ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Автор предлагаемой вниманию читателя книги принадлежит к числу выдающихся философов и общественных деятелей в области мысли и вполне заслуживает того, чтобы о нем поговорить. Можно, не боясь впасть в погрешность, сказать, что в истории человеческой культуры, на рубеже уходящего и грядущего столетий, он оставит неизгладимый след. Никто до него не осветил в такой степени таинственную область сомнамбулизма, не выжал из последнего столько философского соку, лучше сказать, не высек из него столь ярко освещающего исконные проблемы человеческого духа огня, не возвел человека путем основанного на опыте умозрения на большую высоту.
Вот уже три десятилетия, как Дюпрель будит общественное сознание, указывая ему на недостатки материалистического миросозерцания, на неудовлетворительность физиологического объяснения высших явлений нашей духовной жизни, подчеркивая явления, обходимые современной наукой, a между тем проливающие более яркий, чем все остальные явления, свет на извечные вопросы человеческого духа, и давая свое, вполне оригинальное их объяснение. Доказав, что ни мир, ни человек не объяснены нашей наукой, что от материалистического объяснения их получается неразложимый остаток, Дюпрель указывает нам на наличность в нашем существе метафизического зерна, непрестанно напоминает нам о нашем вселенском гражданстве, о том, что наша земная жизнь имеет воспитательное значение, что она представляет путь, необходимый нам для достижения несознаваемых нами, сверхчувственных для нас, трансцендентальных наших целей, низший класс, ведущий нас в класс следующий, высший, что голос нашей совести – не устаревшее заблуждение, как учит материализм, a ослабленный земным нашим естеством голос нашего собственного трансцендентального существа, что наше, по-видимому чуждое нам, моральное долженствование есть на самом деле воление введшего нас в эту жизнь, для достижения только ему известных целей, нашего же трансцендентального субъекта, что с переходом нашим в потусторонний мир мы будем награждены или наказаны нашими же деяниями (а не за наши деяния) и что переход этот будет для нас тем легче, чем большую трансцендентальную пользу мы извлекли из жизни в мире посюстороннем.
Д-р Карл Дюпрель происходит от старинного, с давних пор поселившегося в Баварии лотарингского рода баронов и родился в 1839 году в Ландсгуте, в Нижней Баварии. По окончании в 1858 году в Мюнхенском университете курса он поступил на службу в следующем году в баварскую армию, в которой служил, сперва лейтенантом, a затем капитаном, до 1872 года. Вышедши в этом году в отставку, он поселился в Мюнхене, где живет и теперь.*
* Умер в 1900 г.
Получив естественнонаучное образование и имея от природы философский склад ума, Дюпрель сделался ревностным сторонником эволюционизма чуть не с университетской скамьи. Найдя, что господство Дарвиновского принципа косвенного выбора целесообразного распространяется далеко за пределы биологии, он обратился к изучению астрономии, результатом которого было появление его сочинения "Kampf ums Dasein am Himmel" (переведенного на русский язык в журнале "Знание" под заглавием "Борьба за существование в небесных пространствах", впоследствии переименованного автором в "Entwickelungs Geschichte des Weltalls", т.е. "Историю развития мироздания"), a затем целого ряда статей того же направления в журнале "Сфинкс", оканчивая сочинением "Die Planetenbewohner und die Nebularhypothese" ("Обитатели планет и небулярная гипотеза"). Упомянем при этом, что эволюционистом Дюпрель остался до конца: мы увидим, что согласно его учению принцип развития царит и в трансцендентальном мире.
Толчком в обращении Дюпреля к исследованию оккультических явлений (попросту сказать, загадочных, т.е. мало или совсем еще не объясненных) послужил один случай, имевший с ним место в период его военной службы и рассказанный им в его небольшом произведении "Es giebt ein transcendentales Subject" ("Существует трансцендентальный субъект") так:
"Когда я служил лейтенантом, у меня был в услужении денщик, который, находя неловким будить меня поутру обычным образом, стучал в дверь моей комнаты до тех пор, пока я не просыпался и не звал его к себе. Несмотря на твердое намерение мое положить конец такому неприятному для меня способу бужения меня моим денщиком, я ежедневно забывал о приведении в исполнение этого моего намерения и в течение довольно продолжительного времени подвергался добровольной пытке. Между тем во мне мало-помалу начало возникать сознание, что каждый раз вызываемому стуком в дверь моему пробуждению предшествовало заканчивавшееся совершенно последовательно шумным событием пространное сновидение, что шум, имевший место в моем сновидений, совпадал по времени со стуком в дверь, что они имели качественное сходство и одинаковое направление. Но если так, и если простая случайность не могла иметь здесь места вследствие многократности явления, то тот и другой шум должны были находиться в причинной связи: действительный стук должен был быть причиной имевшего место в сновидении шума. Между тем в этом допущении содержится противоречие, так как сновидение занимало часто очень продолжительное время и в своем драматическом обострении сводилось на будивший и вместе с тем снившийся звук, который не прерывал сновидения, как, например, прерывает бесконечную повесть придуманная ее автором для ее искусственной развязки случайность, но заканчивал его гармонически. Все сновидение, от первого до последнего события, представляло стройное целое, почему и не могло быть вызвано стуком в дверь, не могло быть его следствием"."Таким образом, оба вышесказанные допущения – существования и отсутствия причинной связи между стуком в дверь и имевшим место в сновидении шумом, – с одной стороны, неизбежны, с другой, противоречат друг другу. Значит, здесь мы имеем дело с антиномией".
"Что такого рода сновидения вызываются внешним звуком, это ясно и не допускает возражений; что они заканчиваются соответственным этому звуку событием, тоже ясно и не допускает возражений. Если же так, то мы имеем дело с временнЫм совпадением служащего причиной возникновения сновидения действительного события с представляющим его следствие заключительным событием сновидения, имеем дело с временнЫм совпадением причины и следствия, с логическим противоречием. Чем же создается такое противоречие? Очевидно, что кажущейся длительностью сновидения, чувственным обманом".
"Отсюда вытекает необходимость трех допущений:
- что в момент пробуждения имеет место возникающий с не имеющей никогда во время бодрствования скоростью ряд представлений;
- что, следовательно, существует трансцендентальная мера времени, обусловливающая возможность течения наших представлений во время нахождения нашего во сне со скоростью, превышающей скорость их течения во время пребывания нашего в состоянии бодрствования;
- что только наступающее по пробуждении (когда физиологическая мера времени сменяет трансцендентальную) вспоминание сновидения растягивает имевший в нем место скученный ряд представлений".
Это, по-видимому, незначительное событие, вышеприведенная оценка которого Дюпрелем может служить образчиком остроумия его аргументации, послужило ему темой для сочинения "Онейрокритикон, или сновидение с точки зрения трансцендентального идеализма", за которое Тюбингенский университет удостоил его степени доктора философии (1868 г.).
Работая в вышеуказанном направлении, Дюпрель, к своему собственному удивлению, очутился лицом к лицу с мистикой и увидел себя принужденным заняться исследованием спиритических явлений. Однако вскоре он убедился, что исключительное изучение явлений спиритизма, без всякой связи их с другими явлениями анормальной жизни человеческого духа, приводит, как показал нам многолетний опыт, к совершенно ложным заключениям. Поэтому он оставил в стороне спиритизм и занялся изучением явлений животного магнетизма и сомнамбулизма, исследованием, как выражается он, не вступления духов в наш мир, a выступления человеческого духа из материального мира. Плодом многолетних исследований Дюпрелем разнообразных явлений оккультизма был выход в свет (1885 г.) представляющего, так сказать, кодекс его учения и переведенного мной на русский язык сочинения "Philosophie der Mystik",* в котором мистика впервые поставлена им на строго научную почву и является столь же отличной от мистики прежних времен, a в особенности от того, что у нас под ней понимают, сколь отлична астрономия от астрологии, химия от алхимии.
* Философия мистики или двойственность человеческого существа. Перевод с немецкого M.C.Аксенова. Издание A.H.Аксакова. СПб., 1895.
Кроме вышеупомянутых сочинений Дюпрелем написано очень много. Главнейшие из остальных его сочинений суть следующие:
Хотя в развитии своего учения Дюпрель имел, не говоря уже о мистиках всех времен и народов, a также о многом множестве философов древнего и нового времени, предшественника в лице Гелленбаха, однако настоящим творцом целостной научно-философской системы индивидуализма* должен быть по справедливости назван он. Сверх того, далеко превосходит Гелленбаха со стороны научно-философской подготовки и логической убедительности доводов, a перо его находится в таком же отношении к перу Гелленбаха, как гром двенадцатидюймового орудия к щелканью магазинки. Вообще язык Дюпреля, по нашему мнению, не только не уступает стяжавшему себе славу первенства в философской литературе языку Шопенгауэра, но и превосходит его.
* "Ногами упирающейся в почву опытно доказуемых явлений и головой уходящей в метафизические небеса". (Дюпрель)
Французская легкость, черпающая в языке точного естествознания материал, точность, образность, меткость и сжатость выражений, то величавая, как проповедь церковного оратора, то исполненная злого сарказма речь, – вот стилистические достоинства произведений Дюпреля.
Что касается значения философии Дюпреля на западе, то во всяком случае он создал там эпоху в оккультической литературе. В доказательство укажем на вышедшее не так давно в Германии (1891 г.) довольно объемистое сочинение известного историка оккультизма Кизеветтера "Geschichte des Occultismus von Agrippa von Nettesheim bis zu Karl du Prel" ("История оккультизма от Агриппы фон Неттесгейма до Карла Дюпреля включительно").
У Дюпреля очень много последователей, но очень много и врагов. Замечательно, что с течением времени число первых растет, a число вторых уменьшается. Это – знаменательный факт, говорящий в пользу философии Дюпреля и служащий показателем направления духовного развития современного общества.
Закончим этот краткий наш очерк деятельности Дюпреля следующими его словами:
"Я учу, – говорит он, – что человек явился в этот мир по собственному желанию, на свой страх и совесть, что он – продукт своего собственного развития, что все жалобы, с которыми он обращается к Богу, к судьбе, к природе, он должен обращать к самому себе, что страдания его жизни приносят пользу трансцендентальному его субъекту, что мир земных вещей имеет метафизическое, a земная наша жизнь – педагогическое значение, что нам нечего бояться смерти, если мы извлекли трансцендентальную пользу из нашей жизни, короче, что при углублении в загадку о человеке разрешается существующее между нашим волением и нашей жизнью тягостное противоречие, что мы, безостановочно кружащиеся в вихре сансары, непрестанно увлекаемые волнами течения всех вещей, находим в мысли о трансцендентальной природе нашего существа такое же успокоение, какое находит в радуге наш глаз, погруженный в созерцание водяной пыли водопада, когда упадет на нее солнечный луч. Что такое миросозерцание способно утешить и укрепить человека в свершении им жизненного пути и в исполнении им долга, в доказательство этого я мог бы представить целую кучу адресованных мне писем; если же так, то распространение такого миросозерцания должно содействовать улучшению нашей социальной жизни"."Мои противники противоречат мне в каждом пункте моего учения. Уже десятки лет журнальная пресса, за редкими исключениями, подвизается на поприще пропаганды копеечного материализма. Но история неоднократно показывала нам, какую пустоту в общественном сознании может породить материализм. Шопенгауэр предсказывал, что материализм в теории должен привести нас к бестиализму в практической жизни; это предсказание блистательно оправдалось. Ни одно миросозерцание не оставалось никогда без влияния на практическую жизнь; это влияние – естественный плод всякого миросозерцания. Все, что представляет продукт нашего собственного трансцендентального существа – нашу жизнь, наш характер, нашу судьбу, – материалисты считают делом случая. Они учат, что мы живем только раз и, следовательно, возводят чувственное пользование земною жизнью на степень руководящего начала нравственности. Но такой эгоизм ни за что не может найти себе удовлетворения в здешней жизни, a потому самоубийства в среде интеллигенции и преступления среди простого народа растут, как грибы, и грозят гибелью нашей культуре".
"Из сказанного следует, что со сменой материализма противоположным ему миросозерцанием должно исчезнуть и все порождаемое им социальное зло и на место последнего, как продукт "теоретически истинного", появится "практически доброе". От приносимого материализмом зла я заключаю к его ложности (consensus mali et falsi), и наоборот, заключаю о правильности спиритуалистического мировоззрения от приносимого им добра (consensus boni et veri). Таким образом, я осуждаю мировоззрение моих противников не только с интеллектуальной, но и с моральной точки зрения. Естественно, что при таком положении дела мне нечего ждать от них одобрения. Ведь при внутреннем согласии истины и добра, равно как лжи и зла их одобрение послужило бы для меня доказательством моего заблуждения, и если бы случилось на самом деле, что мои противники начали бы меня хвалить, я поступил бы так, как некогда поступил при взрыве рукоплесканий со стороны народа державший к нему речь Фемистокл; он обернулся к стоявшим позади него друзьям и спросил у них: "Разве я сказал что-нибудь глупое?"
М. Аксенов
Предлагаемое сочинение представляет переделку, in extenso, двух читанных мной в Мюнхене и затем напечатанных в журнале "Сфинкс" лекций. Мне хотелось бы, чтобы с этим "Введением в изучение оккультических наук" познакомились не только противники оккультизма, но и его сторонники, так как "по сю сторону илионских стен грешат не менее, чем по ту их сторону".
Те и другие страдают общим недостатком: смотрят на возрождение оккультизма, как на шаг назад. Они видят в нем смерть новейшей науки и думают, что с его возрождением начнется царство отживших суеверий прошлых веков. Ведь если бы оккультические явления были неотделимы от их средневекового объяснения, ведь если бы с оккультическими науками возродилось и это их объяснение, то несомненно, что в таком случае в нашей духовной жизни начался бы регресс. Ведь если все сомнамбулы – бесноватые, все медиумы – ведьмы и колдуны, обязанные своими анормальными силами и способностями общению с сатаной, то бесспорно, что новейшая мистика есть шаг назад. Ho o таком объяснении явлений оккультизма теперь уже не может быть и речи. Теперь ставится только вопрос, могут ли вообще существовать явления оккультизма, вопрос, на который наше поверхностное просвещение поспешило дать отрицательный ответ. Недостаток этого просвещения и состоит в том, что оно связывает неразрывными узами оккультические явления с их отжившим объяснением, a так как дискредитировано это объяснение, то думают, что дискредитированы и самые факты, т.е. "вместе с водой выливают из ночовок и дитя". Важно избежать этого недостатка; раз мы от него отделаемся, исчезнет и призрак регрессивности оккультических наук. Ведь в древности считали Дельфийскую пифию вдохновляемой Аполлоном, в средние века ее отчитывали бы, как бесноватую, a теперь ее причислили бы к сомнамбулам.
Неправда, что оккультические науки в их новейшем виде должны привести нас к слепой вере; они должны подготовить почву к возведению здания новой науки, и уже в силу одного этого они не ведут нас в область прошедшего, a скорее служат глашатаями далекого будущего. Назначение их состоит в споспешествовании появлению миросозерцания, формирование которого происходит на наших глазах и в котором на первом плане будет стоять решение загадки о человеке. Раз сформируется это миросозерцание, великое его значение скажется уже в том, что оно явит собой синтез религии и науки, метафизики и естествознания. Оно будет обращаться не к одной стороне человеческого существа, к его сердцу, как религия, или к его разуму, как наука. Оно не будет, с одной стороны, застывшей в догмах религиею слепой веры, a с другой стороны, не будет походить и на ту науку, с высот которой дует ледяным ветром на нашу общественную жизнь. Оно не будет, подобно метафизике, построенным на почве бессодержательных абстракций зданием; оно будет, подобно естествознанию, зданием, построенным на почве явлений, которые можно будет подвергнуть даже экспериментальному исследованию.
Несмотря на всю окутывающую совершающийся ныне процесс образования этого будущего миросозерцания темноту, оно может быть (доказательство чего и составит задачу предлагаемого труда) представлено уже и теперь в виде цельной системы. Это миросозерцание не будет, подобно современной философии, достоянием одних ученых; оно будет находиться в тесной связи с нашей культурой: так как в нем человек получит новое и более глубокое определение, то оно объяснит ему основательно и новые цели его земного существования и значение его смерти. Значит, оно – отнюдь не шаг назад; скорее, это – заря новой культуры.
Мюнхен, апрель, 1892
Д-р Карл Дюпрель