ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
С первых лет работы Фрейда использование метода свободных ассоциаций стало одним из главных приемов психоанализа. Прием этот заключается в том, что врач располагается вне поля зрения пациента, чтобы не мешать ему, а пациенту дается указание рассказывать врачу-психоаналитику о всех тех мыслях, которые приходят ему в голову. Ему предлагается ничего не утаивать, как бы ни были незначительны, шаблонны, запутанны и неразумны его мысли.
Метод свободных ассоциаций основан на принципе психологического детерминизма, а именно – на теории, согласно которой мысли строго детерминированы и не приходят случайно. Последовательно анализируя мысли, психоаналитик-фрейдист полагает, что он может обнаружить бессознательные влечения, лежащие в основе психической жизни и регулирующие ее внешние проявления. Скрытая мотивация и бессознательные силы якобы всплывают наружу через связь и развитие мыслей, выраженных в ходе свободного ассоциирования.
Хотя я собираюсь выдвинуть серьезные возражения против этой теории, все же, по-моему, использование метода свободных ассоциаций случайно оказалось плодотворным практическим приемом, особенно на первых порах. Это справедливо исключительно по той причине, что пациенту была предоставлена полная, ничем не ограниченная свобода выражения. Впервые в истории медицины невротики получили возможность подробно говорить о себе, и врач слушал их очень внимательно. Этот прием положил начало глубокому и интенсивному изучению невроза; это был шаг вперед.
С тех пор прошло 65 лет,* и, хотя за это время многое в неврозе было изучено, использование метода свободных ассоциаций все еще остается главным приемом классического психоанализа. Этот прием также используется всеми другими школами психоанализа, хотя постепенно входят в употребление и некоторые другие приемы1.
* Книга издана в США в 1954 году. – Ред.
Основная теория свободных ассоциаций не обязательно опирается на фрейдовскую теорию бессознательного, хотя она и развивалась в связи с последней. Свободные ассоциации можно использовать независимо от того, считаем ли мы, что ассоциациями управляют бессознательные силы, на которые ссылается фрейдовская теория, или же силы, описанные Адлером, Юнгом, Хорни и другими. Хотя теория свободных ассоциаций в психоанализе тесно связана с теорией, согласно которой ассоциации проистекают из мистического бессознательного и им регулируются, есть еще другое основание для самой серьезной ее критики. Главная ошибка этой теории заключается в предположении, что каждая мысль строго детерминирована прямой причинной связью, а возможность случайных мыслей отрицается. Это значит, что ни один психический акт не может рассматриваться как случайный и каждая мысль имеет свой скрытый смысл, стоит только обнаружить ее связи с другими мыслями. Каждая мысль всегда рассматривается как выражение тенденций, коренящихся в сфере "бессознательного".
В этом заключается учение психического детерминизма, согласно которому каждая мысль и даже каждый поступок пациента имеет огромное значение, определяемое бессознательной мотивацией и имеющее определенный смысл. Путем логического обобщения этот принцип был применен фрейдистами к психосоматической медицине; они рассматривают язву желудка, прыщи на коже и т.п. не как явления, сопутствующие напряжению, а как преднамеренно мотивированные. Другими словами, язва желудка является выражением бессознательного желания! Этот абсурдный принцип оказывается даже еще более опасным, когда он применяется для объяснения несчастных случаев на производстве. В соответствии с этой теорией психического детерминизма эти несчастные случаи также являются результатом скрытых желаний. "Склонный к несчастным случаям" рабочий желает быть покалеченным; он умышленно причиняет себе вред; фрейдисты игнорируют условия усталости, потогонной системы, неудовлетворительного освещения, чрезмерного шума и пренебрежения техникой безопасности и все объясняют бессознательным желанием рабочего быть искалеченным.
Оставляя временно в стороне вопрос о том, могут ли мотивом каждого поступка и каждой мысли быть достигнуты те результаты, которые фактически получаются, мы остановимся на главной проблеме теории свободных ассоциаций, или теории психического детерминизма, – проблеме причинности явлений. Имеют ли место случайности или все раз и навсегда так строго детерминировано, что может быть предсказано заранее, если только нам известны все факты?
Вопрос о причинности и случайности, конечно, не нов – он занимал философов на протяжении столетий. Были выдвинуты самые различные точки зрения; некоторые зашли настолько далеко, что совершенно отрицали причинность. Другие философы отрицали возможность случайностей. Сознательно или бессознательно, Фрейд занял определенную позицию, отрицающую роль случайности в определении человеческой деятельности.
В действительности случайности имеют место в жизни людей; случайность определяется как неожиданное и непредсказуемое событие, то есть случайное и непредсказуемое с точки зрения законов и направления развития тех особых процессов, которые мы изучаем и прослеживаем в данный момент2. Проиллюстрируем это следующим примером: исходя из правил движения железнодорожного транспорта, совершенно невозможно предвидеть, что по данному поезду в определенный день (или любой день) ударит молния. Случайность – это не событие, которое не имеет причин, а результат того, что одна линия необходимого развития сталкивается с другой и вступает с ней в конфликт. В указанном примере необходимые процессы, связанные с грозой, перекрещиваются с необходимыми процессами железнодорожного движения, и по поезду ударяет молния. Это событие не было беспричинным, но явилось случайным, если его рассматривать с точки зрения правил железнодорожного движения или с точки зрения процессов жизни паровозной бригады данного поезда.
Распространение этих принципов на область психиатрии означает, что случайные поступки и мысли имеют место, так как индивид постоянно подвергается воздействию различных, часто противоречивых необходимых факторов. Так, если невротик упустил что-то сделать, то из этого не следует, что его забывчивость была строго детерминирована бессознательной мотивацией, нацеленной на получение такого результата. Из этого не обязательно следует, что он и желал забыть. Его образ действий может иметь и это значение, но его забывчивость могла быть вызвана и необходимостью заниматься другими, более важными делами, которые вторглись в его жизнь и мысли вследствие действия причин, ничего общего не имеющих с забытым делом, взятым самим по себе. Подобным же образом, когда пациент, лежа на кушетке, "свободно ассоциирует", мы не можем не обратить внимания на то, что случайные возможности могут определить ту или иную мысль, выраженную пациентом. Большой ошибкой является предположение, что все его мысли обязательно связаны между собой, подобно бисеру, нанизанному на нитке.
На практике самые серьезные ошибки получаются тогда, когда каждый поступок пациента объясняется как важный показатель бессознательной мотивации. Тем самым мы подводим пациента к предположению, что есть предвидящая сфера психики, которая знает заранее результаты каждого поступка, тогда как в действительности невротик всегда желает, чтобы произошло нечто определенное, только для того, чтобы быть удивленным, пораженным и потрясенным противоречивыми и неожиданными результатами, которые получились в действительности. Теория свободных ассоциаций предполагает наличие такой сферы психики, которой все известно, но подобной сферы психики не существует.
Другое практическое следствие применения метода свободных ассоциаций заключается в том, что этот метод подводит невротика к необходимости признать личную ответственность за все то, что он делает и говорит, и, таким образом, за все, что с ним случается. Это естественно следует из того, что каждый поступок его имеет значение как выражение глубоко бессознательного намерения. В действительности же жизнь невротика в значительной степени строится под влиянием общественных сил, находящихся вне его непосредственного личного контроля, и поэтому он не может желать всего того, что случается с ним, и не может быть за это ответственным.
Еще один практический результат метода свободных ассоциаций состоит в том, что пациент не только неправильно понимает и истолковывает все свои поступки, включая самые незначительные и безобидные, но он также начинает чувствовать себя измученным, беспомощным и обвиняемым в том, что он сам, и притом преднамеренно, вызвал все свои несчастья. Кроме того, он начинает себя чувствовать так, как будто он полностью находится во власти таинственных демонических сил, ибо каждый его поступок истолковывается как преднамеренный, а, согласно теории Фрейда, поступки вызываются бессознательными влечениями, которые по своей природе не являются ни общественными, ни рациональными, ни поддающимися управлению. Я часто слышал от пациентов, которых лечили по методу Фрейда, как они выражали глубокое чувство беспомощности перед лицом своего "бессознательного".
Если при лечении пациентов мы следуем принципам психического детерминизма, как они были постулированы Фрейдом, то мы приписываем серьезное значение поступкам и мыслям, которые на самом деле носят совершенно случайный характер и не имеют большого значения. Когда пациент во время беседы с врачом прерывает себя, чтобы чихнуть или высморкаться, то это не является показателем "противодействия" и не имеет какого-либо другого символического значения; это почти всегда является результатом подлинных процессов раздражения, происходящих в носовой полости. Мы можем, очевидно, потерять много времени и энергии, роясь в мелочах и придавая серьезное значение всему без исключения. Возникает путаница, и реальные проблемы затемняются благодаря чрезмерному вниманию, которое уделяется случайным деталям психической жизни.
Из этого также с необходимостью следует, что как психоаналитику, так и пациенту трудно определить, что является более важным и что менее важным, поскольку, по теории свободных ассоциаций, все важно или может привести к чему-нибудь важному. Психоаналитик не видит леса из-за деревьев; его подход по необходимости является недифференцированным.
Таким образом, использование свободных ассоциаций представляет собой огромную потерю времени. Во время ассоциирования пациент иногда поднимает важные проблемы, но если даже врач распознает их и примется за их разрешение, огромное количество времени теряется на общие места и на незначительные детали. Кроме того, использование этого приема часто развивает у психоаналитика своего рода слепоту; он может оказаться неспособным отличить важные проблемы от тех "ассоциационных" пустяков, которыми они окружены.
Есть и другие следствия, вытекающие из веры в действенность свободного ассоциирования. На практике, когда в начале лечения пациента кладут на кушетку и говорят ему, что он должен "свободно ассоциировать", его может одолеть величайшая путаница. Практически в море тревог его пустили без компаса, который мог бы его направлять; ему не дано было никаких указаний, к чему он должен стремиться, как опознать свои проблемы и как взяться за их разрешение, и он должен исходить из слепой веры в то, что врач лучше знает, что делать, и что в конце концов все будет хорошо.
Другое возражение против применения метода свободного ассоциирования заключается в том, что этот прием может привести пациента к бессистемному мышлению и ассоциированию и таким образом уведет его в сторону от изучения его специфических проблем и реального мира на путь фразерства и индивидуалистического копания в деталях субъективного характера. К несчастью, это не остается лишь теоретической возможностью. Я неоднократно видел людей, которые были пациентами у психоаналитиков, наученных думать таким образом.
Далее, вызывающим серьезную критику недостатком этого метода лечения является то, что он сводит роль и деятельность врача почти на нет. Врач должен сидеть спокойно и совершенно пассивно, ведя себя не свойственным человеку, неестественным образом, и говорить как можно меньше, чтобы не мешать ходу свободного ассоциирования пациента. Если он что-нибудь скажет, ему тем самым неизбежно придется прервать процесс, который в следующий момент мог бы привести пациента к нахождению подлинной жемчужины. Один из моих коллег рассказывал мне, что психоаналитик, у которого он лечился, за все время лечения, в течение свыше двух лет по пяти раз в неделю, сделал приблизительно двадцать замечаний.
Неестественное, бесполезное и совершенно не свойственное человеку применение психоаналитиком метода свободного ассоциирования должно вызвать негодование и враждебность у большинства пациентов. Пациент тратит на свое лечение огромное количество времени, энергии, денег, возлагает на него большие надежды, однако взамен получает так мало руководства и помощи. Психоаналитик "объясняет" это негодование тем, что оно якобы составляет часть невроза пациента, или обусловлено "противодействием" пациента, или исходит из "источника агрессии" пациента. Однако он неправ; значительная доля той враждебности и негодования, которые проявляют пациенты психоаналитиков, вызвана самим методом лечения.
Резюмируя, можно сказать, что фактически свободных ассоциаций не существует и не может существовать. Метод этот в целом основан на теории, которая исключает возможность случайного, непреднамеренного и незначительного, и этот метод неразрывно связан с теорией "бессознательного". Согласно последней, сфера "бессознательного" является вместилищем сил, которые управляют свободными ассоциациями; но если "бессознательное" вообще не существует, что же тогда остается от свободных ассоциаций? Продолжая это занятие, психоаналитики гонятся за неуловимым и используют метод, который, как уже доказано, пагубно влияет на пациента.
Метод свободных ассоциаций имеет так много очевидных недостатков, что приходится удивляться, почему психоаналитики придерживались его все эти годы. Даже "культурные" психоаналитики всерьез не оспаривали этот метод и все еще используют его в качестве главного терапевтического метода.
Я полагаю, что ответ на этот вопрос заключается в том факте, что метод свободных ассоциаций охватывает и выражает почти все главные течения психоанализа. Он включает в себя теорию психического детерминизма и неизбежно связан с теорией "бессознательного". Кроме того, метод свободных ассоциаций естественно вытекает из субъективных в целом взглядов психоанализа, тенденция которого заключается в том, чтобы учить невротика для разрешения своих проблем смотреть внутрь себя, а не изучать внешний мир. Раз мы начали искать разрешения своих проблем внутри себя, мы встаем на путь бесконтрольной фразеологии и бессистемного мышления. Далее, прием свободных ассоциаций выражает самую сущность индивидуализма, который пронизывает психоанализ насквозь, поскольку этот метод включает в себя минимум контакта и сотрудничества между врачом и пациентом. Это имеет место тогда, когда пациент вступает в темные дебри разговоров о самом себе или о чем-то другом по своему выбору – так, как это нравится невротику и без всякого руководства и контроля со стороны врача.
Наконец, метод свободных ассоциаций является выражением антиинтеллектуалистических течений, которые так полно воплощены в психоанализе. Метод свободных ассоциаций является самой полной противоположностью разумному, контролируемому и научному рассмотрению проблем. Вместо точного и логического подхода к проблеме психоаналитики заставляют пациента пускаться в бессвязные разглагольствования о своем субъективном состоянии, и чем более субъективно и бессодержательно это разглагольствование, тем больше оно нравится психоаналитику, поскольку тогда оно действительно непосредственно проистекает из неразумного, бессознательного.
Однако из того факта, что мы отрицаем теорию и практику свободных ассоциаций, не должно следовать, что пациент не обязан при психотерапии возможно полнее сообщать врачу о своем субъективном состоянии. На протяжении значительной части лечения, и особенно на начальных стадиях его, пациент может игнорировать или не обращать должного внимания на важные данные. Надо в особенности добиться, чтобы он не пропускал данные, которые ему неприятны и стесняют его; он не должен также скрывать материал на том основании, что тот ему кажется слишком незначительным. Материал может быть вовсе не незначительным; если это так, то врач может прервать пациента и сменить предмет разговора или же попытаться выяснить, почему пациент обращается к таким незначительным вещам. По моим наблюдениям, когда пациент действительно говорит о мелочах, то это часто делается для того, чтобы избежать постановки какой-нибудь существенной проблемы. В таких случаях задача врача заключается в том, чтобы помочь пациенту уяснить себе эту проблему и обеспечить преодоление ее.
Пациенту также не следует избегать материала на том основании, что он повторяется. Почти всегда есть достаточное и не случайное основание, объясняющее, почему вопрос обсуждается неоднократно. Обычно это значит, что налицо нерешенная проблема, то есть что-то такое, чего пациент еще не понимает. Не менее часто пациент рассказывает о старой, знакомой ситуации, ибо ему это приятно, так как такой рассказ является для него линией наименьшего сопротивления. Он предпочитает обсуждать то знакомое, что им же было сделано, чем приняться за работу по разрешению новых проблем.
Цель лечения заключается в том, чтобы наметить специфические проблемы и научить пациента успешно бороться с ними, а это достигается путем изменения и развития сознательного понимания пациентом этих проблем. Это означает, что беседа обычно ведется по возможности специфичнее, что используется метод вопросов и ответов, что врач при определенных обстоятельствах не колеблется говорить свободно и подробно. Эта беседа не может, однако, происходить слишком поверхностно; в противном случае пациент может воздержаться от полного выражения своего состояния, но тогда элементы неразумности в его мышлении и структуре деятельности могут остаться нераскрытыми.
На определенных стадиях терапии беседа должна быть по своей природе бессвязной, перескакивающей с одной темы на другую. Это часто случается перед тем, как окажется возможным установить существование специфической проблемы. Другим примером является такой случай, когда пациент приходит и говорит, что у него нет вопросов для обсуждения, что он чувствует себя прекрасно и ничто не беспокоит его. Поскольку это может случиться на ранних стадиях лечения, когда врач знает, что невроз еще не излечен, что тогда следует делать? Следует ли отослать пациента домой, потому что нечего обсуждать? Конечно, нет. Безмолвие пациента может быть вызвано тем, что произошло что-то, что беспокоит пациента, и он это скрывает, действительно опасаясь думать об этом. Или могло быть так, что во время последнего визита был затронут вопрос, который сильно взволновал пациента, и он не хочет в данный момент возвращаться к нему снова. Если ничего этого не произошло, то молчание пациента может быть признаком его беспомощности и инертности,
В любом случае, если специфические проблемы не могут быть установлены, необходимо начинать разговор во внешне бессвязной манере, пытаясь обнаружить эти проблемы или найти путь творческой работы.
Цель врача во всех случаях должна заключаться в том, чтобы как можно быстрее отойти от бессвязной беседы и подойти к обсуждению определенной ситуации, чтобы работать над разрешением специфических проблем. Однако, поскольку ни пациент, ни врач не могут сказать заранее, в чем заключаются эти проблемы или как подойти к их разрешению, при глубокой терапии обсуждение должно быть иногда беспорядочным и перескакивающим с одного предмета на другой. Когда беседа ведется правильно и упор делается не на сферу бессознательного, а на внешние взаимоотношения пациента и на осознание этих взаимоотношений, это первоначально беспорядочное обсуждение часто вскрывает некоторые неожиданные проблемы и поэтому оказывается полезным.