ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
В положении, бывшем результатом трех основоположений всего наукоучения: Я и Не-Я определяют друг друга взаимно, заключалось два следующих положения: и прежде всего положение: Я полагает себя как определяемое через Не-Я, которое мы исследовали и по отношению к которому установили, какой факт в нашем духе должен ему соответствовать; а затем – следующее положение: Я полагает себя как определяющее Не-Я.
В начале предыдущего параграфа мы не могли еще знать, сможем ли мы когда-нибудь обеспечить за этим последним положением какое-либо значение, так как в нем предполагается определимость, а следовательно, реальность Не-Я, для принятия которой мы там не могли привести еще никакого основания. Теперь же посредством упомянутого постулированного факта и при предположении его наличности постулируется вместе с тем и реальность некоторого Не-Я, – само собою разумеется, для Я, – как ведь и вообще все наукоучение как трансцендентальная наука не может выйти из сферы Я, да и не должно выходить за ее пределы, – и та действительная трудность, которая препятствовала нам принять упомянутое второе положение, исчезает. Ежели некоторое Не-Я обладает для Я реальностью, и – что имеет тот же смысл – ежели Я полагает его как реальное, возможность чего, равно как и форма и способ теперь уже установлены, то Я может, конечно, если только мыслимы иные определения положения (чего мы, правда, еще не в состоянии знать), и себя самого полагать как определяющее (полагающее предел, ограничивающее) ту положенную реальность.
При рассмотрении установленного положения: Я полагает себя как определяющее Не-Я, мы могли бы действовать так же, как поступали при рассмотрении вышеупомянутого положения: Я полагает себя как определенное через Не-Я. И в этом положении, как и в том, содержатся многочисленные противоположности, мы могли бы их отыскивать, синтетически их объединять, затем опять синтетически объединять возникшие в силу такого синтеза понятия, если только они, в свою очередь, оказались бы противоположными и т.д.; и мы, наверное, совершенно исчерпали бы наше положение, следуя некоторому простому и основательному методу. Но существует один более краткий, а потому и не менее исчерпывающий способ его рассмотрения.
А именно, в этом положении заключается некоторая основная антитеза, которая охватывает в себе все противоборство между Я как интеллигенцией и постольку ограниченным существом, и им же как безусловно положенным, следовательно, неограниченным существом, и принуждает нас принимать в качестве объединительного звена некоторую практическую способность Я. Мы займемся прежде всего отысканием этой антитезы и объединением членов содержащегося в ней противоположения. Остальные антитезы найдутся затем сами собою, и их тем легче можно будет объединить.
Чтобы отыскать эту антитезу, мы пойдем наикратчайшим путем; этот путь приведет нас вместе с тем и к признанию приемлемости, с некоторой высшей точки зрения, главного положения всего практического наукоучения: Я полагает себя как определяющее Не- Я, и уже с самого начала оно приобретает этим путем высшую, а не проблематическую только значимость.
Я вообще есть Я; оно есть совершенно одно и то же Я в силу положенности самим собою (§1).
Поскольку Я, в частности, является представляющим, или же интеллигенцией, оно, конечно, тоже как таковое есть нечто единое, – некоторая способность представления, подлежащая необходимым законам; но оно постольку совсем не является одним и тем же с абсолютным Я полагаемым самим собою.
Ибо Я как интеллигенция хоть и является внутри этой сферы определенным самим собою со стороны своих особых определений, поскольку оно уже есть такая интеллигенция; и поскольку в нем нет ничего такого, чего оно в себе не полагало бы, и в нашей теории мы настойчиво высказывались против взгляда, будто в Я входит нечто такое, по отношению к чему оно является чисто страдательным. Однако же сама эта сфера как таковая, будучи рассматриваема вообще и в себе самой, полагается для Я не им самим, а чем-то вне него находящимся; разумеется, род и способ представления существует благодаря Я; но то, что Я вообще является представляющим, определяется не силою Я, а чем-то находящимся вне Я, как мы это видели. А именно, мы вообще были в состоянии мыслить себе возможность представления не иначе как предполагая, что устремляющаяся в неопределенное и бесконечное деятельность Я подвергается толчку. Согласно этому, Я как интеллигенция вообще является зависящим от некоторого неопределенного и доселе еще совсем неопределимого Не-Я; и только благодаря такому Не-Я и его посредством становится оно интеллигенцией.*
* Кто почувствует в этих словах глубокий смысл
и далеко идущие последствия, тот будет для меня весьма
желанным читателем и может спокойно продолжать на свой лад
делать из них выводы. Конечное существо конечно только как
интеллигенция; практическое законодательство, которое у
него должно быть общим с бесконечным, не может зависеть ни
от чего вне его.
Равным образом и те, кто навострился по немногим
основным чертам совсем новой и в ее целом для них
необозримой системы предугадывать, если и не очень-то
много, то хоть, по крайней мере, атеизм, – пусть и они
все-таки обратят внимание на это объяснение и посмотрят,
как можно его использовать. (Примеч. к 1-му изд.).
Но Я должно полагаться со стороны всех своих определений только и только самим же собою, и, следовательно, должно быть совершенно не зависимо от какого бы то ни было возможного Не-Я.
Следовательно, абсолютное Я и интеллигентное Я (если только дозволительно выражаться так, как будто это было два Я, ибо на деле оно должно быть единым) не суть одно и то же, но противополагаются друг другу, что противоречит абсолютному тождеству Я.
Это противоречие должно быть снято, и его можно снять только следующим образом; интеллигенция Я вообще, которая приводит с собою противоречие, не может быть устранена без того, чтобы Я не поставило себя снова в некоторое новое противоречие с самим собою. Ибо если только некоторое Я положено и ему противоположено некоторое Не-Я, то тем самым, согласно всему теоретическому наукоучению, положенной является также и некоторая способность представления со всеми ее определениями. Равным образом Я, поскольку оно уже положено как интеллигенция, определяется самим собою, как мы только что об этом упоминали и как мы это доказали в теоретической части. Но зависимость Я как интеллигенции должна быть снята, а это мыслимо лишь при том условии, что Я будет через себя самого определять то до сих пор еще неизвестное Не-Я, которому приписывается толчок, благодаря которому Я становится интеллигенцией. Таким образом, Не-Я, долженствующее быть представляемым, было бы определено абсолютным Я через такое определение непосредственно, а представляющее Я – опосредованно. Я было бы тогда зависимо только от себя самого, то есть было бы всецело определено самим собою; оно было бы тем, в качестве чего оно себя полагает, и только этим одним, и противоречие, таким образом, было бы удовлетворительным образом разрешено. И таким образом мы предварительно доказали бы по меньшей мере вторую половину нашего главного установленного положения, а именно положение: Я определяет Не-Я (то есть Я есть определяющее, Не-Я есть подвергающееся определению).
Я как интеллигенция находилось с Не-Я, которому приходится приписывать постулированный толчок, в причинном отношении; оно было чем-то порожденным Не-Я как его причиной. Ибо причинное отношение состоит в том, что через ограничение деятельности в одном моменте (или же через некоторое количество страдания в нем), согласно закону взаимоопределения, полагается в противоположный момент некоторое количество деятельности, равное уничтоженной деятельности. И, если только Я должно быть интеллигенцией, часть его устремляющейся в бесконечность деятельности должна быть уничтожена, и деятельность эта затем полагается, согласно указанному закону, в Не-Я. Но так как абсолютное Я не способно ни на какое страдание вообще и должно быть абсолютной деятельностью, и только ею одною, то, как это было только что показано, необходимо было признать, что и это постулированное Не-Я тоже является определенным и, стало быть, страдательным, а противоположная этому страданию деятельность должна была быть положена в нечто ему противоположенное, в Я, и притом не в интеллигентное Я, так как это последнее само определено таким Не-Я, а в Я абсолютное. Подобное отношение, как то было в силу этого признано, есть отношение причинное. Абсолютное Я должно, стало быть, быть причиною Не-Я, поскольку это последнее является последним основанием всякого представления; Не-Я же – постольку его продуктом.
Абсолютное Я должно, стало быть, быть причиною Не-Я в себе и для себя, то есть только того в Не-Я, что остается, если отвлечься от всех показуемых форм представления; того в нем, чему приписывается толчок, действующий на идущую в бесконечность деятельность Я. Ибо тот факт, что причиною отдельных определений представленного как такового является действующее согласно необходимым законам представления интеллигентное Я, доказывается в теоретическом наукоучении.
Точно таким же образом, именно в силу абсолютного полагания, Я не может быть причиной Не-Я.
Самого себя Я полагает безусловно и без всякого дальнейшего основания, и оно должно с необходимостью полагать себя, если только оно должно полагать что-нибудь другое. Ибо то, что не есть, не может ничего полагать; Я же есть (для Я) безусловно и только благодаря своему собственному полаганию себя самого.
Я не может полагать Не-Я, не ограничивая тем самым себя самого. Ибо Не-Я совершенно противоположно Я; что есть Не-Я, то не есть Я; поскольку, стало быть, Не-Я положено (поскольку ему присущ предикат положенности), постольку Я не положено. Если бы Не-Я было положено безо всякого количества как нечто неограниченное и бесконечное, то Я совсем не было бы положено; его реальность была бы совершенно уничтожена, что противоречит вышесказанному. Следовательно, оно должно было бы быть положено в определенном количестве, а реальность Я сообразно этому была бы ограничена в размере положенного количества реальности Не-Я. Выражения: полагать некоторое Не-Я и ограничивать Я – обладают одним и тем же значением, как то было показано в теоретическом наукоучении.
Но, согласно нашему предположению, Я должно было полагать Не-Я безусловно и без какого-либо основания, то есть оно должно безусловно и без всяких на то оснований ограничивать себя или же частично не полагать себя. Оно должно бы поэтому иметь в самом себе основание своего неполагания; в нем самом должен бы быть принцип самополагания и принцип самонеполагания. Стало быть, Я было бы в своем существе самому себе противоположным и противоречащим; в нем заключался бы двойной внутренне противоположный принцип, каковое допущение самому себе противоречит, так как в таком случае в Я не было бы никакого принципа. Я совсем не было бы, так как оно уничтожало бы себя само.
Мы достигли теперь той точки, с которой мы можем яснее, чем когда-либо до сих пор в нашем изложении, раскрыть смысл нашего второго основоположения: Я противополагается некоторое Не-Я, а через то и выяснить истинное значение всего нашего наукоучения.
Во втором основоположении абсолютна только некоторая часть содержания; другая же часть содержания предполагает некоторый факт, которого никак нельзя указать a priori, а можно указать только в собственном опыте каждого человека.
Кроме полагания Я через самого себя, должно существовать еще некоторое полагание. A priori это – только гипотеза; что такое полагание имеется, можно показать только через некоторый факт сознания; и каждый неизбежно должен показать себе его посредством этого факта, никто не в состоянии доказать его другому посредством разумных оснований. (Конечно, можно было бы свести, с помощью разумных оснований, какой-либо допущенный факт к такому высшему факту; но такое доказательство своим результатом имело бы только то, что другим внушалось бы убеждение, что, допуская какой-либо факт, они тем самым допускают и упомянутый высший факт.) Абсолютно же и безусловно обоснованным в существе Я является то, что ежели какое-либо такое полагание существует, то полагание это должно с необходимостью быть противополаганием, а положенное – некоторым Не-Я. Для того, как Я может отличать от себя что-нибудь, нельзя привести никакого высшего основания возможности; различие это, наоборот, само лежит в основании всякого выведения и всякого обоснования. То, что всякое полагание, которое не есть полагание Я, должно с неизбежностью быть противополаганием, это достоверно безусловно: то, что такое полагание существует, это каждый может показать себе только через собственный свой опыт. Поэтому аргументация наукоучения безусловно значима a priori; она устанавливает только такие положения, которые достоверны a priori; реальность же она получает только в опыте. Для того, кто был бы не в состоянии сознать постулированный факт, – и можно наверняка сказать, что этого не может случиться ни у одного конечного разумного существа, – для того вся наука была бы лишена какого бы то ни было содержания; она была бы для него пуста; и все же он должен был бы признать за нею формальную правильность.
Таким образом, наукоучение оказывается возможным a priori, хотя оно и должно при этом направляться на объекты. Объект же не априорен; он дается наукоучению только в опыте; объективное значение доставляет каждому его собственное сознание объекта, каковое сознание может быть a priori только постулировано, а отнюдь не выведено. Следующее – только как пример. Для Божества, то есть для такого сознания, в котором благодаря простой положенности Я было бы положено все (но только для нас понятие такого сознания немыслимо), наше наукоучение было бы лишено всякого содержания, так как в таком сознании не совершалось бы никакого иного полагания, кроме полагания Я; формальной же правильностью оно обладало бы также и для Бога, так как форма его есть форма самого чистого разума [1].