ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
На протяжении большого исторического отрезка времени – с конца XIII в. до начала промышленной революции – Европу сотрясали чумные моры и частые бунты, вызванные страхом то перед солдатом, то бандитами. Из этого пятивекового периода следует выделить отрезок максимального страха, когда его вспышки были наиболее частыми. В период между 1348 и 1660 гг. Европа была подвержена всевозможным напастям, сопровождаемым драмами в духовной жизни. 1348 год отмечен смертоносной эпидемией Черной Чумы; с XIV по XVII век из страны в страну по всей Европе прошла война восстаний; Столетней войне не было видно конца; после поражения под Косово (1389 г.) и Никополисом (1396 г.) европейцы были обеспокоены возможным вторжением турок, а в XVI в. турецкая опасность стала особенно угрожающей; в религии произошел "скандал из скандалов" – великий раскол; были и крестовые походы против гуситов, и моральный упадок духовенства перед реформой католической церкви, и отступление протестантства со всеми вытекающими последствиями – взаимными низложениями сана, убийствами и войнами. Подавленные таким трагическим стечением обстоятельств и обрушившимися бедствиями, люди старались связать их между собой и найти им объяснение. Исследования приводят нас на уровень рассуждений богословов, которые пытались в то время понять причину страха. Их рассуждения тоже порождали страхи, причем более многочисленные и завораживающие, чем прежние. Но чудо западной цивилизации состоит в том, что она пережила все эти страхи, не дав им себя сломить. Эпоха Возрождения характеризовалась не только всеобъемлющим страхом, но одновременно и динамизмом: страх вырабатывал свое противоядие.
Исторические исследования опровергают легенду об ужасах однотысячного года, которая была основана на немногочисленных письменных текстах, причем составленных позже. "В течение X в. было составлено единственное описание возрожденного Христом мира, и ничто не говорит о том, что оно наводило на людей ужас". Первое описание ужасов однотысячного года сделано в период триумфа нового гуманизма бенедиктинцем Трифемиусом (1462-1516), редактировавшим монастырскую летопись. Сам он был образованным человеком, не подверженным схоластической рутине и довольно мягко описывающим ужасы варварского периода. Но эта легенда появилась в начале Нового времени не случайно: те страхи, которые испытывали европейцы в XIV-XVI вв., приписывались современникам Оттона III.
Этот период очень подходил для зарождения страха перед приближающимся концом света и приходом Антихриста. Такой поворот событий был для христиан реальной возможностью. Св. Августин в XX книге "Города Бога" убеждает в неотвратимости этих событий – многие священные тексты возвещают о них, хотя время их свершения непредсказуемо. В средневековье Церковь размышляла о конце человеческой истории в свете апокалипсических пророчеств. Свидетельством этому могут служить около двадцати испанских рукописей X-XIII вв., донесших до нас сочинения монаха Беатуса, составившего в конце VIII в. "Комментарий Апокалипсиса". Известный Апокалипсис Сен-Севера (XI в.), поражающий фантастическими чудовищами, тоже является иллюстрированной рукописью "Комментариев" Беатуса. Великолепные украшения многих французских церквей XII-XIII вв. – в Отэне, Конке, Париже, Шартре – воспроизводят сцены Страшного суда. Тема Страшного суда фигурирует также в латинских поэмах Коммодьена из Газа (III в.), Св. Иллариона из Пуатье (IV в.), Св. Пьера Дамьена (XI в.), Петра Диакона (XI в.), Св. Бернара (XIII в.) и пр.
Историки единодушны в том, что в Европе начиная с XIV в. нарастает и распространяется страх конца света. В обстановке общего пессимизма, как физического, так и морального, в 1508 г. в Страсбургском соборе проповедник Гейлер обратился к народу с призывом "спасайся, кто может":
"Лучшее, что можно сейчас сделать, это забиться в щель, спрятаться в своем углу, следовать заповедям Господа и творить добро, чтобы обрести вечное спасение".
Он не питал никакой надежды, что люди станут лучше, поэтому конец этого прогнившего мира был близок. На закате средневековья все больше утверждалась мысль о скором всеобщем крушении. В последние годы XV в, и в самом начале XVI в. страх вновь овладевает воображением людей и Великий раскол способствовал обращению людей к идеям Апокалипсиса. Никогда еще не было так много верящих, что трубы Судного дня уже протрубили, как в период 1430-1530 гг. Некоторые представители духовенства дошли до того, что организовывали публичные дискуссии на тему Страшного суда и о признаках его приближения, например, в Кёльне в 1479 г. Они полагали, что это успокоит и просветит умы. Наступило время ожидания конца света. В этом сходятся все исследователи, но не всегда подчеркивается тот факт, что ужас этого периода был реальнее страхов первого тысячелетия и что им заполняется лакуна между средневековьем и Ренессансом. Новый мир зарождался в атмосфере этого ужаса.
Страх и драматизм ожидания находили свое конкретное выражение в искусстве: в старом соборе Саламанки (XII в.) Страшный суд изображен на боковой стене, которая не вся видна посетителям. В центре фрески на престоле, окруженном радугой, сидит Христос в славе, святейший, светлейший, с нимбом вокруг чела. Справа и слева от него – избранники Божьи и грешники, а внизу художник изобразил чистилище (довольно редкая композиция); в общем, фреска не производит устрашающего впечатления. В новом же соборе (XIV-XVI вв.), пристроенном к старому, также есть сцены Страшного суда, но они находятся на стене, которая стоит прямо перед глазами посетителей; их формат больше, чем сцены жизни Христа. Чистилища больше нет, все пространство поделено на две равные части между раем и адом. Христос смотрит в сторону отверженных и жестом отталкивает их от себя.
С точки зрения методологии важно установить различия в интерпретации христианских пророчеств относительно конца света, поскольку в одних говорится о Судном дне, тогда как другие обещают тысячу лет счастья. Цифра 1000 лет пришла в христианство из израильских религиозных текстов: пророки после исхода возвещали о пришествии мессии и наступлении мира и благополучия на Земле. В еврейской религиозной литературе существовало также понятие промежуточного царства, земного рая, который продлится от настоящего времени до вечного царства. Вера в мессию перешла к христианам через "Апокалипсис" Св. Иоанна, который считал, что Сатана будет закован в течение тысячи лет. Тогда Христос и праведники воскреснут и будут пребывать тысячу лет в счастии. Примерно те же пророчества высказаны в посланиях Варнавы (II в.), Св. Юстина (около 150 г.), Св. Иеренея (ок. 180 г.) и др., включая христианского Цицерона – Св. Августина. Он воспринял сначала тезис о тысячелетнем периоде, но затем в "Городе Бога" опровергает его. Возрождение этого тезиса приходится на период религиозных бунтов на севере и северо-западе Европы в XI и начале XII века. Новый импульс ему был придан в трудах Иоахима де Флора (скончался в 1202 г.). Он пророчествует, что после царства Бога-отца (Старозаветные времена) и Бога-сына (времена Нового завета) в 1260 г. наступит царство Святого духа. Правление перейдет к монахам, а человечество обратится к евангелической бедности. Это будет субботой, временем покоя и мира. Земля станет одним большим монастырем, а люди – святыми, которые будут славить Господа Бога. Это царство продлится до Судного дня.
В этих миролюбивых и набожных проповедях зрело противоречие. Францисканцы, ссылаясь на Иоахима де Флора, восстали против мощи и роскоши Церкви, за что подверглись преследованиям. В Германии появилась и крепла вера, возрожденная Фридрихом И. Этот поборник справедливости станет "императором последних дней мира". Итак, со временем сформировались два течения, по-разному трактующих тысячелетний период, предваряющий Страшный суд. Одно из них, обычно его и принимают во внимание, было более склонно к жестокости. Монахи-бичеватели XIV в., экстремисты Табора 1420 г., экзальтированные приверженцы Мюнцера в 1525 г., фанатические анабаптисты 1534 г. хотели огнем и мечом приблизить царство счастья и равенства на Земле. В Англии времен Кромвеля по этому же пути шли "люди Пятой монархии" и землекопы Винстенлея, убежденные, что следует ускорить наступление Судного дня, когда мертвые воскреснут и Христос вернется на Землю.
Другое течение воспринимало тезис тысячелетнего периода в духе Иоахима де Флора, исключающего насилие. Его приверженцы полагали, что наступит время тысячелетнего царства Божьего, когда на возрожденной Земле исчезнут зло и грех. После этого периода мира и святости будет Судный день. Последние исследования, в противоположность существовавшему ранее мнению, доказывают, что в Англии 1560-1660 гг. и даже между 1640-1660 гг. эта религиозная и миролюбивая эсхатология, равно как и идеи примитивной церкви, вызывали большее доверие, чем революционные прожекты "людей Пятой монархии". Но и после реставрации в Англии монархии в западной культуре существовали оба течения. В Италии и Бразилии начиная с XIX в. возродились жестокости тех, кто ожидал прихода мессии. Среди мирно настроенных ожидающих мессию находятся адвентисты и приверженцы бога Яхве, все же продолжающие надеяться на тысячелетие мира и спокойствия и усмирение Сатаны.
Иное прочтение пророчеств конца человеческой истории выявляют страх людей перед Судным днем. В писании есть много предупреждений об этом страшном дне, особенно многочисленны они у Матфея (гл. 24-25):
"И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются;
Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великой... И поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую;
Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: "Приидите, благословенные Отца моего, наследуйте Царство, уготованное Вам от создания мира"...
Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: "Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его".
Именно эти строки Евангелия вдохновляли иконописцев XII-XIII вв. Кроме того, они черпали темы из подобных евангелических текстов Марка (XII и XIII); Луки (XII), а также Исайи (XXIV-XXVII), Даниила (II, VII, XII), из многочисленных псалмов (например, псалом I, близкий по тематике к главе XXV Писания от Матфея), из Послания к Коринфянам (XV, 52) и Первого послания к Тимофею (IV, 13-17). Но основная роль принадлежит, конечно, Откровению Иоанна, произведению сложному и противоречивому, не сулящему с приходом Христа никакого мирного времени перед Страшным судом.
С приближением XVI в. из веры в эти пророчества и их иллюстрации рождалось все более трагическое и обогащенное деталями представление о последней драме человеческой истории. Эта драма изображалась в следующих сценах: ангелы, трубящие о надвигающемся катаклизме; Судия, сидящий на сверкающем троне в радужном сиянии с мечом и в окружении фантастических зверей, херувимов, апостолов и двадцати четырех мудрецов; разделение людей на праведников и грешников: первые, в белых одеждах, входят в небесный Иерусалим, вторые обречены на вечные муки ада.
Начиная с XIV в. в религиозной живописи и литературе, посвященных теме Судного дня, акцент делается на следующие моменты: подчеркиваются разнообразие и устрашающий характер испытаний, которые обрушатся на человечество (пятнадцать знамений конца света); Высший Судия отличается суровостью, наводящей страх на Лютера и людей его времени: в Страшном суде Луки из Лейдена сам Сатана держит книгу дел человеческих; адские муки обрисовываются с устрашающими подробностями, тогда как до XIII в. живописцы изображали только врата ада. Итак, в XV и XVI вв. повсюду прослеживается трагический характер Судного дня "в украшениях соборов крупных городов и часовнях затерявшихся в Альпах деревенек". Везде и всюду можно видеть в изображениях Судного дня свидетельства растущего страха: в величественных произведениях Альби, Орвьето, в Сикстинской капелле, в композициях Ван дер Вейдена, Ван Эйка и Мемлинга, в известной гравюре "Апокалипсис" Дюрера. Витражи, посвященные этой теме, в соборе Кутанс (вторая половина XV в.) имеют сходство с художественными произведениями, находящимися в Нормандии: три из них относятся к XII-XIII вв., шесть – к XIV в., шесть – к XV в., шестнадцать – к XVI в. и одно к началу XVII века.
Итак, два важных апокалипсических видения тысячелетний период и Судный день – имели различную значимость. Первое воспринималось с оптимизмом, поскольку обещало долгий период спокойствия, когда Сатана будет заключен в аду. Другое окрашено в более мрачные тона. Несмотря на то, что в результате Страшного суда праведникам сулили рай, нельзя было с определенностью надеяться на место по правую руку от Господа Бога среди овец, поскольку Судия представлялся суровым и непреклонным. Последний день человечества воспринимался как день гнева. Существовало еще одно различие: концепция тысячелетия имела тенденцию развития в материализме: в тысячелетие правления святых с лица Земли исчезнут страдания, болезни, нищета, неравенство и эксплуатация человека человеком. Это будет возврат к золотому веку, вечной мечте человечества. Земля будет всем изобиловать, как полагали в Таборе или Мюнстере. Конкретные детали тысячелетнего периода присутствуют в произведениях португальского иезуита Вьеира, который в XVI в. прочит своему королю мировое господство. Португалия того времени была охвачена надеждой прихода мессии. Эта мысль в XVI в. пришла в голову некоему сапожнику и была подхвачена и распространена монахами Алькобаса. Во время испанского владычества 1580-1640 гг. португальцы не хотели верить в смерть короля Себастьяна, пропавшего без вести во время сражения в Алькасар-Квивер в 1578 году. Он должен был возвратиться и принести освобождение и славу своему народу. Антикастильская революция 1640 г. усилила надежды на грядущее тысячелетие. Вьеира, со своей стороны, за время своей долгой карьеры (1608-1697) неустанно предсказывал португальским королям исключительную судьбу. В кометах, бурях и наводнениях он видел знамения приближающегося тысячелетия португальского владычества. Мир установится на Земле, турки будут побеждены, а евреи обращены в истинную веру. Это будет духовное и временное правление, в течение которого Земля будет обильна к наибольшей выгоде Лиссабона и Португалии. Обращаясь к Хуану IV, он уверяет, что это блаженное правление будет установлено "для преумножения веры, славы Церкви, чести португальского народа, увеличения его благосостояния и благополучия". В другом пророчестве Вьеира уже видит себя в том счастливом времени, наступление которого он предсказывал, и воздает хвалу Господу за то, что божественный выбор пал на Лиссабон как столицу возрожденного царства:
"В этом восхитительном городе небо, земля и море способствуют общему величию империи и общей благопристойности подданных". Лиссабон – "самый подходящий и соразмерный город, на который пал выбор Высшего Архитектора при строительстве большого дома (всемирной империи)".
"Словно распростертые объятия, два мыса выдаются далеко в море, а между ними расположился город, который не хочет принудительной силой дать свободу народам, он хочет добровольного подчинения всех народов, которые нашли бы в нем свое единение, даже тех народов, которые ныне еще неизвестны и которые обрели бы себя в нем".
Вьеира предвещал наступление счастливого времени в 1670 г., затем в 1679 и в 1700 году.
В противоположность чарующим мечтам о тысячелетнем счастье, изображения Судного дня направляли умы и воображение в иную сторону. Акцент ставился на вечность души, личную ответственность за провинность, необходимость ежедневно следовать примеру и учению Иисуса, а не тщиться обрести счастье на Земле. В общем, с точки зрения церковных иерархов ожидание тысячелетнего царства, являясь источником многих ересей, было чревато всевозможными отклонениями, подозрительными в глазах инквизиции (Вьеира не был с ней в ладах). Последнее сведение счетов, напротив, как действенное и нравоучительное средство могло быть использовано Церковью для наставления людей на путь истинный. Не случайно поэтому идея неизбежности Страшного суда распространялась в основном церковниками, для которых пастырские заботы были главными. Это замечание справедливо и для протестантских реформаторов.
В основе расхождений между предвестниками тысячелетнего царства с пророками Страшного суда лежит различная интерпретация видений Даниила, привнесенных в Апокалипсис. Даниил предсказал падение четырех царств, в которых богословы видели государства ассирийцев, персов, греков и римлян. За ними должно следовать пятое царство, созданное Богом и небом, нерушимое и неподвластное никакому другому. Можно предположить, что именно об этом царстве говорится у Иоанна: в таком случае день Страшного суда отодвигался еще на тысячу лет. Но если точкой отсчета считать рождение Христа, то мир приближается к своему концу и свидетельством тому – многочисленные беды. Так что Священная империя, зародившаяся из Римской, должна погибнуть.
В Англии XVII в. также наблюдалось противостояние между сторонниками идеи царства тысячелетнего блаженства и теми, кто готовился к грядущему Судному дню. Однако эти две концепции имели много общего и дополняли друг друга в общей схеме конца света. Примером этого могут служить взгляды Савонаролы – в начале своей деятельности, то есть до 1492 г., будущий духовный руководитель Флоренции считал, как и большинство современников, что конец света уже близок. В песне, написанной в 1472 г., он выражает уверенность, что "уже настало время Страшного суда и содрогнется ад". В 1475 г., став доминиканцем, в "Современном мире" он пишет: "О, слепцы, неужели вы не замечаете, что конец света уже наступает?"1 Во Флорентийских проповедях 1490-1491гг. он предсказывает наступление конца света из-за бесчисленных прегрешений Церкви и приводит десять причин Судного дня. Но уже в 1492 г. и особенно после 1495 г. Савонарола отходит от этой концепции и становится сторонником идеи тысячелетнего царства. Он предвещает приход Карла VIII, бедствия Арно и всей Италии, если она не примет протестантство. Став духовным руководителем Флоренции, он обещает ее жителям мир, процветание и счастье, если они будут верны своему царю небесному Христу. Флоренция станет вторым Иерусалимом, утопающим в роскоши:
"Подобно вселенскому потопу, который обновил мир, современные напасти обновят Церковь для тех, кто останется в ее ковчеге... В псалме говорится: "Славьте Господа нашего новой песней!" Вы (флорентийцы) избранники Божьи, пойте новую песнь, потому что Бог пожелал обновить Церковь".
"Флоренция! Ты станешь небесным Иерусалимом и будешь благословенна, если твои жители будут обладать добродетелями, о которых я говорил".
"Я несу благую весть городу Флоренции: он будет славен, богат и силен, как никогда ранее. Он будет славен в глазах Бога и людей, потому что отсюда начинается реформация всей Италии. Ее сияющий свет проникнет повсюду, а исходить он будет из Флоренции – сердца Италии. Божия благодать твоих советов все реформирует. Во-вторых, твои богатства будут неисчислимы и с Божьей помощью преумножены. И, в-третьих, ты распространишь свою власть и духовную мощь".
Так концепция тысячелетнего царства была дополнена оптимизмом и ориентирована на земные блага.
На практике, в каждом конкретном случае не всегда легко определить, о какой концепции идет речь – о тысячелетнем блаженстве или скором конце света. Такие выражения, " как "новая земля" и "новые небеса", характерны для обеих концепций. То же можно сказать и о выражении "преддверие", которое подходит и к Страшному суду и к блаженству. В умах современников тоже, по-видимому, не было четкого разграничения этих концепций. Так, Колумб был уверен, что он избран Богом, чтобы обратить в христианство заокеанских язычников. В письме, датируемом 1500 г., он пишет:
"Бог избрал меня своим посланником, указав мне путь к новым небесам и землям, о которых сказано в "Апокалипсисе" Иоанном, а еще ранее Исайей".
Открытие Америки и доселе неведомых народов также было истолковано двояко. Миссионеры, прибывшие в Новый Свет, видели в этом событии либо знамение начала царства святых (как полагал в XVII в. Вьеира), либо приближение Страшного суда. В писании от Марка и от Матфея говорится о крещении неверных перед пришествием: "И проповедано будет сие евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец" (от Матфея, 24, 14); "И во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие" (от Марка, 13, 10). Каким бы ни было толкование священных текстов, американские миссионеры отличались большим усердием. Пробил час последней жатвы. Поэтому следовало быстро и незамедлительно поместить индейские племена в спасительное лоно Церкви. Эта благородная миссия выпала на долю Испании и Португалии. По пришествии Христа они представят ему миллионы обращенных в христианство, которые встанут под его правую руку.
Лас Касас видел грядущие события в более мрачном свете: за океаном испанцы проявили себя как плохие христиане, действуя одновременно крестом и мечом; поэтому следует ожидать Божьего наказания. При этом Америка может стать местом последнего расцвета Церкви. Так у защитников индейского населения идея конца света сочеталась с надеждой, что Испания понесет наказание. Согласно Св. Петру "новые небеса" и "новая земля" ждут человечество, избавившееся от грехов и несчастий. Как видно, эти выражения приемлемы для любой апокалипсической схемы. Если верить "Проповеди на Филиппов пост" Лютера, твердо верившего в приближение конца света, то обновленный мир станет страной изобилия – эта концепция близка идеям сторонников раскола.
"После Судного дня земля не будет опустошенной, бесплодной и безутешной, так как сказано у Св. Петра, что нас ждет новая земля, где царит справедливость. Бог, создавая новую землю и новые небеса, заселит их собачками с золотой шкурой и драгоценными каменьями. Там будет хищников и ядовитых тварей подобно змеям и жабам, ставших вредоносными из-за земных грехов. Эти твари перестанут нам вредить, они станут ласковыми, красивыми, приятными, так что мы сможем забавляться ими".
Исходя из этого, ожидание Судного дня ассоциировалось с предчувствием освобождения. В "Проповедях" реформатора об этом говорится следующее:
"О, Боже! Приходи обязательно! Я жду наступления того дня, когда возродится весна, день станет равен ночи и будет начинаться прекрасной зарей. Вот что я об этом думаю и хочу сказать. Вскоре после зари небо закроется черной тучей, блеснут три молнии, прогрохочет гром и небо смешается с землей. Слава и хвала Богу за то, что мы знаем, что переживем этот день и с нетерпением должны ждать его. Во времена папства мир ожидал этого дня с ужасом, о чем свидетельствуют песнопения "Этот день, день гнева". Надеюсь, что этот день близок и мы еще при жизни будем его свидетелями".
Через несколько лет после смерти Лютера Бюлингер, последователь Цвигли из Цюриха, так утешает протестантских изгнанников:
"Я посвящаю это произведение ("Сто проповедей по "Апокалипсису") тем, кто рассеян по всей Земле среди разных стран и народов, но остается верен сыну Божьему Иисусу, и все мы будем освобождены от угнетения. Долгожданное обновление обязательно свершится и Земля преисполнится обещанным счастьем, о чем ясно и твердо сказано у апостолов и пророков".
В немецкой протестантской поэзии того времени звучат слова о том, что горести Тридцатилетней войны должны закончиться концом света и Страшным судом, о чем мечтают все набожные люди.
"Приди, Иисус, приди! Положи конец этому злому миру. Возьми нас в свои благословенные руки и отнеси к вечному свету, счастью и радости" (Дерсхау, 1639 г.).
Те же надежды выражает в 1650 г. английский пуританин Баэкстер в "Вечном покое святых": "Поспеши, Спаситель, со своим пришествием! Пошли своих ангелов протрубить в радостные и ужасающие трубы!" "О благословенный день! Придет ли он, этот день радости и благодати? Да, он уже близок и свершится то, что должно свершиться".
Как видно, источником надежды являлись обе версии конца света. Но очевидно также, что чаще они были причиной страха несчастий, предшествующих царству блаженства, или страшного Судного дня. В любом из этих вариантов значительная роль отводилась Антихристу. Для некоторых его появление на Земле было неизбежным. Для других его рождение было уже свершившимся фактом. Эта зловещая личность не фигурирует в "Апокалипсисе", но она прочно вошла в общественное сознание и ассоциировалась с "великим Вавилоном, оплотом дьявола", "красным зверем", о котором говорится в "Откровении". Как собирательный или индивидуальный образ Антихрист описан в Посланиях Св. Иоанна и Втором послании Св. Павла к Фессалокикийцам. Никогда так много не говорилось об Антихристе, как после Великого раскола. Это было наваждение "человека греха, сына погибели... противящегося и превозносящегося выше всего, называемого Богом или святыней, так что в храме Божьем сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога" (Св. Павел, Второе послание к Фессалоникийцам I, 3-4).
Проповеди, особенно Ферье и Верчелли, издание "Золотой легенды", где описываются злодеяния самозваного Бога, религиозный театр, растиражированное "Житие Антихриста", живопись и гравюры Дюрера и Синьорелли – все это способствовало распространению страха перед этим сильным противником Бога и людей. Одна из таких проповедей или книжек о "Житии Антихриста" при поддержке антииудаизма была способна убедить людей в том, что родился (или должен родиться) "отвратительный распутник-еврей, прелюбодействующий со своей дочерью". Еще больше было тех, кто в образе Антихриста видел поверженного врага. Для Савонаролы, Гуса, Виклифа это был папа. Для римской курии, наоборот, это были Савонарола, Лютер. Для последователей Мюнцера Антихрист был двуликим – и папа и Лютер. А для Лютера Антихрист имел два имени – папа и турок. В такой обстановке, даже надеясь на тысячелетнюю благодать, люди испытывали страх перед этой демонической фигурой, плодящей на Земле ложь, святотатство и преступления. Для современников Гуса, и прследующей Реформации ближайшее будущее было окрашено в очень мрачные тона.
В период начиная с середины XIV в. страх конца света и появления Антихриста, распространяемый церковными кругами, охватил более широкие массы населения, чем в 1000 году. Это объясняется не только обрушившимися на мир бедствиями, но в основном наличием средств распространения этого страха. Во временной отрезок после смерти Карла Великого и до начала XI в. бедствия в Европе были столь же многочисленны. Но Запад XI в. представлял собой страну лесов и племен с их царьками и колдунами. Он был слишком сельским, разобщенным, необразованным для восприятия и широкого распространения каких-либо идей. Четыре столетия спустя на Западе появились города, а в них образованный слой населения. Теперь проповедники могли собирать толпы людей на свои выступления, то сокрушая их сердца угрозой наказания за грехи, то вселяя в них надежду или страх. Таким образом, страх конца света не мог бы стать коллективным чувством, в частности в городах, без публичных проповедей, которым Феррье в начале XV в. придал новый стиль. Странствующие монахи, переходя из одного города в другой, подолгу останавливались в каком-нибудь месте с тем, чтобы прочитать населению целую серию проповедей. Эти божьи странники взывали прежде всего к раскаянию, предвещая приближение кары. В странствиях их сопровождали кающиеся грешники, вчерашние слушатели проповедей, решившие искупить свои грехи и духовно возродиться. Кратко приведем маршрут странствий и проповедей Феррье: в 1399 г. он выходит из Авиньона, проповедует сначала в Провансе, Савойе, Дофинэ, Пьемонте, возможно, в Ломбардии. С 1409 по 1415 год он обходит Кастилию, Арагон, Каталонию. В 1416 г. возвращается во Францию, останавливается в Тулузе, пересекает Центральный массив, проходит вдоль Луары, затем идет в Нормандию и заканчивает свою апостольскую деятельность в Бретани, где он скончался в Ванн в 1419 г. Подсчитано, что за 20 лет он прошел путь, равный полутора Франциям, так что его проповеди слушали миллионы людей. Эти цифры могут быть завышены, потому что города насчитывали в то время небольшое количество жителей, но все равно по маршруту Феррье можно судить о том, какое влияние на общественное сознание оказал убежденный в неизбежности Страшного суда доминиканский монах. Кроме него в Европе начала XV в. было еще множество монахов, собиравших на свои проповеди толпы людей. Среди тех, кто делал упор на крушение мира, следует назвать Верчелли Капистрано, брата Ришара, который служил Жанне д'Арк, а также Виклифа, Гуса и Савонаролу. Что касается Виклифа, то, несмотря на скуку, исходившую от его проповедей, он считал себя народным проповедником, а его идея создания "братства бездомных священников" близка по духу к "нищенствующим монахам". И, наконец, известно, какое влияние на жителей Праги и Флоренции оказали Ян Гус и особенно Савонарола.
С другой стороны, религиозный театр также способствовал распространению страха Антихриста и конца света. Представления разыгрывались перед многочисленной публикой, и в них было занято много актеров. Пьеса XII в. "Игры Антихриста" с успехом шла три столетия спустя. В ней участвовало более тысячи актеров, что особенно впечатляло публику. Сохранились исторические свидетельства о грандиозных постановках "Страшного суда" в Мюнхене (1518 г.) и Люцерне (1549 г.). В Германии XVI в. продолжают ставить пьесы на тему Судного дня, например, "Трагедию Страшного суда", написанную Саксом, в то время примкнувшим к реформации. Надо сказать, что в Империи чаще, чем во Франции, постановки "Страстей" оканчивались сценами Страшного суда.
Естественно, что книгопечатание и гравюра оказали большое влияние на обострение чувства страха в ожидании последнего часа. Примером может быть Антуан Верар, который в 1500-х годах был большим специалистом по иллюстрированным изданиям на французском языке, пользовался успехом у читателей, имел две книжные лавки в Париже, склад в Туре, а также торговал с Англией. Он издал "Искусство хорошо жить и хорошо умереть" с доходчивыми и простыми иллюстрациями пятнадцати знамений конца света. Эта религиозная тематика пользовалась в то время большим успехом. Она находит отражение в иллюстрациях часовников, витражах соборов, например, в Анжере. Пятнадцать знамений были известны повсюду в Германии благодаря гравюрам книги "Антихрист". Посредством книгопечатания было распространено множество экземпляров на разных языках "Жития Антихриста", "Откровений" Св. Бригитты Шведской, "Золотой легенды" (которая нас интересует в той части, где описывается второе пришествие), а также устрашающие астрологические прогнозы. "Прогноз" эльзасского отшельника Лихтенбергера был издан десять раз в Германии (с 1480 по 1490 год). Основываясь на неблагоприятном расположении Сатурна и Юпитера в 1484 г. и солнечном затмении 1485 г., он предсказал войны, разорение и другие бедствия как предвестники конца света. Многочисленные последующие астрологические предсказания, так же как и прогнозы Лихтенбергера, сочетали в себе страх Сатурна (считавшегося неблагоприятной планетой) и страх конца света. В 1521 г. Лютер написал предисловие к немецкому изданию "Прогноза". Каталог изданий 1625 г. во Франкфурте-на-Майне показывает, что разделы: Страшный суд, воскресение мертвых, оживление мертвых, закат мира, Откровения Иоанна и пророчества Даниила насчитывают 89 названий книг, изданных на немецком языке с 1551 г., из них 35 изданы в период 1601-1625 годов.
Лютер верил в близость Судного дня. Книгопечатание, со своей стороны, так растиражировало его произведения, что его можно считать одним из тех, кто больше всего способствовал распространению страха конца света, по крайней мере в странах, принявших протестантство. Подсчитано, что с 1517 по 1535 год было продано более 2000 книг, написанных реформатором. А это было только начало его деятельности. Успех его перевода Библии был огромен. При жизни было выпущено 84 оригинальных издания и 253 последующих. Кстати, Библия Виттенберга, первое издание которой датируется 1522 г., содержала слегка подправленные копии гравюр Дюрера 1498 г. Уже Библии из Кельна (1480 г.) и Нюрнберга (1483 г.) были иллюстрированы сценами "Апокалипсиса", которые Дюрер безусловно видел. Двадцатисемилетний провидец так правдиво изобразил этот "мир звонкого металла, где раздается цоканье копыт и звон мечей", что все последующие живописные воспроизведения "Апокалипсиса", изданные в Германии XVI в., были копиями гравюр Дюрера. Во Франции он также был известен: с 1507 г. некоторые его гравюры украшали заставки "Римского часовника". Но полная серия иллюстраций виттенбергской Библии была напечатана во французских изданиях Библии в Анвере в 1530 г. и Лионе в 1541 г. и 1553 г. Апокалипсическая тематика гравюр Дюрера вдохновила также мастеров XVI в., выполнивших витражи в Труа, Гранвиле, Шаванже, Эсне, а также в королевской часовне Венсена.
В соборе Лиможа надгробие Жана де Ланжана (умершего в 1541 г.) украшено барельефом с изображением четырех всадников с луком, острым мечом, мерой и трезубцем. Влияние Дюрера здесь бесспорно. Очевидно также влияние немецкого художника на "Апокалипсис", изданный в 1561г. Жаном Дюве.
Итак, разными средствами – проповедями, религиозным театром, церковными песнопениями, книгопечатанием, гравюрой и другими изобразительными средствами – европейцы начала Нового времени оказались в окружении апокалипсических угроз. Все люди прониклись ощущением конца света. Прекрасный знаток Германии XVI в. Лебо пишет:
"Апокалипсические пророчества были известны всем. Эпоха, отмеченная столькими открытиями и завоеваниями, никогда не догадывалась, что является зарей Нового времени. Напротив, охваченная предчувствием заката и предстоящего Страшного суда за прегрешения, она пребывала в уверенности, что ею закончится история человечества"
Многие признаки свидетельствуют об усилении апокалипсического страха во второй половине XIV в. Его распространение на этом временном отрезке объясняется обрушившимися на Европу многочисленными бедствиями, о которых уже говорилось: установление в Авиньоне папского правления, становившегося все более алчным и бюрократическим; Великий раскол, приведший к тому, что каждый европеец оказался отлученным от церкви тем или другим папой; повторение опустошительных чумных моров; Столетняя война, турецкое вторжение и т.д. Франкостель отмечает:
"Повсюду в Европе XIV века... изображение сцен "Апокалипсиса" было в большой моде. Сначала это была одна из тем монументальной скульптуры во Франции, затем эта тема стала использоваться в соборных украшениях, фресках, миниатюре. Высшего расцвета она достигла в XIV в. Появление этой тематики в иконографии Венеции датируется 1394 г. В немецком искусстве тема Страшного суда появляется в начале XV в. Учитывая деятельность проповедников, по-видимому, можно считать, что страх конца света возобладал над надеждой на тысячелетнее блаженство, которую сохраняли лишь немногие верующие"2.
Антихристом был назван Иоанн XXII, авиньонский папа 1316-1334 гг., враг Людовика Баварского и францисканцев, подвергшийся нападкам в "Защитнике мира", против которого выступал с 1323 г. по 1330 г. антипапа. Во времена Великого раскола (1378-1417 гг.) подобные обвинения все более учащаются: обе стороны обвиняют друг друга в том, что во главе противоборствующей Церкви стоит Антихрист. Так делал, например, Матиас Янош, пражский каноник и учитель Яна Гуса. Он создал целую типологию Антихриста, собрав все отрицательные качества Искупителя, дурного пастыря, проникшего в христианство, пользующегося высшей духовной властью и земными богатствами и нагло присвоившим себе блага, принадлежащие Иисусу Христу – Писание и Святые дары. Этим лжецом, настоящим воплощением лжи, ядом, отравляющим кровь Церкви, был не кто иной, как папа Клемент VII, дерзнувший восстать против Урбана VI – истинного и апостольского папы. Ян Гус тоже часто говорит об Антихристе, но двояким образом. То он его обрисовывает в общих чертах, как того, кто "мостит дорогу в ад", то есть фигуру внеземную, незримую, но всемогущую, сражающуюся с добром с помощью множества пособников, тоже антихристов. Но иногда он его представляет как конкретную личность, Иоанна XXIII, называя его предтечей Антихриста, потому что в нем все "зло, бесчестие и стыд Антихриста"3. Но, к сожалению для Церкви, некоторые категорично настроенные умы пошли еще дальше, считая, что воплощением Антихриста является любой глава Церкви – папа. То же в Праге, в конце XIV и начале XV века эту мысль высказал Николай Дрезденский. Так же полагал и Виклиф, обвинивший и римского папу и его авиньонского антипода в том, что оба они антихристы, "подобно двум псам, грызущим одну кость". Церковь стала сатанинской синагогой, а выборы папы – это изобретение Дьявола; отречение от Церкви осуществляется папой и епископами с ведома Антихриста.
Эти обвинения повторялись в народе и наряду с проповедями, направленными на искоренение всякой ереси, создавали обстановку ожидания конца света. Доминиканский проповедник Верчелли (Италия, начало XV в.) настолько был убежден в неминуемом конце света, что призывал жен к разводу, чтобы в момент пришествия не быть связанными родственными узами. Его противником был францисканец де Сьенна, который тоже проповедовал на полуострове, но считал, что следует успокаивать разгоряченные умы. Он с горечью замечает: "Мы по горло сыты проповедями о втором пришествии, знамениями Судного дня и церковными реформами". Но в это смутное время на одного здравомыслящего священника приходилось столько фанатиков! Феррье, о рвении и влиянии которого уже говорилось, непрестанно повторял, что Страшный суд свершится "скоро, без промедления, в ближайшем будущем" (это было его любимое выражение). Семь из десяти проповедей касались темы Страшного суда. Просветленный видением, которое ему было в Авиньоне в начале проповеднической деятельности, Феррье считал себя ангелом из 14-й главы "Апокалипсиса", "летящим посредине неба, который имел вечное Евангелие, чтобы благовествовать живущим на Земле и всякому племени, и колену, и языку, и народу. И говорил он громким голосом: убойтесь Бога и воздайте ему славу, ибо наступил час суда Его". Чудеса, случавшиеся с ним, в частности чудо в Саламанке, укрепляли его убежденность. В то время, когда он, стоя перед толпой людей, произнес слова: "Я тот ангел, который привиделся Св. Иоанну", – по улице проходила похоронная процессия. Пророк обратился к умершей женщине, которую хоронили, повелел ей подняться из гроба и подтвердить его слова. Мертвая ожила, сказала, что он ангел, возвещающий приближение Судного дня, и снова легла в гроб. После этого проповедник мог с уверенностью утверждать: "Что касается пришествия Антихриста и конца света, я говорю о них без тени сомнения и страха ошибиться, поскольку Господь подтвердил мои слова этим чудом"4. Так как Св. Павел в своем Послании к римлянам (XI, 25-32) говорит об обращении Израиля в христианство до конца света, то в своих проповедях Феррье особенно старался убедить в этом евреев. Иначе христиане должны были порвать с ними все отношения.
Необходимо подчеркнуть, что, по-видимому, евреи сыграли значительную роль в усилении апокалипсических страхов и надежд среди европейцев. Со времен Черной Чумы они подвергались все большим преследованиям, становились жертвами погромов и объектами зависти и мести бедного люда, направляемого фанатичными проповедниками. Евреи тоже надеялись на пришествие Антихриста – турка, который отомстит за поруганный Израиль и превратит христианские церкви в "стойла для скота". С другой стороны, какая-то часть испанских евреев искренне приняла христианство и даже достигла высоких церковных должностей. Они и стали продолжателями мессианских традиций своего народа, нагнетая тем самым атмосферу апокалипсического страха, сгущавшуюся над Европой.
В XV в. наступило относительное затишье страхов: заканчивалась Столетняя война, забывались авиньонское изгнание, Великий раскол и лихорадочные поиски согласия. Но в конце XV в. в результате турецкого вторжения, скандального правления Иннокентия VIII (1484-1492 гг.) и всеобщего убеждения в коррупции церковных иерархов вновь наступил длительный период усиления апокалипсических страхов.
Страх охватил Италию эпохи Возрождения и нашел свое выражение в проповедях Савонаролы. После казни пророка тема его предсказаний была подхвачена его учениками и последователями: в 1498-1515 гг. ремесленником Бернардино и сопровождавшими его "помазанниками": францисканцем из Монтепульчано фра Франческо, собиравшим на проповеди в соборе Санта-Кроче огромные толпы верующих; купеческим сыном Франческо из Мелета, проповеди которого о предстоящем крушении жители "города лилий" слушали затаив дыхание. В некоторых из этих проповедей светилась надежда на тысячелетнее царство. В живописи эта тема нашла отражение, в частности, в произведениях Боттичелли; например, в его распятии 1502 г. Флоренция изображена в трех временах, предсказанных Савонаролой: слева город несет Божью кару, в центре Мария Магдалина кается в грехах у распятия, справа город сияет в свете обновления, тогда как Рим повержен от гнева Высшего Судии. Более полное отражение идеи тысячелетнего блаженства можно найти в трудах Франческо из Мелета 1513 г. Он полагает, что евреи будут обращены в христианство к 1517 г., после чего начнется время последнего откровения Священного писания. Для этого Всевышний изберет "человека простого, чтобы оттенить свое величие". Новое время наступит между 1530-1540 гг., именно тогда мусульмане примут христианство. Это десятилетие будет временем пятой церкви, а в начале шестой трубы возвестят о пришествии Мессии, всеобщем крещении и "едином для всего мира пастыре".
Другие проповеди того же времени более мрачны. Фра Франческо, предсказавший во время проповеди в Санта-Кроче пришествие в 1513 г., устрашает флорентийцев в преддверии мести:
"Повсюду прольется кровь, улицы будут затоплены реками крови, люди будут погружены в потоки, озера крови... Два миллиона демонов будут освобождены на небе... потому что за последние 18 лет было совершено больше грехов, чем за предшествующие пять тысяч лет.
Раскаявшись, Флоренция, возможно, спасется, но для этого не следует ожидать новых пророков – все они будут лжесвидетельствовать. Три знамения предвестят пришествие Антихриста: падение французского короля Фредерика Арагонского и новый раскол церкви с восшествием на престол антипапы. Рим ждут наихудшие муки".
Такие предсказания смущали умы и содержали явную или скрытую критику церковных иерархов, что доставляло беспокойство властям, в частности Медичи, правящим во Флоренции после своего возвращения в 1512 г. и в Риме, когда в следующем году папский престол занял представитель этого рода Леон X. 19 декабря 1516 г. одиннадцатая сессия V Латранского собора запретила проповедникам указывать точную дату пришествия Антихриста и Страшного суда. В следующем году провинциальный собор Флоренции, проходивший под председательством другого представителя рода Медичи – будущего Клемента VII, подтвердил этот запрет для флорентийских проповедников. Но запрет касался лишь тех, кто торопился переворачивать листы календаря в приближении светопреставления. По сути и V Латранский собор, и большинство отцов Церкви были убеждены в скором завершении истории, просто они не хотели доверять произвольно названным датам.
Причины протестантской реформации легче понять, учитывая царившую в то время в Европе и, в частности, в Германии атмосферу ожидания конца света. Если бы Лютер и его единомышленники не верили в неминуемость конца света, в то, что римская церковь переживет его, то их непримиримость была бы меньшей. Но сомнения им были неведомы: папы стали воплощением Антихриста. Приклеивая им этот ярлык, протестанты не помышляли о пропаганде, просто это было отражением конкретной исторической обстановки. Если дело дошло до того, что в Риме сидит Антихрист, то скоро придет конец света. Мысль о Судном дне преследовала Лютера. В 1485 г. францисканец из Тюрингии Гитлен предсказал конец папского правления в 1514-1516 гг., падение Рима в 1524 г. и конец света в 1651 г. В 1500 г., когда Гитлен умирал в Эйзенахе, Лютер там был. Иногда он ссылался на Гитлена, так, в 1520 г. он предрек: "Наступает последний день!"; в 1530 г., когда усилилась опасность со стороны турок, в предисловии к переводу "Книги Даниила" Лютер утверждает, что "все исполнилось, Римская империя заканчивает свое существование, турки одерживают верх, папство уходит в небытие и мир трещит по швам". Те же предостережения высказаны им в предисловии к "Апокалипсису". "Проповеди на Филиппов пост" также содержат многочисленные свидетельства апокалипсических предчувствий Лютера.
"Вот уже полгода, как жуткие кошмары Судного дня мучают доктора Лютера и он не раз об этом говорил. Может быть, последний день мира уже близок, в чем нас убеждает Писание. Если сравнить время, которое прожито миром, с тем, которое осталось, то оно уже на ладони. Это последнее крохотное яблоко, которое еле держится на ветке и вскоре упадет. Царства, о которых сказано у Даниила – Вавилонское, греческое, персидское, римское – больше не существуют. Папе удалось сберечь остатки Римской империи, но это последняя святая печать "Апокалипсиса". На небе появляется много знамений, предвещающих близость конца света, а на земле люди стараются засевать поля, строить и копить богатства, как будто мир готовится к возрождению и новой жизни. Думаю, что Господь положит всему этому конец. Леонардо утверждает: "Математики и астрологи предсказывают для четвертого года (1540 г.) неблагоприятное расположение планет и крупные события". Да, отвечает доктор Лютер, – мир может продлиться еще несколько лет, но события Писания свершатся, и наши потомки, а может быть, и мы будем их свидетелями".
В другой раз, на вопрос о конце света реформатор ответил: "Мир долго не протянет, может быть, сотню лет с Божьей помощью". Огромная популярность Лютера в Германии конечно усиливала и без того широко распространенное убеждение в неминуемости конца света. Протестантская проповедь подхватила идеи Лютера. В 1562 г. некий священник, выступая перед паствой на эту тему, сказал между прочим: "Должно непременно случиться то, что предсказано новым Илией, новым Св. Павлом. Только паписты, неверные и содомиты могут сомневаться в этом. Много чудес, о которых раньше не слыхали, говорят только об одном: Иисус скоро спустится на Землю, чтобы покарать и наказать".
Существуют также косвенные подтверждения роли Лютера в распространении апокалипсического страха.
Католический проповедник Визель, проникшийся с 1536 г. устрашающими идеями Лютера, пишет:
"Лютер полагал, что запугиванием он привлечет к своему учению больше сторонников. Поэтому он так много говорит о Судном дне и пришествии Антихриста... Разразится ли гром или буря на море-все это становится предвестником Страшного суда и пришествия Иисуса Христа. Все высказывания Лютера читаются с жадностью, ему доверяют и чтут его как небесного посланника".
Высказывание Визеля несколько упрощенное. Лютер не был единственным ответственным за нагнетание апокалипсического страха. Меланктон, немецкий проповедник, известный не менее категоричными, чем у Лютера, взглядами, говорит об "опасных последних днях", о Христе, "пришествие которого не за горами... который скоро вернется". "Священное Писание, – говорит он, – дает нам утешение и предостережение о близости Страшного суда, который должен свершиться после распада Германской империи". Меланктон высказал свои взгляды в предисловии изданий 1532 и 1558 гг. "Хроники" немецкого историка и астролога, советника Бранденбургского двора Кариона (умершего в 1537 г.). Карион так же, как и Меланктон, основывается на пророчествах Даниила и смене четырех царств и считает, что человеческая история подходит к концу. То же мнение было высказано Слейданом в известном трактате с многозначительным названием "О четырех погибших царствах" (1556 г.):
"Должно быть услышано пророком (Даниилом) о нашем бедственном и презренном времени; он предсказал нам родиться на искончании мира и изжить его до конца, застыв в утешении от постигших нас бед и оградившись от грозящих нам бурь и волнений".
Труды Слейдана и Хроника Кариона получили широкое распространение в Германии и за границей; так же как и "Расположение планет и последние времена перед концом света" Оспандера (1545 г.).
Во времена Реформации рост апокалипсических страхов и надежд отмечался и за пределами Германии. Лефевр д'Этапль считал, что настал последний час веры и толпы верующих сплотились вокруг Евангелия, как в свое время тысячи людей насытились семью хлебами Мессии.
В трудах Кальвина, напротив, содержится меньше апокалипсической озабоченности. Но и он уверен, что пришествие Христа скоро свершится. Так же, как Лютер, он считал папу римского Антихристом, а Рим вторым Вавилоном. В конкретной исторической обстановке это не было фигуральным выражением. Это однозначно говорило о том, что в упорной борьбе, которую вел Кальвин против предрассудков, он считал себя пророком своего времени, а его сторонники и противники были убеждены в приближении конца света. Среди его противников следует назвать Сервэ. Этот испанский медик в своем труде "Восстановление христианства" пытается доказать, что между папой-Антихристом и его антиподом – Великой проституткой ведется борьба, которая вошла в последнюю фазу. Второе пришествие должно положить конец этому прискорбному для Церкви и всего мира действу, продолжающемуся со времен монашества Константина и восшествия на римский престол папы Сильвестра. Конец грешного мира означает возрождение христианства. Среди друзей Кальвина был Вире, проповедовавший в Швейцарии, затем Лангедоке. В его любопытном произведении "Мир царства и мир демонов", составленном в форме диалогов, он говорит читателям:
"Мир близится и концу... Он подобен человеку, который изо всех сил цепляется за жизнь. Так обустрой свой дом... откажись от коррупции, оставь вредные созерцания и постарайся уйти от этого мира. Его ждут еще более худшие бедствия, чем те, которые тебе пришлось пережить".
Бюллингер (умер в 1575 г.), в течение многих лет возглавлявший церковь в Цюрихе, тоже считал, что время истории истекло, хотя и не называл точной даты ее конца:
"Учение Господа нашего Иисуса Христа, недвусмысленные высказывания святых пророков, толкования избранных Богом апостолов, наконец, стечение событий, которые либо сбылись, либо свершаются на наших глазах, – все говорит о том, что сбылись пророчества о конце света и уже близок день Божьего гнева".
Как видно, протестантская реформация проистекала из глубины апокалипсических страхов и, в свою очередь, способствовала их нагнетанию. Можно сказать, что чувство надежды или страха перед вторым пришествием было особенно обострено в Германии XVI в., когда поднялась подогреваемая Лютером и Дюрером паника из-за расположения планет в 1524 и 1525 гг. Но в других странах также росло беспокойство. До настоящего времени этому обстоятельству не уделялось должного внимания, и причиной этого является тот факт, что под общим термином "Ренессанс" иногда скрываются достаточно мрачные реалии. Именно в эпоху Возрождения Синьорелли описывает злодеяния Антихриста (имеющего сходство с Савонаролой), а Микеланджело расписывает Сикстинскую капеллу сценами Страшного суда. В расцвет эйохи Возрождения V Латранский и Флорентийский соборы пытаются сдержать натиск апокалипсических пророчеств в Италии. В Испании времен Сиснероса (умер в 1517 г.) "загадочная зараза" также сопровождалась предсказаниями конца света. Во Франции сцены Страшного суда заполнили церкви. Эта страна тоже очень показательна в отношении роста страха (по крайней мере у церковников). Так, каноник Лангр пишет в "Книге состояния и течения времен", опубликованной в 1550 г.:
"Мы находимся в преддверии обновления мира или его изменения и раскола..."
В России XV-XVI вв. страх конца света, по-видимому, тоже усилился, о чем говорят росписи церквей сценами Страшного суда, фрески расположены таким образом, что при входе в церковь нельзя не заметить чашу весов в руках у Всевышнего Судии и огненно-черный ад с выползающим из него огромным змием. На другом конце христианского мира – в Мексике – тоже можно увидеть сцены Страшного суда, украшающие стены августинского монастыря XVI в. Так что страх второго пришествия был вездесущим.
Необыкновенный интерес к темам Страшного суда и крушение мира, предшествующего ему или означавшего переход к тысячелетнему блаженству, объясняется вероучением о грозном Господе Боге, а поток бедствий, начиная с эпидемий чумы, обрушившихся на Европу, лишь подчеркивали значимость этой темы. Мысль о том, что Бог карает виновных, стара как мир. Она получила особое развитие в Ветхом Завете. Священники, не зная, чем объяснить событие, выделили ее из Священного Писания и представили взбудораженной толпе как несомненное объяснение происходящих в мире событий. Таким образом, в общественном сознании укоренилась, как неизбежная, связь между преступлением и Божьим наказанием. В любом трактате или донесении о чумных морах (включая эпидемию в Марселе 1720 г.) подчеркивается эта мысль. Архиепископ Толедо Карранза и хирург Парэ объясняют этим такую болезнь, как сифилис.
"Есть две причины этой гнили, – пишет французский хирург, – первая причина заключена в особой и загадочной природе, не поддающейся изучению. Это можно объяснить только гневом Божьим, наславшим порчу на род человеческий, чтобы укротить похоть и сладострастие. Вторая причина это заражение от мужчины (или женщины), болеющих этой болезнью".
Чума, голод, войны и даже нападение волков объяснялись Церковью и духовными проводниками как Божья кара: острые стрелы, ниспосланные небом греховному человечеству. Именно так Савонарола представил флорентийцам начало итальянских войн. Даже официальные документы составлялись в том же стиле: в преамбуле договора Като-Камбрезис (1559 г.) говорится:
"... да будет известно, что после стольких тяжелых войн, ниспосланных Богом в наказание народов, царств и подданных (Генриха II и Филиппа II), божественная доброта соблаговолила, наконец, обратить свой милостивый взор на бедных созданий..." Текст мирного договора в Амбруазе тоже в преамбуле содержит такую фразу: "...Сбылись лихолетье и суд Божий (надо полагать, за наши грехи и неправедность) и пришло время смуты".
В период великого гонения на ведьм (XVI и начало XVII века) богословы и юристы учили, что Бог посылает демонов и ведьм вершить суд над людьми. Ж.Боден пишет:
"Бог насылает чуму, войны и голод посредством злых духов, то же он делает и через колдунов, особенно в случаях богохульства, что распространено сейчас повсюду с такой безнаказанностью и вседозволенностью, что этим занимаются даже дети".
Таким образом, идея отмщения заложена в самой природе божественности. В "Молоте ведьм", со ссылкой на Св. Августина, говорится о дозволенности греха, поскольку Бог оставляет за собой право кары того, чтобы "свершить отмщение за зло и упрочить красоту мироздания... чтобы стыд за содеянное был украшен отмщением". Тема отмщения, и в частности кары Божьей, настойчиво подчеркивается во всех французских трагедиях от Жоделя до Корнеля (можно, конечно, в качестве примера привести авторов других национальностей). Во время Религиозных войн, когда происходили массовые убийства, в образе Бога были воплощены черты разгневанного человека. В период правления Генриха IV тема кары небесной звучит не только в драме, но и в поэзии. Согласно Агриппе д'Обинье, Высший Судия вершит суд строго и по справедливости (Трагическое, VI, около 1075-1079 гг.):
Страхом трепещет сердце храбреца;
Вшами кишит кафтан гордеца;
Тот, кто строптив, Бога гневит,
Душа его в адском огне сгорит.
Досье может быть дополнено и другими доказательствами. Так, в "Чудесных историях" Пьер Буатюо (1560 г.), с одной стороны, предпринимает попытку критического отношения к идее греховности зла, но в то же время утверждает:
"Несомненно, что большей частью уроды рождаются как наказание Господне, кара, Божий гнев и проклятье за мерзости, свершенные отцом и матерью, которые, подобно диким зверям, утоляют свою похоть без соблюдения срока, места и других законов природы".
Имела хождение также идея о долготерпении Бога, Агнца, готового к всепрощению, помышляющего не о каре, а о пособничестве Церкви. Но когда терпению приходит конец, Бог приходит карать, а не помогать: "Пришло лихолетье и пробил час кары Господней, ниспосланной на нас". Другой поэт того времени, Дешан – современник Великого раскола, Столетней войны и безумств Карла VI, наблюдавший повсюду гордыню, подкуп, разнузданность и несправедливость, – верил, что надругательствам должен прийти конец:
Время придет, и Бог мироздания
От наших грехов в гневном сиянии
Ниспошлет на все свои создания
Кровавые слезы и чашу страдания.
Неведомы нам Господни желания,
Агнца, идущего на заклание,
И каждый получит воздаяние:
Кровавые слезы и чашу страдания.
Если Бог не карает за грехи, то он недостоин своего августейшего имени, он просто марионетка. Такое мнение высказано Лютером в "Воззвании к молитве против турка" (1541г.) в момент особого обострения турецкой опасности, нависшей над центральной частью Европы. Так же, как и Дешан, реформатор склонен полагать, что христианский мир настолько погряз в грехах (предрассудках и многобожии) и презрел божественное слово, что Всевышний не может более взирать на все это, скрестя руки. В силу своей природы он должен покарать людей за их дерзость, следовательно, нетрудно предположить, что погрязший в грязи мир скоро будет уничтожен:
"Когда придет конец терпению Господа Бога? В конце концов он должен защитить истину и справедливость, наказать зло и творящих его, гнусных хулителей и тиранов. Иначе бы он лишился своей божественности и не был бы почитаем как Бог. И каждый был бы волен делать, что ему заблагорассудится, без стыда и совести презирать Бога, его слово и заповеди, считать его безумцем или куклой и не принимать всерьез его угрозы и приказы. При таком раскладе вещей мне остается уповать лишь на Страшный суд, которого не миновать. Дело зашло так далеко, что терпению Бога придет конец".
Таким образом, Лютер стал, сам того не подозревая, сторонником идеи чести и достоинства (Бога), которая в плане человеческих отношений стала причиной бесконечных дуэлей. Бог тоже не может сносить наносимые ему оскорбления. Исследование исторического материала в этом аспекте дает неожиданные результаты: так же, как мир героев Банделло и Шекспира, христианство оказывается проникнутым идеей отмщения, а милостивый Бог оказывается в ловушке.
Именно в ловушке. Потому что распространители апокалипсического страха чистосердечно верят в справедливость суда Всевышнего, не подозревая, что, по сути, они стремятся к отмщению, а Бог для них всего лишь исполнитель. Психологический механизм этого чувства четко выявлен в проведенном Фригоффом исследовании Объединенных провинций XVII-XVIII вв. В религиозном отношении эта республика была менее терпимой, чем об этом думают. Католики и протестанты там жили бок о бок в обстановке напряженности и взаимной подозрительности, очень благоприятной для распространения всякого рода брошюр, памфлетов, "уток", содержащих различные проповеди. Подсчитано, что в период 1540-1600 гг. их было 161, для всего XVII в. – 563 и 89 – в XVIII в. При отдельном подсчете апокалипсических изданий статистика выглядит так: 1540-1600 гг. – 4; 1661-1700 гг. – 119; 1701-1800 гг. – 13. Значительное распространение этих изданий в XVII в. совпадает с ростом напряженности в отношениях между противоборствующими вероисповеданиями. Отсюда становится ясной связь между апокалипсической тематикой проповеди и наличием враждебно настроенных друг к другу сообществ. Ожидаемые катаклизмы при этом должны обрушиться на противника. В данном случае надеждой на пришествие Христа были проникнуты католики, поскольку в этом протестантском государстве они были вынуждены исполнять обряды полулегально. Они притеснялись разными путями: так, им было отказано в различных общественных должностях и помощи. Поэтому они жаждали отмщения либо в виде крушения мира, либо своего освобождения каким-либо правителем иностранной державы, например, королем Франции, которого им ниспошлет провидение. Особое внимание при этом привлекали необычные даты календаря – именно к ним была приурочена развязка событий. Так, в 1666 г. (год Апокалипсического зверя) и в 1734 г. совпадали два праздника: Тела Господня и Иоанна Крестителя. Из дневника некоего католического священника, бывшего в Зеландии в 1734 г., нам известно, что произошло 24 июня в Гоэс. Альманахи из Амстердама, основываясь на расположении планет, предвещали в этот день большие беды. Сезонные рабочие из Вестфалии тоже сообщали о необычных событиях. Протестантов охватила паника. Накануне по приказу магистрата дома католиков были подвергнуты обыску с целью изъятия оружия. Тревога росла, и в ночь с 22 на 23 власти решили закрыть ворота города на два дня. 23 июня как раз был базарный день, и окрестные крестьяне, привезшие свой товар, вынуждены были повернуть назад, распространяя в деревнях тревожные слухи: из Фландрии прибывает католическая армия, городская управа будет перебита, храм взорван (часовой механизм и порох уже подложены), католики уничтожают завещания протестантов. В долине дома некоторых католиков подверглись нападению со стороны испуганных протестантов. Но 24 июня католической реставрации так и не было. Предсказания не сбылись, и снова воцарилось спокойствие до очередной паники. Как видно, пророчества и паника связаны со страхом и надеждами на месть угнетенной части населения.
Обобщая, можно сказать, что обе концепции как тысячелетнего царства, так и конца света – конечной целью ставят уничтожение противника (или противников). Это подтверждается историей таборитов, Мюнцера или Иоанна Лейденского. Это справедливо также для Феррье, Савонаролы и Лютера, а вслед за ними и для всех протестантских проповедников. Они ждали, объявляли и желали уничтожения погрязшего в грехе враждебного им мира, где царствует Антихрист (папа для Савонаролы и Лютера). Так, в проповедях светопреставления люди выражали надежду на то, что Бог отомстит за них.
Неосознанно выражая идеи реваншизма, проповедь, кроме того, так или иначе давала представление о времени. Это представление было сложным, включало разнородные элементы от понятия времени как цикла до его толкования как хода веков по восходящей линии. В годовом цикле каждый день является неповторимым в течение этого года. Поэтому на праздник Ивана-Купалы зажигались костры, чтобы не упустить положенные по этому случаю Божьи милости. Существует также совпадение дат, повторяющихся один раз в сто лет. Это, например, именно тот случай, когда праздник Тела Господня приходится на 24 июня. В силу законов магии такое совпадение считается исключительным и предвещает необычные события. Поскольку такие совпадения наблюдаются каждые сто лет, то их предсказания содержали много общего, то есть события становились датой столетнего цикла, что было подтверждено событиями в объединенных провинциях 1666 и 1734 гг. Исключительные события ожидались также на самый ранний и самый поздний срок празднования Пасхи (в последнем случае за этим следовало совпадение праздников Ивана-Купалы и Тела Господня).
В наиболее образованных слоях общества концепция цикличности времени сочеталась с пессимистическим его восприятием. Для европейцев начала Нового времени оно не сулило никаких земных радостей и светлого будущего, не призывало к накоплению материальных (или духовных) благ. Напротив, Время – это был Старец из "Триумфов" Петрарки. В эпоху Возрождения этот образ слился с образом Сатурна, грозного и неумолимого разрушителя, держащего в одной руке костыль, в другой – косу, пожирателя детей и властителя песочных часов. Сатурн был вторым символом смерти. Он дает жизнь, но также уничтожает все живущее. В плане морали он поборник истины, потому что срывает иллюзорные маски. Итак, мы снова приходим к идее разрушения, доминирующей в период Возрождения и проникшей позднее в эпоху барокко. Образ старца символизировал время не случайно: человечество чувствовало себя и сознавало тоже старым. Независимо от знамений того времени, предвещавших конец света, для европейцев XIV-XVII вв. было очевидным завершение человеческой истории. С возрастом человечество не становится мудрее. Его можно сравнить с умирающим старцем в плену всевозможных фантазий, мечтаний и иллюзий. Оно становится все более дряхлым с течением веков: по мере старения мира уменьшается рост и продолжительность жизни, а также физическая сила людей. Широко распространенной была в то время хронология, заключавшая в прошлом золотой век и представляющая течение веков как моральный и физический упадок мироздания. Для Никола де Кламанж, священника XV в., в прошлом все было обустроено на Земле:
"Города и веси были обильно населены, загоны были полны тучным скотом, ветви деревьев сгибались под тяжестью плодов, поля колосились хлебом... Люди были долгожителями".
Французские протестантские апологеты XVII в. возвращаются к теме оскудения природы и физического упадка человечества. Такое мнение высказывается Пакаром и дю Муленом:
"Времена года смешались, земля устала, горы истощились, продолжительность человеческой жизни уменьшилась, равно как и добродетель, природная сила, честь и набожность. Можно сказать, что наступает закат мира и его конец".
Другие реформаторы, в частности Полло и Каппель, подхватывают эти стенания. Нет ничего удивительного в том, что набожность и честь убывают вместе с физической силой. Со старостью приходит привязанность к земному и отчуждение от небесного; определяется эта логика так:
"Мир подходит к своему завершению. Подобно старцу он тянет со смертью, сколько может. Поэтому его мысли и сердце обращены не к небу, а находятся всецело на земле и заняты земными смертными делами. Чем ближе люди к своей могиле, тем более они озабочены приобретением земных благ, которые так же, как и они сами, всего лишь прах. И чем меньше у людей благ, тем больше они их хотят иметь".
Так, по мере продвижения человечества от юности к зрелым годам добродетели стареют, а пороки набирают силу – таков непреложный закон угасания. Отсюда ясно, почему мир "блуждает в потемках" и люди живут "без озарения светом". Но следует быть готовым к худшим временам, поскольку человечество одряхлело душой и телом, и оно не сможет им противостоять:
"Наступят еще более страшные беды, чем те, свидетелем которых ты уже был. По причине старческой слабости нашего века на нас обрушатся многие бедствия. Потому что истина отступает под натиском лжи".
В том же духе:
"Мне видится мир как старый разваливающийся дом, у которого постоянно осыпается песок, известковый раствор или целая часть стены. Не лучше ли будет, если дом рухнет сразу, в час, когда меньше всего этого ожидаешь?"
Такой представляли себе концепцию Времени образованные люди той эпохи. Они непременно должны были заметить неблагоприятное совпадение двух симптомов – старение человечества и библейские знамения конца света. Обе идеи соответствуют друг другу и являются взаимно дополняющими. Поскольку мир состарился, все идет плохо и будет еще хуже. Ну как можно сомневаться в скорой гибели грешного и дряхлого мира, если повсюду случаются войны, разбои, моры, голод, в то время как Церковь подкуплена и расколота, благодатный пыл остывает, но множатся лжепророки и скоро неумолимо свершится на Земле появление Антихриста. После трагических судорог, которые потрясут всю Землю, наступит или тысячелетний земной рай (на что уповали сторонники раскола), или Страшный суд и мир падет к ногам Вседержителя, сошедшего с неба в Судный день (кстати, такой поворот событий считался более вероятным).
Те, кто возвещал о скором светопреставлении или о начале тысячелетнего царства, основывались на изобилующих цифрами библейских текстах. В "Книге Даниила" говорится, что пятому нерушимому царству будут предшествовать четыре первых, и что четвертый правитель будет притеснять святых в течение времени, времен и полувремени, что соответствует хронологии, приведенной в XII главе "Апокалипсиса": "И родила она сына мужского пола, которому надлежит пасти все народы посохом железным; и было восхищено дитя ее к Богу и к престолу Его. И жена убежала в пустыню, где она имеет место, уготованное Богом, чтобы там питали ее тысячу двести шестьдесят дней". У Даниила время печали продлится 1290 дней. В "Апокалипсисе" (XI глава) говорится: "И двор, что вне храма, оставь вне, и не измеряй его, потому что он дан был язычникам, и они будут попирать город святой сорок два месяца. И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, одетые во вретище". В XIII главе "Апокалипсиса" зверь имеет число имени 666. Наконец там же в XX главе: "И он охватил дракона, змея древнего, который есть Диавол и Сатана, и связал его на тысячу лет". Богословы, математики и астрологи немало потрудились, чтобы уложить эти цифры в общую схему, упрощенный вариант которой выглядит так: от сотворения до закона мир прожил 2000 лет и еще 2000 лет по закону. Срок правления Мессии тоже равен 2000 годам. Правда, некоторые, например, Колумб, получали при подсчете 7000 лет, так как к шести дням сотворения мира они прибавляли седьмой день, когда Бог отдыхал. Некоторые наиболее смелые подсчеты переступали грань 7000 лет. Однако много было также сторонников более точного подсчета, а не упрощенного разделения истории человечества на три ранних периода по 2000 лет. При более подробном подсчете Мальведа в "Антихристе" получает разные цифры от наивысшей – 6310 лет до 3760 лет. Меркатор насчитывает 3928 лет, Янсениус – 3970 лет, Беллармэн – 3984 года со дня сотворения мира. Эти подсчеты, несмотря на небольшие расхождения, ниже привычного нам летосчисления мира. Авторы заниженных подсчетов полагали, что раз история человечества коротка, то ему остался совсем малый срок существования. Христофор Колумб в 1501 году рассуждал так:
"По подсчетам короля нашего дона Альфонсо, которые кажутся самыми достоверными, со дня сотворения мира или от Адама до прихода Господа нашего Иисуса Христа прошло 5343 года и 318 дней. Добавив к ним 1501 год и несколько месяцев, получим немногим меньше 6845 лет. По этим подсчетам не хватает всего 155 лет до цифры 7000 лет, когда миру должен прийти конец".
Итак, несмотря на различие в подсчетах и рассуждениях о возрасте мира, все они не слишком щедры в отношении срока, оставшегося до светопреставления. Николай Кузанский считает, что оно свершится в 1700 г., Лютер предлагает несколько вариантов, но в рамках довольно узкого диапазона: его поколение или следующее за ним увидит свершение предсказаний Святого Писания; с Божьего позволения мир, может быть, протянет еще сотню лет, но не больше. Вирэ также вносит лепту в подсчеты грозящего человечеству искончания веков:
"Молодость вечности прошла, и дело идет к старости. Вечность разделена на двенадцать частей; десять частей и еще половина десятой части (следует понимать: одиннадцатой) уже прожиты. Предстоит прожить то немногое, что осталось после половины десятой (т.е. одиннадцатой) части".
Согласно этому подсчету, 21 из 24 частей времени, отпущенного человечеству, прошли. Каноник из Лангра Русса еще более точен в определении срока, отделяющего его современников от предстоящего обновления мира или великих потрясений и его гибели: с 1548 г. должно пройти 243 года. С определенной логикой он поэтому советует учитывать этот срок при строительстве дворцов, башен, замков и других крупных сооружений. Действительно, нужны ли постройки, которые в нормальных условиях строились на века, если они погибнут в приближающемся всемирном крахе. Кончилось время строить, настало время раскаиваться.
В качестве доказательства можно привести еще одно снабженное подсчетом предсказание конца света, сделанное неким Пеньер-Вареном. Его произведение, одобренное высшими духовными властями, называется "Предупреждение всем христианам о великом и страшном пришествии Антихриста и о конце света" и посвящено кардиналу Жуаез, архиепископу Руана, примату Нормандии и пэру Франции. В 1656 г. после Рождества Христова начнется царство Антихриста (в это презренное время земля будет затоплена морем скорби и страданий). Поскольку существует определенная симметрия между Христом и его врагом, то Антихрист должен родиться в 1626 г. В 1660 г. его царство погибнет, а в 1666 г. наступит конец света (число 666 указано в "Апокалипсисе").
Солнечное затмение 1654 г. повергло Европу в панику, объяснимую исключительным значением, которое протестантские проповедники и богословы придавали цифре 1656. Действительно, протестантство приняло за основу Ветхого Завета древнееврейскую Библию и семидесятилетний цикл летосчисления. Поэтому в 1656 г. (в период между 2242 и 2262 гг. по древнееврейскому летосчислению) в странах, принявших протестантство, ожидали огненный потоп, который поглотит землю. Об этом свидетельствуют многочисленные трактаты и проповеди. Следующие друг за другом солнечные затмения 1652 и 1654 гг. тоже способствовали нагнетанию страха. Страх перед надвигающейся катастрофой пересек политические и религиозные барьеры и захлестнул другие страны, такие, как католическая Франция.
Уже в XVIII в. в Европе все еще были живы озабоченность пришествием Антихриста и ожиданием конца света (или начала тысячелетия счастья). Математик Непер видел основное применение изобретенных им логарифмов в том, чтобы облегчить подсчеты, связанные с числом апокалипсического зверя 666. По его мнению, 1639 г. отмечает начало распада антихристианского царства – римской Церкви. За этим последуют 50-60 лет неимоверных событий последнего времени перед Страшным судом, который произойдет, учитывая апокалипсические числа, в 1688 г., а если верить пророчеству Даниила, то в 1700 г. В 1660-е годы подобные подсчеты были очень распространены в Англии и английских территориях Америки. Пастор Паркер возвестил о конце света, который произойдет в 1649 г., пресвитерианец и роялист Холл предсказывал его свершение в 1650 г. или в последующие двенадцать месяцев. Брайтман и Гудвин – оба значительно способствовали распространению в Англии предсказаний "Апокалипсиса" и Даниила – объявляли о конце света в 1690, 1695 и 1700 гг.
Как видно, кроме Непера и другие известные английские деятели того времени утверждали, что апокалипсическое крушение мира неизбежно. Среди них можно назвать будущего генерала армии парламента Вильямо Воллера, одного из лидеров парламента – Джона Пима, естественно, Кромвеля, Джона Либурна и Джерарда Винстенлей, секретаря Королевского общества Генри Ольденбурга и самого Исаака Ньютона. Список невелик, но впечатляет.
Во второй половине XVI в. и в первой половине XVII в. страхи Антихриста и бедствий во время его царства, охватившие раньше всю латино-христианскую Европу, кажется, начали угасать в католических странах и, напротив, усиливаться в протестантских. В каталоге книг, изданном во Франкфурте в 1625 г., из 89 произведений апокалипсической тематики на немецком языке лишь одно составлено католиком; авторы: 68 – лютеране и 20 – кальвинисты. В 1610 г. сторонник реформации Винье составил список 28 известных протестантских авторов из разных стран, считающих папу Антихристом. Самым известным из них является, безусловно, Дано, выпустивший в Женеве в 1576 г. "Трактат об Антихристе", который в следующем году был переведен на французский язык. Это произведение является итогом многолетних раздумий протестанта по поводу апокалипсических текстов. С категоричностью и аргументированно он утверждает, что Антихрист уже проявил себя в истории, его царство началось в XII в. и подходит и концу. Надо понимать, что речь идет о папстве, крушение которого намечалось в XVII в. Из скромности Винье не включил себя в этот список, однако он автор объемного (692 страницы) тома "Римский Антихрист, противопоставленный еврейскому Антихристу кардиналом Беллармином... и другими", вышедшего в 1604 г. Так же объемна и еще более известна "Тайна посвящения, то есть история папства" Дюплесси-Морней (1611г.), переведенная на английский язык и очень популярная в Англии.
По утверждению автора, папа – это Антихрист.
"Требуется ли называть его имя? Не разумеется ли это само собой, кажется, что Сатана для собственного удовольствия произвел на свет в наказание всем и за наше ослепление такое совершенство. Как будто не было сказано Богом через своих пророков и апостолов, со всею ясностью и уже давно, о пришествии Антихриста, его приметах, делах, поведении, местонахождении и облике".
Укоренение, а вернее, рост страха в протестантском сознании в конце XVI и первой половине XVII века объясним. В Германии Тридцатилетняя война в какой-то момент велась в пользу Габсбургов, политическая линия и армия которых, естественно, представляли угрозу для Реформации. Во Франции протестанты, нашедшие поддержку в Нантском эдикте, боялись реакции на это католиков. Поэтому в своей защите протестанты более, чем когда-либо прибегали к традиционным обвинениям – папа это Антихрист – и питали надежду на избавление в результате Страшного суда (или перехода к тысячелетию блаженства).
В Англии официальная религия тоже испытывала чувство опасности как извне (Непобедимая Армада 1588 г.), так и внутри страны (Заговор 1605 г.). В 1560-1660 гг. там косо смотрели на тех, кто не хотел видеть в папе римском Антихриста, а в римской Церкви "Великую проститутку". Один английский пуританин не без иронии замечает в 1631 г.: "Протестантом считается всякий, кто может поклясться, что папа это Антихрист и что по пятницам можно есть скоромное". Библиотека, которая осталась после смерти (1576 г.) эрудита Лазаря Симона, содержит 50 книг из 6630 об Антихристе, в большинстве своем на английском языке, вышедших в период 1570-1656 гг. Протестантство, укрепившись в Англии и Шотландии, принесло с континента апокалипсическую литературу и страх светопреставления. Начиная с 1548 г. на английский язык переводятся "Предсказания Оскандера о скончании времени и светопреставлении", с 1561 г. – "Сто проповедей об "Апокалипсисе" Бюллингера. Именно в этой обстановке ожидания Латимер пишет в 1555 г. из своего Оксфордского заточения "искренним друзьям Божьей истины", что "Христос явится в славе и произойдет это скоро".
В Англии конца XVI в. и первой половины XVII в. радикальные и умеренные сторонники идеи тысячелетия, с одной стороны, и те, кто ожидал Страшный суд, с другой, дополняли друг друга и способствовали созданию обстановки апокалипсических страхов, причем хождение имели обе идеи. Вот несколько примеров того, как распространялась идея Страшного суда: Иаков I, автор "Размышлений об "Апокалипсисе" (1588 г.), поэты Александер, Витер, Доун и, конечно, Мильтон внесли свою лепту в апокалипсическую литературу. "День Страшного суда" Александера (1614 г.) содержит не менее 1400 стансов, описывающих во всех подробностях двенадцать часов Судного дня. Этот поэт и государственный муж, друг Иакова I, ясно видел предвестников окончательного крушения мира:
"Ползут слухи о войне, Евангелие принято повсюду, евреи обращаются в христианство, Антихрист дает о себе знать, демоны ожесточились, повсюду царствует порок, рвение ослабело, вера угасает, звезды падают. Чумные моры протрубили в последнюю трубу. Небесные знамения возвещают о пришествии Сына человека".
Поэтическое видение подкреплялось богословскими утверждениями о наступлении последнего времени, последнего часа, последнего дня последнего времени. Показательно в этом отношении сделанное Адамсом сравнение хода времени со сменой времен года:
"Мы все больше погружаемся в зиму. Весна прошла, лето пролетело, осень принесла свои плоды. Зимой деревья лишились листвы, стоят обнаженные и бесплодные. Для нас наступил последний месяц великого года. Мы находимся в декабре".
В гражданской войне, падении трона, создании многочисленных сект пессимистически настроенные английские богословы видели неоспоримые доказательства того, что Дьявол раскован и пришествие Христа уже близко.
В противоположность тому, что происходило в Англии и Германии, католическая реформция способствовала затиханию апокалипсических тревог (если не считать пика страха 1654 г.). По мере того как протестантская пропаганда без устали клеймила папу именем Антихриста, а римскую церковь – именем апокалипсического зверя, зарождались сомнения в этих слишком категоричных обвинениях, а не раз повторяющиеся обещания конца света вызывали у людей скепсис.
Католический проповедник Визель замечает в 1536 г.:
"Ну, блеснула необычным светом молния где-то в Силезии. Что это – чудо? Ну, сорвал ураган крыши домов. Что это знамение суда Божьего? Где-то в лесу загорелась груда угля; земля вздрогнула; разразился гром и сильная молния озарила город; так ли уж редко это случается? В Бреслау обрушилась башня, эко чудо! В Силезии женщина не разродилась в срок: это, конечно, удивительно, но нельзя же видеть в этом знамение пришествия Господа Бога!"
В борьбе против католицизма протестантская пропаганда использовала по мере возможностей Святое Писание, еще более запугивая население, склонное видеть в появлении комет, солнечных затмениях, расположении планет признаки грядущих бедствий. И напротив, обновленный католицизм способствовал затиханию страхов. Показательна в этом смысле резкая и красочная книжка "Антихрист" бывшего протестанта Раймонда (1597 г.), который выступает против фантастических пророчеств своих прежних единоверцев:
"В их книжных лавках каждый день появляются книжонки с предсказаниями о крахе папы и папства. Эти люди хорошо покорпели над "Апокалипсисом" и "Книгой Даниила", в которых они разглядели сокрушение Антихриста, проклятие католицизма во Франции и много других фантазий".
Раймонд полагал, что появление Антихриста должно произойти, а когда это свершится, протестанты будут его первыми жертвами, поскольку не узнают об этом, ошибочно принимая за Антихриста папу римского.
От Мальвенды до Боссюэ римские богословы, ссылаясь на евангелистов и XX главу "Города Бога", пытались доказать, что никакой подсчет не может указать точную дату второго пришествия. Приведем такой значимый и показательный факт: Италия, которая в эпоху Возрождения жила в постоянном апокалипсическом страхе, забыла о них, как только после Трентского собора была укреплена религия. Теперь католическая церковь больше говорила не о Страшном суде, а о Божьем суде как о частном явлении.