ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Хочу поделиться текущим ощущением:
– Страха нет.
Не исключено, конечно, что я загнал себя в такой угол, что уже пора забыть о страхе и только обороняться как загнанному зверю.
Но самое смешное, что, очутившись в безвыходной ситуации, я себя в ней не ощущаю. Хотя и выхода не вижу.
Остается предполагать, что угол, в который я себя загнал, не так уж плох.
Стараюсь разобраться с доступными удобствами.
Вспоминаю криптограмму на стене Собора: повторяющиеся в верхнем ряду цифры – 1 и 14. Я с юности помню – прочел в книге по какой-то там магии, что это "мои" цифры.
Ни здравый смысл, ни сомнения в собственной памяти не могут лишить меня уверенности, что это мои цифры.
Более того, я не уверен, а просто знаю, что номер этой главы тоже такой как есть не зря.
Волшебным образом последую за строителями, направляющимися прилаживать камень с криптограммой к стене. Практические вопросы ремесла не позволяли им играть в священнодействие. Время для такой игры пришло сейчас, когда можно созерцать строение в совокупности его деталей.
Со стен смотрят не каменные лица, а толпа, и весь фокус состоит в том, что ты чувствуешь себя одним из них.
– Вспомни о правде жизни, – если мне не скажут, то скажу себе сам, – вспомни о трезвой правде жизни: перед тобой просто камни.
Вместе с Ответственным Инспектором обойду строение – и увижу тысячу маленьких болезней, которыми страдают облицовка и фигуры.
Не взлетев, наверняка облупливаются керамические голуби.
И тут для меня наступает момент истины. Я вижу, что всё восприятие мира и себя не просто зависит от точки зрения, а определяется ею целиком.
Это значит, что мир – такой, каким его видишь.
Одновременно это значит, что всё сводится к вопросу о единстве правды и неправды, потому что ты никогда не увидишь мир таким как он есть.
И непреложность правила, согласно которому, если в своем движении не будешь обращать внимания на стены, то непременно расшибешь лоб, так вот, непреложность этого правила тоже ничего не доказывает и ничего не опровергает, а только влечет за собой практическую необходимость стены обходить, а в низких проходах нагибаться.
И вот уже, несмотря на отсутствие светящегося тоннеля в перспективе, я чувствую некую возможность для счастья. Мне вспоминается, что сказал о Времени Эйнштейн:
– Иллюзия, но стойкая.
Я не счастлив, я только носитель надежды на счастье. Я лишь чувствую – или предчувствую, не понимаю, а просто знаю, что поскольку Время – всего лишь стойкая иллюзия, счастье возможно.
Сидя в одном из ресторанчиков неподалеку от Sagrada Familia, я надеюсь, что в нем вполне мог посиживать после праведных трудов и Архитектор. В ресторане тепло, чтобы не сказать жарко, так что пошедший вдруг по коже мороз несомненно связан с тем, что я осознал странность своих мыслей: сказал себе "надеюсь", думая о прошлом. Эта странность, впрочем, оправдана, поскольку строительство еще не закончено, и Бог знает, когда закончится, так что продолжатели этого дела вполне могут быть среди нас, собравшихся сейчас под этой крышей.
Я хотел бы расстрогаться и заплакать от ставшей сначала чувством, а потом уже словом, мысли, что это наше общее строительство.
Не знаю, почему у меня нет слез – может, потому, что я допиваю всего лишь первый графин красного, а может, боюсь пересолить слезой паеллу, которая посолена как раз.