В.А.Снегирев

САМОСОЗНАНИЕ И ЛИЧНОСТЬ

"Вера и разум" №8, 1891, апрель – книжка вторая, с.335-359

В период полной организации душевной жизни всякий нормальный человек, как известно, представляет себя особым существом, резко отделенным от всего, его окружающего, которое кажется ему находящимся вне его и обступающим его со всех сторон. В то же время он чувствует непосредственно и сознает себя центром, источником и носителем силы, которая направляется на внешнее, изменяя его самыми разнообразными способами и, в свою очередь, испытывая различные изменения под влиянием этого внешнего. Из такого представления и непосредственного сознания себя у него образуется особое состояние внутреннее, неизменно и постоянно присущее в том или другом виде в каждый момент его сознательной жизни, сопутствующее каждому его изменению, деятельности, вообще всем другим его состояниям. Оно называется самосознанием и осуществляется в идее "я", или личности, которая предполагает другую идею – не-я, личного и безличного внешнего. Обе эти идеи неразрывно связаны друг с другом, одна другую предполагают, производят и уясняют. Но мы выделим первую в отвлечении и рассмотрим ее отдельно.

Словом "я", которое во всех языках, по мнению филологов, есть звуковой жест, заменяющий указание на себя, например, рукой и производимый при помощи вдыхания особого рода, концентрирующего звук в полости рта и направляющего его как бы внутрь говорящего, – словом "я" обозначается собственно весь человек. со всеми свойствами его духовными и физическими, со всем содержанием и строем его жизни и деятельности. Но в то же время означаемое словом "я" оказывается не тождественным со всем человеком и со всем содержанием его жизни: оно является, напротив, основой и носителем этой жизни, ее производителем, субъектом и средой всех ее проявлений и изменений. Всякая сознаваемая душевная и физическая деятельность, как и вся их совокупность, потому, сознается, представляется и мыслится как нечто принадлежащее этому "я", как его проявление, состояние, деятельность: "я", таким образом, является как бы владельцем всего состава душевного и телесного. Само оно кажется и остается простым и единым при всех самых сложных и разнообразных своих состояниях и деятельностях, а также всегда одним и тем же, всегда себе равным, или тождественным, при всех самых глубоких изменениях внутренней и телесной жизни, с самого начала и до конца ее.

Ввиду такого отношения "я" ко всему содержанию душевной жизни, ко всему человеку вообще, также и особенно ввиду его неизменности, постоянства, единства и тождества среди всех бесчисленных изменений и превращений в душевной и телесной жизни, огромное количество психологов в прежнее время и весьма многие в настоящее видели и усматривают в самосознании и идее "я" прямое и непосредственное восприятие духом или душой человеческой своей метафизической, нефеноменальной сущности, лежащей в основе всех явлений душевных и их производящей, в конце концов. Потому на явлении сознания и свойствах идеи "я", или просто – "я", главным образом основывались и основываются отчасти доселе так называемые доказательства бытия и субстанциальности души человеческой. Но в последнее время явился целый ряд исследований явления самосознания и личности-"я" со стороны психологов феноменалистического и, главным образом, материалистического направления, – в которых этот простой взгляд разрушается и отвергается, по-видимому, на основании очевидных фактов опыта. Идея "я" оказывается возникающей постоянно, как все другие идеи о внутреннем и внешнем (чего, впрочем, не отрицают и психологи); по своему составу она оказывается не только сложной, но одной из самых сложных: единство личности, сознаваемое в этой идее – есть единство сложной ассоциации, единство организованного агрегата, каких много в душевной жизни – следовательно – иллюзия; притом же это единство постоянно нарушается особенно при болезненных расстройствах, – личность удвояется, утрояется и т.п.; тожество личности, данное в ее идее – есть тожество отвлечения, или общего понятия, объединяющего в себе все сходное во всех душевных состояниях и естественно олицетворяемое, – следовательно, опять иллюзия, и весьма часто нарушается и разрушается в болезнях, когда человек забывает всю свою прошлую жизнь и сознает себя другим существом. Из всего этого делается вывод, что идея "я"-личности не только не есть непосредственное восприятие лежащей в основе душевной жизни особой духовной сущности и не доказывает бытия ее: но прямо говорит противное и делает эту сущность ненужной и излишней.

Эти два противоречивые взгляда на природу личности и ее идеи представляют собой крайности, заключая каждый долю истины. Они, потому, могут быть и должны быть примиримы и в этом виде дать правильное и строго научное понимание этого замечательного и единственного в мире явления. Действительно, с одной стороны, не подлежит никакому сомнению, что самосознание развивается постепенно, что идея личности-"я" слагается из многих состояний и сложна, что существуют явления раздвоения и, вообще, мультипликации личности, также явления ее превращения в другую: но этим не нарушается единство и тожество личности, и не устраняется необходимость признавать в идее ее самооткрытия духа, в его существе, как неизменной, единой и себе всегда равной субстанции, только что самооткрытие не есть прямое, непосредственное и простое восприятие, а скорее необходимый вывод и постулат сознания. Это мы и постараемся, по возможности, разъяснить и доказать в своем изложении психологической теории идеи личности. Изложение этой теории представляет большие трудности, потому что самое начало самосознания и первые основы идеи личности совершенно ускользают от внутреннего наблюдения. Когда это наблюдение становится возможным, – идея "я" и личности готова уже и обуславливает самое наблюдение внутреннее. За недостатком собственного внутреннего опыта, и наблюдение над другими, – в данном случае над детьми, – оказывается тоже лишенным опоры по самому своему существу, потому что наблюдение над другими, как нам известно, есть только видоизменение самонаблюдения, и без этого последнего невозможно. Таким образом, учение об основном и первоначальном происхождении самосознания и идеи "я", по необходимости, получает вид ряда предположений, гипотезы, которая, при этом, допускает поверку только непосредственным сознанием каждого (и истинность которой с очевидностью, – теперь по крайней мере, – доказана быть не может).

Представление о себе, о своей личности, о своем я, как о чем-то особом, отдельном от всего окружающего не дается человеку прямо и непосредственно, и не есть простое, неразложимое состояние. Несмотря на свою кажущуюся простоту, оно состоит из многих элементарных духовных деятельностей и, как образование каждой сложной идеи, представляет собой длинный и сложный процесс, который, вследствие постепенного повторения и слияния различных частей, получает возможность возникать моментально. Историю его образования в общих чертах можно представить следующим образом.

Первоначально, в первые моменты жизни, человек ничего не знает ни о себе, ни о внешнем мире, его окружающем, и никак не представляет себя, тем более, что у него вообще нет еще никаких представлений. Он смутно сознает ряд сменяющихся состояний ощущения и отчасти различает их между собою – и только. Но мало по малу он начинает различать ощущения, постоянно присущие организму, от ощущений сменяющихся. К ощущениям постоянным относятся по преимуществу ощущения мускульные, к сменяющимся все остальные. Как известно, мускульные ощущения, или мышечное чувство, не оставляет нас ни на одну минуту в течение сознательной жизни. Им сопровождаются не только все движения организма и его различных частей, но и все, по-видимому, пассивные состояния его, различные виды покоя – стояние, лежание, сидение. Благодаря ему, мы ощущаем, чувствуем весь свой организм и знаем, непосредственно чувствуем каждую часть его. Мы, вследствие привычки, не обращаем на него внимания и не сознаем его присутствия; но когда производится усиленное движение какой-нибудь частью организма или всем организмом, также, когда мускулы той или другой части тела при лежании, сидении, стоянии и т. д. напрягаются в одном направлении и утомляются, чувство это возникает со всей отчетливостью. Дитя, конечно, ничего не знает об организме своем и его частях, не представляет себе ни формы, ни положения их, но тем не менее оно, при помощи мускульного чувства, чувствует его и смутно сознает присутствие в нем частей. К мышечному чувству, которым сопровождаются без исключения все другие ощущения, органы которых все окружены мышечной тканью, и из нее отчасти построены, присоединяются еще другие, хотя более изменчивые, чем мускульное, но тем не менее постоянно присущие, – ощущения, сопровождающие процесс дыхания, совершающийся безостановочно, процесс кровообращения, процесс питания, нервного усилия и вообще нервной деятельности. При смене и разнообразии всех других состояний, они остаются постоянно и всегда с одним характером не только в известный момент, но и в течение всей жизни индивидуума, изменяясь только в силе, напряжении. При таком характере своем, естественно, они скорее всех других состояний воспринимаются и сознаются как по преимуществу нам принадлежащие, как наша собственность, – потому несомненно служат исходным пунктом, основой и самой первой формой, первым моментом нашего знания о себе. Не изменяясь в течение всей жизни существенно, они также служат началом связывающим наше прошедшее с настоящим, один период нашей жизни с другим, – служат опорой так называемого тожества нашего сознания.

К ощущениям постоянным присоединяются, далее, ощущения, которые не отличаются постоянством, сменяют часто друг друга, но в то же время сопровождают каждый процесс в организме, каждое состояние всех органов чувств и притом с одним и тем же характером. Это – ощущения приятности или неприятности, здоровья или болезни. Особенно неприятные возбуждения и болезненные чувства разного рода заставляют живое существо сосредоточивать на себе внимание и чувствовать свое бытие, свою особность. К этому же разряду сменяющихся, но постоянных и неизменных, по своему характеру, состояний сознания относятся периодически возобновляющиеся и тоже сопровождающиеся чувством приятности и неприятности так называемые органические или естественные потребности – голода и жажды, потребность сна, движения и покоя, также процессы выделения из организма.

Ощущения постоянные, т.е. мышечное или мускульное чувство, и ощущения, сопровождающие безостановочно совершающиеся процессы дыхания, кровообращения и пр.; ощущения меняющиеся, но постоянно сопутствующие в той или другой своей форме все другие состояния и процессы, – приятность и неприятность и боль; ощущения, сопровождающие периодически возбуждающиеся потребности и их удовлетворение – все эти ощущения соединяются в одно общее, всегда темное и неопределенное чувство бытия, общее всем животным. Ощущения внешних органов чувств на первых порах жизни не относятся ни к чему внешнему и являются по преимуществу с характером приятных или неприятных и тоже входят в состав этого темного, неопределенного чувства. К этому комплексу ощущений органических и внешних, насколько они сознаются как процессы совершающиеся в организме, процессы приятные и неприятные, – к этому комплексу, собственно говоря, всегда и относится местоимение "я", хотя в него впоследствии входит много других элементов. Этот комплекс и есть постоянный и неизменный субъект или подлежащее всех наших деятельностей, потому что со всеми ими стоит в постоянной связи, всеми ими вызывается по закону смежности, со всеми ими существует одновременно, как фон картины со всем, что на ней изображается.

С развитием организма до способности к произвольному движению и органов чувств до способности к определенным восприятиям, с явлением, в соответствии с этим, большей организованности внутренних процессов у ребенка, – общее чувство бытия усложняется новыми элементами, с тем же характером постоянства и неизменного присутствия сознания: наступает новый, следующий, второй момент в развитии самосознания. Переменяя, по желанию, место, двигая по собственному произволу руками и другими частями организма, приближая к себе одни предметы и удаляя другие, осматривая их со всех сторон, поднимая тяжести и т.п., дитя начинает опять смутно сознавать в себе центр силы, которая находится в нем при всяком изменении его положения, которую оно как бы носит в себе и с собою. К этому сознанию, которое при первом возникновении, как новое и в первый раз являющееся, должно отличаться особенной силой и живостью, присоединяется постепенное знакомство со своим организмом, постепенное образование представления о своей фигуре. Представление это образуется, с одной стороны, при помощи зрительных восприятий различных частей организма, в связи с мышечным чувством в данной, воспринимаемой зрением, части и с осязательными ощущениями от нее: с другой – под влиянием восприятия фигуры других людей, особенно фигуры детей. Представляемые теперь общие очертания собственного тела, образ его вступает в постоянную связь с мышечным чувством всего тела, с сознанием присутствия силы изменять положение тела и побеждать разного рода сопротивления, также с другими, описанными ощущениями постоянными, которые теперь локализуются или помещаются в определенных, соответствующих частях организма. Образ этот становится тоже постоянно присутствующим в сознании и, как более определенный, превращается постепенно в главный центр сложной ассоциации постоянных и периодически возникающих состояний, объединяет их собой, дает им определенную форму, помещение. После более или менее продолжительных и многочисленных опытов в этом роде, период которых не одинаков у различных субъектов, – что зависит от природной талантливости и обстановки, – вся описанная ассоциация получает особенную прочность и постепенно уясняется. И вот, наступает, наконец, момент, когда ребенок видит ясно и отчетливо свой организм, как нечто отдельное от всего его окружающего, сознает, что этот организм его собственность, что это – он сам. Долго подготовляемый, момент этот наступает вдруг и моментально, со всей определенностью и отчетливостью, как это часто можно наблюдать во всех сферах душевной жизни, где образуются очень сложные деятельности. Его можно сравнить с пробуждением взрослого человека от глубокого сна в совершенно незнакомом месте, или с неожиданным освещением темного и мало известного пространства. Действительно, в этот момент вдруг и неожиданно все окружающее ребенка как бы освещается со всех сторон, и он, в первый раз, видит себя в центре этого окружающего резко и отчетливо ограниченным и отделенным от него, тоже как бы освещенным. Подобного рода состояние неожиданного пробуждения и испытание совершенно нового положения, естественно, должно производить глубокое, потрясающее впечатление. Уже в силу этой своей напряженности, оно не может быть продолжительным, особенно, если принять во внимание еще неполное развитие и слабость всех сил духа. За первым пробуждением опять наступает погружение в прежнее бессознательное состояние на более или менее продолжительное время. Как будто блеск молнии прорезывает в этом случае на несколько мгновений мрак, в котором до того находился ребенок, освещает окружающее и его самого, и затем мрак опять сгущается. Но в это мгновение тем не менее совершается великий переворот в субъекте: животный индивидуум превращается в человека, и зарождается разумный свободный дух, способный теперь к бесконечному развитию и совершенствованию. Переворот этот, едва доступный описанию при помощи разного рода сравнений и метафор, есть самое таинственное и непостижимое из всех явлений бытия, и только для людей поверхностных или ослепленных предубеждением он кажется чем-то очень простым, понятным и объяснимым из постепенного осложнения душевных деятельностей. На самом деле это осложнение ровно ничего не объясняет и само по себе не может, конечно, произвести совершенно нового и качественно отличного от всех других душевных деятельностей состояния, каким является, несомненно, самосознание... Раз явившись, различение себя, – "я" – от внешнего скоро и легко затем возникает при благоприятных условиях вновь, по общим законам воспроизведения всякого душевного состояния, раз сформировавшегося, начинает являться потом все чаще и чаще, становится привычной и едва замечаемой и сознаваемой постоянной деятельностью и состоянием дух. С тем вместе все яснее и яснее отделяющийся от человека внешний мир, становящийся для него все более и более чужим, вызывает в нем, именно, в силу этого отчуждения, глубокий интерес и любопытство: возникает стремление узнать его, стремление, которое заставляет ребенка осматривать каждый предмет, пытать его всеми чувствами, обращаться к взрослым с постоянными вопросами и т.п. Это, необходимо являющееся за первым пробуждением самосознания, любопытство и интерес к внешнему миру у некоторых личностей сохраняется на всю жизнь, увеличивается, становится сознательным и вызывает потом активное исследование и изучение явлений мира; но большинство уже в детстве и во всяком случае в зрелом возрасте теряет это чувство интереса и любопытства, свыкается с отчуждением от внешнего и погружается снова в полуживотное состояние, в каком было до первого пробуждения самосознания. Глубокое впечатление, производимое на душу первым актом пробуждения самосознания сказывается в жизни каждой человеческой личности тем, что момент пробуждения со всей его обстановкой, ближайшими обстоятельствами его вызвавшими, навсегда сохраняется в памяти и ясно представляется, тогда как вся жизнь до этого момента и довольно продолжительный период после, совершенно почти исчезает из памяти. Это воспоминание из раннего детства чаще связывается с каким-нибудь крупным событием в жизни дитяти, – с потерей любимого предмета или существа, например, испытанием сильной радости и удовольствия; но нередко – это бывает совсем мелкое и ничем не замечательное событие, состояние, действие.

В период описанного пробуждения самосознания и долго после, собственная личность человека, его "я" отождествляется всецело с организмом, видимым носителем всех изменений субъекта страдательных и деятельных. Его "я" это его собственное тело, с которым он теперь познакомился, тело, присутствие которого он непосредственно чувствует и сознает, которое он осязает и видит и образ, представление которого постоянно и неизменно связывает со всеми состояниями и изменениями, тем более, что этот образ тесно связан с суммой постоянных состояний сознания в форме неизменно присущих мышечных и органических ощущений. Но мало по малу физическое лицо, тело со всеми его свойствами и особенностями начинает отступать на задний план, и центр тяжести самосознания переносится в процессы духовные высшего порядка и в их постоянные свойства, хотя и организм телесный или образ-представление его навсегда остается в составе идеи личности и исчезает из него на время только на высших ступенях отвлеченного созерцания своей личности, созерцания, которого могут достигать только весьма немногие люди. Само собой понятно, что также навсегда остается в сознании "я", как его эмпирические основы, комплекс постоянных ощущений, из коего слагается главным образом чувство бытия. Это перенесение совершается постепенно и начинается, по всей вероятности, сосредоточением внимания на различии между действительными восприятиями, опытами и событиями жизни, волнениями, желаниями и действиями: и их внутренними отображениями, воспоминаниями и представлениями. Последние, как известно, по самой своей природе отличаются меньшей яркостью, чем первые, всегда их бледнее и слабее и потому легко узнаются и сознаются человеком как, – оставшиеся и нем навсегда, в качестве его собственности, в качестве содержания его собственной личности, – следы и отображения действительности: на их совокупности и сосредоточивается теперь внимание в актах самосознания. Они отделяются в сознании как нечто внутреннее, отличное от физических изменений тела, объединяются (этим самосознанием) в одно целое, как составные части некоторой внутренней организации, как содержание особого внутреннего бытия, отличного от тела. Сознание это сначала необходимо бывает смутным и неопределенным: но оно постепенно проясняется, по мере осложнения и организации внутренних процессов в различные внутренние деятельности, и входит в состав идеи "я", как постоянный ее элемент. С тем вместе к сознанию присутствия в себе физической силы и возможности разнообразных ее обнаружений в движениях, присоединяется постепенно чувство и сознание присутствия постоянного силы духовной и возможности разного рода внутренних действий или операций, памяти, воображения, соображения и обдумывания, волнения, желания, решения и внутреннего усилия и т.п. Операции эти сознаются, благодаря постоянным опытам, как постоянная готовность, возможность своего возникновения при благоприятных условиях, т.е. как особого рода способности или силы внутренние, существующие до своего обнаружения. Субъект мало по малу начинает сознавать себя постепенно, как агрегат и связку этих способностей, с их различными свойствами и степенями силы, которые определяются путем сравнения с подобными же свойствами других людей. С образованием идеи добра и зла и накоплением действий, осуществляющих и нарушающих нравственный закон, к этому агрегату (идеальному) присоединяется сознание таких или других нравственных качеств: мало-по-малу человек начинает, сознавая себя и произнося слово "я", разуметь под ним свое внутреннее существо, с его определенным содержанием и определенными его силами. Постоянно повторяясь в этой высшей форме, самосознание приводит человека к мысли, что внутри его, в основе находящихся в нем постоянно отображений прошлой и настоящей действительности, в основе его сил и способностей внутренних находится особое начало, особая субстанция, отличная от тела, управляющая им и его носящая, как одежду. Идея "я" превращается в идею души, в образ ее, в котором концентрируется и объединяется все содержание внутренней жизни, в форме как отображения всей прошлой жизни, так и в форме возможностей или способностей к разного рода внутренним деятельностям. Теперь идея тела и его свойства примыкает только к образу души, как второстепенная часть ассоциации, составляющей полную идею "я" или личности. С большей или меньшей определенностью и ясностью этот состав идеи личности, образующейся окончательно в зрелом возрасте, существует необходимо у всех людей, на какой бы низкой ступени развития они ни находились, – у самых неразвитых и самых образованных. С образованием его начинается дальнейшее отвлечение: душа отличается от всего ее эмпирического содержания и всех ее способностей, получается то чистое "я" – простое по составу, неизменное, всегда себе равное и тождественное, каким мы его описали в начале; но это отвлечение с определенностью является у весьма немногих людей, хотя в смутной форме у всех существует и выражает собой действительную природу самосознания в каждый из моментов его развития.

Представленная в предыдущем общая история возникновения и развития идеи "я" и личности, наглядно показывает, что идея эта, действительно, отличается чрезвычайной сложностью и на всех ступенях своего развития представляет в своем составе множество элементов, объединяемых, сначала идеей тела, затем идеей внутреннего состояния, наконец, идеей души – субстанции и духа. Далее, идея эта, развиваясь из простейших форм и осложняясь постоянно, очевидно, изменяется по своему составу, превращается постепенно и представляет несколько формаций, из коих каждая включает в себя целиком предыдущую и входит в свою очередь в последующую, чем и сохраняется непрерывность и единство личности, в течение всей жизни. Но и этим не исчерпываются еще превращения личности: в каждом субъекте они слагаются из множества частных формаций, сменяющих одна другую, и притом у некоторых подвергаются особого рода болезненным изменениям.

Вполне и окончательно сформировавшееся самосознание, или идея "я"-личности слагается у всех людей из этих трех сложных состояний или форм его, возникающих преемственно одна за другой и сливающихся в одно, более или менее прочно организованное целое, возникающее в сознании в том же виде и по тем же законам, как и всякие сложные состояния, т.е. в виде одного простого акта. При этом, в зависимости от различных условий и обстоятельств жизни личности, в самосознании является преобладающею то одна, то другая, то третья форма "я" и, при господстве одной, две остальные отступают на задний план и едва сознаются. В одном случае человек сознает себя преимущественно как живой организм – тело, с его чисто физическими свойствами, силами и изменениями, как постоянными, так и существующими в данный момент: в другом преобладать сознание внутренних сил – ума, воли, чувства, их качества, также качеств нравственных; в третьем внимание сосредоточивается на душе, как особом существе, основе и последней причине жизни личности. Таким образом, содержание самосознания и строй идеи личности, рассматриваемые в том, что в них есть постоянного и общего, строго говоря, не бывают никогда одним и тем же, не только в период своего постепенного развития, но и по окончании его: если не его составные части, то их взаимное отношение бывает различным в различные моменты жизни и в этом смысле общий характер самосознания может измениться несколько раз в течение одного дня и даже часа. Но, кроме этих общих изменений и превращений, состав и содержание и идеи "я" у каждого индивидуума подвергается множеству частных, свойственных одной данной личности изменений в течение жизни. Так, в силу необходимой связи самосознания с представлением внешнего, в него всегда входит сложный образ окружающих человека предметов, явлений и других людей, с которыми он находится в таких или других отношениях: сознавая себя, человек потому неизбежно представляет себя живущим в такой-то местности и в таких-то постоянных или временных условиях и отношениях с другими людьми, принадлежащим к такой-то нации, занимающим такое-то общественное положение, имеющим какую-либо профессию и постоянную изо дня в день повторяющуюся деятельность. С изменением всего этого, понятное дело, изменяется и эта часть состава самосознания. При этом, опять, – в один момент своей жизни человек представляет себя по преимуществу жителем такой-то местности или не имеющим постоянного местопребывания, в другой членом семьи или общества, нации, в третий – в самосознании преобладает представление общественного положения, профессии и т.п. Такого рода внутреннее изменение самосознания нередко сопровождается полным изменением характера и действий человека, и личность становится как бы совсем другой, превращается в собственном смысле в отношении к содержанию рассматриваемой части своей: человек снисходительный и ласковый, например, как отец семейства и член общества-кружка, является суровым, недоступным, когда сознает себя, например, начальником, судьею: веселый и даже легкомысленный – становится серьезным, важным; смелый и решительный кажется – и чувствует себя робким, стесненным и т.п. Известно также, как иногда поразительно изменяется самочувствие и представление о себе у людей, ставших из подчиненных начальниками, и наоборот, из бедняков богатыми, и наоборот и т.п.; как превращается самочувствие и личность начальника в присутствии и даже при представлении своего начальства, и у человека, занимающего самую низкую ступень в общественной иерархии, когда ему представляется возможность над кем-нибудь и над чем-нибудь повластвовать. Далее, каждому человеку приходится нередко входить в положение других людей и воспроизводить временно чужое самочувствие и самосознание, воссоздавать в себе чужое "я" – с состраданием или завистью, с удовольствием или отвращением. В этом случае самочувствие человека и самосознание как бы подменяется на время чужим (поэты, актеры). Редкие также свободны, особенно в молодости, от разного рода мечтаний, в которых они представляют себя в самых разнообразных положениях, со всевозможными возвышенными качествами, героями всяких приключений и т.п. Все эти временные изменения в представлении себя, как определенные состояния и образы, раз явившись, получают некоторого рода устойчивость, становятся способными к воспроизведению и повторению, независимо от обстоятельств вызвавших их в первый раз. Кроме всего этого, у каждого человека состав содержания идеи личности изменяется и превращается. более или менее правильно и определенно, сообразно с возрастом: у каждого бывает детское самосознание состояния полной зависимости от родителей, беззаботности, незнания зла мелких детских интересов и приключений. Продолжаясь довольно значительное время, в пределах памяти, – это детское самосознание, детское "я" образует прочно организованную формациюпредставление; такая же прочная ассоциация образуется в период отрочества, юности с особыми отношениями к жизни, с особым миросозерцанием и массой событий: из этих форм резко выделяется самосознание и "я" периода зрелости и полного развития всех сил тела и духа; затем следует "я" наступающего упадка сил в связи с самодовольством или раскаянием, разочарованиями; наконец, "я" старческое – с безучастным созерцанием окружающей жизни, нередко с возвратом к детству или с думами о смерти в загробной судьбе. Все эти и множество других специальных частных формаций личности и самосознания всегда, конечно, стоят в соотношении с общими и главными, составляющими основу и общий фон для всех их, и в связи с разного родя событиями, из коих слагается жизнь человека, располагаются в памяти в более или менее длинный ряд, связанный по смежности во времени. Он начинается с образованием ясного воспоминания и оканчивается наличным данным состоянием личности-индивидуума. У каждого, понятное дело, этот ряд свой особенный, сходный всегда в большем или меньшем количестве пунктов с рядами у других людей, живущих в одно время и при одинаковых общих обстоятельствах и условиях. Организован и связан этот ряд тоже не с одинаковым совершенством у различных людей: у одних, благодаря природной или ставшей навыком невнимательности к своим состояниям и событиям жизни, также вследствие природной или приобретенной слабости и неточности памяти, – он отличается неопределенностью, спутанностью и сложностью; у других все главные формы самосознания и все события, с ними связанные так или иначе, расположены в строгом и определенном порядке, соответственно порядку прошлой действительности, – что у людей культурных облегчается значительно ассоциацией событий жизни и внутренних изменений с числами дней, месяцев, годов и иногда записями. Между этими крайними пунктами – самой низкой и непрочной и самой высокой и правильной организацией всего содержания прошлой жизни существует целая скала градаций, которые трудно выяснить и определить. Но при этом самый внимательный и пытливый человек не может все-таки ясно воспроизвести и тысячной доли всего пережитого им и припомнить в частности все формы и видоизменения своего самосознания. Смутное общее сознание-чувство всех этих пережитых изменений и превращений присуще в каждый момент самосознания и всякий раз, потому, присуще в каждом частном случае ясного возникновения идеи я: только по временам часть некоторая возникает с определенностью, и в самых редких случаях встает перед человеком вся его прошлая жизнь в важнейших ее моментах, и исчерпывается, раздельно возникает в сознании все содержание личности, реализуется полная, в существенном, идея его "я".

Представленный беглый и далеко не полный очерк изменений и превращений личности и идеи "я" показывает, что взятое во всем объеме самосознание человека среднего возраста и со средним богатством жизненного опыта и перемен – представляет собой целую громадную колонию, во всяком случае очень многочисленную, разных представлений "я", разных идей личности, разных по составу формаций ее. Каждая из них стоит в связи в соотношении с общим составом этой идеи и со всеми частными формами: но каждая в то же время есть определенное, в себе замкнутое и более или менее прочно организованное и сплоченное целое. Этот факт многочисленности и разнообразия, по составу представлений, собственного "я" и личности у каждого человека, прежде всего, если не вполне объясняет, то во всяком случае освещает многочисленные и иногда странные превращения личности в сновидениях, душевных болезнях и состоянии гипнотизма или искусственного сомнамбулизма, как это состояние называли в начале текущего столетия. В душевной деятельности во время сна, известной под именем сновидений, человек очень редко сознает себя тем же самым, каким сознавал в бодрственном состоянии за секунду даже до погружения в сон: он представляет себя обыкновенно другим лицом, в другой совершенно обстановке, в других условиях жизни. При этом весьма часто, как это, конечно, известно каждому по опыту, разные представления личности спутываются и переплетаются или же различные формы быстро сменяют одна другую и ставят человека в самые неожиданные и невероятные положения. Во всех этих случаях, и во всяком случае в большинстве их, по всей вероятности, происходит простое воспроизведение прежде бывших в бодрственном состояний изменений и форм самосознания, хотя эти изменения были моментальными и незаметными, а потому не удержаны памятью. И чем мимолетнее какая-либо форма, тем более она имеет шансов возникнуть во время сна. Вот почему нам кажется весьма часто какое-нибудь представление себя во сне не приходило и не могло придти нам в голову в бодрственном состоянии: на самом деле оно было, конечно, в другой несколько форме, было, например, в состоянии мечтаний и построении воздушных замков или под влиянием наблюдения других людей, природы окружающей и т.п. Кроме постоянных и нормальных, существуют еще болезненные превращения личности. Болезненные превращения личности тоже в большинстве случаев имеют реальную основу в прежних формациях самосознания, при этом причина их укрепления и преобладания доселе непостижима, хотя несомненно имеет физическую причину в изменениях организма, невидимым образом изменяющих деятельность души. Превращения эти могут быть распределены на три группы, сообразно трем главным составным частям идеи "я". Первая имеет основание в изменении общего чувства организма, т.е. органических и мышечных чувств. Все они начинают восприниматься как-то иначе, а некоторые вовсе исчезают, например, мышечные, кожные и т.п. Человеку в этом состоянии кажется, что он стал совсем другим лицом, что – прежний он умер, что он стал бесплотным духом. При дальнейшем развитии болезни, неопределенное сначала превращение наполняется содержанием, и человек начинает воображать себя каким-нибудь определенным лицом, причем материал для этого представления берется из какой-нибудь прежде бывшей временно формы самосознания и "я" и только раскрашивается в подробностях. Вторая форма превращения болезненной личности коренится в изменении сознания своих собственных внутренних сил – ума, чувства и воли. Под влиянием его, человек сознает себя, например, великим гением – изобретателем, ученым, поэтом, реформатором, царем, богом, наконец. И все это в большинстве случаев представляет видоизменение представлений о себе в нормальном состоянии, pia desideria, которым человек предавался, может быть, в своих мечтах. Особую форму этого расстройства и превращения личности составляет так называемое круговое помешательство, когда человек попеременно и большей частью, периодически воображает себя то одним, то другим лицом. Третья группа расстройства личности в форме превращения имеет источник в изменении идеи души, как основы всей жизни личности. В этом случае человек перестает сознавать себя разумным существом, находит, что он просто машина, например, локомотив, или неразумное животное – волк, бык, птица – и ведет себя сообразно с этим представлением. Опять здесь могут играть роль прежние действительные, может быть, опыты человека представлять себя так, – бывшие в нормальном состоянии. По крайней мере, относительно сознания себя волком сделано наблюдение, что в средние века, когда была вера в возможность такого превращения – помешательство весьма часто выражалось в этой форме – в форме ликонтропии. Теперь случаи такого рода чрезвычайно редки. Значит, в болезненном состоянии самосознание, изменившись, подменялось бывшим прежде опытом представлять себя волком. Случаи превращения личности в гипнотизме замечательны особенно в том отношении, что изменение самосознания в гипнотизированном может быть, по произволу, произведено путем внушения.

Описанный нами факт постепенного образования идей субъекта – "я", или личности, ее превращений и изменений в течение жизни индивидуума, ее мультипликации – удвоения, утроения, наконец, ее разложения и как бы уничтожения в живой человеческой особи, – факт этот, со времени Юма, пожалуй, даже Локка, приводится как доказательство против единства и тожества сознающего субъекта, его следовательно постоянства и неизменности, среди разнообразия и смены явлений душевной жизни, а затем и его особности и субстанциальности. Но в действительности здесь нет достаточного основания для такого отрицательного вывода, даже нет, можно сказать, никакого основания. Напротив, все многочисленные наблюдения над возникновением и жизнью личности в нормальном ее состоянии и при болезненных расстройствах, правильно понятые и оцененные, служат самым лучшим в настоящее время подтверждением того, что в основе всех изменений внутренней жизни человека лежит действительно нечто единое, всегда себе равное по своему существу, неизменное в способах своей деятельности, при всем бесконечном разнообразии содержания этой деятельности: что это единое, тождественное и неизменное есть особое начало сознающее, т.е. начало, вносящее единство в разнообразие внутренних изменений, воспринимающее их в делающее их объектом своего созерцания, а в них и через них становящееся себе самому объектом, при помощи созерцания отражаемого в них своего собственного единства, постоянства и неизменности. Дело в том, во-первых, что при всяком изменении в содержании и направлении самосознания, при всяком превращении и изменении идеи "я", или представления человека о себе самом, – общий план построения этой идеи, схема ее, в которую укладывается изменившееся содержание, группируются новые элементы, остается одним и тем же: все изменения, состояния, действия всегда относятся к одному постоянному пункту, все отсюда освещаются как принадлежность, свойство изменения одного и отсюда получают характер и смысл. Думает ли человек о себе, как только о телесном существе и непосредственно отождествляет себя с телом, или сознает себя носителем духовных сил и свойств, или, наконец, соединенным с плотью духом, он чувствует себя единым, а все изменения свои принадлежностью этого единого. При этом логичность, внутренняя связность и единство самых даже нелепых, болезненных форм самосознания и "я" – поразительна. Человек, вообразивший себя царем, думает и чувствует и действует как царь: вообразивший себя птицею, зверем во всем стремится поступать как зверь или птица, – и так абсолютно во всех случаях. Таким образом, личность в самосознании всегда является как замкнутое целое, имеющее средоточие. В последовательном или одновременном удвоении или раздвоении личности, образовании двух противолежащих или преемственно следующих и взаимно даже вытесняющих друг друга самосознаний, с различным или даже противоположным содержанием, наблюдается тоже явление внутреннего единства, средоточия и одинаковой организации каждого из этих самосознаний. Отсюда прямо следует, что в душевной жизни всегда присутствует какая-то сила, принцип, который, во всякий данный момент и при всяком данном содержании и направлении душевной деятельности, централизирует ее, организует в одно целое, сводит всегда к одному неделимому, себе равному пункту – "я". Эта сила одна оказывается устойчивой и постоянной среди непрерывного течения душевной жизни и изменения ее содержания: она группирует около себя и объединяет себе свои различные явления, в каждый данный момент, облекаясь при этом в разные формы, как бы играя различные роли, определяется общими условиями и частными обстоятельствами всякого отдельного человека. Призраком, таким образом, оказывается не она, как думают психологи, отрицающие единство и неизменность личности, а эти ее разные превращения, изменения, мультипликации, как ее временные, чисто случайные формы, ее роли, которые она сознательно принимает на себя, или вынуждается принимать на себя обстоятельствами жизни, состоянием организма, с которым неразрывно связана, и в некоторых случаях его болезненными изменениями и расстройствами. Сама в себе она при этом также мало изменяется и превращается как и в тех случаях, когда в разные моменты обнаруживает различные способности и силы свои, т.е. в одно время сосредоточивается в познавательной деятельности, созерцает и мыслит, в другое предается волнению, становясь как бы одним более или менее бурным движением, иногда вовсе лишенным мысли и представления: в третьем случае обнаруживает силу стремления, сосредоточивается в преследовании целей внешних и внутренних, в обнаружении деятельности и внутренней энергии и т.п. В каждом из этих состояний сила действующая может находиться продолжительное время, сохраняя постоянно готовность перейти в другое, третье, комбинируя, затем, эти состояния в различных пропорциях. При этом она остается одной и той же, изменяется только направление и содержание ее деятельности. В превращениях нормальных и болезненных, внушениях и т.п. самосознания и личности повторяется то же самое: сила самосознающая, полагающая себя как неделимое, простое "я" одна и та же, меняется только материал, в котором и через который осуществляется самосознание при тех или других условиях. Материал этот, под влиянием чисто внешних обстоятельств, внешней силой может раздробиться на несколько более или менее устойчивых групп, из коих каждая становится способной стать особой формой самосознания, давая средства организовать из себя единое целое. Они будут следовать друг за другом в быстром преемстве, ежеминутно сменяя друг друга с такой быстротой, которая легко возбуждает иллюзию их одновременности. Тогда возникает обман раздвоения, утроения личности, хотя в действительности это будут всегда различные формы деятельности одного и того же самосознающего начала, два или три, преемственно следующие, изменения в содержании, направлении, наличных средств и материале этой деятельности, или две, три устойчивые группы состояний, объединяемых самосознающей силой будут возникать, благодаря внешним условиям, через правильные более или менее продолжительные периоды, и тогда явится иллюзия двойного существования, двух духовных жизней, различного направления и содержания.

Таким образом, все изменения и превращения идеи "я", личности и самосознания прямо и очевидно свидетельствуют о единстве лежащей в их основе силы, о ее постоянном и неизменном тожестве. И это при том предположении, что между различными формами идеи "я" и личности нет никакой связи, доступной наблюдению, и что общее единство жизни личности разрушается окончательно, т.е., например, два самосознания, два "я" одного и того же человека не объединяются в какой-нибудь третьей общей им форме, в которой они хотя бы смутно чувствуются, как состояния одного и того же существа. Но в действительности такого полного разделения никогда не бывает, не только при превращениях содержания идеи "я" и личности, естественных удвоениях и утроениях ее, но даже в самых рельефных болезненных формах такого превращения и раздвоения. Относительно нормальных изменений содержания самосознания это никем и не отрицается, потому что здесь всегда сознается предыдущая форма самосознания, более правильная и устойчивая, при раздвоении сознается внутренняя связь и единство, общая основа двух направлений самосознания – только с меньшей ясностью и определенностью, чем это бывает обыкновенно – и, кроме того, готовы возникнуть все другие формы, бывшие когда-либо и сохранившиеся в памяти. Они тогда представляют одно целое и непосредственно сознаются как изменения одного начала и неизменно группируются около этого единого, как его общее содержание и принадлежность. В случаях болезненного изменения и раздвоения разрыв господствующей иллюзорной формы самосознания с предыдущими и со всем прожитым содержанием кажется полным, но это только кажется, – с одной стороны, вследствие того, что, большей частью, эти изменения наблюдаются людьми, ищущими доказательств полного разрыва и разрушения общего единства личности, с другой – вследствие трудности узнать от душевно больного человека то, как он себя чувствует и сознает рядом и одновременно с подавляющими его иллюзиями и галлюцинациями. Но нет никакого сомнения, что хотя смутно, временно и по частям – прежние формы самосознания возникают, и наличная форма ставится с ним в соотношение и связь, сознаваясь как часть и случай изменения одного и того же. При этом обыкновенно выступает с большей определенностью какая-либо из более устойчивых и привычных форм самосознания: в одних случаях это бывает физическое самосознание, в других выступает личность духовная.

Ответ на вопрос, в виду всего этого, о том, что это за сила, объединяющая всегда наличное содержание самосознания и себя, наблюдающая в нем и через него, – может быть только один: сила эта есть особый, духовный агент – душа – субстанция – особое существо, связанное с телом и от него отличное. Правда, такой ответ есть своего рода гипотеза, но гипотеза, вынуждаемая необходимостью и потому граничащая с действительностью. Она одна делает сколько-нибудь понятным и представимым весь процесс самосознания в его разнообразии. Подставьте вместо субстанции духовной, как основы и деятеля в самосознании и объединении личности, материальный организм, тело – и все в этом явлении становится темным, непостижимым и необъяснимым. В самом деле, положением противников субстанциальности, сознающего и самосознающего начала в человеке, что основой единства самосознающего служит тело и присущее ему общее чувство, называемое новым словом "целестезия", с которого, как мы видели, действительно, начинается сознание, – положением этим не только ничего не объясняется, но даже объяснение и не начинается. Общее чувство организма есть состояние сознания и вне его существовать не может: для того, чтобы чувство это организовалось в одно целое состояние из различных элементов, входящих в его состав, – элементов весьма многочисленных, необходимо предположить некоторую объединяющую силу и притом силу сознающую. Силу эту нельзя считать свойством организованного вещества, как это было показано уже, и – общеизвестно. Во всяком случае, производство сознания из движения вещества есть самая плохая из всех существующих гипотез. Но для объяснения самосознания, самооткрытия субъекта себе самому в своем единстве, нужно сделать еще шаг, который уже ведет материализм прямо в область абсурда. Признавая основой и деятелем, производящим самосознание, общее чувство организма – целестезию, которая возникает, с его точки зрения, неизвестно как, в качестве добавки к нервным процессам в мозге, – он должен вообразить, что эта добавка, – этот призрак воспринимает самого себя, как единство, смотрит на себя и думает о себе, организует и объединяет затем все изменения самосознания. Надо иметь слишком большое предубеждение и ненависть ко всему духовному и большой навык обходить трудности и мириться с несообразностями в мысли, чтобы не видеть в подобном предположении верха нелепости. В сущности, все это построение даже не вообразимо и не осуществимо в нашей мысли. Признание особого – сознающего и самосознающего – начала духовного не только устраняет всякие абсурды вроде указанного, но вполне удовлетворительно объясняет все в области явлений самосознания, причем в этих явлениях открываются до известной степени и общие формы бытия самосознающего начала, его индивидуальность и особность в каждом сознающем существе, – в данном случае, в человеке. – Мы видели, что самое бытие мыслящего и сознающего, – противоположного материальному-бессознательному, начала есть факт, по меньшей мере такой же очевидный, как и бытие начала материального, а в действительности более очевидный и непосредственно-прямо данный. В явлениях самосознания это начало открывается как абсолютно неделимая, в себе замкнутая реальность, неделимый пункт энергии, живой и развивающийся в связи и соотношениях с материей. Его основное свойство – сознание, т.е. различение и отожествление или сравнение и идеальное отображение всего, с ним соприкасающегося материального, а зятем и своих собственных изменений и деятельностей, как основное свойство материи есть бессознательность и неспособность к самоотражению. Из этого двойного отражения – материи в ее формах и себя в своих деятельностях, в связи с различением-сравнением всего состоит жизнь и деятельность этого пункта энергии, этого атома sui generis, или монады, как жизнь атома материального состоит в слепых сочетаниях с другими атомами и в образовании этим путем сложных движений и деятельностей вещества.

Вениамин Снегирев,
проф. Казанской Духовной Академии