ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
На мистическом языке алхимии ртуть отождествляется с "перво-материей", но в этом случае имеется в виду вовсе не металл, а "Меркурий философов", который был сущностью или душой ртути, освобожденного от четырех элементов Аристотеля: "земли", "воды", "огня" и "воздуха" или, вернее, от тех качеств, которые они представляют и в которых открывается нам материальный мир.
Для буддиста эти четыре элемента, или элементарные качества (махабхута), хорошо известны как твердый, жидкий, газообразный и лучистый принципы; иными словами, это качества инерции, сцепления, распространения и вибрации как характеристики четырех основных состояний вещества, в которых перед нами предстает материальный мир.
Не может быть никаких сомнений относительно источника, из которого в греческую философию пришла идея и определение этих четырех элементов. А если мы вспомним, что проблемой алхимика было удаление из объектов его опыта элементов "земли", "воды", "огня" и "воздуха", то мы не можем не вспомнить при этом "Кеваддха-Сутту" в "Дигха-Никайе" Палийского Канона, где та же самая проблема, а именно – растворение материальных элементов – беспокоит ум монаха, который в состоянии дхьяны, или медитативного транса, странствует по всем небесным мирам, не находя решения.
В конце концов он приходит к Будде и задает ему этот странный вопрос:
"Где же приходит конец земле, воде, огню и воздуху? Где полностью уничтожаются эти четыре элемента?"
И Будда отвечает: "Не так, о монах, этот вопрос должен быть задан, а так: где же эти элементы не находят опоры? – А ответ таков: в невидимом, бесконечном и лучезарном сознании (виннянам анидассанам анантам саббато пабхам); там ни земля, ни вода, ни огонь, ни воздух не могут найти опоры (еттха апо ча патхави теджо вайо на гаддхати)".
Термин "анидассанам" (невидимый, невоспринимаемый) напоминает тот факт, что сознание, раздробляясь и проявляясь внешне, вступает в видимый мир, воплощается, сгущается в материальную форму, которую мы называем нашим телом и которая в действительности является видимым выражением нашего прошлого сознания, результатом (випака), следствием предшествующих формообразующих состояний сознания.
"Виннянам анидассанам", следовательно, можно понимать только как сознание в его цельной чистоте, не разделенное и не расколотое на двойственность субъекта и объекта. Буддхагхоша, автор "Висуддхимагга", объявляет это сознание тождественным с Нирваной. Термин "анантам" подтверждает эту идею, потому что сознание может быть бесконечным только тогда, когда оно не ограничено объектами, когда оно преодолело двойственность "я" и "не-я". Чистота этого состояния сознания подчеркивается также выражением "саббато паббхам": излучающееся во все стороны, пронизывающее все светом (бодхи). Иными словами: это сознание в состоянии Просветления (Самбодхи).
Будда имеет в виду то же самое состояние, когда в "Удане", VIII, говорит:
"Истинно есть царство, где нет ни твердого, ни жидкого, ни жара, ни движения, ни этого мира, ни какого-либо другого мира, ни солнца, ни луны... Это, о монахи, Нерожденное, Невозникшее, Несозданное, Неоформленное. И если бы не было этого Нерожденного, этого Невозникшего, этого Несозданного, этого Неоформленного, то было бы невозможно спастись из этого мира рожденного, возникшего, созданного и оформленного".
Тот, кто осознал это, поистине нашел "философский камень", драгоценность (мани), "перво-материю" человеческого ума, более того, само свойство сознания в любой форме жизни, в какой бы оно ни проявлялось. Это было действительной целью всех великих алхимиков, которые знали, что "ртуть" означает творческую силу высшего сознания, силу, подлежащую освобождению от грубых элементов материи в целях достижения состояния совершенной чистоты и лучезарности, состояния Просветления.
Эта мысль иллюстрируется историей Гуру Канканапы, одного из восьмидесяти четырех сиддхов. Жил некогда на востоке Индии царь, который очень гордился своим богатством. Однажды некий йогин спросил его: "Что проку от твоей царской власти, когда миром правит несчастье? Рождение, старость и смерть кружатся как гончарный круг. Никто не знает, что принесет с собой следующий оборот. Он может поднять к высотам счастья и низвергнуть в пучину горя. Поэтому не ослепляйся своим теперешним богатством".
Царь сказал: "В моем нынешнем положении я не могу служить Дхарме в одеянии аскета, но если ты дашь мне совет, которому я смогу следовать согласно моей собственной природе и возможностям и без нарушения моей внешней жизни, я приму его".
Йогин знал, что у царя слабость к драгоценным камням. Поэтому он избрал естественную склонность этого царя в качестве объекта и опоры для медитации, обратив таким образом в соответствии с тантрическим обычаем слабость в источник силы.
"Размышляй об алмазах твоего браслета, концентрируй на них свой ум и медитируй так: они искрятся всеми цветами радуги; однако эти цвета, радующие мое сердце, не имеют собственной природы. Точно так же на наше воображение действуют разнообразные формы внешнего мира, которые не имеют никакой собственной природы. Один лишь ум является излучающей свет драгоценностью, из него все вещи черпают свою преходящую реальность".
И царь, концентрируясь на браслете своей левой руки, медитировал так, как ему сказал этот йогин, пока его ум не достиг чистоты и лучезарности драгоценной чистой воды.
Однажды его придворные, заметившие в нем какую-то странную перемену, заглянули через скважину двери царских покоев и увидели царя, окруженного бесчисленными небесными существами. Так они узнали, что он стал Сиддхом, и попросили его благословить их и учить их. И царь сказал: "Не богатство делает меня царем, а то, чего я достиг духовно благодаря собственным усилиям. Мое внутреннее счастье – вот мое царство".
С тех пор этого царя звали Канканапа.
Уже в ранних формах Буддизма драгоценность стала символом трех носителей (вместилищ) Просветления, а именно Просветленного (Будды), Истины (Дхармы), в постижении которой заключается Просветление, и Общины (Сангхи) тех, кто уже вступил на Путь Просветления. Именно по этой причине эту Драгоценность называют "тройной драгоценностью" (Триратна).
Тот, кто обладает этой сияющей драгоценностью, преодолевает смерть и перерождения и обретает бессмертие и Освобождение. Но эту драгоценность нельзя нигде найти, кроме как в лотосе (санскр. падма) своего собственного сердца.
Так что МАНИ это действительно "философский камень", ЧИНТАМАНИ, "Драгоценность, исполняющая желания" из бесчисленных буддийских легенд, на которых в Тибете до настоящего времени строятся весь фольклор и религиозная поэзия.
В поздних формах Буддизма идея драгоценности приобрела форму "алмазного жезла" – ВАДЖРЫ и стала наиболее важным символом трансцендентальных качеств Буддизма. Первоначально ваджра была эмблемой могущества Индры, индийского Зевса, бога-громовержца, который часто упоминается в палийских текстах.
Для духовной позиции Буддизма характерно то, что, не отвергая космологические идеи своего времени, ему удалось придать новую ценность этим идеям, всего лишь сдвинув центр духовного притяжения.