ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Р
РЕРИХ (Рерих) Николай Константинович (1874-1947) – художник, философ, писатель, ученый, путешественник, обществ, деятель; создатель оригинального нравственно-филос. и религиозно-эстетич. учения, в центре к-рого стоит культура. Родился в семье известного юриста, принадлежавшего обрусевшему датско-норв. роду, обосновавшемуся в России в нач. 18 в. В доме Рерихов часто бывали ученые, профессора Петербург. ун-та, писатели. Р. много читал, увлекался историей (особенно Др. Русью и варяжским влиянием на нее), мечтал о путешествиях. В 1891 друг семьи скульптор М.О. Микешин обратил внимание на худож. способности и склонность к рисованию Р. и стал первым учителем будущего художника. В 1893 Р. окончил частную гимназию К.И. Мая, где его однокашниками были А. Бенуа, К. Сомов, Д. Философов, и одновременно поступил в Академию художеств и на юрид. ф-т Петербург, ун-та (где прослушал полный курс истор. дисциплин).
Свои юрид. изыскания в ун-те Р. посвятил правовым актам и другим документам русского средневековья, нормировавшим жизнь и творчество художников. В Академии художеств Р. попадает в мастерскую А. Куинджи (1895), у к-рого он творчески перенимает колористическое и декоративное мастерство, утонченное понимание цвета и света, формы и ритма (особенно заметны традиции Куинджи в пейзажных полотнах Р.). К этому времени относится знакомство Р. с худож. и муз. критиком В. Стасовым, заведовавшим худож. отделом Публичной библиотеки; под его влиянием Р. начинает серьезно изучать древние рукописи (летописи, апокрифы, грамоты), увлекается фольклором, знакомится с композиторами (Римским-Корсаковым, Глазуновым, Лядовым, Аренским и др.) и становится завсегдатаем Беляевских симфонич. концертов в Дворянском собрании и концертов Рус. муз. об-ва в консерватории. Сотрудничество с Римским-Корсаковым привело Р. к теории "цветового звукосозерцания" и "цветному слуху".
Талантливый во всем, Р. начинает заниматься и лит. творчеством, причем во всех жанрах одновременно (стихи, рассказы, аллегорич. и филос. сказки, эссе). Первые лит. опусы Р. одобряет Л. Толстой, с к-рым Р. познакомил Стасов; в дальнейшем лит. творчество, философия и религия Толстого, его позднее увлечение Востоком оказали глубокое влияние на Р. Под влиянием Толстого Р. делает упор на принцип нравств. самоусовершенствования, духовного восхождения,упорной работы личности над собой как основы культурной эволюции; отталкиваясь от толстовского завета непротивления злу, Р., с одной стороны, отвергает насилие и осуждает войну, разъединение, разрушение, бездуховное существование, техн. достижения зап. цивилизации_ как явления а- и антикультурные, с другой же, – призывает сопротивляться злу (прежде всего духовными средствами) и представляет историю становления и развития культуры как вечную борьбу света с тьмой, знания с невежеством, красоты с безобразием, духовного творчества и обезличивающего, механич. стандарта. Творч. влияние на Р. оказали и Р. Вагнер и Дж. Рёскин, Достоевский, Гёте, Леонардо да Винчи – как универсальные гении, синтезировавшие в своей деятельности разл. виды твор. опыта – науч. и худож., филос. и мистич., рац. и интуитивного. В 1900 Р. учился в Париже у художников Пюви де Шаванна и Ф. Кормона, к-рых впоследствии почитал как "учителей жизни", наряду с Куинджи.
Важными событиями жизни Р. стали картина "Гонец" ("Восста род на род", 1897) и удостоенная большой золотой медали Академии художеств (картина была приобретена П. Третьяковым), к-рая принесла Р. известность как художнику, и женитьба на Е.И. Шапошниковой, правнучке М. Кутузова и двоюродной племяннице М. Мусоргского, переросшая в духовный и почти мистич. союз на почве интереса к древней истории и нравственно-филос. и религ. исканий (вместе с Е.И. Рерих Николай Константинович принял участие в создании "Агни-Йога" – концепции "живой этики", родившейся на почве интереса к буддизму и увлечений теософией. Р. считал жену соавтором многих своих картин и лит. произведений, поскольку она духовно вдохновляла автора, давала им филос. или мистич. толкование. Картина "Гонец" положила начало не только циклу картин истор. содержания ("Начало Руси. Славяне"), но и углубленному изучению рус. и других нац. историй, в том числе интересу к археологии (Р. организовал неск. археол. экспедиций под Новгород, в окрестности Ростова Великого, под Смоленск и др. Вместе с И. Грабарем, многолетняя дружба и переписка с к-рым связывала Р. до конца жизни, он заинтересовался рус. иконой, храмовой архитектурой, резко выступая против распространившихся тенденций "поновления" или уничтожения раритетов др.-рус. искусства и архитектуры, требуя их проф. изучения и бережного сохранения в музеях. Мир рус. иконы оказал плодотворное влияние на живопись и мышление Р., стоящего у истоков искус -ствоведч. исследования и коллекционирования рус. иконописи. Большинство картин Р. на истор. сюжеты проникнуто пантеистич. мистицизмом, соединенным со стилизацией иконописи. Яркая декоративность и подчеркнутый эстетизм живописных исканий Р., его стремление свободно интерпретировать историю в духе театрализации жизни как искусство особого рода делает его характерным представителем русского модерна. Р. сближается с "Миром искусства" (с 1910 – председатель возобновленного об-ва).
С нач. 20 в. Р. становится известен как художник. Он – участник многих рус., а с 1905 и зарубеж. выставок (Прага, Париж, Лондон, Берлин, Вена, Брюссель, Рим, Венеция, Мальмё). Популярность Р.-художника особенно возросла после его дебюта в качестве театр. художника и сценографа, особенно для Рус. сезонов Дягилева в Париже и Лондоне. Среди театр, работ Р. – оперы Римского-Корсакова ("Псковитянка"), Бородина ("Князь Игорь"), Вагнера("Тристан и Изольда"), балет Стравинского ("Весна священная"), драматич. спектакли по Островскому ("Снегурочка"), постановки Метерлинка ("Сестра Беатриса" и "Принцесса Малэн") и др. С 1906 Р. – директор Рисовальной школы Об-ва поощрения художеств; с 1909 – действ, член Академии художеств. В 1913 Р. написал программную статью "Инд. путь", в к-рой наметилось направление его дальнейших художественно-филос. исканий и лит. творчества.
С 1916 после перенесенной тяжелой пневмонии Р. поселяется в окрестностях Петрограда, в Сердоболе (Сортовала), откуда лишь изредка приезжал в Петроград; в 1917 этот город отошел к Финляндии, и Р. оказался в эмиграции, хотя до конца дней считал себя гражданином России и даже надеялся после окончания войны вернуться в Советский Союз, и только смерть Р. помешала осуществиться его планам возвращения на родину. В эмиграции Р. считает себя "рус. путешественником" и вместе с семьей ведет "кочевой" образ жизни: из Финляндии он переезжает в Норвегию, затем в Лондон, оттуда в США, где живет три года; в 1923 он переезжает в Париж, откуда в том же году, воспользовавшись приглашением Р. Тагора (1920) посетить Индию, – приезжает в Бомбей, а затем предпринимает беспримерное путешествие по маршруту: Индия – Сикким – Бутан – Индонезия – Цейлон – Гималаи – Тибет – Алтай – Монголия – Китай – Тибет – Индия. Путешествие длилось 5 лет (1923-28); был собран колоссальный материал – ботанич. и зоол., лингвистич. и этногр., археол. и религиоведч., культурологический. Во время своего путешествия по Центр. Азии Р. в 1926 совершил поездку в Москву, где встретился с Чичериным, Луначарским, Крупской и передал им послание Махатм – духовных учителей Востока. Р. заверил Чичерина, что намерен вернуться в СССР (Чичерин охарактеризовал Р. как "полукоммуниста-полубуддиста"). Однако условия для возвращения не складывались. Сначала было необходимо завершить обобщение материалов экспедиции. Для обработки полученных рез-тов Р. создал в долине Кулу междунар. Гималайский ин-т научных исследований "Урусвати" (что значит "Свет утренней звезды"), названный так в честь Е.И. Рерих, и возглавил его. В 1929 Р. обратился к мировому сооб-ву с инициативой заключить междунар. конвенцию о защите культурных ценностей при вооруженных конфликтах ("Пакт Рериха"), идею к-рого поддержали многие деятели мировой культуры (Р. Роллан, Т. Манн, Б. Шоу, Г. Уэллс и др.); сам Р. выдвинул впервые эту идею еще в 1914, в связи с началом Пер. мир. войны. Однако подобный междунар. правовой документ был принят лишь в 1954 ("Гаагская конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта"), основой для к-рой послужил Рериховский пакт. Начало в СССР Большого террора (во время к-рого погибли многие друзья и знакомые Р., в их числе акад. Вавилов), затем Вт. мир. война осложнили возможность возвращения Р. домой. Мировая слава Р. росла. Он был избран почетным членом многих научных учреждений мира, разл. культурных и обществ, организаций. Помимо многочисл. литературно-филос. трудов, публицистич. сборников, Р. написал более 6 тысяч картин, многие из к-рых украсили худож. музеи мира. Р. намеревался большую часть своих произведений передать в дар своей родине.
Культурологич. концепция Р. не является строго научной; как и все творчество Р., она соединяет в себе многообразие эмпирич. наблюдений и обобщений из истории разл. культур Запада и Востока и априорные утверждения нравственно-филос., мистико-религ. и эстетич. плана; научная аргументация в учении Р. соседствует с интуитивными прозрениями и "озарениями", принципиально недоказуемыми и лишь постулируемыми в духе гуманизма, межкультурного диалога и духовно-мировоззренч. синтеза разл. явлений культуры в едином смысловом пространстве. По большей части, все культурологич. работы Р. представляют собой свободные эссе, в к-рых худож. и публицистич. начало, образная ассоциативность, филос. символика преобладают над строгой логикой научного исследования, выстраиванием понятийно-терминологич. аппарата, системой последоват. аргументации и доказательства выдвигаемых положений. Сама система символов, к к-рым прибегает Р. в своей "культурологии", во многом художественна и иносказательна: "зов", "вехи", "путь", "врата", "победа", "твердыня", "держава", "собирание", "строение", "водитель" и т.д. Р. легко прибегает к религ. и мистич. свидетельствам, худож. иносказаниям и притчам, конкр. жизненным ситуациям и житейским фактам, нередко черпаемым из средств массовой информации, равно как и к материалам разнообр. научных изысканий, в то же время искусно вплетая эту гетерогенную смысловую "мозаику" в свою культурфи-лос. концепцию.
В основе ее лежит оригинальная, хотя во многом гипотетич. дефиниция культуры, апеллирующая к истор. этимологии этого слова, являющейся в значит, степени вымышленной, фантастической. Вслед за многими рус. мыслителями нач. 20 в. (напр., Флоренским) Р. считает, что слово "культура" произошло от лат. корня "культ" (т.е. преклонение, почитание, священнослужение); что касается суффикса "-ур-", то Р. утверждает, что это архаич. корень, общий для многих вост. языков, означающий "свет", "огонь". Т.о., культура восходит к древнейшему, еще доистор. культу огня и света, к-рый был первичной формой прарелигиозности всех народов и потому составляет истор. фундамент всех религий, искусств, философий, научных изысканий, морально-этич. учений – всех проявлений духовной жизни человечества. Культура всеобща и космополитична, ее далеко разошедшиеся "ветви" (национально-этнич., морфологич., исторические) восходят к одному мистич. корню, образуя единое и неделимое "древо культуры".
Р. верит в социальный и культурный прогресс (не всегда явно выраженный в категориях "эволюции", "пути-Дао", "иерархии блага", духовного подвига и служения, "мученичества" культуры, духовного восхождения и т.п.), но в то же время трепетно относится и к архаике как фундаментальным ценностям культуры и истокам будущего культурного развития, сохраняющимся в формах материальных реликтов, обнаруживаемых в археол. экспедициях, через сравнительно-истор. этимологию, в мифологии народов, в религ. представлениях и культах, в обычаях, обрядах и ритуалах, служащих предметом исследования в фольклористич. и этногр. полевых исследованиях. При всем почитании культурного прогресса, Р. очень настороженно относится к совр. ему авангардистским опытам, джазу, технич. открытиям (в т.ч. механизации и автоматизации труда, кибернетике), считая их агуманными и бездуховными, механич., уродливыми, искажающими логику подлинных ценностей культуры; скорее Р. – "охранитель" культуры, нежели ее "модернизатор"; память о доистор. прошлом культуры (культур) для него явно дороже, чем новейшие открытия и творч. свершения последнего времени: они для Р. – впечатляющие свидетельства неисчерпаемости возможностей человеч. духа. Он мистически верит в актуальную бесконечность человеч. исканий, вплоть до прорывов в трансцендентальную сферу, в обычном состоянии недоступную среднему человеку.
Это вполне укладывается в рериховскую идею творч. синтеза разных культур и культурных форм, взаимодополняющих друг друга: науки и религии, искусства и философии, этики и бытовой морали, Востока и Запада, СССР и Русского зарубежья, рационализма и интуитивизма, медицины и мистики, естествознания и гуманитарных исследований. Культура рассматривается Р. не только как важнейшая основа и духовная компонента ("глубочайший устой") человеч. жизни и мировой истории, но и как "служение совершенствованию", как "обязательство по отношению к бытию, как мистич. "служение Свету" (вкдючая в него стремление к абсолютным Истине, Добру, Красоте, свободе, равноправию народов и их культур). Р. постоянно говорит о единстве материи и духа и их диалектике, взаимопереходе и взаимопроникновении, взаимообусловленности (напр., здорового тела и здорового духа), однако культура изначальна и первична: она – "первотолчок" к самосозиданию человечества из состояния дикости и варварства. Особенно важно для Р. противопоставление культуры и цивилизации (столь традиционное и исторически закономерное для рус. культуры и отеч. культурологич. мысли). Если цивилизация, по Р., характеризует "внешние пределы обществ, жизни", меру социальной и техн. организации об-ва, его материальной устроенности и выражается в колич., формальных показателях, то культура – это "сущность Бытия", воплощение "качества жизни", реализация духовной энергетики мира, его актуальной или потенциальной "светоносности", очеловеченности,сердечности, осознанности. Культура включает в себя просвещение, искусство, религию и мораль; цивилизация же механистична и внеморальна, внеэстетична, внерелигиозна и внедуховна. Цивилизация может быть и бесчеловечной, и бессердечной, и неосознанной; она может быть направлена во вред человеку и человечеству можно вступать в непримиримые противоречия с природой и разумом, нести не созидание, а разрушение, быть носителем зла, ненависти, разъединения людей (так, именно техн. достижения цивилизации, по мнению Р., ответственны за войны и все более смертоносное оружие массового уничтожения, массовую безработицу, распространение наркотиков и бездуховного шоу-бизнеса и т.п.). В каких-то своих важнейших проявлениях цивилизация и культура даже противоположны, взаимоисключающи; их борьба и столкновения могут быть очень жестокими и чреватыми гибелью ценностей, но в конечном счете победа останется за культурой, к-рая неистребима и вечна, в то время как цивилизации преходящи и смертны. На пути духовного восхождения человечества, возможны и "откаты" в развитии культуры: наступление мрака и невежества, одичания и варварства, войн и межнац. конфликтов; ответственность за все эти отступления на пути духовного прогресса, в принципе неостановимого, несут цивилизации и отд. люди, не причастные тайнам культуры ("гасители культуры"), неразвитые массы, к-рые в своих стихийности и колич. выражении оказываются неспособными к духовному подвигу и систематич. служению.
Р., как наследник рус. серебряного века, – сторонник эволюц., а не революционного пути, синтеза культурных явлений. Культура принадлежит всем людям без исключения, что она потенциально доступна каждому и благодетельна для человечества в целом. Однако развитие культуры, культурное творчество, осмысление культуры – достояние немногих: двигателями и водителями культуры может и должна быть культурная элита, к-рая несет ответственность перед культурой, а вместе с тем перед человечеством, перед историей, перед Вселенной. Культура для Р. надчеловечна и космична, вечна и неуничтожима, как природа, как Земля и Космос, как трансцендентная сущность Мира. В этом отношении культурфилос. концепция Р. близка и Вл. Соловьеву и его последователям в философии всеединства, и представителям рус. "софиологии", и философии рус. символистов, и течению "рус. космизма". Противник любых идей религ. и культурно-нац. избранности, национализма и шовинизма, Р. не только последовательно выступал против фашизма во всех его разновидностях (нем., итал., русский), но и против исключительности тех или иных языков, культур, филос. концепций, научных школ, религ. конфессий, что вызывало ответную резкую реакцию у представителей всех фундаменталистских, ортодоксальных и тоталитарных течений в общественно-полит. мысли, философии, религии. Русская консервативно настроенная эмиграция видела в Р. просоветски настроенного интернационалиста, готового примириться, в духе "сменовеховства" с большевизмом и сталинизмом. Все сторонники нац., культурной, религ. "чистоты" с опаской относились к утопич. проектам Р. – объединения нац. культур во всемирную, религии – в всеобщую синтетич. "сверхрелигию", объединяющую в себе черты христианства, буддизма, конфуцианства, иудаизма, зороастризма и доистор. язычества, а также элементы эзотерики и теософии; политически экстремистским течениям была глубоко чужда либеральная терпимость Р., предпочитавшего полит, принципам культурные идеи и ценности, "злобе дня" – непреходящее и вечное, а конкр. цивилизационным или нац. достижениям архаич. общечеловеч. духовность и мистич. искания. В то же время евразийцам (в т.ч. новейшей, постсоветской формации) многие идеи Р., связанные с Востоком и русско-вост. духовными связями, его осуждение зап. цивилизации и разрушит, техн. прогресса, его экологич. и охранительно-культурные теории представляются сегодня очень органичными для современности.
Соч.: Собр. соч. Кн. 1. М., 1914; Цветы Мории. Рига, 1992; Держава света. Нью-Йорк, 1923; Пути благословения. Рига, 1924; Сердце Азии. Нью-Йорк, 1929; Твердыня пламенная. Париж, 1932; Нерушимое. Рига, 1934; Священный дозор. Харбин, 1934; Врата в будущее. Рига, 1936;Излит. наследия. М., 1974; Мальчику. Письмена: Стихи. М., 1974; Зажигайте сердца. М., 1978; Избранное. М., 1979; Семь великих тайн космоса. Бишкек, 1992; Держава света. Священный дозор. Рига, 1992; О вечном... М., 1994; Восток – Запад. М., 1994; Культура и цивилизация. М., 1994; Об искусстве. М., 1994; Россия. М.,1994; Человек и природа. М.,1994.
Лит.: Мантель А.Ф. Н.К. Рерих. Казань, 1912; Ростиславов А.А. Н.К. Рерих. Пг., 1918; Кузмин М. Рерих М., 1923; Бурлюк Д. Рерих (Черты его жизни и творчества). Нью-Йорк, 1930; Дювернуа Ж. Фрагменты биографии Н.Рериха. Рига, 1932; [Иванов Вс., Голлербах Э.] Рерих. Рига, 1939. Ч. I; Беликов П.Ф., Князева В.П. Рерих. М., 1973; Н.К. Рерих. Жизнь и творчество: Сб. ст. М., 1978; Карпова С.И. О связи поэзии и прозы Н.К. Рериха с инд. культурой. Л., 1982; Короткина Л.В. Рерих в Петербурге – Петрограде. Л., 1985; Полякова Е.И. Николай Рерих. М., 1985; Сидоров В.М. На вершинах. М., 1988; Шапошникова Л.В. От Алтая до Гималаев: по маршруту Центрально-Азиатской экспедиции Н.К. Рериха. М., 1987; Петрова О.Ф., Островская Е.П. Николай Рерих (худож. творчество и научно-обществ. деятельность). Л., 1990; Рудзитис Р. Николай Рерих – водитель культуры (главы из книги). Рига, 1990; Давид-Ноэль А. Мистики и маги Тибета. М., 1991; Держава Рериха: Сб. материалов. М., 1994; Кураев А. Сатанизм для интеллигенции (О Рерихах и Православии). Кн.1-2. М., 1997.
И. В. Кондаков
РЕФЛЕКСИЯ КУЛЬТУРНАЯ – состояние сознания, повернутое на переосмысление состоявшихся культурных актов и своего культурного опыта в поисках новых парадигм развития культуры и собственного культурного роста. Р.к. охватывает все виды рефлекторной деятельности, принося инновации, дает новую грань знания не только в плане интегративности, но и в плане специфичности, ибо речь идет о переосмыслении системы ценностей, норм и принципов, к-рыми руководствовались люди, о возможной и даже необходимой смене их для дальнейшего развития всего об-ва и каждого индивида.
Т.о., Р.к. предполагает понимание самой рефлексии в широком смысле слова, трактуемой как процесс осмысления при помощи изучения и сравнения.
Предпосылки понимания Р.к. возникли в др.-греч. философии и восходят еще к деяниям "семи мудрецов". Их наиболее известные афоризмы: "Всему свое время" (Питтак); "Наибольшее богатство – ничего не желать" (Биас); "Познай самого себя" (Фалес); "Ничего сверх меры" (Хилон, Солон); "Наслаждения смертны, добродетели бессмертны" (Периандр) и др. Поняв рефлексию как особую проблему, Сократ выдвинул на первый план задачу самопознания, предмет к-рого – духовная активность и ее познават. функции. У Платона и Аристотеля мышление и рефлексия толкуются как атрибуты, изначально присущие демиургу, божеств, разуму, в к-ром обнаруживается единство мыслимого и мысли. Декарт отождествляет рефлексию со способностью индивида сосредоточиться на содержании своих мыслей, абстрагировавшись от всего внешнего, телесного. Локк разделил ощущения и рефлексию, трактуя последнюю как особый источник знания (внутр. опыт в отличие от внешнего, основанный на свидетельствах органов чувств).
Эти трактовки рефлексии стали гл. аксиомами в психологии, социальной психологии, культурологии и др. науках. Так, в интроспективной психологии в данных представлениях неадекватно преломилась реальная способность человека к самоотчету об испытываемых фактах сознания, самоанализу собст. психич. состояний. Рефлексия в социальной психологии выступает в форме осознания действующим субъектом – лицом или общностью – того, что они в действительности воспринимаются и оцениваются др. индивидами или общностями. Следовательно, рефлексия здесь – это не просто знание или понимание субъектом самого себя, но выяснение гл. обр. того, как другие знают и понимают "рефлектирующего", его личностные особенности, эмоц. реакции и когнитивные (связанные с познанием) представления.
Рефлексия как явление и научная проблема находится на стыке ряда социально-гуманитарных дисциплин. Но в любом случае она подлежит теор. анализу, к-рый в состоянии вскрыть то общее, что может быть использовано в каждой из них. К этим общим атрибутам относятся сущность, виды, формы и типы данного явления.
Если рефлексию рассматривать как деятельность самосознания, раскрывающую внутр. строение и специфику духовного мира человека, то, по мнению А.А. Митюшина, следует различать три ее вида: элементарная рефлексия, приводящая к рассмотрению и анализу знаний и поступков, к размышлению об их границах и значении; научная рефлексия – критика и анализ теор. знания, проводимые на основе применения и уяснения тех методов и приемов, к-рые свойственны данной области научного исследования; филос. рефлексия – осознание и осмысление определенных оснований бытия и мышления, человеч. культуры в целом. Как форма познания рефлексия есть не только критич., но и эвристич. принцип, т.е. она выступает и как источник нового знания. Осознавая неосознанное, познавая познанное (и непознанное), рефлексия полагает в качестве своего предмета само знание о нем.
Что касается наименее исследованной Р.к., то она сочетает в себе социальные и собственно культурные основания. В социокультурном плане рефлексия, по А.С. Ахиезеру, – определяющая характеристика человека, его мышления и деятельности, постоянная способность делать себя предметом собств. деятельности и мышления, своей собств. проблемой, постоянно управлять собств. развитием на все более глубокой и широкой основе, ведущая модальность воспроизводства, культуры, мышления, всех форм деятельности. Важнейшее проявление подобной Р.к. – способность человека управлять своими отношениями, своей культурой, изменением, углублением своего комфортного состояния, воспроизводством в целом.
Рефлексия – процесс, имеющий свои циклы, фазы и волны. В начале процесса лежит точка отсчета, вызванная необходимостью, период сомнений и колебаний, время принятия решения, завершающая фаза преобразований (самого себя, воздействия на других в новом качестве). Подобные циклы могут повторяться. Р.к. имеет свои стадии и уровни развития, а также опр. типы. Наиболее общие ее типы: традиционный, когда преобладает инверсия, низкий уровень Р.к., когда развитие направлено на собств. ограничение; и либеральный, когда преобладает медиация, высший уровень Р.к., когда развитие, самоизменение охватывает все более сложные системы отношений. В переходном об-ве, особенно отягощенном расколом, существуют оба типа Р.к., к-рые (в силу разных уровней) дезорганизуют друг друга. Для преодоления резких противоречий в об-ве необходимо дальнейшее углубление Р.к., до способности превратить обострившиеся отношения между противоположными сторонами в особый предмет озабоченности об-ва, приподняться над пассивным к нему приспособлением, чтобы на основе цивилизованных подходов преодолеть их.
Лит.: Гёте И. Максимы и рефлексии // Избр. филос. произведения. М., 1964; Кант И. Критика чистого разума//Кант И. Соч. Т. 3. М., 1964; Гегель Г. Энциклопедия филос. наук. Т. I. М., 1971; Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1994.
В. М. Тумаларьян
РЖЕВСКИЙ (Суржевский) Леонид Денисович (1905-1986) – литературовед, текстолог, писатель. Учился в Моск. пед. ин-те, защитил дис. о языке Грибоедова. Преподавал в ряде вузов, в 1941 – доцент; был мобилизован, раненым попал в плен, где стал членом НТС, после войны остался на Западе. Сотрудничал, а в 1952-55 возглавлял журнал "Грани". В 1956 участвовал в сб. "Очерки большевизмоведения". В 1953-63 читал курсы лит-ры и истории рус. лит. языка в Лундском унте (Швеция). В 1963 переехал в США, где читал лекции в Оклахом. ун-те. В 1964-74 работал в Нью-йоркском ун-те; выйдя в отставку, преподавал в аспирантуре Летней школы языков Норвичского ун-та. В 1970 публикует "Прочтенье творч. слова", в 1972 – "Творец и подвиг" и "Три темы по Достоевскому". В 1975-76 принимал участие в редактировании "Нового журнала" (гл. ред. Р. Гуль), издал роман "Две строчки времени". Heзадолго до смерти Р. редактировал сб. стихов И.Елагина "Тяжелые звезды".
Взгляды Р. сформировались под влиянием формализма, "Новой критики" и структурализма; его худож. произведения связаны со словообразованием Солженицына. Текст, по Р., является самоценным культурным феноменом, несводимым к утилитарному социологизаторству. В статье "Светофоры на путях советского языкознания" (Грани, 1950, N 10) Р. отмечал ненаучность и методологии Марра (отказ от сравнит.-истор. метода, стадиальность, партийный подход), и внедискуссионность статьи Сталина.
Подробный анализ культурной ситуации в СССР дан в двух статьях Р., написанных совместно с Н.Оси-повым для "Очерков большевизмоведения" (1956). В статье "Советский язык" Р. писал, что вмешательство партии в языковую область деформировало культуру речи, превратило рус. словарь в советский. Интервенция идет по нескольким основаниям: создание новых слов и словосочетаний, замена лексич. значения слов, ликвидация речевой свободы путем редукции богатства языка к партийным шаблонам.
В статье "Советский человек" Р. анализирует социокультурную ситуацию в тоталитарном об-ве. Постоянное давление на каждого индивида, угроза доноса выработали двоемыслие. Психика советского человека состоит из области сознательного, бессознательного и "показательного". Постоянный элемент игры в "благонадежного" присутствует в любой социокультурной практике. Игра имеет место не только у оппозиции, но и у искренне верящих властям. Это самообман, мимикрия. Тяга к знанию, твор. акт подменяются квалификацией, целесообразностью, обусловленной боязнью истины. В творчестве человек находит свою сущность, отличную от коммунистической. Здесь заложена оппозиция двух видов нравственности: официальной и тайной. Советская дрессура по созданию нового человека не удалась, т.к. он сохранил социокультурную деятельность.
В области культурологич. прочтения текста Р. исследует "связку": структура, образная система, речевая ткань, образ автора.
В сб. "Прочтенье творч. слова" (1970) Р. противопоставляет структуру и композицию. Композиция подразумевает внешнее деление текста, структура – анализ членения и функциональной связи компонентов. Она раскрывает архитектонич. гармонию произведения, несет в себе систему образов – творч. представлений автора, данных посредством худож. слова. Речевая ткань – первообъект худож. прочтения, т.к. представляет словарь и строй языка. Эти три компонента объединяются образом автора – творч. самораскрытием художника в собственной данности. В условиях несвободы формой самораскрытия служит тайнопись, близкая по значению аллегории и символу, но в большей степени связанная с целеустремленностью замысла.
Тайнописи посвящены статьи о "Стиле и замысле "Доктора Живаго" и "Пилатов грех" (анализ булгаковского романа). Самораскрытие образа автора дано в работе об Ахмадулиной. В статье о стиле И.Бабеля Р. писал, что метафоричность языка и ирония, определяющая отношение субъекта повествования к объекту, создают авторский стиль. Две статьи Р. посвящены Солженицыну, у к-рого новаторство в культуре языка достигается посредством заимствований из словаря Даля, живой разговорной речи и собств. словотворчества. Эксперименты в области языка дают Солженицыну возможность создать повеств. конструкцию с особой разговорно-доверит. тональностью. Культурный феномен Солженицына рассмотрен в сб. статей "Творец и подвиг" (1972). В нем Р. развил темы словообразования ("Воскрешение слова"). Он также проанализировал ряд оппозиций, заложенных в романах: "В круге первом" – "два хора": палачи и жертвы; в "Раковом корпусе" – внутр. конфликт Костоглотова и Русанова. Разбирая "Узел первый", Р. выявил два сюжетных кольца: динамическое – Воротынцева и статическое – Самсонова; отметил смену полифонич. манеры повествования на монологич. Проанализировав книги Солженицына, Р. пришел к выводу, что его творч. манеру следует отнести к знаменат. реализму – глубинной значимости образов, рождающей параллельные ассоциации, углубляющие прочитанное.
Посмертно опубликованный сб. "К вершинам творческого слова" (1990) составлен самим Р. Он включает статьи о рус., советской и эмигрантской культуре. Ряд очерков посвящен анализу творчества Пушкина, Л. Толстого, Чехова, И. Елагина, Кленовского. В сб. вошла брошюра "Три темы по Достоевскому", включена статья, выявляющая общую культурную проблематику в творчестве Достоевского и Пушкина.
В худож. произведениях Р. показана социокультурная ситуация в СССР и эмиграция через пограничные ситуации, переживаемые героями.
Соч.: Между двух звезд. Нью-Йорк, 1953; Прочтенье творческого слова. Нью-Йорк, 1970; Две строчки времени: Роман. Франкфурт на Майне, 1976; Мотив жалости в поэтике Достоевского // Грани. Франкфурт на Майне, 1986. №142.
Лит.: Брейтбарт Е. Радость творч. слова // Грани. Франкфурт на Майне, 1986. №142; Синкевич В. Посмертная книга Леонида Ржевского // Грани. 1991. №159. – Рец. на кн.: Ржевский Л. К вершинам творческого слова. Изд. Норвичского ун-та. 1990. 170 с.
А. В. Мартынов
РИГЛЬ (Riegl) Aлоиз (1858-1905) – австр. историк и теоретик искусства. Наряду с Вёльфлином стал одним из двух влиятельнейших иск-ведов нач. 20 в., однако – в сравнении с "основными понятиями" последнего – идеи Р. намечают гораздо более динамичную панораму историко-худож. процесса, гл. движущей силой к-рой явился обоснованный им принцип "воли к форме".
Учился в Венском истор. ин-те, изучал юриспруденцию и философию, затем историю искусства. В 1886-97 работал в Австр. музее искусства и промышленности (возглавляя с 1887 отдел тканей). Проф. Венского ун-та (с 1897). Испытал особое влияние эстетики Гегеля и гегельянского искусствознания (К.Шнаазе).
Основополагающая книга "Проблемы стиля. Основы истории орнамента" написана в 1893. В ней Р. стремится преодолеть односторонне-позитивистский, чисто фактологич. взгляд на худож. историю, но еще в большей степени – сугубо "материалистич." историко-худож. концепции нем. архитектора и теоретика Г.Земпера, согласно к-рому процесс создания произведения предопределяется его материалом, техникой и конкр. прагматич. целью. По Р. эти три практич. момента служат лишь "коэффициентами трения", верховным же творч. принципом является "воля к форме", к-рую следует понимать не как субъективно-индивидуалистич. волеизъявление, но как некое сверхличное воление (Wollen), реализующееся, если говорить о худож. эпохе в целом, в смене стилистич. курса.
Р. подвергает коренному пересмотру традиционно сложившиеся иерархии видов искусства, равно как и истор. эпох. Декоративные виды творчества, прежде считавшиеся второстепенными, как выясняется, гораздо нагляднее демонстрируют доминирующую формотворч. волю; равно и эпохи, прежде считавшиеся "упадочными", предстают временем поразит, стилистич. новаций, что детально продемонстрировано в выдающемся труде Р. "Позднерим. худож. промышленность" (1901), где мнимый "упадок" искусства Др.Рима трактован как великая, провиденческая смена эстетич. вех: "гаптическое", чувственно-осязательное восприятие сменяется в позднерим. прериод "оптическим", ориентирующимся на зрительные, более интеллектуализованные ценности. Чем дальше мы продвигаемся в истории европ. искусства, тем сильнее ощущается процесс этой эстетич. интеллектуализации – со зрителем, входящим в настроение и установку произведения в качестве естественной его составной части. Эта линия наглядно прослеживается в статье "Настроение как предмет новоевроп. искуства" (1899) и большой работе "Голланд. групповой портрет" (1902).
С годами концепции Р. обретают все более масштабный, общекультурологич. характер, свойственный, например, его лекциям, собранным в посмертно изданной книге "Складывание искусства барокко в Риме" (1908). Интерес к широким этнограф, обобщениям, проявившийся уже в "Проблемах стиля", где он различает народы Запада, более склонные к новаторству, и народы Востока, якобы более консервативные, тут проступает еще четче. Осн. различие проводится теперь между роман, и герм. народами – в творч. волеизъявлении первых господствует объективно-тактильный, более чувственный, у вторых же – субъективно-оптический, более неопр. и иррациональный взгляд на мир; в связи с этим в центре внимания первых оказывается человек, вторых – окружающая его безбрежная среда. История искусств, т.о., предстает полем взаимодействия не только некиих стилистич. принципов, но народов, данные принципы в своей судьбе воплощающих.
Подробную разработку своих взглядов Р. надеялся дать в "Истор. грамматике изобразит, искусств", где предполагал детально изъяснить "худож. язык", свойственный разл. видам творчества; однако, завершенная в осн. в 1897-98, рукопись не была издана (опубл. в 1966).
Воздействие крайне плодотворной и насыщенной, хотя и недолгой научной деятельности Р. оказалось чрезвычайно мощным, но противоречивым. Противоречие это восходит в первую очередь к его основополагающей идее "воли к форме" – идее загадочной, ставящей несравненно больше вопросов, нежели дающей ответов. Благодаря Р. чуть ли не впервые удалось ощутимо представить, как из истор. среды рождается худож. стиль – и более того – новая грань культуры. Однако природа данного явления, ее причинно-следств. генетика остались совершенно неясными: мы как бы увидели рождение гор, не имея ни малейшего представления об их геологии.
Широкий спектр импульсов, исходящих из теорий Р., затронул и консервативные филос. слои, увлеченные мифол.конструкциями на историко-этнич. и геополит. темы (без Р., в частности, вряд ли состоялась бы культурморфология О. Шпенглера), и более либеральные научные круги, – так становление обоих вариантов иконологии происходит в процессе взаимопритяжения и взаимотталкивания с его концепциями. В конкр. историко-хронологич. плане Р. – один из основателей венской школы искусствознания, поставившей гл. задачей сопряжение худож. практики и худож. философии или психологии, т.е. наглядный показ того, как в процессе создания отд. произведения созидается искусство, изокультура той или иной эпохи в целом.
Соч.: Stilfragen. В., 1923; Die Entstehung der Barock-kunst in Rom. W., 1923; Gesammelte Aufsatze. Augsburg; W., 1929.
Лит.: История европ. искусствознания. Вт. пол-на 19 века – нач. 20 века. Кн. 1-2. М., 1969; Piwocki К. Pierwsza nowoczesma teoria sztuki. Poglady Aloisa Riegla. Warsz., 1970; Сургайлене Л.А. Критич. анализ эстетич. концепции А. Ригля (дис.), М., 1988.
М. Н. Соколов