- Большее знание и умение, нежели мои, требуются,
чтобы говорить об обнажении и чистоте трёх областей души и
вместе с тем надлежащим образом пояснить особам душевным,
как узка та дорога, о которой говорит Спаситель, яко ведёт
в Жизнь, чтобы убеждённые не дивились бы тому, что в сей
ночи области души могут быть в таком великом обнажении и
опустошении.
- Надлежит, стало быть, обратить всё внимание на
слова нашего Спасителя об этой дороге, приведенные у
св.Матфея в главе седьмой: Quam angusta porta, et arcta citem
via est, quea ducit ad vitam auci sant Qui inveniund eam.
"Как же тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и как
мало тех, которые их находят" (ст. 1). В этих словах
должны мы обратить внимание на ударение и напор,
заключённые в восклицании "как же!" – что
означает иными словами: воистину очень узка дорога: уже,
чем судите о том.
Надлежит также заметить, что вначале говорится о "тесных
вратах". Ибо душа, если хочет войти в эти врата Христовы,
являющиеся началом пути, должна прежде всего освободить и
обнажить волю ото всех вещей чувственных и преходящих и
возлюбить Бога более их всех. Это относится к ночи
чувств, как мы о том уже говорили.
- Затем говорит, что "узок есть путь",
разумея под этим совершенства. Ибо для продвижения по пути
совершенства, требуется не только войти сквозь тесные врата
чувственного очищения, но также ограничить себя, избавляясь
и освобождаясь полностью от того, что относится к части
духовной, или разумной. Ибо слова: "тесные врата"
можем отнести к части чувственной человеческой души, а
"узкий путь" можем применить к части духовной, или
разумной. Слова же: "немного тех, которые их
находят", указывают на причину; которая в том, что лишь
малое количество душ умеют и желают войти в это отречение и
обнажение духовное. Бо тропинка эта на высокую гору
совершенства, поскольку есть крута и узка, таких требует
путников, которые не несли бы с собой ничего, что тянуло бы
их долу, и ничего такого, что препятствовало бы им идти в
гору. Ибо это такое дело, в котором ищут и стяжают только
Бога, и Его только искать и стяжать дозволено.
- Отсюда можно ясно уразуметь, что душа должна
освободиться не только ото всего, что касается тварного, но
также и ото всего, что относится к её духу, и так идти,
обнажённой и уничтоженной. Желая нам это показать и
проводить нас на эту дорогу, наш божественный Спаситель
преподал нам предивную науку, пересказанную у св. Марка в
главе восьмой. К сожалению, чем больше потребность в сей
науке, тем меньше следуют ей люди духовные. Поскольку эти
высказывания весьма точно соответствуют нашей главной
мысли, приводим их здесь полностью и объясняем
соответственно их дословному и духовному смыслу. Итак,
Спаситель говорит: Si quis vult me sequi, deneget
semetipsum,et tollat crucem suam, et sequatur me. Qui tnim
voluerit animam suam salvam facere, perdet ea, qui autem
perdiderit animam suam propter me... salvam faciet eam;
"Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест
свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь,
тот потеряет её; кто потеряет её ради Меня, тот сбережёт
её" (Мк. 8, 34-35).
- О! кто бы мог действенно то изложить, показать и
дать ощутить, что содержит в себе это высказывание об
отвержении самого себя, услышанное от нашего Спасителя,
чтобы особы духовные узрели, насколько настоящий способ
движения по этой дороге отличен от того, который они
почитают за добрый! Одни бо мыслят, что достаточно некоего
рода сосредоточенности и исправления жизни. Иные опять же
довольствуются определённой степенью укоренения в
добродетелях, практики молитвы, умерщвления, и не доходят
до предписанных Спасителем обнажения, нищеты, отречённости
и чистоты душевной (ибо всё это едино суть). Получается так
оттого, что они все же кормят и одевают свою натуру утехами
и чувствованиями душевными, вместо того, чтобы отречься и
избавиться сего ради Бога. Ещё иные судят, что довольно
отречься от вещей мира сего, и не нищают и не очищаются
того, что касается духа. Потому-то, если имеют способность
достичь чего-либо уверенного и совершенного, а именно,
утраты всякой сладости в Боге, оставаясь в чёрствости,
отвращении и изнурении (а всё это суть настоящий крест
духовный и обнажение в духе нищеты Христовой) – бегут
от сего, как от смерти, ища в Боге только сладости и
богатых даров. Такое поведение не является отречением от
самого себя, не есть обнажение духовное, но скорее –
духовное лакомство.
Поступающие так делаются в духе неприятелями креста
Христова, поскольку истинный дух избирает в вещах Божиих
скорее то, что огорчительно, нежели то, что мило; скорее
склоняется к терпению, чем к утехам; скорее жаждет утратить
всё ради Бога, нежели что-то приобрести; скорее идёт за
сухостью и горечью, чем за потехами и сладостным общением,
зная, что это и есть собственно следование за Христом и
отречение от себя. Противоположное же поведение есть только
искание себя в Боге и полностью противоречит истинной
любви. Искать себя в Боге – это искать в Боге
приятности и отдохновения. Искать же Бога в себе – это
не только стремиться быть избавленным ото всего ради Бога,
но и склоняться из любви ко Христу к избранию того, что
неприятно, как в вещах Божиих, так и в вещах мирских. И это
есть настоящая любовь Бога.
- О, кто же сможет нам надлежаще изложить, как
далеко, согласно с волею нашего Господа, имеем простирать
отречение от самих себя! Верно то, что имеет это быть как
бы смерть и уничтожение временное, естественное и духовное,
всех вещей, ценимых волей, от которой зависит всякое отречение.
Именно это хотел выразить Спаситель в словах: Ибо кто
захочет душу свою сберечь, потеряет её. Это значит: Кто
захотел бы что-то обрести, чего-либо искать для себя, тот
потерял душу. А кто потерял душу свою Меня ради, сберёг её,
что значит, если кто отречётся ради Христа ото всего, чего
жаждет его воля и к чему имеет склонность, и выберет то,
что является крестом (что Сам через св.Иоанна называет
"ненавистью к душе своей" – Ин. 12, 25), тот сбережёт
свою душу.
Эту же науку преподал Христос тем двоим ученикам, кои
домогались места одесную и ошуюю Его, не отвечая прямо на
желание такого возвышения, но предлагая им чашу, которую
сам имел пити, как вещь ценнейшую и вернейшую на сей земле,
нежели радость (Мтф. 20, 22).
- "Чаша" сия означает: умереть для собственного
естества, чтобы могла душа пройти той узкой тропкой,
обнажаясь и уничижаясь во всём, чем обладает в области
чувств (как мы уже поведали) и (как теперь расскажем) в
сфере духа, то есть в своём разумении, вкушении и
чувствовании. Должна, таким образом, быть не только
свободной от всех вещей чувственных и земных, но, равным
образом, не отягощённой вещами духовными, чтобы могла
свободно ступать по той узкой дороге. Ибо на ней умещаются
только отречение от самого себя и крест, как милость,
скрашивающая и облегчающая путь. Потому говорит также
Господь устами св.Матфея: "Ибо иго Моё сладко, и бремя
Моё легко" (Мтф. 11, 30). Бремя здесь есть крест
Христов. И если человек взаправду решился подъять и снести
ради Бога изнурение во всех вещах, найдёт в них всех
великое облегчение и сладость, чтобы, так обнажившись ото
всего, мог следовать этим путём не ища чего бы то ни было.
Если бы, однако, захотел что-нибудь иметь для себя, от Бога
ли, или от твари, не был бы полностью обнажённым и
самоотверженным во всём и, как следствие, не смог бы ни
ступить на эту узкую тропку, ни идти по ней.
- Хотел бы, стало быть, убедить особ духовных в
том, что путь к Богу не лежит ни во многом размышлении, ни
на различных обвыканиях или склонностях (что в общем-то
необходимо, но только для начинающих). Путь единения
опирается на одну неизбывную вещь, то есть на искусство
подлинного самоотвержения, как в том, что касается чувств,
так и в том, что относится к духу; на терпении Христа ради
и уничиженности во всём. Через эту практику более делается
и более достигается, чем через все упражнения. Когда же в
небрежении упражнение, которое является фундаментом и
корнем добродетелей, все прочие упражнения становятся
бесполезной суетой, хотя бы и приводили к таким высоким
размышлениям и общениям, как ангельские. Ибо продвижение
есть ничто иное, как только следование Христу,
который "есть путь, истина и жизнь, и никто не приходит к
Отцу, иначе чем через Него", как Сам говорит через
Иоанна (Ин. 14, 6). В другом же месте говорит: Аз есмь
врата. Если кто войдёт ими, будет спасён (там же, 10,
9). Не является ведь признаком доброго духа, если кто
думает идти путём сладостей и выгод, избегая следования
Христу.
- Мы уже припомнили, что Христос – это "путь";
и путь этот – смерть нашего естества, равно в его
части чувственной и духовной. Хочу теперь указать на
примере Христа, как она совершается, ибо Христос – это
наше зрение и свет.
- Во-первых верно то, что Христос, в
том, что касается чувств душевно умер в своей жизни, а
телесно – в своей смерти. Так как Сам поведал, что в
жизни не имел, где голову преклонить (Мтф. 8, 20), и тем
меньше имел в минуту смерти.
- Во-вторых, верно то, что в минуту
смерти изнурился душой своей через отъятие всякого утешения
и поддержки. Отец оставил Его в таком совершенном
одиночестве в низшей части души, что Христос вынужден был
возопить: "Боже Мой, Боже Мой, почему оставил Меня?"
(Мтф. 27, 46). То было наибольшее душевное одиночество в Его
жизни. Но тогда же совершил дело большее, чем все чудеса,
которые сделал; дело наибольшее на небе и земле, каковым
является соединение и сочетание через любовь рода
человеческого с Богом. А сталось это в тот час и минуту,
когда Господь наш истощён был во всём. Оставили Его люди,
ибо в минуту смерти вместо почитания насмехались над Ним.
Оставили Его силы природные, для которых смерть была
окончательным истощением. Оставил Его Отец, ибо не имел
тогда никакой опеки и утешения от Него. И в этой
заброшенности, как бы уничтоженный и стертый в пыль
заплатил сполна долг и связал людей с Богом. Потому
справедливо говорил от Его имени Давид: Ad nihilum redactus
sum et nescive; "А я в прах был повергнут и не знал
этого" (Пс. 72, 22).
Из этого примера человек духовный уразумевает тайну врат
и пути Христовых к единению с Богом, и вместе понимает, что
чем сильнее кто истощается ради Бога в своей части
чувственной и духовной, тем сильнее с Ним единится, и тем
большее дело вершит. И если кто доходит мужественно до того
полнейшего ничто, которое есть наиглубочайшее
смирение, совершается тогда единение духовное между душою и
Богом. И это есть наипревосходнейшее и наивысшее состояние,
коего можно достичь в сей жизни.
Покоится оно не на приятностях, удовольствованиях,
вкушениях и ощущениях душевных, но на истинной смерти
крёстной в чувствах и духе, или во внутренней и духовной
части человека.
- Не хочется слишком распространяться, хотя
одновременно не хотел бы и миновать сего предмета, знаю бо,
что многие из тех, что почитаются за друзей Христовых,
знают Его мало. Ибо ищут у Него утех и удовольствий для
себя, любя больше себя, нежели Его горести и смерть.
Говорю о тех, которые почитаются за Его друзей. Так как
об иных, которые живут вдали от Него будь то великие учёные
и сильные мира сего, или кто-либо другой, живущий миром,
его заботами, занятые собой и своими способностями –
можно сказать, что не знают Христа. Их последний предел,
хотя бы и не был наигорчайшим, будет очень горьким. И о них
тут не говорится, поведают им это в день Суда, поскольку
они прежде всего должны оглашать слова Божьи, так как
поставлены на свешнице пред Богом, с точки зрения их науки
и высокой ступени общественной иерархии.
- Воротимся, однако, к вопросам, касающимся
человека духовного, именно того, коего Бог поднял до стана
созерцания, ибо, как уже упоминали, к ним в особенности
обращаемся здесь. Подскажем ему как направиться к Богу
через веру и очищаться таким образом ото всего, что ей
противно, чтобы взойти на узкую стёжку тёмного созерцания.
ОГЛАВЛЕHИЕ