ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Тем временем, зима идет к концу, и птичьи голоса становятся веселей. Наверное поэтому, несмотря на всю свою несчастность, я весьма далек от нужды в цикуте. Наверное поэтому, в очередной в этой жизни раз стало ясно, что "надежда умирает последней". Стало легко себе представить, как даже сквозь мрак осознания неминуемой смерти иногда проглядывает солнце, не давая себя забыть. А когда смотришь смерти в глаз, становится осязаемой твоя последняя личина: пусть ты еще стенаешь, божественное равнодушие уже с тобой.
Показался образ доброго детского сада, каким могло бы стать сообщество людей.
Один знакомый внимательно отнесся к компьютерным забавам сына-вундеркинда – и нашел в них новую правду: превратил забавы в нужный людям товар и стал миллионером.
Вдруг я забыл, что привело меня к мыслям о непобедимости надежды. Я тем более не понимаю, при чем тут детский сад и знакомый-миллионер.
Я только помню, что еще недавно вся эта совокупность разрозненных мыслей была взаимосвязанной. Вместе они образовывали пространство, в котором одновременно находились. Это и впрямь было пространство, потому что у него был объем, в разных местах которого располагались не предметы, а мысли. Там не было ни света, ни цвета. Я даже не могу сказать, видел я всё это или ощущал.
Я вспомнил свою теорию, будто у Бога есть машина времени, осколок которой он вложил в каждого из нас.
Я вспомнил, что мысли обо всем этом мне не принадлежат: думать приходится так же как птичке петь – вложенные в меня мелодии. Мысли осознаются, когда выходят из-за Стены: пусть часто в ответ на просьбы или молитвы, но выходят только когда "хотят сами".
Уже порядочно страниц назад я удивлялся, как это может быть, что жизнь появилась без Изобретателя. Сейчас я попросился дать мне почувствовать возможность обезличенного Сознания.
Попросился, но понял только, что даже само слово "Сознание" тут совершенно неуместно. Потому что если нет Личности, то со-знавать некому, как некому и знать.
Мой маленький и беспомощный ум, жаждущий сравнений и метафор, привыкший к тривиализации, когда объяснять и сравнивать кажется одним и тем же, ринулся в свою библиотеку образов. Он ринулся туда с надеждой, однако напоролся на взгляд акулы. Взгляд был настолько равнодушен, что даже скелетообразная Дама с косой, у которой вместо глаз – черные дыры, показалась бы сердечней.
Тем временем, если поверить, что Молекула отпустила нас, чтобы в игре мы нашли для нее новую правду, то разве не таким как оно есть должно быть наше устройство?
Поток наполненных желаниями и любопытством, обреченных вовремя уходить – чтобы желания и любопытство не угасали – сознательных детей.