ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
(Может быть названа также онтопсихологией, психологией запредельного, психологией совершенства, психологией целей.)
2 а. Несчастливые, трагические состояния завершенности и окончательности – в той мере, в какой они способствуют бытийному познанию. Состояния поражения, безнадежности, отчаяния, краха защит, крушения ценностных систем, острого столкновения с реальной виной могут – в некоторых случаях, когда сохраняется достаточно силы и мужества, – породить восприятие истины и действительности (как цели, но уже не как средства).
4 а. Состояния бесстрашия, невозмутимости. Мужество. Не испытывающая помех, свободно проявляющаяся, незаторможенная, неконтролируемая человеческая природа.
5 а. Состояния и процессы чистой (первичной и/или интегрированной) креативности. Чистая активность "здесь-и-теперь" ("свобода" от прошлого и будущего, насколько это возможно). Импровизация. Согласование личности и ситуации (проблемы) друг с другом, движение к их слиянию как к идеальному пределу.
7 а. Условия, при которых происходит бытийное познание. Пиковые переживания. Переживания опустошенности или падения в бездну ("надир-переживания"). Бытийное познание перед смертью. Бытийное познание при острой психотической регрессии. Психотерапевтические инсайты как бытийное познание. Боязнь бытийного познания и уклонение от него; опасности бытийного познания.
(1) Природа перцепта в бытийном познании. Природа действительности – как описываемая и как идеально экстраполируемая при бытийном познании, т.е. в "наилучших" условиях. Действительность, постигаемая как независимая от воспринимающего ее. Неабстрагируемая действительность. (См. заметку о бытийном и дефицитарном познании)
(2) Природа воспринимающего в бытийном познании. Достижение истинности благодаря отстраненности, отказу от желаний, "незаинтересованности", даосской позиции, бесстрашию, ориентации на "здесь-и-теперь" (см. заметку о "невинном восприятии"), восприимчивости, скромности (отсутствию высокомерия), отсутствию мыслей о собственной выгоде и т.д. Мы сами, воспринимающие действительность наиболее успешно.
Большинство психологов, использующих описанное понимание Бытия, исходят (неявно) из скрытого, до сих пор в достаточной мере не проверенного допущения, что невроз не есть частью глубинной природы индивида, его "внутреннего ядра", его реального Бытия, а скорее выступает как более поверхностный слой личности, скрывающий или искажающий реальное Я. Иными словами, невроз служит защитой от реального Бытия, от глубинной биологической природы индивида. "Старание быть" не может быть столь же хорошо, как Бытие (самовыражение), но оно все же лучше, чем отсутствие старания, когда человек отказывается от совладания, теряет надежду, сдается.
Кроме того, мы можем прибегнуть к двум весьма различным способам оперирования понятием класса – "минимальному" и "максимальному". Классу можно дать "минимальное" определение, с тем чтобы практически никто не был исключен. При этом отсутствует основа для градации этого качества или какой-либо дискриминации человеческих существ. Некто либо является членом класса, либо не является. Никакой иной статус невозможен.
Или же класс может быть определен через посредство его совершенных представителей (моделей, героев, идеальных возможностей, платоновых идей, экстраполяции до идеальных пределов и возможностей). У такого способа определения много преимуществ, но надо иметь в виду его абстрактность и статичность. Существует глубокое различие между тщательным описанием наилучших реальных человеческих индивидов (самоактуализирующихся людей), из которых никто не совершенен, и, с другой стороны, описанием идеала, совершенства, чистого понятия, сконструированного путем экстраполяции тенденций, обнаруженных при изучении реальных, несовершенных людей. Понятие "самоактуализирующиеся люди" описывает не только этих людей, но также и идеальный предел, к которому они приближаются. Это не должно вызывать трудности. Ведь мы привыкли к чертежам и схемам паровой машины как таковой или автомобиля как такового; эти чертежи и схемы, разумеется, никогда не путают, например, с фотографией моего автомобиля или вашей паровой машины.
Такое концептуальное определение дает также возможность отличать существенное от периферического (случайного, поверхностного, несущественного). Оно дает критерии различения реального и нереального, истинного и ложного, необходимого и необязательного, вечного, постоянного и преходящего, неизменного и изменчивого.
"Таким образом, психология бытия и психология становления могут быть согласованы, и ребенок, попросту будучи собой, может одновременно двигаться вперед и развиваться". Это звучит во многом сходно с аристотелевой "конечной причиной" или "телосом", конечным продуктом в том смысле, в каком в природе желудя уже наличествует дуб, в который превратится этот желудь. (Это хитрый подход, ибо мы склонны к антропоморфизму, говоря, что желудь "стремится" вырасти. Это не так. Это просто бытие младенцем. Подобно тому как Ч.Дарвин не мог использовать слово "стремление" для объяснения эволюции, мы тоже должны избегать подобного словоупотребления. Мы должны объяснять психологический рост ребенка в направлении некоторого предела как эпифеномен его (ребенка) бытия, как совокупность "слепых" побочных продуктов наличествующих механизмов и процессов.)
Характеристики бытия представляют собой также ценности бытия. (Параллели обнаруживаются в характеристиках полностью человечных людей, в их предпочтениях; в характеристиках Я (самобытности) в пиковых переживаниях; в характеристиках идеального искусства; в характеристиках идеальных детей; в характеристиках идеальных математических доказательств, идеальных экспериментов и теорий, идеальной науки и идеального знания; в отдаленных целях всякой идеальной (даосской, невмешивающейся) психотерапии; в отдаленных целях идеального гуманистического образования; в отдаленных целях некоторых видов религии и в присущих им средствах выражения; в характеристиках идеальной среды и идеального общества).
4 а. Единство противоположностей (принятие, разрешение, интеграция (включение в сознательный опыт) или трансцендирование (выход за пределы, преодоление) дихотомий, полярностей, противоположностей, противоречий; синергия, т.е. преобразование противоположностей в единство, антагонистов в сотрудничающих или взаимно усиливающих друг друга партнеров).
7 а. Необходимость (неизбежность; это должно быть именно так; не может быть изменено ни на йоту; хорошо, что именно так).
9 а. Порядок (законность; правильность; ничего лишнего; совершенство организации).
Гипотеза. К бытийным ценностям в глубине души стремятся многие люди (большинство? все?), что обнаруживается в ходе глубинной психотерапии.
Гипотеза. Бытийные ценности, независимо от того, выступают ли они предметом осознанного поиска, предпочтений или стремлений, доставляют конечное удовлетворение, т.е. порождают чувства совершенства, завершенности, ясности, исполнения предназначения и т.п. Они дают также хорошие эффекты в плане психотерапии и личностного роста [15].
Пилотажный эксперимент. Компетентные в искусстве эксперты оценивают бессюжетные детские рисунки по 10-балльной шкале от "наивысшего эстетического качества" до "низшего эстетического качества". Другая группа экспертов оценивает эти же рисунки по 10-балльной шкале "цельности", третья группа – по шкале "жизненности", четвертая – по шкале "уникальности". Все четыре переменные коррелируют положительно. Пилотажное исследование оставляет впечатление, что путем изучения рисунков или рассказов можно вынести суждение (более достоверное по сравнению со случайным) относительно психологического здоровья автора.
Проверяемая гипотеза. Корреляция между красотой, мудростью и добром, с одной стороны, и психологическим здоровьем, с другой, увеличивается с возрастом. Для проверки гипотезы люди, относящиеся к последовательным возрастным группам, каждая из которых охватывает диапазон в 10 лет, должны оцениваться по критериям психологического здоровья, красоты, добра и мудрости, причем оценивание по каждому критерию осуществляется отдельной группой экспертов. Корреляция везде должна быть положительна, причем для людей от 30 до 40 лет она должна быть выше, чем для более молодых; для людей от 40 до 50 лет – еще выше и т.д. Пока что гипотеза подкрепляется несистематизированными наблюдениями.
Гипотеза. Оценивание романов с точки зрения всех выделенных бытийных ценностей покажет, что "плохие" (по оценке экспертов) романы менее близки к бытийным ценностям, чем "хорошие" романы. То же для "хорошей" и "плохой" музыки. Возможны также ненормативные суждения – относительно того, например, какие художники, какие слова, какие виды танца помогают повышать, или укреплять, или проявлять индивидуальность, честность, самодостаточность или другие бытийные ценности. Можно выяснить также, какие книги или стихи предпочитаются более зрелыми людьми. Возникает вопрос: насколько возможно использовать психологически здоровых людей в качестве "биологических дегустаторов" (тех, кто обладает большей восприимчивостью и более чутко воспринимает и выбирает бытийные ценности, подобно канарейке, первой чувствующей угарный газ в угольной шахте, куда ее берут именно с этой целью)?
Гипотеза. Психологически более здоровые учителя обеспечивают у своих учеников движение в направлении бытийных ценностей.
Вопрос в ненормативном ключе. Какие условия повышают, а какие снижают у детей степень психологической интегрированности (цельности)? Аналогичные вопросы можно задать и в отношении честности, красоты, игры, самодостаточности и т.д.
Обширные сведения о реальных эффектах успешной и безуспешной психотерапии накоплены группой К.Роджерса, и все эти сведения без исключения, насколько мне известно, подтверждают или совместимы с гипотезой о том, что бытийные ценности составляют конечную цель психотерапии. Возможность проведения замеров до и после психотерапии позволяет проверить до сих пор не проверявшуюся гипотезу, согласно которой психотерапия увеличивает также красоту пациента, равно как и его восприимчивость к красоте, стремление к ней и наслаждение ею. Может быть проверен также параллельный набор гипотез, касающихся юмора (такого, который свойственен самоактуализирующимся людям).
Пилотажный эксперимент. В ходе двухлетних экспериментов по групповой психотерапии было сделано следующее наблюдение: участвовавшие в этих экспериментах студенты и студентки колледжа стали казаться более красивыми и мне, и друг другу (и действительно стали красивее, привлекательнее, о чем свидетельствовали суждения посторонних лиц). Вообще, если мы подчеркиваем вскрывающую сторону психотерапии, значит, то, что вскрывается, уже присутствовало в некотором смысле ранее. Следовательно, весьма вероятно, что то, что возникает или обнаруживается в процессе вскрывающей психотерапии, внутренне присуще организму – конституционально, в плане темперамента или генетически; иными словами, его сущность, его глубинная реальность задана биологически. Соответственно, можно утверждать или по меньшей мере предполагать: то, что разрушается под воздействием вскрывающей психотерапии, внутренне не присуще организму, а скорее есть чем-то случайным, поверхностным, тем, что организм приобрел или что было ему "навязано". Релевантные данные, свидетельствующие о том, что бытийные ценности укрепляются или актуализируются под воздействием вскрывающей психотерапии, подкрепляют убеждение, что эти ценности выступают атрибутами или определяющими характеристиками наиболее глубинных, наиболее существенных, внутренних пластов человеческой природы. Это общее предположение в принципе вполне может быть подвергнуто проверке. Разработанная К.Роджерсом методика "движения к цели и от нее" в психотерапии (Rogers, 1960) открывает широкий диапазон возможностей исследования того, что способствует движению к бытийным ценностям или отходу от них.
Гипотеза. Одним из полезных уточнений понятия "хорошие условия" служит понятие "синергия", которую Рут Бенедикт определила как "...социально-институциональные условия, которые обеспечивают слияние эгоизма и альтруизма, организуя ситуацию так, что когда я стремлюсь удовлетворить "эгоистические" потребности, то автоматически помогаю другим, а когда стараюсь быть альтруистичным, то автоматически получаю вознаграждение и удовлетворяю также себя; иными словами, дихотомия или полярная противоположность эгоизма и альтруизма преодолевается, и осуществляется выход за ее пределы". Отсюда гипотеза: хорошее общество – это то, где добродетель вознаграждается; чем больше синергии в обществе, или в малой группе, или в паре, или внутри Я, тем ближе мы подходим к бытийным ценностям; плохие социальные условия или условия среды – это те, которые настраивают нас друг против друга, делая наши личные интересы антагонистичными или взаимоисключающими, либо те, при которых источники личного удовлетворения (дефицитарных потребностей) ограничены, так что нельзя удовлетворить свои потребности иначе, как за счет других. При хороших условиях мы не должны платить большую цену или вообще что-либо за то, чтобы быть добродетельными, исповедовать бытийные ценности и т.п.; при хороших условиях добродетельный бизнесмен достигает большего финансового успеха; при хороших условиях человека, добившегося успеха, любят, место того, чтобы ненавидеть, бояться или обижаться на него; при хороших условиях более естественно восхищение (не смешанное с эротизацией, господством и т.п.).
В каких случаях любовь ослепляет? Когда она означает большую, а когда – меньшую проницательность?
Поворот происходит, когда любовь становится такой большой и такой чистой (непротиворечивой) по отношению к самому ее объекту, что именно его блага мы хотим, а не того, что он дает нам; иначе говоря, когда он перестает быть средством и становится целью (с нашего согласия). Возьмем, например, яблоню. Мы можем так любить ее, что для нас немыслимо, чтобы она была чем-то другим; мы рады, что она такая, какая есть. Всякое вмешательство может только повредить и сделать ее в меньшей степени яблоней или менее совершенно живущей по своим собственным, внутренне присущим ей законам. Она может выглядеть настолько совершенной, что мы боимся коснуться ее из страха повредить ее совершенству. Естественно, если она воспринимается как совершенная, то ее нельзя улучшить. По сути дела, усилия, направленные на улучшение (украшение и т.п.) некоторого объекта, сами по себе служат доказательством того, что объект видится как не вполне совершенный, что в голове субъекта есть картина "совершенного развития" объекта, которая лучше, чем конечная цель развития самого объекта (яблони). Иными словами, он может сделать лучше, чем яблоня; он лучше знает; он может сформировать ее лучше, чем она сформируется сама. Мы полуосознанно чувствуем, что тот, кто занят улучшением породы собак, по-настоящему собак не любит. Тот, кто по-настоящему любит собак, будет возмущен обрубанием хвостов, обрезанием ушей или приданием им особой формы, селекцией, делающей данную собаку похожей на картинку из журнала – ценой того, что она станет нервной, больной, бесплодной, будет страдать эпилепсией и т.п. (и тем не менее, люди, занимающиеся всем этим, утверждают, что любят собак). То же можно сказать по поводу людей, выращивающих карликовые деревья, обучающих медведей ездить на велосипеде или шимпанзе – курить сигареты.
Таким образом, настоящая любовь (по меньшей мере, иногда) не вмешивается в свой объект и ничего от него не требует, она способна восхищаться, пристально глядеть на него без какой-либо хитрости, каких-либо проектов или расчетов эгоистического характера. Это ведет к меньшему абстрагированию (или отбору частей, признаков или отдельных характеристик объекта), ограничивает его нецелостное видение, атомизацию или рассечение на части. Здесь меньше активного ("прокрустова") структурирования, организации, формирования, подгонки к теории или заранее принятой концепции. Объект остается более целостным, более единым – можно сказать, он в большей мере остается самим собой. Объект в меньшей мере подвергается оценке как подходящий или неподходящий, важный или неважный, принадлежащий к фигуре или к фону, полезный или бесполезный, опасный или безопасный, ценный или лишенный ценности, выгодный или невыгодный, хороший или плохой, равно как и по прочим критериям эгоистического человеческого восприятия. Объект также в меньшей мере подлежит рубрикации, классификации, помещению в историческую последовательность, в меньшей мере рассматривается как просто представитель определенного класса, образчик, пример типа.
Это значит, что все стороны, или характеристики, или (целостные) части объекта (как важные, так и неважные; как центральные, так и периферические) заслуживают равного внимания или равной заботы, и что любая часть может быть предметом изумления и восхищения. Бытийная любовь – будь то к возлюбленному, младенцу, картине или цветку – почти всегда сопряжена с такого рода распределенным восприятием, проникнутым очарованностью и пристальной заботой.
В этом целостном контексте маленькие недостатки могут восприниматься как привлекательные "изюминки", очаровывающие и способствующие любви, – благодаря тому, что они индивидуально специфичны и придают объекту характер и индивидуальность, делают его тем, что он есть, а не чем-либо еще, и, возможно, также как раз благодаря тому, что они невелики, периферийны и несущественны.
Из сказанного следует, что человек, испытывающий бытийную любовь (и осуществляющий бытийное познание), заметит детали, которые упустит тот, кто испытывает дефицитарную любовь или вообще не любит. Кроме того, человек, испытывающий бытийную любовь, легче увидит природу объекта как такового, с его собственными законами и стилем бытия. Тонкая и гибкая структура объекта скорее может быть охвачена восприимчивым взглядом без вмешательства и высокомерия. Воспринимаемый образ объекта в большей мере определяется его собственными характеристиками в ситуации бытийного познания, чем тогда, когда воспринимающий властно накладывает на него некоторую структуру, и при этом часто оказывается слишком грубым, слишком нетерпеливым, слишком похожим на мясника, который разрубает тушу, руководствуясь своим аппетитом, на завоевателя, требующего безоговорочной капитуляции, на скульптора, лепящего нечто из глины, не имеющей собственной структуры.
Имеющиеся свидетельства говорят о том, что бытийные ценности чаще выбираются "психологически здоровыми" людьми (самоактуализирующимися, зрелыми, обладающими продуктивным характером и т.д.), а также большинством наиболее "великих" людей, пользовавшихся наибольшей любовью и восхищением на протяжении истории. (Не поэтому ли ими восхищаются, их любят и считают великими?)
Экспериментальное изучение выборов, осуществляемых животными, показывает, что прочные навыки, предварительное научение и т.п. снижают биологическую эффективность, гибкость и адаптивность выбора, направленного на самоисцеление (например, у крыс с удаленными надпочечниками). Эксперименты по привыканию показывают, что люди продолжают выбирать и предпочитать даже то, что неэффективно, раздражает и первоначально не предпочиталось – если только предварительно они были вынуждены осуществлять именно такой выбор на протяжении более 10 дней. Общечеловеческий опыт подтверждает эти результаты, например в том, что касается хороших навыков. Клинический опыт показывает, что предпочтения привычного и знакомого более сильны, жестки, компульсивны и невротичны у людей более тревожных, робких, ригидных, "зажатых" и т.п. Клинические и некоторые экспериментальные данные свидетельствуют о том, что сила Я, мужество, психологическое здоровье и креативность повышают у взрослых и детей тенденцию к выбору нового, незнакомого, непривычного.
Привыкание как проявление адаптации также может ослабить тенденцию к выбору бытийных ценностей. Дурной запах перестает ощущаться. Потрясение имеет тенденцию снижать чувствительность к потрясениям. Люди адаптируются к плохим условиям и перестают замечать их (т.е. перестают осознавать их). При этом отрицательные эффекты могут продолжаться уже без их осознания. Таковы, например, эффекты непрерывного шума, или сплошной безобразности, или хронического плохого питания.
Реальный выбор предполагает одновременное предъявление альтернатив на равных началах. Например, люди, привыкшие к плохо воспроизводящему звук проигрывателю, предпочитают его проигрывателю высокого класса. Те, кто привык к качественному проигрывателю, предпочитают его. Но когда обеим группам было предъявлено и плохое, и хорошее воспроизведение музыки, обе группы в конечном счете предпочли более качественное воспроизведение на хорошем проигрывателе (данные Эйзенберга).
Преобладающая часть литературных данных, касающихся экспериментов по различению, свидетельствует, что лучше всего предъявлять альтернативы одновременно и близко друг к другу, а не порознь. Можно ожидать, что выбор более красивой из двух картин, более подлинного из двух образцов марочных вин или того из двух людей, кто отличается большей полнотой жизненных сил, будет тем адекватнее, чем ближе друг к другу в пространстве и времени располагаются сравниваемые объекты.
Предлагаемый эксперимент. Если качество, оцениваемое экспертами в баллах, может принимать значения в диапазоне от 1 (плохие сигары, вино, ткань, сыр, кофе и т.д.) до 10 (хорошие сигары, вино и т.д.), то люди, привыкшие к уровню 1, вполне могут выбрать его, если единственной альтернативой служит другой край шкалы (10). Но, вероятно, такой человек предпочтет уровень 2 уровню 1, уровень 3 – уровню 2 и т.д., и таким образом его в конечном счете можно привести к выбору уровня 10. Альтернативы должны находиться "в пределах одной зоны", то есть не слишком далеко друг от друга. Если применить ту же методику к тем, кто первоначально предпочел, скажем, очень хорошее вино, то есть предложить им выбор между уровнями 10 и 9, 9 и 8, 5 и 4 и т.д., то они, вероятно, будут продолжать выбирать более высокое качество.
Можно видеть, что вскрывающая, инсайтная психотерапия ведет к процессу "настоящего (подлинного) выбора". Способность к осуществлению такого выбора гораздо выше после успешной терапии, чем до нее, то есть эта способность детерминирована скорее конституционально, чем культурно, скорее самим Я, чем внешними или внутренними "другими". Под влиянием психотерапии альтернативы воспринимаются более осознанно, страх минимизируется и т.д. Успешная терапия усиливает тенденцию к предпочтению бытийных ценностей, а также к их осуществлению.
При этом предполагается, что характерологические качества лиц, осуществляющих выбор, должны оставаться постоянными или приниматься во внимание. Например, чтобы научиться тому, что "лучший" выбор (соответствующий более высокому уровню в иерархии ценностей) "вкуснее", надо реально испробовать его. Научиться этому, однако, труднее для людей травмированных, со сформированными негативными реакциями или вообще невротичных; для людей робких и застенчивых; для людей ограниченных, скучных, "узких"; для людей ригидных, подчиняющихся стереотипам и условностям, и т.д. Все эти люди могут бояться опыта, или испытания своего вкуса, могут отрицать либо подавлять свой опыт и т.п. Учет характерологических особенностей необходим в отношении как конституциональных, так и приобретенных качеств.
Многие эксперименты свидетельствуют о том, что социальное внушение, иррациональная реклама, социальное давление, пропаганда существенно ограничивают свободу выбора и даже свободу восприятия; то есть альтернативы могут неправильно восприниматься, и затем может производиться неправильный выбор. Этот вредный эффект больше проявляется у конформных, чем у независимых, сильных людей. Имеются клинические и социально-психологические основания, чтобы спрогнозировать, что этот эффект будет сильнее у более молодых людей, чем у старших. Однако все эти и подобные им эффекты, начиная с формирования условных рефлексов с помощью подпороговых раздражителей и включая эффекты пропаганды, внушения, использующего авторитет, ложной рекламы, скрытых положительных подкреплений и т.д., – опираются на слепоту, невежество, отсутствие понимания, на сокрытие фактов, ложь и незнание ситуации. Большинство этих эффектов может быть устранено, если осуществляющий выбор несведущий человек осознает способ, с помощью которого им манипулируют.
Возможность по-настоящему свободного выбора, определяемого преимущественно внутренней природой субъекта, расширяют следующие факторы: свобода от социального давления; независимость личности; хронологическая зрелость; сила и мужество (в противоположность слабости и страху); истина и осознание. Удовлетворение любого из этих условий должно повысить процент бытийных выборов.
Иерархия ценностей, в которой бытийные ценности есть "наивысшими", частично обусловлена иерархией базовых потребностей, доминированием дефицитарных потребностей над потребностями роста, гомеостаза – над ростом и т.п. Вообще, если есть две нужды, требующие удовлетворения, то выбирается более насущная, то есть "низшая". Следовательно, ожидаемое весьма вероятное предпочтение бытийных ценностей опирается в принципе на предварительное осуществление низших, более насущных ценностей. Из этого обобщения следует много прогнозов. Например, человек, у которого не удовлетворена (фрустрирована) потребность в безопасности, предпочтет истинное ложному, красивое – безобразному, доброе – злому реже, чем человек с удовлетворенной потребностью в безопасности.
Отсюда вытекает новая постановка проблемы вековой давности: в каком смысле "высшие" наслаждения (например, Бетховен) превосходят "низшие" (например, Элвиса Пресли)? Как можно доказать их превосходство тому, кто привык к "низким" наслаждениям? Можно ли научить этому? В частности, можно ли научить этому того, кто не хочет учиться?
В чем состоят "сопротивления" более высоким наслаждениям? Общий ответ (в дополнение ко всем приведенным выше соображениям) заключается в следующем. Высшие наслаждения ощущаются как более хорошие по сравнению с низшими ("вкуснее" их) всяким, кто может испытать и те и другие. Но для того чтобы быть способным в полной мере и свободно сравнить два "вкуса", необходимы все те особые условия, о которых шла речь выше. Психологический рост теоретически возможен только благодаря тому, что "вкус" более высоких наслаждений лучше, чем "вкус" более низких, которые надоедают. (См. главу 4 моей книги "На подступах к психологии Бытия" – Maslow, 1962, где обсуждается "психологический рост через наслаждение и возможную скуку с последующим поиском новых, более высоких переживаний".)
Конституциональные факторы иного типа также влияют на выборы, а следовательно, и на ценности. Было обнаружено, что цыплята, лабораторные крысы, сельскохозяйственные животные с самого рождения различаются по эффективности осуществляемых ими выборов, в частности, выбора питания; одни животные производят выбор эффективно в биологическом смысле, а другие – неэффективно. Эти последние будут болеть или умрут, если предоставить им возможность осуществлять выбор самим. Об этом же в неформальных контактах сообщают детские психологи, педиатры и т.д. применительно к человеческим младенцам. Организмы различаются также по той энергии, с какой они борются за удовлетворение своих потребностей и преодоление фрустрации. В дополнение к этому, Конституциональные исследования взрослых людей показывают, что различные типы обнаруживают некоторые различия в выборе объектов удовлетворения потребностей. Невроз в значительной степени нарушает эффективность выбора, разрушает предпочтения, оказываемые бытийным ценностям, удовлетворению реальных потребностей и т.п. Можно даже оценивать меру психологического нездоровья по масштабам выбора того, что "плохо" для здоровья организма, например наркотиков, алкоголя, плохого питания, плохих друзей, плохой работы и т.п.
Культурные условия, в дополнение ко всем очевидным их следствиям, выступают как главный фактор, определяющий диапазон возможных выборов, касающихся, например, карьеры, питания и т.п. В частности, важны также экономические и промышленные условия. Например, крупное, ориентированное на прибыль массовое производство оказывается очень хорошим в плане снабжения нас недорогой и хорошо сделанной одеждой и очень плохим – в плане снабжения хорошей, неотравленной пищей, такой, как свободный от химикатов хлеб, лишенная инсектицидов говядина, свободное от гормонов мясо птицы и т.п.
Итак, можно ожидать, что бытийные ценности будут сильнее предпочитаться: (1) психологически более здоровыми, зрелыми людьми; (2) старшими; (3) более сильными и независимыми; (4) более мужественными; (5) более образованными и т.п. Одним из условий повышения процента выбирающих бытийные ценности есть отсутствие сильного социального давления.
Все вышесказанное легко может быть представлено в ненормативной форме для тех, кто испытывает неловкость при употреблении терминов "хороший" и "плохой", "более высокий" и "более низкий" и т.п. (хотя их и можно определить операционально). Марсианин, например, мог бы спросить: когда, кем и при каких условиях истинное выбирается скорее, чем ложное; цельное – скорее, чем распавшееся; полное – скорее, чем неполное; упорядоченное – скорее, чем неупорядоченное и т.п.?
Другой старый вопрос – добр человек в своей основе или зол – также можно перефразировать более удобным образом. Как бы мы ни определяли эти слова, оказывается, что у человека есть и добрые и злые побуждения, что в его поведении присутствуют и добро и зло. Конечно, это наблюдение не отвечает на вопрос о том, какие побуждения и типы поведения есть более глубинными, более базовыми, более инстинктоидными. Для целей научного исследования желательно перефразировать вопрос так: при каких условиях и когда человек будет выбирать бытийные ценности, то есть будет "хорошим"? Что минимизирует или максимизирует этот выбор? Какой тип общества максимизирует этот выбор? Какой тип образования, психотерапии, семьи? Эти вопросы, в свою очередь, влекут за собой новые: как сделать людей "лучше"? Как улучшить общество?