ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
С конца позапрошлого столетия (т.е. XIX века) признаком хорошего тона в научных (и околонаучных) кругах стало говорить о Кризисе Психологии. Каждый, кто пытался предложить какую-либо методологию, новую парадигму для психологии, обязательного начинал с описания дел на сегодняшний момент, с признания, что кризис есть. Не будем оригинальными, скажем и мы: "Кризис есть!" Вопрос в том, почему он есть? В чем причина?
В психологии этот вопрос стал почти риторическим, вечным, дать ответ на него – совершить нечто неприличное, кощунственное. Все равно, что окончательно и бесповоротно ответить на вопрос: "В чем смысл жизни?" Даже, если ваш ответ будет правильным и простым, из породы ответов, про которые говорят, услышав их: "Ну конечно, как я сам до этого не додумался, ведь все так просто!", даже в этом случае многие не захотят услышать ответ, разрушить тайну, а многие, услышав, никогда вам этого не простят.
В медицине, прежде чем ломать голову над причинами болезни, всегда тщательно изучают ее симптомы, и многое тогда становится ясно. Воспользовавшись этим нехитрым правилом, попробуем обозначить наиболее существенные на наш взгляд признаки кризиса психологии. Практически все "лекари науки" так или иначе говорят о пяти симптомах.
Первое и, пожалуй, самое важное, что отмечают многие исследователи – это, как ни поразительно, отсутствие в принципе такой науки как психология. Вернее, психология есть, но не как наука, а, по меткому выражению Н.Н.Ланге, как развалины Трои. У психологии как не было, так и нет парадигмы, как не было, так и нет единой методологии. И более того, даже нет единогласия в вопросе: нужна ли эта самая парадигма?
Второй симптом – это разрыв, это колоссальная пропасть между теорией психологии и ее практикой. Большинство проблем, связанные с кризисом, возникают именно тогда, когда необходимо объяснить новые эмпирические данные. Практика стремительно вырвалась вперед, будучи заметно более востребована современностью, и наработала горы эмпирического материала, который теория не в силах утилизировать и "разложить по полочкам". Этап накопления фактов в психологии чрезмерно затянулся.
Третий симптом – это чудовищное изобилие альтернативных школ, направлений, течений, теорий и систем в психологии. Причем, каждое направление имеет свои особые постулаты, часто явно не сформулированные и не формализованные, свои особые термины или особое понимание терминов "общего пользования". Как справедливо отмечает М.Щербаков: "языки различных школ оперируют взаимно-непереводимыми понятиями", а "попытка изучать и применять на практике подходы достаточно различных школ или даже просто обсуждать одно и то же явление с представителями различных школ может сравниться с проектом строительства Вавилонской башни, после того, как Господь смешал языки строителей" [9]. Возможно, многих споров, конфликтов и непониманий можно было бы избежать, если бы основоположники научных школ удосужились хотя бы внятно формулировать исходные предпосылки своих теорий.
Соответственно, четвертый симптом – это отсутствие единого понятийного словаря, единого и однозначного языка психологии. "Многие понятия считаются сами собой разумеющимися, но, даже те определения, которые имеются, часто очень далеки от логического совершенства" [10].
Пятый симптом, это отсутствие критериев истинности и ложности учений. А потому нет никакой преемственности в развитии научного знания; научные теории в психологии идут не путем эволюции, как во всех "строгих" науках, а способом почкования, ветвления, образуя параллельные миры психической реальности.
Кризис (и не только в науке) – это всегда конфликт, явный или неявный. Кризис в психологии примечателен сразу двумя аспектами: это конфликт Амбиций и конфликт Идеологий. Конфликт Амбиций между Теоретической (академической) психологией и психологией Практической (прикладной) обусловлен логикой исторического развития психологии. Долгое время практика была в положении "безголосой золушки" при теории, ":теория от практики не зависела нисколько: Успех или неуспех практически нисколько не отражался на судьбе теории" [22]. Так продолжалось до тех пор, пока психология не столкнулась ":с высокоорганизованной практикой – промышленной, воспитательной, политической, военной. Это прикосновение заставляет психологию: усвоить и ввести в науку огромные, накопленные тысячелетиями запасы практически-психологического опыта и навыков, потому что и церковь, и военное дело, и политика, и промышленность, поскольку они сознательно регулировали и организовывали психику, имеют в основе научно неупорядоченный, но огромный психологический опыт" [22].
Положение усугубилось тем, что "научная психология располагает далеко не полным набором объяснительных схем. К тому же выработанные ею понятия далеко не всегда успешно вписываются в обыденный психологический самоанализ, осуществляемый каждым человеком:" [36].
В результате, что мы имеем на сегодняшний день? Официальные ученые мужи накопили массу эмпирических данных и сидят на них в полной растерянности, при этом они презрительно обвиняют практиков в пустомыслии, вредительстве и "фельдшеризме", и "многозначительно позвякивают регалиями". В то же время практики, руководствуясь принципом, что любая теория – это от лукавого, по их собственному утверждению, предпочитают "заниматься делом", а не "парить в стратосфере абстрактных идей" [К.Г.Юнг].
Живо и точно по поводу этого конфликта амбиций высказался Ф.Е.Василюк: "психологическая практика и психологическая наука живут параллельной жизнью: у них нет взаимного интереса, разные авторитеты (уверен, что больше половины психологов-практиков затруднились бы назвать фамилии директоров академических институтов, а директора, в свою очередь, вряд ли информированы о "звездах" психологической практики), разные системы образования и экономического существования в социуме, непересекающиеся круги общения с западными коллегами" [20]. Обе стороны конфликта к примирению не готовы, да и, по правде говоря, вовсе не стремятся.
С конфликтом амбиций тесно связан и второй – конфликт Идеологий между сторонниками Естественнонаучного и Гуманитарного подходов, перманентно продолжающийся в психологии в течение всего периода ее существования как отдельной науки. До сих пор большинство "теоретиков" – это сторонники естественнонаучного подхода, а "практики", напротив – гуманитарного.
Если не углубляться в философские корни противоречий, то суть конфликта можно свести к ряду взаимных обвинений. В частности "гуманитарии" обвиняют (и порой не без оснований) "естественников" в редукционизме, т.е. попытке свести все феномены психики к биологии и физиологии, объяснить психическое посредством "мертворожденных механистических схем", рефлексов и реакций, ":преодолеть все противоречия человеческого духа, вовсе упразднив его:" [31], попытке построить "душевную механику".
В ответ "естественники" обвинили "гуманитариев" в идеализме, попытке построить "психотеологию". "Задачей же психологии духа признавалось лишь описание тех форм, в которых эти духовные явления даны ("описательная психология"), или непонимание ("понимающая психология"). Как в одном, так и в другом случае духовные, т.е. осмысленные, психические явления, характерные для психологии человека, превращались в данности, не допускающие причинного объяснения их генезиса" [31]. Чем в свою очередь придумывать собственные объяснительные схемы и теории лучше вовсе отказаться от объяснений, сославшись на то, что "объяснения – не наш метод". "Им нет дела до истинности своих утверждений", – говорят "естественники".
Обмен "любезностями" продолжается, притом, что кризис "и ныне там". "Психология находится в уникальном положении, так как линия раскола проходит как раз по ее корпусу, рассекая его на две полунауки: считающую себя одной из естественных наук, применяющую их позитивистскую методологию "объясняющую психологию" – и помещаемую среди исторических наук, орудующую их герменевтической методологией "понимающую психологию"" [23].
Итак, кризис, схизис и разброд есть, это очевидно. Вавилонская башня психологии тому доказательство. Самое время перейти к версиям причин и способам решения "вечного конфликта".
Дальнейшие рассуждения целесообразно продолжать, точно определив значение терминов "парадигма" и "методология". В философии периода античности и средних веков существовало понятие о парадигме, как первообразе, образце из мира идей, в соответствии с которым Демиург творит мир сущего. Иное значение понятия парадигмы ввел Т.Кун в 1962 году: "Под парадигмами я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу" [5].
СЭС дает следующее определение термина: "Парадигма (от греч. paradeigma – пример, образец) – исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе".
Кроме того, встречается следующее определение: "Парадигма или множество парадигм – это "дисциплинарная матрица" упорядоченных компонентов различного рода, которые образуют единое целое и функционируют как единое целое, обеспечивая относительную полноту профессиональной коммуникации и относительное единодушие профессиональных суждений научного сообщества" [11].
Поскольку на наш взгляд перечисленные определения не достаточно точно описывают значение термина, дабы избежать разночтений и внести ясность, мы дадим собственное определение этого понятия, в контексте которого и будем продолжать рассуждения.
Парадигма – это принятый научным сообществом свод правил (принципов) и утверждений (аксиом), связывающих в единую схему весь процесс получения научного знания от этапа постановки проблемы до ее решения.
Теперь определимся с понятием "Методология".
Методология – есть учение о методах и принципах познания. Различают Теоретическую и Практическую Методологию. Теоретическая Методология (ТМ), соответственно, есть учение о принципах (правилах) познания. Как результат своей деятельности дает нам парадигму – устав познания. Практическая Методология (ПМ) есть учение о методах (способах, средствах и приемах) познания, которые опираются на принципы познания, на парадигму. И если ТМ отвечает на вопрос "как познавать", то ПМ – на вопрос "с помощью чего познавать". Парадигма в таком контексте – сборник законов, регулирующих деятельность познающего.
В дальнейшем, говоря о Методологии, мы будет уточнять о какой из них – Теоретической или Практической, идет речь.
Итак, Методология (практическая) – есть учение о методах (способах, средствах и приемах) познания, используемых в конкретной науке.
Методология – это детализация парадигмы под конкретную науку, под конкретный предмет изучения. Соответственно парадигма – есть обобщение методологий этих конкретных наук. Парадигма – несет регулирующую функцию при построении конкретной методологии.
В психологии термин "практическая" обычно употребляется по отношению к терапевтической деятельности. В приведенном выше определении методологии, термин "практика" употреблялся в смысле исследовательской деятельности. В дальнейшем, говоря о практике, мы будем уточнять какая именно имеется ввиду по необходимости.
Поиски той, единственно верной парадигмы, способной вывести психологию из тупика, были столь мучительны, что в научном сообществе зародились предположения о неприменимости к данной науке концепции парадигмы. То ли психология внепарадигмальная наука, то ли допарадигмальная, а то и вовсе мультипарадигмальная – на все вкусы. "Первый диагноз поставил сам Т. Кун, считавший, что в психологии, как и в других гуманитарных дисциплинах, настоящая парадигма еще не сформировалась, и это – допарадигмальная область знания. Согласно второй позиции: в этой дисциплине существует несколько парадигм, соответствующих основным психологическим теориям, таким, как бихевиоризм, когнитивизм и психоанализ, и, соответственно, психология – мультипарадигмальная наука: Согласно третьей позиции, концепция Т. Куна, возникшая как результат обобщения истории естественных наук, вообще неприменима к психологии, которая является не мультипарадигмальной или допарадигмальной, а внепарадигмальной областью знания" [36].
Но возможно ли строить научное знание вне законов его построения, вне законов познания, игнорируя их и отрицая. Не иметь правил, в соответствие с которыми знания о реальности можно добыть и проверить их истинность, или по-другому говоря – сгодятся любые правила! Может быть, тогда и вовсе отказаться от научного знания, объявив психологию сферой искусства?
Вряд ли придерживаясь подобных позиций, можно всерьез рассчитывать на преодоление кризиса – скорее наоборот. А потому вернемся к парадигмам.
В настоящий момент в психологии различают два принципиально различных подхода: естественнонаучный и гуманитарный (поскольку такие теории как бихевиоризм, когнитивизм, психоанализ и прочие – суть именно теории, пусть и "глобальные", а с парадигмой у них очень мало общего). Правда, все чаще можно слышать еще о двух новых парадигмах "с большим будущим" – холономной и синергетической, поэтому мы весьма коротко рассмотрим все четыре.
| Естественнонаучный подход | Гуманитарный подход |
|---|---|
| Естественные науки (естествознание) – система знаний о природе (естестве) | Гуманитарные науки (обществознание) – система знаний о культуре и истории |
| Предмет познания (исследования) | |
| Изучают мир внешний по отношению к сознанию
человека, мир "сам по себе", естественный по происхождению.
Имеют дело с повторяющимися явлениями, за которыми возможно увидеть управляющие ими законы природы |
Изучают продукты разумной человеческой
деятельности (в том числе изменения природы), мир
искусственный по происхождению (сотворенный или измененный человеком).
Имеют дело с невоспроизводимыми явлениями, за которыми возможно увидеть определенное количество смыслов |
| Познавательные функции науки | |
| Обобщения, прогнозы, объяснения,
"организация фактов" в структуру теорий.
Познание – это выявление связей между причиной и следствием, поиск закономерностей наблюдаемых явлений |
Интерпретация фактов и явлений, понимание и
сопереживание (эмпатия).
Познание – это процесс интерпретации, поиск и творение смыслов |
| Особенности научного знания | |
| а) имеет упорядоченный характер (структуру)
и четкие основания систематизации;
б) независимо от познающего субъекта (объективность знания); в) логически доказуемо и обосновано, т.е. одно выводиться из другого; г) непротиворечиво в пределах одной или нескольких связанных теорий; д) позволяет предвидеть, делать прогнозы; е) стремиться исключить (элиминировать) из результатов научной деятельности все связанное с собственно личностью ученого |
а) аморфное пространство интерпретаций и смыслов;
б) зависимо от точки зрения, позиции познающего субъекта (субъективность знания); в) интуитивно доступное, законы логики неприменимы; г) допускает множество вариантов толкования (интерпретаций), критерий "правильности" недопустим; д) позволяет понять цели и намерения другого человека, восстановить смысл, вкладываемый им в тот или иной символ, приписываемый тому или иному явлению; е) практически все направления (гештальт, психоанализ, эриксонианский гипноз и прочие) – это "продолжение личности" основателей таковых |
| Формы и методы познания | |
| Логика и Объяснение.
"Номотемический" (обобщающий) метод – поиск общих закономерностей, присущих изучаемым явлениям. Количественный метод (логического) постижения реальности. Познать предмет или явление – значить определить их место в системе научных знаний, подвести под общий закон. В познавательной деятельности наука опирается на законы и принципы |
Интуиция и Понимание.
"Идеографический" (описательный) метод – описание частных, индивидуальных и уникальных свойств, присущих изучаемым явлениям. Качественный метод (интуитивного) постижения реальности. Познать предмет или явление – значит придать ему смысл в рамках используемой концепции, истолковать (интерпретировать) в соответствии с приемлемой позицией. В познавательной деятельности наука опирается на позиции и мировоззрение |
Подчеркнем, что именно опора на чувственное познание, на эмпирические факты – это фундаментальное отличие естественных наук от гуманитарных. Способности человека к познанию одинаково используются и в тех и в других науках, но в естественных – рассуждения привязаны к чувственному (эмпирическому) опыту. Они носят, преимущественно, объясняющий характер по отношению к опыту. Гуманитарные же науки не скованные таким жестким ограничением привязки к эмпирическому опыту, вольны в полете своей фантазии, они факты не объясняют, а, преимущественно – интерпретируют, толкуют.
Приведем аналогию (пусть и несколько утрированную) для пояснения различий наук естественных и гуманитарных. Задача – изучить работу часов.
Естественная наука – начнет разбирать предмет изучения, в прямом смысле, с целью получить эмпирический опыт. Будет выяснять, что в качестве составляющих входит в изучаемый объект и как составляющие части между собой взаимодействуют. Потом будет рассуждать, строить теорию об устройстве часов и проверять свои рассуждения, опять же опираясь на эмпирический опыт.
Гуманитарная наука – разбирать предмет не будет, а сразу начнет рассуждать, интерпретировать. В результате появится множество рассуждений и теорий об устройстве часов, о назначении часов, о роли часов в жизни людей, о часах, как о символе сложных философских категорий – времени, предопределенности, неизбежности и т.д., об эстетике часов, о смысле часов как абстрактной категории и о влиянии этого смысла на поведение человека и его мышление, о влиянии часов на развитие человеческого языка и многое, многое другое.
Все, за исключением, теорий об устройстве часов гуманитарная наука, скорее всего, сделает лучше естественной, но вероятность угадать правильное устройство часов – будет ничтожно мала. Закономерности же открытые естественной наукой при изучении часов, могут дать новый толчок и направление для размышлений гуманитарной науки. С другой стороны, рассуждения гуманитарной науки могут поставить перед естественниками новые вопросы и дать новые направления для изучения реальности.
Эти науки должны взаимодействовать, чтобы сотрудничество было взаимовыгодным, а не сводилось к попыткам не пустить чужака на свою территорию и поиску наиболее обидных оскорблений под видом научной полемики.
Если "не размениваться на мелочи", то основной недостаток естественнонаучного подхода можно сформулировать весьма просто: естественнонаучный подход не работает в психологии. Вроде бы ингредиенты те же, и рецептура соблюдена в точности, но тесто подниматься не спешит. "Но чем более высокие проявления человеческого духа требовалось описать и объяснить (я уж не говорю о прогнозах), тем хуже это получалось: не зря Карсавин писал про "естественную науку о душевных явлениях, которую справедливее было бы назвать противоестественной"" [8].
ХХ век принес естественным наукам много волнений и перемен. Теории и аксиомы падали одна за другой под напором "научных революций", естественники заметались и обратились к мистическому опыту и духовным практикам Востока, их железная воля и строгое научное здание дали трещину: "материалистические и атеистические концепции опираются на сакральные знания и магические практики; естественные науки начинают искать выход из своих тупиков в древнейших мифологемах и "донаучном" мировидении, во "вненаучном" знании; рационалистический отказ от Духа на практике выливается в мучительные поиски следов Духовного там, где их кажется, никогда и не было (например, в дигитальных киберпространствах)" [19, С. 67-85].
Печальна, что ни говори, судьба "владычицы миров" – необходимость заискивать перед мистическими учениями.
У гуманитарного подхода нет такого глобального недостатка, но есть масса недостатков "меньшего калибра". Например, в свободном обществе гуманитариев количество интерпретаций в среднем равняется количеству интерпретаторов, что сильно напоминает старую шутку про специалистов, у которых на двоих три мнения. Или другой недостаток – нелюбовь к объяснениям. А рассуждать о научных методах и не любить объяснения – это все равно, что восхищаться стихами, не читая их, поскольку чтение – занятие будто бы недостойное по отношению к стихам. "Истолкование символических структур принуждено уходить в бесконечность символических смыслов, поэтому оно и не может быть научным в смысле научности точных наук" [18].
Холономный (холографический или холистический) подход "описывает природу реальности: как неразрывное целое, вовлеченное в бесконечный процесс изменения:" [4]. Холизм (от греч. holos – целый, весь) объясняет мир в феноменах целого, и именно целое является причиной происхождения частей. В основе его методологии – голографическая модель Вселенной. Холограмма (или голограмма) "стала чрезвычайно мощной метафорой новых научных воззрений и одновременно – наглядной иллюстрацией весьма тонких физических идей: всякий, сколь угодно малый фрагмент голограммы содержит в себе всё изображение" [4].
В холономном подходе весь мир, который мы воспринимаем непосредственно или при помощи инструментальных методов "представляет лишь фрагменты реальности, развернутый или эксплицитный (явный) порядок. Это особая форма, источником и генерирующей матрицей которой является более фундаментальная всеобщность существования – свернутый или имплицитный (неявный) порядок, в нем эта форма содержится и из него возникает" [4].
Интересный взгляд у "холономов" и на элементарные частицы, кои вовсе не отдельные сущности, не отдельные объекты, но лишь разные грани и проекции той самой фундаментальной всеобщности.
Интерпретаторские идеи, аналогии, метафоры – вот черты и достоинства холономного подхода. Ничего вам не напоминает? Абсолютно верно! Холономный подход – это реинкарнация гуманитарного, несмотря на все заявления о близком родстве с естественнонаучным. Причем метафорами и аналогиями весь подход, по сути, и исчерпывается, никаких свойств и необходимых атрибутов парадигмы у него нет. Во всяком случае, пока. А есть только рассуждения об ожерелье Индры, монаде Лейбница и прочих столь же далеких от парадигмы вещах.
Синергетический подход рассматривает изучаемую реальность как совокупность процессов самоорганизации живых и неживых систем, подчиняющихся "нелинейным" законам и существующих в нестабильных, постоянно меняющихся условиях. Все рассматривается с точки зрения перехода от хаоса к порядку, развития (становления) неупорядоченных систем в упорядоченные. "Все объекты этого мира, включая сам мир, рассматриваются в научной картине мира как становящиеся, развивающиеся объекты" [1].
При этом большое значение приобретает понятие о целостности систем и критических точках бифуркаций (раздвоения) пути эволюции системы. Все изучаемые системы целостны, т.е. они становятся и являются чем-то целым, цельным. При этом "целое уже не собирается из кубиков-частей, а формирует в своем развитии либо свой элементный состав: либо части из наличных элементов среды... Развитие целого детерминировано законами лишь на определенных этапах между пунктами, где возникают ситуации выбора (бифуркации как возможность двух равновероятных решений нелинейных уравнений) и случайность необратимым образом определяет рождение новой необходимости" [1].
По мнению последователей, синергетический подход способен объединить фрагментарное знание современной науки в единую научную картину мира, единую картину познаваемой реальности. Пожалуй, в этом-то его "парадигмальная функция" только и проявляется, проработка принципов и правил познания находится прямо-таки в "зачаточном состоянии", и говорить о "целостности" этой парадигмы в настоящий момент не приходится. Хотя работа над методологическими основами подхода продолжается.
Таким образом, две последних парадигмы – это не сборники законов познания, как то требуется, а некие "наброски путешественника" по разным реальностям и картинам мироздания. Новое мироощущение, новая аналогия, новые термины для старых идей.
Итак, перед нами, как перед былинным богатырем у путевого камня, три пути, три дороги. Это естественнонаучная парадигма, гуманитарная парадигма и парадигма новая (холономная или синергетическая). Налево пойдешь – духовность потеряешь, направо пойдешь – в смыслах заблудишься, а прямо пойдешь и вовсе голограммой станешь! Поневоле начинаешь вспоминать бессмертные произведения Гоголя и остроумные фантазии одной из его героинь, Агафьи Тихоновны: "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича:" [Н.В.Гоголь, "Женитьба"].
Суммируя вышесказанное, с большой долей вероятности можно утверждать, что естественнонаучная система построения и верификации научного знания наиболее строга, стройна и проста в освоении и применении к обретению новых знаний. При этом мы вовсе не считаем, что прочие парадигмы ошибочны или неприменимы к науке "психология". Но на наш взгляд, именно естественнонаучная (далее в тексте – е.-н.) парадигма в применении к психологии еще не принесла тех результатов, что могла принести. И зачем придумывать что-то новое, если есть хорошо работающее старое, только надо научиться им пользоваться.