ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Абрахам Маслоу был единственным еврейским мальчиком в районе Бруклина, где евреи не жили. Он потом говорил, что это в какой-то мере походило на положение первого негра в школе, где все белые. Зная, что сегодня Маслоу – один из самых известных людей в своей области, лишь изредка становящийся объектом нападок со стороны не согласных с ним психологов, трудно поверить, когда он говорит: "Я был одиноким и несчастным. Я вырос в библиотеках, среди книг, почти без друзей".
Когда Маслоу подрос, он сумел оценить труды таких мыслителей, как Альфред Норт Уайтхед, Анри Бергсон, Томас Джефферсон, Авраам Линкольн, Платон и Спиноза. Знакомство с книгой Уильяма Самнера "Народные обычаи" он охарактеризовал так: "Это стало Эверестом в моей жизни".
Юные годы Маслоу не прошли, однако, лишь в уединенных занятиях: он познакомился и с практической жизнью (что, несомненно, впоследствии помогло ему выступать с практическими рекомендациями). Он начал трудиться для заработка очень рано – продавцом газет. Летом он работал для семейной фирмы, основанной его братьями. Ныне это большая и процветающая корпорация по производству тары.
Женился он рано – ему было 20, а невесте 19. Он вспоминает: "Жизнь по-настоящему не началась для меня, пока я не женился и не отправился в Висконсин". (Там он изучал в университете психологию.) Маслоу продолжает: "Я открыл для себя Уотсона и был предан бихевиоризму. Он стал для меня источником воодушевления". Он изучал обезьян под руководством Гарри Харлоу и написал докторскую диссертацию по сексуальному поведению и характеристикам доминирования у обезьян.
Однако, по мере того как он все больше знакомился с фрейдизмом и гештальтпсихологией, его энтузиазм в отношении бихевиоризма начал убывать. И, когда в семье Маслоу появился ребенок, Абрахам сделал важное открытие.
"Наш первый ребенок изменил меня как психолога, – пишет он. – Бихевиоризм, которым я так увлекался, предстал теперь передо мною таким глупым, что я не мог этого переварить. Это было невозможно."
В интервью для журнала "Psychology today" ("Психология сегодня") он говорил:
"Я смотрел на это крошечное, таинственное создание и чувствовал себя поглупевшим. Я был ошеломлен тайной. Я сказал себе, что тот, кто имеет ребенка, не может быть бихевиористом".
В 1930-е г. семья Маслоу вернулась в Нью-Йорк, где Абрахам стал профессором психологии в Бруклинском колледже.
Нью-Йорк в то время был особым местом – Маслоу назвал его центром психологической вселенной. Именно здесь он получил самые глубокие впечатления в своей жизни и самый поучительный опыт.
"Мне не пришлось встретиться с Фрейдом или Юнгом, – пишет он, – но я встречался с Адлером в его доме, где он по пятницам проводил вечерние семинары, и я много беседовал с ним... Я общался с такими людьми, как Эрих Фромм, Карен Хорни, Рут Бенедикт, Макс Вертхаймер и подобные им... Я думаю, можно сказать, что у меня были самые лучшие учителя, и формальные и неформальные, каких только можно себе представить. Этим я обязан той исторической случайности, что в Нью-Йорке собрались сливки европейского интеллекта, эмигрировавшие, когда Гитлер пришел к власти. Нью-Йорк тех дней был просто фантастическим городом. Ничего подобного не было со времен древних Афин. И я думаю, что всех этих мыслителей я знал, лучше или хуже. В своих предисловиях я упоминаю тех, кого я знал ближе и кому я особенно благодарен. Я не могу сказать, что один из них был важнее, чем другой. Я учился у всех, у кого было чему учиться... И у каждого из них я чему-то научился... Я не могу сказать, что я стал последователем Гольдштейна, или Фромма, или Адлера. Я никогда не соглашался присоединиться к какой-либо узкой, сектантской организации. Я учился у всех и оставлял открытыми все двери."
Среди тех, кто оказал на него наибольшее влияние, Маслоу упоминал Маргарет Мид, Гарднера Мэрфи, Ролло Мэя, Карла Роджерса, Курта Гольдштейна, Гордона Олпорта – все они были новаторами в науке.
Седьмое декабря 1941 г. (Перл-Харбор) изменило направление жизни Маслоу, как и миллионов других людей. Будучи уже непризывного возраста, Маслоу в эти первые дни войны принял решение посвятить оставшуюся часть своей жизни поиску такой достаточно полной теории человеческого поведения, которая могла бы быть полезна для утверждения мира на Земле, основываясь при этом на фактических данных, которые могли бы быть приняты всем человечеством. Он поставил своей задачей синтезировать многие изученные им взгляды.
"Я хотел, – писал он, – доказать, что люди способны на нечто более великое, чем войны, предубеждения и ненависть. Я хотел делать так, чтобы наука могла рассмотреть те проблемы, которыми занимаются не ученые: проблемы религии, поэзии, ценностей, философии, искусства."
Глубокое влияние на Маслоу оказал и опыт работы с индейским племенем блэкфут в канадской провинции Альберта. Получив грант от Исследовательского совета по социальным наукам, Маслоу провел лето с этими людьми. Занимаясь и ранее этнологическими изысканиями, он обратил внимание на тот факт, что враждебность и деструктивная направленность среди примитивных культур варьируют в пределах от 0 до 100%. И работа с племенем блэкфут (хотя и недостаточная по объему) убедила Маслоу в том, что человеческая агрессия в большей мере продукт культуры, чем наследственности. Племя насчитывало 800 человек, но Маслоу сумел обнаружить свидетельство только 5 кулачных драк на протяжении последних 15 лет. Он констатирует:
"Враждебность внутри этого общества, которую я стремился обнаружить с помощью всех антропологических и психиатрических средств, находившихся в моем распоряжении, определенно была минимальна по сравнению с нашим большим обществом".
Маслоу пишет, что, находясь среди индейцев, он ни разу не почувствовал не только жестокости, но даже замаскированной агрессии по отношению к себе. Он убедился, что детей редко подвергают физическому наказанию и что индейцы неодобрительно относятся к белым людям из-за их жестокости по отношению друг к другу и к своим детям. За публикацией в 1954 г. важнейшей книги Маслоу "Мотивация и личность" последовал целый поток докладов, статей, выступлений и книг, развивающих, дорабатывающих и улучшающих первоначальное представление его концепции.
В предисловии к переработанному изданию книги "На подступах к психологии Бытия" говорится: "Многое произошло в мире психологии с тех пор, как эта книга была впервые издана (в 1962 г.)". Гуманистическая психология – именно так ее чаще всего называют – прочно утвердилась ныне как жизнеспособная альтернатива объективистской психологии и ортодоксальному фрейдизму. Литература в этой области обширна и быстро растет. Более того, ее начинают использовать, особенно в образовании, в промышленности, в религии, в организации и управлении, в психотерапии и в самосовершенствовании. Ее используют различные "эвпсихические" организации, журналы и частные лица.
"Эвпсихическое" (греческий корень "эв" означает "благо") – это слово, введенное Маслоу для описания гуманистически ориентированных институтов. По определению Маслоу, оно относится к "...культуре, которую бы создала тысяча самоактуализирующихся людей на изолированном острове, где им бы не мешали... Слово "эвпсихия" можно трактовать и иначе – как движение к психологическому здоровью..."
Работа Маслоу не заключает в себе тотального отрицания Фрейда или же Уотсона и других бихевиористов, но скорее представляет собой попытку учесть все, что в обеих психологиях есть полезного, значимого и нужного человечеству, а затем двигаться дальше.
"Я обнаружил, что очень трудно, – говорит он, – дать понять другим, что я одновременно и уважаю эти две современные психологии, и недоволен ими. Столь многие люди настаивают на том, что можно быть за Фрейда либо против Фрейда, за научную психологию либо за "антинаучную" и т.п. По моему мнению, все подобные позиции, выражающие ту или иную лояльность, глупы. Наше дело – включить эти различные истины в целостную истину, и только по отношению к ней мы должны быть лояльны".
Маслоу обнаружил, что добивающиеся успеха психологи и психиатры часто вынуждены отступать от популярных в данное время теорий, чтобы добиться результата в своей работе с невротиками и психотиками. Существующие теории не решают человеческих проблем и, по-видимому, не объясняют надлежащим образом имеющиеся факты.
Маслоу весьма критически отнесся к сосредоточенности Фрейда на изучении невротиков и психотиков и к допущению, что высшие формы поведения приобретаются, а не присущи человеку как биологическому виду.
По убеждению Маслоу, нельзя понять психических заболеваний, не поняв психического здоровья. Не только Фрейд, но и Гамильтон, Гоббс и Шопенгауэр свои выводы о человеческой природе делали, наблюдая худшие, а отнюдь не лучшие проявления человека. Положительные стороны человеческого поведения, такие, как счастье, радость, удовлетворенность, душевный покой, веселье, игра, благополучие, приподнятое настроение и экстаз, игнорировались учеными, так же как и положительные качества – доброта, великодушие, дружба и др. Ученые обращали внимание на недостатки, слабости человека и почти или совсем не рассматривали его сильные стороны, его потенциальные возможности.
Маслоу говорит:
"Если исследователь занят больным, невротиком, психопатом, преступником, слабоумным, то его надежды в отношении человеческого рода волей-неволей становятся все более умеренными, все более "реалистичными", он все меньшего ожидает от людей... Становится все яснее, что изучение уродливого, недоразвитого, незрелого и нездорового может создать только уродливую психологию и уродливую философию. Изучение самоактуализирующихся людей должно стать основой для более универсальной психологической науки".
Именно этот подход делает теорию Маслоу уникальной. Он изучал наилучшие образцы человеческой природы, какие он мог найти, и это привело его к следующему заключению:
"Теперь происходит изменение образа человека... Образ, сформированный гуманистической психологией, ясно показывает, что на протяжении всей письменной истории мы переоценили человеческую природу... Это революция с точки зрения ее последствий. Она может изменить и изменит мир и все в нем. Я горжусь тем, что нахожусь в этом поворотном пункте истории, помогаю ему осуществляться, знаю других, кто также создает Третью силу – Роджерса, Гольдштейна, Олпорта".
Бихевиористы, со своей стороны, стремятся изучать средние показатели, уделяя большое внимание статистическим методам. Они изучают то, что есть, а не то, что может или должно быть. Исследования А.Кински по сексуальному поведению в XX столетии – хороший пример использования статистики для изучения человеческого поведения. Как указывает Маслоу:
"Считалось нормальным, что 75% всех детей умирает в возрасте до пяти лет... Мы приучались к ситуации... в которой нормальность с дескриптивной точки зрения, с точки зрения свободной от ценностей науки, эта нормальность среднего – лучшее, чего мы можем ожидать, и что, следовательно, нам надо удовлетвориться ею. Изучение средних показателей ведет к понятию о "хорошо приспособленном" субъекте, а не о высокоразвитой личности".
Бихевиористы во многом основываются на исследовании животных. Маслоу же обнаруживает существенное различие между поведением животных и человека. Кроме того, он ставит под вопрос допущение, согласно которому животные инстинкты обязательно плохи. Его позиция состоит в том, что, даже если мы принимаем, что человек произошел от животного и имеет с животными общие инстинкты, из этого не обязательно следует, что эти инстинкты плохи. Может ли половое влечение, необходимое для сохранения вида, рассматриваться только как нечто плохое? Можем ли мы игнорировать тот факт, что в царстве животных столько же доброго поведения, сколько и злого? Деструктивная агрессия, вероятно, менее обычна среди животных, чем у человека. Есть много примеров сотрудничества в царстве животных: внутри вида сотрудничество – скорее правило, чем исключение.
Далее, если мы принимаем, что человек – просто более высокая эволюционная форма животного, то должны принять, что его ближайшим родственником есть обезьяна. Маслоу на основе проведенной им большой работы с обезьянами пришел к выводу, что они часто в большей мере проявляют любовь и сотрудничество, чем скупость, эгоизм и агрессивность – качества, которые приписывал животным Фрейд. Маслоу говорит:
"С трактовкой животных инстинктов как чего-то плохого согласуется ожидание, что они будут проявляться ярче всего у больных, невротиков, преступников, слабоумных, отчаявшихся. Это естественно следует из доктрины, согласно которой сознание, рациональность и мораль – не более чем приобретенный поверхностный слой, полностью отличный по своему характеру от того, что лежит под ним... Дарвин настолько проникся этим взглядом, что видел в животном мире только соперничество, полностью игнорируя сотрудничество, которое столь же обычно".
И фрейдисты и бихевиористы, подчеркивая неразрывную связь человека с животным миром, проявляют тенденцию к игнорированию или отрицанию тех характеристик, которые делают человеческий вид уникальным среди других животных. Если различные виды животных обладают специфическими именно для этих видов инстинктами, почему не предположить, спрашивает Маслоу, что человек также имеет уникальные характеристики? Он продолжает:
"Использование животных в исследованиях обеспечивает прежде всего пренебрежение как раз уникально человеческими свойствами, такими, например, как самопожертвование, стыд, любовь, юмор, искусство, чувство красоты, совесть, чувство вины, патриотизм, идеалы, произведения поэзии, философии, музыки, науки. Психология животных необходима для познания тех характеристик человека, которые он разделяет со всеми приматами. Она бесполезна для изучения тех характеристик, которые отличают его от других животных или в которых он намного выше их, как, например, в латентном научении".
Бихевиористы не просто основывались в большой мере на исследовании животных, но предпочитали использовать голубей и крыс. Маслоу возражает против этого, указывая, что крысы имеют мало инстинктов, помимо физиологических. Этот подход привел также к положению о мощности, неконтролируемости, неизменяемости инстинктов. Основываясь на многолетних исследованиях, Маслоу отвергает такой взгляд как чересчур узкий. "Это, – пишет он, – может быть так для лосося или лягушки... Но это не так для человека..." Маслоу говорит, что в экспериментах по мотивации лучше было бы использовать обезьян, а не белых крыс, просто потому, что человек более похож на обезьяну, чем на белую крысу. "Различные направления бихевиоризма, – считает Маслоу, – неизбежно приходят к пассивному образу беспомощного человека, который мало что может сказать о собственной судьбе."
Почти все американские исследователи поведения, примерно с 1920 г., а многие и значительно раньше, построили свои исследования по "научной" модели. Их основное допущение состояло в том, что научный подход, столь успешно проявивший себя в решении физических и технических проблем, может быть столь же успешен в решении человеческих проблем. Ученый, исследующий поведение, поверил, что он должен изучать человека как объект – объект, который следует наблюдать, но не задавать ему вопросы. Субъективную информацию, мнения человека о себе, своих чувствах, желаниях, стремлениях следует игнорировать. Фрейд был настолько занят неосознаваемыми детерминантами человеческого поведения, что уделял мало внимания или вообще пренебрегал попытками его пациентов объяснить основания, побуждавшие их вести себя определенным образом.
Не соглашаясь с этим подходом, Маслоу убежден в том, что мы можем узнать гораздо больше о человеческой природе, принимая во внимание субъективное, так же как и объективное. Более того, в его опыте субъективный подход часто оказывался более продуктивным, если же он игнорировался, значительная часть человеческого поведения выглядела бессмысленной. Это не значит, что Маслоу отверг науку – он просто предпочел более широкий подход. По его мнению, психологи слишком прислушались к точке зрения физиков, химиков и математиков, полагающих, что то, что не может быть сведено к точной физической или математической формуле, не есть знанием.
Хотя Маслоу и другие психологи Третьей силы не соглашаются с теориями бихевиористов и фрейдистов, они считают, что используемые представителями этих направлений методики, или, как говорят, техники, могут быть полезны. Условный рефлекс представляет собой форму научения. Свободные ассоциации, с которыми работают фрейдисты, представляют собой форму общения. Как говорит Маслоу: "Я считаю механистическую науку (принявшую в психологии форму бихевиоризма) не то чтобы неправильной, но слишком узкой и ограниченной, чтобы служить общей и полной теоретической основой". Что же касается Фрейда, то его образ человека неверен: "Оставляя в стороне его вдохновение, его способные осуществиться надежды, его божественные качества... Фрейд снабдил нас больной половиной психологии, и мы должны теперь дополнить ее здоровой половиной".
Фрейд и другие инстинктивисты проявляют тенденцию к игнорированию существования ассоциативного научения и стимульно-реактивного поведения, в то время как бихевиористы склонны догматически пренебрегать любыми инстинктами, хорошими или плохими. Если человеческое поведение, как утверждают бихевиористы, состоит почти исключительно из реакций защиты от возбуждающих напряжений, где конечным продуктом оказывается состояние пассивного ожидания новых напряжений, то каким образом люди становятся мудрее и лучше? Каким образом кто-либо может обладать интересом к жизни, если она сводится к попыткам снять напряжение? Бихевиористы, вероятно, в связи с тем, что их исследования основываются на изучении животных, склонны игнорировать возможность положительной эмоции, связанной с надеждой, радостью и оптимизмом. Как говорит Маслоу:
"Имеется значительное число теоретических, клинических и экспериментальных данных, указывающих на то, что следовало бы вернуться к оценке теории инстинктов и, возможно, даже возродить ее в той или иной форме. Эти данные оправдывают определенный скептицизм по отношению к нынешнему увлечению психологов, социологов и антропологов пластичностью, гибкостью и адаптивностью человека, его способностью к научению. Человеческое существо представляется гораздо более самостоятельным и самоуправляемым, чем это допускает современная психологическая теория".
В книге "Психология науки" (1966) Маслоу развивает свою критику представления о физике как образце для науки о поведении.
"Эта книга, – говорит он, – отвергает традиционное, но не подвергавшееся проверке убеждение в том, что ортодоксальная наука – единственный путь к знанию или хотя бы единственный надежный путь. Я считаю этот обычный взгляд наивным с философской, исторической, психологической и социологической точек зрения."
Изучение душевных заболеваний необходимо, но не достаточно. Изучение животных необходимо, но не достаточно. Изучение средних индивидов само по себе не решит проблему. Для понимания душевных заболеваний требуется глубокое понимание душевного здоровья. Маслоу предложил ввести в психологию и психиатрию этот новый важный массив информации. Он пришел к идее, что можно узнать много о человеке и его потенциальных возможностях, изучая особенно здоровых, наиболее зрелых людей – ту часть человеческого рода, которую Маслоу назвал "растущей верхушкой". Детали этого подхода описываются в следующей главе.
Маслоу почувствовал, что полная теория поведения должна включать его внутренние детерминанты так же, как и внешние, исходящие от среды. Фрейд сосредоточился на первых, а бихевиористы – на вторых. Обе точки зрения требуется скомбинировать. Объективного изучения человеческого поведения недостаточно – для полного его понимания необходимо рассмотреть и субъективные факторы. Чтобы понимать поведение людей, мы должны учитывать их чувства, желания, надежды, стремления.
Характеристики самих ученых, изучающих поведение, – очень важные детерминанты их способности понимать его. Маслоу перечисляет следующие критерии. Ученый должен быть уверенным в себе и душевно здоровым, чтобы правильно воспринимать изучаемую им реальность. Он должен подходить к проблемам с открытыми глазами, быть "проблемоцентричным", а не эгоцентричным. Исследователю поведения нужны обширные общие знания: чрезмерная специализация не продуктивна. Как отмечает Маслоу, крупнейшие, достигшие наибольших успехов ученые обычно обладали широкими интересами: выдающимися примерами могут служить Аристотель, Леонардо да Винчи, Томас Джефферсон, Альберт Эйнштейн.
Исследователь человеческого поведения, чтобы добиться успеха, должен быть склонен к философии, творчеству, разнообразию, проявлению интуиции, целостному видению действительности: он должен видеть различные дисциплины как взаимно друг друга дополняющие, а не как отдельные, не связанные между собой. Если сделать акцент на средствах и методах, а не на результатах, то проявляется тенденция к разрыву между учеными в области социальных наук и другими искателями истины. Между тем, наука призвана вести поиск истины, понимания и прозрений: и на этот поиск способны не только те, кто обладает удостоверенной степенями специальной профессиональной подготовкой. Ученые в области социальных наук слишком стремились походить на физиков, и это привело к ограничению поля поиска новых и лучших методов изучения людей. Ортодоксальная наука уделяет слишком много внимания инструментам, приемам, процедурам, аппаратам и методам, недооценивая значение проблем, вопросов, функций и целей. Чересчур большую роль приобретает позиция специалистов по методикам, "аппаратных людей", а о вопросах, ответах и решении проблем забывают Сосредоточенные на средствах ученые склонны приспосабливать свои проблемы к своим методикам, вместо того чтобы поступать наоборот. Сформировалась иерархия наук, в которой физика считается более "научной", чем биология, биология – более "научной", чем психология, и психология – более "научной", чем социология. Это разделяет науки и возводит между ними преграды.
Ряд ученых согласился с призывом Маслоу к более широкому, более полному, объединяющему многие дисциплины подходу к человеческим проблемам. Пьет Хейн, видный датский философ, говорит:
"Все проблемы, которые мы пытаемся решать, теряют смысл, если мы сужаем их, ампутируя то, что не входит в нашу случайную область специализации. Вы можете отрезать от проблемы столько, что ее остаток не будет иметь никакого смысла. Чтобы проблема имела смысл, вы должны привлечь к ее решению все поле человеческого знания и человеческой деятельности".
Другим примером может служить Жак Лёб, который на вопрос, кто он – невролог, химик, физик, психолог или философ, – ответил просто: "Я решаю проблемы".
Иллюстрируя точку зрения, что не только профессиональные ученые способны решать человеческие проблемы, Маслоу приводит пример "Синанона" – организации, основанной непрофессионалами и достигшей большего успеха в излечении наркоманов, чем профессионалы. Маслоу описывает это так:
"В истории с "Синаноном" мы сталкиваемся с нелепостью бюрократической науки, где некоторые части истины могут быть определены как "ненаучные", где истина считается таковой, только если она установлена надлежащим образом уполномоченными "собирателями истины" и в соответствии с освященными традицией методами или церемониями... Разве только дипломат, доктор философии, доктор медицины, вообще профессионал способен быть мудрым, обладать знаниями, совершать открытия, излечивать?..
Действительно ли столь мудро и полезно требовать в качестве условия для многих работ диплом колледжа, вместо того чтобы искать людей, обладающих действительным образованием, знаниями, умениями, способностями, подходящих для данной работы?".
Исследователи поведения не могут быть свободны от ценностей. Акцент на "научных методиках" побуждает психологов к тому, чтобы обеспечивать собственную безопасность и "правильность" вместо того, чтобы проявлять смелость, и убеждает ученых в том, что они более объективны, чем это имеет место на самом деле. Их выводы становятся этически нейтральными. Такие ученые избегают важных вопросов этики, морали, правильного и неправильного, здорового и нездорового поведения – вопросов, на которые наше общество хотело бы знать ответы. Становясь чрезмерно прагматичной, психология избегает таких важных областей, как удовольствие, радость, игра, красота, искусство, любовь, счастье. Маслоу считает, что нравственные и духовные проблемы существуют в царстве природы и потому их изучение должно быть частью науки, а не какой-то противоположной областью. Он говорит, что наука как социальный институт и как человеческая деятельность обладает целями, этикой, моралью – или, проще говоря, ценностями.
Поиск точных "научных" ответов в изучении человеческого поведения может быть нездоровым явлением: есть слишком много областей, где научные исследования слабы или отсутствуют. В отсутствие точного знания мы должны использовать любое доступное нам знание.
"Есть разные уровни знания, – говорит Маслоу. – Любое прибавление знания или повышение его надежности лучше, чем ничего. Некоторые настаивают на том, что "научное" знание есть и должно быть ясным, четким, недвусмысленно определенным, безошибочным, проверяемым, могущим быть установленным повторно, коммуницируемым, логическим, рациональным, вербализуемым, осознанным. Если это не так, то это не "научное" знание, это что-то другое. Но что мы скажем тогда о первых стадиях знания, предшествующих этим окончательным формам, о том начале, которое каждый из нас может легко обнаружить в своем опыте? Полезно и правильно относить к знанию все "протознание", если только вероятность его правильности больше случайной. Если это условие выполняется, то знание может быть более или менее надежным, но все же это знание."
Маслоу также критичен по отношению к тому, что он называет атомистическим подходом. Этот подход, обычный в физических науках, предполагает разложение изучаемых объектов на компоненты и изучение последних по отдельности. Человека, полагает Маслоу, надо изучать как целостную сущность, как систему. Здесь каждая часть связана с другой и, если не изучать их как единое целое, ответы будут неполными. Большинство исследователей поведения пыталось выделить независимые влечения, побуждения и инстинкты и изучать их по отдельности. Маслоу обнаружил, что такой подход в общем менее продуктивен, чем подход целостный, исходящий из того, что целое больше суммы своих частей.