О ДОБРОДЕТЕЛЯХ И СТРАСТЯХ, – И О БОРЬБЕ С
ПОСЛЕДНИМИ – ВООБЩЕ
Рассуждение есть верное постижение воли Божией во
всякое время, во всяком месте и во всякой вещи; оно бывает
только в чистых сердцем.
Кто низложил первые три из главных страстей
(тщеславие, сребролюбие, чревоугодие), тот низложил вместе
и пять последних (блуд, гнев, печаль, уныние, гордость); но
кто нерадит о низложении первых, тот ни одной не победит.
Все брани бесовские происходят от трех главных
причин: или от нерадения нашего, или от гордости, или от
зависти дьявола.
Правилом во всех случаях да поставляем по Богу
совесть нашу (просвещенную верою и заповедями Господними),
и узнавши, откуда веют ветры, по ее указанию да
распростираем и ветрила.
Во всех деяниях, коими стараемся мы угодить Богу,
бесы выкапывают нам три ямы: во первых борются, чтобы
воспрепятствовать нашему доброму делу: во вторых, когда они
в сем первом покушении бывают побеждены, то стараются,
чтобы сделанное было не по Богу; когда же и в сем умышлении
не получают успеха, тогда уже, тихо подкравшись к душе
нашей, ублажают нас, как живущих Богоугодно. – Первому
искушению сопротивляется ревность (о спасении) и попечение
о смерти; второму – повиновение и уничижение, а
третьему – всегдашнее укорение себя самого. Сие
труд есть пред нами, дондеже внидет во святилище наше
огнь оный Божий (Пс. 78, 16). – Тогда уже не будет
в нас насилия злых навыков; ибо Бог наш есть огнь
поедаяй (Евр. 12, 29) всякое разжжение и движение
похоти, всякий злой навык, ожесточение и омрачение,
внутреннее и внешнее, видимое и мысленное.
Когда бесы одолеют душу, и свет ума помрачат, тогда
не будет более в нас, окаянных, ни трезвенного внимания, ни
рассуждения, ни ведения, ни стыда, но место их заступят:
жестокосердие, нечувствие, нерассуждение и слепота.
Окрадение души есть, когда мы почитаем за
добро, в чем нет добра, – оно есть неприметное лишение
богатства, есть неведомое пленение души. Убиение
души есть умерщвление словесного ума, впадением в
непотребные дела (страха Божия, совести и чувства духовного
подавление смертными грехами). Погибель души есть
впадение в отчаяние после совершения беззакония.
Да дерзают раболепствовавшие страстям и покаявшиеся!
Ибо если они и во все ямы впадали, и во всех сетях увязали,
и всяким недугом недуговали; но по выздоровлении будут для
всех светилами и врачами, светильниками и наставниками,
объявляя свойства и виды каждого недуга, и своею опытностью
спасая близких к падению.
Превосходнейший алфавит для всех (начинающих)
есть следующий: послушание, пост, вретище, пепел, слезы,
исповедание, молчание, смирение, бдение, мужество, мраз,
труд, злострадание, уничижение, сокрушение, непамятозлобие,
братолюбие, кротость, простая и нелюбопытная вера,
беспопечение о мiре, непорочная ненависть к родителям,
беспристрастие, простота с незлобием, произвольная худость.
Состояние и признаки преуспевающих суть:
нетщеславие, безгневие, благая надежда, безмолвие,
рассуждение, твердая память суда, милосердие, страннолюбие,
умеренное поучение, непрестанная молитва, несребролюбие.
Предел же, состояние и закон душ совершенных по
благочестью таковы: непленяемое сердце, совершенная
любовь, источник смиренномудрия, исшествие ума, Христово
волнение, неокрадение света и молитвы, изобилие осияния
Божия, желание смерти, ненависть жизни, отвращение от тела,
молитвенник о мiре, как бы насильно преклоняющий Бога на
милость, сослужебник Ангелам, бездна разума, дом таинств,
хранилище неизреченных откровений, спасатель человеков, бог
над бесами, господин страстей, владыка тела, повелитель
естества, чуждый греха, дом бесстрастия, подражатель
Владыки помощью Владыки.
Мы должны непрестанно заботиться о духовном чувстве
и искать его; ибо когда оно явится, тогда внешние чувства
перестанут обольстительно действовать на душу; и зная это,
некто из премудрых сказал: и чувство Божие обрящеши
(Прит. 2, 5. 3).
Жизнь монашеская, в отношении дел, слов, помышлений
и движений, должна быть проводима в чувстве сердца. Если же
не так, то она не будет монашеская, не говорю уже,
Ангельская.
Некоторые, так сказать, по природе склонны к
воздержности, или к безмолвничеству, или к чистоте, или к
скромности, или к кротости, или к умилению; но другие имеют
природу почти совершенно противную вышесказанным добрым
качествам, но насильно принуждают себя к оным, и хотя
иногда и побеждаются, однако их, как понудителей естества,
я похваляю больше первых.
Свет монахов суть Ангелы, монахи же свет для всех
человеков; и потому да подвизаются они быть благим примером
во всем, никому ни в чемже претыкание дающе (2 Кор.
6, 3), ни делом, ни словом.
С помощью Св. Троицы, вооружимся против трех главных
страстей тремя добродетелями. Если не так, то мы сами на
себя навлечем множество трудов.
Если Бог воскреснет в нас деянием, то расточатся
врази Его; и если мы видением приблизимся к Нему, то
побежат ненавидящии Его и нас от лица Его и
нашего.
Потом (трудом) наипаче, а не нагим словом, потщимся
научаться познанию Божественных истин; ибо не слова, а дела
должны мы показать во время исхода.
Услышавшие, что сокровище сокрыто на известном
месте, ищут его, и с трудом нашедши, тщательно сохраняют
обретенное; без труда же разбогатевшие бывают расточительны.
Какие грехи происходят от восьми главных страстных
помыслов, и какой из трех главных родитель есть каждому из
пяти прочих? – Матерь блуда есть объедение; матерь
уныния – тщеславие; печаль и гнев рождаются от всех
трех главных страстей; а гордости матерь есть тщеславие.
– Какие же грехи происходят от восьми главных, на это
скажу, что в неистовых страстях нет толку и порядка, но
всякое бесчиние и нестроение.
Безвременный смех, например, иногда рождается от
беса блуда; иногда от тщеславия, когда человек сам себя
внутри бесстыдно хвалит; иногда же смех рождается и от
пресыщения.
Многоспание происходит иногда от насыщения: иногда
от поста, когда постящиеся возносятся; иногда от уныния, а
иногда просто от естества.
Многословие происходит иногда от насыщения, а иногда
от тщеславия.
Хула есть собственно порождение гордыни; но нередко
она рождается от осуждения ближнего в том же самом, или от
неприязненной зависти бесов.
Ожестение сердца бывает иногда от пресыщения, иногда
от бесчувствия; иногда же от пристращения к чему либо. А
пристращение опять бывает иногда от блуда, иногда от
сребролюбия, иногда от чревоугодия, иногда от тщеславия,
– и от многих других причин.
Лукавство происходит и от превозношения и от гнева.
Лицемерие – от самодовольства и от своечиния.
Противоположные же сим добродетели рождаются от
противоположных родителей. Но как мне не достало бы времени
рассуждать о каждой из них порознь, то вообще кратко скажу,
что умерщвление всем означенным страстям есть
смиренномудрие, – и кто приобрел сию добродетель, тот
победил все страсти.
Страх, который чувствуют к начальникам, да будет для
нас примером страха Божия; а любовь к телесной красоте, да
будет для нас образом любви к Богу: ибо ничто не
препятствует нам брать образцы для добродетелей и от
противных им действий.
Не в трудах одних является Бог, но при них в
простоте и смирении. Хотя сила Божия в немощи
совершается (2 Кор. 12, 9); но несмиренномудрого
делателя отринет Господь.
Болезнь посылается иногда для очищения согрешений; а
иногда для того, чтобы смирить возношение.
Благой наш и всеблагой Владыка и Господь, видя, что
кто-нибудь весьма ленив к подвигам, смиряет плоть его
недугом, как менее трудным подвигом; и иногда этим очищает
душу от лукавых помыслов и страстей.
Все, случающееся с нами, видимое или невидимое,
бывает принимаемо трояко: или с добрым, или с страстным,
или с неким средним расположением. Я видел трех братьев
потерпевших ущерб: один из них негодовал, другой пребыл без
печали, а третий принял это с великой радостью.
Видел я земледельцев, которые бросали в землю
одинаковые семена; но при сем каждый из них имел свое
особое намерение: один, чтоб долги уплатить, другой, –
чтоб обогатиться, третий, – чтоб почтить дарами
Владыку своего; но иные имели при этом в виду –
заслужить за свое доброделание похвалу от проходящих путем
жизни сей, или досадить завистливому врагу своему, или
избежать укоризны от людей за праздность. – Вот
наименование семян сих земледелателей: пост, бдение,
милостыня, разные служения, и тому подобное. Намерения же
свои братия сами пусть тщательно испытывают о Господе.
Как черпая воду из источников, иногда не заметно
почерпаем и жабу вместе с водою; так и проходя добродетели,
мы часто исполняем тайно сплетенные с ними страсти. Так
– с страннолюбием сплетается чревоугодие; с любовью
– блуд, с рассудительностью – излишняя строгость
(ригоризм), с благоразумием – лукавство; с кротостью
– подозрительность, медлительность, леность,
прекословие, своечиние и непослушание; с молчанием –
гнет учительства; с радостью – самомнение; с надеждою
– леность; с любовью опять – осуждение; с
безмолвием – уныние и леность; с чистотою –
горечь; с смиренномудрием – дерзновение (без меры); за
всеми же ими, как общее врачевство, лучше же сказать,
отрава, следует тщеславие.
Не будем скорбеть, когда прося чего либо у Господа,
долгое время не бываем услышаны. Господь Сам в Себе хотел
бы, чтоб все люди в одно мгновение сделались бесстрастными
(но встречает большие препятствия от нашего произволения).
Все просящие чего-нибудь у Бога и не получающие, без
сомнения, не получают того, по какой-нибудь из следующих
причин: или потому, что просят прежде времени; или потому,
что просят выше меры своей и по тщеславию; или потому, что
получив просимое, они возгордились бы, или впали в нерадение.
Бывает, что в иных, не только верных, но и неверных,
отходят все страсти, оставив только ту одну, которая, как
зло первенствующее, одна заменяет все прочие, и которая
столь вредоносна, что может свергнуть с самого неба (это
гордость).
Вещество (страстей) потребляется, будучи снедаемо и
искореняемо из души Божественным огнем.*
* В Оптин. переводе прибавка есть: "и по мере
того, как вещество искореняется, и душа очищается, отходят
и страсти, если человек сам не привлечет их опять
вещественным житием и леностью".
Иногда бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас
в беспечность. Но потом внезапно нападают на бедную душу,
расхищают ее, и до такой степени приучают ее к порокам, что
она после того уже сама себе наветует и против себя воюет.
Известно мне и иное отступление оных зверей, –
бывающее тогда, когда душа совершенно утвердится в
греховных навыках. Пример этого видим в младенцах, которые
от долгой привычки сосут пальцы, когда матери не дают им
более сосать грудей.
Знаю еще и пятое бесстрастие, которое бывает в душе
от многой простоты и похвального незлобия. Таковым
посылается помощь от Бога, спасающего правые сердцем
(Пс. 7, 11), и не приметно для них самих избавляющего их от
страстей. Подобно как младенцы, когда с них снимут одежду,
вовсе не примечают наготы своей.
Греха и страсти, естественно, нет в природе
человека. Бог – не творец страстей. Добродетели же
многие даровал Он нашей природе, из числа которых суть и
следующие: милостыня, – ибо и язычники сострадательны;
любовь, ибо часто и бессловесные животные проливают слезы,
при потере друг друга; вера, – ибо все мы от себя ее
порождаем; надежда, – ибо мы и когда взаим даем, или
берем, и когда сеем, и когда плаваем, делаем это, надеясь
обогатиться. Итак, если, как доказано, любовь и добродетель
естественно присущи нашей природе, любовь же есть
исполнение закона, то явно, что добродетели не чужды нашему
естеству. И да постыдятся те, которые извиняют неделание
добродетелей своим бессилием.
Но что касается до чистоты, безгневия,
смиренномудрия, молитвы, бдения, поста и всегдашнего
умиления, то сии добродетели выше естества. Некоторым из
них научили нас люди своим примером; образцами других были
для нас Ангелы; а иных учитель и дарователь есть Сам Бог
Слово.
Бывает, что когда стоим на молитве, встречается дело
благотворения, не допускающее промедления. В таком случае
надо предпочесть дело любви. Ибо любовь больше молитвы, так
как молитва есть добродетель частная, а любовь объемлет все
добродетели.
Нередко Бог, по распоряжению Своего Промысла,
оставляет в духовных людях некоторые легчайшие страсти, для
того, чтобы они, взирая на сии легкие почти безгрешные
немощи, много себя укоряли, и тем приобрели некрадомое
богатство смиренномудрия.
Кто в начале не жил в повиновении, тому невозможно
приобрести смирения, ибо всякий, сам собою научившийся
художеству, много о себе мечтает.
Двумя преимущественно добродетелями отцы
ограничивают деятельную жизнь, – постом и послушанием.
И справедливо; ибо первый есть истребитель сластолюбия, а
второе ограждает сие истребление смиренномудрием. И плач
двоякое имеет действие, так как с одной стороны истребляет
грех, а с другой рождает смиренномудрие.
Давать всякому просящему свойственно благочестивым,
давать и не просящим есть дело благочестивейших; а не
требовать взятого от взявшего взаим, особенно когда он
имеет возможность отдать, принадлежит только одним
бесстрастным.
В отношении ко всем страстям и добродетелям будем
непрестанно испытывать, где мы находимся, – в начале,
в средине, или в конце.
Все бесовские брани против нас происходят от трех
следующих причин: самоугодия, гордости и зависти бесов.
Иное дело молиться против помыслов; иное
противоречить им; и иное – ни во что их вменять и быть
выше их, (или властвовать над ними). Средний из них (т.е.
могущий противоречить) часто прибегает к первому способу,
по причине своей неготовности; но первый еще не может
вторым образом отвергать врагов своих; а третий в конец
посмеивается врагам.
Как имеющие здравое чувство обоняния могут ощущать
ароматы, хотя кто и тайно их при себе имеет: так и душа
чистая познает в других и благоухание, которое сама
получила от Бога, – и злосмрадие, от которого
совершенно избавлена, хотя другие сего и не примечают.
Хотя не все могут быть бесстрастны, однако спастись
могут все.
Не давай возобладать над тобою иноплеменникам оным,
которые побуждают тебя испытывать неизреченные судьбы
Промысла и смотрения Божия в отношении к людям, – и
тайно внушают, будто Господь лицеприятен. Это суть исчадия
самомнения, – и признаются таковыми.
Некоторые сказали, что одни бесы сопротивляются
другим; а я удостоверился, что все они ищут нашей погибели.
Всякому духовному деланию, видимому или умственному,
предшествует собственное произволение и искреннейшее
желание, которые, при содействии Божием приводятся в дело.
Ибо если первые (произволение и желание) не предварят, то
не последует и второе (содействие Божие).
Время всякой вещи под небесем, говорит Екклезиаст.
Итак да не обольщает нас горделивое усердие, побуждая
прежде времени искать того, что придет в свое время. Не
будем искать во время сеяния того, что принадлежит жатве;
ибо есть время сеять труды, и есть время пожинать
неизреченные дарования благодати. В противном случае, мы и
в свое время не получим того, что оному времени прилично и
свойственно.
Некоторые, по непостижимым распоряжениям Промысла
Божия, получили благодатные дарования прежде трудов, другие
– в самых трудах, иные после трудов, а некоторые уже
при смерти. Достойно испытания, кто из них смиреннее прочих.
Есть отчаяние от множества грехов и тяготы совести;
и есть отчаяние от гордости и возношения, когда впадшие в
грех думают, что они не были достойны (оставления до)
падения. – От первого исцеляет воздержание от грехов и
надежда благая; а от последнего – смирение и никого
неосуждение.
Во всех твоих начинаниях и делах, и наружных и
внутренних, испытывай, истинно ли в угодность Богу
предприемлются они и совершаются. Признаком того, что
делание наше благоугодно Богу, в новоначальных служит
преуспевание в смирении, в средних – прекращение
внутренних браней, а в совершенных – умножение и
изобилие Божественного света.
Когда воздух очищается от облаков, тогда солнце
показывается во всем своем сиянии; так и душа, которая
сподобилась прощения грехов и освободилась от страстных
навыков (и помыслов), без сомнения, видит свет Божественный.
Некоторые ублажают больше всего чудотворения и
другие видимые духовные дарования, не зная того, что есть
много превосходнейших дарований, которые сокровенны и
потому безопасны от падения.
Совершенно очистившийся от страстей видит душу
ближнего, – не самое существо ее, но ее устроение,
чувства и расположения; преуспевающий же еще судит о душе
по телесным ее действиям.
Немощные душой должны познавать посещение Господне и
Его милость к ним из телесных болезней, бед и внешних
искушений; совершенные же познают посещение Божие по
присутствию в них Духа Святого, и по умножению дарований.
Есть между злыми духами бес – предваритель,
который тотчас по пробуждении является искушать нас и
оскверняет первые наши мысли. Посвящай начатки дня твоего
Господу; ибо кому прежде отдашь их, того они и будут. Один
искуснейший делатель сказал мне следующее, достойное
внимания, слово: "по началу утра узнаю я все течение дня
моего".
В случающихся с нами искушениях бесы борют нас
– сказать или сделать что либо неразумное; и когда не
смогут одолеть нас, то, тихо подступивши, тайно влагают
гордое благодарение Богу.
Мудрствовавшие горняя по смерти восходят на небеса,
а прилепляющиеся к земному нисходят в страну преисподнюю;
ибо для душ, разлучающихся с телами, нет третьего, среднего
места.
Как олень, палимый жаждою, желает вод, так иноки да
желают постигать благую волю Божию; и не только волю сию,
но и то, когда примешивается к ней наша воля собственная, и
когда действует даже противная (сила). И то еще должно быть
предметом их рассмотрения, какие дела должны быть
исполняемы неотложно и без всякого промедления, и какие
– без торопливости и с осмотрительностью.
Все, хотящие познать волю Господню, должны прежде
умертвить в себе собственную волю; и помолившись Богу с
верою и не лукавою простотою, вопрошать отцов и братий, в
смирении сердца и без всякого сомнения в помысле; и
принимать советы их, как из уст Божиих, хотя бы они и
противны были собственному их разуму. – Много
смиренномудрия исполнены те, которые руководствуются сим
правилом без сомнения. – И Бог не попускает им
прельщенными быть.
Некоторые узнавали волю Божию так: отрешали помысел
свой от всякого склонения к тому или другому волению души,
т.е. и к побуждающему на дело, и к противоречащему тому; и
обнажив ум свой от собственной воли, представляли его с
горячим молением Господу, в продолжение положенного числа
дней; и таким образом достигали познания воли Его, –
или тем, что мысленный Ум мысленно изрекал ее уму их, или
тем, что одно из оных помышлений совершенно исчезало из души.
Другие по скорби и затруднениям, какие встречало их
начинание, заключали, что оно согласно с Божественной
волею. Иные, напротив, по неожиданной помощи, какую
получали в своем деле, ощущали, что оно благоугодно Богу,
говоря в себе: Бог содействует только избирающему благое.
Кто просвещением свыше стяжал в себе Бога, тот скоро
извещается о святой воле Божией, как в делах, скорости
требующих, так и в делах, дозволяющих промедление, вторым
способом (т.е. благопоспешением).
Праведен Бог, и двери милосердия Своего не заключит
для тех, которые стучатся в них со смирением.
Во всех случаях должны мы испытывать намерение наше:
ибо Господь на оное взирает во всех делах наших. Все, что
чуждо пристрастия и всякой нечистоты, и делается
единственно для Бога, а не ради иного чего-нибудь, вменится
нам в благое, хотя бы оно и не совсем было благо.
Есть мужественные души, которые, от сильной любви к
Богу и смирения сердца, покушаются на деяния, превосходящие
меру их; но есть и гордые сердца, которые отваживаются на
такие же начинания (по внушению врагов наших). Ибо враги
наши часто нарочно подущают нас на дела превышающие меру
нашу, для того, чтоб мы, не получивши успеха в них, впали в
уныние и оставили даже и те дела, которые соразмерны нашим
силам, – и таким образом сделались бы посмешищем наших
врагов.
Видел я немощных душой и телом, которые, за
множество согрешений своих, покусились на подвиг выше их
меры, но не могли понести их. Я сказал им, что Бог судит о
покаянии не по мере трудов, а по мере смирения,
(сопровождаемого плачем, сокрушением и отвращением от греха).
Иногда воспитание бывает причиною крайних зол, а
иногда худое сообщество; но часто и собственное развращение
души достаточно ей к погибели. Кто избавился от первых двух
зол, тот избавится, может быть, и от третьего; а в ком
господствует третье, тот непотребен на всяком месте. Нет
места безопаснее как небо, однако и там некоторые погибли
от своей развращенной воли.
Между нечистыми духами есть такие, которые лукавее
других. Они не довольствуются тем, чтобы одних нас ввести в
грех, но советуют нам и других иметь сообщниками зла, чтобы
навлечь на нас лютейшие муки. – Видел я одного
человека, который передал другому свою греховную привычку;
потом же пришедши в чувство, начал каяться, и отстал от
греха; но так как наученный им не переставал грешить, то
покаяние его действительно не было.
Слушание повествований о подвигах и добродетелях
духовных отцов ум и душу возбуждает к ревности; а слушание
поучений их есть светильник во тьме, возвращение заблудших
на правый путь, просвещение слепотствующих.
Кто желает представить Господу тело целомудренным и
сердце чистым, тот должен сохранять безгневие и
воздержание, потому что без сих двух добродетелей весь труд
наш будет бесполезен.
Между добродетелями есть дщери, и есть матери
добродетелей. Разумный подвизается наиболее о приобретении
матерей. Сам Бог собственным действием научает матерям, а
для научения дщерям наставников много.
Будем внимать, чтобы скудость наслаждения (пищей)
– не пополнять излишеством сна, и наоборот; ибо так
поступать неразумно.
Между нечистыми духами есть и такие, которые в
начале нашей духовной жизни толкуют нам Божественные
Писания. Они обыкновенно делают сие в сердцах тщеславных, и
еще более, в обученных внешним наукам, чтобы обольщая их
мало-помалу, ввергнуть их наконец в ереси и хулы. Мы можем
узнавать сие бесовское богословие или лучше сказать,
богоборство, по смущению, по нестройной и бесчинной
радости, которая бывает в душе, во время сих толкований.
Мы никогда не престанем преуспевать в добродетели и
любви, ни в сем веке, ни в будущем, светом (просвещением
свыше) приемля всегда новый свет разума. И Ангелы, сии
умные существа, не пребывают без преуспеяния, но всегда
приемлют славу к славе, и разум к разуму.
Не будь строгим судией тех, которые словами учат о
великих добродетелях, тогда как к благому деланию ленивы;
ибо недостаток дела часто восполняется пользою оного
учения. Мы не все стяжали все в равной мере: некоторые
имеют превосходство более в слове, чем в деле, а в других
напротив дело сильнее слова.
Бог не есть творец зла; потому заблуждаются те,
которые говорят, что некоторые из страстей естественны
душе, не разумея того, что мы сами свои природные свойства
к добру превратили в страсти. По естеству, например, имеем
мы семя для чадородия, а мы употребляем оное в беззаконное
сладострастие; по естеству есть в нас и гнев, но на
древнего оного змия, а мы употребляем оный против ближнего;
нам дана ревность для того, чтоб мы ревновали о
добродетелях, а мы ревнуем о пороках... и подобное.
Неленостная душа воздвигает бесов на брань против
себя; с умножением же браней умножаются и венцы.
Неуязвляемый супостатами не получит никакого венца; а кто
от случающихся нападений не унывает духом, того восхвалят
Ангелы, как храброго воина.
Непрестанно испытывай проявления в тебе страстных
движений; и увидишь, что в тебе находятся многие страсти,
которых, будучи в недугах душевных, мы и распознать не
можем, или по немощи нашей, или по причине глубоко
укоренившегося греховного навыка.
Бесы часто отвлекают нас от легчайшего и полезного,
и побуждают предпринять труднейшее.
Общежитие, устроенное по Богу, есть белильна
духовная, стирающая всякую скверну, и грубость и все
безобразие души. Отшельничество же может назваться
красильнею для тех, которые сперва очистились от
вожделения, памятозлобия и раздражительности, и потом уже
удалились на безмолвие.
Бес блуда и бес гнева, бес чревонеистовства, бес
уныния и сонливости не имеют свойства возгордевать ум наш
(а напротив смиряют его), бесы же сребролюбия, любоначалия,
многословия, и многие другие к злу греха присовокупляют
обыкновенно и зло возношения; и бес осуждения подобен им в этом.
Если инок, посетив мiрских людей, или приняв их у
себя, чрез час или чрез день по разлучении с ними уязвится
стрелою печали, вместо того, чтобы радоваться о своем
избавлении от препятствующей течению его сети, то он служит
игралищем страсти тщеславия или блуда.
Со многим рассуждением должны мы рассматривать,
когда и в каких случаях должно нам стоять против предметов
страстей и бороться с ними, и когда отступать; ибо иногда
можно, по немощи, предпочесть и бегство, чтоб не умереть
душевно.
Как ветры, в тихую погоду, колеблют только
поверхность моря, а в другое время приводят в движение
самую глубину, так должно заключать и о ветрах тьмы; ибо в
страстных людях колеблют они самое чувство сердца, а в
преуспевших – уже только поверхность ума; потому сии
последние скорее восстановляют в себе обычную тишину свою,
остававшуюся неприкосновенной.
Воздержание есть матерь здравия; а матерь
воздержания есть помышление о смерти и твердая память о
желчи смешанной с уксусом, которой вкусил Господь наш,
Владыка и Бог.
Безмолвие есть причина и споспешник целомудрия; пост
погашает разжжения плоти; сокрушение же сердца есть враг
лукавых и студных помыслов.
Как змея не может совлечь с себя старой кожи, если
не пролезет чрез тесную скважину, так и мы не можем
отвергнуть прежние злые навыки, и ветхость души, и ризу
ветхого человека, если не пройдем узкого и тесного пути
поста и бесчестия.
Как яйца, согреваемые под крыльями, оживотворяются,
так и помыслы, скрываемые от духовного отца, превращаются в
дела.
Как добрые кони, когда вместе бегут, горячатся один
пред другим, так и в общем житии добрых братий один другого
побуждает к благой ревности.
Как облака закрывают солнце, так и лукавые
помышления помрачают и погубляют ум.
Как убогие, видя царские сокровища, еще более
познают нищету свою, так и душа, читая повествования о
великих добродетелях Св. Отцов, невольно еще более
смиряется в своем образе мыслей.
Как носящего ароматы, и против воли его обнаруживает
благовонный запах, так и имеющий в себе Духа Господня
познается по словам своим и по смирению.
Как воры не пойдут опрометчиво в такое место, где
видят лежащим царское оружие; так и мысленные тати не
охотно приступают окрадывать того, кто с сердцем совокупил
молитву и утвердил ее в нем.
Как корабль, имеющий хорошего кормчего, при помощи
Божией, безбедно входит в пристань, так и душа, имея
доброго пастыря, удобно восходит на небо, хотя и много
грехов некогда сделала.
Как не имеющий путеводителя удобно заблуждается на
своем пути, хотя бы и весьма был умен, так и идущий
самовластно путем иночества легко погибает, хотя бы и всю
мудрость мiра сего знал.
Кто слаб телом, и наделал много тяжких беззаконий,
тот да шествует путем смирения и родственных с ним
добродетелей; ибо иного спасения не найти ему.
Умаление злоделания рождает отступление от него;
отступление же от него есть начало покаяния. Начало
покаяния есть начало спасения, начало же содевания спасения
есть благая решимость (угождать Богу). Сия благая решимость
рождает труды, начало же трудов – добродетели. Начало
добродетелей – цвет, цвет же добродетели –
делание. Порождение добродетели – непрерывность
(помышления и ревнования о ней), плод же и порождение
непрерывного помышления (и ревнования) – навыкновение.
Порождение навыкновения – окачествование души добром,
окачествование же души есть матерь страха. Страх рождает
соблюдение заповедей, небесных и земных, соблюдение же
заповедей есть знак любви. Начало любви – богатство
смирения, богатство смирения – полнота любви, – и
затем совершенное вселение Бога в сделавшихся чистыми
сердцем чрез бесстрастие; ибо таковые узрят Бога
(Мф. 5, 8).
ОГЛАВЛЕHИЕ