ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
<<<
ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Грисхайм, с. 704 след.: Эмпирические наблюдения показывают нужное нам в этом вопросе на примере Французской революции. Так, Национальное собрание было вначале независимым от короля и министров, затем независимыми друг от друга были Директория и Corpus legislatif34; при таком соотношении двух властей всегда случалось, что та или иная получала преимущество и путем насилия подавляла другую, становилась во главе государства и восстанавливала его единство.
Какие бы присяги ни приносились конституции, это не помогает, все дело в природе вещей, в абсолютной необходимости, идет ли речь о преступлении против конституции или о чем-либо ином, ничего не меняет, государство должно быть единым.
Во Франции король имел право вето, пустого, сухого вето, и сразу же Национальное собрание, которое обладало могуществом, хотя должно было быть только законодательным органом, превратилось в центр государства. Комитет общественного спасения также подчинил себе Конвент; таким образом, сначала законодательная власть стала правительственной властью, а потом произошло обратное – Директория подчинила себе законодательную власть.
Это необходимый результат, государство должно быть единым, представление, будто в нем можно координировать деятельность высшей власти, ложно.
Грисхайм, с. 705 след.: Часто утверждают, что собрание сословных представителей необходимо, так как народ лучше всех знает, в чем заключается его благо, в чем заключается благо государства, ведь это дело каждого, и каждый знает это лучше всего. Таково первое представление; второе состоит в том, что народу необходимым образом присуще и наибольшее желание осуществить требуемое, ибо никто не относится к другому лучше, чем к самому себе.
Первое представление совершенно неверно, то же можно сказать и о втором. Неверно, что народ знает, что для него наилучшее, или хочет этого. Человек, индивидуум редко знает, чего он действительно хочет; для того чтобы знать, чтó человек, чтó разумная воля хочет, нужно глубочайшее понимание, понимание, которое не свойственно народу как таковому; народ обладает лишь чувством этого, и, когда людям что-то говорят, все сразу соглашаются.
Великие люди истории делают то, что все хотят делать, высказывают то, что все полагают, в этом их величие. Такое согласие, такое смутное чувство потребности есть нечто совсем иное, чем способность своевременно довести до своего сознания то, чему пришло время.
Очень редко люди, даже образованные индивидуумы, понимают сами себя, большинство переходит от мнения к мнению и редко понимает, чего оно хочет. Высшее, что можно сказать о человеке, – это: он знает, он хочет; обычно он полагает, что хочет чего-то, но за этим кроется еще многое другое помимо того, что он хочет, и, если все это сталкивается и ему надлежит пожертвовать всем ради того, что он хочет, тогда становится очевидным, в какой мере он этого хотел и продолжает хотеть.
Грисхайм, с. 707: Представители сословий должны обладать государственным мышлением, должны вообще быть государственными людьми, не привносить в свою деятельность ограниченность, суетность и т.д. Оппозиция сословий оправдана, если она сводится к партийной борьбе. В Англии основной интерес оппозиции направлен против этого министерства; это правильная роль оппозиции, она свидетельствует о том, что оппозиция, так же как другая часть сословного представительства, едина в своем отношении к государственным принципам.
Напротив, во Франции оппозицию в целом составляет само сословное представительство, и если мнения о принципах государственного устройства различны, то государство оказывается в опасности. Если оппозиция состоит из республиканцев, то она не разделяет принципов правительства и, взяв верх, свергает существующий государственный строй. Напротив, если берет верх оппозиция, названная здесь первой, например оппозиция в Англии, то следствием является лишь смена министерства и утверждение новых максим, касающихся специальных обстоятельств.
Грисхайм, с. 709: Частное сословие разделено, следовательно, на две части: на сословие, которое извлекает средства к существованию из землевладения, и на сословие, которое обретает их посредством труда в гражданском обществе.
Гото, с. 802 след.: Политические сословия и сословия гражданского общества должны находиться во взаимодействии. Так же как граждане конституированы в гражданском обществе, они должны выступать и в политическом мире.
Наихудшее представление о характере сословных представительств состоит в том, что они должны быть избираемы единичными людьми. Ведь "многие" являются бесформенной массой, а то, что выступает в государстве, должно быть организовано. Политические сословия занимают прочное положение в государстве только в качестве членов уже самих по себе прочных организаций, таких, как корпорации и сообщества.
Грисхайм, с. 710 след.: Это относится к вопросу, должно ли собрание сословных представителей состоять из одной или из двух палат. Часто принимали решение в пользу однопалатной системы, поскольку одна палата якобы лучше выполняет свое предназначение воплощать собой демократический элемент общественного устройства. Оставляя это в стороне, совершенно очевидно, что здесь проявляется нечто противное разуму, крайности противостоят друг другу без среднего термина и поэтому легко оказываются во враждебном отношении друг к другу. Перед лицом такой опасности должны исчезнуть все остальные соображения вреда, пользы и т.д.
Недостатки однопалатной системы легко становятся очевидны, если вспомнить, как происходит обсуждение в большом собрании, вспомнить о попытках импонировать своими выступлениями, о быстрых, непродуманных решениях и т.п. Нигде не принимается столько необдуманных, дурных, несправедливых решений, как в собрании представителей, состоящем из одной палаты. Хорошие следствия может иметь лишь то, что соответствует понятию, оно в себе и для себя необходимо. (...)
Правительственная власть является уже звеном, которое власть государя направляет в сферу особенного, ее члены, сами граждане, принадлежат народу, если уж называть так другой крайний термин.
Чиновников, стоящих на стороне правительства, называли слугами государя, относились к ним как к людям без совести, права, просто как к слугам; это совершенно неверное представление, в качестве чиновников они обладают образованием на уровне своего времени в отношении того, что является правом, что разумно.
Грисхайм, с. 712: Есть два сословия: одно – основанное на нравственности семьи, а в отношении существования – на землевладении; это, с одной стороны, мелкий собственник, крестьянское сословие, с другой – знать, крупный землевладелец, который к тому же обладает привилегиями, и о нем пойдет речь.
С. 713: Здесь речь пойдет не о феодальной знати, которая обладала особыми правами на свою собственность; та, которую мы имеем здесь в виду, совсем другого рода, ее можно называть и не называть знатью, это значения не имеет. Это сословие должно быть независимым, vis а vis власти государя, а также толпе, независимым от милости как правительства, так и толпы, и эта независимость существует преимущественно в сфере крупного землевладения.
Гото, с. 810: В Англии главную опору правительства составляют преимущественно пэры. Они занимают положение между королем и народом; это и есть важное положение знати, и необходимо, чтобы было известное число таких самостоятельных индивидуумов.
Грисхайм, с. 715 след.: Что касается внешней стороны сказанного о депутатах, то противоположный принцип заключается в том, что все индивидуумы государства в качестве единичных должны выражать свое субъективное согласие с действием законодательной власти, чтобы закон был для них действительно обязательным. Внешним образом это оказалось неприемлемым уже потому, что такое требование невыполнимо. Женщин исключили; между тем если речь идет о единичных людях, обладающих свободной волей, то женщины также имеют это право, они являются индивидуумами, людьми, обладающими свободной волей. Если принять эту категорию, то они также имеют это право, между тем их все-таки исключили.
С. 717: Единичные в качестве единичных не имеют почвы, они не органичны. Единичным в качестве таковых может скоро надоесть собираться.
Это прежде всего обнаруживается во Французской революции. Всеобщая подача голосов там ни разу по-настоящему не состоялась, являлись только якобинцы, они овладевали подачей голосов в интересах своей партии и, руководствуясь всевозможными страстями частного характера, проявляли насилие, буйство, вызывали подозрения и отравили остальным всякое желание присутствовать при голосовании, вследствие чего то, что должно было быть результатом всеобщей подачи голосов, в действительности оказалось лишь продуктом деятельности клики, которая не только не выражала общего мнения, но скорее выражала обратное.
Грисхайм, с. 718: В Пруссии, где депутаты избираются согласно положению об общинах, являются всегда только немногие избиратели. Между тем принцип осуществляется лишь тогда, когда присутствуют все.
Преодолеть это равнодушие невозможно, каждому представляется, что его отдельный голос не имеет значения; только там, где выступают партии, голос становится важным, тогда сразу появляется общая цель, которая конституирована как партия, а вместе с этим и рвение.
Гото, с. 818 след.: Если собрания носят публичный характер, это склоняет индивидуумов к тому, чтобы заниматься публичными делами. Ибо этот интерес поглощает все остальные, в результате чего более скромные интересы легко отодвигаются на второй план, так как они требуют скорее ухода из сферы этой внешней деятельности. Следовательно, интерес к политике часто препятствует возникновению идеальных теоретических интересов, изгоняемых шумом практической жизни.
Грисхайм, с. 726: Обычно представляют себе, что в древности священнослужители ложью и т.п. склоняли народ к нужным им действиям. Однако религия не есть нечто сделанное, в ней содержится наиболее свойственное данному народу сознание о себе самом, о своей сущности.
Народ может быть обманут только в понимании событий, поступков, переговоров и т.д., особенно изобретательны в этом политики в пивных; каждый судит по-иному, каждый считает себя умнее своего соседа. Здесь обман возможен и дозволен, и больше всего люди обманывают здесь сами себя рассудительностью своей рефлексии. Страшный рок – человек исходит из прочных оснований, полнейшей уверенности в своих доводах и т.д. и все-таки совершает глупейшие поступки.
Грисхайм, с. 727 след.: С речью обращаются к миру представлений, средством для этого служит слово. Само по себе слово слабо, не более чем движение воздуха или листка бумаги. Только от речи зависит, достигнет ли она воздействия на представление других или нет. Здесь, следовательно, выступает коллизия, состоящая в том, что речь есть высказывание, где все дело в том, действенно ли оно или нет, а это зависит от других. Оказываемое воздействие касается сначала лишь их представления, но это – осознанное представление, которое управляет волением.
Сначала имеют дело только с представлениями, но именно они оказывают воздействие, и тогда возникает коллизия: с одной стороны, говорят, что сказанное действует только на представление, а это ведь только представления, а не действительность, с другой – этот мир представлений есть основа действительности. В сфере индивидуального бытует точка зрения, что, например ругая кого-нибудь, я задеваю лишь его представление о себе, воздействую лишь на его представление; однако я действую и на представление о нем других, люди представляют себе, что я обладаю только таким представлением о данном лице; в приступе аффекта это действие незначительно, но вместе с тем задетой оказывается честь другого лица, то, каким он хочет, чтобы представляли его себе другие, как он хочет, чтобы о нем говорили.
Словесные оскорбления – не более чем слова, и они оказывают действие лишь посредством представления, и тем не менее им придают такое значение. Так же обстоит дело в политике. У меня есть свое мнение, я хочу только высказать его, дело других, хотят ли они разделить его, однако быть того же мнения, что и я, есть их деяние. Другая сторона заключается в том, что на представлениях основывается действительное состояние, государственный строй; таким образом, говорить означает не просто говорить, но и действовать; если я обращаюсь к представлению, а оно создает действительность, то тем самым я содействую сохранению или разрушению.
С. 729: Грязные картины и описания запрещены с полным основанием, запрещено также высказывать свое мнение о монархе. Здесь невозможно установить границу, так, например, никто не захочет призывать к бунту и мятежу. Крайности усмотреть легко, ибо представление есть то, на чем действительность теперь существенно основана, у примитивных народов это – нравы, у нас в меньшей степени.
Опасность от свободы прессы в наибольшей степени предотвращается не тем, что ее глубоко почитают, а тем, что написанное в ней полностью презирают. Английские министры разрешают говорить о себе все, что заблагорассудится, и относятся к этому с полным презрением. Своего рода действие Немезиды в том, что чернь должна находить удовлетворение в насмешках над высочайшим, возвышеннейшим; для нее единственный способ проявить свою субъективную свободу заключается в ругани, в высказывании против него. –
Грисхайм, с. 732: Государство есть существенно в качестве для себя бытия, и это составляет независимость государства, народа, формирующего государство. Высшая честь для народа состоит в том, чтобы создать государство и быть тем самым независимым. Однако сама по себе эта независимость очень относительна. Маленькие государства могут быть объединены в большое; если это большее государство, которое создано из них, хорошо организовано, то они от этого существенно выигрывают и ничего не теряют, разве только ту независимость, ту самостоятельность, которая была достоянием меньших сфер.
Гомайер, с. 323: Самосознание народов состоит существенно в том, чтобы созерцать себя в других народах. Для этого они должны доказать, что являют собой самостоятельные народы. Дух выступает только в реакции. – Абстрактная борьба за свободу – у дикарей это стремление состоит в том, чтобы доказать наличие свободы и самостоятельности только посредством войны.
Гото, с. 835: Европейское равновесие было молчаливым соглашением государств по вопросу, как им сохраниться. Теперь этот принцип формально высказан Священным союзом. Это объединение должно решать, в чем состоит право, и служить основой для сохранения государств такими, как они есть. Другое дело, однако, что те, кто состоят в этом союзе, могут, будучи суверенами, с таким же успехом выйти из него, так что этот союз сам остается долженствованием, и каждый имеет право, если он чувствует себя достаточно сильным, выйти из него. Предполагается, что суверенные государства образуют союз и признают его своим судьей. Но быть суверенным означает никого не признавать над собой судьей, кроме самого себя, и тем самым в этом союзе заключено внутреннее противоречие.
Гото, с. 834: В новое время в большей степени утвердилась абстракция предоставлять государству действовать и не вмешиваться в его внутренние дела. По отношению к Испании это не было принято во внимание, по отношению к Турции следовало бы сделать то же самое.
Грисхайм, с. 741 след.: В каждом мирном договоре стороны подписывают решение о вечном мире, и при каждом объявлении войны мы слышим, что другая сторона нарушила договор, и тогда опосредствование становится невозможным. Справедливая ли это или несправедливая война, in abstracto решить невозможно, она может быть в большей или меньшей степени той или иной, по справедливой или несправедливой ее делает не только формальное нарушение договора.
Государства независимы, они суть наивысшее в мире, им надлежит заботиться о себе, поэтому формальная сторона не является главной, и даже без нарушения ее другой стороной война может быть для данного государства справедливой. Фридрих II начинал войны, нельзя сказать, чтобы договоры нарушались, но это тем не менее были справедливые войны. Здесь соотносятся друг с другом представления; если смысл предпослан, мне надлежит делать то, что требуется для меня, и не ждать взрыва.
Грисхайм, с. 745-747: Мировая история представляет собой царство мирового духа. Здесь мы можем лишь кратко указать главные моменты, которые важны; для более подробного изложения я вынужден отослать к лекции, особо посвященной этому предмету35.
Сначала мы имели дух как реализующую себя свободу, тогда дух есть существенно сознание того, что он имеет себя предметом, поэтому животное не есть дух, оно имеет себя предметом только посредством ощущения, оно удовлетворяет свою целостность в роде. Дух есть сознание, имеет себя не только в ощущении, он есть как объект, предмет, есть предмет для себя. Человек, познай самого себя! Это – абсолютная заповедь сделать себя предметным, т.е. миром свободы. В природе мы познаем только очертания духа, окаменевшие в его логической природе, дух как дух строит себе другую природу, мир свободы, это есть государство. В этом высшая реализация духа, развитие духа.
Совершенное государство есть мир свободы, таким образом, в нем развиты все моменты идеи, каждый обретает свое право и одновременно есть момент системы в целом, и таким образом выступает целостность идеи в ее действительности. Свобода есть простая душа, всем членам которой присуща одна и та же жизненность, но в рамках системы. Дух есть только как система, поэтому все определения его развития различны и тем самым суть различные свободы. Свобода есть всеобщее, но неопределенное, поэтому она должна быть познана в ее определениях, их она извлекает только из самой себя, она дает себе из самой себя содержание, уплотняет себя, делает себя конкретной, наполненной.
Государство есть эта действительность свободы, в ней нет других определений, кроме тех, которые ей имманентны, и так дух в качестве предмета самому себе примирен с собой; он един с собой другим, этот другой есть он как предмет. Если его предмет таков, так сформирован, что он соответствует ему, то налична истина; противоречие между ним и его предметностью, его загадка разрешена, он знает, что он есть, имея себя предметом. Завершение состоит в том, что он вывернул свою глубочайшую внутреннюю сущность, что выступили глубины его глубин, что он есть предмет, дух в его абсолютной свободе, без каких бы то ни было природных определений, без какого бы то ни было неразрешенного определения, черпая все определения из себя самого, из своей свободы.
Пенаты, народы суть первый дух в качестве естественной нравственности, народы различны по отношению друг к другу, обособлены, погружены в частности. Дух совершенно всеобщ, это мировой дух осуществляет себя в мировой истории, он являет себя в ней, показывает себя как свой сын, показывает, что в его предметности выражена вся его сущность, что он его любит, ибо в этом он у самого себя. Он осуществляет себя в мировой истории в действительности, знает себя; эта форма и есть дело философии.
Люди в целом удовлетворяются дурным, то, что их дух свидетельствует о действительности, является вообще умиротворением, но многое остается при этом недостаточным, нерешенным. Наука есть само целостное примирение. Мировая история есть это примирение с самой собой, так что вне ее нет ничего, что не было бы в ней, что она как полная целостность предметна. Это существенно (§343) и есть в целом прогресс. Дух есть в том, чтобы отчуждаться и сделать это отчуждение внутренним. Поскольку оно происходит на почве внеположенности, оно попадает во время. Поскольку дух различает себя, он различен в самом себе, есть предметность его чистого множества, это – субъективности, многие индивидуумы, в субъектах он обретает почву своей реализации. (...)
Сделать свободу предметной означает дать себе внешний образ во времени и в пространстве, это и также дальнейшее развитие есть то, что формирует затем различные государства, народы. Каждый народ – тем самым особенная ступень сознания духа. Дух есть история, и каждый народ воплощает в себе особенную ступень, которой достигло его сознание. Эти ступени, поскольку они относятся к внешним, суть в этом аспекте по своему принципу внешние принципы.
Грисхайм, с. 748: Ни один народ не может обойтись без таких индивидуумов, он порождает их, как только они становятся ему нужны. Часто приходится слышать: если бы он, тот человек, жил тогда, в то время, все было бы по-другому и т.д. Однако там, где индивидуум нужен, там он и есть, народ, время создают себе своих индивидуумов.
Индивидуумы суть полая форма деятельности, субстанция, содержание заключено в мире, это – дух их времени, они – лишь формальная сторона понимания, характера и т.д. Формальна и слава, благодарности эти индивиды не видят, напротив, их проклинают, называют захватчиками, тиранами, проявляют к ним ненависть, несправедливость, зависть и т.д.
Грисхайм, с. 751 след.: Абсолютная всеобщность должна быть осуществлена, стать конкретной, наполниться идеей абсолютной свободы, свободного духа, а он имеет своей противоположностью, своей субъективностью не абстрактную глубину, а субъективный дух. Поскольку конкретный дух есть предмет, цель, ему надлежит дать себе предметность, сделать ее действительностью, целостностью мира.
Это – государство, в нем субъективный дух обретает свое умиротворение, в нем он полностью достигает своего полного глубочайшего созерцания, получает сознание того, что он противопоставлен себе в качестве внешнего мира, чьи определения суть не что иное, как его собственные определения. Тем самым он примирен с собой.
Для того чтобы примирение стало для себя, необходимо понимание, которое дает только мышление, и тем самым целью этой лекции было познать, какое содержание должен иметь дух, когда он объективирует себя, каково должно быть содержание теперь наличного действительного нравственного мира.