ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
До сих пор мы излагали ту истину, что христианство является, по существу, врачебной наукой, которая занимается духовным врачеванием человека. Но для правильного применения врачебной науки требуется хороший врач; то же самое относится и к духовному врачеванию. Необходим хороший врач. Это епископ и священник.
Как мы уже заметили, сейчас люди видят в священнике некоего чиновника, благодаря которому могут причаститься непорочных тайн, и воспринимают его как уполномоченного Бога, которому можно исповедовать грехи, чтобы получить духовное облегчение, или же – как Его служителя, который призван молиться Богу, чтобы их труды получили благословение, и так далее. Разумеется, невозможно отрицать, что священник занимается и этим. Но часто отмечается, что народ смотрит на священника скорее как на... мага (да простится мне это выражение!). Дело в том, что богослужебная жизнь, если наблюдать ее в отрыве от лечения, скорее напоминает магию.
Однако мы снова повторяем, что священник в первую очередь является духовным врачом, лечащим человеческие немощи. Богослужение же и таинства должны быть включены в процесс лечения.
Уже в роли принимающего исповедь священник является главным образом врачевателем. Таинство исповеди не сводится к обычному отпущению грехов по западному образцу, как если бы Бог был разгневан и требовал умилостивления. Это нечто большее, и оно включается в процесс лечения. Существует немало христиан, которые исповедуются много лет, однако не исцеляются от своих духовных недугов. К этому приводит невежество, присущее как народу, так и пастырям.
Епископ или священник, принимающие исповедь, суть начальники народа, которые выводят его из Египта в землю обетованную, подобно Моисею. Такое руководство требует труда и пота, лишений и волнения. Это, по существу, врачебная служба, и святые отцы очень настаивают на этой истине. В качестве примера можно сослаться на преподобного Иоанна Лествичника, который советует:
"Когда хотим выйти из Египта и бежать от фараона, то... имеем необходимую нужду в... ходатае к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей".
Далее богоносный святой отмечает, что "прельстились те, которые, возложив упование на самих себя, сочли, что не имеют нужды ни в каком путеводителе" (Леств. 1:7). Между тем мы знаем из ветхозаветного повествования, что пришлось вынести Моисею и как наставлял он жестоковыйный народ.
Этот духовный Моисей является врачом, мы же все – больные, имеющие нужду в исцелении и враче.
Преподобный Симеон Новый Богослов, обращаясь к монахам, ясно показывает эту истину. Как нам известно из православного предания, монастыри являются по преимуществу врачебницами. Еще лучше было бы назвать их школами врачевания. В них мы лечимся, будучи больными, а в дальнейшем изучаем образ и приемы лечения. Вот почему из этих монастырей, служащих школами врачевания, древняя Церковь брала священников, которых можно было назначить на пост епископа.
Итак, обращаясь к монахам, преподобный не останавливается перед тем, чтобы сказать: "Все мы являемся нищими и нуждающимися...". В дальнейшем он говорит, что все находящиеся в келлиях суть увечные и одержимые различными болезнями и поэтому они заняты только одним: день и ночь взывают к Целителю душ и телес, чтобы Он исцелил их раненные сердца и дал душевное здоровье. Святой пишет:
"Будучи не только нищими и нагими, но и увечными, мы, жалко лежащие, а иные и ходящие в своих келлиях, словно в различных приютах и богадельнях, вопием, плачем, рыдаем и призываем Целителя душ и телес. Таковы, конечно, те из нас, кто ощутил боль увечий или страстей, ибо есть и некоторые как бы безумные, ничего не знающие ни о своей болезни, ни о том, что одержимы какой-либо страстью. Мы призываем Целителя, чтобы Он, придя, исцелил изувеченные сердца и дал здоровье нашим душам, лежащим на ложе греха и смерти, поскольку все мы, по слову божественного апостола, согрешили и все нуждаемся в Его милости и благодати" (SC. Vol.129. Р.174).
Мы поместили здесь весь этот текст, поскольку в нем хорошо видна миссия монашества и Церкви, равно как и задача пастырей. Это преимущественно труд целителя. Все мы больные, лежащие на одре греха и смерти. Те же, кто не чувствует этой истины, суть "безумные". Итак, безумны те христиане, которые не приходят в церковь, чтобы исцелиться, или вообще считают себя здоровыми.
Согласно словам Симеона Нового Богослова, священник – это врач. Человек приходит "к духовному врачу больным, снедаемым страстью, со смущением во всем своем уме..." (там же, p.14) "Ученый лекарь", "человеколюбивый и сострадательный врач, понимает немощь брата, воспаление страсти и ее бремя, видит, что больной всецело становится добычею смерти". В дальнейшем преподобный описывает, каким путем приходит недугующий и каким образом лечит его духовный и ученый врач (SC. Vol.129. Р.140).
Выше мы использовали два основных образа, характеризующих труд пастыря: это Моисей, руководствующий своих духовных чад и в то же время ученый и сострадательный врач. Эти два качества преподобный Симеон описывает в одном стихотворении, рассказывая о том, как духовный отец, его "личный" Моисей, лечил его самого. Свою жизнь автор сравнивает с путем израильского народа под руководством Моисея. Он пишет:
Меня, бездомного раба, он увидал, спустившись,
И говорит: "Ко мне, дитя! Со мной пойдешь ты к Богу!"
Автор потребовал от своего Моисея "доказательств", что тот действительно способен привести его к Богу.
Ко мне он ближе подошел, и заключил в объятья,
И вновь меня поцеловал святым своим лобзаньем;
А сам притом благоухал дыханьем жизни вечной.
И я поверил, полюбил, идти за ним решился
И пожелал служить ему, и никому иному.
Меня он за руку держал, сам шел передо мною,
И так мы двинулись вперед, отправились в дорогу.
После долгого пути, на протяжении которого преподобному Симеону удалось по молитвам своего духовного отца противостоять рабству страстей и избавиться от него, он просит своего старца:
Пойдем со мною, господин, тебя я не оставлю
И твой завет не преступлю, но выполню всецело. (SC. Vol.174. P.86-92)
Но, чтобы стать православным врачевателем и лечить духовные немощи своих духовных чад, необходимо предварительно исцелиться самому, насколько это возможно, необходимо "стоять между деланием и созерцанием". Как может лечить тот, кто прежде не исцелился сам и даже не вкусил начатков лечения? Поэтому преподобный Симеон обвиняет тех, которые считают себя духовниками, не приняв вначале Святого Духа, или тех, кто рвется принимать "чужие помыслы", дерзая брать в свои руки игуменскую власть и "множеством способов бесстыдно стремясь к митрополиям и епископиям, чтобы пасти народ Господень", при этом не успев узреть Жениха "внутри чертога брачного" и сделаться "сынами света и сынами дня" (SC. Vol.129. P.116-118).
Святителю Григорию Богослову принадлежат следующие классические слова:
"Надобно прежде самому очиститься, потом уже очищать; умудриться, потом умудрять; стать светом, потом просвещать; приблизиться к Богу, потом приводить к Нему других; освятиться, потом освящать" (Свт. Григорий Богослов. Т.1. С.50).
В своих знаменитых словах о священстве Иоанн Златоуст, прозванный ученым во священстве, оправдывая свой отказ сделаться епископом, пишет: "Я знаю свою душу немощную и слабую; знаю важность этого служения и великую трудность этого дела" (Твор. св. Иоанна Златоуста. СПб., 1898. Т.1. Ч.2. С.429).
В беседе с Василием автор убеждает того не сомневаться в своих словах, то есть в том, что он, любя Христа, боится оскорбить Его принятием духовного служения, поскольку "душевная немощь делает меня непригодным для этого служения" (там же, с.418). Обладая великой чистотою помыслов и ощущений, он чувствовал, что душевная немощь делает его непригодным для этого служения. Ведь и в самом деле, как будет показано ниже, неизлеченные страсти не позволяют священнику помочь в исцелении его духовных чад.
Если же целитель прежде не исцелился сам, то он "ничтожен". Люди мирские "берут ничтожных людей и поставляют их над теми делами..." (там же, с.438)
Все, что было сказано, служит подтверждением той великой истины, что священники, желающие лечить недуги людей, должны прежде сами исцелиться от этих недугов или по меньшей мере начать такое лечение и успеть уже почувствовать его ценность и силу.
В этих рамках следует разместить все, что будет сказано далее. Необходимо сразу заметить, что мы не собираемся специально рассматривать вопрос о священстве и священниках. Цель наша заключается не в том, чтобы рассказать о значимости и величии священства, но в том, чтобы рассмотреть это великое и ответственное звание с определенной точки зрения, а именно как науку врачевания, которая занимается главным образом лечением человеческих немощей. И если в некоторых местах может создаться впечатление, что мы стараемся подчеркнуть ценность священства, то делается это исключительно для того, чтобы взглянуть на него с той стороны, которая нас по преимуществу интересует.
Исцеление болящих христиан совершается Духом Святым и вообще благодатию Триединого Бога. Священник – служитель этого исцеления. Вся церковная организация является богочеловеческой. Ведь благодать Божия таинственно действует через священника, и сам он по опыту знает это таинственное действие Божией благодати.
Достоинство священства велико. Святитель Иоанн Златоуст пишет, что "священнослужение совершается на земле, но по чиноположению небесному... потому что ни человек, ни ангел, ни архангел и ни другая какая-либо сотворенная сила, но сам Утешитель учредил" его (там же, 424-425).
"Служение честнаго священства... превосходит всякое псалмопение и молитву" и настолько же отличается от всех прочих служений, насколько солнце разнится от звезд. И это потому, что в таинстве божественной евхаристии мы приносим в жертву Самого Единородного, закланного за наши прегрешения (Добр. Т.3. С.397). Когда кто-либо достойно совершает "божественное, всечестное и страшное священнодействие", то получает пользу "паче всякого другого делания и созерцания" (там же).
Достоинство священства, имеющего власть приносить в жертву "тельца упитанного", связано с тем, что оно оказывает человеку главную помощь в его пути от образа к подобию Божию, препровождая его к обóжению. В сущности, это и есть исцеление человека или, лучше сказать, свидетельство его исцеления.
Отцы, сравнивая священство со множеством других дел, ставят его выше них, ибо иные человеческие власти помогают человеку разобраться с земными делами, священство же направляет его к обóжению. Вот почему "священство выше самого царства", ибо оно "устраивает божественные дела, царство же – земные"1.
Конечно, священство пастырей – это, как мы уже подчеркнули, главным образом священство Христово. На священниках лежит эта благодать, и именно потому они имеют силу отпускать грехи и исцелять человеческие души.
Это немногое следовало сказать о достоинстве священства, поскольку в данной главе мы не ставили себе цели специально останавливаться на важности этого служения.
Господь призывает людей, пригодных для этого дела, и дает им Свое священство. Таким образом, первыми епископами были апостолы. Господь призвал их к апостольскому званию, находился вместе с ними целых три года, в дальнейшем же дал им Святого Духа, чтобы они могли прощать грехи, и послал их проповедовать "всем народам" и наставлять людей. Он сделал их евангельскими рыбаками и проповедниками. Именно это избрание и миссия сделали их апостолами. В Священном Писании нет свидетельств о том, чтобы Господь воспользовался специальным обрядом для передачи апостолам священнического служения. Однако мы можем заметить, что "Господь, Сам будучи основателем таинств, не был связан ими, но мог осуществить ту цель, ради которой они существуют, простым изъявлением Своей воли"2. Во всяком случае, несомненно то, что призвание двенадцати апостолов Христом, явление Его им по воскресении, дар прощать грехи и нисхождение Утешителя в день Пятидесятницы сделали их пастырями народа Божия.
Тем не менее у нас есть и случай апостола Павла, который не был учеником Христа при Его земной жизни. Однако и он был призван в апостольское звание. Сам он считает себя апостолом Иисуса Христа: "Павел, апостол Иисуса Христа по повелению Бога, Спасителя нашего, и Господа Иисуса Христа..." (1Тим. 1:1). Более того, он пишет также: "Но я думаю, что у меня ни в чем нет недостатка против высших апостолов" (2Кор. 11:5). В другом месте тот же апостол пишет: "Благодарю давшего мне силу Христа Иисуса, Господа нашего, что Он признал меня верным, определив на служение..." (1Тим. 1:12). Апостол уверен, что является свидетелем воскресения Христова, поскольку видел Христа, направляясь в Дамаск. Поэтому, описывая явления воскресшего Христа, он осмеливается утверждать: "...а после всех явился и мне, как некоему извергу" (1Кор. 15:8), причисляя себя к свидетелям воскресения.
Явление апостолу Павлу Христа и призвание его в апостольское звание стало апостольским рукоположением. И ему Христос также дал Свое священство.
Профессор Иоанн Романидис пишет: "У апостола Павла приходские пророки (1Кор. 14:29) вместе с апостолами (1Кор. 15:5-8) являются людьми, достигшими обóжения, то есть лицезрения Христа в славе Святой Троицы. Павел ясно выделяет это, когда пишет о тайне Христовой, что она не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым (Еф. 3:5). В этом контексте надлежит объяснять высказывание "славится ли один член, с ним радуются все члены" (1Кор. 12:26), которым вводится перечисление членов тела Христова. Ведь прославленным членом является обóженный, достигший обóжения, которого Бог сделал пророком. Поэтому, перечисляя члены тела Христова, Павел начинает с апостолов и пророков во главе и завершает имеющими разные языки (1Кор. 12:28), что было одним из видов богослужения (Еф. 5:19-20). Согласно апостолу Павлу, пророчествующий должен заниматься толкованием Ветхого Завета (Новый считался не требующим толкования) на основе опыта умной молитвы, которая зовется "разными языками", в то время как пророк – это достигший обóжения. Это в точности соответствует позднейшему различию, которое святые отцы проводили между богословствующим и богословом. Все, от апостола до пророчествующего и толкующего, имели в сердце разные языки, то есть различные виды умного служения Святого Духа, будучи поэтому богоизбранными членами тела Христова и храмами Духа Святого. В качестве богоизбранных они отделяются от простолюдинов (1Кор. 14:16), не принявших еще дара посещения Святого Духа, который бы совершал в их сердцах непрестанную молитву, и, следовательно, не сделавшихся Его храмами. По-видимому, это были люди, крещенные водою во оставление грехов, но не крещенные Духом, то есть не помазанные. Вероятно, таинство миропомазания совершалось как подтверждение нашествия на молящегося Святого Духа, почему оно и называется по-латыни confirmatio.
Во всяком случае, обóженные апостолы и пророки и просвещенные учители, имевшие силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки (1Кор. 12:28), по-видимому, составляли помазанный клир и царственное священство, как это явствует из последования святого мира. Простолюдинами, по свидетельству отцов, являются миряне. Слова "иных Бог поставил в Церкви" (1Кор. 12:28) ясно указывают на то, что посещение Святого Духа происходило через обóжение апостолов и пророков и просвещение прочих, а не через специальный обряд"3.
Несомненно, что апостолы передали священство Христово через определенное таинство, именуемое таинством священства, Церковь же установила и канонические условия, необходимые для того, чтобы человек принял эту великую благодать и исполнял это высочайшее служение.
Одним из рукоположений такого рода является рукоположение диаконов в первой Иерусалимской Церкви. После избрания семи диаконов, повествует книга Деяний, их поставили перед апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки (Деян. 6:6). Здесь налицо возложение рук и молитва. Иоанн Златоуст, разбирая этот отрывок, пишет, что апостол
"не объясняет, каким образом, но просто говорит, что они были рукоположены молитвою, потому что так совершается рукоположение. Возлагается рука на человека, но все совершает Бог" (Свт. Иоанн Златоуст. Указ. соч. Т.9. Кн.1. С.138).
В данном случае необходимо отметить, что эти люди, избранные из множества христиан первой Церкви, обладали несколькими качествами, главным из которых было наличие Духа Святого. В связи с избранием Стефана Деяния апостолов говорят, что избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святого (Деян. 6:5). Таким образом, он не принял Святого Духа лишь в момент рукоположения, но уже имел Его благодать.
Объясняя это место, Иоанн Златоуст замечает, что Стефан имел благодать Святого Духа "с купели", с момента святого крещения. Однако "не довольно одной благодати, но нужно еще рукоположение, которое умножало (дары) Духа" (там же, с.143). Кроме того, он отмечает, что Стефан принял бо'льшую благодать, нежели остальные дьяконы: "Хотя рукоположение было общее, но он, однако, получил бо'льшую благодать" (там же). Это принятие большей благодати связано с величайшей чистотой Стефана и с тем, что Святой Дух уже пребывал в нем.
Отсюда, несомненно, явствует, что кандидаты на принятие великого священнического служения не просто ожидали дня рукоположения, чтобы принять Святого Духа, но должны были иметь его ранее.
Церковь придает этому большое значение, что видно и из так называемых пастырских посланий апостола Павла. Великий апостол пишет Тимофею: "...приводя на память нелицемерную веру твою, которая прежде обитала в бабке твоей Лоиде и матери твоей Евнике; уверен, что она и в тебе" (2Тим. 1:5). Между тем мы Хорошо знаем, что вера – это не отвлеченное учение, но "сознание и видение сердца", жизнь Духа Святого в нашей душе.
Апостол пишет своему ученику Тимофею, которого сам поставил епископом: "Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства" (1Тим. 4:14). И в другом месте: "Преподаю тебе, сын мой Тимофей, сообразно с бывшими о тебе пророчествами, такое завещание" (1Тим. 1:18). Святой Феофилакт объясняет:
"Звание учительское и священническое, будучи великим, нуждается в указании Божием, чтобы принять это звание достойному. Поэтому в древности по пророчеству избирались священники, то есть по внушению Святого Духа" (Блаж. Феофилакта, архиеп. Болгарского, толков. на послан. св. ап. Павла. М., 1993 С.489).
Для выдвижения кандидатов на великое звание священников и епископов требуется большая подготовка и соблюдение многих условий. Апостол Павел настаивает, чтобы, если кто непорочен (Тит. 1:6), такого призывали стать пресвитером или епископом. Потому он и советует: "Не из новообращенных" (1Тим. 3:6). Не из новообращенных, потому что, как мы увидим ниже, необходимо прежде приобрести духовный опыт, подтвердить царственное достоинство святым крещением, очиститься и потом уже приступать к рукоположению.
Святитель Иоанн Златоуст пишет, что такой человек должен обладать особым вниманием и духовной силой и происходить из пустынников. Ведь если даже пустынники, "чуждые городу, рынку и их делам", не всегда обладают безусловным дерзновением, то сколь большей силой и способностями должен обладать священник, чтобы суметь "освободить душу от всякой скверны и в целости соблюсти духовную красоту". Поэтому он и уверяет, что от священнослужителей, живущих в миру, требуется бóльшая чистота, нежели от монахов4.
О том, сколь необходимо сохранить чистоту священства, мы поговорим в другом разделе. Здесь же для меня гораздо важнее обратить внимание на те качества, которыми должен обладать православный христианин, чтобы стать священником. Ведь как он сможет исцелять немощных и духовно больных, если прежде не исцелился сам?
Подготовка к принятию священства занимает одно из господствующих мест в творениях преподобного Симеона Нового Богослова. Тот, кто не покинул мир и не удостоился принять Духа Святого, как приняли его божественные апостолы, кто еще не испытал очищения и озарения и не удостоился "созерцания неприступного света", "священство и о душах попечение принять или поднять да не осмелится!" (SC. Vol.196. Col.294-296)
С таким же учением мы встречаемся и в трудах преподобного Феогноста. Обращаясь к священнику, он говорит: "...если не имеешь извещения от Духа Святого, что ты благоприятный посредник между Богом и человеками... то на пагубу себе не дерзай на всесвятое и страшное священнодействие божественных тайн" (Добр. Т.3. С.380), то есть божественную евхаристию.
Отцы бежали от предстоявшего им рукоположения в горы, примером чему служит жизнь и учение святителя Григория Богослова. Объясняя свои поступки в слове, оправдывающем его удаление в Понт, он говорит, что человек не может взять на себя попечение над словесным стадом, если прежде "не соделался храмом Бога Живаго, живым жилищем Христовым в духе", если "опытно и умозрительно не исследовал всех наименований и сил Христовых", "не учился уразумевать премудрость Божию, тайную, сокровенную" (1Кор. 2:7), если он "еще младенец, питается млеком" (Свт. Григорий Богослов. Т.1. С.58-59).
Разумеется, святые отцы не оставались в неведении о том, что на деле многие принимают рукоположение, не имея подлинных дарований, не успев предварительно очиститься и исцелиться. Поэтому многие рукоположения "бывают не по божественной благодати, но по старанию людей" (Свт. Иоанн Златоуст. Указ. соч. Т.1. Ч.2. С.449). И, конечно, хорошо известно высказывание Иоанна Златоуста, что "не всех Бог рукополагает, но действует через всех" (PG. Т.62. Col.610).
Изучение источников, главным образом святоотеческих творений, ясно показывает, что три степени священства (диакон, пресвитер, епископ) теснейшим образом связаны с тремя основными ступенями духовной жизни. Это значит, что люди восходят по лестнице священнической благодати и благословения по мере своего излечения. Во всяком случае, именно так учат отцы. Об этом принципиальном предмете следует сказать особенно подробно, имея в виду целительную благодать священства.
В предыдущей главе мы подчеркнули, что духовная жизнь подразделяется на три стадии: очищение, просвещение и обóжение. Это разделение мы встречаем у многих отцов, хотя названия у них могут быть использованы разные. Так, преподобный Никита Стифат пишет, что существуют три чина людей, преуспевающих в восхождении к совершенству: "очистительный, просветительный и таинственный, он же совершительный". При этом к очистительному чину принадлежат новоначальные, к просветительному – находящиеся посредине и к совершительному – совершенные. Проходя через эти три чина, христианин возрастает во Христе. Очистительное действие – это ослабление плоти, бегство от всякого возбуждающего страсть греха, покаяние, слезы и так далее. Просветительное действие – это самое первоначальное бесстрастие, признаком которого является ведение сущего, "созерцание логосов твари", "соприсутствие Святого Духа". Его целью является "очищение ума... умное откровение сердечных очей... откровение тайн Царствия Небесного". Наконец, "таинственный и совершительный чин" таинственно вводит человека в "сокровенные тайны Божий", исполняет его "соприсутствием Духа", превращая в "мудрого богослова посреди великой Церкви" (Φιλοκαλία T.Γ'. Σ335-337), и так далее.
Человек, живущий в лоне Церкви, с помощью божественной благодати очищает страстную часть души; в дальнейшем же ум просвещается и восходит к таинственному богословию, блаженному обóжению.
В богословии преподобного Максима эти три стадии представлены как деятельное любомудрие (отрицательное и положительное очищение), естественное созерцание (просвещение ума) и мистическое богословие (обóжение). Святые отцы Церкви, отправляясь от творения, восходят к созерцанию Бога; созерцание же достигает своей вершины "в богословской науке", "богословском тайноводстве", или "таинственном богословии", которое зовется "незабвенным знанием"5.
Таким образом, святые отцы, живущие в созерцании (боговидении), являются истинными богословами или даже истинным богословием, поскольку богословие заполняет всю их жизнь.
Богословом был великий Моисей, который, согласно преподобному Максиму Исповеднику, поставив свою скинию за оградой, "тем самым начинает поклоняться Богу, воздвигнув мысль и ум за пределами зримого". Богословами оказались и трое избранных учеников Христовых, которые удостоились созерцать свет трисолнечного божества на горе Фавор. Богословом был и великий Павел, восхищенный даже до третьего неба (2Кор. 12:2). В этой связи преподобный Максим опять-таки разъясняет, что три неба соответствуют трем степеням мистического восхождения человека, то есть деятельному любомудрию, естественному созерцанию и богословскому тайноводству6.
Это изложение отеческого учения понадобилось нам для того, чтобы перейти к его взаимосвязи с предметом, занимающим нас в данной главе. Тот же отец Церкви (преподобный Максим) связывает три этапа духовной жизни с тремя степенями священства. Он пишет:
"Дело диакона исправляет тот, кто намащает ум на священные подвиги и отгоняет от него страстные помыслы; дело пресвитера – кто просвещает ум познанием сущего и уничтожает лжеименное знание; дело епископа – кто завершает усовершение его святым помазанием ведения поклоняемой Святой Троицы" (Добр. Т.3. С.181).
В качестве объяснения мы хотели бы предложить толкование преподобного Никодима Святогорца. Ведь Церковь основывается именно на том, что один святой объясняет слова другого святого, а через святых выражает свой опыт сама Церковь. Преподобный Никодим пишет:
"Богоносный Максим хочет сказать, что диакону свойственно очищать ум от страстей и дурных помыслов через нравственное наставление; священнику – просвещать других словами естественного созерцания сущего, епископу же – совершенствовать других богословскими словами... так что архиерей должен обладать не только нравственным и естественным, то есть созерцательным, любомудрием, но и быть богословом, превосходя диакона и пресвитера"7.
Необходимо заметить, что соединение трех степеней священства с тремя этапами духовной жизни восходит к творениям святителя Дионисия Ареопагита, в которых прослеживается церковное предание. И если считать, что в этих творениях отображено состояние Церкви в ее первые века, то становится ясным, что три этапа духовной жизни соотносятся с тремя степенями священства. Я хотел бы специально остановиться на этом предмете, чтобы данное соотнесение стало более понятным.
Известно, что в сочинении святителя Дионисия "О церковной иерархии" описываются три этапа духовной жизни, именуемые очищением, просвещением, совершением. Совершение равнозначно обóжению. Таким образом, "чин иерархов" называется "совершительным и тайносовершительным, священников – просветительным и световодственным, служителей же (диаконов) – очистительным и различительным" (PG. Т.3. Col.506-508 – гл.6,7). Труд клириков является тайносовершительным, но вместе с тем и освятительным, и совершительным, поскольку через таинства осуществляется духовное развитие человека. Это значит, что священные обряды не просто совершаются, но очищают, просвещают и совершают (обоживают) человека.
Итак, труд диаконов, пресвитеров и иерархов связан с духовным возмужанием христиан. Вот конкретный пример: в Последовании святого крещения, как его излагает святитель Дионисий Ареопагит и как оно, по нашему убеждению, совершалось в первые века существования Церкви, диаконы снимают одежду с готовящегося к таинству, и это означает, что их роль в Церкви является очистительной. Священники помазуют все тело человека, и это указывает их место в Церкви, которое является просветительным. Епископы же делают людей совершенными посредством крещения, и это свидетельствует о их совершительном месте в Церкви (PG. T.3. Col.396 – гл.6,7). Чин святителей, делающий христиан совершенными, совершает "преимущественно иерархическое служение", посвящает "в знание о священном, как глашатай священного" и учит "приличным для себя и священным состояниям и силам". Чин пресвитеров приводит "к священному созерцанию совершения таинств", однако "стремящихся к познанию богооткровенных священнодействий" отсылает к епископу. Это значит, что пресвитер просвещает христиан по благословению епископа, но отсылает к святителю желающих совершенства, поскольку тот лучше подходит для этого дела. Чин же служителей, то есть диаконов, "очищает приходящих, освобождая их от враждебных примесей и делая привычными к созерцанию священнодействия", после чего препровождает к священникам (PG. Т.3. Col.505-508 – гл.6,7).
Очень важно то, что святители, согласно святителю Дионисию Ареопагиту, не только совершенствуют, но и просвещают и очищают народ. Священники не только просвещают, но умеют и могут и очищать, в то время как диаконы способны только к очищению. Низшие не в состоянии перейти к более высоким делам. "Ибо худшие не могут перейти к лучшему" (PG. Т..4. Col.508 – гл.7). Следовательно, занятие каждого из чинов в рамках Церкви строго определено. Каждый чин обладает собственным знанием и ведением духовной жизни. Думаю, что здесь следует привести характерное место из сочинения святителя, где он кратко суммирует все учение о занятиях трех чинов:
"Украшение священнодействующих в первой их силе очищает несовершенных посредством обрядов; в средней – препровождает к свету очищенных; в крайней же и предельной из их сил совершенствует сознательным совершением тех, кто с помощью божественного света приобщился к богооткровенным озарениям" (PG. Т.3. Col.504 – гл.3).
Исследуя все учение святителя Дионисия, можно прийти к выводу, что каждый чин священства ведет соответствующую ему духовную жизнь. Очищение, просвещение и совершение (обóжение) теснейшим образом связаны с тремя степенями священства, то есть соотносимы со званиями диакона, иерея и епископа. Таким образом, для рукоположения в диаконы, чье дело заключается в очищении народа Божия от страстей, необходимым условием является пребывание в состоянии очищения, то есть жизнь в деятельном любомудрии. Чтобы быть рукоположенным во пресвитера, чье дело состоит в просвещении других, необходимо, согласно отеческому учению, находиться на этапе просвещения ума, то есть на ступени созерцания. Это значит, что необходимо непрестанное памятование о Боге в молитве, знание умного делания и созерцание причин сущего во всем творении и в Священном Писании. Епископ же, поскольку его главная задача состоит в том, чтобы совершенствовать народ богословскими наставлениями, должен пребывать в мистическом богословии, жить в общении с Богом, находиться в лике пророков, которые, имея тесную связь с Богом, посвящают людей в божественные дела и совершают тайноводство слова истины к народу.
Способ рукоположения диакона, священника и епископа указывает и духовное состояние того, кто берет на себя обязанности и дело каждого чина. Люди не рукополагаются вне зависимости от своего духовного состояния, ибо как они могли бы помочь народу, не зная на собственном опыте дела, к которому призваны? (PG. Т.3. Col.509-516. См. также: Col.504,505 – гл.4)
В частности, епископ, который передает благодать христианам, чтобы они могли соделаться истинными диаконами и пресвитерами, "движим Богом ко всем священнодейственным таинствам" (PG. Т.3. Col.512 – гл.5). И, конечно, Моисей не возвел бы своего брата Аарона "в совершение священства", "если бы, подвигнутый тайносовершителем Богом, не осуществил бы его как святитель" (там же).
Поэтому, согласно святителю Дионисию Ареопагиту, выражающему церковное предание, епископ является прежде всего осведомленным в духовной жизни, боговидцем, имеющим опыт своего собственного обóжения. Поэтому "божественный чин архиереев есть первый из боговидческих чинов; и он же является предельным и крайним" (PG. Т.3. Col.505 – гл.5). Святитель – это плод обóжения, ибо он испытал это обóжение сам и помогает христианину в его пути к обóжению по благодати. "От святителя же его сущность, подобие и чин требуют, чтобы сам он совершенствовался в божественном, испытывал обóжение и передавал нижестоящим, сообразно достоинству каждого, частицы собственного священного обóжения" (PG. Т.3. Col.372 – гл.2). Называющий кого-либо святителем имеет в виду, что тот является "боговдохновенным и божественным человеком, обладающим всем священным знанием, в котором и в точности по образцу которого совершается и познается вся иерархия" (PG. Т.3. Col.375 – гл.3). Святитель со всеми своими достоинствами и недостатками "удерживает неизменной умную часть боговидного состояния" (PG. Т.3. Col.401 – гл.5). Таким образом, святитель, плод очищения и просвещения, – это боговдохновенный муж, достигший совершенства (обóжения) и, следовательно, направляемый непосредственно Богом. Это "уста истины", человек, сидящий "во образ и на месте Христа".
Мы не можем удержаться от искушения привести характерное высказывание святителя Дионисия Ареопагита, согласно которому боготворящие лучи достигают наиболее подобных Богу людей, которые, будучи как бы прозрачными, способны быть причастниками света и передавать его. А те, кто видит Бога, должны показать священникам "щедро, но соразмерно способностям каждого... открытые им священные и божественные образы". Кроме того, посвящать в святительские дела – это занятие людей, "как следует посвященных совершительным знанием во все божественные дела своей иерархии", удел тех, кто приобрел "совершительную способность посвящения" (PG. Т.3. Col.504-505 – гл.4). Это значит, что достичь более высокого положения можно, только достигнув личного совершенства, и, наоборот, более высокое положение занимает боговдохновенный, на опыте познавший Бога человек.
Вот каковы были подлинные качества христиан, возвысившихся в звание священства. Им следовало пройти три названных этапа, чтобы удостовериться в том, действительно ли они исцелены и могут ли лечить народ Божий. Из этого ясно видно, что епископ, пресвитер и диакон не просто участники богослужения, долженствующие совершать таинства, но духовные врачи, помогающие народу очиститься, принять освящение и перейти к общению с Богом. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет, что человек может приступить к служению "чистой, святой и непорочной Троице в чистоте совести сердца", если он познал Христа, принял Духа "и приведен ко Отцу Сими Двумя" (SC. Т.174. P.98-100).
Таким образом, вступление в священство может осуществляться только по Божию призванию. И призвание это заключается не в одном только отвлеченном ощущении, что Господь призывает избранника служить народу Божию, но в уверенности его, через свое собственное преображение, что он может окормлять народ. Окормление же народа заключается прежде всего в его лечении. Ведь без исцеления человек не может достичь Бога и увидеть Его так, чтобы это лицезрение стало для пего светом просвещающим, а не поядающим огнем. "И если, быв призван, вступил ты в благодатный премирный чин божественного священства..." (Преп. Феогност. Добр. Т.3. С.391) Если же человек не чувствует этого призыва свыше, то есть еще не исцелен, то "бремя это будет очень тяжко, как носимое не по достоинству и свыше сил" (Добр. Т.3. С.391).
Часто говорят об апостольском предании и апостольском преемстве, имея в виду последовательность рукоположений. Конечно, нельзя отрицать, что существует и такое преемство. Но в то же время нельзя сомневаться и в том, что апостольское преемство – это не просто череда рукоположений, но предание всей жизни Церкви. Апостолы, а впоследствии отцы передавали не просто благодать священства, но Самого Христа и всю жизнь во Христе. Они рождали. Поэтому епископ обладал и обладает даром истины. Профессор Иоанн Романидис замечает:
"Основанием апостольского предания и преемства было не самое возложение рук, но сопутствовавшая ему передача из поколения в поколение целительного предания просвещения и обóжения. Поместный и епархиальный собор составлялись благодаря единству истинных целителей, исключению из клира лжеученых и лжепророков, делавших вид, что обладают дарами, и сохранению паствы от шарлатанов-еретиков. Важнейшей частью рукоположения было избрание и испытание кандидата"8.
На этом зиждилась Церковь. В частности, относительно избрания епископов существовало принципиальное правило избирать их из монашеского чина, поскольку монашество – это школа врачевания, откуда могли выходить знающие врачи, способные лечить людские немощи.
Епископ Диоклийский Каллист Вэар пишет, что "один только из двадцати "главных" монастырей (вероятно, имеется в виду Великая Лавра на Афоне) дал миру 26 патриархов и 144 епископа. Это позволяет судить о значении Афона для Православной Церкви"9.
Преподобный Никодим Святогорец, описывая этот святой церковный обычай в предисловии к своему "Назидательному руководству", пишет:
"О, сколь счастливыми и золотыми веками были те, когда в Святой Церкви Христовой жил исключительно прекрасный обычай избирать из честного монашеского строя всех тех (за исключением некоторых, которые по избытку своей добродетели возвысились над народом непосредственно из мирян), кому предстояло взойти на высшие престолы священства и принять в свои руки заботу о душах. Ведь именно о таком обычае сообщают деяния собора в Святой Софии; Кесарийский же и Халкидонский соборы ответили местоблюстителю папы Иоанна так: На Востоке не становится ни епископом, ни патриархом тот, кто не из монашествующих"10.
Конечно, не вся история Церкви предстает в столь розовом свете. Были случаи, когда об этой истине забывали, и тогда народ находился во тьме невежества. Люди не знали ни о существовании лечения, ни о том, как оно совершается, поскольку некому было научить их этому. Уже в IV веке Исидор Пелусиот говорил об отличии пастырей прошлого от современных ему. "Тогда, – пишет он, – пастыри умирали за овец, теперь же они сами режут их". После этого он пишет следующее:
"Прежде в священство вступали любители добродетели, ныне же – сребролюбцы; прежде – те, кто избегал этой власти из-за ее величия, ныне же – прибегающие к ней с наслаждением; прежде – те, кто украшался добровольным нестяжанием, ныне – отличающиеся таким же любостяжанием; прежде – имевшие перед глазами божественное судилище, ныне же – вовсе не принимающие его во внимание; прежде – готовые терпеть удары, ныне же – их наносить. Но что говорить много? Итак, звание, как кажется, превратилось из священства в тиранию, из смирения в гордость, из поста в роскошь, из управления в господство: ибо они считают достойным не распоряжаться имением, как управители, но присваивать его, как владыки..."11.
Профессор отец Иоанн Романидис, автор исследования на данную тему, пишет об утрате этого православного предания:
"Однако с течением времени не удавалось повсюду находить обóженных или хотя бы просвещенных людей для рукоположения во епископов и пресвитеров. Если же они и были, их не всегда желали избиратели. Многократно предпочтение оказывалось просто хорошим и нравственным людям, которые, однако, не знали традиционного лечения через просвещение и обóжение. Следовательно, появляются епископы, которые в прошлом остались бы простыми мирянами, поскольку не имели Святого Духа, Который непрестанно молился бы в их сердцах. Так объясняет это Симеон Новый Богослов.
Преподобный Симеон призывал восстать против описанного им состояния, чтобы на центральное место в Православии вернулась целительная миссия Церкви, а иерархией вновь овладел отеческий исихазм (ησυχασμός), как предусмотрено у Дионисия Ареопагита. Руководствуясь отеческим исихазмом, Церковь и народ продолжали жить и после распада империи, поскольку отеческое лечение, описанное нами, давало им силу сопротивления в нелегкие времена арабского, латинского и турецкого владычества...
Пророки, будучи людьми обóженными и целителями, были подобны врачам из больницы, среди которых кто-то один избирался председателем, однако это не означало какого бы то ни было неравенства. То же самое произошло с апостолами, среди которых первым был Петр, хотя на собраниях апостолов в Иерусалиме и председательствовал Иаков, как епископ местной Церкви.
Когда умножилось число приходов, не имевших обóженных людей или хотя бы одного такого человека, то есть тех, кого апостол Павел называет пророками, Церковь встала перед проблемой, можно ли рукополагать во епископов тех, кто еще не испытал обóжения, но, по крайней мере, находится в состоянии просвещения. Вместо того чтобы допустить это, Церковь предпочла рукополагать пресвитеров в качестве предстоятелей приходских собраний. Таким образом, епископы приобрели обязанность надзирать за такими предстоятелями-пресвитерами, как врачи за медпунктами, во главе которых стоят санитары. Это значит, что церковный собор, не найдя достаточного количества врачей, чтобы сделать их епископами, назначил санитаров-пресвитеров. Назвать же санитара врачом, то есть необóженного человека епископом, было невозможно, поскольку это привело бы к развалу целительного труда Церкви.
Со временем, однако, появляются епископы и пресвитеры, которые не были даже просвещенными. Этим были вызваны возмущения Симеона Нового Богослова и приход в иерархию исихастов, получивший размах со времени святителя Григория Паламы.
Сохранение апостольского врачевания и в послеапостольское время, вплоть до появления латинства, а также русского и новогреческого Православия, связано со сосредоточением этого апостольского предания в монашестве. Это значит, что лечение просвещением и обóжением было перенесено из мирского прихода, где оно иссякло, в приход монастырский. Одновременно митрополии и епископии сделались монастырями. Вот почему в народной традиции Великим Монастырем называется даже константинопольский храм Святой Софии. Монашество сделалось своего рода школой врачевания, в которой будущие епископы изучали апостольское лечение. В то же время задачей каждого мирского прихода стало посильное подражание приходу монастырскому, и это потому, что просвещение и обóжение необходимы для лечения всех людей, поскольку каждому свойственно помрачение ума. С догматической точки зрения в том, что касается совершения таинств и потребности исцеления, нет никакой разницы между мирским и монашеским приходами. Разница заключается в количестве и качестве случаев успешного лечения"12.
Только что мы показали, что священство – это великий дар, который дается тем, кто исцелился от страстей и поставляется на место врача, чтобы исцелять страсти людей.
Однако врачу необходимо постоянно обновлять свои познания, иначе он не сможет использовать новые методы для лечения людских болезней. То же самое в какой-то степени относится и к священникам: они не могут постоянно удерживать дар священства без неусыпного внимания и великого борения. Священник несет в себе священство Христово, которое должен хранить от осквернения. В этом заключен глубокий смысл.
Есть священники, которые не очистились сами. Тем не менее они могут служить литургию и совершать таинства при содействии Божией благодати. Внешне их священство ничем не повреждено, коль скоро они не осуждены Церковью. Однако такое священство не имеет силы, поскольку они оскверняют его своей жизнью. Как говорит Николай Кавасила, они могут освящать святые дары, но не могут сами освятиться от них.
В чем же проявляется их духовное бессилие? Прежде всего в том, что они не могут и не умеют лечить. Ведь возможность совершать таинства зависит от благодати Божией, которая дается в таинстве священства. Дар же лечить людские немощи есть та благодать, которая дается человеку, достойно сохранившему благодать крещения, этот царский дар. Вот почему многие священники не умеют и не могут лечить людские страсти, не зная методов, которые им следует применять. Они не имеют представления о том, что такое сердце и ум, каким образом ум может быть пленен, а сердце умерщвлено. Зачастую они считают, что учения об этом имеют отношение только к монахам. Таким образом, они разделяют Христово и отеческое учение на монашеское и мирское. Однако такого разделения не существует в учении нашей Православной Церкви.
В дальнейшем мы попытаемся изложить по творениям апостолов и святых отцов учение Церкви о том, что священник должен быть достоин дара священства и возгревать дар, полученный им в таинстве рукоположения. Ведь иначе он не сможет исцелять духовные недуги людей.
Апостол Павел призывает своего ученика Тимофея: "Не неради о пребывающем в тебе даровании" (1Тим. 4:14). Это обращение аналогично обращению к христианам: "Мы же, как споспешники, умоляем вас, чтобы благодать Божия не тщетно была принята вами" (2Кор. 6:1) и уверению самого апостола: "...и благодать Его во мне не была тщетна" (1Кор. 15:10). Кроме того, он дает заповедь апостолу Тимофею: "По сей причине напоминаю тебе возгреватъ дар Божий, который в тебе через мое рукоположение" (2Тим. 1:6).
В своих так называемых пастырских посланиях апостол Павел часто обращается к этому предмету. Епископ, и вообще священнослужитель, должен вести борьбу, чтобы сохранить в себе дар священства, чтобы достойно служить Богу и людям, охраняя вверенное ему.
Из многих высказываний на эту тему мы хотели бы привести некоторые наиболее характерные: "...упражняй себя в благочестии" (1Тим. 4:7); "...будешь добрый служитель Иисуса Христа, питаемый словами веры и добрым учением, которому ты последовал" (1Тим. 4:6); "будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте" (1Тим. 4:12). Апостол просит Тимофея соблюсти заповедь чисто и неукоризненно, даже до явления Господа нашего Иисуса Христа (1Тим. 6:14) и убеждает его сохранять предание: "Храни добрый залог Духом Святым, живущим в нас" (2Тим. 1:14). Это хранение предания должно осуществляться Духом Святым, живущим в Тимофее. Апостол требует от него проявлять трезвение, внимание, неусыпную заботу о том, чтобы отвечать великому призванию Божию: "Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое" (2Тим. 4:5).
В отеческом учении упомянуты все основные достоинства, которые должны украшать священника, чтобы он мог отвечать своей великой задаче и высокому призванию. В дальнейшем мы попытаемся сделать небольшую подборку цитат из святоотеческих сочинений, прежде всего святителя Иоанна Златоуста и преподобного Феогноста. Учение этих двух отцов является выражением всего учения святой Православной Церкви.
По словам преподобного Феогноста, священник должен не удовлетворяться одними человеческими преданиями, но иметь внутри себя таинственную и сокровенную благодать Божию: "Но смотри, в совершении божественных тайн не удовлетворяйся человеческими только преданиями, но да будет с тобою и благодать, сокровенно и таинственно дающая тебе уразумевать при сем и высшее" (Преп. Феогност. Добр. Т.3. С.381-382). Достоинство и облачение души будет блистательным, если священник "имеет при сем внутри и душу, блестящую чистотою" (Добр. Т.3. С.392). Потому священник должен хранить этот божественный дар, "яко зеницу ока", и блюсти честь незапятнанной (Там же. С.390).
Из этого ясно, что от священника требуется великое трезвение, которое, в свою очередь, дается большими усилиями. Божественная литургия должна совершаться священником "трезвенно и болезненно, во-первых, о себе самом" (Добр. Т.3. 393).
Святитель Иоанн Златоуст также настаивает на необходимости этого постоянного внимания ради сохранения священнической благодати. Он говорит, что священник "должен быть бодрствующим и осмотрительным и иметь множество глаз со всех сторон" (Свт. Иоанн Златоуст. Указ. соч. Т.1. Ч.2. С.432). Он должен уподобиться многоочитым херувимам, чтобы в чистоте служить Господу сил, и "со всех сторон оградить себя... тщательною бдительностию и постоянным бодрствованием над своею жизнию", чтобы не потерпеть ущерба (там же, с.435). Согласно Иоанну Златоусту, как огонь нуждается в дереве, так и благодать "нуждается в нашем произволении, чтобы кипеть постоянно". От нас зависит, угаснет ли или возгорится сей дар. Дар "церковного предстательства" гаснет "из-за уныния и лености", пробуждается же "трезвением и вниманием" (PG. Т.62. Col.603).
Трезвение необходимо, чтобы сохранить себя в чистоте и тем самым удержать священническую благодать и благословение. Согласно преподобному Феогносту, пречестное священство требует "ангельского устроения" и чистоты, "а по принятии его – еще большей, чем прежде, твердости и целомудрия" (Добр. Т.3. С.390). Согласно Иоанну Златоусту, священнослужителю должно быть столь чистым, как будто он пребывает среди сил небесных (Свт. Иоанн Златоуст. Указ. Соч. Т.1. Ч.2. С.425). По словам того же отца, "священник должен иметь душу чище самых лучей солнечных, чтобы никогда не оставлял его без Себя Дух Святой" (там же, с.468).
Покаяние – это еще одно качество, необходимое для священника. Пусть он убеляется паче снега "потоками слез" и затем с чистой совестью касается "святых тайн как святой" (Преп. Феогност Добр. Т.3. С.381).
Чистота священника должна сиять сама и освещать своими лучами христиан. Священнослужитель должен очищаться от страстей, "особенно же от блуда и злопамятства, о коих даже легких помышлений иметь не следует" (Добр. Т.3. С.381). Многие отцы подчеркивают, что эти две страсти (блуд и злопамятство) должны находиться далеко от священника, поскольку в противном случае благодать Божия не может участвовать в лечении его недугующих духовных чад. В этом случае священство, как мы отметили, страдает. Самого себя нужно "иметь принесенным в жертву умерщвлением страстей и сластей плотских" (там же, с.380). Впрочем, по словам аввы Дорофея, "жертвенным называется все, освященное на жертву Богу, как, например, овца, вол и тому подобное" (Авва Дорофей С.197-198). Священник должен быть всецело посвящен Богу.
Евангельские слова, описывающие путь подвизающегося христианина к общению с Богом, относятся в первую очередь к Его служителю, то есть священнику. Аскетика Церкви, которой посвящена эта книга, должна быть известна ее пастырям. И когда мы говорим "известна", то имеем в виду не теоретическое знание, почерпнутое из книг, но знание на жизненном опыте. Ведь все, что исходит из сердца, должно помогать верным христианам. Человек жертвует свою кровь, чтобы напитать другого, он режет себя на куски и кормит людей.
Однако наряду с очищением и покаянием, трезвением и бдением священнослужитель должен быть исполнен всех даров Духа, всех добродетелей. Главная же добродетель – это святое смирение, которое, согласно преподобному Исааку Сирину, является одеянием божества, ибо Христос, чтобы спасти человека, смирил Себя (Флп. 2:8), по словам апостола. Кроме того, сама божественная евхаристия, которую совершает священник, показывает нам это смирение Христово. Евхаристия дает нам возможность вступить в область святого смирения и приобрести жертвенный нрав. Ведь мы совершаем божественную литургию не просто для того, чтобы хлеб и вино преложились в тело и кровь Христову, но чтобы приобрести нрав Христов. А это и есть смирение. Мы стремимся погрузиться в дух божественной евхаристии, который заключается в уничижении себя.
В этой связи преподобный Феогност призывает: "Смиряй себя, как овча заколения, почитая всех воистину превосходящими тебя" (Добр. Т.3. С.397). Тому же святому отцу принадлежит следующее характерное требование: "почитая себя землею, пеплом и сором, плач всегда..." (там же, с.381) Священническое служение надлежит исполнять "со страхом и трепетом" и таким образом право править слово истины, совершая дело своего спасения (там же, с.391). Однако святые отцы знают и реальную действительность. Они не отрицают существования многих недостойных священников, которые, не располагая необходимыми качествами, дерзают совершать святые таинства. Согласно святителю Иоанну Златоусту, священство не покрывает страсти человека, но, напротив, открывает их, делает более явными.
"Как огонь испытывает металлические вещества, так и клир испытывает человеческие души и распознает, гневлив ли кто, или малодушен, или честолюбив, или горд, или имеет какой-либо другой порок, открывает и скоро обнаруживает все слабости, и не только обнаруживает, но и делает их тягчайшими и упорнейшими" (Свт. Иоанн Златоуст. Указ. соч. Т.1. Ч.2. С.475).
Преподобный Иоанн Синайский сообщает, что видел "престарелых священников, поруганных бесами" (Леств. 14:11).
Святые отцы не останавливаются и перед тем, чтобы сделать явным и наказание, которое понесут недостойные священники, принимающие великое служение без должного испытания, подготовки и жизни. И это потому, что те соблазняют души пасомых, вместо того чтобы лечить их.
Исидор Пелусиот пишет: "Не будем предавать божественное поруганию"13.
Святитель Иоанн Златоуст говорит, что само священство осудит нас, если мы не будем исполнять свое служение как должно: "Так само священство осудит нас, распоряжающихся им неправильно" (Свт. Иоанн Златоуст. Указ. соч. Т.1. Ч.2. С.430).
Согласно преподобному Феогносту, неисправимый священник, который не воздерживается добровольно от священнодействия, впадает "в руки Бога Живого, Который не пощадит тебя человеколюбиво" (Добр. Т.3. С.392). Он приводит сведения о том, что "многие из недостойно священнодействующих восхищены быв отселе внезапною смертию, пересланы прямо в тамошние мучилища" (там же, с.382).
Преподобный приводит два примера недостойных священников, имевших разную судьбу. Один, "по внешней видимости почитаемый досточестным, внутри же открыто сластолюбствовавший и осквернявшийся", в момент Херувимской песни начал читать молитву "Никтоже достоин..." и "внезапно оказался мертвым" (там же). Другой священник впал в блудную страсть и потому, заболев неизлечимой болезнью, оказался при смерти. Когда же он осознал свое недостоинство и дал обет, что больше не будет священнодействовать, "за словом сим тотчас последовало и уврачевание болезни, так что и следа ее никакого не осталось" (там же, с.392).
Мы так долго говорили об этом предмете, казалось бы, далеком от занимающего нас вопроса, главным образом потому, что хотели подчеркнуть значение священства как пастырского служения народу. Священнику и епископу принадлежит эта великая честь – служить народу. Служение же народу – это главным образом и в первую очередь врачевание. В самом деле, Церковь существует не для того, чтобы попросту служить обществу и обслуживать социальные нужды людей, но чтобы направлять их к спасению, то есть к исцелению души. Это занятие требует от человека многих достоинств. В священнослужителе должна пребывать благодать Божия, и ему надлежит не просто совершать таинства, но и освящаться ими, чтобы его личность, освящаясь, сообщала святость и другим людям. Это высочайший труд, и потому Иоанн Златоуст выражает такое мнение:
"Я думаю, что среди священников не много спасающихся, но гораздо более погибающих. Причина же в том, что дело это требует величия души" (PG. T.60. Col.39).
Мы уже изложили ту точку зрения, что священник выполняет двойной труд. Это, во-первых, совершение святых таинств и, во-вторых, лечение верующих, чтобы они могли достойно приходить и причащаться пречистых тайн. Мы уже подчеркнули, что есть много священников, чье священство внешне не повреждено, наделе же осквернено ими, и явствует это из того факта, что они неспособны исцелять. Хотя они и совершают таинства, освящая святые дары, однако не могут ни лечить людей, ни спасти свою собственную душу.
С другой стороны, существуют миряне и монахи, не получившие священство через таинство, но обладающие духовным священством, которое позволяет им лечить людей. Именно на этом нам хотелось бы ненадолго остановиться.
Все мы, христиане, стремящиеся соблюдать заповеди Христовы, облекаемся во Христа в святом крещении и таким образом становимся причастниками Его царственного, пророческого и архиерейского званий.
Учение об этом присутствует в новозаветных текстах. Евангелист Иоанн пишет в своем Откровении: "Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему" (Откр. 1:5-6). Апостол Петр говорит: "Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел" (1Пет. 2:9). И апостол Павел пишет христианам Рима: "Итак, умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего" (Рим. 12:1).
Это учение, согласно которому каждый человек является священником Христовым, – в том смысле, какой мы определили ранее и подробнее объясним в дальнейшем, – встречается у многих отцов. Святитель Иоанн Златоуст, говоря об Аврааме, изображает его как священника. Ведь там, где есть огонь, жертвенник и нож, "как можно сомневаться относительно священства"? Авраамово жертвоприношение было двойным. Он принес в жертвуй своего единородного сына, и овцу, "вернее же, принес свой разум за всех". Кровью овцы он освятил свою правую руку, закланием же ребенка, которое был готов совершить, освятил свою душу. "Так он был рукоположен во священника: кровью единородного, жертвоприношением агнца". Сразу же после этого Иоанн Златоуст призывает своих слушателей:
"Так и ты стань в купели царем, священником и пророком: царем – низвергнув все лукавые деяния и заклав свои прегрешения; священником же – принеся себя Богу, пожертвовав тело и заклав себя самого" (PG. Т.61. Col.417).
Все верующие, крещенные во имя Святой Троицы и живущие по воле Святого Триединого Бога, являются священниками, обладая духовным священством. Термин "духовное священство" для нас предпочтительнее всех других (например, "всеобщее", или "мирское", священство), потому что обладать таким священством могут и клирики, и миряне, а также потому, что им обладают не все крещеные, но лишь те, кто соделался обиталищем Святого Триединого Бога. Духовным священством обладают те верующие, которым присуща умная молитва, и главным образом те, которые достигли степени благодати, позволяющей им молиться за весь мир. Таково духовное священнослужение, совершаемое ради вселенной. Молитвы таких людей, которые приносят себя в жертву, молясь за всех, удерживают вселенную и исцеляют людей. Ведь молитва делает их экзорцистами, способными изгонять бесов, которые господствуют в человеческих обществах. Это великий труд тех, кто непрестанно молится обо всем мире.
Преподобный Григорий Синаит сказал об этом духовном священстве, что оно является существенным условием и для священства таинственного. Ведь, как написано выше, тех верующих, которые исцелялись и приобретали умную молитву, некогда избирали для того, чтобы они получили и особую благодать священства. По словам преподобного Григория, умная молитва – это "тайное священнодействие ума". Характерно его высказывание: "Начало умной молитвы есть очистительное действо или сила Духа Святого и таинственное священнодействие ума" (Добр. Т.5. С.204. Гл.111). Тот, кому достается дар умной молитвы, ощущает в своей душе действие благодати, которая бывает очистительной, просветительной и таинственной. Таково внутреннее священство и внутренняя божественная литургия.
Те, кто достиг этого состояния, являются священниками. Истинное священство – это сердце, движимое Духом и свободное от помыслов. "Истинное священство, еще прежде будущего жития, есть без помыслов сердце, воздействуемое Духом. Ибо там все совершается и говорится духовно..." (Св Григорий Синаит Добр Т.5. С.181) Это высказывание святого отца дает нам основание утверждать, что именно духовное священство перейдет в будущий век, в Царствие Небесное. Не имея намерения особо рассуждать о неизгладимом или нетаинственном священстве, подчеркнем ту истину, что таинственное священство предназначено для народа, для того чтобы обслуживать его нужды, в то время как духовное священство продолжит свое служение на небесном жертвеннике, в будущей жизни. Обладающие этим духовным священством составляют "истинное священство", которое начинается здесь, "прежде будущего жития". В это святилище могут войти люди всех категорий, в том числе, конечно, и женщины. Поэтому не имеет большого значения то обстоятельство, что женщинам, согласно православному преданию, не разрешается принимать таинственное священство. Ведь они могут сделаться "истинным священством".
В другом месте преподобный Григорий Синаит выражается не менее ясно. "Все благочестивые цари и иереи помазуются в новой благодати, как преобразовательно были помазываемы тогда и древние". Ветхозаветные священники были "прообразами для нашей истины", но, несмотря на это, наше священство и царство не является "единообразным и одинаковым" (Добр Т.5. С.215).
Когда человеческий ум делается открытым, освобожденным от своего пленения и принимает воздействие Святого Духа, он становится "священством духовным", и тогда человек таинственно священнодействует на жертвеннике своей души, причащаясь обручения Агнца Божия. В умном жертвеннике души это духовное священство вкушает Агнца Божия, но одновременно само уподобляется Агнцу. Отсюда хорошо ясно, что, когда внутри нас действует умная молитва, там совершается некая непрестанная божественная литургия, питающая наше существование. Преподобный Григорий Синаит пишет:
"Священство духовное есть – прежде будущего паче ума наслаждения – умное ума действо, таинственно на жертвеннике душевном и священнодействующего и причащающегося Агнца, в обручение Божие. Вкушать же Агнца на мысленном жертвеннике души есть не разуметь только Его или причаститься, но быть, как Агнец, по образу Его в будущем. Здесь мы имеем только словеса, а там уповаем получить самые предметы таинств" (Добр. Т.5. С.204).
Тот же святой пишет, что "Царствие Небесное подобно скинии богозданной, ибо и оно в будущем веке, подобно Моисеевой, будет иметь две завесы". И в первую скинию войдут "все освященные благодатию", во вторую же те, кто служил "в облаке богословия, как совершенный святитель", и для кого первым совершителем и святителем перед лицем Троицы является Иисус (там же, с.43).
Следовательно, те, кто приобрел дар богословствования таким путем, о котором мы говорили выше, то есть те, кто через естественное созерцание вошел в божественное облако, являются священниками Божиими, составляющими это истинное и духовное священство. Составляя духовное священство, они могут исцелять немощных.
Никита Стифат учит, что всякий священник, диакон или даже монах, ставший причастником божественной благодати и обладающий всеми качествами, которые описывают отцы, "является истинным епископом", если даже он не рукоположен людьми во епископа и иерарха. Напротив, непосвященный в эту духовную жизнь является "поистине ложным, если, даже гордясь достоинством рукоположения, будет восседать выше всех других, насмехаясь и превозносясь над ними"14.
Возможно, приведенное нами выражение, согласно которому те, кто "составляет духовное священство, могут исцелять немощных", звучит не очень удачно. Однако в этом отношении очень показательно учение преподобного Симеона Нового Богослова.
Святой пишет, что право вязать и разрешать грехи принадлежало только архиереям, получившим его через апостольское преемство. Однако, когда те стали негодными, "это страшное поручение перешло к священникам, обладающим непорочным житием и удостоившимся божественной благодати". Когда же и эти священники вместе с архиереями предались духам прелести, оно "было передано, как мы сказали, избранному народу Божию, то есть монахам, не как отнятое у священников или архиереев, но потому, что те сами сделались чуждыми ему"15.
По словам святого отца, право вязать и разрешать грехи не было дано "просто так и через одно только рукоположение". В рукоположении митрополиты и епископы получили право "только священнодействовать". Власть отпускать грехи была дана "только тем из священников, архиереев и монахов, кого можно причислить к лику учеников Христовых за чистоту"16.
Мы уверены, что преподобный Симеон развил это учение, во-первых, для того, чтобы подчеркнуть, что если человек не обладает внутренним духовным священством, то таинство священства не может магическим путем сообщить ему власть отпускать людские грехи; во-вторых, чтобы обрисовать жалкое состояние, в котором духовенство пребывало в его время; в-третьих, чтобы обратить внимание на значимость духовного священства, то есть умной молитвы и созерцания Бога, которым, к сожалению, тогда пренебрегали точно так же, как и теперь; и, в-четвертых, по той причине, что этот вопрос был ему известен на собственном опыте: ведь его старец, не получивший рукоположения от архиерея, обладал благодатью Духа Святого и силою прощать грехи.
Тем не менее его старец, то есть Симеон Благоговейный, не пренебрегал таинством священства. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет, что благодать вязать и разрешать грехи дается
"ставшим подлинными Его сынами и святыми рабами. И сам я учился у такого отца, который не имел рукоположения от людей, однако избрал меня для учения рукою Божией, то есть Духа Святого, и, как было описано, убедил благоразумно принять такое рукоположение, в то время как я, движимый Святым Духом, давно имел к этому горячее желание... Он, услышав заповеди Христовы, сделался причастником благодати и даров Его и, воспламененный Духом Святым, от Него принял и власть вязать и разрешать грехи" (Архиеп. Василий Кривошеин. Op cit. Σ.180-181).
Когда мы говорим об отпущении грехов, следует подразумевать главным образом лечение страстей. Отсюда хорошо видно, что "благодатные" монахи лечат нас, не имея таинственного священства. Будучи прозорливыми, они умеют противостоять мучающим нас проблемам, назначая лекарства и курс лечения, так что мы исцеляемся от того, что беспокоило нас изнутри. Существование такого рода святых людей – это утешение для народа.
Наконец мы дошли до четвертого раздела этой главы, где пойдет речь о поиске врачевателей. Осознав свою духовную немощь, равно как и потребность в священниках-врачевателях, нам необходимо приступить к поискам такого врачевателя, чтобы избавиться от ран, гнетущих наши души. И действительно, требуется большой подвиг, чтобы обрести таких руководителей народа, целителей душ и телес (ведь, конечно, многие болезни тела вызваны немощами духовными).
Святитель Григорий Палама в своей гомилии на Евангелие Новой Недели советует: пусть каждый христианин, посетив в воскресный день церковь, "со тщанием ищет" того, кто, подражая апостолам, находившимся в горнице после распятия Христова,
"как бы замкнувшись вполне, пребывает ждущим Господа – через молитву в тишине, и псалмопение, и через иной, соответствующий сему, образ жизни. Пусть и он присоединится к такому человеку и с верою войдет в его келлию, как бы в некое небесное место, имеющее внутри освящающую силу Духа; и пусть сядет рядом с обитателем и пребывает с ним насколько возможно долго; и да беседует с ним о Боге и о божественных вещах, вопрошая, и со смирением поучаясь, и молитвенно призывая себе помощь".
Тогда, говорит святитель, как мне хорошо известно,
"невидимо придет Христос, и внутренний мир подаст размышляющему таким образом, и приложит к вере, и придаст непоколебимость, и в свое время сочетает со избранными во Царствии Небесном" (Свт. Григорий Палама. Беседы. М., 1994. Т.1. С.186).
Необходимо искать такого духовного отца. В этой связи достойны внимания слова преподобного Симеона Нового Богослова. Проси, говорит он, Бога, чтобы Он показал тебе человека, "способного как должно упасти тебя", которому ты должен будешь следовать с послушанием. Мы должны проявлять послушание перед тем, кого явил нам Бог, – тайно или явно, через Своего раба, – и почитать его, "как Самого Христа" (SC. Vol.104. P.334).
К духовному отцу, бесстрастному человеку, явленному нам Богом, следует относиться с такими же чувствами доверия и любви, какие испытывает к своему врачу больной, ожидающий от него лечения и исцеления. Или, вернее, мы должны питать еще большее доверие и любовь, памятуя о различии между телом и душой. В духовнике пребывает Сам Иисус Христос. Духовник – это "уста Божий".
Далее преподобный Симеон уподобляет отношение апостолов ко Христу тому отношению, которое должно существовать у нас к духовному отцу. Ведь только так может совершиться исцеление нашей души. Как апостолы следовали за Христом, так должны поступать и мы. Когда же духовник подвергается оскорблениям и пренебрежению, нам не следует покидать его. И как Петр взял меч и отсек ухо, "возьми меч и, протянув руку, отсеки не только ухо, но и язык у того, кто пытается осуждать твоего отца или притронуться к нему". Если же ты отречешься от него, то плачь, как Петр. Если, говорит преподобный, ты увидишь, как его распинают, то, если можешь, умри вместе с ним. Если же это невозможно, то хотя бы не присоединяйся к предателям и злодеям.
"Если он освободится от уз, то вновь приди к нему и почти его, как мученика; если же умрет вместе с искушениями, то дерзновенно ищи тело; почти его более, нежели когда стоял перед ним, одушевленным, и, помазав многоценным миром, погреби" (SC. Vol.104. P.340-342).
Очень характерно, что святой ставит духовного отца, целителя, на место Христа.
У преподобного Симеона есть и особая молитва, которою следует молиться об обретении подходящего духовного руководителя, который дал бы нам духовное исцеление.
"Господи, не хотящий смерти грешника, но желающий, чтобы он обратился и был жив, сошедший ради этого на землю, чтобы восставить лежащих и умерщвленных грехом и чтобы они увидели Тебя, Истинный Свет, насколько возможно человеку видеть Тебя, смилуйся и пошли мне человека, знающего Тебя, чтобы и я, грешный, работая ему, как Тебе, подчинившись ему всеми силами и исполнив Твою волю в его воле, угодил Тебе, единому Богу, и удостоился Царствия Небесного" (SC. Vol.129. P.186-188).
Если христианин молится таким образом, то Бог явит ему подходящего духовного отца, который сможет позаботиться о его немощах и душевных ранах.
Разумеется, нельзя забывать о том, что такие целители сегодня встречаются столь же редко, как и во времена преподобного Симеона.
"Ибо люди, хорошо знающие, как пасти и врачевать разумные души, поистине редки, тем более теперь" (там же, Vol.104. Р.346).
В заключение остается повторить, что для духовного исцеления нам необходимо искать и находить таких знающих целителей, врачей или хотя бы санитаров. Другого способа лечения не существует. Нашим подлинным целителем является Бог, но также и друзья Христовы, святые, в которых обитает Само Триединое Божество.