ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Люди, как животные организмы, рождаются с определенными биологическими потребностями. Таковыми являются потребности в: 1) дыхании – потреблении кислорода и выдыхании углекислоты; 2) пище; 3) воде; 4) укрытии и поддержании определенной температуры тела; 5) отдыхе и работе; 6) мочеиспускании и дефекации; 7) освобождении груди женщины от молока после рождения ею ребенка и 8) половой деятельности (под последней подразумевается периодическое удовлетворение полового влечения. С биологической точки зрения размножение – явление, сопутствующее половой деятельности; размножение можно рассматривать как биологическую потребность человеческого рода в целом, но оно не является необходимым для сохранения и поддержания жизни отдельного человека).
Эти основные потребности организма должны быть удовлетворены для продолжения жизни отдельного человека. Они, несомненно, влияют на человеческую психику. Однако основной проблемой, интересующей нас в данном случае, является степень этого влияния и то, каким образом оно осуществляется.
Раньше в психологической науке ответ на эти вопросы давала теория инстинктов. Тогда имела место тенденция исходить непосредственно из биологических потребностей человека и постулировать наличие определенных действий, мыслей, чувств и влечений, которые якобы вызываются этими потребностями. Таким образом, основой теории инстинктов является концепция, что психическая жизнь человека непосредственно вызывается его биологическими потребностями.
Исходя из убеждения, что инстинктивные, неприобретенные отношения доминируют в психике животных, и, вдобавок, перенося это положение непосредственно на человека, различные психологи и философы составляли длинные списки возможных инстинктов. Называя лишь некоторые из последних, укажем, что людям приписывались инстинкты общительности, материнской любви, агрессии, эгоизма, любопытства и капиталистического накопления1. Фрейд все эти инстинкты свел к двум – инстинктам жизни и смерти. Эти инстинкты и управляют личной, психической, социальной и политической жизнью человека во всех ее аспектах.
Фрейд представлял себе инстинкт как основную, неделимую психическую силу, непосредственно вытекающую из физиологических процессов, происходящих в человеческом организме; при этом инстинкт жизни возникает из стремления жить и расти, а инстинкт смерти – из того факта, что протоплазма в конечном счете умирает. Фрейд считал, что инстинкт жизни является причиной действий, мыслей, чувств и влечений, связанных с самосохранением, сексуальностью, любовью, привязанностью, удовольствием, энтузиазмом и всеми другими положительными интересами и влечениями людей. Инстинкт смерти является предположительной причиной действий, мыслей, чувств и влечений, влекущих за собой агрессию, убийство, разрушение, ненависть, бесчеловечность, жестокость и тому подобные стремления, наблюдающиеся в поведении современного человека.
Против теории инстинктов может быть выдвинут ряд серьезных возражений, основанных как на наблюдаемых фактах, так и на теоретических соображениях.
Во-первых, концепция, согласно которой поведение животных управляется неприобретенными, ненаследуемыми рефлексами и инстинктивными силами, стала подвергаться критике со стороны многих ученых2. Короче говоря, мы нашли, что даже поведение животных, стоящих на низшей ступени эволюционной лестницы, таких, как пресмыкающиеся и птицы, не так строго, как это предполагалось раньше, детерминируется ненаследуемым биологическим механизмом. Доказано, что процессы обучения имеют весьма важное значение в детерминировании индивидуального поведения этих животных.
Увеличивается и количество данных, подтверждающих следующее положение: чем выше развиты животные, тем больше их деятельность определяется тем, чему животное научилось от других животных своего вида или на собственном опыте3. Наконец, данные наблюдения показывают, что фактор обучения становится абсолютно преобладающим в детерминировании поведения тех животных, которые по уровню эволюционного развития наиболее близки к человеку. Если, например, маленького самца-шимпанзе отделить от его сородичей и выращивать в изоляции, то, повзрослев, это подопытное животное оказывается способным на половое возбуждение, но не знает, как вступить в половые отношения! Водворенное обратно к другим шимпанзе, это животное должно пройти длительный процесс обучения путем проб и ошибок, прежде чем оно будет в состоянии совокупляться удовлетворительным образом4. Если бы его поведение и психические реакции управлялись хорошо развитым половым инстинктом, то, очевидно, не было бы нужды в подобном периоде обучения путем проб и ошибок.
Во-вторых, если обратиться к изучению людей, то можно увидеть, что человек от рождения способен к известной рефлекторной деятельности, не являющейся результатом обучения. Сюда входят глотание, чихание, дыхание, сосание и дефекация. Однако и дети и взрослые способны на значительно более разнообразную деятельность, чем указанная; факты таковы, что подавляющая часть человеческой деятельности является прямым продуктом опыта и обучения. Человеческая деятельность, включая мышление и ощущение, не является по характеру своему врожденной, инстинктивной; это – нечто, чему каждый в отдельности человек должен сам научиться.
Доказать это нетрудно. У детей, выросших в условиях действенной изоляции от других людей, не развиваются признанные характерными для человека черты и способности. Это мы наблюдаем у детей, которые выросли где-нибудь в чулане, на необитаемом острове, у детей, выращенных животными, или же у тех, которые живут среди нормальных людей, но родились слепыми и глухими5; для последних наследство нашей культуры остается недоступным, потому что до недавнего появления специальной техники не было эффективного способа научить чему-нибудь ребенка, если он не видит или не слышит.
У таких детей мы не обнаруживаем следов человеческих нравов, вкусов и обычаев. Они не проявляют характерных для человека чувств, таких, как привязанность, дружба, любовь. У них отсутствует даже язык. Если такие дети в раннем возрасте изолируются хотя бы на полтора-два года, то мозгу наносится очевидный вред на всю жизнь. Когда они возвращаются в обычные условия, из них уже, несмотря на самое интенсивное обучение, невозможно сделать нормальных людей; они в этом отношении напоминают умеренно слабоумных людей, нередко бывают эксцентричными и обнаруживают дефекты характера. При вскрытии часто устанавливается, что их мозг физически менее развит, чем у нормального человека6.
Есть и другой путь исследования проблемы инстинктивных мыслей, чувств и типов человеческого поведения: изучать привычки, обычаи, взгляды, особенности личности и типы отношений, как они складываются у людей, живущих в условиях различных общественных систем. Если бы человеку были присущи врожденные установившиеся инстинктивные черты личности, предопределяющие его поведение, то при всех общественных системах, исследованных антропологами, обычаи людей должны были бы быть почти одинаковыми. Между тем, даже краткое сравнительное изучение разных культур показывает, что люди далеко не одинаково организуют свои семьи, живут в разных социальных условиях и применяют различные способы добывания или производства средств существования7. Народы в огромной степени отличаются также друг от друга в своем подходе к вопросам питания, взаимоотношения полов, семейных отношений, выделительных функций, болезни, смерти и к другим биологическим явлениям и потребностям8, хотя сами по себе эти потребности являются общими для всех людей. Разные народы сильно различаются по свойствам, мотивациям и общей характеристике личности. Мы находим такие формы общества, при которых крайне большое значение придается "спасению лица", в других же общественных условиях этой проблемы не существует. Мы знаем такие общества, где правилом являются эгоизм и самовозвеличение, и другие, где групповые действия и групповое распределение настолько прочно вошли в быт, что отдельный человек откажется есть продукты, добытые им на охоте или произведенные собственным трудом, если он не поделится с другими. Порой это бывает равносильно добровольной голодной смерти9. Мы знаем также общества, где любовь и привязанность являются выдающимися чертами характера народа, и другие общества, где такие черты личности, видимо, неизвестны10.
Исследования профессоров Рут Бенедикт и Джин Велтфиша окончательно доказали, что нет никаких данных, говорящих о наличии расовой личности или врожденной, расовой памяти11. Многочисленные исследования способности человека к обучению ясно показали, что она является продуктом общественной среды, а также тех возможностей, которые предоставляются уровнем развития культуры; способность эта меняется в зависимости от изменения указанных двух факторов12. Люди обладают, видимо, безграничной способностью к обучению. Дети одной этнической группы или национальной культуры могут усвоить мастерство, деятельность, интересы и особенности личности взрослых из другого общества, просто воспитываясь в условиях этого общества, участвуя как равные в его деятельности и вступая в отношения со всеми остальными членами общества13. С точки зрения умения развивать в себе, при условии воспитания в однородных условиях, любые способности и качества личности взрослого дети всех без исключения групп людей практически являются равноценными. Это служит окончательным доказательством того, что нет такой вещи, как инстинктивная, биологически установленная "человеческая природа".
Третье возражение против теории, которая выводит человеческие мысли, чувства и деятельность непосредственно из биологических потребностей человека, имеет своим основанием тот факт, что люди ведут отнюдь не чисто биологическую жизнь. Люди имеют много таких потребностей, которые никак не могут быть сведены к проявлениям основополагающей потребности протоплазмы в продолжении своей жизни. Решающей характеристикой человеческих нужд в отличие от нужд животных является то, что многие потребности человека порождаются организацией людей в непрерывно меняющиеся общественно-экономические формации. На современной стадии исторического развития люди имеют всевозможные потребности, исходящие непосредственно из их социальной организации, а не из их тела. Есть потребность в различных формах связи между людьми, включая искусство, музыку и литературу. Есть потребность в средствах транспорта, в воспитании, культурной деятельности и многих других вещах, не связанных непосредственно с прямой биологической необходимостью. Все эти социальные потребности отражаются в вызванных ими действиях, чувствах, мыслях, влечениях и настроениях. Тем не менее среди психиатров, особенно со времен Фрейда, господствует тенденция делать упор на биологические потребности, главным образом на половое влечение, как имеющее якобы решающее, детерминирующее влияние на склад ума и характер, а также другие особенности личности.
Нет доказательства даже того, будто мы от рождения наделены специфическими эмоциями и мыслями, порожденными биологическими потребностями14. Возьмем, например, потребность в пище. После того как человечество в течение полумиллиона лет накапливало опыт, нам приходится каждое новое поколение заново мучительно обучать тому, что опасно и что можно употреблять в пищу. Ребенок будет есть всевозможные ядовитые и даже неприятные на вкус и едкие вещества, вроде технического спирта, препаратов для чистки и красок. Табу в еде – вроде отвращения к потреблению человеческого мяса – не являются врожденными, а также не является наследуемой и манера еды. Больше того, не каждый человек рассматривает еду как приятное и даже важное дело. Психиатрам приходится изредка иметь дело с людьми, которым пища противна и которые могут довести себя до голодной смерти, если им не помешает больничный персонал.
Те же наблюдения можно сделать и в отношении других биологических потребностей человека. Нет данных, говорящих о наличии врожденных, инстинктивных мыслей и чувств у какого-либо индивида. Напротив, приведенные выше данные (и многие другие) свидетельствуют о наличии массы доказательств того, что в различных обществах человек далеко не одинаково удовлетворяет свои биологические нужды и совершенно по-разному о них думает и их ощущает. Налицо убедительные доказательства того, что дети одинаково хорошо научаются обычаям любого общества. Доказано также, что психическая деятельность даже взрослых людей быстро деградирует, если их несколько лет держать в изоляции от общества15.
Биологические потребности и свойства оказывают влияние на личность, то есть на мысли, чувства, действия и влечения людей, но это влияние осуществляется большей частью косвенно – в зависимости от того, как данное общество организовано для удовлетворения таких потребностей. Решающим фактором в определении характера и качества отношений между людьми являются способ производства и собственность на средства производства, а не просто тот факт, что все люди имеют биологические нужды. Собственность на землю, тип сельскохозяйственной техники, достаточность произведенного продовольствия и классовое устройство общества – то, что определяет, кто и сколько ест, – все это куда больше сказывается на наших связанных с потреблением пищи мыслях, чувствах, влечениях и обычаях, чем какой-либо гипотетический инстинкт пищи.
Мнения, обычаи и эмоции, связанные с принятием пищи, не одинаковы у различных классов одного и того же общества, и, рассматривая все эти факты в совокупности, мы убеждаемся, что не отношение к пище (или любой другой биологической потребности) представляет собой фактор, первично детерминирующий личность. Именно характер отношений между людьми – а эти отношения определяются политическими, экономическими и историческими силами – детерминирует влечения, мысли, достоинства и конфликты людей.
Четвертое важное возражение против теории инстинктов вызвано тем, что она сводит человеческую личность и ее поведение к биологическим элементам. Это имеет место тогда, когда чувства, побуждения и другие психические явления изображаются как происходящие непосредственно от физиологических потребностей организма, вроде полового влечения, потребностей в пище и др. Важнейшим принципом науки является то, что целое отличается от суммы составляющих его частей. Материя организована таким образом, что у нее имеются различные уровни сложности; на каждом данном уровне организованная материя имеет свои законы, которые не могут быть объяснены исключительно законами, действующими на более низком уровне ее организации, не могут быть сведены к ним16. На каждом уровне организации материи – физико-химическом, биологическом, социальном и психическом – действуют особые законы, которые не могут быть сведены к законам, действующим на других уровнях. Нельзя понять человеческую личность, сводя ее к немногим животным или инстинктивным влечениям, точно так же, как нельзя понять симфонию Брамса, сводя ее к физике звука.
Другим результатом таких аргументов, сводящих высшее к низшему, является то, что человеческая психика сводится к инстинктам и потому – к уровню животных. Фрейд проглядел решающую роль коры головного мозга, эволюционировавшей в процессе общественного развития, и своей теорией инстинктов дал чисто биологическое объяснение социальной и психической деятельности человека. Этим самым Фрейд отбросил и свел на нет все, что есть в людях подлинно человеческого. Он отбросил все положительное – социальные достоинства, любовь, мужество, преданность и порядочность он свел к сублимированным проявлениям животных влечений, которые по природе своей совершенно антисоциальны и абсолютно эгоцентричны. Фрейд проглядел также и то решающее влияние, которое имел совместный труд на создание человека таким, каким мы знаем его теперь.
Последнее время стало модным осуждать жестокость и некоторые из наиболее очевидных заблуждений теории инстинктов. Против нее выступают различные приверженцы современных "культурных" школ психоанализа. Мы должны, однако, поставить серьезный вопрос: действительно ли эти передовые психоаналитики отказались от теории инстинктов?
Очевидны две тенденции. Первая тенденция, как она изложена в трудах Кардинера, Дюбуа, Мида и др., заключается либо в том, чтобы отбросить теорию инстинктов как таковую, но все ее проявления и результаты приписать "культуре", либо изучить "культуру" с точки зрения того, как отнимают ребенка от груди, как приучают кишечник к определенному режиму, как ограничиваются влечения детей, которые теорией либидо рассматриваются как важные. Согласно писаниям этих психоаналитиков, фазы сексуальности, предшествующие половой зрелости, комплексы Эдипа и кастрации, тирания "Сверх-Я" и тому подобное порождаются не либидо, а "культурой". По-моему, такая позиция является почти бесчестной. Все существенные аспекты теории инстинктов сохранены, только теперь они приписываются "культуре". Решительно отказаться от теории инстинктов – значит отбросить все проявления либидо, как и само либидо. Правильная теория личности откроет нам другие ее аспекты, а не освященные веками комплексы Эдипа и кастрации. Правильный анализ воздействия общества на индивида неизбежно вскроет другие, социальные, причины невроза, а не детские конфликты, связанные с неудовлетворенной потребностью в любви.
Второй и более замаскированный вариант теории инстинктов сводится к тому, чтобы сохранить ее сущность, приписывая ее проявления чему-нибудь другому. Сущность же этой теории заключается в том, что человеческие мысли, влечения, эмоции и действия диктуются внутренними силами, источник которых – в биологии, наследственности или внутренней мистике организма.
Эти тенденции ясно выражены у Хорни. В своем последнем произведении "Невроз и развитие человека" она постулирует "автономное стремление к самосознанию". Если это стремление встречает препятствие, то в результате возникает невроз, ибо данный человек отчуждается от своего "реального я". Согласно Хорни, "реальное я" определяется как "центральная внутренняя сила, общая для всех людей и тем не менее своеобразная у каждого человека в отдельности, которая является таинственным источником развития". Таким образом, по мнению д-ра Хорни, самым ценным у каждого человека является внутренняя, не приобретенная обучением потенция "развития", а когда она рушится или блокируется "внутренним давлением", то в результате возникает невроз17.
Следовательно, отрицая теорию инстинктов, Хорни возвращается к ней в видоизмененной форме. Нет существенного различия между статичным, биологически врожденным либидо Фрейда и "реальным внутренним я" Хорни. Читатель обратит внимание также на то, что, согласно и Фрейду, и Хорни, невроз вызывается внутренним конфликтом этого существенного я.
Такие же тенденции ясно видны и в труде Эриха Фромма. Он осуждает теории инстинкта и делает много общих заявлений об отношении невроза и личности к "культуре". Однако если разобраться в сути дела, то оказывается, что Фромм также выводит психические качества людей непосредственно из их внутренней биологической природы. Из того биологического факта, что половое сношение у мужчины сопровождается видимой эрекцией, а у женщины – нет, Фромм в своей статье "Пол и характер" выводит целую систему особенностей характера, включая полностью установившиеся черты личности, – влечение, чувство гордости, страх и честолюбие18. Из этой своей теории, в центре внимания которой – пенис, Фромм выводит целый ряд атрибутов, в частности, что мужчины хвастливы и драчливы, а женщины замкнуты и боязливы.
В упомянутой выше книге19 Фромм следующим образом рассматривает биологическое положение человека: человеку хочется жить, но он знает, что ему придется умереть; человеческий разум нарушил гармонию с природой, имевшую место до появления человека; каждый человек индивидуален и своеобразен, но в то же время он является частью всего человеческого рода. Эти биологические факты, согласно Фромму, создают у человека следующие чувства: внутренний конфликт и напряжение, беспокойство, недовольство, растерянность, скуку, неудовлетворенность тем, чего он может достигнуть в жизни, чувство поражения, потребность в одиночестве и в то же время нетерпимость к такому состоянию, страсти огромной силы, наконец, внутреннюю потребность в "системе ориентации и преданности". Осуждая взгляды Фрейда, базирующиеся на инстинктах, Фромм вновь выдвигает те же мысли с определенными "культурными" украшениями. Сам того не подозревая, Фромм описывает здесь некоторые чувства неудачника из средних слоев общества нашего времени, но эти чувства он приписывает "экзистенциальной дихотомии" человека, то есть его внутренней природе. И это делается Фроммом в произведении, которое имеет целью проанализировать воздействие культуры на современного человека.
В противоположность взглядам Фромма, Хорни и других "культурных" психоаналитиков, я считаю, что единственная надежда на прогресс в области психологии – в искреннем и решительном отказе от теории инстинктов как в ее открытом, так и в замаскированном виде. Мы должны понять, что человеческая психика не представляет собой прямого отражения биологических потребностей человека и не управляется какими-то внутренними сущностями, будь то либидонозные, экзистенциальные или же сущности "реального я".
Этим мы вовсе не хотим отрицать роль биологии в человеческих потребностях. Но мы должны понять все значение того факта, что человеческий биологический организм становится человеческим существом только в определенном обществе. Наши биологические потребности сталкиваются с определенной техникой производства и формами политической экономии, которые в то же время определяют и характер нашей деятельности и наши мысли, влечения, чувства и отношения между людьми. Если у людей встречаются такие качества, как агрессивность, эгоизм, любовь, порядочность или какие-либо другие, то они представляют собой отражение отношений, которые определяются не на биологическом, а на социальном уровне. Подлинно научная психология может опираться только на глубокую, подлинную науку об обществе; в противном случае отношения и чувства людей друг к другу останутся необъяснимыми.
Мы должны до конца понять, что благодаря влиянию социальной деятельности человека, как это отразилось на коре головного мозга, произошло сочетание биологических потребностей человеческого организма с социальным опытом и социальными потребностями. Это сочетание полностью изменило животный характер этих потребностей; оно даже изменило саму физиологию мозга и тела человека. Мы должны отбросить статические, биологические взгляды Фрейда и то разделение, которое он проводит между биологическим и социальным. Благодаря изменению коры головного мозга под воздействием обучения и цивилизации биологическое и социальное в процессе взаимопроникновения слились в диалектическое единство. От человекообезьяны или шимпанзе цивилизованный человек отличается не только своей личностью, но и всем, вплоть до пищеварения и каждого своего кровяного шарика.*
* Например, язва желудка и известные разновидности анемии определенно являются продуктом социальной напряженности и недостатков питания.
Поэтому, чтобы понять сознание окружающих нас людей, мы должны расширить рамки наших психиатрических исследований и решительно отказаться от поисков всевозможных "внутренних" сущностей. Мы должны глубоко изучить все потребности, образовавшиеся у человека
Под воздействием нашей специфической формы цивилизации, исследовать, каким образом в процессе развития видоизменялись сами старые биологические потребности. Нужно попытаться ясно указать, каким образом эти потребности воздействуют на кору головного мозга и как ими создается человеческое сознание.