<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
ТРЕТЬЯ СОТНИЦА О ЛЮБВИ
- Разумное употребление помышлений и вещей доставляет
целомудрие, любовь и ведение; а неразумное –
невоздержание, ненависть и неведение.
- Уготовал еси предо мной трапезу, и проч.
Трапеза здесь означает деятельную добродетель: ибо
она Иисусе Христом уготована противо стужающих нам;
Елей умащающий ум означает созерцание тварей;
чаша Божия – познание Бога, милость Его
есть Его Слово и Бог: ибо Он вочеловечением Своим
женет вслед нас вся дни, доколе не постигнет всех
спасаемых, как Павла. Дом означает царствие, в
которое вселятся все святые; долгота же дней – жизнь
вечную (Пс. 21, 5. 6).
- Грехи случаются с нами от неправого употребления
душевных сил, то есть силы вожделевательной,
раздражительной и мыслительной. Неправое употребление силы
мыслящей – невежество и безрассудность силы
раздражительной и вожделевательной – ненависть и
невоздержность. Доброе же употребление их есть ведение,
благоразумие, любовь и целомудрие. А когда так, то ничто из
созданного и получившего бытие от Бога – не зло.
- Не пища зло, но чревоугодие, не деторождение, а
блуд, не деньги, но сребролюбие, не слава, а тщеславие: а
когда так, то в сущем нет ничего злого, кроме
злоупотребления, которое случается от нерадения ума о
возделании естества (душевных сил, и их добром направлении).
- Зло в демонах вот что есть, говорит блаженный
Дионисий, раздражительность безрассудная,
вожделевательность безумная, фантазия опрометчивая. Но
безрассудность, безумие и опрометчивость в разумных
существах суть лишения рассудка, ума и осмотрительности;
лишение же бывает после имения, или обладания чем.
Следственно было время, когда был в них и рассудок, и ум, и
благоговейная осмотрительность. А если так; то и демоны не
по естеству злы; но от злоупотребления сил естественных
сделались они злыми.
- Иные страсти порождают невоздержание, иные –
ненависть, а иные – и невоздержание и ненависть.
- Многоедение и сластоедение бывают причиной
нецеломудрия; сребролюбие и тщеславие – ненависти к
ближнему; мать их самолюбие есть причина обоих.
- Самолюбие есть страстное и безрассудное любление
тела. Противоположны ему любовь и воздержание. Очевидно,
что имеющий самолюбие имеет все страсти.
- Никто же, говорит Апостол, свою плоть
возненавиде, (Ефес. 5, 29): однако тем не менее
умерщвляет ее и порабощает (1 Кор. 9, 27), не
давая ей ничего кроме пищи и одеяния (1 Тим. 6, 8);
и их одних, только потому что они необходимы для жизни. Так
бесстрастно любят ее, и, яко служительницу Божественного,
питают и греют, единственно тем, что восполняет ее
оскудение.
- Кого кто любит, тому всячески и угождать старается.
И так кто любит Бога, тот конечно и угодное Ему творить
старается; а кто любит плоть, тот творит ее удовляющее.
- Богу угодны – любовь, целомудрие, созерцание и
молитва; а плоти угодны – чревоугодие, невоздержность,
и все их возращающее. Посему-то сущие во плоти, Богу
угодити не могут (Рим. 8, 8); а иже Христовы суть,
распяли плоть со страстями и похотьми (Галат. 5, 24).
- Когда ум к Богу клонится; тогда имеет тело рабом, и
ничего более не дает ему, кроме необходимого, для жизни: а
когда клонится к плоти, то порабощается ее страстям, и
попечение о ней всегда творит в похоти (Рим. 13, 14).
- Если хочешь избавиться от помыслов, уврачуй страсти:
и тогда удобно изгонишь их из ума. Именно в отношении к
блудной страсти – постись, совершай бдение, трудись и
уединяйся; относительно гнева и печали, ни во что вменяй
славу, и бесславие, и прочие вещи земные относительно
злопамятства, молись за оскорбившего, – и избавишься.
- Не примеряй себя к слабейшим из людей, а лучше
расширяй себя в меру заповеди о любви. Примеряясь к людям,
впадешь в пропасть высокомерия; а расширяя себя в меру
любви, достигнешь высоты смиренномудрия.
- Если точно ты хранишь заповедь о любви к ближнему;
то из-за чего внедряешь в себя горечь досады на него? Не
явно ли, что ты предпочитаешь любви временное, и за него
заступаясь, войну поднимаешь на брата?
- Не столько по нужде золото стало столь желательно
людям, сколько потому, что чрез него многие удовлетворяют
сластолюбию.
- Три причины любви к богатству: сластолюбие,
тщеславие и неверие; сильнее же двух первых неверие.
- Сластолюбивый любит серебро, чтобы с помощью его
наслаждаться; тщеславный, чтобы прославиться; а неверующий,
чтоб скрыть и хранить его, боясь голода, или старости, или
болезни, или изгнания, и на него, более надеясь, нежели на
Бога, Создателя и Промыслителя всякой твари, даже до
последних и малейших животных.
- Четыре рода людей собирают богатство: три выше
именованные, и четвертый, домовитый человек; очевидно, что
один последний правильно собирает, дабы никогда не
оскудевала рука его подавать каждому потребное.
- Все страстные помыслы или возбуждают
вожделевательную силу души, или возмущают раздражительную,
или омрачают мыслительную: от чего случается, что ум слеп
бывает, для духовного созерцания и молитвенного
восхождения. Почему монах, особливо безмолвствующий,
долженствует тщательно внимать помыслам, и причины их
познавать и отсекать. Познавать же таким образом:
вожделевательную силу души возбуждают страстные
воспоминания о женщинах, а их причиной бывает
невоздержность в пище и питии, и частое неразумное
обращение с женщинами. Отсекают же их – глад, жажда,
бдение и уединение. – Раздражительную силу возмущают
страстные воспоминания о людях, нас огорчивших; причиной
сего служат сластолюбие, тщеславие и любовещность из-за
коих огорчается страстный, или что их лишился, или что не
получил. Отсекает их ни во что – вменение и уничижение
сих вещей из любви к Богу.
- Бог знает Себя и знает создания Свои и Святые силы
знают Бога, и знают создания Божии. Но Святые силы знают
Бога и создания Его, не так, как знает Себя и создания Свои
Бог.
- Бог знает Себя из блаженного естества Своего, а
создания Свои из Своей премудрости, с которою и в которой
все сотворил: Святые же силы знают Бога, сущего превыше
всякого причастия, по причастию (Его ведения), а творения
Его чрез восприятие сущих в них умных созерцаний.
- Твари суть вне ума; а созерцание их он приемлет
внутрь себя. Но не так это в Боге присносущном,
беспредельном и неописанном, даровавшем всему сущему от
Него и бытие, и благобытие, и приснобытие.
- Святого Бога, – разумею, Его благости и
премудрости, причащается разумное и мысленное естество и
самым бытием, и способностью к благобытию и благодатью
приснобытия. Сею благодатью познает оно Бога; Создания же
Его познает, как выше сказано, восприятием созерцаемой в
тварях все устроительной премудрости, которая тонка, и
слагается мысленно в уме.
- Бог, приводя в бытие разумное и умное существо по
высочайшей благости Своей, сообщил сим тварям четыре
Божественные свойства, их содержащие, охраняющие и
спасающие: бытие, приснобытие, благость и премудрость. Из
них два первые даровал существу, а два последние
нравственной способности: существу – бытие и
приснобытие, а нравственной способности – благость и
премудрость, дабы тварь соделывалась тем по причастию, что
Он Сам есть по существу. По сему и сказано, что человек
сотворен по образу и по подобию Божию: сотворен по образу,
– яко сущий – сущего, – яко присносущий
– присносущего, хотя и не безначально, впрочем
бесконечно; сотворен по подобию, яко благой – благого,
яко премудрый – премудрого, тем бывая по благодати,
чем Бог есть по естеству. По образу Божию есть всякое
существо разумное, по подобию же одни добрые и мудрые.
- Все разумное и умное бытие разделено на двое, –
то есть, на Ангельское и человеческое естество; и все
естество Ангельское разделено опять на два главные
нравственные союзы и общества, на святое и проклятое, то
есть, на Святые силы и нечестивых демонов; и весь род
человеческий разделяется только на два союза, то есть, на
благочестивых и нечестивых.
- Бог, яко самобытие, самоблагость, самопремудрость,
или точнее сказать, яко сущий превыше всего сего,
совершенно ничего не имеет Себе противоположного. По твари,
как все по причастию токмо и благодати имеющие бытие,
– разумные же и умные сверх того и способность
благости и премудрости, – имеют противоположное, а
именно – бытию не бытие, способности к благости и
премудрости – зло и неведение. Приснобытие или небытие
их состоит во власти Сотворившего их, а причастие или
непричастие благости Его и премудрости, состоит в воле
разумных тварей.
- Эллины, полагая, что естество тварей от вечности
было с Богом, и что они от Него приняли только качества
свои, говорят, что и их естеству нет ничего
противоположного, а противоположность находится в одних их
качествах. Но мы утверждаем, что противоположного не имеет
единое Божеское естество, яко вечное, беспредельное, и
дарующее вечность всем прочим естествам; естеству же тварей
противоположно небытие, и приснобытие или небытие их
состоит во власти собственно Сущего. Но как дары Его не
раскаянны и непреложны, то тварь как есть всегда, так и
будет, содержима будучи вседержительной силою, хотя и
имеет, как сказано, противоположное себе небытие, яко из
небытия в бытие приведенная и имеющая в Его воле, то, чтоб
быть или не быть.
- Как зло ест лишение добра, и неведение есть лишение
ведения: так и несуществование (небытие) есть лишение
существования (бытия), – несобственно сущего, ибо сие
не имеет противоположного; – но сущего по причастию
собственно сущего. Лишение первых двух зависит от воли
твари: а лишение второго состоит в воле Сотворшего. Который
по благости всегда хочет, чтобы существа были, и всегда
были Им благодетельствуемы.
- Все твари суть или разумные и умные допускающие в
себе противоположности, то есть, добродетель и порок
ведение и неведение; или различные тела, из
противоположностей состоящие, как-то: из земли, воздуха,
огня, воды. Одни совершенно бесплотны и невещественны, хотя
некоторые из них и сопряжены с телами; другие же состоят
токмо из вещества и вида (формы).
- Все тела по естеству неподвижны; движутся же душой,
одне разумной, другие не разумной, а иные бесчувственной.
- Из душевных сил иная питательная и растительная,
иная воображательная и побуждательная, иная наконец
разумная и мыслительная. Одной первой причастны растения;
второй вместе с первою бессловесные животные третьей же
вместе с двумя первыми люди. Первые две силы тленны, а
третья усматривается нетленной и бессмертной.
- Святые силы, передавая между собою друг другу
просвещение, передают и человеческой природе и сущую в них
добродетель и сущее в них ведение: добродетель, то есть
Богоподражательную благость, по которой благодетельствуют и
сами себе и между собою друг другу, и низшим их существам
делая их Боговидными; – ведение, как-то, или о Боге
нечто высшее; ибо, Ты, говорит Пророк, вышний во век
Господи (Псал. 91, 9); или о существах телесных нечто
глубочайшее, или о бестелесных точнейшее, или о провидении
яснейшее, или о суде определеннейшее.
- Нечистота ума состоит во первых, в ложном знании; во
вторых, в неведении чего-либо всеобщего; говорю сие
относително к человеческому уму, ибо Ангелу несвойственно
не знать даже что-нибудь и из частного; в третьих, в
страстных помыслах; в четвертых, в соизволении на грех.
- Нечистота души состоит в том, что она не действует
по естеству; ибо от сего рождаются в уме страстные помыслы.
Действует же душа по естеству тогда, когда страстные силы
ее, то есть, раздражительная и вожделевательная, во время
воздействия на них вещей и помышлений по поводу их,
остаются бесстрастными.
- Нечистота тела есть грех делом содеянный.
- Тот любит безмолвие, кто непристрастен к мiрскому;
тот любит всех людей, кто не любит ничего человеческого; и
тот имеет ведение о Боге и о Божественном, кто не
соблазняется никем, ни по причине падений его, ни по
причине подозрением порождаемых помыслов на счет его.
- Великое дело не быть пристрастным к вещам, но
гораздо еще большее пребывать бесстрастным при помышлениях
о них.
- Любовь и воздержание сохраняют ум бесстрастным и к
вещам и помышлениям о них.
- Ум Боголюбивого вооружается не против вещей и
упомышлений о них, но против страстей, сопряженных с
помышлениями сими. То есть, он не против восстает женщины,
ни против обидевшего, ни против воображения их: но против
страстей, сопряженных с сими воображениями.
- Вся брань монаха против демонов состоит в том, чтобы
отделить страсти от мыслей; ибо иначе невозможно ему
бесстрастно смотреть на вещи.
- Иное есть вещь, иное помышление, иное страсть: вещь
например – муж, жена, золото и проч.; помышление
– простое воспоминание о чем-либо из сказанного;
страсть – или бессловесная любовь, или безрассудная
ненависть к чему-либо из того. – С такою-то страстью
брань у монаха.
- Помышление страстное, есть помысел сложенный из
страсти и помышления. Отделим страсть от помышления, и
останется чистый помысел. Отделяем же, если хотим,
посредством духовной любви и воздержания.
- Добродетели отрешают ум от страстей; а духовные
созерцания от простых мыслей; чистая же молитва
представляет его самому Богу.
- Добродетели для познания созданий, познание же для
познающего, а познающий для недоведомо познаваемого, и
превыше познания ведущего.
- Бог вседовольный произвел твари из небытия в бытие
не потому, чтобы в чем-либо имел нужду: но чтоб они,
соответственно приемлемости своей, причащаясь Его
блаженства, наслаждались; Сам же Он веселился о делах
Своих, видя их веселящимися и всегда ненасытимо
насыщающимися ненасытимым.
- Мир имеет много нищих духом, но не по надлежащему;
много плачущих, но или об утрате имения, или о потере
детей; много кротких, но к нечистым страстям; много алчущих
и жаждущих, но того, чтобы похищать чужое неправедно и
собирать корысти; много милостивых, но к телу и телесному;
и чистых сердцем но по тщеславию; и миротворцев, но
подчиняющих душу плоти: много изгоняемых, но за свое
бесчиние; много поносимых, но за срамные грехи. Блаженны же
одни те, которые и действуют и страждут за Христа и о
Христе. Почему? яко тех есть Царствие небесное; и:
яко тии Бога узрят (Матф. 5, 3. 8); и так далее. Не
потому они блаженны, что так действуют и страждут. ибо и
выше сказанные тоже делают; но потому что действуют и
страждут ради Христа и о Христе.
- Во всем, что мы делаем, как многократпо говорено,
Бог взирает на цель, для Него ли, или для чего другого мы
то делаем. Почему, когда хотим сделать что доброе, будем
иметь целью не человекоугодие, но Богу угождение, чтоб на
Него всегда взирая, все делать для Него, инако мы и труд
понесем и мзду погубим.
- И простые мысли о вещах человеческих и созерцания
всего сотворенного отревай от ума во время молитвы: чтоб
мечтая о меньшем не отпасть от Того, Кто несравненно лучше
всего сущего.
- Если истинно возлюбим Бога, то сею самой любовью
отженем страсти. Любить же Его есть предпочитать Его мiру,
а душу плоти, – с презрением всех мiрских вешей, с
всегдашним посвящением себя Ему – воздержанием,
любовью, молитвою и псалмопением, и проч.
- Если долгое время Богу внимая, – будем
тщательно пещися о страстной части души; то уже не бываем
уклоняемы с правого пути приражениями помыслов, но точнее
понимая причины оных и отсекая их, делаемся
предусмотрительными, так, что сбывается с нами пророческое
слово: возвре око мое на враги моя и восстающыя на меня
лукавнующыя услышит ухо мое (Псал. 91, 12).
- Когда видишь, что ум твой благочестно и праведно
вращается в помышлениях мiрских: то ведай, что и тело твое
пребывает чисто и безгрешно. Когда же видишь ум мысленно
занимающимся грехами, и не пресекаешь сего: то знай, что и
тело твое не замедлит впасть в них же.
- Как для тела мiром служат вещи, так для ума мiром
служат помышления; и как тело любодействует с телом
женщины, так – и ум любодействует с помышлениями о
женах воображением своего тела: ибо он зрит мысленно образ
своего тела совокупляющимся с образом женщины. Равно в
мыслях отмщает он образом своего тела образу обидевшего.
Тоже бывает и с другими грехами: ибо что тело в мiре вещей
делом производит, то производит и ум мысленно в мiре мыслей.
- Не должно ли ужаснуться, вострепетать и придти в
исступление умом, что, когда Бог Отец, не судя никому,
Сам, весь суд даде Сынови (Иоан. 5, 22); – Сын же
вопиет: не судите, да не судими будете (Матф. 7, 1),
не осуждайте, да не осуждени будете (Лук. 6, 37);
подобно и Апостол: прежде времени ничтоже судите,
дондеже придет Господь (1 Кор. 6, 5): и еще: имже
судом судиши друга, себе осуждаеши (Рим. 2, 1); когда,
говорю, это так есть; люди, оставив плакаться о своих
грехах, взяли суд из рук Сына, и сами, как бы безгрешные,
судят и осуждают друг друга? Небо ужасается сему и земля
трепещет; а они не стыдятся бесчувственные!
- Кто любопытствует о чужих грехах, или по подозрению
судит брата: тот не положил еще начала покаяния, и не
принимал заботы узнать собственные грехи, поистине
тягчайшие многопудовой свинцовой тяжести, и не знает, от
чего человек бывает тяжкосердым, любящим суету и ищущим
лжи (Пс. 4, 3); и потому как безумный и бродящий во
тьме, оставив свои грехи, мечтает о чужих истинных или
мнимых, по одному подозрению.
- Самолюбие, как, неоднократно говорилось состоит
причиной всех страстных помыслов; ибо от него рождаются три
главнейшие помысла вожделевательной части души:
чревоугодия, сребролюбия и тщеславия. Потом от чревоугодия
рождается помысел блудный; от сребролюбия любостяжательный;
от тщеславия гордостный; прочие же все следуют за каждым из
сих трех, как – то: помысел гневный, печальный,
злопамятный, унывный, завистливый, клеветливый и прочие.
Сии страсти связуют ум предметами вещественными, и клонят
его к земле, налегая на него, подобно тягчайшему камню,
тогда как он по природе легче и тоньше огня.
- Начало всех страстей есть самолюбие, а конец
гордость. Самолюбие есть безрассудное любление тела.
Отсекший его, отсек и все страсти, кои из него.
- Как родители плотские пристрастны бывают к тем, кои
родились от них, так и ум естественно привержен к своим
мыслям, и как наиболее пристрастным из родителей свои дети
кажутся более всех скромными и благообразными, хотя бы они
по всему более всех посмеяния были достойны: так
неразумному уму свои мысли кажутся более всех разумными,
хотя бы более всех были нелепы. Мудрому же не кажутся
такими свои мысли: но когда даже удостоверение имеет он,
что они истинны и добры, и тогда тем больше не доверяет
своему суду, а других мудрых поставляет судиями своих
мыслей и рассуждений, да не вотще течет или тек (Гал. 2,
2); и от них приемлет утверждение.
- Когда победишь какую-либо из бесчестнейших страстей,
например, пресыщение, или блуд, или гнев, или любостяжание,
тотчас нападет на тебя тщеславный помысел; а когда его
победишь, тогда переймет тебя помысел гордостный.
- Все бесчестные страсти, владея душею, изгоняют из
нее помысел тщеславия: а быв побеждены, отверзают оному
вход в нее.
- Тщеславие рождает гордость, иногда быв изгоняемо, а
иногда оставаясь. Но быв изгоняемо она приводит самомнение,
а оставаясь – надменность.
- Тщеславие истребляется скрытным действованием, а
гордость приписыванием Богу исправно делаемых дел.
- Сподобившийся познания Бога, и подлинно вкусивший
сладости оного, презирает все удовольствия, рождающиеся от
вожделетельной силы.
- Водящийся земными пожеланиями, желает или яств, или
удовлетворения подчревных движений, или славы человеческой,
или богатства, или чего другого, за сим последующего; и
если ум не найдет ничего лучшего сих вещей, на что бы
перенести свое вожделение, то не решится до конца жизни
презреть их. Лучше же их несравненно ведение Бога и вещей
Божественных.
- Презирающие удовольствия, презирают их из страха,
или в надежде, или в силу познания их ничтожности; или же
по любви к Богу.
- Познание Божественных вещей без приверженности к ним
не убеждает ума совершенно презреть вещественное, но бывает
подобно простому помыслу о чувственной вещи. Потому много
можно найти людей, имеющих много познаний и в плотских
страстях валяющихся, подобно свиньям в тине (2 Петр. 2,
22). Ибо очистившись несколько во время ревнования о добре
и получив в известной мере познание о сем, потом же
обленившись, они уподобились Саулу, который удостоившись
царского престола, но недостойно его начав жить, с страшным
гневом был с него свержен.
- Как простой помысел о вещах человеческих заставляет
ума презирать Божественное, так и простое знание
Божественного не убеждает его совершенно презирать
человеческое; потому что здесь истина пребывает еще в тенях
и гаданиях; и потому имеет нужду в блаженной приверженности
святой любви, связующей ум с духовными созерцаниями, и
убеждающей предпочитать вещественному невещественное,
чувственному мысленное и Божественное.
- Не всяк отсекший страсти, и помыслы сделавший
простыми, уже тем обратил их и на Божественное; но он может
не быть приверженным ни к человеческому, ни к
Божественному, что случается с деятельными только людьми,
не сподобившимися еще ведения, которые воздерживаются от
страстей или по страху мук, или в надежде Царствия Небесного.
- Верою ходим, а не видением и познание имеем
еще как в зерцалах и гаданиях (2 Кор. 2, 7). А посему имеем
нужду в долгом в нем упражнении, чтоб долговременным в нем
поучением и прилежанием к нему, приобрести неотторжимый
навык к созерцаниям непресекаемым.
- Если, отсекши на время причины страстей, займемся мы
духовными созерцаниями, но не всегда в них будем проводить
время, имея это одно себе дело: то легко опять обращаемся
на плотские страсти, не получив от того другого плода,
креме простого знания с самомнением, коего конец есть
самого познания мало-помалу помрачение, и всеконечное ума к
предметам вещественным уклонение.
- Страсть любви, предосудительная. занимает ум
предметами вещественными: а страсть любви, похвальная,
прилепляет его к Божественному. Ибо ум обыкновенно, на
каких предметах замедляет вниманием, к тем и располагается;
а к каким располагается, к тем обращает и вожделение и
любовь, или к предметам Божественным, ему свойственным,
мысленным, или к вещам плотским и страстям.
- Бог создал невидимый мiр и видимый; и душу и тело
также Он сотворил. И если мiр видимый столь прекрасен, то
каков же невидимый? Если же тот лучше этого, то сколь
превыше их обоих создавший их Бог? Если теперь Творец всех
доброт лучше всего сотворенного; то по какой причине ум
оставил лучшее всего, занимается всего худшим, то есть,
плотскими страстями? Не явно ли от того, что к этому
привык, от рождения обращаясь с ним, а того, что лучше и
выше всего, совсем еще не испытал? Таким образом если
долговременным воздержанием от чувственных удовольствий и
поучением в Божественном, мало-помалу мы отторгнем его от
такой привычки; то он, понемногу преуспевая в сем,
расположится к Божественному и собственное свое познает
достоинство, а наконец и всю приверженность свою перенесет к Богу.
- бесстрастно говорящий о грехе брата, говорит по двум
причинам: или чтоб его исправить, или чтоб принести пользу
другому. Если же он говорит самому ли ему, или другому без
сих целей: то говорит, осуждая или оклеветывая брата, и
таковой не избежит оставления от Бога, но непременно впадет
или в то же, или в другое прегрешение, и быв обличен и
укорен другими, посрамится.
- Не одинаково должно судить о согрешающих тем же, по
действию, грехом, но различно (судя по причине согрешения):
ибо иное грешить по навыку, а иное по внезапному,
неудержимому увлечению. В последнем случае человек ни
прежде греха не имел мысли о нем, ни после греха не имеет
влечения к нему, а напротив весьма скорбит и мучится о
случившемся. Совсем не то бывает с тем, кто, грешит по
навыку: ибо он и до греха не переставал грешить мысленно, и
по совершении его в том же остается расположении.
- Кто творит добродетели из тщеславия, тот и познания
ищет из тщеславия же. Но таковой ничего уже не делает и не
говорит для назидания, но во всем ищет уловить славу от
видящих дело его или слышащих слово его. Обличается же
страсть сия тем, если когда некоторые из таковых станут
хулить слова или дела его, он крайне огорчается тем, не
потому, что те не получили назидания, ибо сей цели он и не
имел; но потому, что он унижен, или уничижен ими.
- Страсть сребролюбия обнаруживается тем, если кто
принимает всегда с радостью, а подает с печалью. таковой не
может быть истинно экономным (см. п. 19).
- Страждущий переносит страдания по следующим
причинам: – или из любви к Богу, или в надежде
мздовоздаяния, или из страха мучения, или из страха
человеческого, или по природной сносливости, или для
удовольствия впереди, или из корысти, или из тщеславия, или
по необходимости.
- Иное избавиться от помыслов, а иное освободиться от
страстей. Часто избавляются от помыслов, когда нет на
глазах тех предметов, к которым страсть кто имел: но
страсти между тем скрываются в душе, и при появлении
предметов обличаются. И потому должно наблюдать за умом при
тех вещах, и узнавать, к какой он имеет страсть.
- Искренний друг тот, кто во время искушения ближнего,
вместе с ним, без смятения и тревоги, переносит, как
собственные случившиеся с ним скорби, нужды, несчастия и беды.
- Не презирай совести, всегда лучшее тебе советующей;
ибо она предлагает тебе Божеский и Ангельский совет,
освобождает тебя от тайных осквернений сердца, и при исходи
из мiра дарует тебе дерзновение к Богу.
- Если хочешь быть мудр и вместе скромен, а не
рабствовать страсти самомнения; то всегда ищи в вещах, что
скрыто от твоего разума, и, найдя, что многое и различное
неизвестно тебе, ты подивишься своему невежеству, и смиришь
свое мудрование. А познав свое ничтожество, познаешь
многие, великие и дивные вещи. Мечтание же о своих знаниях
не дает успевать в познаниях.
- Спасться искренно желает тот, кто не противится
врачевательным лекарствам; – лекарства же сии суть
скорби и печали, разными несчастиями наводимые.
Противящийся же бедам не знает, ни того, какой торг идет у
нас здесь – на земле, ни того, с какой прибылью
отойдет он отсюда.
- Тщеславие и сребролюбие суть взаимные друг друга
породительницы. Ибо иные богатеют из тщеславия, а иные
обогатясь тщеславятся. Но так в мiре водится. Монах же
более тщеславится, когда бывает нестяжателен; а имея
серебре прячет оное, стыдясь, что имеет вещь, его званию
неподобающую.
- Тщеславию монаха свойственно тщеславиться
добродетелью, и ее последствиями; гордости же его
свойственно гордиться успехами, уничижать других, и
приписывать то себе, а не Богу. Тщеславию же и гордости
мiрянина свойственно тщеславиться и гордиться красотою,
богатством, силою и рассудительностью, или житейским
благоразумием.
- Успехи мiрских людей суть падения в монахах, а
успехи монахов суть падения в мiрских людях. Успехи мiрян
состоят в богатстве, славе, силе, утехах, в благоплотии,
многочадстве и тому подобных вещах, в которые вступая монах
погибает. Успехи же монаха суть нестяжание, бесславие,
бессилие, воздержание, злострадание, лишения и сим
подобное; чему невольно подвергшись, мiролюбец почитает то
великим несчастьем, и часто близок бывает к опасности
накинуть петлю на шею, а некоторые и делали так.
- Пища создана для двух причин, – для питания и
врачевания. Посему приемлющие оную не в том намерении, и не
как следует, употребляющие данное Богом на пользу,
осуждаются яко сластолюбцы. И в отношении ко всем вещам
неправильное их употребление есть грех.
- Смиренномудрие рождается от чистой молитвы, со
слезами и болезнованием. Ибо она призывая всегда на помощь
Бога, не попускает безумно полагаться на свою силу и
мудрость, и превозноситься над другими, – две лютые
болести горделивой страсти.
- Иное сражаться с простым помыслом, чтобы он не
возбудил страсти, иное с помыслом страстным, чтобы не
произошло соизволения нашего на грех. Оба же эти вида
борьбы не дают замедлять в нас помыслам.
- С злопамятством не разлучна печаль. И так, когда ум
с огорчением видит в себе как в зеркале лице оскорбившего
брата; то очевидно, что он имеет памятозлобие. Путие
злопомнящих в смерть (Прит. 12, 28); ибо иже
памятозлобствует беззаконен (Притч. 21, 24).
- Если злопамятствуешь на кого, молись о нем; и,
молитвою отделяя печаль от воспоминания о зле,какое он
причинил тебе, остановишь движение страсти; став же
дружелюбным и человеколюбивым совершенно изгонишь страсть
из души. Когда же другой злобится на тебя, будь к нему
ласков, смирен и живи с ним добре, и избавишь его от страсти.
- Печаль завидующего трудно остановить. Ибо он
почитает для себя несчастием то, чему завидует в тебе. И не
иначе можно успокоить его, разве скрывая то от него. Если
же то для многих полезно, а ему печаль причиняет: то
которую пренебречь сторону? Надобно стать на стороне
полезного для многих; но по возможности не понебречь и о
нем и не давать себе увлекаться коварством страсти, подавая
помощь не страсти, а страждующему от оной; но по
смиренномудрию почитать его превосходящим тебя, и давать
ему предпочтение над собою во всякое время, во всяком месте
и во всяком деле. А свою зависть остановить можешь, если
станешь сорадоваться радости того, кому завидуешь и вместе
с ним печалиться о том; о чем он печалится, исполняя
заповедь Апостола: радоваться с радующимися и плакати с
плачущими (Рим. 12, 15).
- Ум наш находится посреди двух неких, из которых
каждый внушает свойственное ему: один добродетель, а другой
– порок: то есть, между Ангелом и демоном. Но ум имеет
власть и силу последовать или противится кому хочет.
- Святые Силы направляют нас к добру; а естественные
семена добра и добрая воля помогают нам; приражениям же
демонов придают силы страсти и злая воля.
- Чистый ум иногда сам Бог учит, нисходя на него;
иногда же внушают ему доброе Святые Силы, а иногда
созерцаемое им естество вещей.
- Уму сподобившемуся ведения, надлежит соблюдать мысли
свои бесстрастными к вещам, созерцания не погрешительными,
молитвенное состояние безмятежным. Но этого не может он
всегда соблюдать, проторжениями плотских движений, как
дымом, омрачаясь по навету демонов.
- Не на все то мы гневаемся, чем огорчаемся; ибо
опечаливающих случаев более, нежели прогневляющих.
Например: то-то изломалось, то-то потерялось, такой-то
умер. В таких случаях мы печалимся только, а в других и
печалимся и гневаемся, не в любомудром находясь настроении.
- Ум приемля помышления о вещах, обыкновенно
соответственно каждому помышлению вновь изменять вид свой;
созерцая же оные духовно, различно преображается
соответственно каждому созерцанию. Но быв в Боге бывает
совершенно безобразен и безвиден. Ибо созерцая
единовидного, и сам единовиден и весь световиден делается.
- Совершенная душа есть та, коей вожделетельная сила
вся совершенно устремилась к Богу.
- Совершенный ум есть тот, который, истинной верою
недоведомо познав Недоведомого обозрел все вообще Его
творения и от Бога получил всеобъемлющее познание о Его в
них промысле и суде, сколько то доступно человекам.
- Время делится на три части: и вера простирается на
все сии три отдела; надежда на один, а любовь на два. Вера
и надежда имеют предел: любовь же соединяясь с
пребесконечным и всегда возрастая, пребывает в бесконечные
веки. И потому-то больши всех любы (1 Корин. 1.3, 13).