<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>


Глава XVIII

ДЖОРДАНО БРУНО: ПОСЛЕДНЕЕ ИЗДАННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ

Пребывание Бруно во Франкфурте, куда он приехал в середине 1590 года и где были изданы две его латинские поэмы, делится надвое поездкой в Швейцарию в 1591 году1.

Незадолго до того примечательный персонаж по имени Хайнцель (Johannes Henricus Haincelius), уроженец Аугсбурга, приобрел поместье под Цюрихом – в Эльгге. Он увлекался алхимией и разными видами оккультизма и магии и оказывал в Эльгге щедрое гостеприимство тем, кто считался знатоками этих искусств2. Бруно пробыл у него несколько месяцев, и именно для странного хозяина Эльгга он написал книгу, которую сам считал очень важной. Это трактат "О составлении образов, знаков и идей" ("De imaginum, signorum et idearum compositione")3, посвященный Хайнцелю и в 1591 году изданный во Франкфурте Вехелем. Написан он, вероятно, в Эльгге или в Цюрихе (где Бруно тоже пробыл несколько времени), а оттуда его рукопись Бруно привез во Франкфурт. Это – последнее произведение Бруно, вышедшее при его жизни.

"О составлении образов" – это трактат по магической мнемотехнике, во многом совпадающий с трактатом "О тенях идей", изданным во время первого пребывания Бруно в Париже и посвященным Генриху III. Как помнит читатель4, изложенная там система основана на 150 магических или талисманных образах – образах египетских деканных демонов, планет и образах составных. Вокруг этих образов на концентрических окружностях размещены образы животных, растений, минералов и т.д. – весь природный Мир, а на внешней окружности – все искусства, науки и ремесла в виде образов 150 изобретателей и великих людей. Центральные магические образы – это, так сказать, центральная магическая станция, питающая всю систему. Авторство системы отдано "Гермесу", и мы усмотрели здесь связь с описанным в одном герметическом трактате опытом адепта, в душе которого отражается вся вселенная и который экстатически сливается с космическими Силами.

В "Составлении образов" изложены сходные идеи, но в более разработанной форме. Центральное магическое ядро, излучающее энергию, теперь образуют двенадцать "принципов", иначе говоря – персональных сил или способностей. Содержание физического мира, искусств, наук и т.п. распределено – точнее говоря, беспорядочно нагромождено – по невероятно сложной системе комнат, атриев, подразделений. Это распределение восходит к классической мнемонике, где запоминать понятия помогали образы, по порядку размещенные в запечатленных в памяти зданиях. Но в экстравагантной схеме Бруно "магизирована" оказалась сама мнемоническая архитектура: некоторые планы "мест памяти" у него в книге очевидным образом связаны с герметическими "печатями" – это станет ясно, если сравнить эти будто бы мнемонические схемы с "печатями" в других произведениях Бруно. Чтобы окончательно не запутать читателя, я не поведу его по этим коридорам магической памяти, но стоит сказать о двенадцати центральных "принципах", или силах, вокруг которых строится вся схема, поскольку они, на наш взгляд, связаны с богами из "Изгнания торжествующего зверя".

Вот двенадцать "принципов" из "Составления образов" (иногда принципы объединяются в группы или имеют общую "сферу действия"): Юпитер, вместе с Юноной; Сатурн; Марс; Меркурий; Минерва; Аполлон; Эскулап, с которым объединены Цирцея, Арион, Орфей, Солнце; Луна; Венера; Купидон; Земля (Tellus), вместе с Океаном, Нептуном, Плутоном5.

А вот что получится, если в один столбец расположить эти двенадцать принципов, а в параллельный – богов, говорящих в "Изгнании..." на совете по реформе небес:

  ДВЕНАДЦАТЬ
ПРИНЦИПОВ
из трактата Бруно
"О составлении образов,
знаков и идей", 1591
  БОГИ
из диалога Бруно
"Изгнание
торжествующего
зверя", 1585
I ЮПИТЕР 18 образов ЮПИТЕР
  ЮНОНА   ЮНОНА
II САТУРН 4 образа САТУРН
III МАРС 4 образа МАРС
IV МЕРКУРИЙ 7 образов МЕРКУРИИ
V МИНЕРВА 3 образа МИНЕРВА
VI АПОЛЛОН 8 образов АПОЛЛОН
VII ЭСКУЛАП 6 образов с волшебницами
  ЦИРЦЕЯ 1 образ ЦИРЦЕЕЙ и МЕДЕЕЙ
  АРИОН 1 образ с врачом
  ОРФЕЙ 3 образа ЭСКУЛАПОМ
VIII СОЛНЦЕ 1 образ  
IX ЛУНА 6 образов ДИАНА
X ВЕНЕРА 10 образов ВЕНЕРА и КУПИДОН
XI КУПИДОН 2 образа  
XII ЗЕМЛЯ 3 образа ЦЕРЕРА
  ОКЕАН 1 образ НЕПТУН
  НЕПТУН 1 образ ФЕТИДА
  ПЛУТОН 1 образ MOM
ИЗИДА

При сопоставлении двух перечней легко заметить явное сходство между богами "Изгнания..." и принципами "Составления образов". Многие – даже большинство – совпадают. Есть между перечнями и принципиальное сходство: в обоих списках имеется по семь планетных богов, а наряду с ними – непланетные принципы. Но и между последними есть определенное сходство: в обоих списках есть Минерва; если в списке "Изгнания..." присоединить к Аполлону Цирцею, Медею и Эскулапа, поддерживающих его на совете, то мы получим пару к необычной группе Эскулапа в "Составлении образов"" а если вспомнить, что Изида может означать землю или природу, то парой к Изиде "Изгнания..." будет Земля из "Составления образов".

При виде этих "принципов" сразу вспоминается приведенное у Манилия [Астрономия, 2, 433-452] соответствие между двенадцатью знаками зодиака и двенадцатью олимпийскими богами, а именно: Минервой, Венерой, Аполлоном, Меркурием, Юпитером, Церерой, Вулканом, Марсом, Дианой, Вестой, Юноной, Нептуном. Возможно, именно эту модель имел в виду Бруно, но, как всегда, он внес нужные ему изменения. Безусловно, у "принципов" Бруно есть существенная астрологическая сторона, и иллюстрациями к тем семи принципам, которые соответствуют семи планетам (Юпитер, Сатурн, Марс, Меркурий, Аполлон-Солнце, Луна, Венера), служат гравюры, изображающие планетных богов на колесницах и взятые из парижского издания Гигина6.

Не только сами принципы в "Составлении образов" похожи на богов "Изгнания...", но и приданные каждому принципу длинные перечни атрибутов очень похожи на те добродетели и пороки (благотворные и вредные свойства), которые восходят и заходят в созвездиях во время проводимой центральной группой богов реформы небес. Например, первый принцип в "Составлении образов", Юпитер: предшествуют ему Причина, Принцип, Начало; окружают его Отцовство, Власть, Правило; венчают его Совет, Истина, Благочестие, Правильность, Откровенность, Любезность, Спокойствие, Свобода, Прибежище; справа от его колесницы – Жизнь, непорочная Невинность, Честность, Милосердие, Веселость, Умеренность, Терпимость; слева от нее – Гордость, Надменность, Честолюбие, Безрассудство, Тщеславие, Высокомерие, Незаконное правление7. В изобретении подобных понятий Бруно неистощим, и приведенные – лишь малая часть атрибутов Юпитера. Читатель "Изгнания..." сразу заметит, что в тех же категориях описывалась и реформа небес. Если к приведенным выше атрибутам Юпитера приложить схемы "Изгнания...", то мы бы сказали: в такое-то созвездие подымаются Искренность, Любезность, Спокойствие и т.д., вытесняя своих антиподов – Гордость, Безрассудство, Надменность, Незаконное правление и т.д. В "Составлении образов" Бруно не говорит ни о созвездиях, ни о восхождениях и захождениях всех этих блистательно выраженных понятий, но очевидно, что он продолжает думать в тех же категориях, что и в "Изгнании...", и что приданные принципам атрибуты – материал для точно такой же реформы, какая описана в "Изгнании...".

Более того, именно "Составление образов" и дает ключ к пониманию добродетелей и пороков в "Изгнании...". В примере с Юпитером мы видели, что он обладает атрибутами и как философский принцип (Причина, Принцип, Начало) и как божество планеты с "жовиальными" [связанными с Юпитером] и благотворными свойствами, опекающей правителей. Благие атрибуты Юпитера описывают хороший, жизнерадостный, благодетельный тип правления – Милосердие, Веселость, Умеренность, Терпимость. А дурные атрибуты относятся к дурной стороне планеты и к дурному правителю: Надменность, Честолюбие, Высокомерие, Незаконное правление.

Именно анализ атрибутов в "Составлении образов" и анализ их соотношения с благими и дурными планетными влияниями лег в основу моего утверждения в главе об "Изгнании...", что реформа небес – это, в сущности, победа благих астральных влияний над дурными8. Чтобы понять "Изгнание...", нужно сопоставить его категории с атрибутами принципов из "Составления...", и тогда станет ясно, к какой планете какое свойство относится.

Далее, в "Составлении образов" у Сатурна почти все атрибуты – дурные: например, Траур, Уныние, Суровость, Строгость; таковы же и атрибуты Марса – Жестокость, Ярость, неумолимая Беспощадность9. Если посмотреть, какие дурные качества изгоняются из созвездий в "Изгнании...", и сравнить их с атрибутами Сатурна и Марса в "Составлении образов", то станет ясно, что по ходу небесной реформы Сатурн и Марс уступают влиянию благих планет – Юпитера, Венеры, Солнца. Прелестные свойства Венеры и Купидона в "Составлении образов": например, сладостное Единодушие, мирное Согласие, святая Дружба, невинное Добродушие, Гармония, Единение10, – и тому подобные понятия наряду с атрибутами Юпитера по ходу небесной реформы "Изгнания..." замещают вредоносные свойства Марса и Сатурна.

Как и в "Изгнании...", главную роль в "Составлении образов" играет Солнце. В перечне центральное место занимают принципы солярные по своей природе. Во-первых, есть сам Аполлон11, Богатство, Изобилие, Плодородие, Щедрость. Затем есть Эскулап12, сын Аполлона, с Цирцеей, дочерью Солнца, Орфей и Арион13. Вся эта группа связана с магией и воплощает магию благотворную. Эскулап, кроме всего прочего, – это еще и правильное Лечение и полнокровное Здоровье. Цирцея – это сама магия, причем очень могущественная, и ее могущество можно использовать в благом или дурном направлении. Орфей и Арион воплощают, на мой взгляд, солярные заклинания. Наконец, в этой же группе находится и само Солнце14, оно же – Время, Длительность, Вечность, День и Ночь.

Как и в "Изгнании...", центральные принципы в "Составлении образов" – солярны и магичны. Перед нами снова магическая реформа – несколько лет назад Бруно обдумывал ее в Англии и теперь продолжает о ней размышлять.

А о приложении магической реформы к текущей ситуации в "Составлении образов" вполне отчетливо говорит характер использования атрибутов – точно так же, как в "Изгнании...", где реформа Юпитера, Солнца и Венеры побеждала "педантов" нетерпимости. В "Составлении образов" заклинания Орфея и Ариона побеждают связанные с Сатурном напасти, которые несомненно относятся к дурным формам религиозности: Стенания и Оплакивание, разодранные волосы, посыпанная пеплом и прахом глава, ужасный Траур, безумная Скупость15. Злой Марс16 означает религиозные войны и гонения. А "грамматические педанты" представлены дурной стороной Меркурия: его блистательные благие стороны – Красноречие и Утонченная Культура – оказываются извращены грамматическим педантством (прямо упомянутым здесь) в Болтливость, Шутовство, злонамеренные Сплетни, язвительную Клевету17.

Из непланетных принципов в списке "Составления образов" Минерва – это Истина, Откровенность, Искренность18; последняя группа с Землей во главе воплощает философию природы. Земля – это Природа, Материнство, Плодоносность, Порождение19 (составляя аналог Изиде с естественной религией среди богов "Изгнания...").

Хотя в "Составлении образов" все эти идеи погребены под пугающе сложными хитросплетениями непривлекательного, трудного и обескураживающего текста, будто бы посвященного мнемонике, но на самом деле – это те же самые идеи, которые с огромным литературным мастерством и поразительной наглядностью развиты в "Изгнании торжествующего зверя"20. Эксцентричному владельцу замка в Эльгге Бруно преподнес ту же самую панацею от бед эпохи, ту же самую магическую реформу, что и Филипу Сидни в Лондоне шестью годами ранее.

 

Но как бы интересно и важно все это ни было, самая важная и показательная сторона "Составления образов, знаков и идей" не в этом. Дело в том, что книга действительно посвящена, как сказано в ее заглавии, "составлению образов, знаков и идей", и речь идет о составлении магических или талисманных образов, знаков и идей ("идея" здесь – то же самое, что талисманный образ). Каждому принципу придано несколько талисманных или магических образов, изготовленных или составленных с особой целью. Целью этой, по моему мнению, является вот что: концентрируя воображение на этих образах, личность притягивает эти двенадцать принципов или сил (конечно, только благие их стороны) и становится солярным, юпитерианским и венериным магом, вождем магической реформации. От принципа к принципу число образов отличается очень значительно. В списке (см. выше) указано число образов, соответствующих каждому принципу, так что легко заметить, что если у Юпитера (вместе с Юноной) – восемнадцать образов, у Аполлона (если вместе с ним считать и группу Эскулапа и Солнце) – двадцать, у Венеры и Купидона – двенадцать, то у Сатурна и Марса – только по четыре. Таким образом, эти образы наделят личность свойствами Солнца, Юпитера, Венеры, а свойствами Марса и Сатурна – лишь в незначительной степени.

Сколь бы экстравагантно и странно все это ни казалось, но ничуть не менее странным методам учил Фичино в "Стяжании жизни с небес". Его целью было избавление от меланхолии и дурных влияний Сатурна и Марса с помощью почитания благих планет – Солнца, Юпитера и Венеры. Его умеренный астральный культ включал использование талисманов, и он рекомендовал его как медицинское средство против меланхолии у ученых. Но в этом культе было и нечто большее – даже у Фичино здесь возникала своего рода религия, которую он как-то примирял со своей христианской совестью. Он не стремился с ее помощью стать магом или чудотворцем. Но он стремился изменить личность, из меланхолически-сатурнической превратить ее в более счастливый юпитериански-солярно-венерин тип.

Джордано Бруно, знавший, как нам известно от Джорджа Эббота, "Стяжание жизни с небес" Фичино наизусть, превратил христианизированный медицинский культ Фичино во внутреннюю технику для формирования личности религиозного мага. Это – совершенно логичное развитие идей Фичино: основав религию, нельзя знать, во что она превратится. Стараясь понять Бруно, нельзя упускать из виду и контекст его идей – то есть тот христианский герметизм, который был в XVI веке значительной силой и с помощью которого многие католики и протестанты пытались смягчить религиозный антагонизм. Бруно всегда идет намного дальше христианских герметиков, поскольку считает магическую религию "Асклепия" наилучшей. Перенесенная вместе с талисманной магией Фичино внутрь личности, эта религия становится средством для формирования мага, стремящегося стать вождем магической реформации.

Составляя образы, Бруно пользуется астрологическими талисманами, но либо разнообразит их символами из традиционной мифологии, либо изобретает новые, свои собственные. Я приведу лишь несколько примеров. Вот несколько образов Солнца:

Аполлон с луком и без колчана, смеющийся.
Человек с луком, убивающий волка, над ним летит ворона.
Молодой и красивый человек с лютней...
Незнакомый образ... бородатый человек в шлеме верхом на льве, над шлемом – золотая корона... На шлеме – огромный петух с великолепным гребнем и украшенный многими цветами21.

Легко заметить, что стандартные классические образы перемежаются более магическими, и такое сочетание характерно для всего перечня образов. Более магические образы Бруно часто предваряет ремаркой, что это образ "незнакомый". Странные, зловещие и грубые формы в близком соседстве с классическими создают очень необычное впечатление смеси классического с варварским. Яркий пример такого смешения – Орфей, первый образ которого – красивый молодой человек, игрой на лютне укрощающий зверей, а второй – черный царь на черном троне, перед которым происходит грубая сексуальная сцена22 (возможно, имеющая скрытый алхимический смысл).

Вполне ли Бруно оригинален и самостоятелен в составлении этих образов? Или он приоткрывает дверь, через которую мы можем увидеть скрытую основу ренессансной образности? "Составляя" образ для своей медали, возможно, человек Возрождения составлял его примерно таким – талисманным – способом? Действительно необычно в образах Бруно то, что он словно обращает вспять раннее Возрождение, когда архаические образы приобретали классическую форму. Кажется, что он намеренно возвращает классические образы к варварским формам. Почему? Возможно, это связано с его "египетской системой". Он хочет вернуть этим образам их магическую силу.

Смешение классических форм с варварскими, или талисманными, хорошо видно в образах Венеры, в число которых входят, например, такие:

Девица, выходящая из морской пены на сушу, обтирает ладонями морскую влагу. Часы облекают нагую девицу одеждой и венчают цветами.

Менее знакомый образ – Увенчанный человек величественного и весьма кроткого вида, верхом на верблюде, облеченный в одеяние цвета всех цветущих растений, ведущий правой рукой нагую девицу, двигаясь важно и достойно... с запада с благотворным Зефиром является собрание (?curia [возможно, от греч. kuria – госпожа, владычица]) многовидной красоты23.

Первые два образа напоминают "Рождение Венеры" Боттичелли; третий, с увенчанным человеком на верблюде, относится к талисманному типу, но смягченному такими идеями и формами (одеяние цвета всех цветущих растений, благотворный Зефир, дующий с запада), какие никогда не смогли бы проникнуть в жесткую схему стандартного талисмана.

Не в таком ли духе составлял образы и сам Фичино – смягчая лежащую в основе магическую или талисманную силу классическими ренессансными формами? В одной из предыдущих глав мы выдвинули гипотезу, что "Весна" Боттичелли – это, в сущности, талисман Венеры, получивший классическую форму, и что картина отражает астральный культ Фичино. Возможно, это предположение подтверждается образами Венеры у Джордано Бруно, составленными с очевидной магической целью.

В "Стяжании жизни с небес" Фичино есть и прецедент для практики Бруно, состоящей в отражении магических образ внутри человека-в воображении и магической памяти. Мы видели, что в любопытной главе "Об изготовлении символа вселенной" и символ, и составляющие его образы должны "отражаться в душе". И там же можно было усмотреть намек на то, что, запечатленные в памяти, такие образы сообщали единство множественности отдельных вещей, и, выходя из дому с такими образами в душе, человек созерцал уже не столько картину индивидуальных вещей, сколько символ вселенной и ее цвета24. Именно это и было целью Бруно, непрестанно искавшего образы, символы, знаки в живом контакте с реальностью, которые, закрепившись в памяти, сообщили бы единство всему содержимому вселенной.

Таким образом, книга Бруно "О составлении образов, знаков и идей", хотя и относится к позднему периоду Возрождения, возможно, дает нам ключ к ренессансному составлению и применению образов.

Метод Бруно знал и использовал Роберт Фладд, у которого во второй части "Истории... обоих миров" ("Utriusque cosmi... historia"), вышедшей в 1619 году, приведена мнемоническая система, основанная на карте небес, но и с "местами памяти" в театре25, – что соответствует первой и второй части "Составления образов", которое, я считаю, Фладд знал. Интересно, что и Фладд использует слово "идея" в не обычном платоновском смысле, а для обозначения духовных сущностей: ангелов, демонов, "изваяний звезд" или "образов богов и богинь, к которым относятся небесные вещи"26.

В посвящении Хайнцелю, предпосланном "Составлению образов", Бруно пишет, что двенадцать принципов – это "исполнители, означатели, расширители (?) всего, находящегося под властью несказанного и неизобразимого optimus maximus [Наилучшего Величайшего]"27. То есть принципы – это божественные Силы, и цель всей системы (по моему мнению) – с этими Силами слиться. Мы снова возвращаемся к герметической идее – к попытке адепта слиться с Силами и обрести божественность.

В первой части "Составления образов" Бруно еще раз излагает свою теорию воображения как главного орудия в религиозной и магической деятельности. Эту теорию он сформулировал в "Изъяснении тридцати печатей", написанном в Англии, а полнее всего излагает ее в трактате "О магии", который написан в 1590 или 1591 году (то есть приблизительно тогда же, когда и "Составление образов") и о котором мы говорили в одной из предыдущих глав. Изучение этой теории по "Составлению образов" представляет определенный интерес, так как здесь обнаруживается любопытная путаница в идеях Бруно. Он ссылается на мнение Аристотеля, что "размышляющей душе представления как бы заменяют ощущения"28 [Аристотель. О душе. Кн. III. Гл. 7. 431а. Пер. П.С.Попова], чтобы подкрепить свои взгляды на воображение как на основной инструмент постижения истины. Далее он цитирует апологию воображения из книги Синезия о снах (используя перевод Фичино)29. Синезий защищает воображение, поскольку им пользуются божественные силы, чтобы в сновидениях вступать в контакт с человеком. Видимо, Бруно не понимает, насколько противоположны представления о воображении у Аристотеля и Синезия. Аристотель имеет в виду образы чувственных впечатлений как единственную основу мышления; Синезий имеет в виду божественные и чудесные образы, получаемые воображением в сновидениях. Процитировав слова Аристотеля об образах чувственных впечатлений как об основе мышления, Бруно сразу переходит к другому полюсу классической традиции и использует аргументы позднего эллинистического неоплатоника, который защищает воображение совершенно иначе, чем Аристотель, – как самое могущественное из внутренних чувств, посредством которого божественное вступает в контакт с человеком.

Эта путаница составляет часть той трансформации, которую Бруно проделал с искусством памяти: он превратил его из чисто рационального технического метода, в котором использовались образы и теоретики которого (в том числе и сам Фома Аквинский) опирались на данное положение Аристотеля, – в магическую и религиозную технику, которая бы сделала воображение инструментом постижения божественных вещей и обретения божественных сил30, поскольку посредством воображения устанавливалась бы связь с ангелами, демонами, изваяниями звезд и внутренними "статуями" богов и богинь, имеющих отношение к небесным вещам.

В "Составлении образов" есть замечательное место – Бруно приводит золотого тельца и медный образ, описанные в Книге Бытия (которые он толкует как использованные Моисеем магические образы, ссылаясь в поддержку этого поразительного утверждения на "учение кабалистов"), а также глиняные фигурки, сделанные Прометеем, как примеры изображений, притягивающих благоволение богов с помощью тайных аналогий между дольним и горним, "благодаря чему, как бы сочетавшись с образами и подобиями, они нисходят и вступают в общение"31. Последняя фраза возвращает нас к привычной теме египетских статуй, связанных с демонами, но здесь Бруно приписывает эту связь магии Моисея и Прометея и получает тем самым поистине поразительное оправдание для внутренней магии в своей мнемотехнике.

Свет, говорит Бруно, служит во внутреннем мире средством, с помощью которого запечатлеваются божественные образы и сообщения, но это не тот свет, посредством которого обычные чувственные впечатления достигают глаз, а свет внутренний, присущий глубочайшему созерцанию и о котором говорит и Моисей, называя его "первородным", и Меркурий в "Поймандре"32. То есть столь характерную для герметико-кабалистической традиции аналогию Книги Бытия и "Поймандра" Бруно применяет к внутреннему творчеству.

Отдельные слова и пассажи в "Составлении образов" говорят об исступлении, или furor'e, с которым энтузиаст выслеживает божественное, и они очень похожи на соответствующие места в "Героическом энтузиазме"" и здесь же Бруно заново формулирует свою веру в единство поэзии, живописи и философии, к которым теперь добавляет и музыку: "Истинная философия – это музыка, поэзия или живопись; истинная живопись – это поэзия, музыка и философия; истинная поэзия или музыка – это божественная софия и живопись"33.

Именно в свете подобных высказываний, на которые редко обращали внимание восхищавшиеся Джордано Бруно философы, нужно рассматривать его философию бесконечной вселенной и бесчисленных миров. Эти идеи для Бруно имеют не столько философский или научный характер, сколько являются своего рода иероглифами божественного, пробными изображениями неизобразимого, которые с помощью концентрации воображения нужно запечатлеть в памяти, чтобы обрести единство со вселенной – то есть достичь той герметической цели, к которой всю свою жизнь стремился этот крайне религиозный маг.

Отчего же столь немногие понимают и постигают внутреннюю силу?.. Кто в себе видит все, тот сам есть все34.



<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>
Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев)