Всеобщей характеристикой жизни является активность деятельное состояние живых существ как условие их существования в мире. Активное существо не просто пребывает в движении. Оно содержит в себе источник своего собственного движения, и этот источник воспроизводится в ходе самого движения. Речь при этом может идти о восстановлении энергии, структуры свойств, функций живого существа, его места в мире вообще говоря, о воспроизведении любых измерений его жизни, если только они рассматриваются как существенные для него и неотъемлемые. Имея в виду это особое качество способность к самодвижению, в ходе которого живое существо воспроизводит себя, говорят, что оно есть субъект активности. "Быть субъектом" значит воспроизводить себя, быть причиной существования в мире.
Анализируя социокультурную ситуацию становления, а точнее, "остановления" научной мысли в нашей стране в 30-70-е годы XX века, мы констатируем, что активность не получила своего достаточного освещения, находясь в тени других категорий. (Движение категории "активность" в истории психологии, соотношение ее с другими категориями подробно освещены в кандидатской диссертации автора и в его книге.) Динамика ее статуса может быть метафорически описана в терминах защитных механизмов, с той лишь разницей, что в данном случае речь идет не об индивидуальном, а об общественном сознании (сознании научных сообществ).
Вытеснение. Активность (как общепсихологическая категория) и активность личности (понятие частное) вплоть до самого последнего времени не освещались ни в общенаучных, ни в философских, ни в специальных психологических энциклопедиях и словарях. Книга Н.А.Бернштейна (Очерки по физиологии активности. М., 1966), оказавшая существенное влияние на развитие психологии, могла послужить примером, однако этого не произошло. Первые словарные публикации на эту тему (Краткий психологический словарь, 1985) подготовлены нами.
Ограничение. Бытует не вполне справедливая шутка, что психология 60-70-х годов представлена в основном работами из области уха, горла, носа и зрачка; однако нельзя не признать, что определенный крен в область познавательных процессов в эти годы имел место. Возникавшие в "коллективном бессознательном" импульсы исследовать активную человеческую природу находили выходы в области психологии восприятия, хотя и здесь должны были быть надежно защищены от возможных упреков в витализме. Эта линия разработок, чрезвычайно плодотворная для психологии, способствовала выживанию в ней категории активности.
Рационализация. Методологически богатая категория предметной деятельности также давала убежище для разработки категории активности иногда за счет обращения к таким, казалось бы, самораспадающимся, внутреннепарадоксальным понятиям, как, например, уподобительная (!) активность.
Действие этих защитных механизмов (а их список мог бы быть, безусловно, расширен за счет таких, как изоляция, отрицание и т.п.) предотвращало исчезновение, а точнее торжественное выдворение из отечественной психологии целого класса явлений активности. И таким образом, категория "активность" продолжала существовать в психологии подспудно иногда в виде фигур умолчания, а иногда в симбиозе с другими категориями.
В историко-психологических исследованиях, освещающих взгляды Л.С.Выготского, обычно подчеркивается, что активность выступала для него как обусловленная использованием "психологических орудий". В целях нашего анализа укажем, что в работах Л.С.Выготского и его сотрудников активность раскрывается также и со стороны становления ее как знаковой, орудийной. С особенной рельефностью этот план представлений об активности выявляется при анализе черт, присущих "инструментальному методу", развитому в работах Л.С.Выготского и его сотрудников. Как известно, экспериментальный метод предполагал создание ситуации свободного выбора относительно возможности обращения к "стимулу-средству" при решении поставленной перед испытуемым задачи. Необходимость использования в деятельности "стимула-средства" не навязывалась испытуемому извне. Действие со "стимулом-средством" являлось результатом свободного решения испытуемого. В зависимости от уровня развития субъекта внешние "стимулы-средства" выступали существенно по-разному. Они могли как соответствовать, так и не соответствовать возможностям их использования; их применение могло выступать как во внешней, так и во внутренней форме. "Психологическое орудие" означало не столько принудительно воздействующее на субъекта начало, сколько точку приложения сил самого индивида, которые оформляются знаковым образом (как бы "вбирают" в себя знак). Индивид тем самым рассматривался, по существу, как активный.
Ни один исследователь проблемы активности не может пройти мимо теории установки Д.Н.Узнадзе. Ядро научных исследований и основной акцент в понятийном осмыслении "установки" приходится на указание зависимости характера активности субъекта от имеющейся у него установки, то есть готовности человека воспринимать мир определенным образом, действовать в том или ином направлении. Активность при этом выступает как направляемая установкой и существующая благодаря установке, как устойчивая к возмущающим воздействиям среды. Вместе с тем объективно в психологической интерпретации феномена установки содержится и другой план, определяющийся необходимостью ответа на вопрос о происхождении ("порождении") установки. Этот аспект проблемы разработан значительно меньше, чем первый.
Основатель теории установки Д.Н.Узнадзе, подчеркивая зависимость направленности поведения от установки, призывал к изучению генезиса последней и этим к изучению активности как первичной. Этот призыв не ослаблен, а, наоборот, усилен временем. Трудность, однако, заключается в недостаточности простого постулирования активности как исходного условия для развития психики. Поэтому некоторые современные исследователи в области теории деятельности (А.Г.Асмолов), видя в установке механизм стабилизации деятельности, подчеркивают, что установка является моментом, внутренне включенным в саму деятельность, и именно в этом качестве трактуют установку как порождаемую деятельностью. Это положение представляется нам особенно важным для понимания связи активности и установки. При исследовании предметной деятельности субъекта открывается возможность специального разграничения двух слоев движения, представленных в деятельности: один из них структурирован наличными установками, другой первоначально представляет собой совокупность предметно-неоформленных моментов движения, которые как бы заполняют "просвет" между актуально действующими установками и выходящими за их рамки предметными условиями деятельности. Именно этот, обладающий особой пластичностью слой движения (активность) как бы отливается в форму новых установок субъекта.
Быть может, сейчас более, чем когда-либо, раскрывают свой конструктивный смысл для разработки проблемы активности теоретические взгляды С.Л.Рубинштейна. Ему принадлежит заслуга четкой постановки проблемы соотношения "внешнего" и "внутреннего", что сыграло важную роль в сформировании психологической мысли. Выдвинутый С.Л.Рубинштейном принцип, согласно которому внешние воздействия вызывают эффект, лишь преломляясь сквозь внутренние условия, противостоял как представлениям о фатальной предопределенности активности со стороны внешних воздействий, так и истолкованию активности как особой силы, не зависящей от взаимодействия субъекта с предметной средой. Сданным принципом тесно связаны представления о направленности личности (понятие, которое вошло в обиход научной психологии после опубликования "Основ общей психологии" С.Л.Рубинштейна в 1940 году), идея пассивно-активного характера потребности человека. Еще ближе к обсуждаемой проблеме стоит положение, рассмотренное в последних работах С.Л.Рубинштейна, о выходе личности за рамки ситуации, который мыслился в форме разрешения субъектом проблемной ситуации.
Особый подход к проблеме соотношения "внешнего" и "внутреннего" утверждается в работах А.Н.Леонтьева. В книге "Деятельность. Сознание. Личность" предложена, по существу, формула активности: "Внутреннее (субъект) воздействует через внешнее и этим само себя изменяет". Потребовалось введение категории деятельности в психологию и вычленение в деятельности особых ее единиц, чтобы подготовить почву для постановки вопроса о тех внутренних моментах движения деятельности, которые характеризуют постоянно происходящие переходы и трансформации единиц деятельности и сознания.
Деятельность, сознание, отражение, установка, значимость, отношения и т.п. все это категории и понятия, вобравшие в себя идею активности. Позволим себе высказать мнение, что сама их привлекательность для психологов и, следовательно, жизнеспособность была вызвана этим союзом. Но в нем активность как бы утратила часть собственной энергии жизни. Ушло таинство особого рода причинности присущее ей одной, активности, положение "между" детерминированностью со стороны событий прошлого (стимул) и образов потребного будущего (цель).
Отрицая стимул-реактивную схему интерпретации поведения и сознания, мы привычно обращаемся к телеологических схемам, возможность которых сохраняется даже в таких концептуальных альтернативах, как "пристрастность психического отражения", "первичная установка" и др. Преодоление парадигмы детерминации Прошлым составило целую эпоху становления психологической мысли в мире.
В 70-е годы, на "старте" разработки проблемы активности в нашей стране, интерес исследователей к категории активности был обусловлен помимо собственно научных "импульсов" неприятием некоторых тенденций в общественной жизни, заключал в себе аргументы против: "полного единомыслия" в сфере идеологии; представлений о возможности вывести цели бытия каждого отдельного человека из "правильно осмысленных" целей общественной жизни; постоянно декларируемой гармонии личных и общественных интересов и т.д.
Протест заключал в себе особую эстетику отрицания: личность как "специально человеческое образование... не может быть выведена из приспособительной деятельности", "созидание одно не знает границ..." (А.Н.Леонтьев); "психика не административное учреждение" (В.П.Зинченко); жизнь человеческой культуры и человека в ней как "диалогика" (B.C.Библер); "не человек принадлежит телу, а тело человеку" (Г.С.Батищев); "индивидом рождаются, личностью становятся, индивидуальность отстаивают" (А.Г.Асмолов). Формировался особый взгляд на человека, как преодолевающего барьеры своей природной или социальной ограниченности существа.
Пафос отрицания Прошлого, по существу, совпадал здесь с пафосом провозглашения Будущего (в виде предмета стремлений) детерминантой происходящего. Но нельзя обойти вопрос о природе самих этих стремлений: чтó они по сути и откуда берутся? Один из возможных путей исследования здесь заключается в том, чтобы адекватно осмыслить своеобразие того типа причинности, который скрывается за феноменом активности человека. Речь идет об актуальной причинности, о детерминирующем значении момента в отличие от других форм детерминации, будь то детерминация со стороны прошлого (обычные причинно-следственные отношения: действующая причинность) или со стороны возможного будущего (в виде целевой причинности). Корректную форму описания такого типа причинности мы встречаем у И.Канта в его представлениях о взаимодействии (или общении) субстанций. С этой точки зрения активность системы есть детерминированность тенденций ее изменения теми инновациями, которые возникают в ней актуально (здесь и теперь) это детерминизм именно со стороны настоящего, а не прошлого (в виде следов предшествующих событий) или будущего (в виде модификации этих тенденций событиями, с которыми еще предстоит столкнуться).
Активность как деятельное состояние субъекта детерминирована внутренне, со стороны его отношений к миру, и реализуется вовне, в процессах поведения.
Имея в виду человека как субъекта активности, рассмотрим внутренние и внешние характеристики ее строения.
Говоря об активности человека, исследователи обычно подразумевают возможность ответа на следующие основные вопросы.
Если кто-то проявляет активность, то в чьих интересах и ради чего? Активность в каком направлении? Каким образом, посредством каких психологических механизмов реализуется активность? Первый вопрос о мотивационной основе активности, Второй о ее целевой основе. Третий об инструментальной основе активности,
Мотивационная основа активности. Как уже было отмечено, живое существо, будучи активным, воспроизводит свои жизненные отношения с миром. Это в свою очередь означает, что оно заключает в себе внутренний образ этих отношений, а они если иметь в виду человеческого индивида весьма многообразны: откликаться на нужды других людей, веруя, чувствовать в себе присутствие Бога, ощущать себя частью Природы и др. Все это многообразные формы субъектности человека, как говорят, разные "грани" его "Я", поэтому вполне правомерно считать "Я" человека множественным.
Во-первых, субъект активности представляет собой "индивидуальное Я" человека. То, что человек совершает, коренится, как полагает он сам, в его собственных интересах и нуждах: "Я поступаю так, потому что именно Я хочу этого", "Я делаю это для себя самого" и т.п. Сказанное, конечно, не означает, что человек действует при этом непременно эгоистически, так как эти действия могут не противоречить и даже соответствовать интересам других людей.
Может возникнуть вопрос: всегда ли, когда человек говорит "Я", он имеет в виду свои личные интересы, ожидания, нужды? Положительный ответ как бы подразумевается. Однако, если осуществить более тщательный анализ, может выясниться, что подлинным субъектом его активности выступает не он сам, а нечто в нем самом, что на поверку оказывается интересами и ожиданиями другого человека, который выступает истинным субъектом его активности. К примеру, абитуриент, поступающий в вуз, возможно, объясняет окружающим и себе самому, что его выбор сугубо самостоятелен и не зависит от каких-либо сторонних влияний. Проходит время наступает разочарование. Он вынужден признаться, что выбор профессии был продиктован родителями или друзьями. При этом указания других людей не были осознаны им в качестве "директив". За этим признанием критическая работа сознания, направленная на отделение "голоса" других людей от его собственного.
Во-вторых, субъект активности это "Я другого во мне", когда "присутствие" другого ощутимо и может переживаться как своего рода вторжение в свой внутренний мир. Такой пример с абитуриентом, поступающим в вуз, мы только что рассмотрели. Вместе с тем возможны ситуации, когда интересы другого вполне совместимы с собственными интересами человека. "Я другого во мне", следовательно, не означает непременно жертвенности, самоотречения. Последнее отмечается лишь тогда, когда интересы другого ставятся выше собственных.
В-третьих, субъект активности таков, что он не отождествим ни с кем из людей конкретно надындивидуален. Но в то же время он имеет отношение к каждому, выражая собой то, что должно быть свойственно всем людям "человеческое в человеке": совесть, разум, добро, честь, красоту, свободу. Когда активность человека продиктована этими ценностями, говорят, что ее субъектом является "всеобщее Я" в человеке. "Индивидуальное Я" здесь слито с "Я другого (других)".
Для пояснения обратимся к одному парадоксу из истории философской мысли так называемой "теории разумного эгоизма". В соответствии с ней даже самые, казалось бы, бескорыстные и благородные поступки могут быть объяснены эгоистическими побуждениями человека. Так, любовь и забота матери о ее ребенке объясняется эгоистическим стремление заслужить уважение к себе как к матери, надеждой на ответное чувство или заботу о ней в будущем и т.п. В чем ограниченность этого подхода с точки зрения введенного различения между "индивидуальным Я", "всеобщим Я" и "Я другого во мне"?
В тот момент, когда мать действует в пользу своего ребенка, даже претерпевая лишения, она не осознает различия между своими интересами и интересами ребенка; она действует от имени "всеобщего Я", в котором выражено ее единство с ребенком. Однако, как только она сама или кто-то другой начинают анализировать совершенный поступок, источник поведения невольно усматривается исключительно в ее "индивидуальном Я", которому противопоставляется при этом "Я другого". Реальные основания ее поведения отражаются в сознании искаженно, рассуждение разрывает единство, присущее первоистоку активности. Теория разумного эгоизма оказывается ограниченной в результате неумения различать дорефлексивные основания активности человека и ее мотивировки, выраженные в последующей рефлексии.
В-четвертых, субъект активности безличен и отождествляется с природным телом индивида ("не Я"): он погружается при этом в стихию природного. В психологических концепциях это активное начало обозначают термином "Оно" (З.Фрейд) и рассматривают как средоточие сил любви (инстинкт продолжения рода) и смерти (инстинкт разрушения, агрессии). "Не Я", однако, при таком взгляде не исчерпывается сугубо биологическими побуждениями: творчество, альтруизм и даже религиозные устремления иногда рассматривают как проявления чисто природного начала.
Понимание мотивационных основ активности не исчерпывается, однако, лишь обращенностью к различным интерпретациям субъектности человека как деятеля в четырех его ипостасях: "индивидуальное Я", "Я другого во мне", "всеобщее Я", "не Я". Необходим анализ потребностей, которые удовлетворяет субъект, действуя в мире.
Потребности. Переходя от вопроса о том, в чьих интересах разворачивается активность человека, к вопросу ради чего она выполняется, обращаются к категории "потребность". Потребность это состояние живого существа, выражающее его зависимость от конкретных условий существования и выступающее источником его активности. Например, состояние нужды, нехватки, отсутствия чего-либо значимого для существования индивида выступает как интерес, устремленность, энергия действования. Момент зависимости, представленный в потребности, фиксируют термином "потребностное состояние" (А.Н.Леонтьев), имея в виду, что индивид выступает скорее как пассивное, "страдающее" существо. Активный же момент потребности заключен в устремлениях индивида (оборотная сторона состояния зависимости). Таково движение перехода потребностного состояния в потребное для индивида состояние; имея в виду этот необходимый для его существования переход и говорят о мотивах активности, которые мы уже разобрали выше.
К человеческим потребностям относятся его читальные нужды и устремления (от vita жизнь): необходимость в пище, воде, во сне, телесных контактах, чувстве безопасности, продолжении рода и т.п.; социальные интересы: необходимость принадлежать группе других людей, вступать в эмоциональные контакты, обладать определенным статусом, лидировать или подчиняться и т.п.; и, наконец, экзистенциальные побуждения: "быть субъектом собственной жизни", творить, чувствовать самоидентичность, подлинность своего бытия, развитие и т.п.
Целевая основа активности. Процесс удовлетворения потребностей субъекта предполагает достижение им тех или иных целей. В русском языке слово "цель" фигурирует в двух основных значениях: 1) мишень; 2) то, к чему стремятся, что намечено достигнуть, предел, намерение, которое должно быть осуществлено. Именно во втором значении слово "цель" употребляется в психологии.
Цель деятельности есть предвосхищение ее результата, образ возможного как прообраз действительного. Важно различать цели и мотивы активности человека. В мотивах, так же как и в целях, предвосхищено возможное будущее. Но оно соотносится с самим субъектом; в мотивах как бы записано, чем является активность для субъекта, что должно произойти с ним самим. Цели активности ориентированы вовне, в них предвосхищен результат, который должен существовать объективно будь то художественное полотно, выточенная деталь, доказанная теорема, организационное решение или что-то подобное. Цели, воплощаясь в продуктах активности, не теряют при этом своей принадлежности к миру субъекта: они субъективны по форме, но объективны по своему содержанию. В то время как в мотивах идеально представлен сам субъект, в целях активности представлен ее объект, а именно: что должно быть произведено, чтобы мотивы активности были реализованы. В отличие от мотивов, цели человеческой активности всегда сознаваемы. Цель есть предвосхищаемый в сознании результат, доступный пониманию самого субъекта, а также других людей. Мотивы же это достояние прежде всего самого субъекта, они могут быть представлены уникальными и глубинными его переживаниями, далеко не всегда находящими отклик и понимание у кого-либо еще.
Следует различать конечную цель и промежуточные цели. Достижение конечной цели равнозначно удовлетворению потребности. Иногда осуществление этой цели совершается в идеальном плане, а не практически. Это бывает, когда, например, человек включен в коллективную деятельность. Выполняя какую-то часть общего дела, он при этом мысленно прослеживает весь процесс до конца, вплоть до завершающего результата. Даже в том случае, когда некоторые звенья этого процесса ускользают от внимания, все равно в поле зрения оказывается результат общего дела, или по крайней мере та его часть, на которую человек претендует заранее.
К промежуточным относятся цели, намечаемые человеком в качестве условия достижения цели конечной. Так, доказательство леммы в математике составляет, несомненно, цель действия; но это еще не конечная, а промежуточная цель; конечную цель образует доказательство теоремы, ради которой лемма доказывалась. Еще примеры: художник, делая эскизы будущей картины, преследует промежуточную цель; парашютист, готовясь к прыжку, тщательно укладывает парашют, входе чего преследует ряд промежуточных целей, в то время как его конечная цель это сам прыжок и т.п.
Рассматривая сложные виды деятельности, можно заметить, что достижение конечной цели опосредствуется многими промежуточными, причем в первую очередь выдвигаются конечные цели, а в последнюю очередь те, которые должны быть достигнуты в первую очередь. Искусство построения деятельности и определяется во многом способностью человека в мысли идти от конечных к первоочередным целям, а в действии в противоположном направлении: от первоочередных, через цепь промежуточных, к конечным.
Процесс постановки цели обозначается как целеобразование. Особую психологическую проблему образует рождение новой цели, начинающей ряд промежуточных. Такие цели назовем "надситуативными", возвышающимися над исходными требованиями ситуации. Предлагая испытуемому ряд однотипных задач, можно видеть, как некоторые участники эксперимента, вместо того чтобы найти общий принцип решения, каждый раз снова решают задачу, образуя новую цель. Выдвижение новой цели, однако, еще не означает, что формируется новая мотивация деятельности. Речь идет лишь о расширении или углублении целевой перспективы активности при сохранении общей ее направленности.
Ни мотивация деятельности, ни ее цели не могли бы быть воплощены в ее результате, если бы человек не использовал определенные инструменты преобразования ситуации, в которой протекает деятельность.
Инструментальная основа активности. Процесс осуществления деятельности предполагает использование человеком определенных средств в виде всевозможных приспособлений, инструментов, орудий. Циркуль, кисть, компьютер, слово, сказанное врачом пациенту или учителем ученику, все это примеры в широком смысле инструментов активности. Органы человеческого тела также относятся к категории таких средств: в конечном счете, все операции, осуществляемые вовне, связаны с двигательной активностью самого индивида.
Едва ли можно переоценить важность процесса овладения средствами осуществления деятельности. В некоторых психологических концепциях развитие "инструментария" отношения человека к миру отождествляется с процессами социализации превращением индивида как природного существа в существо социальное. Как бы ни относиться к подобному взгляду, очевидно, что развитие личности немыслимо вне овладения человеком социально выработанными средствами осуществления деятельности.
При использовании тех или иных инструментов человек продуманно или автоматически опирается на имеющиеся у него представления о том, как действовать с ними, как применять их. Каждое из таких представлений может рассматриваться как внутренняя образующая действий, совершаемых во внешнем плане. Совокупность таких внутренних образующих характеризует то, что может быть названо инструментальной основой деятельности. Другим именем для обозначения инструментальной основы деятельности является часто используемое в последнее время слово "компетентность"; а это понятие в свою очередь в большинстве работ педагогической ориентации раскрывается как "знания", "умения", "навыки".
Знания и этом ряду не сводятся просто к сведениям о мире, они выступают здесь в своем функциональном аспекте, как предназначенные для чего-то, служащие чему-то. Тот же, по существу, смысл придается термину "функциональная грамотность", что означает способность людей ориентироваться в системе социальных отношений, действовать согласно обстоятельствам во всевозможных жизненных ситуациях. Знания как часть инструментальной основы активности тесно взаимосвязаны с навыками.
Навыки это освоенные до степени автоматизма способы употребления определенных средств деятельности: внешних орудий или органов собственного тела как проводников активности. Навыки, проявляясь в действии, характеризуют его как бы изнутри, в виде последовательно извлеченных из памяти индивида определенных "команд", указывающих, что и в каком порядке должно быть сделано для того, чтобы цель действия была достигнута. Чередование этих управляющих воздействий "команд" протекает вне поля активного внимания; человек действует, как говорят, "машинально". Такие автоматизированные элементы действования встречаются в любой сфере деятельности, ставшей для человека привычной. При всем различии между ними, по признаку автоматизированности к навыкам могут быть отнесены шаблонно воспроизводимые операции в трудовой, учебной, бытовой, спортивной, художественной деятельности. Но автоматизации подвергается при этом не вся деятельность, а лишь отдельные ее элементы, некоторые способы употребления средств деятельности. Так, автоматизируется соблюдение орфографических правил, способы написания и соединения букв в слове, но сам процесс письма остается целенаправленным, преднамеренным действием.
На основе знаний и навыков складывается фонд умений человека. К умениям относится освоенная человеком система приемов сознательного построения результативного действия. "Знать" что-либо еще не значит "уметь": необходимо владеть способами превращения информации о каком-либо предмете в управляющие воздействия "команды". В отличие от навыков, каждый из которых образован серией автоматически следующих друг за другом "команд", обусловленных знаниями человека, умения проявляются в осознанном использовании человеком определенных "команд". В результате этих "команд" нередко извлекаются весьма сложные навыки, комбинация которых ведет к достижению цели. В отличие от навыков, которые проявляются в уже знакомых человеку ситуациях, умениям соответствует более широкий класс ситуаций. Например, человек может проявлять свои умения в новых обстоятельствах деятельности. Адекватность умений обстоятельствам, еще не встречавшимся в опыте, основана на осознанности применения человеком своих знаний и опыта действования. Но из сказанного следует, что грань между тем, что находится в поле умений, и тем, чего не умеет субъект, размыта. Каждое новое действие, ставя человека перед необходимостью приобретения нового опыта, объективно расширяет круг человеческих умений; опробование своих возможностей вновь расширяет их круг и т.д. Сферу того, что в точности умеет субъект и чего не умеет, очертить невозможно. В том случае, когда человек сам пытается это сделать, то есть определить грань между доступным и недоступным ему в деятельности, его активность приобретает характер безграничного самосовершенствования. Так рождается Мастер.
Все внутренние образующие активности ее мотивационная, целевая, инструментальная основы представляют собой более или менее связное целое. В сочетании с внешними проявлениями активности и ответными воздействиями среды они образуют систему. Так, процессы целеобразования определяются мотивами, а также инструментальными условиями осуществления деятельности. Но верно и обратное. Мотивация зависит от целей и средств их достижения. Справедливость сказанного подтверждается опытом людей, испытывающих, но не осознающих свою потребность в чем-либо, иначе говоря, не видящих той цели, достижение которой равнозначно для них удовлетворению этой потребности. В этом случае мотив выступает в форме влечения. Появление цели превращает влечение в желание, в переживание: "Я хочу этого!", и оно существенно отличается отвлечения уже тем, что не смешивается с другими переживаниями в данной ситуации, ощущается как импульс к действию и т.п. Наличие средств деятельности придает желанию статус осуществимости: "Я волен сделать это!" В некоторых видах деятельности, например, побуждаемых мотивом достижения, доступность средств достижения, парадоксальным образом снижает ее привлекательность, а в других видах деятельности (например, предпринимательство) гарантированность достижения делает его привлекательным. Очевидно также, что цели, которые избираются человеком, существенно зависят от того, располагает ли человек соответствующими средствами достижения и каковы эти средства. Многообразие связей между мотивационной, целевой и инструментальной "образующими" активности тщательно исследуются в экспериментальной психологии.
Мы уже говорили, что деятельность человека представляет собой единство внутренних и внешних проявлений его активности. Последнее обычно называют поведением.
Поведение можно сравнить с пантомимой, смысл которой требует расшифровки. Понять поведение это значит мысленно восстановить картину внутренней динамики (помыслов, чувств, побуждений, представлений о мире, подходов и т.п.), которая скрывается за фасадом поведения и проявляется в нем. Но это становится возможным только тогда, когда наряду с собственной динамикой субъекта рассматривается и динамика его окружения, ибо не только внутри, но и вне субъекта содержатся истоки и ориентиры его поведения. Поведение человека неоднородно. В соответствии с внутренней организацией активности в поведении (ее внешней организации) можно выделить три основных "слоя". Один из них связан с мотивом активности, другой с ее целями, третий с инструментальной основой активности.
Целостный смысловой акт поведения. Суть данного аспекта поведения может быть выражена посредством таких слов, как "дело", "действование", "действо", "деятельность". Так, например, в "Толковом словаре" Владимира Даля "действо" определяется как "проявление силы, деятельности". "Сила", о которой идет здесь речь, может быть понята как "мотив", представленный в поведении. Своеобразно место, занимаемое словом "действо" в ряду слов "дело" и "действование". О деле спрашивают: "В чем оно состоит?", "Что собой представляет?". В отличие от него действование акцентирует не столько предметную, сколько процессуальную характеристику поведения; о действовании спрашивают: "Как оно протекает?", "В какое время осуществляется?". В слове "действо" как бы уравновешиваются предметный и процессуальный моменты. Так, говоря "совершается или творится действо", люди имеют в виду, что в разные моменты времени осуществляется что-то одно, сохраняющее себя во времени (дело), и вместе с тем нечто такое, что раскрывается, разворачивается во времени ("действование"). Имея в виду "действо", задаются вопросом "в чем его смысл?", что выражает идею целостного акта поведения, соотносимого с мотивами самого действующего. Слово это, однако, почти вышло из употребления и вряд ли может быть возрождено включением его в научный язык. Поэтому для обозначения смыслового акта поведения лучше использовать термин "деятельность".
Выделить в поведении то, что соответствует интересам действующего лица, значит расшифровать поведение как деятельность. Порой это непростая задача. Так, при исследовании уровня притязаний личности было выявлено, что некоторые люди устойчиво предпочитают выбор слишком простых задач, а некоторые слишком трудных. За видимостью различий в поведении испытуемых вырисовывается глубинная общность побуждений участников испытания: как те, так и другие одинаково стремятся избежать неудачи. Чтобы понять этот парадокс, достаточно поставить такой вопрос: "Так ли уж огорчителен для новичка проигрыш чемпиону?" В основе выбора сверхтрудных задач не мотив достижения, а стремление избежать неудачи.
Особенности деятельности человека определяются не только ее мотивами, но также и окружением индивида. Так, стремление человека превосходить общепринятые образцы в разных обстоятельствах и "временах" его жизни обнаруживает себя по-разному: это может быть успех в учебе, стремление занять почетное место в кругу сверстников, добиться определенных достижений в науке, материального благополучия и т.п. Смысл деятельности изменение отношений, существующих между субъектом и возможностями удовлетворения его потребности, предоставленными ситуацией. Подлинный ответ на вопрос: "В чем смысл данной деятельности для субъекта?" можно получить лишь в рамках анализа "драмы" его отношений с миром проблем, разрешаемых человеком в ходе всей его жизни.
Деятельность наиболее крупная единица анализа внешних проявлений активности целостный мотивированный акт поведения. Результатом деятельности является динамика переживаний, выражающих отношение между субъектом потребности и ее объектом.
Деятельность, совершаемая человеком, становится объектом переживаний других людей, получает этическую оценку: оценивается как бескорыстная или своекорыстная, добросовестная или недобросовестная, оправданная или неоправданная словом, выступает в ранге поступков.
Деятельность человека реализуется и его действиях.
Предметное действие (в дальнейшем действие). Этим термином описываются процессы поведения, соответствующие целям, которые ставит субъект. Действия осознанны, ибо осознанна их цель. Осознан и объект, на который направлено действие. Объекты действия это не "вещи", в собственном смысле этого слова, как фрагменты чувственно данной, непосредственно воспринимаемой реальности. Объекты действия это "пещи" как носители значений, в которых кристаллизован совокупный человеческий опыт (А.Н.Леонтьев). Белый лист, испещренный черточками, завитушками, точками, как объект действия есть нечто большее, чем этот лист, эти черточки и завитушки. Это письмо, которое пишется другу. Перед человеком, безусловно, "вещь", которая создается действием. Но в то же время это особая вещь, не тождественная листу бумаги со следами чернил на нем. В сущности, то же письмо может быть написано карандашом или фломастером, напечатано на пишущей машине, принтере, передано факсом; вместо писчей бумаги может быть использован телеграфный бланк; сказанное в письме может быть выражено и другим образом, с помощью иных слов. Объектом действия является в данном случае запись в значении личного послания. Материалы и инструменты действия играют здесь подчиненную роль.
Итак, действие есть целевой акт поведения, происходящий в поле значений субъекта. Результатом действия является преобразование или познание жизненной ситуации. В этой связи говорят о предметно-преобразовательных и предметно-познавательных актах. В первом случае человек изменяет ситуацию согласно имеющимся у него представлениям о том, какой она должна быть. Во втором случае предметная ситуация должна оставаться как бы нетронутой, активность познающего субъекта имеет характер уподобления предмету. В обоих случаях благодаря действию достигается более тесная, более совершенная связь человека с миром, преодолевается разобщенность между субъективной картиной мира (цели человека или его представления о том, что есть) и реальностью.
Говоря о том, что объектом действия является вещь как носитель значений, подчеркивают возможность единого понимания людьми эффектов производимого действия. В случае затрудненности такого "прочтения" действие производит впечатление абсурдного, то есть в глазах окружающих перестает быть собственно действием, превращается, например, в бессмысленное вождение пером по бумаге. В психологических текстах, посвященных проблеме деятельности, цитируют, например, такой замечательный эпизод, рассказанный Конрадом Лоренцом. Известный этолог однажды водил "на прогулку" выводок утят, замещая собой их мать. Для этого ему приходилось передвигаться на корточках и, мало того, непрерывно крякать. "Когда я вдруг взглянул вверх, пишет К.Лоренц, то увидел над оградой сада ряд мертвенно-бледных лиц. Группа туристов стояла за забором и со страхом таращила глаза в мою сторону. И неудивительно! Они могли видеть толстого человека с бородой, который тащился, скрючившись в виде восьмерки, вдоль луга, то и дело оглядывался через плечо и крякал, а утята, которые могли хоть как-то объяснить подобное поведение, были скрыты от глаз изумленной толпы высокой весенней травой". Реакция недоумения на лицах зрителей может быть понята как свидетельство невозможности установить значение действия; невозможность придать или установить общепонятное в действии ведет к тому, что в глазах людей оно утрачивает признаки действия, предстает в виде случайной, бессмысленной или причудливой комбинации движений и их материальных следов.
Действие в составе активности является более дробной единицей ее анализа, чем деятельность; однако и оно может быть представлено в виде сочетания более мелких фрагментов поведения операций.
Операции. Когда поведение рассматривается в его взаимосвязи с инструментальной основой деятельности, оно выступает как последовательность операций. Построение взаимодействий между средствами, отвечающими цели субъекта, относится к области операций. Они сообразуются с материалом и инструментами действий, причем одно и то же действие может осуществляться с помощью совершенно непохожих друг на друга операций. Так, например, изображая один и тот же предмет, но выполняя действие пером, кистью, мелом, иглой (офорт), используют разные движения. Еще более выразительно различие в операциях, осуществляемых при игре на разных музыкальных инструментах: фортепиано, гитаре, трубе, флейте. Исполнение одного и того же музыкального произведения (уровень действия) реализуется посредством совершенно несходных движений (уровень операций).
Операции могут быть автоматизированы. Слово "автоматизация" выступает здесь в двух смыслах. Во-первых, это превращение операциональной части поведения в шаблонное, устранение волевого контроля над протеканием действия. Во-вторых, возможность передачи этих процедур компьютеру. Имея в виду оба этих момента, на вопрос: "Осознаваемы ли операции?" можно ответить положительно. Однако необходимо пояснить, что реализация операций находится на периферии сознания, вне поля внимания. Примечательно, что в случае затруднений операции выступают на передний план сознания, а ориентиры, призванные управлять их течением, превращаются в промежуточные цели.
Итак, деятельность, действия, операции, проявляя вовне мотивационные, целевые, инструментальные отношения индивида, образуют гибкую динамичную систему, соотносимую с различными областями действительности: деятельность выступает как преобразование отношений между потребностями субъекта и возможностями их удовлетворения; действия как воссоздание и созидание новых предметов человеческой культуры; операции как использование средств материального и духовного освоения мира.
В обыденном сознании людей фиксируется в основном факт зависимости внешних проявлений активности от ее внутренних образующих. Существенным вкладом в разработку проблемы активности человека явилось обнаружение обратной зависимости: "внутреннего" от "внешнего". В поле зрения психологов оказался ряд фактов, существенно расширяющих традиционные представления о детерминации активности человека.
Феномен опредмечивания потребностей. Потребностные состояния не только людей, но и животных могут быть конкретизированы в широком диапазоне объектов. Так, пищевая потребность животных может быть зафиксирована на определенном виде пищи настолько жестко, что замена вида питания ведет к отказу от еды, истощению организма и гибели. Более того, даже способ приема пищи, став привычным, может воспрепятствовать питанию. К.Лоренцу принадлежит следующее замечательное наблюдение за птенцами сорокопутами. "Когда кто-нибудь есть в комнате, птенцы склонны продолжать выпрашивание пищи, даже если они достигли того возраста, когда способны питаться самостоятельно. И вот однажды я уехал на мотоцикле на четыре дня, и в течение этих четырех дней молодые сорокопуты были в моей комнате предоставлены самим себе. Они отлично кормились самостоятельно и к моменту моего возвращения были совершенно здоровыми, гладкими и жирными. У меня в то время была важная работа, и я сидел все время за своим письменным столом, а сорокопуты находились в своей клетке и непрерывно клянчили у меня пищу. Тогда я сказал им: "Постыдитесь! Вы уже в течение этих четырех дней доказали мне, что можете самостоятельно питаться, и я не собираюсь вас больше кормить". Во вторую половину дня я обратил внимание на то, что сорокопуты стали какими-то жалкими и не съели ни одного кусочка.
Дело в том, что реакция выпрашивания пищи все еще не давала им питаться самостоятельно и они бы умерли с голоду, потому что я сидел в комнате, в то время как они продолжали бы прекрасно расти и развиваться, если бы я отсутствовал".126
Имея в виду человека, следует признать, что не только способы потребления, но и сами предметы потребности производятся обществом. "До появления шоколада, отмечал в этой связи А.Н.Леонтьев, не было никакой "шоколадной" потребности". Имея в виду акт "встречи" субъекта с потенциальным объектом его потребности, говорят об опредмечивании потребности. Фиксация потребности на объекте может быть как источником роста и развития личности, так и причиной болезненных отклонений. Не вызывает сомнения, что нет никакой врожденной потребности в табаке, алкоголе, наркотиках. Подобные потребности фиксируются в индивидуальном опыте, однако их "предметы" задаются общественным производством. Примеры опредмечивания потребностей могут быть взяты также из сферы межличностных отношений. Здесь также предмет потребности может выступать источником как развития личности (когда, например, им является значимый другой человек, способный к ответному чувству), так и невротических отклонений (что бывает при неудовлетворенной любви, неотреагированной обиде и т.п.). В последнем случае иногда говорят о невротической "фиксации" на объекте.
Феномен опробования цели действием. Часто считают цель предшественницей действия. Менее очевидна противоположная зависимость, Между тем ее легко представить, проделав следующий мысленный эксперимент. Положим, человек впервые совершает прыжок в условиях изменения силы тяжести "прыжок на Луне". Требуется заранее указать место, где он окажется после прыжка. Вопрос состоит в следующем: можно ли без предварительных попыток задать цель действия, то есть в данном случае положение в пространстве, которое намерен достичь субъект? На первый взгляд да, ибо в момент действования (прыжок) он будет исходить из определенного намерения очутиться в намеченном месте. Но "поставленная" таким образом "цель", очевидно, нереалистична, такова лишь "ориентировочная" цель действия; подлинная цель может быть поставлена лишь тогда, когда человек приобрел определенный опыт действования. Необходимо опробование цели действием (А.Н.Леонтьев). Здесь, как и в случае "опредмечивания потребностей", внутренний процесс целеобразования опосредствуется "выходами" человека в план внешнего функционирования, опирается на опыт действования вовне.
Феномен функциональной фиксированности. При исследовании мышления людей было показано, что многократное использование какого-либо объекта как инструмента решения тех или иных проблем ведет к психологическому закреплению за ним соответствующей функции "функциональной фиксированности". В так называемых задачах "на сообразительность" условия содержат ловушку: предметы ассоциируются с типичными способами их использования, а для решения требуется найти их новое функциональное значение, новую роль. Простая задача иллюстрирует сказанное. "Вы находитесь на крыше высотного здания. У Вас в руках барометр и хронометр. Определите высоту здания". Решение: "Бросьте вниз барометр и засеките время". Барометр в этой задаче должен выступить в неспецифической функции просто как падающая вещь, к которой приложима формула расчета высоты по ускорению свободного падения и времени. Как и в предшествующих двух случаях ("опредмечивание потребности", "опробование цели действием"), явление функциональной фиксированности выражает зависимость внутренних факторов активности от ее внешних проявлений, в данном случае: роль практического опыта в построении инструментальной основы активности.
Как можно было убедиться, внешние и внутренние образующие активности взаимопроникают, "внутреннее" не только проявляется во "внешнем", но и формируется в нем. Активность как деятельное состояние человека есть целостность, связывающая воедино процессы, протекающие во внутреннем плане (становление мотивов, целей, схем действования) и в плане поведения (деятельность, действия, операции).
Своеобразие этой динамической системы в том, что она сама пребывает в движении, объединяя в себе множество динамических проявлений, обнаруживает свою собственную динамику, или, иначе говоря, обладает свойством самодвижения.
Собственная динамика активности человека проявляется в двух основных формах.
Одной из них являются взаимопереходы между такими образующими активности, как деятельность, действия и операции. Имеется в виду, что между мотивами, целями, ориентирами построения человеком своих взаимоотношений с миром существуют отношения взаимопреемственности. Примером может служить превращение мотивов деятельности в ее цели. Так, книга, купленная для подготовки к экзаменам, может побудить интерес сама по себе: происходит то, что принято обозначать как "сдвиг мотива на цель". Встречаются и противоположные превращения. То, что еще недавно мотивировало активность, теряет непосредственную привлекательность, занимает положение промежуточной цели: "Было дружбой стало службой", писала М.Цветаева об утрате любви... И цели деятельности, подобно мотивам, подвержены превращениям в единицы более мелкие и конкретные при автоматизации действия, а ориентиры при выполнении шаблонных операций в свою очередь могут возвысить свой ранг до положения промежуточных целей деятельности, если последняя сталкивается с затруднениями.
Другой формой проявления собственной динамики активности человека является "надситуативная активность" (В.А.Петровский). Феномен надситуативной активности заключает в том, что человек свободно и ответственно ставит перед собой цели, избыточные по отношению к исходным требованиям ситуации. Примером "надситуативной активности" могут послужить факты из экспериментов В.И.Аснина. В комнате две девочки одна школьного, другая дошкольного возраста. Старшей девочке предлагают справиться с очень простой задачей: достать предмет, лежащий посреди стола на таком расстоянии от краев, отгороженных невысоким барьером, что дотянуться до него непосредственно рукой нельзя; для этого достаточно воспользоваться здесь же лежащей палочкой. Девочка ходит вокруг стола, совершает то одну, то другую пробу, а задача все не решается... Девочка меньшего возраста сначала молча наблюдает, а потом начинает подавать совет за советом: "подпрыгнуть" (подсказка явно неудачная), "воспользоваться палочкой" (то единственное, что может спасти положение), наконец, сама берет палочку и пытается достать предмет. Однако старшая немедленно отбирает у нее это "орудие", объясняя, что достать палочкой нетрудно, что "так" всякий сможет. В этот момент в комнате появляется экспериментатор, которому испытуемая заявляет, что достать со стола предмет она не может. Интересно, что девочка игнорирует палочку, но даже если использует ее как инструмент достижения цели, то избегает условного вознаграждения (например, как бы случайно забывает предмет-награду на столе). Поиск неординарного решения в этом примере выступает как проявление надситуативной активности действования над порогом требований ситуации.
Среди проявлений надситуативной активности особое место занимает феномен активной неадаптивности. Его можно проиллюстрировать на примере явления "бескорыстного риска" (В.А.Петровский).
Перед испытуемым была поставлена задача действовать точно и безошибочно, самостоятельно выбирая цель и стремясь, не промахнувшись, попасть в нее. Цель разрешено выбирать где угодно в пределах заданного в эксперименте пространства, в котором существует опасная зона. Случайное попадание в нее, однако, чревато наказанием. Выяснилось, что некоторые испытуемые, хотя их никто и ничто к этому, казалось бы, не побуждает, стремятся работать в непосредственной близости к опасной зоне, рискуя неблагоприятными последствиями любого случайного промаха. Другие же в этой ситуации не позволяют себе подобного риска, выбирая цели, значительно удаленные от зоны опасности. Многократные повторения и варьирование эксперимента позволили сделать вывод о выраженности у первой группы склонности к бескорыстному риску.
В последующих экспериментах было установлено, что люди, способные к "риску ради риска", гораздо чаще встречаются среди монтажников-высотников, спортсменов-мотоциклистов, монтеров высоковольтных линий и др. по сравнению с представителями других профессий.
Экспериментально доказано также, что лица, обнаруживающие способность к ситуативному риску, склонны рисковать "ради риска". Однако испытуемые, не продемонстрировавшие при исследовании бескорыстный риск, как правило, не рискуют в ситуации, когда ожидаемый выигрыш не больше ожидаемой неудачи. Склонность к бескорыстному риску, которую можно обнаружить в психологическом эксперименте, то есть в результате множественных испытаний, позволяет, таким образом, прогнозировать волевые действия людей в ситуации действительной опасности.
Обстоятельства жизни человека таковы, что только в редких случаях можно гарантировать точное соответствие между целями, которые человек преследует, и достигаемыми результатами. Строго говоря, гарантии такого рода суть иллюзии, за которые приходится платить. Основатель экспериментальной психологии В.Вундт в качестве общего закона психической жизни сформулировал закон "гетерогонии целей", согласно которому человек всегда достигает чего-то иного, чем то, что входило в его первоначальные намерения. Дорого расплатился один из персонажей романа М.Булгакова Берлиоз за свою уверенность в том, что его планы осуществятся, когда другой персонаж Воланд усомнился в прогнозах первого... Если от литературных примеров перейти к специальным исследованиям, то выяснится, что эффект непредсказуемости последствий действования характеризуется не только избыточностью, но и противоположностью результатов активности исходным ее мотивам. Иначе говоря, результаты активности человека неизбежно неадаптивны. "Есть болезнь, от которой умирают все, это жизнь" такова бесспорная, хотя и печальная истина. Не только в сфере своих витальных (жизнь) контактов с миром, но и в познании, созидании, общении, самопознании человек неизбежно выходит за границы предустановленного, порождает последствия, озадачивающие его несовпадением с первоначальными побуждениями. Отсюда и принцип "недеяния", принятый в ряде восточных учений. Иной подход заключается в том, что человек вполне сознательно ("ответственно и свободно") ставит перед собой цели с непредрешенным исходом; более того, постановка такой цели мотивирована самой возможностью промаха. В этом случае, как ни парадоксально, человек ощущает себя подлинным субъектом происходящего, хотя успех достижения цели не гарантирован. Такова суть "активной неадаптивности", один из примеров которой был приведен выше.