ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Книг о теории личности – множество. И если не тщеславие, то что заставляет ваяться за написание еще одной? Только то, что человек чувствует, он может сказать по этому поводу что-то новое. И я не исключение. Все прочитанные мною книги, посвященные изучению личности, попадают в одну из двух основных категорий. Если это хорошая книга по теории личности, то она либо вдумчивое и ответственное изложение какой-то теории, либо исследование какого-то аспекта проблемы, который до сих пор еще не был разработан. Если это плохая книга, она представляет собой воспроизведение уже известного, но с новой расстановкой акцентов, с новыми ошибками и иногда с новыми сильными сторонами. Было бы вполне достаточно двух хороших книг – по одной в каждой из этих категорий. Но, как вы увидите, я уверен в том, что этими двумя темами область теорий личности не исчерпывается, более того, на этой стадии развития наук о личности они даже не могут считаться наиболее полезными. Мне представляется, что моя книга открывает новый подход, новую плоскость анализа теорий личности.
Я назвал бы эти две хорошо разработанные темы доброжелательным эклектизмом и тенденциозным фанатизмом. Книга, написанная с позиций доброжелательного эклектизма, скорее всего, будет включать в себя описание многих теорий личности, каждой из которых будет уделено приблизительно равное время и пространство. Если это хорошая книга, прочтя ее, вы поймете, почему тот или иной ученый сформулировал те или иные принципы. Теории описываются одна за другой, и авторы книги уделяют мало внимания тому, что один и тот же термин в двух теориях может иметь совершенно разное значение. Им не представляется важным проанализировать различия в теоретических посылках и выводах разных школ. Скромность и покорность – вот отличительные черты таких авторов. Обычно они приводят два оправдания самих себя и своих произведений: во-первых, им кажется целесообразным просто предложить вниманию читателя все существующие теории, чтобы он оценил богатство и разнообразие подходов; во-вторых, разночтений между этими подходами так много, что даже посредством множества экспериментов установить истину практически невозможно. Иногда можно встретить даже лицемерные заверения в том, что однажды, когда настанет счастливое будущее и наука продвинется далеко вперед, мы наконец определимся в том, какая из теорий единственно верная. Напротив, другие авторы выражают сомнение в том, что какая-то из теорий победит все прочие, поскольку разработка теорий – это не более чем игра, стимулирующая наши размышления.
Предполагается, что все ученые заслуживают того, чтобы быть упомянутыми и выслушанными просто потому, что они считали разработку своих теорий делом важным и заслуживающим внимания. Иногда в таких книгах, чаще всего в краткой заключительной главе, отводится место анализу сходства и различий представленных теорий. Но цель обзора в том, чтобы еще раз довести до сведения читателя основные положения каждой из теорий. Авторам не приходит в голову использовать этот сравнительный материал как основу для последующего, более вдумчивого анализа. Когда в такие книги включается описание эмпирических исследований, там также не уделяется должного внимания различию между теориями. Скорее, это иллюстрации того, исследования какого типа порождает та или иная теория. Надеюсь, вы поняли, почему я назвал литературу такого типа доброжелательным эклектизмом. Яркий пример книги подобного типа – это "Теории личности" Холла и Линдсея (1957).
Книга, написанная в духе тенденциозного фанатизма, кардинальным образом отличается от тех, которые я только что описал. Такие книги предназначены для того, чтобы описать одну, и только одну, теорию личности. Зная основные положения теории, мы, не прочитав еще ни страницы, без труда догадаемся, какие темы будут там рассмотрены, какие эксперименты описаны и какие выводы сделаны. Автор нередко пытается полемизировать, однако его цель сводится лишь к тому, чтобы убедить читателя, что его точка зрения – самая верная. Все прочие теории либо презрительно игнорируются, либо о них рассказывается только для того, чтобы покритиковать. Если такие книги написаны хорошо, они обеспечивают читателя полным и подробным анализом теории. Если они написаны плохо, они являют собой прискорбный образчик одностороннего видения, неверной интерпретации других теорий; авторы всеми силами пытаются убедить читателя в том, что ему не стоит тратить свое время на изучение всех прочих точек зрения. Примеры книг, написанных с позиций тенденциозного фанатизма, это "Личность: динамика и развитие" Сарноффа (1962) и "Стиль и развитие личности" Олпорта (1961).
Меня чрезвычайно удивляет тот факт, что все имеющиеся книги по психологии личности (а их ошеломляюще много) можно отнести к той или иной категории, хотя в действительности существует более достойная альтернатива этим двум подходам. Книги третьего типа способны преодолеть ограничения как доброжелательного эклектизма, так и тенденциозного фанатизма, сохраняя при этом очевидные достоинства этих первых двух направлений. Подобно книгам, выдержанным в духе доброжелательного эклектизма, они будут отличаться широтой охвата и равным вниманием ко многим теориям личности; тенденциозный фанатизм будет проявляться в том, что одна или несколько теорий получат более высокую оценку. Общая цель книг третьего типа – это выявление сходства и различий между множеством существующих теорий личности, на основе чего можно было бы сделать выводы о том, какая из теорий наиболее плодотворна. Исследование сходства и различий формирует основу для категоризации теорий, и после того, как эти категории выделены, может быть осуществлен рациональный и эмпирический анализ, цель которого – определить, какие теории можно считать самыми лучшими. В такой книге обычно представлены и экспериментальные исследования, поскольку они также позволяют прояснить и сравнить отдельные ключевые моменты теорий. Подход, который я сейчас предлагаю вашему вниманию, может быть назван сравнительным анализом. Это название отражает основной принцип подхода: всесторонность, структурированность, аналитичность для более полного и глубокого понимания. И независимо от того, насколько хорошо написана моя собственная книга, она представляет собой пример именно такого подхода.
Доброжелательный эклектизм и тенденциозный фанатизм вполне можно рассматривать как исходные направления работы на начальной стадии изучения этой сферы психологии. Исследователи, склонные к тенденциозному фанатизму, могут осуществить всю нелегкую работу по формулированию, разработке, распространению и отстаиванию соответствующей точки зрения. Возможно, именно потому, что они так верят и так отстаивают свои идеи, эти идеи в конечном счете становятся известны широкой аудитории и правильно поняты ею. Да, тенденциозный фанатизм может сыграть положительную роль в развитии науки, но не менее полезным будет и доброжелательный эклектизм. Именно он гарантирует то, что среди ученых, работающих в данной сфере, будут хотя бы несколько человек, достаточно открытых к новому опыту и чужим точкам зрения и способных к беспристрастному анализу, к принятию либо опровержению тех идей, что предлагаются тенденциозными фанатиками. Кроме того, доброжелательный эклектизм – это основа для сложной, базирующейся преимущественно на догадках и интуиции работе по формулированию теоретических положений, поскольку только в данном случае мы можем избежать преждевременных выводов и необъективных оценок.
Но в том случае, когда существует некоторое количество связных теорий, ни доброжелательный эклектизм, ни тенденциозный фанатизм уже не будут способствовать дальнейшему развитию знания. Приверженцы тенденциозного фанатизма будут просто продолжать отстаивать свои теории, будут всеми силами пытаться доказать истинность своих идей, приводя в их защиту все новые и новые рациональные и эмпирические доводы. Сторонники доброжелательного эклектизма попытаются остаться в стороне, не поддаваясь суетливому настрою фанатиков от науки. И ни одних, ни других не будет волновать, сколь ценными и плодотворными являются те или иные теории. Ученые, поколение за поколением, будут двигаться по одному и тому же пути, в лучшем случае их исследования станут чуть более детальными. В науке не будет ни кардинальных изменений, ни революционных прорывов; все это может обеспечить только развитие сравнительного анализа. Если научное сообщество будет в достаточной степени заинтересовано в том, чтобы проанализировать и определить относительную ценность различных теоретических направлений, то наука окажется уже на следующей, промежуточной стадии развития. Эта стадия характеризуется объединением усилий в противоположность пустой трате энергии на борьбу между теоретиками и тенденциозные споры. Это объединение усилий ради определения того, какие направления действительно представляют научную ценность, стимулирует и развитие самой области знания как в теоретическом, так и в практическом плане. Тем самым достигается следующая стадия – стадия зрелого знания, когда наука располагает надежными и эффективными теориями и может использовать их для осуществления тех или иных изменений, облегчающих жизнь человека.
Мне представляется, что психология личности находится в младенческом состоянии, и эта стадия необоснованно чрезмерно затянулась. Уже давно нам стали известны многие теории личности. Да, время от времени возникают какая-нибудь новая идея, новый взгляд на предмет. Но более пристальный анализ показывает, что все это "новое" – не более чем расширение или частичный пересмотр старого. С каждым годом в рамках психологии личности проводится все больше экспериментов, но ни один из них не приближает нас к тому моменту, когда мы сможем отказаться от каких-то теорий вследствие их научной несостоятельности. Отсутствие прогресса связано в первую очередь с тем, что большая часть исследований тенденциозна по своей природе. И я опасаюсь того, что слишком медленное продвижение идей сравнительного анализа привело к стагнации в сфере психологии личности. Я хочу, чтобы эта проблема прекратила свое существование, и именно это обусловило мое решение написать данную книгу. Задача, которую я перед собой поставил, достаточно трудна, однако понимание того, сколь важна эта попытка, делает меня усердным и целеустремленным. Я могу только надеяться, что авторы будущих книг по теории личности также будут придерживаться парадигмы сравнительного анализа.
Мне представляется, что имеет смысл с самого начала определить, что такое личность. Имея такую систему координат, мы сможем глубже понять те разнообразные гипотезы и идеи, которые предлагаются нам различными теоретиками. К несчастью, личность – это явление столь всеобъемлющее и неопределенное, что описать его крайне сложно. С точки зрения здравого смысла человеческая личность безусловно существует, и едва ли кто-то будет в этом сомневаться. Действительно, в своей повседневной жизни, принимая решения и общаясь с окружающими, мы непременно учитываем особенности своей личности и личности других людей. Но как только мы пытаемся детально и объективно определить сущность личности, она каким-то мистическим образом растворяется в воздухе, оставляя нас в состоянии фрустрации и неопределенности. Это случается даже с некоторыми психологами, в результате они со всей серьезностью заявляют нам, что человеческой личности не существует вовсе. На мой взгляд, подобные утверждения так же опрометчивы, как неуловимо и сложно само понятие личности. Естественно, что интерпретация личности – задача крайне трудная, ведь личность – самая всеобъемлющая и человеческая из всех наших характеристик. Мы едва ли продвинемся в ее понимании, изучая другие живые организмы; в то же время точность наших наблюдений за окружающими нас людьми в немалой степени зависит от особенностей нашей собственной личности. Но сам феномен личности никуда не девается, и мне кажется, что единственное, что мы можем сделать, это смириться с тем, что наша задача чрезвычайно трудная, и взяться за ее решение.
Мы могли бы начать с анализа существующих на сей день определений личности. Именно это уже сделал Олпорт в 1937 году. Но я не думаю, что подобный подход окажется нам полезен, поскольку определений существует множество и почти все они чрезвычайно сложны и подробны. Мы бы просто запутались в лабиринте терминов, ничуть не продвинувшись к нашей цели. Я считаю более целесообразным, чтобы мы вместе посмотрели, чем, собственно, занимаются исследователи, работающие в сфере психологии личности. Мне кажется, что на этой основе нам удастся выработать представление о том, какова сущность личности, и это представление будет достаточно обобщенным и в то же время наглядным. Обобщенным оно будет потому, что мы обратимся к поиску того общего, что есть в работе и размышлениях большого количества серьезных людей, претендующих на то, чтобы считаться экспертами в данной области. Наглядность же обеспечит тот факт, что наше представление о сущности личности будет основываться на наблюдении за повседневными действиями людей, пытающихся ее познать. Однако вы должны понимать, что предлагаемые мною идеи могут и не быть точным отражением того, что делает тот или иной конкретный исследователь. И только в том случае, если я буду достаточно свободен в поиске того, что является характерным для большинства работ в этой области, я смогу представить вам какой-то достойный результат. Наконец, я должен сказать, что в этой книге вы не найдете ни статистики, ни подробных описаний результатов. Даже определение того, кто из исследователей работает именно в рамках психологии личности, а кто представляет другие области науки, – задача довольно сложная. И поэтому наше аналитическое исследование будет довольно обобщенным.
Давайте прежде всего определимся, как мы будем называть человека, работающего в данной области. Вслед за Мюрреем (1938) я предложил бы назвать такого человека, являющегося экспертом в сфере исследования и интерпретации личности, персонологом. Существует немало психологов и психиатров, которых мы без сомнения можем назвать персонологами. Их работа предполагает теоретический анализ, проведение исследований, диагностику либо психотерапию. Психотерапия представляет собой разговор о проблемах человека и определенные действия, направленные на то, чтобы решить эти проблемы, усложняющие жизнь самому человеку или его близким. Занимаясь диагностикой в широком смысле, персонолог использует некий набор методик, таких, как тесты личности или навыки, для того чтобы выявить проблемы или способности человека, что может быть использовано как самим человеком, так и кем-либо еще, например потенциальным работодателем. Осуществляя психотерапию и диагностику, персонолог, естественно, будет интересоваться тем, какие потребности существуют у его клиента или пациента, но, кроме этого, он будет активно пытаться проинтерпретировать свои наблюдения с точки зрения того, какова природа человека вообще. При проведении исследований вопрос о природе человека и поиск обобщенного знания об этом вообще выходит на первый план. Осуществление эксперимента предполагает решение испытуемыми одной или нескольких задач, а цель исследователя – выявить сходство и различия в наблюдаемом поведении как у одного и того же человека, так и у всех испытуемых. Теоретический анализ личности становится возможным благодаря опыту персонолога, полученному в одной или нескольких из перечисленных выше сфер; он направлен на то, чтобы формализовать смысл опыта, касающегося природы человека в целом. И, завершая этот краткий обзор, давайте перейдем к более подробному рассмотрению того, каковы привычные способы деятельности персонолога.
Во-первых, мы можем отметить, что персонолог, как правило, изучает группы людей или же исследует только нескольких человек, учитывая при этом, насколько репрезентативной является его выборка относительно всех людей в целом. В большинстве случаев персонолог, в отличие от биографа, не изучает личность какого-то отдельного человека. Если же на некоторое время конкретная личность и привлекает внимание персонолога, как, например, в психотерапии и диагностике, то он непременно будет помнить о необходимости сравнения полученных результатов с результатами других людей. Персонолога интересуют универсальные данные, и он едва ли будет рисковать и делать неоправданные выводы, основываясь на информации, полученной от одного только испытуемого, поскольку один отдельно взятый человек не будет адекватным примером всего человеческого рода. Действительно, в любом исследовании должен делаться акцент на то, что лишь группа людей может быть репрезентативным отражением человечества в целом. Персонолог подходит к задаче интерпретации человеческой природы с системной, структурированной тщательностью ученого, тогда как выразительность и внимание к частным случаям – это удел писателя.
Старательность в обеспечении репрезентативной выборки непосредственно связана еще с одной особенностью деятельности персонолога, а именно с его интересом к поиску общих, присущих всем людям особенностей. Прежде всего он пытается найти те характеристики, знание которых позволило бы ему понять сущность человеческой личности. Так, каждый, кто занимается психотерапией, обязательно стремится к тому, чтобы выявить определенное функциональное сходство своих пациентов. Определение функционального сходства, как правило, предполагает экстенсивную интерпретацию того, каковы цели и мотивы людей. Так, терапевт психоаналитического направления будет объяснять все поступки людей сексуальным инстинктом, замаскированным поверхностными различиями в поведенческих проявлениях. Точно так же терапевт-роджерианец будет в любых поступках человека, какими бы разными они ни были, видеть проявление стремления к актуализации.
Принимая в расчет интерес персонологов к общим особенностям, мы должны учитывать и то, что они также прикладывают значительные усилия к тому, чтобы выявить межличностные различия и создать классификацию этих различий. Поиск общего и поиск различий вполне совместимы, однако отдельные персонологи нередко отдают предпочтение какому-то одному направлению работы в ущерб другому. И если поиск общего осуществляется на абстрактном уровне, уровне интерпретаций, то поиск различий предполагает проведение анализа непосредственно наблюдаемого поведения. Персонологи, занимающиеся диагностикой, обращают особое внимание на индивидуальные отличия. Кроме того, эти отличия нередко являются предметом внимания при поступлении человека в колледж или при устройстве на работу. И мы должны еще раз подчеркнуть, что персонологов не интересует уникальность человеческой личности, как интересовался бы ею, к примеру, биограф. Было бы точнее сказать, что персонолог изучает разнообразные модели человеческого бытия и разнообразные особенности, которыми личность характеризуется, исследует различия и сходство между людьми. Деятельность персонолога в чем-то подобна тому, чем занимается химик, опирающийся в своей работе на периодическую таблицу элементов.
Многие представители социальных и биологических наук пытаются определить и категоризировать сходства и различия между людьми; персонологи в этом не-одиноки. Однако более пристальный анализ показывает, что здесь существует одно принципиальное отличие. Ученые, представляющие социальные и биологические науки, как правило, концентрируют свое внимание на том, каковы те различия и в чем заключается то сходство, что определяются влиянием внешней среды или факторами биологического характера во внутренней среде. Так, социолог будет изучать, к примеру, общие особенности поведения избирателей, обусловленные принадлежностью к определенному социально-экономическому классу, или различия в этом поведении, детерминированные некоторыми демографическими характеристиками. Или, например, он может исследовать поведенческие проявления, общие для всех мужчин, у которых есть дети, и различия между их поведением и поведением тех мужчин, у которых детей нет. Нейрофизиолог, напротив, может изучать то, как люди ведут себя под воздействием ЛСД, и сравнивать их поведение с поведением тех, кто находится в состоянии алкогольного опьянения. В отличие от представителей социальных и биологических наук, занятых изучением сходства и различий в поведении людей, персонолог, как правило, не ограничивает свою деятельность анализом тех поведенческих проявлений, которые обусловлены преимущественно биологическими факторами или социальной средой. Это не означает, что он вовсе не будет обращать внимание на те аспекты поведения, которые в значительной степени подвержены влиянию социальных или биологических сил. Было бы вернее сказать, что, учитывая значимость большей части этих сил, персонолог будет проявлять особый интерес к тому, что не все представители того или иного социально-экономического класса голосуют за одного и того же кандидата, что не все отцы ведут себя одинаково и что у различных людей под воздействием ЛСД возникают совершенно разные галлюцинации. Иными словами, персонолог ставит перед собой задачу по выявлению различий между людьми в тех случаях, когда схожи влияющие на них социальные и биологические силы. Персонолога интересует также и то, в каких случаях схожи поведенческие проявления людей с совершенно разным социальным окружением и биологической средой. Он стремится понять, например, почему люди с разными социально-демографическими характеристиками голосуют за одного и того же кандидата.
Мы можем сравнить персонолога и с философом или теологом: они тоже не склонны объяснять человеческое поведение с точки зрения действующих на него социальных и биологических сил; скорее, они будут рассматривать поведение как нематериальное, духовное, вдохновленное Богом или же как проявление свободной воли человека. Персонолог же, напротив, объясняет поведение теми психологическими характеристиками и тенденциями, которые актуализированы в той или иной ситуации. Именно эти характеристики и тенденции составляют личность. Персонологу понятно, что в любой момент на человека действуют не только социальные и биологические силы – поведение объясняется также и его личностными особенностями. Не стремясь принизить значимость социальной и биологической среды, персонолог все же считает, что преувеличенное внимание к этим факторам приводит к чрезмерному упрощению понимания человеческого бытия. В то же время он не пытается использовать в своей интерпретации мистические понятия сверхъестественного или свободной воли. Итак, по сравнению со всеми прочими представителями биологических и социальных наук персонолог более других убежден в сложности и индивидуальности жизни.
Однако не только преходящие различия и временное сходство интересуют персонолога. Сама идея того, что личность – это структурированное целое, влияющее на поведение, предполагает внимание персонолога к тем характеристикам поведения, которые проявляются на протяжении длительного времени. Таким образом, если личность влияет на поведение, направление и интенсивность влияния должны быть постоянными, поскольку лишь в этом случае может иметь место согласованность и предсказуемость поведения. Если, например, сексуальный инстинкт – это часть личности, то сексуально окрашенное поведение, такое, скажем, как флирт или свидание, должно быть постоянным аспектом жизни человека. Персонолога интересуют не только непосредственное повторение каких-то аспектов поведения, но и возобновляющаяся время от времени последовательность функционально связанных поведенческих проявлений. Акцент на повторяющуюся природу поведения – это одна из причин того, почему персонолога стараются изучать людей посредством длительных контактов, таких, к примеру, как психотерапия. Осуществляя длительное наблюдение, персонолог может быть уверен в том, что его понимание личности будет более точным и полным. Даже в тех случаях, когда может быть осуществлено только одно наблюдение, персонолог, скорее всего, будет использовать какие-то личностные тесты, предназначенные специально для того, чтобы диагностировать именно те аспекты личности, которые характеризуются устойчивостью и длительностью проявления. Важная характеристика любого теста – это его надежность, то есть вероятность того, что через какой-то промежуток времени полученная с его помощью информация о каких-то аспектах личности человека будет соответствовать той, что была получена с помощью того же теста ранее.
Вернемся к тому, что является предметом изучения персонологии. Персонолога интересуют далеко не все общие и индивидуальные особенности человеческого существования, характеризующиеся достаточной длительностью проявления. В рамках этой весьма обширной категории явлений персонолог ограничивает свое внимание теми поведенческими проявлениями, которые имеют определенную психологическую значимость. Предмет его интереса – мысли, чувства и действия, а такие длительные характеристики, как скорость обмена веществ и кровяное давление, – это удел биолога. Персонолога не будут интересовать и такие дискретные явления, как мускульное напряжение или время, затрачиваемое человеком на световую адаптацию (за исключением тех случаев, когда они представляют собой элемент более сложного поведенческого проявления, имеющего определенную психологическую значимость). Грубо говоря, под психологически значимым поведением мы понимаем такое, которое имеет непосредственное отношение к достижению основных целей человеческой жизни. Так, для персонолога будет более привычным обсуждение такого поведения, как подготовка к экзамену или сочинение любовного послания, нежели порог распознавания человеком звуковых сигналов или даже учащение сердцебиения. Персонолог хочет быть уверенным в том, что изучаемые им психологические проявления имеют определенный физиологический субстрат, однако это, по его мнению, не предполагает того, что изучению физиологических параметров должно быть первоочередной задачей. Повышенное внимание персонолога к изучению и познанию особенностей образа мыслей, чувств и действий человека имеет и еще одно следствие: изучение всех прочих живых организмов не приносит пользы в том случае, если мы хотим понять сущность самого человека. Это слишком упрощенное и рискованное занятие – пытаться понять, к примеру, ревность посредством выделения соответствующего ей физиологического субстрата, поддающегося изучению у крыс или обезьян, которые не способны отреагировать вербально, выразив тем самым свою эмоцию. В общем и целом изучение мыслей и чувств предполагает обширную коммуникацию с использованием богатого лексического запаса. В этом смысле, если мы хотим познать сущность человека, единственный адекватный объект изучения – сам человек.
Другие представители социальных наук, как и персонолог, тоже исследуют образ мыслей, чувства и действия человека, а не какие-то микроскопические фрагменты его функционирования. Однако персонолог подходит к изучению мыслей, чувств и действий более всесторонне. Экономиста будет интересовать экономическое поведение человека, социолога – те поведенческие проявления, которые отражают или влияют на систему общества, политолога – политическое поведение. Персонолога же интересует не какой-то один тип поведенческих проявлении, но все поведение в целом, характеризующееся продолжительностью во времени. Часто говорят, что персонолог занят изучением всего человека, и это верное замечание, если мы, конечно, учтем и описанные нами выше ограничения. Особенности и стремления, составляющие личность человека, оказывают большое влияние на его мысли, чувства и действия. И поэтому поведение должно подвергаться обширному и подробному исследованию. Более, чем кто-либо из представителей социальных и биологических наук, персонолог выполняет задачу интеграции всего знания о человеке. Его интересуют и те поведенческие проявления – экономические, социальные, политические, – что изучаются представителями других социальных наук. Его также интересуют процессы научения, восприятия, памяти, развития и т.д., изучением которых заняты представители других отраслей психологии. Но его цель – интегрировать все эти разрозненные сведения о человеке в единое, всеобъемлющее представление о человеческом существовании.
И наконец, внимательный анализ теорий и исследований, предлагаемых персонолога-ми, показывает, что их интересуют главным образом взрослые люди. Возможно, это связано с убеждением в том, что в детском возрасте человеческая личность еще не может быть окончательно сформирована, а поэтому ее особенности становятся очевидными и могут подвергаться исследованию только тогда, когда человек достигает зрелого возраста. В общем, персонологи часто объясняют личностные особенности взрослого человека тем опытом, который он получил в детстве. В некоторых теориях эта историческая перспектива достаточно разработана. Естественно, персонолог понимает важность процесса развития человека. Но цель исследования ранних переживаний заключается в том, чтобы лучше понять функционирование взрослого человека. В действительности, некоторые персонологи не вникают в подробности процессов развития, считая достаточным просто допустить, что эти процессы имеют место. В общем и целом персонологов интересует главным образом плод развития – сформировавшаяся личность, определяющая нынешнее и будущее поведение. Поэтому объектом наблюдения, исследования и психотерапии можно без сомнения считать взрослого человека.
Несмотря на то, что некоторые из представленных в предыдущем параграфе идей довольно неоднозначны и требуют дополнительного обсуждения, мы подошли к такому моменту, когда мы можем определить, что такое личность, и это определение будет иметь смысл с точки зрения персонологии. Личность – это конкретная совокупность характеристик и стремлений, обусловливающих те общие и индивидуальные особенности поведенческих проявлений (мыслей, чувств и действий), которые обладают устойчивостью во времени и могут или же не могут быть объяснены только через анализ социальных и биологических факторов, влияющих на актуальную ситуацию функционирования человека. Это определение не только логически вытекает из того, что было сказано нами в предыдущем параграфе, – как вы можете видеть, оно достаточно широко, чтобы включить в себя все те теории личности, что будут рассмотрены нами в данной книге. Возможно, одна из частей нашего определения – характеристики и стремления – требует дополнительного прояснения. Стремления – это то, что определяет мысли, чувства и действия человека, связанные с достижением его основных целей. Характеристики – это статические или структурные образования, как правило, детерминированные стремлениями; с их помощью объясняют не столько движение к цели или какие-то результаты функционирования, сколько сам факт существования целей и потребностей и их непосредственное содержание. Кроме того, их используют для объяснения тех мыслей, чувств и действий, которые являются не столько направленными, сколько привычными по своей природе. Примером стремления является, скажем, попытка достичь совершенства в чем-то, а примером соответствующей характеристики – идеалы, такие, как красота или щедрость, определяющие это совершенство. Ниже я более подробно коснусь того, что такое характеристики и стремления, но на данном этапе общего представления о том, что это такое, будет вполне достаточно.
Психология претендует на то, чтобы считаться наукой, и вы можете предположить, что теоретические гипотезы персонологов основываются на использовании эмпирических процедур. Эти процедуры предполагают объективное наблюдение за поведением относительно большой группы людей, отобранной таким образом, чтобы они были репрезентативны по отношению к людям в целом, и цель этих процедур – выдвижение гипотез, касающихся сущности и целей поведения. Затем, чтобы установить истинность или ложность этих гипотез, они подвергаются проверке в ходе тщательно спланированных экспериментов. Подтвержденные гипотезы представляют собой эмпирическое знание, которое характеризуется общедоступностью, точностью и системностью.
Возможно, вы также знаете, что теории личности основываются не только на эмпирическом знании (несмотря на критерии научности, имеющиеся в данной области). На мой взгляд, такое положение вещей вовсе не удивительно, более того, его отнюдь не следует считать недостатком. Оно не вызывает удивления, поскольку психология личности все еще находится на начальной стадии своего развития. Учитывая разнообразие и сложность людей и проживаемых ими жизней, эмпирическое знание, доступное персонологу, столь ограниченно и зачастую столь тенденциозно, что его обобщенность и адекватность вызывают определенные сомнения. Кроме того, в психологии существует масса спорных вопросов, касающихся того, что именно следует считать надежной процедурой для получения эмпирического знания. А при таких условиях совсем не удивительно, что теории личности основываются не только на эмпирическом знании. И едва ли стоит считать недостатком тот факт, что в той или иной теории личности выдвигаются положения, не получившие еще эмпирической проверки; скорее, мы можем рассматривать это как потенциально плодотворную процедуру, вполне уместную на ранней стадии развития научного знания, поскольку она позволяет персонологу рассматривать человека во всей сложности его проявлений. Да, верно, что персонолог рискует ошибиться в своих предположениях, но как только эмпирическая наука достигнет такого уровня, чтобы проверить эти предположения, они могут быть скорректированы. Однако велика и возможность того, что он окажется прав. Кроме того, персонолог, выдвигающий какую-то гипотезу, не основанную на солидной экспериментальной базе, стимулирует своих коллег к тому, чтобы осуществлять такие наблюдения и планировать такие эксперименты, которые в противном случае просто не стали бы предметом их внимания.
Возможно, для кого-то все это может показаться ересью, однако мне это представляется вполне обычным. В конце концов, теория в любой научной области фактически никогда не была ограничена утверждениями, сделанными исключительно на основе эмпирического знания. Кроме того, неэмпирические утверждения представляют собой два других типа знания, к которым также нужно относиться с должным уважением, поскольку за неимением эмпирического знания они предоставляют нам весьма полезную информацию. Эти два других типа знания основаны на процессах интуиции и рационального рассуждения. Чтобы осознать важность интуиции, припомните те ситуации, когда вам казалось, что вы постигаете сущность происходящего с вами; это ощущение было сложно сформулировать, однако оно было эмоциональным, ярким и сильным. Именно такое представление о происходящем мы можем назвать интуитивным знанием. Напротив, вы наверняка попадали в ситуации, когда вы старались продумать и понять смысл, причины и следствия происходящего с вами, вы строили определенные выводы, анализируя некую совокупность исходных посылок. В этом случае вы имели дело с рациональным знанием, которое характеризуется рефлексивностью, эксплицитностью, логичностью, аналитичностью и точностью. Интуитивное и рациональное знания не имеют ничего общего со случайностью и мистикой. Они – производное от вашего собственного опыта, использование ваших собственных чувств и вашего собственного разума, следовательно, они вполне могут быть надежным инструментом для определения того, что верно.
Осмысленное интуитивное знание может стать знанием рациональным. Кроме того, как интуитивное, так и рациональное знание могут, при осуществлении соответствующего исследования, тесно переплетаться с эмпирическим знанием. Однако все это не меняет того факта, что в любой момент у вас присутствуют все три типа знания – эмпирическое, интуитивное и рациональное – в совокупности. И точно так же теория личности, которая, в конце концов, тоже является результатом деятельности человека, представляет собой такую же совокупность. Если нужны еще какие-то оправдания для того, чтобы позволить интуитивному и рациональному знанию стать основой теории личности, вспомним те сферы деятельности человека, где именно эти два типа знания играют решающую роль, тогда как использование эмпирического знания играет гораздо меньшую роль. Художник, ориентированный на творчество, или теолог, ориентированный на веру, имеют дело преимущественно с интуитивным знанием. А разум – основной инструмент математика и философа.
Принятие трех типов знания не только обеспечит более полное и глубокое понимание на этой первой стадии развития теории личности, оно может обеспечивать и определенные преимущества, поскольку тем самым у нас появляется дополнительный инструмент проверки наших гипотез. Какое-то утверждение, кажущееся вполне обоснованным с точки зрения рационального знания, на уровне интуиции будет вызывать определенные сомнения, и мы сможем определить, насколько адекватным будет это утверждение и какие ограничения нам следует иметь в виду. Какая-то идея, подтверждаемая эмпирически, окажется весьма противоречивой после соответствующих размышлений, а это даст нам возможность проанализировать, не является ли наша интерпретация ошибочной, и если да, то какие несоответствия в нее закрались. Что-то, что на интуитивном уровне кажется нам абсолютно непогрешимым, окажется противоречивым и нелогичным после подробного и тщательного рационального анализа. На ранних стадиях развития науки прямой дороги к истине не существует. Скорее, в одном направлении нас ведут три пересекающиеся время от времени тропы; и если мы действительно хотим изучить ту территорию, по которой мы движемся, нам нужно пройти по каждой из них.
Не знаю, убедили ли вас мои рассуждения о том, что все три типа знания играют важную роль в нахождении истины, однако вы не можете не признать, что все они действительно используются учеными, работающими в этой области. Начальные стадии формулирования теории, как и любой другой акт творчества, интуитивны по своей природе, и это неизбежно. Ученый принимает решение относительно того, с чего ему начать и какие гипотезы выдвинуть, на основании того знания, которое мы никак не можем отнести к рациональному или эмпирическому. Он просто следует своему предчувствию, он движется по наитию. Определенный взгляд на мир кажется ему самым верным, и он отражает его в своей теории. Иногда он осознает интуитивную основу своей теории, иногда нет. В действительности исходная интуитивная стадия формулирования теории переходит в ту стадию, на которой на первый план выходит уже рациональное рассуждение. Однако это никоим образом не отрицает того, что любой теоретик начинает с интуитивного знания. И поэтому его теория все же характеризуется определенной степенью интуитивности даже тогда, когда она достаточно разработана и рационально объяснена.
И все же, сколь интуитивной ни была бы основа теории, персонолог ставит перед собой задачу четко сформулировать свои взгляды в серии посылок и предположений. В общем и целом он старается доказать верность этих предположений, проиллюстрировав их событиями из повседневного жизненного опыта. На их основе он выводит главные теоретические положения своей теории. Иногда вам предлагается принять эти положения как неизбежные выводы из существующих посылок. И хотя не так уж часто мы можем встретить персонолога, доказывающего истинность своей теории только лишь на основе рациональных рассуждений, они нередко делают чрезмерный акцент на рациональном знании, пренебрегая сбором эмпирических доказательств.
Некоторые персонологи, напротив, уделяют особое внимание поиску эмпирических доказательств. Они исходят из идеи о том, что только те факты, которые могут быть экспериментально подтверждены, заслуживают того, чтобы быть включенными в теорию личности. Кроме того, многие теоретики склонны к формулированию эмпирически проверяемых гипотез. Некоторые даже осуществляют экспериментальную проверку этих гипотез, не доверяя решение этой задачи другим психологам. Однако, по сравнению с другими психологами, персонолог все же отводит интуиции гораздо более значимую роль, и он едва ли будет заниматься тем, что обосновано лишь рационально, без привлечения интуитивных догадок. Напротив, он будет стараться совместить в своих размышлениях рациональное и интуитивное знание, хотя необходимость эмпирической проверки никогда не будет ставиться им под сомнение. Такая разносторонность и отсутствие излишнего скептицизма не сделали персонолога популярным и уважаемым специалистом в психологической среде. Но это дало ему смелость выдвигать теоретические положения и готовность решать сложные комплексные проблемы.
Когда вы будете читать следующие главы, вам следует помнить об этих трех типах знания. Постарайтесь проследить их влияние на автора каждой из представленных теорий. Это можно сделать по-разному, и я помогу вам в этом. Кроме того, вам стоит проанализировать различные аспекты этих теорий, используя ваше собственное знание всех трех типов: и интуицию, и разум, и опыт. Тем самым вы перестанете быть просто сторонним наблюдателем; вы будете формировать ваш собственный взгляд на проблему, у вас сложится свое мнение о том, что ценного сделала психология личности. Довольно сложно проанализировать какую-либо теорию, основываясь на интуиции, поскольку интуиция, как правило, безоценочна. И в этом случае лучшее, что вы можете сделать, это, во-первых, осознать свою целостную интуитивную реакцию на ту или иную теорию и, во-вторых, постараться понять, были ли изначально интуитивными предположения самого автора. Как правило, на начальном этапе обсуждения теорий я буду помогать вам, советуя, к какому аспекту вашего собственного опыта вам стоит обратиться, чтобы интуитивным путем познать сущность той или иной теории. Кроме того, я буду делать комментарии относительно того, является ли подход того или иного теоретика интуитивным или даже импульсивным по своей природе. Конечно, более подробный анализ теории может быть осуществлен только посредством рационального рассуждения и эмпирической проверки. И как вы увидите из названий глав, предпринимаемый мною анализ действительно будет основываться на рациональном и эмпирическом знании. В рациональном анализе я попытаюсь обратить ваше внимание на логическую согласованность (либо несогласованность) между частями теории, эксплицитность либо имплицитность гипотез и теоретических положений, а также на те выводы, которые, по мнению авторов, не нуждаются в эмпирической проверке. При проведении эмпирического анализа я попытаюсь оценить теории на основании того, достаточно ли релевантно проведенное исследование поставленным гипотезам и позволяет ли оно с должной степенью надежности их проверить.
Прежде чем вы перейдете к прочтению других глав этой книги, я должен объяснить вам ее структуру и причины, по которым она была организована именно так. Основной организационный принцип, очевидный в главах 2-10, – это принципиальное различие между ядром и периферией личности. Для большинства теорий личности характерно формулирование двух типов положений. Положения одного типа описывают то, что свойственно всем людям, раскрывают неотъемлемые, непременные атрибуты любой личности. Эти общие черты почти не претерпевают изменений в течение жизни, они принципиальным образом влияют на все аспекты поведения. Этот первый тип положений относится к тому, что я обозначил как ядро личности. Однако, как правило, авторы теорий личности также обращают свое внимание на такие атрибуты личности, которые отличаются гораздо большей устойчивостью и гораздо более связаны с поведенческими проявлениями, поддающимися непосредственному наблюдению. Эти атрибуты не являются врожденными, они появляются в структуре личности вследствие научения, и их влияние на поведение человека не столь велико. Теоретик обращается к описанию этих атрибутов главным образом для того, чтобы объяснить различия между людьми. Поскольку они являются следствием научения и имеют лишь ограниченное влияние на поведение, я назвал их периферией личности.
Как правило, в любой теории личности выделяется и ядро личности, и ее периферия, и поэтому мне, как персонологу, интересующемуся сходством и различиями между людьми, такое разграничение представляется вполне обоснованным. Позволю себе чуть подробнее остановиться на том, какова структура ядерного и периферического уровней теории личности; надеюсь, это даст вам возможность более ярко и отчетливо представлять себе это различие во время прочтения книги. Когда речь идет об общем направлении жизни человека, о его целях и функциях, эти рассуждения обычно осуществляются на ядерном уровне. Такие утверждения касаются существования одной или, возможно, двух ядерных стремлений. Примером такого стремления может служить предположение о том, что все поведение представляет собой попытку актуализации внутренних, врожденных потенциалов. Независимо от того, сколь различными представляются две модели поведения, предполагается, что они отражают попытку человека реализовать и использовать свои потенциалы. Кроме того, на этом теоретическом уровне обычно идет речь о ядерных характеристиках, или, иначе, структурных элементах, составляющих выделенное ядерное стремление. Ядерные характеристики, релевантные стремлению к актуализации, взятому нами в качестве примера, – это содержание тех самых внутренних потенциалов. И поскольку эти внутренние потенциалы, как предполагается, являются неотъемлемой особенностью всех людей, они и представляют собой ядерные характеристики.
На периферическом уровне теории речь идет о конкретных стилях жизни, о моделях поведения, специфичных для каждого человека. Один из способов описать периферию личности – это постулировать некоторое количество конкретных периферических характеристик, которые представляют собой элементы, релевантные только какой-то определенной части поведенческих проявлений. Мотивация достижения или такая черта, как упрямство, – вот примеры конкретных периферических характеристик. Мотивация достижения проявляется только в соревновательном поведении в такой ситуации, где возможны успех либо неудача. Если мы говорим о любви, или о сотрудничестве, или о чем-либо еще, мы не объясняем такое поведение мотивацией достижения. Таким образом, эта характеристика может быть использована нами в качестве объяснительного принципа только в отношении определенных поведенческих проявлений, которые мы можем наблюдать у человека. Именно знание конкретных периферических характеристик позволяет понять существование индивидуальных отличий. Мы можем сказать, что мистера Оливера отличает высокая мотивация достижений, тогда как мистер Стерлинг просто упрям. Мы можем также сказать, что мистер Оливер более, чем мистер Стерлинг, стремится к достижениям. В разных теориях личности постулируется различное количество конкретных периферических характеристик; чем больше этих характеристик выделяется, тем в большей степени автора этой теории интересуют индивидуальные различия. Конкретные периферические характеристики – это самые малые, наиболее гомогенные объяснительные элементы из используемых автором теории. Многие персонологи применяют для обозначения только что описанного мной элемента личности такое понятие, как "черта". Однако я не хочу использовать этот термин, поскольку в ряде теорий личности черта рассматривается просто как одна из большого набора различного рода конкретных периферических характеристик.
Существует большее по объему и более гетерогенное понятие, которое также нередко используется, когда речь идет о периферии личности. Это понятие типа. Каждый из постулируемых тем или иным автором типов состоит из ряда конкретных периферических характеристик. Таким образом, понятие типа помогает нам организовать базовые элементы периферии личности в более объемные единицы, которые имеют более непосредственное отношение к непосредственно наблюдаемым моделям поведения. Иногда в теории приводится типология, или подробная классификация типов. Предлагая такую исчерпывающую классификацию, автор пытается описать все возможные стили поведения.
Связь между ядром и периферией личности, по мнению большинства авторов, осуществляется через развитие. Вначале ядерная тенденция и ядерные характеристики проявляются в частном контексте окружающей среды. Последующий опыт – подкрепление, наказание, знание – формирует конкретные периферические характеристики и типы. Как правило, считается, что решающее влияние на то, какой тип личности разовьется у того или иного человека, оказывает семейное окружение, в котором проходит его взросление.
Завершая этот краткий обзор, я хотел бы подчеркнуть тот факт, что различение ядра и периферии личности столь же старо, сколь и сама идея о существовании личности. Для римлян персона была одновременно и глубочайшим хранилищем души, и фасадом, открытым миру. Такое объединение ядра и периферии вовсе не кажется мне парадоксальным. В самом деле, я уверен, что все описанные мною ядерные и периферические понятия являются необходимыми элементами любой теории личности, если она претендует на то, чтобы считаться основой для постижения феномена человеческого существования. Однако мне представляется совершенно бесполезным убеждать вас в этом до тех пор, пока вы не перешли к рассмотрению конкретных теорий, просто имейте в виду эту идею, пока будете читать главы 2-10. В главе 11 мы сможем более подробно оценить важность выделения этих концептов.
Книга, в которой предпринимается сравнительный анализ теорий личности, может считаться серьезной ровно настолько, насколько разносторонним и репрезентативным будет набор теорий, в ней описываемых. Отбирая теории для обсуждения, я старался иметь это в виду. Я включил в свой анализ не только те теории, что популярны среди психиатров (Фрейд, Салливан) или психологов (Роджерс, Мюррей), но и те теории, которые нельзя назвать популярными (Ранк, Ангьял). Вы найдете в этой книге не только те теории, что были опубликованы довольно давно (Адлер, Олпорт), но также и теории, появившиеся совсем недавно (Фиске и Мадди, Бейкан). Будут описаны как те теории, что делают акцент на ядре личности (Роджерс, Маслоу), так и те, в которых уделяется больше внимания периферии (Мак-Клелланд, Эриксон). В одних теориях подчеркиваются феномены эмоционального плана (Фрейд, Роджерс), в других – интеллектуального (Келли, Олпорт). Некоторые теории были разработаны на основе психотерапевтической практики (Адлер, Салливан), тогда как другие являют собой академические и исследовательские изыскания, осуществленные в университетской среде (Уайт, Олпорт). Более того, я рискнул включить в свой обзор не только достаточно завершенные и согласованные теории (Фромм, Фрейд), но также и те, которые представляются довольно аморфными и неполными (Салливан, Ангьял).
Я предполагаю, что многие персонологи будут критиковать меня, поскольку я не включил в свой обзор традиционно анализируемые и считающиеся важными теории Юнга и Левина. Я не стал рассматривать эти теории, поскольку они, на мой взгляд, уже не оказывают достаточно сильного влияния на развитие психологии личности. Последователей Юнга или Левина среди современных персонологов – единицы, столь же малочисленны и те ученые, которые занимаются критикой этих теорий. Если бы такая ситуация сложилась относительно недавно выдвинутых теорий, это было бы вполне объяснимо, однако речь идет о теориях не столь новых, и это может свидетельствовать о том, что они уже не так актуальны и значимы. В то же время, утеряв значительную часть своей непосредственной актуальности, теории Юнга и Левина оказали огромное влияние на развитие других, признаваемых ныне теорий личности. И мне представляется достаточным включить в мой обзор только эти теории. Я также не стал рассматривать теорию Долларда и Миллера главным образом потому, что их основной вклад в психологию – это описание и анализ процессов научения. Данная же книга посвящена анализу принципиальных положений, касающихся ядерных и периферических элементов личности, а научение – это всего лишь часть процессов развития, связывающих два эти уровня. Да, Доллард и Миллер также высказывали ряд предположений, касающихся ядра и периферии личности, однако если вы более подробно проанализируете эти предположения, то поймете, что они по природе своей ближе к психоаналитическим, хотя и не столь явно, как предположения самого Фрейда. А раз мы включаем в наш обзор теорию Фрейда, включение еще и теории Долларда и Миллера не представляется столь уж необходимым, несмотря на их существенный вклад в понимание процессов научения.
И хотя я не могу претендовать на то, что включил в свой обзор все теории личности, все же мой анализ довольно полон; кроме того, я считаю, что отобранные мною теории достаточно репрезентативны. Мне представляется маловероятным, что предложенные мною выводы принципиальным образом изменились бы, если бы я дополнил свой обзор еще какими-то теориями. Я считаю, что все рассмотренные теории можно распределить по трем основным моделям, характерным для психологии личности (причем каждая модель имеет две версии и несколько вариантов). И все же способов анализа человеческой личности, как мы увидим, всего несколько.