ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Символика Веды с наибольшей ясностью раскрывается в образе богини Сарасвати. В образах других богов гармония внутреннего смысла и внешней формы тщательно соблюдается. Иной раз завеса делается прозрачной или ее края приподнимаются даже для непосвященного слушателя слова Откровения – но она никогда не спадает всецело. Можно иметь сомнения в отношении того, является ли Агни чем-то большим, нежели просто олицетворением жертвенного огня или физического принципа света и тепла в предметах, является ли Индра чем-то большим, нежели обычным божеством неба, дождя или физического света, является ли Ваю чем-то большим, нежели божеством ветра и воздуха или, самое большее, жизненного дыхания. Что касается других менее значимых богов, то их натуралистическое истолкование имеет под собой меньшее основание, чтобы говорить о нем с уверенностью; совершенно очевидно, что Варуна это не просто ведийский Уран или Нептун, но бог с огромными и значимыми моральными функциями; тем же психологическим аспектом обладают Митра и Бхага; Рибху, которые силой ума придают форму вещам и своими трудами строят бессмертие, только с огромным усилием можно втиснуть в прокрустову меру натуралистической мифологии. Все же, приписав создателям ведийских гимнов хаотический строй мыслей, эти затруднения можно если не преодолеть, то по крайней мере постараться их избежать. Но к Сарасвати такое отношение будет неприменимо. Она, совершенно ясно и очевидно, есть богиня Слова, богиня божественного Вдохновения.
Если бы на этом все и заканчивалось, мы бы не ушли дальше того самоочевидного факта, что ведийские риши были не просто варварами с натуралистическими представлениями, но имели психологические идеи и умели творить мифологические символы, которые представляют не только зримые явления физической Природы, важные для их земледельческого, скотоводческого, кочевого образа жизни, но также и внутренние действия ума и души. Если мы должны рассматривать историю древней религиозной мысли как движение от физического к духовному, от чисто натуралистического ко все более этическому и психологическому взгляду на Природу, на мир и на богов – а этот подход сегодня является общепринятым, хотя ни в коем случае не бесспорным22, – то мы обязаны предположить, что ведийские риши, по меньшей мере, уже переходили от физической и натуралистической концепции богов к концепции этической и духовной. Но Сарасвати не только богиня Вдохновения, она в то же самое время есть одна из семи рек древнего арийского мира. Сразу же возникает вопрос – откуда взялось это поразительное тождество? И как эта связь двух идей представлена в ведийских гимнах? Но и это еще не все, ибо Сарасвати важна не только сама по себе, важны и те, с кем она находится в связи. Прежде чем идти дальше, давайте окинем их быстрым взглядом, чтобы увидеть, чему они могут нас научить.
Отождествление реки с поэтическим вдохновением встречается и в греческой мифологии, но в ней Музы не рассматриваются как реки, они только связаны, не слишком понятным образом, с определенным земным потоком. Поток – это река Гиппокрин, Лошадиный источник, а для объяснения названия мы имеем легенду, согласно которой он возник от удара копыта божественного коня Пегаса: конь ударил копытом по скале, и из нее забили воды вдохновения. Была ли эта легенда всего лишь греческой сказкой, или в ней есть некий особый смысл? Понятно, что если смысл есть, то он, раз, очевидно, речь идет о психологическом явлении, о возникновении источника вдохновения, должен быть психологическим, ибо это, наверняка, была попытка отображения определенных психологических фактов через конкретные образы. Мы можем также заметить, что слово Пегас при его переводе в первоначальную арийскую фонетику становится Паджаса, что явно имеет связь с санскритским словом pājas, изначально означавшим силу, движение, а иногда опору. В самом греческом языке оно связано с pêgê – поток. Значит, даже сам язык сказания содержит в себе устойчивую ассоциацию с образом мощного движения вдохновения. Обратившись к ведийской символике, мы увидим, что Ашва, Конь, – это образ великой динамической силы Жизни, витальной и нервной энергии, постоянно связанный с другими образами, которые символизируют сознание. Adri, гора или скала, – символ существования, облекшегося в форму, в особенности это есть символ физической природы, и именно из этой горы или скалы выходят стада Солнца, изливаются воды. Считается, что потоки меда, madhu, Сомы тоже извлекаются из этой Горы или Скалы. Удар конского копыта по скале, освобождающий воды вдохновения, становится тогда очень ясным психологическим образом. И нет никакой причины полагать, будто древние греки и индийцы были неспособны ни на подобные психологические наблюдения, ни на их изложение в поэтической и мистической образности, которая составляла саму основу древних Мистерий.
Мы можем, на самом деле, пойти дальше и спросить себя, не было ли изначально связи между героем Беллерофоном, убийцей Беллера, который скачет на божественном Коне, и ведийским Индрой Валаха-ном, убийцей Валы, врага, присвоившего себе Свет. Однако это уводит нас за рамки нашей темы. К тому же эта интерпретация легенды о Пегасе служит всего лишь указанием на то, каков был природный склад ума древних поэтов и как они пришли к отображению потока вдохновения в образе реального потока струящейся воды. Сарасвати означает "несущая поток, течение" и поэтому является естественным именем как для реки, так и для богини вдохновения. Но каков тот мыслительный или ассоциативный процесс, который приводит к отождествлению общей идеи потока вдохновения с конкретной земной рекой? В Веде речь не идет об одной реке, в силу своих природных или мифических качеств, видимо, больше соответствующей идее священного вдохновения, чем прочие. Ибо речь здесь идет не об одной, а о семи реках, постоянно связанных воедино в умах риши, которые разом освобождаются ударом бога Индры, нанесенным Змею, сковавшему их истоки и перекрывшему им ход. Трудно себе представить, что только одна река из этого семиструйного потока приобрела психологическое значение, а все остальные ассоциировались лишь с ежегодным приходом сезона дождей в Пенджаб. Психологический смысл Сарасвати несет в себе психологический смысл всей символики ведийских вод23.
Сарасвати связана не только с другими реками, но и с другими богинями, явно выступающими как психологические символы, в особенности с Бхарати и Илой. В позднейшей пуранической традиции Сарасвати является богиней речи, учености и поэзии, а Бхарати есть одно из ее имен, но в Веде Сарасвати и Бхарати это разные божества. Бхарати также зовется Махи – Огромная, Великая или Безбрежная. Все три – Ила, Махи или Бхарати и Сарасвати связываются вместе в неизменной формуле тех гимнов, где Агни призывает богов на жертвоприношение.
Ilā sarasvatī mahī tisro devīr mayobhuva |
barhi sīdantvasridha || (I.13.9)"Пусть Ила, Сарасвати, Махи, три богини, порождающие блаженство, займут свое жертвенное место, те, что не оступаются", или "что неподвластны злу", или "не приносят вреда".
Я думаю, этот эпитет означает то, что в них нет неистинного движения с его недобрыми последствиями, duritam, что они не попадают в сети греха и заблуждения. И та же формула более развернута в гимне 110 десятой мандалы:
Ā no yajñam bhāratī tūyam etu |
ilā manushvad iha chetayantī ||
tisro devīr barhir edam syonam |
sarasvatī svapasa sadantu || (X.110.8)"Да поспешит Бхарати на наше жертвоприношение, и Ила – сюда, пробуждающая наше сознание (или знание, или восприятия) в человеке мудром, и Сарасвати, – три богини восседают на этом блаженном месте, верша прекрасно Труд".
Вполне очевидно – а дальше станет еще очевиднее, – что функции этих трех богинь тесно связаны и родственны вдохновляющей силе Сарасвати. Сарасвати есть Слово, вдохновение, как предполагаю я, которое исходит из ritam, Сознания-Истины. Бхарати и Ила также должны быть различными формами того же Слова или знания. В восьмом гимне Мадхуччхандаса есть стих, где Бхарати упоминается под именем Махи:
Evā hyasya sūnritā, virapshī gomatī mahī |
pakvā shākhā na dāshushe || (I.8.8)"Поистине, для Индры Махи полна лучей, изобильна, и по природе своей есть благая истина; она словно спелая ветвь для приносящего жертву".
Лучи в Веде – это всегда лучи Сурьи, Солнца. Должны ли мы предположить, что богиня есть божество физического Света, или переводить go словом "корова", предполагая, что Махи полна коров для того, кто приносит жертву? Психологический характер Сарасвати помогает нам избежать последнего абсурдного предположения, но равным образом он сводит на нет и натуралистическое истолкование. Такая характеристика Махи, соратницы Сарасвати в деле жертвоприношения, сестры богини вдохновения, целиком с ней отождествившейся в позднейшей мифологии, есть одно среди сотни прочих доказательств в пользу того, что свет в Веде символизирует знание или духовное озарение. Сурья есть бог наивысшего Видения, безбрежный Свет, brihat jyoti, или ritam jyoti, истинный Свет, как его иногда называют. Связь же между словами ритам (ritam) и брихат (brihat) постоянно прослеживается в Веде.
Мне кажется, невозможно усмотреть в этих выражениях ничего другого, кроме обозначения состояния озаренности сознания, по своей природе широкого или безбрежного, brihat, наполненного истиной бытия, satyam, и истиной знания и действия, ritam. Этим сознанием наделены боги. Например, Агни зовется ritachit – обладающий Сознанием-Истиной. Махи полна лучей этого Сурьи, она несет в себе озаренность. Более того, она еще и sūnritā, она есть слово благой Истины, точно так же, как о Сарасвати говорится как о пробуждающей благие истины – chodayitrī sūnritānām. Наконец, она – virapshī, обширная или исполненная изобилия, это слово напоминает нам о том, что Истина есть также и Безбрежность – ritam brihat. В другом гимне (I.22.10) она описывается как varūtrī dhishanā – широко объемлющая или охватывающая Мыслительная сила. Следовательно, Махи есть светозарная широта Истины, она представляет Безбрежность сверхсознательного в нас, brihat, заключающую в себе Истину, ritam. Вот почему для приносящего жертву она подобна ветке, усыпанной спелыми плодами.
Ила тоже есть Слово Истины; впоследствии ее имя стало отождествляться с идеей речи. Как Сарасвати пробуждает сознание к правильным помыслам или правильным состояниям ума, chetantī sumatīnām, так и Ила приходит на жертвоприношение, пробуждая сознание к восприятию знания, chetayantī. Она исполнена энергии, suvīrā, и приносит знание. Она также связана с Сурьей, Солнцем, а когда Агни, Воля, призывается (V.4.4), дабы вершить свой труд с помощью лучей Солнца, Владыки истинного Света, он становится единым по духу с Илой – ilayā sajoshā yatamāno rashmibhi sūryasya. Она – матерь Лучей, стад Солнца. Ее имя в переводе значит "ищущая и достигающая", в нем заключены все те же ассоциации идей, что в словах Ритам и риши. Поэтому Ила вполне может олицетворять видение провидца, посредством которого он постигает истину.
Как Сарасвати представляет собой восприятие истины посредством слуха, shruti, что дарует слово вдохновения, так и Ила представляет собой drishti – видение истины. Если это так, то, поскольку drishti и shruti есть две силы риши, кави – провидца Истины, нам становится понятна тесная связь Илы и Сарасвати. Бхарати или Махи – это широта Сознания-Истины, которая, проявляясь в ограниченном ментальном сознании человека, ведет за собой двух своих сестер, две эти Силы. Нам становится понятно и другое: каким образом эти тонкие и живые различия впоследствии, по мере утраты ведийского знания, перестали пониматься и почему Бхарати, Сарасвати и Ила слились в единое целое.
Можно также отметить, что эти три богини описываются как те, кто порождает для человека Блаженство, mayas. Я уже подчеркивал, что по представлениям ведийских провидцев существует постоянная связь между Истиной и Блаженством или Анандой. Только с восходом истинного или беспредельного сознания в человеке он возносится из этого тяжкого сна, приносящего боль и страдание, из этого разделенного бытия, в Блаженство, в блаженное состояние, описываемое в Ведах разными словами – bhadram, mayas (любовь и блаженство), svasti (благое состояние бытия, истинное существование) и другими, используемыми в более общем смысле – vāryam, rayi, rāya. Для ведийского риши Истина есть промежуточный этап, а Блаженство божественного существования – конечная цель, или же Истина есть основание, а Блаженство – вершина.
Таков характер Сарасвати, как психологического принципа, такова ее особая функция и ее положение среди ближайших связанных с нею божеств. Насколько же все это может пролить свет на ее отношения, в качестве реки, к шести другим ее сестрам-рекам? Число семь играет чрезвычайно важную роль в ведийской системе мысли, как и в большей части других древних учений. Мы обнаруживаем его повсеместно – семь радостей, sapta ratnāni, семь сияний, языков пламени или лучей Агни, sapta archisha, sapta jvālā; семь форм Мысли, sapta dhītaya, семь Лучей или Коров, семь форм неуничтожимой Коровы, Адити, матери богов, sapta gāva; семь рек, семь матерей или вскармливающих коров, sapta mātara, sapta dhenava, термин одинаково применимый к Лучам и к Рекам. Все эти числа семь, как мне представляется, опираются на ведийскую классификацию фундаментальных принципов бытия, таттв (tattva). Определение числа этих таттв чрезвычайно занимало спекулятивный ум древних; в индийской философии мы находим различные варианты, начиная с Единого принципа бытия и далее вплоть до двадцати. В ведийской мысли за основу было избрано число психологических принципов, ибо риши рассматривали все бытие как движение сознательной сущности. Сколь бы умозрительными и бесплодными ни казались эти рассуждения и классификации современному уму, они не были лишь сухими метафизическими изысканиями, а были тесно связаны с живой психологической практикой, в весьма значительной степени являясь ее ментальной основой; в любом случае мы должны четко уяснить их для себя, если хотим сколько-нибудь верно составить представление об этой древней и весьма удаленной от нас системе.
Так, в Веде мы обнаруживаем разное число принципов. Единое признается в качестве незыблемой основы, но внутри Единого есть два принципа: божественный и человеческий, смертный и бессмертный. Двойственное число применимо также к двум принципам – Небу и Земле, Уму и Телу, Духу и Природе, которые рассматриваются в качестве отца и матери всех созданий. Важно, однако, что Небо и Земля, когда они символизируют две формы природной энергии, ментальное и физическое сознание, перестают быть отцом и матерью, но выступают в образе двух матерей. Троичный принцип признавался дважды, во-первых, это тройственный божественный принцип, соответствующий позднейшей концепции Сатчитананды, божественного существования, сознания и блаженства, а во-вторых, это тройственный земной принцип – Ум, Жизнь, Тело, на котором и основывается тройственный мир Веды и Пуран. Но полное число принципов, наиболее часто признаваемое, это семь. Данное число получается прибавлением трех божественных принципов к трем земным с добавлением седьмого или связующего принципа, который и есть Сознание-Истина, ritam brihat, позднее известный как Виджнана или Махас. Последний термин означает Великий и поэтому синонимичен brihat. Существуют и другие классификации из пяти, восьми, девяти, десяти и даже, по-видимому, из двенадцати, но они не имеют непосредственного отношения к рассматриваемому нами вопросу.
Следует отметить, что все эти принципы считаются на самом деле нераздельными и всеохватными, а потому применимыми к любому явлению в Природе. Например, семь Мыслей – это Ум, выражающий себя на каждом из семи уровней, как мы бы назвали их сегодня, и отражающий то, что можно назвать Содержанием ума, – нервный ум, чистый ум, истинный ум и так вплоть до наивысшей вершины, paramā parāvat. Семь лучей или коров – это Адити, беспредельная Матерь, неуничтожимая Корова, высшая Природа или бесконечное Сознание, первоначальный источник позднейшей идеи Пракрити или Шакти, – Пуруша в этой ранней пасторальной системе образов выступает как Бык, Вришабха, – Матери сущего, обретающей формы на семи уровнях своего земного действия в качестве энергии сознательного бытия. Так же и семь рек являются потоками сознания, соответствующими семичастной субстанции океана бытия, которая представляется нам в виде семи миров, перечисляемых в Пуранах. Их полное течение в человеческом сознании и составляет полноту движений человека, все его субстанциальное богатство, полное проявление его энергий. Или, согласно ведийскому образу: его коровы пьют воды семи рек.
Когда принимается эта образность, становится ясно, что, если, предположительно, подобные концепции существовали, их воплощение в такие образы было бы совершенно естественно для народа, живущего жизнью древних ариев и находящегося в тех условиях, – эти образы так же естественны и неизбежны для ариев, как для нас образ "уровней", к которому мы приучены теософской мыслью, – тогда становится понятной и роль Сарасвати как одной из семи рек. Она есть течение, берущее начало в принципе Истины, в Ритам или Махасе, и мы действительно обнаруживаем в Веде определение этого принципа – например, в заключительной части нашего третьего гимна – как Великой Воды, maho arna, – выражение, которое сразу же выдает происхождение позднейшего термина Махас, – или иногда mahān arnava. Мы видим в третьем гимне тесную связь Сарасвати с этими великими водами. Давайте подробнее разберем эту связь, прежде чем перейдем к рассмотрению ведийских коров и их отношений с богом Индрой, а также с близкой родственницей Сарасвати – богиней Сарамой. Ибо эти связи необходимо уточнить до того, как мы примемся за другие гимны Мадхуччхандаса, все без исключения обращенные к великому ведийскому божеству, Царю Небес, к тому, кто, по нашей гипотезе, символизирует Силу Разума, а в особенности божественный или самоозаренный Разум в человеческом существе.