ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Наше обычное знание представляет себе лишь предмет, который оно знает, но в то же время не представляет себе себя, т.е. самого знания. Целое же, которое налицо в знании, это не только предмет, но и Я, которое знает, а также взаимоотношение между мной и предметом – сознание.
В философии определения знания рассматриваются не односторонне, только как определения вещей, а вместе с знанием, которому они принадлежат по меньшей мере настолько же, насколько и вещам; иначе говоря, они берутся не только как объективные, но и как субъективные определения, или скорее как определенные виды отношения объекта и субъекта друг к другу.
Поскольку в знании находятся вещи и их определения, то, с одной стороны, возможно представление, что они существуют вне сознания сами по себе и даются сознанию просто как нечто чуждое и готовое. С другой же стороны, поскольку для знания настолько же существенно и сознание, становится возможным также и представление, что сознание само создает себе этот свой мир и само своими действиями и своей деятельностью целиком либо отчасти производит или модифицирует определения этого мира. Первый способ представления называется реализмом, второй идеализмом. Здесь следует рассматривать всеобщие определения вещей только вообще как определенное отношение объекта к субъекту. Субъект, мыслимый более определенно, есть дух. Дух проявляет себя, существенно соотносясь с каким-либо существующим предметом, в этом смысле он есть сознание. Учение о сознании есть поэтому феноменология духа. Дух же в плане его самодеятельности внутри себя самого и по отношению к себе независимо от отношения к чему-либо другому рассматривается в специальной науке о духе, в психологии.
Субъект, мыслимый более определенно, есть дух. Дух проявляет себя, существенно соотносясь с каким-либо существующим прежметом, в этом смысле он есть сознание. Учение о сознании есть поэтому феноменология духа.
Дух же в плане его самодеятельности внутри себя самого и по отношению к себе независимо от отношения к чему-либо другому рассматривается в специальной науке о духе, в психологии.
Сознание есть, собственно говоря, знание о каком-либо предмете, безразлично, внешний он или внутренний, предстает ли он перед духом без участия духа или же произведен этим духом. Дух рассматривается в плане его деятельности, если определения его сознания приписываются ему самому.
Сознание есть определенное отношение Я к предмету. Если исходить из предмета, то можно сказать, что сознание различается в соответствии с различием предметов, которыми оно обладает.
В то же время, однако, и предмет по сути дела определен соответственно сознанию. Различие предмета можно поэтому, наоборот, рассматривать как зависящее от развития сознания. Эта обоюдность выступает в сфере явлений самого сознания и не решает упомянутого выше (§3) вопроса о том, как само по себе обстоит дело с этими определениями.
Соответственно различию своего предмета сознание вообще имеет три ступени. А именно предмет есть либо противостоящий Я объект, либо само Я, либо нечто предметное, которое столь же принадлежит и Я, – мысль. Эти определения не взяты эмпирически извне, но они суть моменты самого сознания. Таким образом, существуют:
1) сознание вообще,
2) самосознание,
3) разум.
Сознание вообще бывает 1) чувственным, 2) воспринимающим и 3) рассудочным.
Простое чувственное сознание – это непосредственная достоверность некоторого внешнего предмета. Выражением непосредственности такого предмета, является то, что он есть, и притом есть предмет этот, существующий теперь, во времени, и здесь, в пространстве, совершенно отличный от всех остальных предметов и вполне определенный в себе самом.
Как это теперь, так и это здесь суть нечто исчезающее. <Теперь>, существуя, уже не существует больше, потому что его уже сменило другое <теперь>, которое, однако, исчезло столь же непосредственно. Тем не менее <теперь> остается. Это остающееся <теперь> есть всеобщее <теперь>, есть и то, и это <теперь>, и ни одно из них. Это <здесь>, которое я имею в виду и на которое показываю, имеет правую и левую стороны, верх и низ, заднюю и переднюю часть и т.д. до бесконечности; иными словами, показанное <здесь> не есть простое и, следовательно, определенное <здесь>, а представляет собой совокупность многого. Таким образом, поистине существующим является не абстрактная чувственная определенность, а всеобщее.
Восприятие имеет предметом уже не чувственное, поскольку оно непосредственно, а чувственное, поскольку оно существует одновременно и как нечто всеобщее. Восприятие это смесь чувственных определений и определений рефлексии.
Предмет этого сознания поэтому вещь с ее свойствами. Чувственные свойства a) даны сами по себе и непосредственны в чувстве, и в то же время определены благодаря соотношению с другими и опосредствованы; b) они принадлежат одной вещи и в этом смысле, с одной стороны, заключены в ее единичности, с другой же стороны, обладают всеобщностью, вследствие которой выходят за пределы этой единичной вещи и одновременно являются независимыми друг от друга.
Поскольку свойства сущностно опосредованны, они зависят в своем существовании от чего-то другого и изменяются. Они суть только акциденции. Вещи же в силу того, что их свойства составляют их суть, так как именно свойствами они как раз и отличаются друг от друга, прекращают свое существование вместе с изменением их свойств и представляют собой чередование возникновения и исчезновения.
В этом изменении не только вот это нечто снимает себя и становится чем-то иным, но исчезает и это иное. Но иное иного, или изменение изменчивого, есть становление постоянного, существующего по себе и внутреннего.
Итак, предмет получил то определение, что он обладает a) некоторой совершенно акцидентальной стороной, но b) обладает также и существенной стороной, постоянными свойствами. Сознание, поскольку для него предмет обладает этим определением, представляет собой рассудок, считающий вещи в восприятии лишь явлениями и рассматривающий внутреннее в вещах.
Внутреннее в вещах то в них, что отчасти не зависит от явления, именно от его многообразия, представляющего собой нечто по отношению к самому себе внешнее, отчасти же то, что своим понятием связано с явлением. Поэтому внутреннее есть 1) простая сила, которая переходит к наличному бытию, к проявлению.
2) При этом различении сила остается тождественной во всей чувственной разности явлений. Закон явления есть его спокойное, всеобщее отражение. Он представляет собой некоторое отношение всеобщих постоянных определений, различие которых сперва выступает в законе как внешнее различие закона. Хотя из всеобщности и устойчивости этого отношения вытекает его необходимость, но это различение не оказывается таким определенным в себе и внутренним различением, при котором одно из определений непосредственно содержится в понятии другого.
Это понятие, примененное к самому сознанию, дает следующую ступень сознания. До сих пор в отношении к своему предмету сознание было чем-то чуждым и безразличным. Теперь же, когда различие вообще сделалось различием, которое в равной мере не является таковым, существовавший до сих пор способ отличения сознания от его предмета теряет силу. Теперь сознание имеет предмет и относится к иному, которое, однако, не является непосредственно иным. Оно, таким образом, имеет в качестве предмета себя самого.
Иными словами, непосредственно: внутреннее в вещах есть мысль, или же понятие о вещах. Когда сознание имеет своим предметом внутреннее, оно имеет этим предметом мысль, или, что то же, свою собственную форму или рефлексию, т.е. вообще самого себя.
Как самосознание Я созерцает само себя, к выражением его в его чистоте является Я = Я, или: Я есть Я.
Этот принцип самосознания лишен всякого содержания. Стремление самосознания в том и состоит, чтобы реализовать свое понятие и полностью осознать себя. Самосознание является поэтому 1) деятельным: снимает инобытие предметов и отождествляет их с собой, 2) отчуждает само себя и тем сообщает себе предметность и наличное бытие. И то и другое представляет собой одну и ту же деятельность. Быть определенным для самосознания то же самое, что самому определить себя, и наоборот. Оно само себя порождает как предмет.
В своем образовании, или движении, самосознание проходит три ступени: 1) вожделение (Begierde), связанное с направленностью самосознания на другие вещи; 2) отношение господства и рабства, связанное с направленностью самосознания на другое, не равное ему самосознание; 3) всеобщее самосознание, узнающее себя в других самосознаниях, и притом признающее себя равным им, как и они признают себя равными ему самому.
Итак, обе стороны самосознания, полагающая и снимающая, непосредственно соединены друг с другом. Самосознание, полагая себя через отрицание инобытия, является практическим сознанием. Таким образом, если внутри подлинного сознания, которое называется также теоретическим, его собственные определения и определения предмета изменялись сами по себе, то теперь это происходит благодаря деятельности самого сознания, и притом для него. Оно сознает, что эта снимающая деятельность принадлежит ему. В понятии самосознания заключается определение еще не реализованного различия. Поскольку в общем-то это различие делается в самосознании заметным, самосознание ощущает внутри самого себя некоторое инобытие, какое-то отрицание самого себя, иначе говоря, чувствует какой-то недостаток, испытывает некоторую потребность.
Это ощущение своего инобытия противоречит равенству самосознания с самим собой. Ощущаемая необходимость снять это противоречие есть побуждение. Перед самосознанием как сознанием отрицание, или инобытие, предстает в виде внешней, отличной от него вещи, которая, однако, уже определена самосознанием 1) как нечто соответствующее побуждению и 2) как нечто негативное в себе, чье существование (Bestehen) должно быть снято этой самостью и приведено в равенство с нею.
Таким образом, деятельность вожделения снимает инобытие предмета, его существование вообще, и соединяет предмет с субъектом, вследствие чего вожделение удовлетворяется. Последнее, стало быть, обусловлено: 1) внешним, безразлично по отношению к нему существующим предметом, иначе говоря, сознанием; 2) деятельность вожделения приводит к удовлетворению только посредством снятия предмета. Самосознание приходит, следовательно, только к своему самоощущению.
На ступени вожделения самосознание относится к себе как единичное самосознание. На этой ступени оно связано с лишенным самости предметом, который в себе и для себя является иным предметом, нежели самосознание. Последнее поэтому достигает своего равенства с самим собой в отношении предмета только путем снятия предмета. Вожделение, собственно говоря, 1) разрушительно; 2) удовлетворяя его, самосознание приходит поэтому только к самоощущению того, что субъект как единичный существует для себя, т.е. к неопределенному понятию о субъекте, связанном с объективностью.
Понятие о самосознании как некотором субъекте, который в то же время существует объективно, указывает на то обстоятельство, что для этого самосознания существует некоторое другое самосознание.
Самосознание, существующее для некоторого другого самосознания, существует не как простой объект последнего, а как его другая самость. Я отнюдь не является абстрактной всеобщностью, в которой, как таковой, нет никакого различия, никакого определения. Поскольку Я выступает как предмет Я, оно существует для него с этой стороны как то же самое. В другом оно созерцает самого себя.
Это самосознание одного [Я] в другом есть 1) абстрактный момент их тождественности; 2) но каждое Я имеет также и то определение, что для другого Я оно выступает как внешний объект и в этом смысле как непосредственное, чувственное и конкретное наличное бытие; 3) каждое [Я] существует абсолютно для себя и особняком по отношению к другому [Я] и требует того, чтобы и для другого быть таким же и считаться тем же, созерцать в другом свою свободу как свободу чего-то существующего для себя, иначе говоря, быть им признанным.
Чтобы сделать себя значимым в качестве свободного и быть признанным, самосознание должно представить себя другому как свободное от природного наличного бытия. Этот момент необходим как и момент свободы самосознания внутри себя. Абсолютное равенство Я с самим собой по существу не непосредственно, но оно создается снятием чувственной непосредственности, вместе с чем самосознание превращается для другого в свободное и независимое от чувственного. Так оно выказывает себя соответствующим своему понятию, и, благодаря тому что оно придает Я реальность, оно должно быть признано.
Но самостоятельность является свободой не столько вне и от непосредственного чувственного, непосредственно наличного бытия и свободой от него, сколько скорее внутри последнего. Оба этих момента одинаково необходимы, однако ценность их не одинакова. Когда появляется неравенство, заключающееся в том, что для одного из двух самосознаний имеет существенное значение свобода, а не чувственное наличное бытие, для другого же это последнее, а не свобода, то при обязательном взаимном признании в определенной деятельности между ними возникает отношение господства и рабства или вообще служения и покорности. Это различие самостоятельности дано как непосредственное отношение природы.
Поскольку каждое из двух противостоящих друг другу самосознаний, несомненно, стремится к тому, чтобы по отношению к другому самосознанию и для другого самосознания доказать и утвердить себя в качестве некоторого абсолютного для-себя-бытия, то самосознание, которое свободе предпочитает жизнь, вступает в отношении рабства и тем самым показывает, что оно не способно в себе самом абстрагироваться для своей независимости от своего наличного бытия.
Эта чисто негативная свобода, состоящая в абстрагировании от своего природного наличного бытия, не соответствует, однако, понятию свободы, ибо последняя есть равенство самому себе в инобытии и заключается отчасти в созерцании своей самости в другой самости, а отчасти в свободе не от наличного бытия вообще, но внутри наличного бытия. Истинная свобода сама обладает наличным бытием. Услужающий лишен самости. Б качестве своей самости он имеет другую самость. Он отчужден от себя, снят в господине как единичное Я и созерцает свою существенную самость как нечто иное. Господин же, напротив, в услужающем созерцает другое Я как снятое, а свою собственную единичную волю как сохраненную. (История Робинзона и Пятницы.)
Но собственная личная и отдельная воля услужающего, если присмотреться как следует, совершенно исчезает в страхе перед господином, во внутреннем чувстве собственной негативности. Его труд услужения другому есть в себе отчасти известное отчуждение своей воли, отчасти же он представляет собой одновременное с отрицанием собственных желаний и позитивное формирование внешних вещей посредством труда, если посредством него самость превращает свои определения в форму вещей и в своем произведении созерцает себя как опредмеченную. Отчуждение несущественного произвола является моментом истинного повиновения. (Писистрат учил афинян повиноваться. Тем самым он претворил в действительность законы Солона, а после того как афиняне научились этому, господа для них уже были не нужны.) [9].
Это отчуждение отдельности как самости есть момент, посредством которого самосознание совершает переход к тому, чтобы быть всеобщей волей, совершает переход к позитивной свободе.
Всеобщее самосознание есть взгляд на себя не как на какую-то особенную, отличную от других, а как на существующую по себе, всеобщую самость. Такою самостью оно признает само себя и другие самосознания в себе, и таким оно признается ими.
В плане этой своей существенной всеобщности самосознание для себя реально лишь тогда, когда оно сознает в другом свое отражение (я знаю, что другие знают меня в качестве самих себя) и, принадлежа как чистая духовная всеобщность семье, отечеству и т.д., знает себя как существенную самость. (Это самосознание – основа всяких добродетелей, любви, чести, дружбы, храбрости, всякой самоотверженности, всякой славы и т.д.)
Разум – это высшее соединение сознания и самосознания, т.е. знания о предмете и знания о себе. Он есть достоверность того, что его определения являются столь же предметными определениями, определениями сущности вещей, сколь и нашими собственными мыслями. Он столь же есть достоверность его самого, субъективность, сколь и бытие, или объективность, в одном и том же мышлении.
Или же то, что мы постигаем посредством разума, представляет собой 1) содержание, которое не только состоит из наших чистых представлений или мыслей, созданных нами для себя, но и заключает существующую в себе и для себя сущность предметов и обладает объективной реальностью, 2) созерцание, которое не является чуждым для Я, данным ему, но проникнуто последним, усвоено им, тем самым столь же и произведено.
Знание разума есть поэтому не только субъективная достоверность, но и истина, так как истина заключается в соответствии или скорее в единстве достоверности и бытия или предметности.