ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Дух только начинает с внешнего, определяет его, а в дальнейшем относится лишь к себе самому и к своим собственным определениям.
Философия духа содержит три раздела. Она рассматривает 1) дух в его понятии, психологию вообще; 2) реализацию духа и 3) завершение духа в искусстве, религии и науке.
Дух, рассматриваемый сам по себе, 1) должен быть понят в своем естественном наличном бытии, в своей непосредственной связи с органическим телом и в своей проистекающей отсюда зависимости от аффекций и состояний тела; занимается этим антропология; 2) как являющийся, а именно, поскольку он в качестве субъекта относится ко всему другому как объекту, дух есть сознание и представляет собой предмет феноменологии духа; 3) как дух, взятый соответственно определениям его деятельности внутри себя самого, он является предметом психологии.
(Так как определения, помещенные под пунктами 1 и 2, в ходе наших занятий уже нашли свое освещение в другом месте, то здесь будет изложена только психология.)
Интеллект начинает с внешнего мира как со своего условия, а не как со своего принципа; принципом для него является, собственно говоря, он сам. Он 1) непосредственен в качестве чувства, содержание коего он 2) возвышает внутри себя до представления, а 3) в качестве мышления очищает это содержание от случайности до необходимости и от особенности до всеобщности его определений.
Чувство представляет собой простую, но все же определенную аффекцию единичного субъекта, в котором еще не установилось различие субъекта и содержания. Иными словами, чувство есть определение, вызванное в субъекте, который еще как бы не отделился от объекта.
Чувство бывает как внутренним, так и внешним и непосредственно, еще до рефлексии, как настроение бывает приятным либо неприятным.
Чувство есть тот первоначальный, еще скрытый внутри себя материал, который интеллигенция возвышает до представления тем, что она устраняет присущую чувству форму простоты и разъединяет чувство на нечто объективное и нечто субъективное, отделяющееся от этого объективного, превращает чувство в нечто почувствованное.
Сначала в представлении имеют предмет. Ступени представления состоят в том, что интеллигенция 1) вспоминает, поскольку она вообще отделяет себя от содержания чувства; 2) воображает себе это содержание, удерживает его без его объекта, по собственному желанию свободно вызывает его и соединяет; 3) что она лишает его непосредственного значения и дает ему в памяти другое значение и другое соединение.
1) Созерцание есть непосредственное представление, в коем определения чувства превращены в отделенный от субъекта предмет, который независим от единичного субъекта и вместе с тем зависит от него (fur dasselbe ist). Однако столь же он зависит не от него как единичного субъекта, а от всех [единичных субъектов].
Объект положен вне субъекта и в себе самом является внеположностью, т.е. отчасти спокойной рядом-положностыо пространства, отчасти беспокойным становлением в последовательности времени. Пространство и время суть абстрактные созерцания, всеобщие формы созерцания.
В этих всеобщих объективных элементах объект, кроме того, что он обладает содержанием определений чувства, является вместе с тем единичным, вполне определенным в пространстве и времени и связанным с другими предметами до него, наряду с ним и после него.
Этой определенностью во времени и пространстве и взаимосвязанностью по своим определениям вещи пойманы и заключены во всеобщей темнице.
2) Представление. Чувство становится объективным в созерцании. Субъект, погруженный в созерцание, находится в непосредственной связи с ним, так что в созерцании, собственно говоря, он не имеет еще никакого другого бытия, кроме указанного объективного, пространственного и временного бытия. Свободная деятельность интеллигенции состоит здесь во внимании к многообразному наличному бытию непосредственно данного и в том, чтобы по собственному усмотрению останавливаться на каком-то содержании или переходить к другому – способность постигать (Fassungskraft).
Но созерцание как объект в то же время зависит от субъекта. Этот последний, как в себе и для себя сущий, возвращает себя из своего вне-себя-бытия, рефлектирует себя внутрь себя и отделяет себя от объективности тем, что он субъективно превращает созерцание в образ.
Созерцание, перенесенное внутрь Я, уже не просто образ, оно становится представлением вообще. При этом не бывает, чтобы созерцание, воспринятое во внутренний мир, осталось полностью соответствующим непосредственному созерцанию; напротив, оно освобождается от своей пространственной и временной взаимосвязи и изымается из нее. Теперь оно представляет собой снятое, т.е. столь же не существующее, сколь и сохраняемое, наличное бытие.
В качестве представления созерцание есть собственное время и собственное пространство субъекта, перенесенное в пространство и время как во всеобщие формы. Благодаря снятию особенного времени созерцания это созерцание становится постоянным, а благодаря снятию его особенного пространства существует везде.
В дальнейшем конкретное созерцание сохраняется в своих многообразных определениях, другими словами, сохраняется в своем единстве, но точно так же и освобождается от нут своей единичности. Оно распадается на составляющие его определения, в результате чего последние становятся абстракциями, которые можно представлять себе как существующие сами по себе без той чувственной взаимосвязи, в какой они впервые явились субъекту.
3) Воспоминание. Представление как вспоминаемое созерцание, как созерцание, сделанное всеобщим, относится к непосредственному созерцанию точно так же, как все постоянное и всеобщее к единичному. Воспоминание не столько есть сравнение двух единичных созерцаний, сколько состоит в том, что единичное созерцание, существующее сейчас, подводится под созерцание, уже сделанное всеобщим, т.е. под представление. Тождественность (Dieselbigkeit), которую я замечаю при этом, является, с одной стороны, тождеством (Identitat) их содержания; с другой же стороны, в созерцании, существующем сейчас, я замечаю тождество меня с самим собой, т.е. в этом созерцании я вспоминаю себя.
Образ, или представление, превращается в нечто всеобщее не вследствие того, что одно и то же созерцание повторяется часто и эти многие созерцания либо как-то сознательнее, либо так, что при каждом единичном созерцании вспоминается предыдущее, сливаются в один более или менее абстрактный образ. Созерцание получает форму всеобщности непосредственно вследствие того, что его воспринимает Я. Созерцание есть поэтому подведение. Благодаря существующему сейчас созерцанию или представлению в памяти возникает образ такого же прошлого созерцания. Это предшествующее созерцание есть нечто постоянное и всеобщее; под него я и подвожу единичное созерцание, существующее сейчас.
При воспоминании представление прежнего созерцания и созерцание, существующее сейчас, непосредственно совпадают друг с другом. Вспоминая, я имею перед собой не разного рода созерцание и представление, а вижу только, что я уже имел это созерцание, что я уже обладаю им. Если же я имею перед собой представление, расходящееся с созерцанием, то это и есть воображение. Именно благодаря ему созерцание и представление могут совершенно несходствовать друг с другом.
1) Воспроизведение представления вообще. Воображение как воспроизведение представления вообще вызывает образы и представления, когда уже нет соответствующего им созерцания, и дает им самим по себе входить в сознание.
2) Будучи деятельной силой, воображение многообразно связывает друг с другом сохраняемые образы и представления, причем эта связь отличается от той, какой они обладали как созерцания.
Связывание представлений может совершаться соответственно самым разнообразным определениям, содержащимся в этих представлениях. Различные способы связывания очень неточно были названы законами ассоциации идей.
Определением связывания может служить более или менее поверхностная или глубокая взаимосвязь: простая одновременность либо смежность двух представлений; либо какое-нибудь сходство, даже контраст между ними; отношение друг к другу как целого и частей, причины и действия, основания и следствия и т.д., вообще любой вид чувственного и духовного взаимоотношения. Взаимосвязь представлений зависит главным образом от какого-нибудь интереса души (des Gemuts), от какой-нибудь страсти, другими словами, вообще от духовного своеобразия каждого человека.
Отличие образов от созерцаний изложено нами выше. Обычно сознание во время бодрствования и в здравом состоянии отличает их друг от друга непосредственно. Но во сне, в необычных состояниях, во время болезни различие между ними перестает для него существовать, и воображение властвует над ним вопреки созерцанию и вопреки более высоким духовным способностям.
а) Сновидения. Когда во время сна мы видим сновидения, перед нами проходят вереницы представлений, которые мы принимаем за созерцания, вызванные воспоминаниями или даже ощущениями, причем эти представления перемешиваются и соединяются друг с другом самым случайным и произвольным образом. – В основе предчувствий, видений, исступленной религиозности и т.д. лежат, правда, интересы или способности, более глубокие, чем простое воображение, но они сопряжены с таким необыкновенным усилением его, которое превращает внутренние, смутные чувства в образы и придает им яркость созерцаний.
<Сродство с природой. Так называемое предвидение. В настоящем дремлет будущее. Действительность есть вместе с тем и возможность последующего.
Оракулы, предсказывание по полету птиц, по внутренностям животных. Общее настроение в природе, когда животные предчувствуют землетрясение. Народы, которые еще живут в единстве с природой, связаны с ней сильнее, чем мы, оторвавшие себя от природы. Внутренний свет; сношения с высшими духами; колдовская мазь из белены; ведьмы одурманивали себя и предавались ужасающей фантазии, которая становилась эпидемической. Их сжигали тысячами. Призраки; часто внешние явления как бы повод, который использует фантазия. Нечистая совесть, истерзанная мукой преступления, благодаря призрачным образам делается объективной. Уговор в загробной жизни явиться друг другу. Фанатизм, ставящий религиозные представления выше всего нравственного в жизни и выше связи понятий. Беспутство впадает в другую крайность: формы, не имеющие образа, оно ценит ниже осязаемых вещей внешнего мира. Оно считает, что чувственное стоит выше духовного, что внешний мир и есть абсолютное. В вещи хотят увидеть бога, не прибегая к искусству, другими словами, абсолютное существо хотят внутренне созерцать при помощи фантазии, бога хотят втиснуть во временное, чувственное. Истинное превосходство представления над созерцанием благодаря воле, например Муций Сцевола [17].>
b) Более высокая ступень жизни, заключающей себя в фантазии, – сомнамбулизм, в буквальном смысле слова хождение во сне, или другие состояния этого рода, в которых дух, слабее или сильнее воспринимая внешний мир, обладает каким-то скорее внутренним созерцанием внешнего, собственно говоря, действует внутри себя и приступает к целым сериям внешних отправлений, какие производятся и наяву. <Сомнамбулизм – это а) обычный сомнамбулизм во сне: слушать музыку, читать, писать письма, разговаривать, идти в опасные места. Ванны перед сном, сильные потрясения; b) эпилептический (вызываемый движениями пальцев, чтением на переполненный желудок и т.д.); с) магнетический, когда больной отвечает только тому, кто вызвал в нем и поддерживает это состояние.>
с) Сумасшествие имеет помимо того, что и бредить в лихорадочном жару есть такое же вызванное болезнью состояние, весьма различные модификации, такие, как мания, безумие, буйное помешательство и т.д., и сводится, собственно говоря, к господству фантастических представлений над созерцаниями и над разумными представлениями в бодрственном состоянии. Для мании характерно какое-нибудь одно навязчивое неправильное представление при правильности остальных представлений внутри этого навязчивого представления. Безумие же есть общее расстройство духовной природы. В форме буйного помешательства, или бешенства, безумие сочетается со злобным коварством и приступами буйства.
<Возомнить себя королем, кардиналом, одним из лиц божества. Меланхолия от представления себе морально недостойных вещей. Один думает, что если он пописает, то затопит весь город; другой – будто он ячменное зерно и его склюют куры; третий – что у него ноги из стекла, в теле колокольчик и т.д. – Причины сумасшествия бывают а) телесные; часто природное, наследственное предрасположение; сдавливания во время беременности; излишества; ядовитые травы; собачье бешенство болезнетворное начало, поражающее нервы, мозг и т.д.; b) духовные; очень пылкое воображение, например от радости люди не только умирали, но и сходили с ума; расстройство, вызванное потрясениями страстен, любви, гордости, надежды, тщеславия, обмана; подозрительность разрывает связь с внешним миром; зарыть свою жизнь внутри себя, внутри своей единичности и т.д. – Способы лечения душевных болезней делятся поэтому тоже на телесные и духовные. >
3. Продуктивное воображение. Высшая способность воображения, поэтическая фантазия, состоит на службе не случайных состояний и определений чувства, а на службе идей и истины духа вообще. Она отбрасывает случайные и произвольные обстоятельства наличного бытия, сосредоточивает внимание на его внутренней и существенной стороне, формирует это существенное и выражает его в образах. – Эта форма являющегося бытия, которую она придает ему, поддерживается, управляется, пронизана и связана в единство только этим существенным. – Символизация, осуществляемая воображением, состоит в том, что в чувственные явления, в образы оно вкладывает смысл, отличный от их непосредственного смысла, но находящийся с ним в отношении аналогии, и использует эти образы как выражение этого иного смысла.
<Поэтическое творчество не копирование природы. Поэзия истинна в более высоком смысле, чем обычная действительность. Поэт – это глубокий дух, понимающий субстанцию, которая есть и в других, но не ясна им. Остается справедливым и здесь, что для камердинера нет героя [
18]. Говорят: я этого
человека тоже знал, и ничего такого в нем не видел; или: я
тоже знал любовь, и не нашел в ней ничего похожего на то,
что говорит о ней поэт. Но оттого-то поэта и называют
пророком. Великолепие природы поэт соединяет в некоторое
целое, воспринимает его как атрибут кого-то более высокого:
синева небес – его одежда; цветы – его вестники и
т.д. – Церера и Прозерпина. Базис идеи. Лето:
незабудка. Восход солнца: 1) Знак вообще. Поскольку представление освободилось от
внешнего наличного бытия и сделалось субъективным, наличное
бытие и внутреннее представление противостоят друг другу
как различные. Произвольное соединение какого-нибудь
внешнего существования с некоторым не соответствующим ему и
по содержанию отличным от него представлением, выражающееся
в том, что это внешнее существование отождествляют с данным
представлением или, лучше сказать, с его значением,
превращает это существование в знак.
Продуктивная память производит, следовательно,
соединение созерцания с представлением, и притом свободное
соединение, в котором прежнее отношение, когда в основе
представления лежало созерцание, перевернуто. В этом
соединении, осуществляемом продуктивной памятью,
чувственное наличное бытие не имеет само по себе никакого
значения; оно имеет здесь только то значение, каким его
наделяет дух.
Всякое чувственное наличное бытие связано через свои
определения, собственно говоря, с другим наличным бытием.
Но как только продуктивной памятью некоторое представление
сделано определением какого-нибудь наличного бытия,
последнее становится в этой связи по сути дела в
отношение представлений с другими представляющими
существами, с чего и начинается теоретическое
общение этих существ друг с другом.
2) Язык. Высшим созданием продуктивной памяти
является язык. Он бывает не только звуковым, по и
письменным. Поскольку его источником является продуктивная
память, или Мнемозина
[20], то о каком-то
другом его источнике речь может идти лишь в отношении
изобретения определенных знаков.
Звук есть мимолетное явление внутренней сущности,
которая в этом своем проявлении вовне не остается чем-то
внешним, а выражает себя как нечто субъективное,
внутреннее, реально о чем-то извещающее. Особенно важно,
что с помощью членораздельного произношения звуков
могут быть обозначены не только образы в своих
определениях, но и абстрактные представления.
Конкретное представление по сути дела превращается
словом-знаком в нечто безобразное, отождестви мое со
знаком.
(Образ умерщвляют, и слово заменяет собой образ. Это
лев; имя становится равнозначным сути дела. Логос; и
сказал бог... и т.д. Язык-величайшая сила в человеческом
обществе. Адам, говорят, дал всем вещам (животным) их
имена. Язык – это умерщвление чувственного мира в том
виде, каков он непосредственно, и преобразование его в
некоторое наличное бытие, представляющее собой такое
звучание голоса, которое находит отклик во всех
представляющих существах
[21].)
Что касается изобретения определенных знаков, то,
естественно, что в звуковые знаки звучащих явлений
(шума, свиста, звона, жужжания и т.д.) превращают
непосредственные подражания им. Знаки других
чувственных предметов или изменений являются, собственно
говоря, произвольными. За обозначение абстрактных
отношений и определений отвечает главным образом
способность символизировать, дальнейшее же
постепенное развитие языка принадлежит силе всеобщности
рассудку.
Письменность бывает иероглифической или
буквенной. Иероглифическая письменность – это
такое обозначение предметов, которое никак не связано с их
звучащими знаками. Созданию всеобщего философского
письменного языка, мыслью о котором задавались многие,
препятствует неисчислимое множество знаков, которые
пришлось бы специально изобретать и заучивать.
Буквенная письменность разлагает знаки-слова на их
простые звуки и обозначает последние.
3) Репродуктивная память, Репродуктивная память
состоит в запоминании единичных знаков в связи с тем, что
они обозначают, и прежде всего – в удержании их
безобразных рядов, которые не соединены друг с другом ни
образной, ни рассудочной взаимосвязью, а существуют в
совершенно произвольной, случайной последовательности и
удерживаются вместе только внутренней, независимой от них силой.
Мышление – это деятельность духа в его независимой,
себе самой равной простоте, самопроизвольно вносящей
в себя самое определения, обладающие характером
равенства самим себе и характером всеобщности.
1. Рассудок
Рассудок есть способность мысленно определять вообще и
фиксировать в мысленных определениях. Его содержание как
объективного рассудка составляют категории мысленные
определения бытия, образующие внутреннее единство
многообразия созерцаний и представлений. Он отличает
существенное от несущественного и познает необходимость и
законы вещей.
2. Суждение
Судить о чем-нибудь – значит соотнести
некоторый единичный предмет с понятием. Суждение,
собственно говоря, определяет единичный предмет всеобщим
образом, т.е. подводит его под всеобщее. Оно имеет
следующие ступени:
a) Всеобщее, под которое подводится единичный предмет,
само является здесь лишь одним из качеств этого
предмета.
b) Рефлектирование есть выход за пределы
единичного определения, его сравнение с другими и
соединение их в одно определенное определение. Всеобщее
здесь составляет внутреннюю природу и сущность предмета.
Эта всеобщность не является просто общностью, а
представляет собой всеобщность, присущую этому предмету,
как таковому, наряду с присущими ему определениями
особенности и единичности.
c) В строгом смысле слова судить о каком-либо
предмете – значит сравнить его природу –
его истинную всеобщность с его единичностью, с характером
его наличного бытия; сравнить то, что он есть, с тем, чем
он должен быть.
<В этих суждениях скрывается та диалектика, что нечто дурное, нечто не соответствующее своему понятию,
вместе с тем и соответствует ему. Плохой дом
обладает наличным бытием, которое не соответствует понятию
дома. Но если бы он только не соответствовал понятию дома,
он не был бы домом. Нужно, чтобы понятие могло быть
познано еще в наличном бытии. Так, если о каком-нибудь
поступке судят, что он дурной, то у его неразумия есть еще
и сторона соответствия с разумом, и т.д.>
Здесь можно упомянуть также и остроумие, которое,
однако, скорее относится к характеру суждения, нежели
является его действительной ступенью. Оно состоит главным
образом в том, чтобы схватить различия, которые не лежат на
поверхности, и посредством рефлексии заметить более тонкие
и более глубокие связи. Острота соединяет
представления, внешне совершенно чуждые друг другу, с той
стороны, с какой они обнаруживают неожиданное сходство.
Остроумное является аналогом разумного и выражает
преимущественно какое-нибудь определение или отношение в
том виде, в каком они противоположны либо непосредственному
представлению о них, либо внутри самих себя.
<Во время восхода солнца небо превращается из черного в красное, как рак. Le miserable, qu'il est heureux! Il a faim. Exul mentisque domusque. Под этим камнем лежит моя жена; здесь она покоится, покоен и я. На своих постелях мечтают жирные судьи усыпить свой кашель и свою совесть [
22] и т.д.>
3. Разумное мышление
a) Разум называется негативным или
диалектическим, так как он показывает переход всякого
рассудочного определения бытия в противоположное. Обычно
это диалектическое проявляется таким образом, что об одном
субъекте утверждаются два противоположных предиката. Более
чистая диалектика состоит в том, что относительно
какого-нибудь рассудочного определения-предиката
показывается, как в нем самом оно столь же есть и
противоположность себя самого, что оно,
следовательно, упраздняет себя внутри себя.
b) Рассуждающий разум старается найти
основания вещей, т.е. их положенность другим и
внутри другого. Это другое и является пребывающей внутри
себя сущностью этих вещей, но вместе с тем оно представляет
собой лишь нечто относительно безусловное, так как
обоснованное, или следствие, имеет содержание, отличное от
содержания основания.
с) Умозаключающий разум совершает
опосредствование содержания, выступающего соответственно
определениям понятия в виде единичного, особенного и
всеобщего. Особенное по отношению к единичному есть нечто
всеобщее, а по отношению к всеобщему – нечто
определенное; оно представляет собой средний термин,
содержащий в себе крайние термины единичности и всеобщности
и потому связывающий их. Умозаключающий разум – это:
a) формальный разум, если умозаключение
субъективно. То, что кажется в этом случае
опосредствованным, или следствием, само по себе есть нечто
непосредственное. Как опосредствованное оно выступает только для познания.
b) Телеологический разум рассматривает и
устанавливает цели, т.е. такое отношение, в котором нечто
опосредствованное, произведенное имеет то же самое
содержание, что и предполагаемое им понятие, представляющее
собой нечто непосредственное; причем это опосредствованное,
следствие, служит здесь также и основанием.
c) Разумная идея – это такое понятие,
внешнее выражение (Auberlichkeit) или, лучше сказать,
реальность которого целиком определена им самим и
существует только внутри своего понятия, другими словами,
это такое сущее, которое обладает своим собственным
понятием и является средством самого себя, причем средство
есть здесь в равной мере и цель.
Практический дух не только имеет идеи, он
есть сама живая идея. Практический дух – это
дух, самопроизвольно определяющий себя и сообщающий своим
определениям внешнюю реальность. От Я, которое
превращается в предметы, в объективность лишь теоретически,
идеально, следует отличать Я, которое делает это
практически, реально.
Практический дух называют преимущественно свободной
волей, ибо Я может абстрагироваться от всякой
определенности, в какой оно находится, и во всякой
определенности остается неопределенным и равным самому себе.
Воля как внутренне определяющее себя понятие – это
прежде всего деятельность и поступок. Она переносит
свои внутренние определения во внешнее наличное бытие и тем
выражает себя как идею.
К деянию относится вся совокупность
определений, непосредственно связанных с произведенным им
изменением наличного бытия. К поступку же относится
прежде всего только то из этого деяния, что входило в
намерение, иначе говоря, только то, что было в
сознании. Только это воля признает как свое и как свою
вину, которую ей действительно можно приписывать. Но
в широком смысле под виной нужно понимать и те из
определений деяния, которые не сознавались, но могли
быть сознаваемы.
а) Практическое чувство хотя и содержит в себе
практические правовые и практические моральные определения
и законы, но в непосредственном, а следовательно,
неразвитом и непродуманном и, самое главное, в
нечистом виде из-за примеси субъективной
единичности. Необходимо заметить, что у практического
чувства нет никакого иного истинного содержания, кроме
определенным образом знаемых прав, обязанностей и законов,
что, с одной стороны, практическое чувство смутно и
определено единичностью, а с другой – может быть
поставлено выше определенного сознания этих прав,
обязанностей и законов лишь постольку, поскольку
соблюдаются они по отдельности и практическое
чувство по отношению к ним можно считать тотальностью.
b) Чувствовать какое-нибудь практическое определение и в
то же время чувствовать то противоречие, что это внутреннее
определение не реализовано, хотя реализовать его крайне
важно, и значит иметь [природное] побуждение. Такое
побуждение свойственно субъективной природе и направлено
только на свою определенность. Вожделение есть
единичное определение [природного] побуждения. В
зависимости от того, соответствует или не соответствует ему
внешнее наличное бытие, чувство становится приятным
либо неприятным. При [природных] побуждениях и
вожделениях практический дух остается в естественности и
является существом зависимым, несвободным.
c) Необходимо, чтобы дух избавился от погруженности в
[природные] побуждения и поднялся до такой
всеобщности, когда каждое отдельное побуждение не
расценивается как абсолютное, а ставится на свое место и
получает должную оценку только в качестве момента
тотальности, чем и очищается от субъективной случайности.
Определения духа – это и есть его законы. Но они не
являются его внешними, природными детерминациями; его
единственное определение, в котором и содержатся
все остальные, – это его свобода. Она служит и
формой, и содержанием его закона. Последний может быть
правовым, моральным или политическим.
Дух как свободное, сознающее себя существо есть то
равное самому себе Я, которое в своем абсолютно
отрицательном отношении является прежде всего исключающим
Я, единичным свободным существом, или лицом.
Право – это отношение людей друг к другу,
поскольку они являются абстрактными лицами.
Противоречащим праву является поступок, которым
человек не признается как лицо, иначе говоря, поступок,
нарушающий сферу свободы человека. Таким образом, правовое
отношение друг к другу, согласно своему основному
определению, носит негативный характер и не требует,
собственно, оказывать другому что-либо позитивное, а
требует только признавать его как лицо.
Внешнюю сферу права и свободы составляет
собственность, подведение ничьей вещи под мою власть
и волю. Владение является стороной произвольного
присвоения. Стороной же собственности, как таковой,
является та всеобщая сторона, что владение есть проявление
моей воли, которая другим должна рассматриваться как нечто
абсолютное.
Я могу отчуждать от себя свою собственность, а
именно то, что действительно является собственностью, т.е.,
с одной стороны, есть мое, а с другой – обладает
моментом внешнего наличного бытия. Неотчуждаемы,
следовательно, мой разум, моя свобода, моя личность и
вообще все то, что составляет необходимое содержание
моей свободы.
Я могу продать (verau?ern) свою собственность другому и
приобрести себе чужую собственность. Это
приобретение происходит только по договору, по
взаимному согласию со стороны одного лица отказаться от
некоторой собственности и передать ее другому, а со стороны
другого – принять ее.
Сфера моей свободы включает мою личность и отношение
вещи к ней; когда другие эту сферу нарушают, то это может
иметь или только тот смысл, что мне не принадлежит лишь
данная вещь, причем личность мою признают, или же тот, что
не признают самое мою личность, что и бывает в случае
насильственного причинения ущерба моему телу и жизни.
В моей личности другой непосредственно оскорбляет свою
собственную. Оскорбляя мою личность, он совершает по
отношению ко мне не нечто единичное, а нечто всеобщее. То,
что он совершил по отношению к самому себе в плане понятия,
необходимо совершить по отношению к нему в
действительности. Если это осуществляется самим
оскорбленным лицом, то это месть; если же месть
совершается некоторой всеобщей волей и во имя всеобщей
воли, то месть называется наказанием.
Право, касающееся собственности, является предметом
гражданского права; право, касающееся личности,
является предметом уголовного права. Науку об
основных понятиях права назвали естественным правом,
как будто существует какое-то право, принадлежащее людям от
природы, и какое-то отличное от него право, возникающее в
обществе в той связи, что там естественным правом как
истинным правом приходится частично пожертвовать. На
самом же деле благодаря обществу возникают всего лишь
особенные права, отсутствующие в том праве, основой
которого служит только единичная личность. Но вместе с тем
они-то и представляют собой ликвидацию односторонности
указанного принципа и его истинную реализацию.
Суть моральности выражает принцип: рассматривай себя
в своей практической деятельности как свободное
существо; иными словами, моральность дополняет
[практическую] деятельность моментом субъективности, а
именно требованием, чтобы 1) субъективное как образ мыслей
и как намерение соответствовало тому, что, собственно,
является заповедью, и чтобы то, что является долгом,
выполнялось не по склонности, не по какой-то неприятной
обязанности и не ради щегольства тем, какой ты хороший, а
по убеждению, потому что это долг; 2) моральность,
таким образом, касается человека в силу его особенности и в
отличие от права не является чисто негативной. Свободному
существу ничего не предпишешь, отдельному человеку – можно.
Добро – это краткое обозначение сути
обязанностей, а именно сути тех основных определений,
содержанием которых являются необходимые человеческие
отношения; другими словами, оно есть разумное в них.
Зло – это то, что умышленно направлено на
разрушение такого отношения. Дурное же – это
когда свои обязанности нарушают хотя и непреднамеренно, но
сознательно, уступая какому-нибудь побуждению чувственности
или из любви к кому-нибудь.
1. Необходимые человеческие отношения каждого человека к
самому себе состоят: а) в самосохранении, в
том, чтобы индивид подчинял себе внешнюю физическую природу
и делал ее соответствующей ему; b) своей духовной
природе он должен создать независимость от него как
его собственной физической природы; с) он должен подчинить
себя своей всеобщей духовной сущности и сделать себя
соответствующим ей; образование вообще.
2. Семейные отношения суть природное объединение
индивидов. Связью этого природного общества служат любовь и
доверие, знание об этом первоначальном объединении и об
образе действий в духе этого знания. Индивидам,
составляющим это общество, принадлежат в соответствии с их
особенными определениями особые права; но если бы эти права
утверждались в форме прав, то моральная связь этого
общества, где каждый главным образом именно в силу принципа
любви и получает то, что полагается ему, как таковому, была
бы разорвана.
3. Моральное отношение к другим вообще
основывается на первоначальном тождестве человеческой
природы. Долг всеобщего человеколюбия состоит в
благожелательности и в оказании при соответствующих
обстоятельствах всеобщих существенных услуг. Моральный долг
оказывать более частые и длительные услуги вытекает из
основывающихся на свободной воле отношений знакомства и дружбы.
(Здесь крайние пределы конечности. Все зависит от
момента.)
Природное общество семьи расширяется до всеобщего
государственного общества, которое представляет
собой связь, возникшую столь же благодаря природе, сколь и
благодаря свободной воле, и основывается столь же на праве,
сколь и на морали, но выступает в общем и целом не столько
как общество, состоящее из индивидов, сколько как внутри
себя единый, индивидуальный народный дух.
Наука о государстве есть представление той
организации, какой обладает народ как внутри себя
живое органическое целое.
Государство как нечто всеобщее представляет собой
противоположность индивидам. Оно тем совершеннее, чем
больше всеобщее соответствует разуму и чем больше индивиды
согласны с духом целого. Необходимый образ мыслей и
действий граждан по отношению к государству и
правительству заключается не в слепом повиновении их
приказам и не в требовании, чтобы каждый давал
свое индивидуальное согласие на учреждения и
мероприятия государства, а в доверии к нему и в
благоразумном повиновении ему.
В состав государства входят различные власти,
представляющие собой моменты его организации.
Законодательная, судебная и исполнительная власть, как
таковые, являются ее абстрактными моментами.
Реальные же власти – это власти,
конституирующие целое, – судебная и полицейская,
финансовая и административная, военная и политическая, в
каждой из которых, собственно говоря, и выступают указанные
абстрактные моменты. Высшим управляющим центром всех
властей является правительство.
Различные сословия в государстве – это в
сущности те конкретные различия, соответственно коим
индивиды и делятся на классы. Классы покоятся
преимущественно на неравенстве богатства, доходов и
образования, покоящихся в свою очередь отчасти на
неравенстве по рождению, отчего индивиды и получают к
одному роду деятельности, полезной для государства, большую
пригодность, чем к другому.
Конституция устанавливает разделение и отношение
друг к другу различных государственных властей и сферу
действия каждой, главным же образом права индивидов по
отношению к государству и то содействие, какое каждый из
них обязан оказывать государству не только в выборе
правительства, но и поскольку он вообще является гражданином.
Нравы, законы и конституция составляют внутреннюю
организованную жизнь народного духа. В них-то и выражен
принцип его сущности, иначе говоря, ее характер и
назначение. Помимо того, у народного духа есть внешние
связи и внешние судьбы.
Эта, так сказать,историческая история
рассматривает существование народного духа, развитие его
принципа в его конституции и законах, а также в его судьбах
внешним образом, соответственно восприятию событий и
соответственно непосредственным причинам, какие кажутся
заключающимися в случайных обстоятельствах и в
индивидуальных характерах.
Философская история не только схватывает принцип
народа исходя из его учреждений и судеб, и затем излагает
события исходя из этого принципа, но рассматривает главным
образом всеобщий мировой дух, то, как он во
внутренней связи через историю раздельно проявляющихся
наций и через их судьбы прошел различные ступени своего
образования. Она изображает всеобщий дух как субстанцию,
проявляющуюся в его акциденциях, так что этот его облик
или, лучше сказать, внешний вид образован несоответственно
его сущности. Более высокое выражение (Darstellung) его это
изображение (Gestaltung) его в простой духовной форме.
(Не все народы идут в счет в мировой истории. Каждый
соответственно своему принципу выступает в свой момент.
Затем он исчезает со сцены, по-видимому, навсегда. Не
случайно приходит его очередь.)
Искусство выражает дух в индивидуальном своеобразии и в
то же время очищенным как от случайного наличного бытия и
его изменений, так и от внешних условий, и притом выражает
объективно для созерцания и представления. Целью
искусства является прекрасное само по себе, а не
копирование природы, которая сама лишь временная и
несвободная копия идеи. Эстетика рассматривает
особенные формы этого прекрасного выражения.
(Искусство зависит от того, каково субстанциальное
сознание духа. Мы изучаем греческие произведения, но не
становимся от этого греками. Не представлению, а
внутренней продуктивной жизни мы обязаны тем, что мы не
греки. Фантазия этого народа не какое-то суеверие, а
присущий ему дух; так называемое чудесное – это
ребяческая машинерия; ошибка Клопштока с его ангелами,
северными богами. Живая мифология народа составляет,
следовательно, основу я содержание его искусства.)
Следует различать две главные формы, два стиля
искусства: античный и современный. Характер первой
пластичен, объективен; характер второй
романтичен, субъективен. Античный стиль изображает
индивидуальность одновременно и как всеобщий, существенный
характер, не превращая его при этом ни в абстракцию, ни в
аллегорию, а оставляя его живой тотальностью. В объективной
ясности и в объективной направленности он гасит все
случайное и произвольное субъективного.
Искусства различаются по родам благодаря тому
элементу, в каком они выражают прекрасное и каким
более детально определяются предмет и дух этого выражения.
Для внешнего созерцания живопись дает
изображение в красках на плоскости, ваяние –
бесцветное изображение в телесной форме. Для
внутреннего созерцания музыка выражает
прекрасное в лишенных представления тонах, поэзия
– посредством языка.
(Ораторское искусство, строительное искусство, искусство
садовника и т.д. не являются чистыми изящными искусствами,
ибо в основе их кроме выражения прекрасного лежит еще и
другая цель.)
Основными родами поэзии являются эпический,
лирический и драматический. Первый изображает предмет в
виде внешнего события; второй – единичное чувство,
иначе говоря, происходящее в душе субъективное движение;
третий в строгом смысле слова поступки как действие волн.
Религия дает выражение (Darstellung) абсолютного духа не
только для созерцания и представления, но и для мысли и
познания. Главное назначение религии состоит в том, чтобы
возвысить индивида до мысли о боге, создать его единение с
богом и уверить индивида в этом единении.
(Религия – это истина в том виде, в каком она
существует для всех людей. Сущностью истинной религии
является любовь. Как познание истины человеческой
воли, любовь есть прежде все умонастроение.
Религиозная любовь не просто природная привязанность, не
просто моральное благоволение и не какое-то неопределенно
всеобщее расслабленное состояние души; она подтверждается,
в частности, абсолютным самопожертвованием. <Да любите друг
друга, как я возлюбил вас>. Религиозная любовь представляет
собой бесконечную власть над всеми конечными
проявлениями духа: над дурным, над злом, над преступлением,
а также над положительными законами и т.д. Христос позволил
в субботу своим ученикам выдергивать колосья и исцелил
руку. Божественная любовь прощает грех, превращает
происшедшее в непроисходившее для духа. Марии
Магдалине прощается много за то, что она возлюбила много.
Любовь выше даже соображений морали: Мария умащает Христа,
вместо того чтобы дать это масло нищим, и Христос одобряет
это. Субстанциальное отношение человека к богу – это
прощение грехов. Основу любви составляет осознание бога
и его сущности как любви, вот почему любовь есть вместе
с тем и высочайшее смирение. Не Я должен быть для себя
объективностью в любви, а бог, но, познавая
его, я должен забыть о самом себе. Прощение греха не
есть нечто временное, не является следствием внешнего
наказания, а представляет собой внутреннее, вечное
прощение, существующее в духе и чувствах. В уничтожении
своей ничтожности и заключается величие любви.
Субстанциальное отношение человека к богу кажется в своей
истине чем-то потусторонним, но любовь бога к
человеку и человека к богу устраняет отделенность
посюстороннего от представляемого как потустороннее и
означает вечную жизнь.
Это тождество мы созерцаем в Христе. Сын
человеческий, он есть и сын божий. Для богочеловека не
существует потустороннего. Он почитается не как вот этот
единичный, а как всеобщий, как истинный человек.
Внешнюю сторону его истории необходимо отличать от
религиозной. Пройдя через действительность, через
низменное, постыдное, он умер. Его боль была
глубочайшим проявлением единства божественной и
человеческой природы как в жизни, так и в страдании.
Блаженные боги язычников представлялись как бы в
потустороннем мире; Христом же освящена сама обычная
действительность, это низкое, которое отнюдь не
презренно. Его воскресение и вознесение на небо
существуют только для веры: Стефану было видение, в
котором он видел Христа одесную бога. Именно возвращение в
себя и составляет вечную жизнь бога. Возбуждать же исходя
из отдельных обстоятельств, из деталей сомнение в том, было
ли это внешней действительностью, глупо и низко. Для веры
не имеет значения чувственно происходящее, для нее
важно, то, что происходит вечно. История бога.
Примирение бога с человеком как само по себе
свершившееся, а не как случай, не как произвол бога
осознается в церкви. Знание этого есть святой
дух общины. Царство божие – это прежде
всего та незримая церковь, которая охватывает все
страны света и разные религии; затем – внешняя
церковь. В католической церкви община разделена
внутри себя на священников и мирян. Священники
наделены полномочиями и властью. Примирение с богом
производится отчасти внешним образом; вообще у католиков
господствует менее духовная действительность религии. У
протестантов же священники являются лишь
учителями. Перед богом как присутствующим духом
общины все в общине равны. Дела, как таковые, бессильны.
Важна вера и образ мыслей. Зло сознается как нечто само по
себе ничтожное. Эта боль должна пронизать человека. Чтобы
соединиться с богом вопреки злу, он должен, если он
отказывается от зла и отходит от него, свободно принять
милость бога. Только в душе достигается действительное
единение с богом. В ней проясняется и чувственная форма
таинств.)
Наука есть постигающее познание абсолютного духа.
Поскольку он схватывается ею в форме понятия, всякое
чуждое абсолютному духу бытие снято в этом знании и знание
достигло полного равенства с самим собой. Это понятие,
которое имеет содержанием само себя и себя постигает.
С. Память
§155
§156
§157
§158
§159
§160
§161
§162
III. МЫШЛЕНИЕ
§163
§164
§165
§166
§167
§168
§169
§170
§171
§172
Второй раздел
ПРАКТИЧЕСКИЙ ДУХ
§173
§174
§175
§176
§177
§178
§179
§180
I. ПРАВО
§181
§182
§183
§184
§185
§186
§187
§188
II. МОРАЛЬНОСТЬ
§189
§190
§191
§192
§193
III. ГОСУДАРСТВО (РЕАЛЬНЫЙ ДУХ)
§194
§195
§196
§197
§198
§199
§200
§201
§202
Третий раздел
ДУХ В ЕГО ЧИСТОМ ВЫРАЖЕНИИ
I. ИСКУССТВО
§203
§204
§205
§206
II. РЕЛИГИЯ
§207
III. НАУКА
§208