ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Мы уже довольно долго исследуем внутренний пейзаж, сталкиваемся с собственным сопротивлением, тренируем выносливость и развиваемся духовно. Мы также подкорректировали настроение и набрали высоту. Теперь нам лучше видна наша жизнь со стороны. На этом этапе паломничества мы начинаем рывок к вершине. Это значит, что нам необходимо предельно точно оценить свои отношения и выбрать только тех попутчиков, которым можно целиком доверять.
Пришло время отыскать, распознать модели отношений, которые больше не помогают вам развиваться и даже могут помешать на большой высоте, – и избавиться от них. Моя подруга Джулианна Маккарти, превосходная актриса с красотой и проницательностью королевы, называет этот период путешествия: "Кого бы вы взяли с собой на войну?"
Это очень интересный, жесткий и очень полезный вопрос! Задайте его себе и, скорее всего, найдете немало тех, кого никак не можете с собой взять.
Мы вдруг видим: "Да, Филиппа переспала бы с врагом. Терри бы пытался соперничать с командиром и спорить по поводу стратегии, а не помогать войскам перейти через горы. Эндрю не смог бы выполнить все, что мы запланировали. Джойс бы потребовала, чтобы я несла ее рюкзак в придачу к своему собственному..."
Задача Царства Отношений – научить нас заботиться о собственных интересах – в самом высоком смысле.
Многие творческие люди чувствуют вину, когда находят золото в своей жизни и в себе самих. В этом царстве мы будем учиться тщательно исследовать свои жизни и ценить свои достоинства. Египетские эзотерические учения гласят, что на каждого человека из самой Вселенной нисходит "золотой луч".
Один из самых трудных и пугающих основных принципов творческого возрождения очень прост – все мы равны. У Вселенной нет приемных детей. Все мы знаем, к кому – или к чему – обратиться. Чтобы получить достаточно сил для крупных перемен в жизни, нам нужно всего лишь обратить взгляд внутрь себя – и все упражнения и техники в этой книге нацелены на то, чтобы помочь вам в этом. Чтобы связаться со своим внутренним миром, нам не нужны проводники и телефонистки. У нас прямая линия.
Все мы нервно хихикаем, когда речь заходит об абсолютном равенстве. Нам хотелось бы верить, что пугает нас неравенство, но это не так. Мы к нему привыкли. Все мы знаем, что есть "свои" и "чужие", любимчики публики и изгои. Мы выросли с этими убеждениями... или, лучше сказать, оправданиями? (Не нужно приукрашивать!)
Если все мы равны, нет нужды скрывать свои чувства, чтобы не обидеть окружающих – будь то родители, супруги или друзья, пребывающие в творческом тупике. Если все мы равны, тогда у нас есть полное право применять свои таланты и ожидать, что их оценят и поддержат. Если все мы равны, эта поддержка может прийти откуда угодно – Вселенная любит всех нас одинаково, хотя вас может удивить, как она это проявляет.
Другими словами, если все мы равны, "шансы" не играют роли. Их вообще не существует.
"Конечно, существуют! – хотим возразить мы. – Вот у меня, например, нет никаких шансов на успех". (Или, наоборот, у меня они есть, а у других – нет, поэтому я не должен быть жадиной и брать то, что мне дается, а то остальным будет обидно.)
Выбросьте все это из головы.
Правда-правда. Людям, которые верят во все это, уже и так обидно. Они сами придумали себе игру. И все время проигрывают и остаются за бортом. Но играть в нее очень удобно, потому что ничего не надо делать – разве что жаловаться на "везунчиков", на победителей, которые ничего не дают им делать.
Среди ядовитых мифов о творческих людях в нашем обществе имеется еще один – что существует некий загадочный "клуб своих", который решает, у кого получится пробиться, а у кого – нет. "Все дело в политике, – говорят недовольные художники. – Не важно, что ты делаешь, важно, кого ты знаешь". Это очень соблазнительная отговорка. Если все предрешено, зачем зря стараться? Если надо всего лишь знать "нужных людей", к чему тогда что-то делать? Все равно "они" против вас.
Но что это за "они"?
Это всего лишь наши собственные мысли, наши страхи, ложные представления, предопределенные "потолки" нашей работы. А вовсе не другие люди. Если все мы равны, ни один человек не способен встать у нас на пути. Вспомните про орган. Если добро может прийти к нам через любую трубу, тогда зачем беспокоиться, если некоторые из них не работают?
И все-таки что это за "они"? Это наши представления, что у некоторых людей больше власти, чем у нас. Если выразиться точнее, мы верим, что другие люди могут сказать "да" или "нет" нашим мечтам.
Даже сквозь поверхность печатной страницы до меня доносятся ваши мысли: "Да ладно тебе, Джулия! Это уж слишком... как-то все чересчур туманно... эзотерика какая-то..." А может, вы просто боитесь?
Если все мы равны, у каждого есть доступ к источнику поддержки, который сделает нас сильнее, если только мы к нему обратимся.
"Ну-у, тут ключевое слово «если»", – скажете вы.
И да, и нет. На это действительно нужно решиться. Слишком часто, когда мы чего-то хотим, то выбираем, из какого источника нам это получить. Обычно это бывает определенный человек или фирма. И если мы согласны на их условия, тогда...
Но когда условия диктуют "они", это дает им власть над нами. Конечно, такая власть – иллюзия, но это не имеет значения. Пока мы верим, что кто-то другой властен над нами, так и будет. А раз наша жизнь в чужих руках, значит, нам вообще ничего не надо делать. Хуже всего, когда мы начинаем верить, будто мы ничего и не можем сделать.
"Если бы только мой агент был настойчивее", – хнычем мы, отказываясь от предложения друга послать нашу рукопись своему знакомому издателю.
"Если бы Хирам прислал мне записи наших замечательных песен, которые мы сделали десять лет назад", – ворчим мы, но не звоним композитору, который сам упоминал, что ему сейчас нужен поэт-песенник!
Неудивительно, что мы все время жалуемся. В мире, где нет равенства, где мы должны обеими руками держаться за любые преимущества, за каждую зацепку и соломинку, нам приходится принуждать людей следовать нашим планам, даже если эти планы уже не приносят нам пользы.
"Если бы Роберт помог мне с этим видео!.. Я знаю, мы здорово сработались. У нас всегда хорошо получалось. Почему же сейчас он хочет уйти? Так трудно найти другого человека..."
"Если бы моя ассистентка Адрианна не уволилась..." – ворчим мы на работе. Конечно, разве можно проводить собеседование с новым кандидатом на место, когда мы так сердимся и так рады посидеть в беспорядке – хорошее оправдание, чтобы несколько дней плохо работать и слушать, как другие нас жалеют! Как приятно наслаждаться несправедливостью системы, вместо того чтобы спросить: "Могу ли я хоть что-нибудь сделать сам?"
Мы тратим так много сил, когда стучимся в наглухо закрытые двери, но отказываемся свободно пройти через те, что распахиваются настежь от одного прикосновения. Мы обиваем пороги разных учреждений в ожидании, что перед нами появится нужный человек, пригласит нас войти и подтвердит, что мы – "настоящие" творческие люди. Нам не терпится получить творческую печать одобрения, которую мы должны поставить себе сами. По иронии судьбы, когда мы собственными руками наделяем себя желаемым статусом и правами поддерживать и одобрять свою работу, многие закрытые двери таинственным образом открываются.
"Я живу в ожидании, что все хорошее в моей жизни приумножится", – писал Эрнест Холмс. Наша работа – сохранять в себе это ожидание.
"Еще не пришло время", – говорит моя подруга Дасти, но мы должны помнить – это не значит, что оно не придет никогда.
"Построй, и они придут", – советует таинственный голос одному из героев фильма Фила Альдена Робинсона "Поле мечты". Доверяя этому голосу, он оборудует футбольное поле посреди кукурузного в Айове. К его удивлению, "они" действительно приходят – не только мифические футболисты его мечты, но и другие мечтатели, которые тоже в них верили.
Когда я уехала из дома, чтобы стать писателем, у меня не было ничего, кроме пятидесяти долларов и мечты. Через шесть месяцев я писала об искусстве в "Вашингтон Пост". Как это случилось? У меня не было связей. Не было рекомендаций. Мне всего лишь позвонила школьная подруга и спросила, не нужна ли мне работа сортировщицы писем.
Когда я пришла на собеседование, редактор, Том Кендрикс, сказал:
– Надеюсь, ты не думаешь, что ты – писатель.
– Думаю, – ответила я. – Надеюсь, вы не думаете, что я – журналист. (Я тогда продолжала писать.)
Видимо, что-то Кендриксу понравилось в моей дерзости, потому что работу я получила. А через шесть недель во время обеденного перерыва Кендрикс остановился возле моего стола.
– Что случилось? – спросил он. – На тебе лица нет.
– Я только что набрала отвратительную заметку для завтрашнего номера.
– Если ты думаешь, что у тебя получится лучше... – ответил он.
Пока он обедал, я написала свою первую статью. Она была напечатана в то же воскресенье, на первой полосе раздела "Стиль" (так тогда назывался раздел об искусстве). В последующие шесть месяцев я написала еще немало заметок для той же полосы, а также литературных рецензий и статей для журналов – и все благодаря Биллу Макферсону и Шелби Коффи, которые верили в меня.
Однако когда пришло время нанимать репортера на полную ставку, их поддержка мне не помогла: в те годы молодых женщин принимали на журналистские должности нечасто. Я поблагодарила их, уволилась с должности сортировщицы писем и снова стала писать рассказы. Через полтора месяца мне позвонили из "Роллинг Стоун" – они читали мои статьи в "Вашингтон Пост" – и моя журналистская карьера продолжилась. Вопреки всему...
Если объективно, "шансов" на такие прорывы у меня было крайне мало. Поэтому шансы вообще не имеют значения. Их просто не существует. Поразмыслите над этой молитвой Эрнеста Холмса:
Я желаю творить только добрые, созидательные, животворные и жизнеутверждающие дела, поэтому Божественное Изобилие всегда проявляется в моих начинаниях. Поэтому я знаю, что преуспею во всем, что делаю. Я знаю, что существую среди безграничных возможностей и что беспредельное Добро активно мне помогает, где бы я ни был.
Возлюбленный источник силы, я с благодарностью принимаю свои права одаренного ребенка Вселенной. Я понимаю, что вселенский поток готов удовлетворить любое мое желание. Я благодарю тебя за этот поток. Я благодарю тебя за благой божественный замысел для меня и моей работы. Я понимаю и принимаю, что вдвоем мы способны воплотить любую мечту. Я открываю свое ограниченное мышление твоему безграничному потенциалу. Я приглашаю тебя течь сквозь меня, как сквозь канал, выталкивая мои творческие идеи в этот мир как продолжение божественной природы, которую я с тобой разделяю...
Когда вы будете писать эту молитву, то можете столкнуться с внутренним сопротивлением – воспоминаниями и убеждениями, которые, по-вашему, повинны в том, что вы зашли в творческий тупик. Все равно напишите молитву и переходите к следующему заданию.
Сходите в канцелярский или художественный магазин. Купите маленькую банку золотой краски и кисточку. Золотые ручки и фломастеры также нетрудно найти. Напишите молитву красивым почерком или распечатайте на принтере, украсьте ее и повесьте на видном месте. Кстати, вспомните один фокус, известный нам с юных лет: если обжечь края бумаги спичкой, она будет похожа на "настоящий" старый свиток.
Перечислите десять ситуаций, которые, как вам кажется, "загнали" вас в тупик. А затем придумайте и запишите, как это можно исправить сейчас.
Помните, что вы пишете не только о проблемах, но и о решениях.
Убеждение, что в том, как мы живем, виноват кто-то еще, – коварный самообман. "Если бы только они... тогда мы..."
Обида на кого-либо чаще всего означает попытку избежать ответственности. Мы отлично знаем, чего хотим и что нам нужно, но пока еще не готовы сделать это, поэтому обвиняем в своих затруднениях кого-то еще. Желание двигаться вперед и действовать борется в нас с желанием держаться подальше от риска и жаловаться. А козлом отпущения в этом внутреннем диалоге становится друг, начальник – любой, кто попадется под руку, когда мы стоим на краю трамплина, но дрожим от страха и еще не готовы прыгнуть.
Ярость и обвинения часто предвещают грядущие перемены. А многих из нас они пугают. Мы противимся, обвиняя других людей в своем гневе и раздражении, лишь бы нам самим не пришлось ничего делать. Упреки и обиды не позволяют нам перестать играть роль жертвы. Они мешают увидеть, какой у нас есть выбор. Если нам "надо дождаться звонка" от безалаберной подруги, которая про нас забыла, то незачем наряжаться и идти на премьеру, ведь у нас два бесплатных билета, и мы ни за что не изменим себе и не пойдем в одиночестве, не так ли?
Гнев провоцирует выработку адреналина. Адреналин помогает нам чувствовать себя сильнее. Ведь нам этого и хочется – а вовсе не быть уязвимыми, напуганными, но готовыми к новым событиям, людям, местам и переживаниям. Сильные, хоть и в тупике – какое замечательное безопасное положение!
Мы пытаемся избежать ошибок, поэтому нередко избегаем и попыток. Но в своем бездействии мы обвиняем других людей и злимся на них. Мы накачиваем свой организм адреналином, страхом и гневом, пока не начинаем "кайфовать" от собственных гормонов.
"Если бы ты не был таким козлом, не позвонил бы мне и не оставил то дурацкое сообщение у секретарши, я была бы достаточно спокойна и уравновешенна, чтобы написать следующие два такта..."
А кто сказал (кроме нашего внутреннего перфекциониста, который все время держит ухо востро), что нам нужно быть спокойными и уравновешенными, чтобы писать музыку? Что, если даже когда у нас на душе кошки скребут, мы все равно в состоянии это сделать? Что, если вполне можно написать не очень удачно и исправить позже? Что, если нам не нужно всегда играть идеально? Что, если мы учимся постепенно? Может быть, нам всего лишь нужно научиться сочувствовать. Конечно, мы боимся пробовать новое: написать песню, расписать кусок шелка, сшить занавески! Ведь мы никогда раньше этого не делали!
Но это не заставляет нашего внутреннего перфекциониста смягчиться. Наоборот, именно это заставляет его точить когти. Стоит нам только подумать о чем-то, в чем раньше мы никогда не добивались успеха, будь то музыка или верховая езда, он тут же осыпает нас насмешками.
А ведь ему только того и надо – держать нас в ежовых рукавицах и ни за что не позволять жить полной жизнью – ни на минуту.
Внутренний перфекционист – это наш привратник. Каким бы вы его себе ни представляли – а со временем представление меняется, по крайней мере, у меня, – он чем-то похож на не очень-то изобретательного тролля, который беспрекословно выполняет приказание и не позволяет вам сойти с определенного пути. Ему выдали строгие инструкции не допускать никаких экспериментов и прогулок по лесу воображения и творчества. Ведь вы там можете попасть в беду!
Поэтому, если вам не удается заставить своего перфекциониста хоть немного посочувствовать вам – а вероятность этого невелика, – попробуйте посочувствовать бедному маленькому троллю. Ведь его внутренний перфекционист также не позволит ему сделать что-либо по-другому. Может быть, ему тоже интересно было бы побывать в лесу воображения. Может быть, наша экспедиция в неведомый мир музыки, рисования или актерского мастерства увлекает и его тоже. А то с чего бы он стал поднимать столько шума? Ведь вы... меняете правила. А этого ни в коем случае нельзя делать.
Если все это напоминает вам об Алисе в Стране Чудес – ничего удивительного, все так и есть. От некоторых вещей вы можете вырасти – например, если рискнете. А если нет – то останетесь маленькими. Чтобы подтвердить свои слова, хочу рассказать вам две неприятные истории. Если, читая их, вы подумаете: "Хватит! Хватит! Хватит!" – значит, наверное, они вас задели за живое. Многие из нас потратили уйму времени и сил, обвиняя других в том, что они "мешают" нам измениться.
Кларисса очень хотела стать писателем, но она одна воспитывала дочку и много работала – пожалуй, слишком много, и ей давно не мешало найти себе нового мужа или хотя бы няню, но она ничего не предпринимала и упрямо твердила, что во всем виновата ее дочь. "Ей нужна настоящая мать", – говаривала она.
"Если бы у меня было время, я бы писала", – твердила Кларисса.
Конечно, время у нее было, но она тратила его на чтение чужих книг и просмотр фильмов и телепередач о чужих жизнях. Таким образом она пыталась восполнить недостаток приключений в собственной. И, хотя с виду она держалась благородно и смело, на самом деле Кларисса была несчастной, озлобленной и робкой женщиной и не желала меняться, развиваться, рисковать и быть уязвимой. В глубине души она была очень завистливой и категоричной.
"Может, мужчине на моем месте и хватило бы стойкости, чтобы писать", – говорила она себе, повторяя слова мамы, что это у мужчин бывают мечты, которые сбываются, а у женщин – одни только воздушные замки. Поэтому она покорно вышла замуж за человека, который мог сделать то, о чем она только мечтала: написать книгу. Набирая его тексты, редактируя корявые фразы, Кларисса превратила себя в мать Терезу, которая всегда была рядом.
"Как он мог бросить меня после всего, что я для него сделала? – недоумевала она, жалуясь на жизнь своим терпеливым друзьям. – А уходя, он сказал мне: "Напиши свою книгу". Но где я возьму на нее время?"
Однако не думайте, что так себя ведут только женщины. Мужчины так же искусно умеют ограничивать свою жизнь обязательствами, обвиняя семью в безответственности по отношению к самим себе.
Джастин – прекрасный художник, но только когда находит на это время. Однако гораздо больше он известен как идеальный отец. Не в его правилах бросать детей на произвол судьбы! Каждый вечер он проводит со своими тремя сыновьями. Ест с ними, смотрит телевизор, укладывает их спать. И только изредка по выходным он находит часик-другой порисовать – конечно, если у его ребят нет других планов.
"А что я могу сделать? Детство бывает лишь однажды", – добродетельно говорит он. Хотя никто пока не набрался смелости сказать ему об этом, он так и пытается туда вернуться – пользуется своим отцовством, чтобы избежать ответственности за взрослые мечты. Это вовсе не то же самое, что активно заниматься творчеством и показывать хороший пример своим детям.
Мой отец в подвале нашего дома оборудовал мастерскую – там он делал мебель: однажды он соорудил уютную скамейку из спинки кровати, с сундуком вместо сиденья. Он также мастерил картинные рамы и вставлял туда наши рисунки. Я помню, как обрадовалась, когда мою работу повесили в гостиной, а еще помню портрет сестриной лошади – "Мисс Каролина" – в раме на стене игровой комнаты, среди фотографий.
В молодости мой отец играл на банджо. Позже он бросил играть, но организовал целую музыкальную комнату для детей, соорудил бас-гитару из старого корыта и научил сестру играть на ней. У нас дома было два пианино – одно хорошее, а второе мне разрешили оклеить золотой фольгой. Одно стояло на первом этаже, другое – на втором, и оба почти всегда были заняты.
А мама в молодости писала и редактировала тексты вместе с отцом, но даже после, когда все ее время стало уходить на воспитание семерых детей, она все равно продолжала регулярно писать – стихи на все семейные праздники и много-много писем, в которые она вкладывала засушенные листья или другие чудесные мелочи. Мои родители всегда были для нас прекрасным примером творческих людей.
Один проект я помню особенно ярко – когда мы с мамой сделали позолоченные шишки к Рождеству. Я и сейчас украшаю большой корзиной шишек комнату, в которой пишу. Они для меня олицетворяют радость творчества.
Когда маме было за пятьдесят, она пошла на курсы танца живота. Все мы очень удивились – нам даже было немного стыдно. ("Никогда не выходи замуж за мужчину, который не умеет танцевать", – однажды сказала она мне. Наверное, собственный опыт заставил ее прийти к такому выводу.)
Когда папе было за шестьдесят, он согласился сыграть священника в моем фильме "Воля Божия", хотя в последний раз упражнялся в актерстве в колледже.
Мои родители много и тяжело работали, и не все у них получалось гладко – но они никогда не переставали играть. Благодаря их примеру, все мы, их дети, так или иначе активно занимаемся творчеством. (Честно говоря, меня поражает обилие талантов у моих братьев и сестер.) Поэтому если вы воспитываете ребенка из плоти и крови – или собственного творческого ребенка – мой вам совет: играйте, это изменит вашу жизнь.
Назовите десятерых человек, которых вините в том, что они мешают вашим делам. В чем это заключается? Что можно с этим поделать?
Теперь, когда вы написали, что могли бы сделать, чтобы перестать играть с каждым из этих людей роль жертвы, выберите один из пунктов и выполните его. А когда у вас получится, вычеркните его из списка и перейдите к следующему. Как и в случае с утренними страницами и историей жизни, этого списка никто не должен видеть, но было бы замечательно, если бы вы сами видели его как можно чаще. Когда перейдете к более значительным, внушающим страх переменам, можете попросить поддержки у одного из друзей по творческому кружку. Я называю это творческим сэндвичем:
Вы: Я собираюсь решиться на это. Я собираюсь
...
Союзник: Хорошо, позвони мне сразу же, когда
справишься.
Вы: У меня получилось! Я ...
Я вспоминаю, как мы с мамой долгими зимними вечерами вырезали звездочки из бумаги, покрывали их парафином и блестками и украшали елку. В нашем доме, который построил старый плотник из Швеции, была большая винтовая лестница. Мама использовала ее для выставок: Матисс, Ван Гог, Гоген, Моне, один за другим – раз в месяц она меняла художника, чтобы мы познакомились с работами каждого. Мои братья и сестры, которые умели играть на гитаре, освобождались от мытья посуды. Мама так любила музыку, что с удовольствием оттирала кастрюли, слушая серенады. Следующие пять заданий очень трудно выполнить, если вы не согласитесь хотя бы немного повеселиться и перестать стоить из себя страдальцев. Пожалуйста, выполните все!
Когда нас обижают, и это мешает нам творить, обычно мы повторяем какую-нибудь фразу, которая свидетельствует о том, что именно нас беспокоит.
Однажды, когда я писала, зазвонил телефон. В полной уверенности, что это кто-то из коллег-преподавателей, я взяла трубку.
– Да, – сказала я. На другом конце была незнакомая женщина. Я пояснила, что обычно в это время пишу, что это не лучшее время для разговора. Но это не помогло, она не слышала моих доводов.
– Но я хочу поговорить с вами, – настояла она. И начала рассказывать, что никак не может выйти из творческого тупика, но не желает работать с "внутренним ребенком".
– Без этого у вас ничего не получится, – ответила я. – Я по себе знаю, что если не обращать внимания на травмы внутреннего ребенка, они будут мешать нам творить. Представьте себе Лохнесское чудовище. Вы рисуете спокойное, гладкое озеро, и вдруг откуда ни возьмись появляются голова и длинная шея... Это творческое чудовище вашего внутреннего ребенка говорит вам, что так дальше нельзя.
– Может быть, – засомневалась женщина. – Но я не хочу заниматься тем, чем занимаетесь вы.
– Так не занимайтесь, – удивилась я. – Дело ваше. Я не могу решать за вас.
– А я вас и не просила решать за меня... мэм, – огрызнулась она, ее сарказм ужалил меня в ухо.
Ну и ну! Я бросила трубку и взялась за погремушку – они всегда поднимают мне настроение. Пошумела немного. Потопала ногами. Потрясла руками, как тряпичная кукла. Покричала. Да, меня это задело. Нечестно было звонить, когда у меня рабочее время, и грубить. Нечестно...
И я спросила себя, откуда это? Было ли мне раньше больно, когда что-то казалось нечестным? Может быть, мне просто наступили на больную мозоль?
Да! Эта фраза была только верхушкой айсберга.
Мне, творческому человеку, всегда нужно быть уязвимой и не бояться боли, иначе мне не хватит чувствительности, чтобы творить. В идеале наш внутренний взрослый и внутренний ребенок должны непрерывно общаться. Тогда взрослый не будет вести себя как тиран, а начнет защищать уязвимую творческую сущность, тогда как эта сущность будет проводником, другом и сообщником для уставшего и пресытившегося взрослого. Я должна прислушиваться к обеим своим половинкам.
Я злюсь и расстраиваюсь больше всего, когда обижают моего внутреннего ребенка – пугают, угрожают, оскорбляют и обескураживают. И в этом я не одинока. Я часто замечаю, что самое полезное, что есть в творческих кружках, это простая возможность рассказать друг другу, "где у нас болит" – потому что боль эта нешуточная!
Даниель, одаренный художник-декоратор, почему-то впал в немилость режиссера во время работы над крупным проектом. Тот ничего не сказал, но Даниеля вдруг перестали приглашать на важнейшие совещания. Не понимая, что происходит, Даниэль стал вести себя настороженно и пугливо. По съемочной площадке он ходил на цыпочках и старался не дышать. Даже сейчас, десять лет спустя, воспоминания об этом очень болезненны для него – у него остались творческие шрамы.
Этот режиссер отлично знал, что мог вызвать у окружающих опасения, скрывая свои мысли и чувства. Его фильмы известны своими хитроумными интригами, то же самое происходит и в его повседневной жизни. Несчастный Даниель, жизнерадостный человек, который обычно предпочитает откровенные разговоры, уже не мог в полной мере наслаждаться работой из-за непонятного поведения режиссера – а подобное поведение было ему очень свойственно, если только он не делал этого намеренно.
– Как именно тебе было больно? – спросила я Даниеля. – Что ты чувствовал?
– Я чувствовал себя невидимым, – немедленно ответил он с чувством.
Я задала ему тот же вопрос, что и себе: была ли эта фраза как-то связана с его творческими шрамами? Приходилось ли ему и раньше испытывать подобное?
Еще бы!
Творчески одаренные, но самовлюбленные родители (хотя такое сочетание встречается далеко не всегда!) не обращали внимания на способности своего сына и не поддерживали его. В самом начале своей карьеры Даниель великодушно предложил свои услуги молодому режиссеру, тот с радостью согласился – а потом присвоил себе все лавры и словом не обмолвился (даже гораздо позже, когда стал очень знаменит), кому во многом обязан успехом своего раннего шедевра.
С тех пор Даниель постоянно чувствовал, что его как будто не замечают: еще один режиссер никак не поблагодарил его за работу консультантом и присвоил все себе, еще раз он "помог" с декорациями, а слава досталась другим...
Он вдруг ясно увидел, что подобное в его жизни происходит уже двадцать лет. Что он не раз помогал другим людям добиться успеха и стать знаменитыми. Такая "невидимая" помощь оставила в его душе горький осадок, который помешал ему осознать собственные силы – и немалые. Обидно быть невидимкой!
Заговорив об этом, Даниэль начал выходить из тени. Даже если известный режиссер так и не признает его заслуг, сам он уже это сделал – а это очень большой шаг в нужном направлении.
Когда мы злимся или обижаемся, то теряем власть над собой, отдаем ее другим людям, позволяем им решать, чего мы стоим, и сердимся, если они нас недооценивают. Одним словом, мы ошибочно принимаем одобрение окружающих за золото, вместо того чтобы продолжать промывать наш собственный золотоносный песок и ценить самородки вдохновения, которые изобилуют в нем.
Все дело в том, что ни один человек, организация или критик не может одобрить или растоптать наши творческие порывы без нашего согласия. Однако иногда бороться за признание вполне уместно – чтобы в титрах фильма, снятого по нашему сценарию, фигурировало наше имя, или чтобы галерея вовремя заплатила нам за картину, которую уже продала и на которой заработала. Хотя очень часто действовать нам нужно в первую очередь внутри: осознать, где нам больно, почему, и что можно с этим поделать. Поскольку самое большее, что мы можем сделать, чтобы залечить творческую рану, – это ценить самих себя, следующие упражнения направлены именно на это.
Теперь, когда мы рассмотрели столько разных мелочей, которые унижают наше достоинство, давайте остановимся и еще раз проверим, не осталось ли в нашей жизни каких-либо дыр, которые отнимают наше время и силы. Очень часто творческие люди и не подозревают о своих способностях, потому что не пользуются ими в своих интересах.
Когда некоторые из нас пытаются выкроить время, чтобы побыть в одиночестве, близкие люди ведут себя так, будто мы совершили преступление. Нашу просьбу они воспринимают как личное оскорбление. А мы нередко служим для них батарейкой. Многие творческие люди используют собственные способности в чужих целях.
В эти выходные вы запланировали написать план большого проекта, который очень хотите заполучить. В эти же выходные ваш супруг устраивает акцию по сбору денег на благотворительность. Сдать план проекта вам нужно во вторник. Акция длится только один день. Конечно, вы уже немало выходных потратили на ее организацию, хотя официально будет считаться, что все сделал он. (Стоит вам только подумать о том, что это и ваша заслуга тоже, и вы уже чувствуете вину, не так ли?) Всего лишь еще один день, ничего страшного...
А вы уверены? Это мероприятие отнимет у вас время, силы и, скорее всего, желанный проект. Во вторник вам уже нужно сдать план; к понедельнику вам не удастся выспаться, а ведь вам еще на работу. Конечно, всегда можно постараться все успеть за ночь, но после двух бессонных ночей подряд в каком состоянии вы придете в офис во вторник? А ведь это ваша основная работа.
Многие творческие люди трудятся в поте лица – но с их работой это никак не связано. Мы не спим до двух часов ночи, помогая близким и коллегам с их проектами или успокаивая их накануне и после больших презентаций. Мы хотим, чтобы нам хотя бы сказали спасибо, любопытствуем, почему этого не происходит, а если и произошло – хватит ли этого, чтобы возместить урон, нанесенный нашим планам?
"Не будь эгоистом", – повторяем мы себе. Многие из нас говорят себе это всю жизнь, особенно когда наши планы не совпадают с планами тех, кто собирается использовать нас как творческую батарейку.
Пора бы уже стать хоть чуточку эгоистичнее. Позвольте объяснить: в здоровом смысле это значит позаботиться о собственных интересах. Это значит как минимум спросить себя: что я чувствую по поводу очередной просьбы потратить свои время и силы.
– Ты не мог бы? – спрашивают нас.
– Конечно, – нередко отвечаем мы, прежде чем успеваем осознать последствия такого ответа.
"Не мог бы ты помочь мне с книгой, – на самом деле означает: – Можно мне воспользоваться твоим временем, знаниями и мнением? Не мог бы ты подарить мне свои вечера, выходные и отпуск?"
"Не могла бы ты напечатать рукопись? – значит: – Не могла бы ты заняться моей книгой, вместо того чтобы писать свою или ходить на занятия по живописи, которые проводятся всего дважды в неделю?"
Многих творческих людей учат, что их способности заставляют окружающих чувствовать себя ущербными – например, если у старшей сестры хуже музыкальный слух. Мы привыкли либо прятать свой свет под спудом, либо щедро делиться своим богатством и использовать свои таланты на благо других людей. Стоит ли удивляться, что мы вырастаем батарейками?
Мими, талантливый писатель, всегда слышала от своей мамы, что ее настоящая работа – быть хорошей женой и способствовать карьерному росту мужа. А одаренному музыканту Роберту говорили: "Твои братья тоже особенные, и не надо заставлять их лезть из кожи вон, чтобы доказать это".
Мими так все и поняла: "Служи другим, служи другим, служи другим". Да и Роберт тоже: "Не развивайся и ни в коем случае не бросай никого, чтобы воплотить свои мечты".
И, хотя мы редко осознаем это, многих из нас еще в детстве приучили быть батарейкой для других. Возможно, слово "приучили" покажется вам подозрительным: "Ты же не хочешь сказать, что они это сделали умышленно!"
Да, умышленно. Нет, не умышленно. Какая разница? Так или иначе, они все равно это сделали, и отучать себя придется нам самим, чтобы вернуть себе власть, силы и время, которые принадлежат нам по праву.
ВНИМАНИЕ! Не нужно мариновать себя в этих воскрешенных обидах! Переходите прямиком к следующему заданию, где с помощью алхимии мы превратим их в золото самоуважения.
Одна моя знакомая писала книги "в соавторстве" с мужем – доктором наук. Вообще-то книги она писала сама. Но он этого так и не признал, да и она тоже молчала. Недавно мы встретились, и она дала мне почитать свою первую самостоятельную книгу. Я позвонила ей, чтобы сказать, как она мне понравилась.
– Ты и правда думаешь, что она удачная? – с нетерпением спросила она. – Думаешь, у меня получается писать?
– Ну конечно, – ответила я. – Кто написал целую гору книг вместе с мужем? – Ну, вообще-то их писала я, – удивилась она сама себе. Часто оказывается, что мы сделали в жизни гораздо больше, чем осознаем. Вспомните, что вы делали, но никогда не считали своей заслугой. Просмотрите историю жизни в поисках людей и ситуаций, когда вас использовали как батарейку. За что вам по праву полагается хотя бы благодарность, которой вы так и не получили?
Допишите в историю жизни любые достижения, о которых забыли и которые недооценили.
Прежде чем закрыть тему о пустой трате сил и времени, я хотела бы поговорить еще об одном явлении, из-за которого творческие люди нередко вредят себе, – это "неразделенная любовь" или одержимость.
Для творческих людей, застрявших в тупике, у такой любви есть вполне определенная цель – она не позволяет им любит себя. А если мы себя не любим, то, конечно, не заслуживаем никаких приключений, достижений и успехов. Поэтому мы выбираем равнодушного человека и наслаждаемся бездействием и новыми оправданиями, чтобы не выходить из тупика.
"Если бы только она ответила взаимностью, тогда бы я мог... тогда бы я... поехал в Европу, пошел учиться верховой езде, купил новую машину, поступил на заочное отделение, записался в фитнес-центр, поставил новую плиту, послал свои рассказы издателю, нашел спонсоров для театральной труппы. Ведь если бы меня хоть немножко поддержали (известно, кто), я смог бы сделать что угодно... О Господи, любит ли она меня?"
На такие размышления и догадки уходит много времени и еще больше сил. Неопределенные отношения, после которых многое остается недосказанным, превращаются в навязчивую идею. Ученым давно известно, что эпизодическое поощрение приучит крысу к определенному поведению гораздо быстрее и эффективнее, чем постоянное. Неопределенность всегда вызывает привыкание. Если класть сыр в конце лабиринта каждый раз, крысе он будет уже не интересен. А если делать это только иногда, несчастное животное помчится проверять, повезет ли ему на этот раз.
Именно так наши возлюбленные воспитывают нас. Мы дарим им всю свою любовь. А они уделяют нам внимание только время от времени, и... прямо как крысы, мы теряем голову.
Мы становимся одержимы, когда отношения то начинаются, то прерываются. Когда нас то жалуют, то нет. Когда с нами играют в прятки. Любовь, в которой зеленый свет постоянно сменяется красным и наоборот, становится привычкой, которая мешает нам жить. Многие из нас используют ее как оправдание, чтобы не заниматься творчеством. Выглядит это примерно вот так:
Стоит ли удивляться, что когда мы пытаемся уклониться от творчества, то непременно находим невероятно пылкую или холодную как лед неразделенную любовь? Еще бы! Если страсти бушуют в нашей жизни, зачем их еще и переносить на бумагу, холст, глину, сцену или экран?
Вместо этого мы смотрим свой внутренний фильм и избегаем поворотов сюжета в жизни. ("Он отменил наши планы, но оставил на автоответчике очень милое сообщение. Есть ли у нас надежда?" или "Она была на свидании с ним, но даже тогда дважды посмотрела на меня...") Мы не желаем замечать, чего нам стоит такая одержимость, и наше творческое видение тоже притупляется. Разве можно одновременно любоваться зарослями сирени и играть роль несчастного влюбленного?
В действительности неразделенная любовь – это вспышка гнева. Мы топаем ногами и заявляем Вселенной: "Мне наплевать, на что я, по-твоему, должен тратить свои силы и время. Я хочу, чтобы она меня любила!"
Конечно, мы выставляем требования и объекту своей любви: "Я буду страдать, пока ты не полюбишь меня и не исправишь мою жизнь!"
Какая уж тут свобода воли! Нам нет никакого дела до того, что мы обязаны уважать чужие нужды и право другого человека выбирать, с кем ему быть и когда. Нас не интересует, что в человеческих отношениях неизбежны приливы и отливы. Сердце открывается и закрывается, перегоняя и кровь, и любовь. Нам же хочется потопа. Хочется, чтобы он сбил нас с ног. Мы хотим, чтобы нас любили, причем только строго определенный человек.
Удивительно ли, что нас избегают? Тот, кем мы так одержимы, чувствует, что мы пытаемся его к чему-то принудить. Мы пожираем его взглядом и используем эти пустые калории, чтобы заглушить свою неудовлетворенность жизнью – но и менять ее не желаем.
"Люби меня! – требуем мы, вместо того, чтобы спросить: – Как мне полюбить себя?" Если мы признаем только один источник любви, и этот источник – не мы сами, то у нас появляются замечательные отговорки, чтобы ничего хорошего для себя не делать. Например:
– Как насчет ужина в любимом ресторане?
– Нет, спасибо. Я не в духе. Она еще не позвонила,
и вообще...
– А как насчет чашки кофе и фильма?
– Нет, спасибо. Я жду звонка.
– Так позвони ей сам.
– Как это сам? Нет, я не могу...
А позвонить сами мы не можем потому, что ясность разрушает привычку. Настоящее общение оставляет время и силы для творчества, дружбы и риска. А это страшно, не правда ли? Ведь тогда мы можем что-то сделать, что-то заметить, даже что-то изменить.
Одержимость почти всегда заставляет нас откладывать дела на потом. Самый надежный способ справиться с нею – заняться именно тем, чего мы пытаемся избежать.
"Если мы не осознаем, что происходит у нас внутри, то извне нам кажется, что это судьба", – писал Карл Юнг. Поэтому в Царстве Отношений мы немало потрудились, чтобы осознать трудности.
Мы утвердили неоспоримое равенство всех людей и наше право на творческую самореализацию. Мы перестали добровольно играть роль жертвы. Мы пересмотрели и переосмыслили творческие травмы, которые мешали нам увидеть собственные достижения. Мы вернули себе право использовать собственную творческую энергию в своих интересах. Наконец, мы справились с одержимостью, которая перекрывала нам доступ к этой энергии.
Как только мы двинемся дальше, то почувствуем, что нам стало легче идти. Теперь мы свободны от чужих планов и способны точнее придерживаться собственного курса и скорее достигать целей. Вступив в Царство Духовности, мы увидим, что оставили ложных богов позади.