинаково относиться ко всякой пище, как мельница ко всему, что она предназначена смалывать. Поэтому и душевно здоровый человек должен быть готов ко всякого рода событиям. Тот же, кто говорит: "Мои дети должны остаться в живых, все люди должны хвалить меня, что бы я ни делал", подобен глазу, имеющему пристрастие к зеленому цвету, или зубам, предпочитающим мягкую пищу.

36. Никто не бывает настолько удачлив, чтобы его смерть не вызвала в ком-либо из окружающих чувства злой радости. Пусть он был превосходным и мудрым человеком – все же найдется в конце концов кто-нибудь, кто про себя скажет: "Наконец-то мы можем вздохнуть свободно, избавившись от этого наставника. Правда, он никому из нас не был в тягость, но все же мы чувствовали, что он втайне осуждает нас". Вот что скажут о превосходном человеке. Что же касается нас, то сколько в нас других свойств, которые побуждают многих желать избавления от нас? Подумав об этом в смертный час, ты с большею легкостью расстанешься с жизнью, сказавши себе: "Я расстаюсь с той Жизнью, в которой даже самые близкие мне люди, для которых я положил столько трудов, о которых так горячо молился и заботился, даже они желают моего устранения, надеясь на то, что это, быть может, принесет им какое-нибудь облегчение. Какой же смысл кому бы то ни было желать более продолжительного пребывания в жизни?" Все это однако не должно побудить тебя относиться к окружающим при расставании менее благожелательно: оставаясь верным своему характеру, относись к ним дружески, благосклонно, кротко. С другой стороны, не расставайся с ними и так, точно тебя отрывают от них, но пусть это твое расставание будет подобно безболезненному отделению души от тела при хорошей смерти. Ведь и с ними спаяла и связала тебя природа. Теперь же она разлучает нас. И я расстаюсь с ними, как с родными, но не упираюсь и не оказываю сопротивления – ибо и эта разлука одно из действий природы.

37. Приучай себя при всяком, по возможности, действии другого человека задаваться вопросом о цели, которую он думает достичь этим действием. Начни с самого себя и исследуй прежде всего самого себя.

38. Помни о том, что все, руководящее тобою, таится внутри тебя самого. Здесь – дар слова, здесь – жизнь, здесь, если хочешь знать, весь человек. Никогда не отождествляй с этим облекающую его оболочку и присущие ей органы. Они подобны плотничьему топору, различаясь только тем, что даны нам от природы. И будь эти части лишены движущей и сдерживающей их причины, от них было бы не больше пользы, чем от веретена для ткача, от пера для пишущего, от бича для возницы.