<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>


Глава XV

РАЗЛИЧЕНИЕ

Различение и ассоциация. На с. 30 я говорил, что первый объект познания ребенка составляет тот зачаток, из которого впоследствии развивается познание Вселенной через присоединение новых элементов извне и различение других изнутри. Другими словами, опыт слагается одновременно при помощи ассоциации и диссоциации, и психологию следует излагать и аналитически, и синтетически. Наши первичные чувственные данные познания, с одной стороны, раздробляются при помощи внимания, а с другой – связываются с другими чувственными данными или посредством движений, перемещающих наши органы чувств в пространстве, или благодаря чередованию новых объектов, замещающих прежние.

"Простые впечатления" Юма, "простые идеи" Локка суть абстракции мысли, никогда не осуществляющиеся в опыте. Жизнь с самого начала дает нам конкретные объекты, смутно сливающиеся с остальным миром, который облекает их в пространство и время, и в то же время потенциально делимые на внутренние элементы и части. Эти объекты мы то разъединяем, то слагаем. И то и другое одинаково необходимо для развития нашего познания об объектах, и трудно сказать, какой из двух процессов мы чаще применяем. Но если допустить, что "простые ощущения", элементы, из которых традиционный ассоцианизм строит всю душевную жизнь, суть продукты различения, доведенного до высшей степени, то нам придется, по-видимому, начать разбор данного вопроса с анализирующих способностей внимания и различения.

Что такое различение? Усмотрение какой-либо части данного объекта есть акт различения. Уже на с. 21 я описал, как мы нередко самопроизвольно впадаем в состояние неразличения даже по отношению к объектам, которые уже ранее научились различать. Такие анестезирующие средства, как хлороформ, закись азота (N2O) и т.д., вызывают иногда временные состояния сознания, когда способность к различению еще более ослабляется; особенно резко это замечается при численном различении. Так, под влиянием анестезирующих средств мы видим свет, слышим звуки, но, сколько зрительных или слуховых впечатлений (одно или много) воспринято нами, мы не в состоянии сказать. В тех случаях, когда части объекта были уже различены нами и каждая из них уже стала объектом особого акта различения, мы с трудом можем восстановить перед сознанием первоначальную цельность. Но на самом деле это убеждение иллюзорно, так как нет сомнения, что любое число впечатлений, получаемое нами от любого числа чувственных раздражений, одновременно проникая в сознание, которое еще не восприняло каждого из них поодиночке, дает сознанию единый, неразделенный объект. Иначе говоря, все объекты, которые могут осознаваться слитно, именно так и осознаются, раздельно же осознается только то, что должно так осознаваться. В настоящей главе мы рассмотрим, что заставляет нас осознавать впечатления раздельно.

Условия, благоприятствующие акту различения. Я рассмотрю последовательно различия с разных точек зрения: 1) поскольку они непосредственно ощущаются; 2) поскольку мы о них заключаем; 3) поскольку мы их выделяем из сложных комплексов.

Непосредственно ощущаемые различия. Для непосредственного различения необходимо, во-первых, чтобы воспринимаемые объекты различались по времени, пространству или качеству. Употребляя физиологические термины, можно сказать, что подлежащие различению элементы должны вызывать различные нервные процессы. Но, как мы видели выше, это условие, будучи необходимым, в то же время еще недостаточно. Для различения прежде всего необходимо, чтобы нервные процессы были достаточно различны. Никто не может при всем желании не отличить черной полосы от белого фона или не заметить контраста между низкой и немедленно следующей за ней высокой нотой. Здесь различение совершается непроизвольно. Но в случаях, где объективная разница не так велика, для различения может потребоваться значительное усилие внимания.

Во-вторых, ощущения, вызываемые разными объектами, должны воздействовать на тот же орган чувств не одновременно, но следуя непосредственно друг за другом. Легче сравнивать тоны, звучащие один за другим, а не одновременно; две тяжести или температуры – последовательно одну за другой той же рукой, а не сразу двумя руками. Подобным же образом легче различать световые или цветовые оттенки, двигая глаз от одного оттенка к другому, так чтобы они оба падали последовательно на ту же часть сетчатки. Определяя наименьшие расстояния ножками циркуля при прикосновении их к участкам кожи, мы обнаружили, что последовательные прикосновения различаются гораздо быстрее, чем одновременные. В последнем случае при прикосновениях к спине и бедрам расстояние между ножками циркуля может быть в два или три дюйма, и все-таки мы будем ощущать всего одно прикосновение. Наконец, при определении запахов и вкусов сравнивать одновременные впечатления почти невозможно.

Причиной, почему последовательность впечатлений так благоприятствует различению, по-видимому, служит то, что в этом случае есть настоящее чувство различия, вызванное резким переходом or одного восприятия к другому, не сходному с первым. Это ощущение обладает специфическим свойством, не зависящим вовсе от характера тех психических элементов, между которыми устанавливается различие. Короче говоря, оно есть одно из переходных состояний сознания или чувств отношения, о которых я говорил выше (см. главу XI); раз возникнув, оно связывается в памяти с предшествующими и последующими устойчивыми состояниями сознания и позволяет нам получить сравнительное суждение о двух ощущениях.

Когда разница между двумя следующими друг за другом ощущениями очень мала, переход от одного ощущения к другому должен произойти возможно скорее, причем то и другое следует сравнить в памяти; таким путем можно добиться лучших результатов. Нельзя составить точного суждения о различии между двумя сходными по вкусу винами, если, пробуя второе, мы еще чувствуем во рту вкус первого. Подобным же образом при сравнении звуков, температур и т.п. мы должны уловить момент, когда интенсивность обоих сравниваемых ощущений одинаково ослабевает. Впрочем, там, где разница между ощущениями велика, это условие несущественно, и мы можем сравнивать непосредственно воспринимаемое ощущение с другим, только припоминаемым нами. Чем более промежуток времени между двумя сравниваемыми ощущениями, тем более неопределенна для нас разница между ними.

Ощущаемое таким образом непосредственно различие между двумя впечатлениями не зависит от нашей способности составлять какое-либо понятие об одном из данных впечатлений. Я могу раздельно ощущать два прикосновения к коже и все-таки не знать, которое из них ниже и которое выше. Я могу слышать два соседних музыкальных тона и не знать, который из них верхний. Подобным же образом я могу различать два близких друг к другу цвета, оставаясь в неведении относительно того, который из них голубее или желтее или чем один отличается от другого.

Я сказал, что при непосредственном следовании m за n внезапное различие между ними ощущается. Оно ощущается всякий раз, как мы будем переходить от m к n и обратно, перемещая внимание от одного объекта к другому, причем при помощи этих переходов будем стараться уловить разницу в тех случаях, когда она так мала, что уловить ее трудно. Но независимо от ощущения разницы в короткий момент перехода она ощущается нами также захваченной и как бы воплощенной во втором элементе сравнения, который осознается нами, как нечто отличающееся от первого элемента. Очевидно, что в этом случае "второй элемент" не простое n, а некоторый очень сложный объект и смена впечатлений выражается не просто рядом m, "разница", n, а: m, "разница", n, отличающееся от m.

Первое и третье состояния сознания в данном случае устойчивы, второе изменчиво. При нашей физикопсихической организации мы лишены возможности воспринять непосредственно одни за другим элементы m и n и сохранить их в сознании в чистом виде. Это значило бы, что нами вовсе не было сделано между ними сравнения. Благодаря механизму, который нам еще совершенно непонятен, мы ощущаем резкость различия между сравниваемыми элементами, причем второй элемент не есть чистое m, но n, отличающееся от m. Чистая идея n никогда не бывает в сознании, после того как m исчезло.

Различия, о которых мы заключаем. Не должно смешивать с непосредственными восприятиями различия случаи различения совершенно иного характера, когда мы заключаем, что объекты не одинаковы, зная что-нибудь о каждом из них самом по себе и поэтому относя их к двум разным группам явлений. Если промежуток между двумя опытами продолжителен, то мы часто в суждении о них руководствуемся не столько непосредственным воспроизведением в памяти более раннего опыта, сколько припоминанием некоторых фактов по его поводу. Например, я знаю, что сегодня солнце светит не так ярко, как в известный день на прошлой неделе, потому что я сказал тогда, что свет его ослепительно ярок, а сегодня я бы не сделал такого замечания. Или, например, я чувствую себя теперь бодрее, чем прошлым летом, потому что теперь могу заниматься психологическим анализом, а тогда не мог. Мы постоянно сравниваем ощущения, со свойствами которых наше воображение не имеет никакого непосредственного знакомства, например страдание и наслаждение. Весьма трудно живо воспроизводить в воображении любое из чувствований этого порядка. Ассоцианисты могут разглагольствовать об идее наслаждения как о приятной идее и об идее страдания как о неприятной идее, но здравый человеческий смысл, не увлеченный софистическими хитросплетениями, против них и заодно с Гомером, говорящим, что воспоминание о минувших страданиях может быть радостным, и с Данте, по мнению которого нет большей муки, как вспоминать в горе минувшее счастье.

Выделение элементов из сложных комплексов. Можно с уверенностью высказать общее положение: всякое цельное впечатление, воспринятое нашим сознанием, остается в нем непроанализированным, пока составляющие его элементы не будут восприняты нами в отдельности или в новых комбинациях, в иной обстановке. Мы бы никогда не смогли различить элементы абсолютно неизменяющейся группы, состоящей из свойств, нигде более порознь не встречающихся. Если бы все холодное было мокро, а мокрое – холодно, если бы только твердые вещи были колючи, а остальные нет, то вероятно ли, чтобы мы различали холодное и влажное, твердое и колючее? Если бы все жидкости были прозрачны, а нежидкости не прозрачны, то мы не скоро выработали бы в языке особые названия для жидкости и прозрачности. Если бы теплота прямо зависела от высоты предмета над земной поверхностью (чем выше находился бы предмет, тем выше была бы его температура), то для понятий "теплота" и "высота" у нас имелось бы одно слово.

Мы имеем группу ощущений, которые неизменно связаны с одними и теми же явлениями, и потому нет никакой возможности выделить эти ощущения из окружающей обстановки. Группы ощущений, связанные с сокращениями диафрагмы и расширением легких, с сокращениями некоторых мышц и вращением некоторых связок, могут служить тому примерами. Мы научаемся определять многочисленные причины таких групп ощущений и строим теории о сложении самих ощущений путем "слияния", "интеграции", "синтеза" и т.п. Но путем непосредственного самонаблюдения никогда не был произведен анализ ощущений. Всего очевиднее в этом можно убедиться при рассмотрении эмоций. Каждой эмоции соответствует определенное внешнее проявление в виде учащения дыхания, биения сердца, возбужденного выражения лица и т.п. Эти проявления сопровождаются физическими ощущениями. Таким образом, эмоции неизбежно, по необходимости связаны с телесными ощущениями. Благодаря этому невозможно уловить эмоцию как чисто духовное состояние сознания или обособить ее от низших ощущений, т.е. нельзя доказать существование эмоции как психического факта, обособленного от низших душевных явлений; по крайней мере автор настоящей книги сильно сомневается в возможности подобного доказательства.

Итак, вообще говоря, если в данном объекте мы одновременно воспринимаем группу впечатлений abcd, то от них получается цельное своеобразное ощущение, которое характеризует для нашего сознания индивидуальность данного объекта и становится показателем его присутствия в опыте; только путем дальнейших опытов мы научаемся различать в нем а, b, с и d.

Посмотрим теперь, в чем заключаются эти последние опыты. Если какое-нибудь свойство или какой-нибудь составной элемент а данного объекта был предварительно познан нами отдельно или каким-нибудь путем стал для нас самостоятельным объектом опыта, так что мы имеем о нем (отчетливое или смутное – все равно) представление, не связанное с bcd, то этот составной элемент а может подлежать психологическому анализу независимо от общего впечатления abcd. Анализом объекта я называю поочередное направление внимания на различные его стороны. В XIII главе мы видели, что одним из условий для направления внимания на объект является образование особого представления этого объекта, которое как бы идет изнутри навстречу воспринимаемому извне впечатлению.

Из того, что внимание служит условием для анализа, а особый акт представления – условием для внимания, следует, что последний акт обусловливает и сам психический анализ. Только такие психические элементы, с которыми мы уже знакомы и которые можем воспроизводить раздельно, можно отличить от общего чувственного впечатления. Возникновение отдельного образа составного элемента как бы благоприятствует вычленению последнего из группы и обособлению от остальных ее элементов, и, таким образом, сложное психическое явление распадается перед нашим сознанием на составные части.

Все факты, приведенные в главе XIII в доказательство того, что внимание обусловлено внутренним воспроизведением, показывают; это внутреннее воспроизведение необходимо и для различения. Так, разыскивая какой-нибудь предмет, книгу, мы скорее находим ее, если кроме названия мы отчетливо представляем себе ее внешность. Присутствие ассафетиды (род сои) в устерширском соусе незаметно для того, кто не пробовал одну ассафетиду. В "холодном" цвете художник никогда не будет в состоянии вскрыть значительное преобладание голубого, если не ознакомится со свойствами последнего отдельно. Все наблюдаемые нами цвета суть смеси. Даже чистейшие цвета спектра воспринимаются нами с примесью белого. Абсолютно чистый зеленый, красный и фиолетовый цвета никогда не встречаются и никогда не могут различаться в так называемых основных цветах, с которыми мы имеем дело в опыте; поэтому последние считаются нами чистыми. Пусть читатель припомнит, что обертон может быть выделен нами из созвучных с ним нот в звуке данного музыкального инструмента только в случае, если ухо наше воспринимало его перед этим отдельно. Когда мы стараемся вообразить тот звук, который желаем услышать, он действительно выделяется для нашего уха из сложного тона.

Мы можем различать элементы, которые нельзя изолировать друг от друга, если при этом изменяется окружающая обстановка. Весьма немногие элементы опыта могут быть совершенно изолированы друг от друга. В большинстве случаев бывает так, что элемент а, входящий в сложное явление abcd, обладает различной степенью связности с bcd от известного минимума до некоторого максимума или является в соединении с другими качествами acfg или ahik. При благоприятных условиях нам удается, оперируя элементом а, выделить его, подметив разницу между ним и другими окружающими элементами, хотя это выделение может быть лишь приблизительным. Таким путем возможно проанализировать данное сложное явление. Акт выделения элемента из группы других в таком случае называется абстракцией, а отвлеченный от других элемент – абстрактом.

Колебание в качественной интенсивности менее содействует процессу абстракции, чем разнообразие комбинаций, в которые элемент может входить. Ассоциированное то с одним объектом, то с другим стремится к диссоциации с тем и другим и мало-помалу становится для нашего сознания самостоятельным представлением – абстрактом. Это положение можно назвать законом диссоциации при изменении сопровождающих элементов. Практическим результатом данного закона является тот факт, что ум, раз диссоциировавший и отвлекший известное свойство от других, может всегда подвергнуть это свойство анализу при каждой новой встрече с ним в опыте.

Мартино хорошо поясняет закон:

"Если мы увидели в первый раз красный шар из слоновой кости, который тотчас же был унесен, то в нас остается представление этого шара, в котором все его свойства сливаются в нераздельное целое. Пусть вслед за этим перед нашими глазами предстанет белый шар, и тогда – только тогда, а не раньше – в силу контраста на первый план в нашем сознании выступит один из атрибутов шара – цвет. Если белый шар заменить яйцом, то наше внимание будет направлено на форму шара, которая раньше не бросалась резко в глаза, и, таким образом, то, что раньше было просто объектом сознания, обособленным от окружающей обстановки, теперь становится для нас сначала красным, затем красным и круглым предметом и т.д.".

Почему повторение того элемента в различных группах содействует его разрыву с любой из них и полному обособлению в области нашего сознания, составляет загадку, отгадывать которую здесь нет надобности.

Способность различения развивается при упражнении. Когда личный или практический интерес делает для нас результаты различения привлекательными, способность наша к различению удивительно изощряется. Продолжительное упражнение в различении так же благотворно влияет на соответствующую способность, как и личный интерес. Оба эти фактора позволяют незначительным степеням объективного различения влиять на сознание так же, как при других условиях на него могло бы влиять только значительное объективное различие.

Положение "практика ведет к совершенствованию" в сфере двигательных упражнений бесспорно. Но двигательные акты зависят отчасти от чувственного различения. Игра на бильярде, стрельба в цель, пляска на канате требуют способности весьма тонко различать малейшие изменения в ощущениях и отвечать на них соответствующими мышечными сокращениями. Всем известна артистическая способность различения в чисто чувственной области у покупателей – любителей гастрономических тонкостей. Есть люди, способные различить вкус старой мадеры из верхней или нижней части бутылки; иной, пощупав муку, скажет, из какой пшеницы она смолота. Слепая и глухонемая Л.Бриджмен до такой степени изощрила чувство осязания, что могла узнать на ощупь руку той особы, с которой здоровалась за год до этого; а ее сестра по несчастью Ю.Брэс, как рассказывают, сортировала в Гартфордском приюте выстиранное белье своих многочисленных товарок при помощи необыкновенно развитого чувства обоняния.

Зависимость способности различения от упражнения так хорошо всем известна, что почти никто из психологов не считал нужным искать для этого объяснения. По их мнению, по-видимому, практика должна утончать способность различения – дальше этого они не идут. По большей части психологи говорят: "В данном случае внимание направлено на объект различения; внимание же мы направляем на более привычные вещи, а объект внимания всегда сознается отчетливее". Ответ хотя и справедлив, но слишком общий, более подробных соображений по этому вопросу мы со своей стороны дать здесь не можем.



<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>
Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев)