ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Показав, что эмоции не являются господствующими элементами личности, мы должны рассмотреть проблему мотивации. Поведение людей определяется сильными желаниями, стремлениями и потребностями. Источник этих влечений и их отношение к другим аспектам сознания является ключевым вопросом к пониманию человеческого поведения.
Проблема понимания движущих сил поведения становится особенно острой, когда мы изучаем невротика или пытаемся лечить его. В поведении и психической жизни невротика господствуют влечения такой огромной силы, что приходится назвать их непреодолимыми. Эти непреодолимые силы часто являются внутренне противоречивыми и нередко явно иррациональными по своей природе даже для самого невротика. Они иногда навязывают ему действия, которые противоречат его более здравым суждениям и его моральным установкам. Эти влечения часто кажутся господствующими как над его мыслями, так и над его поведением.
Классическая психиатрия рассматривала эти явления по их поверхностной ценности, причем влечения считались наиболее важными элементами личности и даже управляющими рациональными мыслительными процессами. Фрейд разработал целую теорию, имеющую своей целью показать, что желания и потребности подчиняют себе наше мышление, что мы сначала приходим к тем выводам, которых желаем, и только потом объясняем их или пытаемся привести в соответствие с требованиями рационального мышления. "Кататимное мышление", "рационализация", "компенсирующее мышление" являются терминами, которые стали общепринятыми в языке.
Фрейдистская теория влечений оказала весьма значительное влияние на психиатрию, казуистику, педагогику и смежные области. Влияние этой теории сохраняется и поныне, проникнув в область искусства и литературы, где она получила общее признание. Вот наиболее важные особенности фрейдовской теории влечений:
* Гедонизм – учение о том, что удовольствие или счастье есть высшее благо.
Фрейдистскую теорию влечений можно критиковать со столь многих точек зрения, что уже одно это может быть использовано в качестве иллюстрации всех основных ошибок, которые делает Фрейд как в своих главных предпосылках, так и в методах рассуждений. Однако такая развернутая критика не нужна в данном случае, так как она дублировала бы вопросы, которые трактуются в других разделах настоящей работы, например вопрос о биологическом подходе Фрейда к человеческой природе; о его заблуждении, будто сложные психологические явления, в данном случае влечения, проистекают непосредственно из биологических особенностей протоплазмы; о его взгляде, согласно которому человеческая природа является по существу статической и неизменной; о том факте, что он не имел никакого понятия о социальных побуждениях и считал человека существом чисто индивидуалистическим.
Следует отметить, что фрейдистский гедонизм является преемником гедонистических теорий влечений, зародившихся еще в греческой философии. Более поздние работы в области философии указали на неправильность и внутреннюю противоречивость гедонизма, причем философы сами давно признали, что принцип "удовольствия-страдания" не может объяснить человеческое поведение2.
Нельзя понять определенные элементы фрейдистской теории влечений с точки зрения, ограничивающейся лишь анализом ошибок в его интерпретации фактов или рассмотрением его методов подхода к явлениям. Такой анализ не объяснил бы всего того, что заключается во взглядах Фрейда. Мы спрашиваем: почему все его ошибки идут в одном направлении? Фрейд последовательно разработал взгляд на человеческие влечения как на иррациональные, непознаваемые, асоциальные, полные жестокости и по существу неуправляемые. Только ли метод ведет его к такой пагубной и циничной точке зрения на человеческую природу?
На этот вопрос следует ответить отрицательно. В самой механической и статической точке зрения не заложено ничего, что могло бы привести к таким специфическим выводам. Сам метод мог бы с таким же успехом привести Фрейда к утверждению, что человеческая природа является неизменно хорошей, а не неизменно дурной.
Совершенно очевидно, что мышление Фрейда с самого начала обусловливалось рядом исходных предпосылок и предположений, которые он сделал о человеческой природе. Почему же он пришел именно к таким предположениям?
Как это уже было указано некоторыми авторами3, ответ может быть только один. Фрейд испытал на себе значительное влияние исторических условий своей эпохи. Он описывал людей – главным образом представителей среднего и высшего слоев общества – такими, какими он их видел, предполагая, что это и есть "естественные" условия человечества. Работы Фрейда воплощали в себе также распространенные суждения о людях, которые имели хождение среди высших слоев общества того времени. Таким образом, в фрейдистской теории нашла отражение точка зрения высших слоев общества. Тот факт, что сам Фрейд, очевидно, не подозревал, что он выступает не от лица всей Австрии, не говоря уже обо всем человечестве, не противоречит этому взгляду. В конечном счете его теория выражает лишь одно из боровшихся тогда идеологических и этических учений.
Наиболее убедительным возражением против фрейдистской теории влечений является то, что она чисто субъективна. Вместо того, чтобы рассматривать людей как действующих всегда в ответ на внешние потребности и под воздействием социального мира, который развивается по объективным, непсихологическим законам, Фрейд занимает диаметрально противоположную точку зрения. Он говорит, что различные классовые, политические и экономические силы нашего времени регулируются внутренними, психологическими силами человека. Он утверждает, что политические и экономические условия нашего времени определяются субъективными, а не объективными законами.
Таким образом, Фрейд приписал влечениям, возникающим из инстинктов, всемогущую роль. Эти влечения, как он предположил, определяют историю и все виды групповых движений людей, а также поведение и направление мыслей индивида.
Фрейдистские воззрения вызвали несколько возражений самих психиатров. Зная из своего практического опыта, что внешний, социальный мир должен играть большую роль, чем приписывал ему Фрейд, современные школы "культурного" психоанализа выводят из социальной среды некоторые влечения к самосохранению, например "избавление от свободы", "разрешение исходного беспокойства", "реализацию врожденных потенциальных возможностей". Очевидная бедность этих формулировок обусловлена в основном двумя главными причинами. Прежде всего, "культурные" школы психоанализа фактически не изучили мир, в котором мы живем. Во-вторых, хотя и в скрытой форме, они повторяют ошибку Фрейда, считавшего, что внутренние, психические силы оказывают решающее влияние на человеческое поведение. Они забывают, что психика является продуктом и отражением исторических, социальных условий, которые порождаются непсихологическими силами. Результатом данной тенденции является то, что современные психоаналитики забывают о воздействии внешнего мира и дают исключительно "внутреннее", психологическое объяснение реакций данного человека.
Такая тенденция очень ясно выражена в работе д-ра Хорни. Возьмем ее теорию о том, что сутью невроза является "исходный страх", который вызван у ребенка травмирующим жизненным опытом. Это может показаться социологическим подходом, но на самом деле ее теория утверждает, что внешний мир затрагивает психику человека и проникает в нее только однажды, в раннем детстве. После этого раннего опыта, который образует "исходный страх", поведение индивида зависит, вероятно, от его собственных, внутренне развивающихся, субъективных психических состояний, а не от нового непрерывного опыта, связанного с общественными отношениями.
Д-р Хорни, возможно, абстрактно и согласится с важным значением непрерывного воздействия общественных отношений на человека, но если мы проследим, на что делается главный упор в ее работе, то убедимся, что, по ее мнению, невроз в конечном счете создается субъективным развитием различных реакций на "исходный страх".
В этом отношении д-р Хорни и все другие современные психоаналитики не отходят от Фрейда. По-моему, нет существенного различия в том, регулируется ли поведение взрослого человека внутренним половым влечением, внутренней потребностью избавиться от исходного беспокойства, внутренней потребностью избежать свободы или внутренней потребностью реализовать врожденные потенциальные возможности. Существо всех этих формулировок одно и то же: движущая сила влечения исходит из самого индивида. Раз принята такая точка зрения, то существенное сходство (включая и ошибки) между различными школами психоанализа значительно превышает их внешнее различие.
Будем ли мы рассматривать источник влечений как внутренний или как внешний по отношению к сознанию – вот основной теоретический вопрос, с которого начинается размежевание всех школ психиатрии и психологии на два противоположных лагеря, разделение, которое имеет тенденцию стать в ближайшем будущем еще более острым. Используя этот вопрос в качестве критерия, мы можем отделить истинно социологический подход от псевдосоциологического и научный – от псевдо- или даже антинаучного подхода. Теория о том, что влечение имеет внутренний источник, неизбежно ведет к субъективизму и ненаучным теориям, вплоть до мистицизма. К последнему мы приходим тогда, когда покидаем вещественный, материальный мир как источник человеческих влечений, ибо в таком случае его место могут занять лишь мистические абстракции, Фрейд специально говорил, что наши влечения проистекают из непознаваемой сферы психики – бессознательного – и что мы никогда не сможем познать сами инстинкты; мы знаем лишь их психические проявления. Он предположил, что из этих инстинктов возникает "либидо", которое становится главной движущей силой человека, хотя оно и остается незримым; "либидо" нельзя измерить научными тестами; его качества не поддаются лабораторному анализу, а его поведение не предсказуемо. У нас столько же фактических доказательств того, что "либидо" регулирует наше поведение, сколько и для утверждения, что им управляет бог.
Тенденция к мистицизму не менее ясно выражена и у современных "культурных" психоаналитиков. Так, в книге "Невроз и развитие человека" Хорни говорит о "реальном я", но она вовсе не видит корней этого я в чем-нибудь прочном и конкретном, и у нее нет научного способа измерения и познания его. Кроме того, в работе Хорни мы замечаем ссылки на Бергсона, Кьеркегора и других мистиков, цитаты из буддистской и даосской литературы, а в книге Фромма "Человек для себя" видное место занимают цитаты из средневековых мистиков.
Для того чтобы выработать научное понимание человеческого поведения, мы должны раз и навсегда понять тот факт, что влечения, так же как и все другие психические явления, представляют собой отражение в сознании объективной действительности.
Влечение, или желание, отличается от мысли отнюдь не своей внутренней, нейропсихической структурой, сходной со структурой мысли. Так, существенное различие между абстрактной мыслью о природе огня и желанием развести огонь заключается в различных сторонах действительности, которые отражаются в мысли и желании. В абстрактной мысли о природе огня отражены определенные свойства или качества огня. В побуждении развести огонь отражена специфическая потребность согреться в данный момент.
Поэтому влечение, или желание, является отражением в сознании того аспекта необходимости, который воспринимается человеком, имеющим это желание.
Нет такой материи, материального существа, человека, общества или отдельной его группы, которые не находились бы в состоянии постоянного движения. Все движется и изменяется соответственно определенным нормам, которые могут быть названы законами. Эти законы, или характеристики движения, можно определить как обязательность, или необходимость. Законы, обязательность и необходимость реальности, поскольку они сказываются на нас и воспринимаются нами, преобразуются в мысли того или иного рода. Они отражаются в мозгу как побуждения, желания, страсти и "влечения".
Тенденция фрейдистской психиатрии, как уже было сказано выше, заключалась в том, чтобы исходить из чисто биологических и инстинктивных необходимостей. Решающими же влечениями людей – как людей – является отражение социальной необходимости.
Чтобы понять влечения определенного человека, мы должны усвоить два положения. Первое – познать необходимости окружающей его среды и особенно социальной среды. Это влечет за собой серьезный анализ политических, экономических, классовых и других отношений, которые действуют в условиях индивидуальной жизни данного человека. Влечения людей фактически так же различны, как и окружающие их условия, а это означает, что даже при одной политико-экономической системе побудительные силы людей крайне отличны в соответствии с классовым положением индивида и его материальными перспективами.
Во-вторых, мы должны осознать, что влечения, которые являются отражением в голове человека внешней потребности, ограничены степенью их отражения. Другими словами, побуждения человека зависят от перцептивного осознания и понимания им тех необходимостей, которые действуют на него. Если человек будет находиться в глубокой коме, его мозг не воспримет даже непосредственных нужд его собственного организма и он не сможет ни поесть, ни помочиться, ни выполнить другие биологические функции.
Если бы психоаналитическая теория не затемнила этот вопрос, то было бы совершенно очевидно, что мы можем желать сделать что-то лишь постольку, поскольку мы восприняли или поняли необходимость этого. Если мы не осознаем возникшей опасности, у нас не появится и желания или побуждения избежать ее. Если бы завтра внезапно обнаружилось, что вода в общественном водопроводе содержит смертельный вирус, и если бы также узнали, что кипячение убивает этот вирус, то у всех
Людей, осознавших эти факты, появилось бы новое побуждение – кипятить питьевую воду.*
* Психоаналитик или психиатр, ориентирующийся на биологию, может здесь выдвинуть возражение, что данный пример не иллюстрирует "исходное" изменение влечения; он может сказать, что это просто прибавляет лишь новый момент к "исходному" влечению самосохранения. Однако обнаружение опасности не всегда заставляет людей уклоняться или бежать от нее. Предпримут ли люди шаги для того, чтобы избежать опасности, убежать от нее, бороться с ней или даже подвергнуться ей при случае, это зависит от вида и значения опасности и тех социальных условий, которые сопутствуют ей или вызывают ее. Кроме того, многие из наших наиболее глубоких потребностей и влечений, например потребности в романтической любви, дружбе, общении, сотрудничестве, образовании, происходят от того, что мы живем в обществе определенного типа, и не связаны непосредственно с биологическими потребностями. У людей, жизнь которых направляется исключительно физической потребностью, например у детей, воспитанных животными в отрыве от общества или изолированных в результате случайных обстоятельств, ни одного из этих влечений мы не обнаружим.
Так как влечения являются отражением в сознании законов необходимости, имеющих отношение к нам, то ясно, что влечение может быть удовлетворено только в том случае, если оно является более или менее правильным отражением этой необходимости. Когда влечения являются неправильным отражением, результаты нашей деятельности могут оказаться крайне отличными от намеченных нами целей. Поэтому, хотя люди всегда действуют исходя из тех или иных сознательных целей, это не значит, что они желают именно тех результатов, которых они фактически добились своими действиями. Если их цели и влечения основаны на ошибочном понимании фактов, результаты деятельности могут быть весьма пагубными или по крайней мере совершенно отличными от тех, которых они желали или которые представляли себе. В подобных случаях мы не можем сказать, что индивид желал этих результатов. Случилось так, что он желал одного, а достиг другого.
Противоположной точки зрения придерживается психоаналитическая теория. Фрейд, очевидно, полагал, что всякий поступок индивида мотивируется определенным, имеющимся в виду результатом. Так, если человек забывает что-то, то, по Фрейду, получается, что всякое забывание является результатом желания. Если мы падаем и ушибаемся, это также результат желания ушибиться. Если невротик своим поведением причиняет себе постоянное страдание и делает себя несчастным, то, по Фрейду, выходит, что невротик желал этого страдания, что оно ему нравится.
Этот аспект фрейдистской теории поддается критике по крайней мере по трем направлениям. Во-первых, эта теория предполагает, что удовольствие вызывается страданием, – нелепость, которая давно вынудила философов отказаться от гедонистической теории влечения. Во-вторых, эта теория делает невероятное предположение, будто невротик предвидит результаты всех своих поступков, будто он стремится ко всему тому или желает всего того, что бы с ним ни случилось.* В-третьих, теория влечения совершенно не учитывает роли вероятности и случайности в детерминировании наших мыслей и нашего поведения. Случайности бывают, и невозможно, чтобы каждый поступок человека был предвиден и запланирован заранее, чтобы наше поведение не могло быть подвержено случайности. (Роль случайностей рассматривается ниже, в главе XVIII.)
* Человек, изучающий социологию, заметит примечательное сходство между утверждением Фрейда, будто невротик желает своего несчастья, и определенными доктринами, созданными для "объяснения" социальных условий. Были выдвинуты утверждения, что бедняки действительно предпочитают жить в своих нищенских условиях. Некоторые зашли настолько далеко, что утверждали, будто негры наслаждаются условиями рабства, будто условия перенаселенных трущоб Гарлема и других негритянских гетто существуют в настоящее время потому, что именно в таких условиях неграм нравится жить.
Вернемся теперь к вопросам, поставленным в начале главы. Все изложенное наглядно показало, что влечение – только по видимости решающий элемент личности; на самом деле решающим является разумное понимание. Такое понимание является основой не только эмоций, но и влечений. Говоря точнее, эмоции и влечения являются аспектами понимания.
Этот принцип дает нам важное средство для любой попытки переделки людей. Влечение обычно рассматривается как исходная и неизменная сила человеческой природы, но в действительности мы можем изменять побуждения людей и тем самым – их природу, раскрывая перед ними новые стороны необходимости или создавая новые социальные условия, которые образуют новые влечения и, следовательно, создавая новых людей.
История насыщена примерами изменения побуждений. Мотивы конкуренции получили развитие с возникновением частной собственности при падении первобытно-общинного строя. Влечение к половой воздержанности и девственности развилось примерно в то же время. Романтическая любовь, которая стала одним из сильных влечений людей нашего времени, впервые появилась в XII веке4. Патриотизм, или любовь к своей стране, возникает вместе с великими национальными государствами, которые развились на базе феодального общества. Последние 35 лет наполнены яркими примерами того, как люди в различных частях мира в процессе их национальных революций проникались новыми побуждениями – трудового сотрудничества, поддержания мира, признания прав женщин и прогресса образования и искусства. В течение последних 20 лет миллионы американцев поняли, что такое фашизм, и это вызвало побуждение к борьбе против него. Сила этих новых антифашистских побуждений подтверждается тем фактом, что во имя борьбы с фашизмом люди выносили лишения, мучения, пытки и даже умирали.
Возможность изменения побуждений через изменение понимания относится не только к движениям целых народов; она имеет прямое отношение к индивидуальному поведению, и психиатр ежедневно встречается с этой проблемой. Невротики характеризуются извращенными, внутренне противоречивыми и нереальными влечениями, которые подчас обладают непреодолимой силой. Мы не можем изменить эти побуждения, просто внушая невротику, что ему следует делать. Мы не можем изменить влечения, дав невротику возможность "свободно проявить", "отреагировать" их или научив его "принимать" их. Такой подход только укрепил бы невротика в его болезненном поведении; в этих случаях он продолжает вести себя так же, как и раньше, хотя и меньше переживает. Мы можем изменить нездоровые влечения невротика только путем исправления и изменения его понимания людей и их взаимоотношений. Если мы действительно изменим основные неправильные представления невротика, то его влечения также существенно изменятся, ибо влечения невротика являются неизбежным выражением его взглядов на жизнь.